Перейти на сайт

« Сайт Telenovelas Com Amor


Правила форума »

LP №03 (622)



Скачать

"Telenovelas Com Amor" - форум сайта по новостям, теленовеллам, музыке и сериалам латиноамериканской культуры

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Роковое наследство / O rei do gado

Сообщений 21 страница 40 из 59

21

Глава 14

Зе ду Арагвайя примерно представлял себе, где расположился лагерем Режину. И не ошибся. Но когда он стал расспрашивать о Луане, никто не знал девушку с таким именем. Когда ему то же самое сказал Режину, Зе рассвирепел.
- Ты лжешь! – рявкнул он. – Отвечай, где она! Я здесь по поручению Мясного Короля!
- И много скота у твоего хозяина? – спросил, с любопытством глядя на Зе, Режину.
- Тебе что за дело? – сердито отвечал Зе.
- Ты, наверное, тоже из его стада, - с издевкой предположил Режину. – Мы здесь свободные люди, и нам твой Король не хозяин.
Между тем Жасира побежала к Луане и сказала ей, что Мясной Король прислал за ней.
- Неужели не поедешь? – спросила она, убедившись, что Луана рассказала им о себе правду. – Ну хотя бы поговори.
- Пожалуй, - согласилась Луана.
Увидев Зе, молодая женщина обрадовалась: и Зе, и Донана всегда были к ней добры! Она расспросила о новостях в имении, но возвращаться отказалась наотрез.
- Не имеет смысла. Я – Бердинацци, - объяснила она, - Бруну скоро и думать обо мне забудет.
- Нет, - твердо ответил Зе. – И потом, раз ты Бердинацци, значит, наследница старого Жеремиаса. Неужели допустишь, чтобы какая-то самозванка увела у тебя из-под носа миллионы?
Луана нахмурилась:
- Наследство это проклятое. Если оно причина твоего приезда, то ты напрасно бил ноги. Я никуда не поеду!
Зе видел, что девчонку не уговоришь, силой тоже не увезешь, так что придется возвращаться ни с чем.
- Пусть хозяин сам с тобой разговаривает, - в сердцах бросил он.
- Если Бруну сюда приедет, он меня не найдет, я уйду отсюда, так ему и передай!
Зе  только плюнул на такое упрямство. И уехал.
- Ты что, в самом деле можешь получить миллионы? – с удивлением спросила Жасира.
- Нет, не могу, потому что мой отец ненавидел своего собственного брата. И вообще, я уже отдала это наследство.
- Кому? – все с большим удивлением продолжала свои расспросы Жасира.
- Понятия не имею, - устало ответила Луана. – Давай не будем больше об этом.
Она и впрямь не хотела никакого состояния и проблем, которые всегда связаны с деньгами. Она не хотела унаследовать вместе с деньгами ненависть, зависть и все прочие беды, которые погубили ее семейство.
«У меня есть руки и голова, и я всегда сумею прокормить себя и малыша. Я никому не позволю вмешиваться в нашу судьбу!» - таково было ее решение, и было оно твердо и непреложно.


Со своими нерадостными известиями Зе подоспел не слишком вовремя. Бруну и так находился в страшном раздражении. Он обнаружил, что Лия не ночует дома. Встретив ее на рассвете у двери, когда она все-таки возвращалась к себе он учинил ей настоящий допрос. И Лия не стала запираться.
- Ты что же, не девушка? – потрясенный, спросил Бруну.
- И уже давно, - последовал ответ дочери.
- Ну попляшет у меня этот твой негодяй! – спета его последняя песенка, - пробормотал Бруну, сжимая кулаки.
- Не стоит, папочка, он у меня не первый, - ответила Лия. – И вообще, мне кажется, что тебе не стоит читать мне нотации, спал же ты с Луаной, а она, кажется, досталась тебе девушкой… И что? «С ней покончено, она – Бердинацци» - ты ведь так сказал, папочка? – И Лия закрыла за собой дверь.
Тяжело дыша, Бруну сжимал и разжимал кулаки – Лия ударила его в самое больное место, хоть он и не сомневался, что рано или поздно ему этот удар нанесут.
А теперь Луана нанесла ему еще один, отказавшись от его забот. Болея душой за возлюбленную, он простил и дочь. Ему было нестерпимо оставаться с ней в ссоре.
- Наверное, я стал слишком стар. Я из тех времен, когда девушки блюли себя до замужества. Живи как хочешь. Раз это твоя жизнь, - сказал он Лие.
- Ненависть никогда не была гарантией счастья, - со вздохом ответила ему дочь.
Внутренне он согласился на свадьбу дочери с этим Светлячком. По понятием Бруну иного исхода подобные отношения иметь не могли. Но для начала он должен был удостовериться, что этот ветропрах хотя бы любит и ценит его дочь!
Он явился на городскую квартиру, где с недавних пор поселила своих подопечных Лия, и тут же в лоб спросил Светлячка:
- Ты любишь мою дочь?
Поскольку Светлячок мог ожидать каких угодно последствий от такого лобового начала, он не стал церемониться с Бруну и нахально заявил:
- Раз для сватовства мне не хватает десяти тысяч бычков, пока я с ней просто сплю!
Кулик, услышав подобную наглость, онемел. По лицу Бруну прошла грозная тень. Было видно, какого труда ему стоит не вышвырнуть парня в окно, но он сдержался. И молча вышел. Ему все было ясно. За всю свою жизнь он не потерял ни одного бычка. Жена и дочь были единственными, за кем он не уследил, кто отбился от его стада.
- Ты связалась с проходимцем, - сказал он дочери. – Больше чтобы я о нем не слышал!



С этого дня на вилле Медзенга было запрещено интересоваться делами Лии и как-то упоминать о ней. Лурдинья нарушила запрет, пытаясь образумить хозяина и защитить барышню, но тут же была уволена. Она не огорчилась – ей давным-давно нравился Кулик, и она словно птичка полетела к молодым людям и весело осведомилась:
- Стряпуха не нужна?
Молодые люди переглянулись. В общем, они не возражали, чтобы в их творческой студии кто-то наконец занялся хозяйством.


Лия страдала не столько из-за ссоры с отцом – она знала, что по натуре он прямодушен и справедлив, и не сомневалась, что рано или поздно одумается, - гораздо больше страданий причиняла ей мать. Лия считала, что матери от Ралфа ничего хорошего ждать нечего. И была права.

Пока Лейя мечтала о своих успехах в деловом мире, Ралф продал яхту и все деньги перевел на свой счет.
Появившейся у него на квартире Сузане, которая не скрывала своего недовольства его исчезновением, он объяснил:
- Видишь ли, бизнес, которым я начал заниматься два года назад и считал безнадежным, неожиданно начал приносить прибыль. Так что я занят выше головы.
- И что же это за бизнес, интересно узнать? – недоверчиво спросила Сузана. – И куда же ты вкладываешь свой капитал?
- В любовь красоток, недовольных своей семейной жизнью, - совершенно искренне ответил Ралф.
- Мне кажется, что наша матушка безнадежна, - сказала Лия брату. – Лично я умываю руки. Мне больше до нее и дела нет. Сколько мы потратили сил чтобы как-то помирить их с отцом, а она опять живет со своим подонком!
- И не говори! – негодующе подхватил Маркус. – Попадись мне этот мерзавец, я ему не спущу!
- А ты знаешь, что в нашей квартире в Рио-де-Жанейро будет жить Лилиана? У нее не вышло со стипендией в Штатах, а уехать куда-то надо. Она сказала, что будет любить тебя до гроба.
Маркус вздохнул и ничего не ответил. В гробу он видел Лилиану! У него хватало неприятностей и без нее. Когда в последний раз он приехал на условленное место в имение Жеремиаса, то вместо Мариеты встретил инспектора Валдира.
- Мой тебе совет, парень, - сказал ему инспектор, - уезжай отсюда и не появляйся больше!
У Валдира были основания для подобных советов. Он знал горячий характер старого Жеремиаса и его тяжелую руку. У него со стариком только что состоялся весьма примечательный разговор.
- Я пришел к выводу, что этот Фаусту убил Олегариу, - сообщил Валдир.
- А кто убил Фаусту? – спросил Жеремиас. – Дрянной был человечишко, жалеть о нем некому…
- А вы знаете кто? – подхватил Валдир.
- Понятия не имею, - ответил Жеремиас.
А возвращавшийся из имения Жеремиаса домой Маркус увидел и Мариету. Она ехала в машине с каким-то красавчиком и превесело смеялась. Чтобы это значило? Дозвонится Мариете он никак не мог – подходила все не она, а если вдруг она, то говорила: «Вы не туда попали» - и вешала трубку. И это после того, что было…
Маркус просто с ума сходил и не видел из создавшейся ситуации никакого выхода. Только что он был счастлив, только надеялся на еще большее счастье… А на него обрушилось горе, огромное, нестерпимое…
Красивым молодым человеком, которого Маркус видел в машине с Мариетой, был Отавинью, сын Олегариу. Он окончил свою учебу в Штатах и вернулся домой.
С глубокой скорбью сообщил ему Жеремиас о смерти его отца.
- Он был болен? – воскликнул потрясенный Отавинью. – Почему я не знал? Вы должны были мне сообщить!
- Его убили сынок!
Старик уговорил юношу пожить у него в имении. Он хотел, чтобы тот пришел в себя, оправился, осмотрелся и, возможно, принял его предложение – стать управляющим вместо отца. Специальностью Отавинью была агрономия и ветеринария.
- Сделай все от тебя зависящее, чтобы он остался с нами, - попросил Жеремиас Мариету.
Жеремиас всерьез занялся производством бычков и повел новое хозяйство на широкую ногу, оснастив его самой современной техникой и применяя самые передовые методы.
Мариета сама ознакомила Отавинью с вновь заведенным хозяйством, и тот высоко оценил его. Понравилось Отавинью и молочное хозяйство старого Бердинацци – оно было образцовым. Недаром его прозвали Молочным Королем.
- Молочное хозяйство мы осваивали с твоим отцом, - любовно сказал Жеремиас Отавинью и печально вздохнул.
Прожив в имении с неделю, Отавинью согласился остаться и на более длительное время.
- В Штатах меня никто не ждет, а здесь у меня дорогая могила, - грустно сказал он. – Но я, наверное, все-таки уехал бы, если бы не ты… - прибавил он.
Лицо его, обращенное к Мариете, говорило о многом.
Мариета про себя улыбнулась: дядюшка может быть доволен, она выполнила его просьбу. Что при этом она думала сама, сказать было трудно. Своими мыслями она ни с кем не делилась. Чаще всего замкнутая, сдержанная, она все время держалась будто настороже и ни с кем не откровенничала. Вполне возможно, так и должна была вести себя наследница такого большого состояния.
Да и что она могла ответить на вопрос, который так часто невольно задавал ей Отавинью:
- Кто же такой был этот доктор Фаусту? И какие у него были причины, чтобы убить моего отца? А потом убили и Фаусту. Кто же и почему?
Жудити не могла похвастаться такой же выдержкой. Вот уже несколько дней она не находила себе места от беспокойства. Да и не только от беспокойства. По ночам ее мучили кошмары, она просыпалась в холодном поту и часами лежала без сна. «Неужели? – думала она. – Неужели?»
И вот, вконец измучившись, она поделилась с Мариетой:
- Когда я убиралась в комнате твоего дяди, у него под кроватью я нашла пистолет. Представляешь?
- Ну и что? – недоуменно спросила Мариета.
- Я сразу подумала о докторе Фаусту, - призналась Жудити.
- Ты считаешь, что доктора Фаусту застрелил дядя? – совершенно хладнокровно переспросила Мариета. – Какая чушь! Выброси это из головы! – решительно сказала она.
«Легко сказать – выброси! – думала Жудити. – А если мне по ночам кошмары сняться?»
Громкий телефонный звонок заставил ее нервно вздрогнуть. Она подняла трубку. Мужской голос попросил Мариету. Жудити узнала Маркуса Медзенгу!
- Вы просто сумасшедший, если звоните к нам сюда, Маркус! – не удержалась она. – Вы видите, что даже я вас узнала!
- С кем Мариета ездила в город? – настойчиво стал допытываться Маркус. Предупреждения он, казалось, не слышал.
- Мариета нашла себе хорошую компанию. Больше не звоните нам, - резко сказала Жудити и повесила трубку.
Как бы там ни было, ей было жаль молодого человека.
А вот как относиться к Мариете-Рафаэле, она так и не знала. Кто она, эта девушка?..


Маркус некоторое время вертел в руках трубку, которая занудно и надсадно гудела: п-и-ип, п-и-ип…
«Что ж, придется опять лезть в окно!» - решил он.


- Как вы думаете, дядюшка, привезут Медзенги вторую Мариету? – спросила вечером племянница старого Жеремиаса.
- Я думаю, нет, - ответил старик.

0

22

ГЛАВА 15

Лия невольно сравнивала отца и мать и не могла отдать должное отцу – отец был человеком сильным, цельным. И действовал всегда из лучших побуждений. Хотя ничего хорошего из этого как правило не получалось. Похоже, он действительно разбирался только в быках. Поэтому Лие было жаль его.
Мама – совсем другое дело: она словно бы и не повзрослела и эгоистично цеплялась за уходящую молодость, ничего не видя вокруг. Так что можно было понять Маркуса, когда он злился на нее. В чем то они с братом стали старше своей не слишком-то счастливой и удачливой мамочки. И ей можно было только посочувствовать. Да и отцу тоже.
Услышав однажды, как отец, ужиная в столовой за большим столом один-одинешенек, пожаловался Жудити: «Работаешь, как каторжный, чтобы создать семью, оставить наследство, а кончается тем, что даже ешь в одиночестве…» - Лия невольно стала проводить больше времени дома.
Светлячок занервничал: ему показалось, что он теряет Лию. Неужели отец перетянул ее на свою сторону? А она должна была бы хоть порадоваться успеху своей деятельности – их дуэт записал отличный диск, с успехом прошла передача на радио, которая получила множество хороших откликов.
- О каких глупостях ты думаешь, - досадливо сказала Лия Светлячку в ответ на его жалобы. – Мне же нужно наладить отношения с отцом! Пока он ходит по дому как тень и мучается, мне самой не живется.
Лия пошла характером в отца, и ей всегда по душе был прямой разговор, а не выжидания и утайки. Поэтому она и спросила Бруну откровенно:
- Скажи, тебе было бы легче не знать, что я сплю со Светлячком? Да, отец?
- Да, дочка, мне было бы легче, - ответил так же откровенно Бруну.
- И что, ты хотел бы, чтобы я тебе врала?
- Нет, ну что ты! – тут же отозвался Бруну.
- Ну а тогда мне бы так хотелось смотреть тебе прямо в глаза и не чувствовать себя виноватой, - горячо сказала Лия. – Ты же знаешь, как я люблю тебя! И как хочу, чтобы мы всегда оставались друзьями!
- Мне все это не просто, - честно признался Бруну, - но я попробую, потому что, поверь, все, что я делаю, я делаю из любви к тебе – даже злюсь. Но я устал злиться и очень без тебя соскучился.
Разговор их прервал телефонный звонок, прервал, в общем, вовремя, потому что они сказали друг другу самое главное.
Бруну звонил старый друг сенатор.
- Слышал, слышал, - весело закричал в трубку Бруну. – Будешь выставлять свою кандидатуру на пост президента республики, рассчитывай на поддержку моих бычков! Что? Не так все просто? Нет, сам я, к сожалению, приехать не смогу, но сейчас же вышлю за тобой самолет!
Лия помахала рукой отцу и заторопилась из дома. Теперь, уладив свои проблемы, оба они могли заняться проблемами других, и она побежала по делам Кулика и Светляка.
А Бруну спустя несколько часов сидел у себя в кабинете со своим другом сенатором и обсуждал его проблемы. О том, что политическая игра – дело сложное, он знал давным-давно, но теперь выслушивал конкретные сложности, касающиеся его друга. По словам сенатора, выходило, что, став президентом, он окажется пешкой в руках одной из двух крупных партий, которым принадлежит реальная власть в стране. Обе они заинтересованы именно в нем, поскольку он ни в чем себя пока не скомпрометировал. Но стоит ему только связаться с одной из них, как на него тут же начнут оказывать давление и он будет служить не своей стране, а партийным и частным интересам тех лиц, которым отдаст предпочтение.
- Поэтому я вообще решил покинуть политическую арену, - подвел итог своим размышлениям вслух сенатор и вопросительно посмотрел на своего друга.
- Ну что ж, и в этом случае можешь рассчитывать на моих бычков, - смеясь, сказал ему Бруну. – Ты рассуждаешь и справедливо и трезво. И если впредь хочешь оставаться честным человеком, тебе действительно стоит уйти.
- Я знал, что ты поймешь меня, - с облегчением сказал сенатор. – Скажу тебе откровенно, чувствуя за спиной поддержку, мне легче оставаться честным, даже если твоя поддержка мне и не понадобится.
Оба расхохотались.
Когда сенатор вернулся домой, его ждали несколько телефонограмм, и очень срочных. Роза с нетерпением ждала, что решит муж. Близость президентского кресла бесконечно волновала ее. Теперь она была благодарна Лилиане, которая отговаривала ее начинать бракоразводный процесс. А она ведь уже готова была затеять его из-за Шакиты.
- Послушайся меня,  - сказала Лилиана, - у отца и без тебя забот хватает. Не стоит его нервировать.
Да, нервировать его не стоило. Не стоило и портить вдруг ставшую блестящей карьеру.
Но несколько Роза была взволнована полученными ею телефонограммами, которые уже непосредственно обещали ее мужу президентское кресло, настолько сенатор остался к ним равнодушен.
- Ну что? Что ты решил? – приставала к нему жена.
- Решил, что первая леди страны из тебя выйдет никудышная, и поэтому ухожу из политики.
На секунду Роза онемела. Потом натянуто спросила:
- Шутка обидная, но все-таки шутка. Что же ты все-таки решил?
- Вернуться к преподаванию, - с великим облегчением сказал сеньор Кашиас, который вдруг почувствовал, что вместе с концом депутатского срока наконец-то кончится для него и каторга, на которую он пошел добровольно с грузом самых разнообразных иллюзий и которая принесла ему одни разочарования.
- Чтобы мы умерли с голоду? Я тебя правильно поняла? – продолжала свой допрос Роза.
- Нет, я буду читать лекции сразу в трех институтах, и мы умрем от ожирения.
- Перестань валять дурака! – истерически закричала Роза. -  С тобой невозможно разговаривать!
- И не разговаривай, сделай одолжение, - все с той же блаженной улыбкой ответил разъяренной жене Кашиас.
Пока у него было слишком много дел и обязанностей, но скоро… Скоро… И вот тогда он займется Розой, Лилианой, да и самим собой тоже…



Лилиана с большим аппетитом поедала все, что ставила на стол экономка Марта.
- И на каком же вы месяце? – проницательно глядя на нее, спросила экономка, умудренная годами и опытом.
- А что, очень заметно? – спросила Лилиана.
- Еще не очень, но заметно, - отозвалась Марта. – А вы что, от отца прячетесь?
- От отца ребенка, - уточнила Лилиана, - а потом уж и от всех остальных.
- А родится ребенок, что будете делать?
- Сделаю вид, что ничего не произошло, - насмешливо ответила Лилиана, которой было не по душе настырность Марты.
А Марта всерьез перепугалась и через несколько дней сказала своей молодой хозяйке:
- Вы знаете, я мола бы вам порекомендовать одну очень симпатичную пару, которая с удовольствием взяла бы ребеночка.
- Какого? – не сразу поняла Лилиана.
- Да вашего. Вы же сами говорили…
- Я говорила глупости и ничего больше, - отрезала Лилиана и уткнулась в книгу.
А Марта сочувственно подумала: «Вон ей все время мать звонит. А ну как навестить соберется, и как-то она посмотрит на ее живот?!»




Маркус думал только о Мариете, и на все предупреждения ему было наплевать. Свидание с ней было для него вопросом жизни и смерти. Как всегда, он оставил машину неподалеку от имения, пробрался в комнату Мариеты, затаился и стал ждать.
А Мариета переживала не самые приятные мгновения своей жизни. Отавинью все расспрашивал об обстоятельствах гибели своего отца, интересовался, почему к этому времени он уже не занимался делами имения.
- А чем он занимался? – спрашивал молодой человек Жеремиаса. – Или все-таки он был болен?
Жеремиас взглянул на Мариету и увел молодого человека в свою кабинет.
- Я сказал ему все, как было, - спустя полчаса объявил старик племяннице.
И вот теперь Маркус услышал разговор Мариеты и Отавинью.
- Почему мой отец не доверял тебе? – спрашивал молодой человек.
- Когда я сюда приехала, я не знала, что дядя – миллионер, - ответила Мариета. – Я приехала не за деньгами, а к своему единственному родственнику. Доктор Фаусту доказал, что я вдобавок наследница. Сеньор Олегариу сомневался. Естественно, что они были не в ладах…
«Действительно, почему Олегариу в ней усомнился? Что он нашел?» - задал себе вопрос и Маркус, но тут же забыл о нем, увидев перед собой Мариету. Мариета хотела было рассердиться, но не успела – все растопил поцелуй.
Оказавшись друг у друга в объятиях, они забыли обо всем, и это было лучшее, что они могли сделать, потому что новый день готовил им новые неприятности. Ну если не Мариете, то уж Маркусу точно.
Когда он на рассвете, зябко поеживаясь, шел к своей машине, то никакой машины на месте не обнаружил. «Ах, черт! А я и страховку не возобновил!» - досадливо вспомнил Маркус.
Когда он сообщил о пропаже отцу, тот все-таки посоветовал ему заявить о краже в полицию.
- А куда ты ездил? – поинтересовался он.
- К Мариете. Она поклялась, что настоящая Бердинацци – она. И потом, ты же сам понимаешь, что Жеремиас совсем не дурак!
«А кто же такая Луана?» - задумался Бруну, тут же позабыв о машине.




О краже машины Маркуса Медзенги Жеремиасу сообщил инспектор Валдир.
- Она была украдена неподалеку от вашего имения, - прибавил он.
- Ах, вот как? – только и сказал Жеремиас, но после отъезда Валдира тут же позвонил одному из своих рабочих.
- Машину спрячь у своего брата, - распорядился он. – Да-да, ту самую машину.
- Какую машину? – заинтересовалась входившая Жудити.
- А какую машину? – переспросил Жеремиас с самым искренним недоумением. – Кто-то говорил про машину? – И, увидев входящую следом за Жудити Мариету, сказал: - Машину украли у Маркуса Медзенги, и украли неподалеку от нас.
- Он что, был здесь? – спросила Мариета, стараясь говорить как можно непринужденнее.
- Об  этом я тебя и хотел спросить, племянница, - довольно грозно сказал старик.
- Если и был, то мне не докладывал, - внутренне содрогнувшись, ответила Мариета. – И вообще, мне кажется, что он сумасшедший. – И вот это признание прозвучало у нее необыкновенно искренне.




- Оставь мне свою машину, - попросил Маркус отца, узнав, что тот отправляется в очередную инспекционную поездку по имениям.
- Оставлю с единственным условием: ты не поедешь на ней в Минас-Жерайс, - ответил Бруну, и Маркус охотно согласился, хотя на уме у него было одно: он должен украсть Мариету. Украсть, и дело с концом.
Зазвонил телефон, звонила Лейя. Она сообщила, что собирается открыть собственное дело и нуждается в поручительстве.
- Я думаю, что поручителем мог бы стать Бруну, поговори с ним, - попросила она сына.
- Непременно, как только отец вернется, - согласился Маркус.
«Что ж, на это она имеет право, - подумал он, - как-никак, ей принадлежит и часть нашего состояния. Хотя в ее деловые качества я не верю. Какая муха ее укусила?»
Деловитость Лейи оказалась такой же неожиданностью и для Ралфа. Особняк для конторы по продаже недвижимости она собиралась арендовать на свое имя, и нашла очень симпатичный – старый, добротный, с маленьким садиком и небольшой площадкой для парковки машин.
- Пусть скромный, но зато по средствам, - заявила она.
- Что ж, я постараюсь как можно скорее открыть нашу фирму, - пообещал Ралф.
- Не стоит стараться, я сама ее открою, - вдруг твердо объявила Лейя.
- Но разве мы не компаньоны? – изумился Ралф.
- Нет, - жестоко ответила Лейя. – Но ты можешь им стать, если внесешь половину капитала наличными.
- По-моему ты сошла с ума, - растеряно сказал Ралф.
- А по-моему, я никогда еще не была в уме более здравом, - парировала Лейя. – Внеси свою долю, и мы станем компаньонами.
- Интересно, а какова же, по твоим расчетам, доля?
- По моим расчетам, - медленно проговорила Лейя, прищурившись, - она равна сумме, которую ты у меня украл, продав яхту!
Она нанесла ответный удар и наслаждалась местью. Ей не составило труда узнать о мошенничестве Ралфа, и поначалу она едва не заболела от боли, злобы и бессилия. Но, как часто бывает, оказавшись в безвыходном положении, люди не дают растоптать себя окончательно, а, напротив, начинают выбираться из ямы. Ралф устраивал Лейю как любовник.
- В постели ты само совершенство, - как-то призналась она ему.
И расставаться с ним она не хотела. Но все остальное решила взять в свои руки. И, уж во всяком случае, собиралась вернуть свои деньги. Иначе навсегда бы перестала себя уважать.
Лейя думала, что Ралфа потрясет нанесенный ему удар, что он смутится, будет просить у нее прощения или еще как-то попытается сгладить чувство вины перед ней. Но он нашелся на удивление быстро.
- Я хотел сделать тебе сюрприз, - тут же заявил он. – И радовать тебя деньгами всегда, как только они тебе понадобятся.
- Так вот: они нужны мне сейчас, - холодно произнесла Лейя. – Иначе я немедленно звоню в полицию.
Ралф застыл, соображая, способна ли Лейя, которая всегда только нюнила и ныла, на такой шаг. И решил, что, пожалуй, он ее недооценивал – Лейя, которая стояла перед ним, была способна и на это, и на многое другое…
«Если бы я была способна его забыть, - думала в этот миг Лейя. – Ведь он негодяй, отъявленный негодяй…»

0

23

Глава 16

Зе ду Арагвайя хорошо изучил своего хозяина. Он видел, что у того тяжело на сердце. Зе знал даже и причину, но ничем не мог помочь и сожалел об этом. На вопрос хозяина: «Как идут дела?» - он ответил: «Хорошо. Быки здоровы, и река все на том же месте…»
Будь Бруну в другом настроении, он бы непременно улыбнулся, но теперь только рассеяно сказал:
- Да-да, конечно…
Он и не слышал, что сказал ему управляющий. Здесь все напоминало ему о Луане. При каждом стуке двери он ждал ее легких шагов, готов был увидеть ее сияющие глаза, светлые волосы, улыбку… Но входил кто-то другой, и Бруну невольно чувствовал раздражение: чего им тут всем нужно? Чего они ходят туда-сюда?! И тут же понимал, как несправедливо его раздражение. И раздражался уже на самого себя: кто, как не он, не мог его принять. Не мог решить, Бердинацци Луана или не Бердинацци? Не мог решить, важно ему это или нет? И что вообще важно? Если из-за Луаны даже работа, которая всегда доставляла ему радость, потеряла для него всякий вкус…
Надолго в имении Бруну не задержался. Сделал необходимые распоряжения и снова сел в самолет, хотя погода к вечеру явно испортилась.
Донана недовольно покачала головой, поглядывая на затянутое тучами небо, но хозяину не сказала ни слова. Она знала, что Бруну не из тех, кому можно перечить или советовать.
Вечером, сидя за ужином, Зе сказал жене:
- Это все из-за Луаны. Но мне кажется, что, объехав все фермы, он отправиться за ней. Только бы за это время она куда куда-нибудь не сбежала…
«Ну и люди, - думала, слушая мужа Донана, - так и норовят все испортить. Какая разница сеньору Бруну, кто такая Луана, если они крепко полюбили друг друга и им было хорошо в постели?...»


Да, хотя Лейя, несмотря ни на что, любила Ралфа и им было хорошо в постели, она мало-помалу освобождалась от магического влияния своего любовника. Чаша горечи начинала перевешивать чашу сладости. И вот чаша горечи перевесила окончательно: случай свел Лейю с Сузаной, и не где-нибудь, а в квартире Ралфа.
- Это что же, Бычья Королева? – насмешливо осведомилась хорошенькая, выхоленная незнакомка.
- Которая не желает иметь дела с Королевой Потаскушек, - не осталась в долгу Лейя и хлопнула дверью.
Теперь с Ралфом было покончено навсегда. Вот только она должна получить обратно свои деньги.



На следующий после отъезда отца в имение день Лия услышала по радио, что в районе Арагвайи пропал самолет. Встревоженная, она побежала к Маркусу, который, лежа на кровати, строил планы похищения Мариеты.
- Самолет? – переспросил он. – Погоди, не бей в большой колокол раньше времени.
Он подошел к телефону и набрал номер Перейра-Баррету, очередной фермы, куда полетел отец.
- Что, отец прилетел? – спросил он Маурити, тамошнего управляющего.
- Нет, не прилетел, - последовал ответ, и Маркус почувствовал, что щемящее беспокойство засосало и у него под ложечкой.
- Сейчас позвоню Зе, - сказал он как можно спокойнее.
Зе сразу же стал успокаивать его, и Маркус понял, что и сам Зе волнуется.
- Беспокоится рано, - говорил Зе, - пропавший самолет летел совсем не по тому курсу, по которому должен был лететь ваш отец. Наберемся терпения и будем ждать.
Последнюю фразу управляющего Маркус повторил и Лие. Совет был правильным, вот только следовать ему было трудно. Терпения не было главной добродетелью Лии.
Куда легче было терпеливо ждать Донане. Она зажгла свечку перед статуэткой Пресвятой Девы Марии и горячо молилась о том, чтобы Господь спас и помиловал Бруну.
- Может, он полетел за Луаной? – предположила она, встревожено глядя на вошедшего в комнату мужа.
- На самолете есть рация. Он бы сообщил, - грустно ответил Зе.
Светлячок беспокоился о Лие. Ее не было уже два дня. Что могло произойти?
- А может, отец запретил ей встречаться с тобой? – предположил Кулик.
Светлячок досадливо отмахнулся – глупости! Никакими запретами его Лию не остановить! К тому же они с Бруну помирились. Нет, не отец был причиной исчезновения Лии. А что же тогда? Что?!



Светлячок рассеяно крутил ручку радиоприемника, ища музыку повеселее, и вдруг прислушался:
- Самолет, исчезнувший в районе Арагвайя, принадлежал сеньору Бруну Медзенге, известному в нашем городе Мясному Королю, - вещал бесстрастный голос диктора.
«Нет, похоже, что причина исчезновения Лии действительно в ее отце», - подумал встревоженный Светлячок.



Лия позвонила матери в Сан-Паулу и сообщила ей об исчезновении самолета.
- Сейчас я приеду, дочка, - пообещала Лейя. Ситуация была слишком серьезной, чтобы она могла оставаться вдали от своих детей. И ей предстояло о многом-многом подумать.
- Скоро приедет мама, - сообщила Лия брату.
- И что? – раздраженно спросил он. – Ты считаешь, что ради встречи с нашей мамочкой я должен отложить поиски отца?
Маркус собрался вылететь на вертолете и самолично заняться поисками. Он не мог больше оставаться в бездействии.
- Ты понимаешь, что с твоей стороны это эгоизм и больше ничего, - твердила ему сестра. – Я буду сходить с ума, думая о вас двоих, и в конце концов окажусь в сумасшедшем доме. Одумайся, прошу тебя!
Как ни тяжело было это признавать Маркусу, но сестра была права: он не был асом самолетного спорта и его личное участие в поисках мало чем могло помочь. Но сидеть сложа руки?
Все накопившееся в нем раздражение от собственной беспомощности он излил на приехавшую Лейю.
- На похороны приехала? – спросил он ее вместо приветствия и истерически заорал: - Отец не погиб! Слышите? Не погиб!
Лия, с неодобрением глядя на брата, обняла мать.
- Я нисколько не обижаюсь, дочка, - мягко сказала Лейя, - я прекрасно понимаю Маркуса.



Прошло две недели, и спустя эти две недели, которые не принесли никаких новостей, Маркус продолжал думать об одном и том же.
С каждым днем становился для него все дороже. Он чувствовал, что не способен принять на себя бремя ответственности, которое нес и с которым так хорошо справлялся отец. Поэтому он еще с большей судорожностью цеплялся за надежду.
Как-то, войдя в кабинет отца, Маркус застал Лейю за компьютером.
- Что ты делаешь? – недовольно спросил он.
- Пытаюсь разобраться в банковских делах отца, - ответила Лейя. – У него могли остаться задолженности, неоплаченные счета…
- А может, ты хочешь перевести деньги на какой-то еще счет? – злобно осведомился Маркус. – Вы мне не позволили искать отца, но имейте в виду: он вернется! Непременно вернется, и до этих пор не смей подходить к его компьютеру.
Лейя сочла за лучшее не спорить с Маркусом. Сейчас она во что бы то не стало должна была сохранять хорошие отношения с детьми. И хотя ей очень хотелось узнать, на что она может рассчитывать, оставшись вдовой Мясного Короля, она решила с этим не торопиться.
У Лейи изменилась даже походка, голос. Она больше не была провинившейся женой, которую терпят в доме из милости. Теперь она распоряжалась слугами и, похоже, была готова распорядится и всем богатством Бруну Медзенги.
- Выходит, хозяйкой-то у нас будет Лейя, - перешептывалась между собой прислуга и не знала, радоваться ей или печалиться. Слуги были привязаны к своему хозяину, но и к Лейи относились не плохо – никого из них она не обидела.
А Лейя все тверже чувствовала себя хозяйкой и понемногу набирала гонор.



Кроме Маркуса непоколебимую верность Бруну хранил Зе ду Арагвайя. На вопросы работников: «Правду ли говорят, что хозяин погиб?» - он отвечал:
- Мне лично ничего не сообщали. Вам что, задержали жалование? Нет? Тогда марш за работу!
Он и самому себе твердил каждое утро: ложь, ложь! Никто не погиб!
А Донана продолжала молиться, прося хозяину, живому или мертвому, спасения и милости.



Узнав о предполагаемой гибели друга, сенатор – а он был пока еще сенатором – был потрясен и приказал возобновить оставленные поиски.
На какой-то миг во всех любящих сердцах затеплилась надежда.
Но спустя несколько дней было объявлено, что и эти поиски ни к чему не привели. «Мясной Король скорее всего пасет своих быков на небесах», - как-то уж слишком развязано сообщил по радио диктор.
Лия, услышав это сообщение, заплакала, а Светлячок принялся ее утешать.
- Мы с Куликом отлично знаем этот район, - говорил он, - там полно никому не ведомых посадочных полос. Так что не отчаивайся, твой отец мог сесть на одну из них.
- А мне отец рассказывал, - говорила сквозь слезы Лия, - что, когда самолет падает в сельву, деревья смыкаются над ним и никто уже не может его отыскать. Как будто в море тонет…
- Но, может, Бог уберег твоего отца и он жив, - продолжал настаивать Светлячок.
- Но где же он тогда? Где? – рыдая, спрашивала Лия.
Светлячка так потрясло ее отчаяние, что он написал песню и назвал ее «Король быков».



Весть о смерти Мясного Короля дошла и до Луаны. И она почему-то сразу поверила. Может, потому, что сама распростилась с ним и давно уже вела себя так, будто его на свете не было. Хотя ни на одну секунду не забывала и вечерами молилась о нем. О нем и о ребенке, который должен был от него родиться. Но, как оказалось, жизненные силы она черпала из сознания того, что Бруну хотя и не рядом с ней, но все-таки существует. Узнав же, что его больше нет, Луана поняла, что и для нее больше нет жизни. Она не впала в безумие, не пыталась наложить на себя руки, потому что знала: она уже не принадлежит себе и должна заботиться о ребенке. Однако Луана чувствовала и в себе, и вокруг себя такую пустоту, что невольно удивлялась: как в один миг весь мир может потерять и вкус и цвет?
Какую радость все это время доставляло ей учение! Она делала огромные успехи, и Бия гордилась ею. Но теперь не могла учиться. Буквы вновь рассыпались и больше не хотели складываться в слова.
- Я ухожу от вас, - сказала Луана Бие, чувствуя, что только дорога, дорога в никуда, которую шаг за шагом она будет преодолевать, может притупить ее боль.
- Стоит ли? – попыталась отговорить ее Бия. – Ты подумала, что будет с твоим ребенком?
- Сын Мясного Короля станет Королем бродяг, - ответила Луана.
- Ты сильная и разумная женщина Луана, - не отступала Бия, - и ты не можешь хотеть такой страшной судьбы своему ребенку. Мы все собрались вместе, мы бьемся за другую жизнь для себя и для своих детей, а ты?! Если ты потеряла любимого человека, то тем больше твоя ответственность за того, кого он тебе оставил. Не слушай голос отчаяния, это всегда ведет к гибели!
Но Луане не хотелось возвращаться в мир разума, который призвал ее к ежечасным, ежеминутным усилиям…
И она просто застыла, растратив силы на взрыв отчаяния, толкавший ее на блуждание в пустоте. Сил не было ни на то, чтобы отстоять принятое решение, ни на то, чтобы согласиться на новое. Во всяком случае, Луана не ушла.



О пропаже самолета и возможной гибели Медзенги-старшего Лилиана услышала по радио. И услыхав, уже не могла успокоится. Она сожалела о Бруну, который так хотел видеть ее своей невесткой и делал для этого все возможное… Сожалела и о том, что ему еже не увидеть внука, которому он бы порадовался… Одна мысль приводила другую, и вот они тянулись бесконечной цепочкой. Пожалев Маркуса, которому особенно трудно приходилось в эти дни, а потом и Лию, она подумала, сколько им предстоит хлопот с наследством. А потом подумала, что часть этого наследства причитается и ей, вернее ее будущему ребенку. Эта мысль взбудоражила ее.
Звонок матери был как нельзя кстати. Роза собиралась приехать ее навестить, и Лилиана не стала возражать против этого.
Роза тоже была взбудоражена новостями. Но совсем другими. Она сообщила дочери о безумном решении отца, который надумал бросить политику и пустить их по миру.
- Вот увидишь, нам еще предстоят черные деньки, - твердила Роза. – Мы еще с тобой наголодаемся! А вот Лейя, которая доставила Бруну столько неприятностей, будет теперь купаться в роскоши! У меня это в голове не укладывается! – И тут же, переведя глаза на дочь, которая, уютно устроившись в глубоком кресле, едва виднелась из него, прибавила: - Но я все-таки рада, что у вас с Маркусом все позади. Мне никогда не нравилось это семейство. Представляю, как они обойдутся с наследством – пустят на ветер, да и все!
- А знаешь, мама, я решила вернуться домой. У меня тут было время поразмыслить, и я поняла, что мне пора всерьез подумать о своем будущем, - внезапно сказала Лилиана.
- Очень рада, доченька, - обрадовалась Роза.
- Мы обсудим все позже, вместе с папой, - прибавила Лилиана.
- Конечно, конечно, дорогая, поговорим и о твоем будущем, и о том, что будущее сулит нам всем, - не могла не съязвить Роза. Она была настолько поглощена своими тревогами, что не заметила никаких перемен в своей Лилиане.
Правда, Лилиана приложила немало усилий, чтобы мать их не заметила, и была очень довольна, что ей это удалось. О своей беременности она собиралась сообщить тогда, когда решит, как ей следует себя вести и чего она хочет.

0

24

Глава 17

Вот уж кто знал, чего он хочет, так это Ралф. Лейя, похоже, стала богатой наследницей, и он хотел во что бы то ни стало быть с ней рядом. После досадной встречи Сузаны и Лейи Лейя не отвечала на его телефонные звонки. Но он продолжал звонить, торопясь сказать что-то нежное, проникновенное. Ему важно было добиться согласия на свидание, а там уж он не сомневался в успехе. Наконец он сообразил, каким ключиком откроет так громко захлопнувшуюся дверь.
- Я приготовил для тебя чек, - торопливо сказал он в трубку. – Приезжай и получи его. У тебя наверняка большие расходы. Деньги тебе понадобятся.
- Непременно, - ответила Лейя сухо.
И они договорились о встрече, но, положив трубку, Лейя почувствовала, что растрогана. Ралф впервые проявил заботу, и она была ей небезразлична.
А деньги были действительно нужны. Надо платить жалование работникам, но ни Маркус, ни Лия не знали, какие суммы Бруну предназначал для этого, с какого счета снимал деньги. Маркус боялся притронутся к колонкам цифр, за которым скрывалась могучая империя, состоявшая из людей, быков, кормов, пастбищ, помещений, покупателей, кредитов, аренду и еще многого, чему он не знал и названия и что обычно, по-житейски, называлось «богатством».
Как он клял себя за то, что в свое время не помогал отцу, не вникал в его дело.
«Отец жив! Жив! Он не может погибнуть, - твердил себе Маркус. – И как только он вернется, я буду ходить за ним как собачонка, буду повсюду  ездить с ним. Научусь покупать и продавать бычков. Научусь всему и рано или поздно тоже смогу управлять этой таинственной империей».
Однако срок кое-каких финансовых обязательств Мясного Короля истекал, и Маркус решил, что проще всего будет продать какое-то количество бычков, чтобы погасить задолженность. Но ему не хотелось вставать на этот путь, поэтому он нервничал.
- Давай смиримся, не будем себя больше обманывать и постараемся разобраться в его делах, - предложила сыну Лейя, желая его успокоить.
Резким движением Маркус сбросил материнскую руку с плеча.
- Торопишь смерть отца, чтобы получить свою часть поголовья на прокорм любовника-дармоеда? – злобно спросил он. – Не дождешься!
И не слыша уже слов матери, которая что-то говорила ему вслед, выбежал из комнаты.


Мариета ждала вестей от Маркуса, но их не было. Она нервничала и тосковала.
Отавинью всерьез заинтересовался отчетом, составленным его отцом, после того как поговорил с инспектором Валдиром. Слова Валдира: «Отец твой умер, потому что считал племянницу старого Жеремиаса самозванкой» - не выходило у него из головы. Валдир сказал ему и о том, что отчет находится у Жеремиаса.
- Твоему отцу было поручено выяснить, где находится Джакомо со своей семьей.
Жеремиас не слишком охотно, но дал Отавинью отчет, и, изучив его, молодой человек согласился с выводом покойного отца: ему тоже показалось, что Мариета – самозванка. Однако, когда он заговорил об этом со своим патроном, тот довольно грубо ему посоветовал:
- Не лезь не в свое дело!
Старому Жеремиасу отрадно было думать, что Отавинью с Мариетой поженятся, а он им оставит все свое состояние и таким образом хоть как-то загладить свою вину перед родней.
«Красивая получится парочка!» - думал он, глядя на молодых людей, и то и дело говорил Мариете:
- А тебе не кажется, что парень от тебя без ума?
При этом старик был недалек от истины. Отавинью было в конце концов наплевать, кем доводится Мариета старику, в ней было что-то необыкновенно влекущее, и он чувствовал, что не сможет устоять перед ней.
Вместе с тем в его сердце была еще слишком свежа рана от потери отца. А эта обольстительная девушка была причиной, хотя, возможно, невольной, его гибели, и Отавинью, как-то подсознательно старался держаться подальше от опасной красавицы.
- Вы что, хотите меня выдать замуж? – спросила напрямую Мариета, всерьез рассердившись наконец на подмигивание старика.
- Конечно, не завтра, но хотел бы, - ответил старик.
- Я люблю Маркуса Медзенгу, - внезапно выпалила Мариета, - и хочу быть только с ним.
Старика будто подменили. Глаза его налились злобой. Глаза его налились злобой, рот искривился.
- Только не Медзенга! – угрожающе проговорил он. – Кто угодно, только не Медзенга! - И, наступая на племянницу, заорал: - Ты что, думаешь, я дурак? Думаешь, я не видел, что он вскружил тебе голову и ты бегала к нему в гостиницу? А он на своей машине так и кружил возле нашего имения! Но я забрал его проклятую таратайку, поняла? И чтобы духу его здесь не было! Можешь крутить любовь с кем угодно, но только не с Медзенгой, Мариета Бердинацци!
- Я не Мариета Бердинацци, - вдруг с той же злобой выкрикнула Мариета. – И я не позволю вам распоряжаться своей жизнью, сколько бы у вас не было денег! Я не собираюсь спать с Маркусом под кустом, как спала бабушка Джованна!
- Ну-ка повтори, повтори, что ты сказала? – наступал Жеремиас.
- И повторю: я не Мариета, я не дочь вашего брата Джакомо! Я никогда не выпадала из грузовика! Никогда не работала на плантациях!.. – не отступая ни на шаг, так же громко орала бывшая Мариета.
- Господи Боже мой! А кто же ты тогда? – старик растерялся.
- Рафаэла Бердинацци, внучка вашего брата Бруну, погибшего на войне! И немедленно уезжаю к Маркусу на его машине. Извольте мне ее вернуть, и немедленно!
И уже ничего не боясь, с головокружительным чувством счастья Рафаэла набрала номер Медзенги и сказала:
- Маркус, сейчас я к тебе приеду!
А проходя мимо Жудити, обронила:
- Так устала от бесконечного вранья!
Потом Рафаэла поднялась к себе в комнату, собрала вещи. С собой она взяла только необходимое, оставив на самом видном месте чековую книжку.
- Я все сделала неправильно, - тяжело вздохнула Рафаэла. – А главное, совершенно напрасно поддалась на уговоры подонка Фаусту. Состояние нужно было ему, а не мне. И он с моей помощью хотел прибрать его к рукам. Но потом все так запуталось, что не врать уже было невозможно. Зато теперь все пойдет по-другому, хоть мне никто уже не поверить, что я все таки Бердинацци. Но пусть дядюшка-дедушка знает, что мне не нужны его паршивые деньги!
Высоко подняв голову, Мариета-Рафаэла спустилась по лестнице и уселась в машину, которая уже стояла у крыльца. Ей было жаль дядюшку, она успела к нему искренне привязаться, но что было делать? Маркус ей был дороже…



Мариета-Рафаэла уехала, и имение опустело. Старый Бердинацци вечером набрался до бесчувствия. Он пил и дальше, если бы Жудити не отобрала у него бутылку.
- Будет вам! Ничего вино не лечит. Никого оно до добра не довело.
- Медзенги! Проклятые Медзенги! – бормотал Жеремиас. – Ну погодите! Я скуплю все, что вы станете продавать. А вы продадите все - бычков, землю… Все! Видел я этого слюнтяя Маркуса, он подковы ломаной не стоит! Бруну тоже не был королем, но хватка у него была, а сынок его тряпка! Бруну? Она сказала Бруну? Тоже соврала, наверное? Он ушел на войну мальчиком, и там ему было не до романов…
На следующий день Жеремиас все рассказал Отавинью. И того тоже охватила тоска. Все разрешилось само собой, без него. А он-то, чтобы выяснить правду, собирался отправиться на поиски Луаны…
- И что же вы теперь будете делать? – спросил он.
- Ничего, - ответил старик, - больше я ничего не буду делать. Я буду ждать, когда объявится кто-то из семейства Джакомо.
Но старик тосковал, ему не хватало славной девушки, которая наполнила его существование дуновением жизни, обещанием счастья.
«Черт побери, может, она и в самом деле Бердинацци? – думал он, вдруг вспомнив ее голос, говорящий: «Домашние макароны делаются из муки, яиц, воды и любви». Он еще тогда удивился, откуда она могла узнать этот рецепт. Так говорил только Бруну, глядя, как мама ставит на стол миску с домашними макаронами. И потом, она так великолепно готовила подливу к этим макаронам. Нет, его брат Джакомо ничего в таких вещах не смыслил…»
И еще Жеремиас вспомнил, что не раз вместо тети Джованны она говорила «бабушка»… Может, она и впрям Бердинацци? А может, только хитрая и ловкая авантюристка, которая все продумала? Но тогда почему бы ей было не прихватить с собой чековую книжку? Он отвалил ей не так уж мало денег! Или она предпочла старому дураку молодого и надеется на денежки Бруну, которые вот-вот начнет транжирить Маркус?
Вопросы, многочисленные вопросы теснились в голове Жеремиаса, и отвечала ему на них вечером бутылка вина…



В другое время, услышав, что Мариета, которую он желал похитить, едет к нему, Маркус был бы на седьмом небе, но сейчас ее приезд не порадовал его.
Узнав о приезде еще одной Мариеты Бердинацци к ним в дом, Лия с интересом спросила:
- И что ты будешь делать, Маркус?
- Пока не знаю, - честно ответил он.
- А в какой комнате она остановится? – поинтересовалась Жулия.
- Я хотел бы, чтобы в моей, - так же откровенно ответил Маркус.
Но в душе он по-прежнему чувствовал отчаяние – еще день-два, и ему придется приступить к продаже бычков, что явится первым шагом к разорению, он прекрасно понимал это.
В вечерних новостях радио сообщило: «В районе Арагвайя найден разбитый самолет. Среди обломков один обгоревший труп. Судя по всему, помощник летчика».
- Отец жив! Жив! – закричал Маркус. – Я не сомневался! Я верил!
Теперь он мог встретить Мариету! Теперь он был рад ей!

0

25

Глава 18

Зе ду Арагвайя верил, что найдет хозяина.
- Эта земля и наша река знают, что он мне как брат, - твердил он жене, - вот увидишь, я найду его, река с ним дурного не сделает.
И теперь он пропадал днями и ночами, ища Бруну Медзенгу.
Между тем работникам было задержано жалование, и, недовольные, они стали приходить к жене управляющего. Донана только руками разводила.
- Продай хоть немного бычков, - уговаривала она мужа, - не голодать же людям.
- А распоряжение продавать их кто мне отдаст? – интересовался усталый Зе.
Он уже всю округу исходил и на лошади изъездил, но все без толку. И потихоньку стал впадать в отчаяние.
- Знаешь, а ведь нам придется оставить насиженное место, - сказал он как-то жене. – Вряд ли  мы с тобой уживемся с кем-нибудь из наследников.
- Я сама об этом думала, - покорно кивнула Донана, - и тоже так решила.
И они грустно посмотрели друг на друга. Даже у них оставалось все меньше и меньше надежды отыскать пропавших в сельве.

В семье Медзенга верил в то, что Бруну жив, один только Маркус. Рафаэла, глядя, как он изводится, от души жалела его.
Приехав, она рассказала свою историю, рассказала всем за обеденным столом, так что выслушали ее и Лейя, и Лия.
Лия потом спросила брата:
- Ты веришь, что она внучка Бруну Бердинацци?
- Когда я смотрю в ее глаза, то верю абсолютно всему, - со смехом ответил Маркус.
- А мне кажется, что она продолжает надеяться, что ей что-то перепадет от Жеремиаса, - задумчиво сказала Лия.
«Хотя, впрочем, кто знает, - продолжала размышлять она. – Ведь прабабушка Мариета просила похоронить ее с письмом из Италии в руках и коробкой из-под мебели, которую прислали за дядю Бруну. Рафаэла сказала, что она постоянно ходила с бабушкой Джемой на могилу Бруну и та там плакала. А пока не нашла могилы, писала письма в Бразилию, думая, что Бруну ее бросил… Жаль, впрочем, что некому подтвердить все это…»
Лейя тоже не слишком доверчиво отнеслась к рассказу Рафаэлы, но по большому счету ей сейчас было не до нее. Речь шла о ее собственном счастье – о наследстве, которое должно было достаться ей. Она могла унаследовать половину того, что принадлежало Бруну, могла стать полноправной хозяйкой!
Повидавшись с Ралфом и получив от него чек, она вновь стала надеяться на счастливую жизнь с ним. А почему бы нет! Да, Ралф любит жить широко, ему нужны деньги, но когда у нее их будет достаточно, то они и заживут счастливо, ведь все ее проблемы – и ее и Ралфа – будут решены!
Лейя прекрасно знала, что и Лия и особенно Маркус не одобряют ее связи с Ралфом, но она была еще и законной наследницей Бруну. Они успели только подписать у судьи соглашение на развод, но еще не развелись официально, поэтому она вполне может чувствовать себя полновластной хозяйкой. И все-таки Лейе хотелось действовать заодно с детьми. Неуютно чувствовать себя узурпаторшей. Все финансовые и правовые проблемы Лейе хотелось разрешить полюбовно. Видя, как мучается Маркус, отвечая на звонки с требованием денег, очень довольная, она подошла к нему.
- Я могу помочь тебе, сынок, - сказала она.
- Каким образом? – спросил Маркус.
- Возьми деньги и расплатись, - небрежно бросила Лейя. – Я продала яхту, зная, что нам понадобятся деньги.
- Отцу не понравились бы эти деньги, - сухо сказал Маркус. – На этой яхте ты развлекалась со своим проходимцем!
- Не смей так разговаривать с матерью! – вспылила Лейя. – Я же хочу помочь тебе!
- А мне не нужна твоя помощь! – резко ответил сын. – Пусть на эти деньги живет твой приживала!
- Ну что ж, придется мне запретить тебе совать нос в дела твоего покойного отца. По закону я становлюсь во главе всех дел, - заявила Лейя.
- Ты? Ты? – Маркус не мог найти слов от возмущения.
- Да, я, Лейя Медзенга, законная супруга твоего покойного отца! Поскольку тело не найдено, понадобится еще какое-то время, чтобы его гибель была официально признана, а затем я вступлю в права наследства.
- Успела все узнать,  с ненавистью и горечью проговорил Маркус. – И что, хочешь забрать свою половину быков?
- И быков, и всего, что после него осталось, с улыбкой сказала Лейя.
- Только через мой труп, - крикнул Маркус и выбежал из комнаты.
На вопрос Лии, что произошло с Маркусом и отчего он вылетел из отцовского кабинета как сумасшедший, Лейя торжественно ответила:
- С сегодняшнего дня я взяла бразды правления в свои руки, Лия!
- Забудь об этом и думать, - с усмешкой ответила дочь.
- Но юридически в этом доме хозяйка я, - начала возмущенно Лейя.
- Только если отец мертв, а если он жив, двери этого дома закроются для тебя навсегда.
- Но он погиб! Погиб! Он должен был погибнуть! – взорвалась Лейя.
Лия не стала слушать материнскую истерику. Ей было и без нее и горько, и противно.
- А я все-таки верю, что ты жив, папочка, - горячо прошептала она.


Маркус забрал с собой Рафаэлу и отправился покататься с ней по городу. Он был так мрачен, что Рафаэла испугалась, уж не сердится ли он на нее?
- Нет, но я должен отстоять отцовское состояние, - объяснил ей Маркус. – И так жалею, что мы с отцом столько ссорились!..
- Не вовремя я приехала, - грустно вздохнула Рафаэла.
- Нет, что ты! – горячо сказал Маркус. – Просто я дал себе слово измениться и, если отец вернется, стану ему настоящим помощником. А пока… - он горестно махнул рукой, и потом вдруг с усмешкой сказал: - А ведь теперь выходит, что Луана и впрямь Мариета Бердинацци.
- Вполне возможно, - серьезно ответила Рафаэла и спросила: - А кем была Луана для твоего отца?
- Самой большой любовью и самым большим горем. Потому что ушла, - коротко ответил Маркус.
- Я хотела бы с ней познакомиться, - задумчиво сказала Рафаэла.


Перед тем как окончательно распроститься с политикой, сенатор Кашиас хотел хоть что-то сделать для обездоленных. Хотя бы в память о своем погибшем друге Бруну Медзенге.
Он приехал в лагерь безземельных, который организовал Режину, и был поражен царящим там порядком. Люди сделали все, что могли, для того чтобы жить по-человечески. В лагере работала даже школа для детей и взрослых.
Да, эти люди были достойны лучшей участи. Но пообещать им пока было нечего, и вместо выступления сенатор сказал:
- Я приехал к вам не для того, чтобы произносить речи, я хотел бы выслушать вас.
И люди, все как один, принялись скандировать:
- Зем-ли! Зем-ли! Хо-тим зем-ли!
Режину успокаивающе поднял руки:
- Я расскажу сеньору сенатору все, что мы с вами хотели бы иметь, а потом мы посмотрим, что из этого получится.
Среди толпы, просившей земли, стояла Луана. Бия сумела переубедить ее, и она осталась в лагере.



Домой сенатор вернулся под впечатлением виденного, а там его ждала еще одна потрясающая новость.
- Я беременна! – заявила Лилиана.
- Как? Опять? – спросил сенатор, и сердце у него покатилось куда-то в низ. А Роза даже привстала от недоумения и негодования.
- Нет, не опять. Просто я наврала про выкидыш. И когда говорила, что не беременна, тоже врала. Теперь я готова пойти к врачу, я решила родить своего ребенка, и родить благополучно.
На этот раз Лилиана говорила правду. Период метаний и сомнений, по крайней мере относительно малыша, которого она ждала, кончился.
- Подожди, Лилиана, подожди, - заговорил сенатор, у которого голова пошла кругом, - что же получается? Сначала ты заявила Маркусу Медзенге, что ты не беременна, теперь объявишь, что беременна. Кто тебе поверит? И что подумают о нас?
- Как что? Что мы сумасшедшие! – возмущенно вступила в разговор Роза.
- Или, что еще хуже, что мы претендуем на часть состояния Бруну.
Про себя Роза подумала, что это было бы совсем неплохо. А главное - справедливо, потому что Лейя, которая доброго слова не стоила, уж точно не имела никакого права на это состояние. Но в слух она ничего говорить не стала, понимая, что мужу ее мнение опять не понравится.
- А Маркус ничего и не узнает о ребенке, - сказала Лилиана. – Я воспитаю его сама.
Она не стала говорить, что уже побывала в доме Медзенга с тем, чтобы выразить соболезнования Маркусу и, конечно, чтобы повидать его. Она надеялась, что за это время что-то изменилось, что он обрадуется ей и тогда… тогда все уладится само собой… Но Маркус встретил ее все так же холодно и отчужденно.
- Отец жив, и я вообще не понимаю, о чем ты, - недоброжелательно заявил он.
Но главное… Главное, она увидела, какими глазами Маркус смотрит на какую-то Рафаэлу, которая поселилась у них в доме. Посмотрев на эту парочку, она окончательно поняла, что ей в этом доме действительно делать нечего… В прежнее время она пришла бы отчаяние, но теперь, как ни странно, поддержкой ей оказался будущий ребенок. Многое стало казаться Лилиане куда менее важным, чем та жизнь, которую она носила в себе. И теперь она все чаще вспоминала Луану, которая говорила ей:
- Когда у тебя родится ребенок, все для тебя изменится.
Тогда она еще ничего такого не чувствовала. Головокружение, тошнота, нелюбовь Маркуса – нет, тогда она была самым несчастным существом на свете. Зато теперь! Лилиана с любовью и нежностью посмотрела на свой округлившейся живот.
Кашиас проследил за ее взглядом и в самом деле вдруг почувствовал нежность к дочери. В конце концов, она имеет право жить так, как считает нужным. Но все-таки он сказал:
- Погоди, Лилиана, не спиши! Давай мы еще подумаем.
Но Лилиана перебила его:
- Я не хочу думать, папа! Как только я начинаю думать, я придумываю глупость!
Кашиас не мог не отдать должного самокритичности дочери и расхохотался.
- Так что пусть уж лучше Маркус ничего не знает, - продолжала она.
- Но, наверное, Маркус все же имеет право знать, что у него будет ребенок, - нерешительно продолжал сенатор.
- Ты же сам сказал, что он не поверит. Или ты хочешь еще раз постоять со мной у дверей церкви? Или предложить нам с ним дружить? Или еще пострадать? – гневно задавала вопросы Лилиана. – Нет уж, спасибо! У моего ребенка просто-напросто нет отца. И больше никогда не будем возвращаться к этому вопросу. Иначе я сбегу из дома.
Роза хотела что-то сказать, но не сказала, а сенатор обнял свою не слишком счастливую, но такую любимую девочку.
Доктор Аморин, к которому пошла Лилиана, определил трехмесячный срок беременности.

0

26

Глава 19

Лейя всерьез почувствовала себя хозяйкой и принялась распоряжаться. Но распоряжение ее были куда более похожи на женские капризы, чем на управление делами. Перестала она стесняться и с прислугой, и очень скоро, молясь про себя, чтобы хозяин все-таки нашелся, все слуги в доме прикидывал, куда они пойдут, если Лейя станет в этом доме полноправной хозяйкой.
А Лейя тем временем отправилась в имение Арагвайя, чтобы выяснить кое-какие вопросы с управляющим. Она не сомневалась, что напала на след воровства и собиралась вывести Зе ду Арагвайя на чистую воду.
- Куда девались деньги, которые муж выручил за продажу мяса на хладокомбинат? – задала она вопрос таким оскорбительным тоном, который не оставлял сомнения, кого она подозревает в присвоении денег.
Зе не успел даже рта раскрыть, как вместо него разъяренная Донана выпалила:
- Вот и спросите на хладокомбинате! – и, с насмешкой глядя на недоумевающую Лейю, добавила: - Потому как и на хладокомбинат принадлежит хозяину.
Этого Лейя не знала. Нет, похоже, с делами Бруну так легко не управишься. Маркус прав, когда злится, сидя за компьютером. Но здаваться Лейя не собиралась.
- После обеда я съезжу на хладокомбинат, - заявила она.
Донана нехотя принесла ей обед. Ей было противно прислуживать женщине, которая изменила ее хозяину.
Лейя брезгливо поджимала губы, пробуя подливу, половину оставила на тарелке, явно выражая неодобрение кулинарными способностями Донаны.
Ну уж этим пронять Донану было невозможно, но она знала, что в своем деле мастерица и готовит так, что все пальчики облизывали. После своих дурацких капризов Лейя перестала для нее существовать. И когда Лейя спросила:
- А как мне добраться до хладокомбината? – Донана холодно ответила:
- Верхом, сеньора.
- Но я не умею, - возмутилась Лейя.
- Тогда пешком, - пренебрежительно сказала Донана.


После своей не слишком удачной поездки Лейя решила, что полученную часть наследства она просто продаст. Об этом она и сообщила Ралфу, и тот остался чрезвычайно доволен ее решением. По его мнению, Лейя наконец-то взялась за ум.


Поглядев, как взялась за дело Лейя, Зе ду Арагвайя окончательно понял, что вместе с хозяином погибнут и все фермы, и все быки.
- Да-а, если хозяйкой станет сеньора Лейя, мы с тобой уйдем, дорогая, - сказал он жене, - но пока я хочу предпринять последнюю попытку. На этот раз я пойду не один, найду надежных людей и пойду с ними в сельву. Если остался хоть один-единственный шанс найти хозяина, мы не должны его упустить.
Зе тщательно продумал, каждую часть сельвы они должны будут обследовать. И взял с собой опытных следопытов, людей испытанных и крепких.
Донана прекрасно понимала, что подобная экспедиция опасна и для тех, кто отправляется в нее: сельва – грозная стихия и бывает, что она принимает людей, а потом не отпускает их. Дай Бог, чтобы сельва отпустила назад ее мужа и вернула живым Бруну Медзенгу.
Теперь Донана молилась еще и о муже, и о его спутниках.


Из разговора по телефону Лия поняла, как мать поступит со своей долей наследства, и до крайности возмутилась. То, что Лейя так легкомысленно отнеслась к гибели отца, что она раньше времени занялась дележом, и занялась потому, что хотела удержать при себе вульгарного прожигателя жизни, казалась Лие бесконечно оскорбительным. Если раньше она осуждала взрывы гнева Маркуса, то теперь была целиком на стороне брата.
А Маркус вдобавок совершено случайнно узнал от прислуги, что Ралф звонил по телефону и спрашивал, продала ли Лейя своих быков. Теперь он был похож на бочку с порохом: поднеси спичку и взрыв обеспечен.
Этот взрыв был несколько отсрочен поездкой в лагерь безземельных. Рафаэла уговорила поехать туда и отыскать Луану. Ей очень хотелось познакомиться с еще одной наследницей.
Узнав о приезде Маркуса, Луана испугалась. Она не хотела видеть никого, кто напоминал ей о прошлой жизни. Ее пугала любая весточка из того мира, который казался ей враждебным. Но Жасира сочла, что Луана должна поговорить с теми, кто как-никак приходится ей родней. Почему судьба этой славной молодой женщины должна быть такой же беспросветной, как у остальных безземельных?
Однако было известно, что если уж Луана заупрямится, то с места ее никто не сдвинет. И Луана не заговорила бы с Маркусом, если бы Рафаэла не назвалась Мариетой Бердинацци.
- Ложь! – возмутилась Луана.
- Так это ты настоящая Мариета? – спросил Маркус, и Луане ничего не оставалось, как ответить «да».
- А почему ты сбежала из нашего дома? – продолжал спрашивать Маркус.
- Потому и сбежала, - коротко ответила Луана.
- А имеет ли смысл так рисковать своим счастьем? – вступила в разговор Рафаэла.
- Это счастье можешь забрать себе, - спокойно и пренебрежительно отозвалась Луана.
- Мы приехали за тобой, - сказал Маркус. – Приехали для того, чтобы ты получила свою долю наследства.
- Нет! Не уговаривайте! Мне ничего не нужно от человека, который ограбил моего отца и опозорил всю нашу семью!
- Вообще-то это правильно, - признал Маркус, - и я тебя понимаю. Но знаешь, если Жеремиас и был когда-то вором, то давным-давно уже стал честным работягой. И разбогател не от воровства, а день и ночь трудясь на своих молочных фермах.
- Да-да, так оно и есть, - подтвердила Рафаэла, которая немало времени провела на молочных фермах вместе с дядюшкой.
- В общем-то, речь идет даже не о деньгах, а о деле, оно должно попасть в трудолюбивые руки, - продолжал уговоры Маркус. - Знаешь, как я пожалел, оставшись без отца, что не работал с ним вместе? И очень боюсь, что теперь дело его жизни пойдет прахом.
При упоминание о Бруну глаза Луаны невольно наполнились слезами, которые она всячески пыталась скрыть. Но Маркус заметил ее слезы и пустил в ход последний аргумент.
- И потом, ты выполнишь последнее желание отца, он ведь посылал за тобой, желая представить дядюшке Жеремиасу…
- Ну хорошо, - внезапно согласилась Луана и пошла к машине.


Лейя не слишком обрадовалась, когда увидела приехавшую с Маркусом Луану. Она сразу догадалась, кто эта девица, и та мгновенно стала ее врагом.
Когда встал вопрос, где разместить Луану, Лейя тут же заявила:
- В комнате для прислуге, где же еще?
Совсем недавно, когда Бруну был жив, эту комнату занимала сама Лейя и пока еще она не могла забыть своего оскорбления.
- Нет, Луана будет жить в отцовской комнате, - заявил Маркус.
Лейя не хотела ссориться с детьми при чужом человеке, но позже высказала свое недовольство сыну:
- Как хозяйка дома, - начала она, - я, кажется, имею право…
- А с чего ты взяла, что ты здесь хозяйка? – с внезапным ледяным бешенством, так напоминающим Бруну, спросил Маркус. – И о каких правах ты говоришь? Какие права у изменившей жены, у матери, которая предпочла любовника  детям? Если ты будешь претендовать хоть на малую часть наследства, ищи себе хорошего адвоката. Я сделаю все, чтобы ты не получила ни одного быка. Я не хочу, чтобы их профинтил твой мерзавец!
Лейя невольно потерялась перед вспышкой гнева сына, как терялась перед вспышками гнева мужа. Но последние слова возмутили ее.
- Этот мерзавец – человек, которого я люблю, - начала она.
- Ну так и живи вместе с ним вместе, - поддержала брата Лия.
- Вы что, оба против меня? Вы что, выгоняете меня из дома? – У Лейи уже дрожали губы, и выглядела она довольно жалко.
Сын и дочь молчали, но молчание их говорило яснее слов.
Когда Лейя вышла, Маркус увидел, что сестра плачет.
- Перестань, - ласково сказал он. – Ты же понимаешь, что без денег этот негодяй с ней жить не станет, так что рано или поздно она все равно будет жить здесь…
Лия кивнула сквозь слезы.
Из-за ссоры с матерью она совсем забыла сказать брату, что в его отсутствие приходила Лилиана и что теперь уже нет никаких сомнений, что она беременна, и беременна от него, от Маркуса…


«Маркус уехал со своей любовницей, Маркус уехал со своей любовницей», - твердила про себя Лилиана, возвращаясь домой, услышанные ею слова прислуги. И чувствовала, что никогда не сможет с этим смирится.
Почему все так легко, когда думаешь? Легко все разложить по полочкам, легко принять решение. И вдобавок такое благородное, такое хорошее… но все решения разлетаются в прах, когда ты видишь, что человек, которого ты любишь, счастлив с другой. Что он забыл и думать о тебе. А ты с каждым днем дурнеешь, толстеешь. И скоро станешь такой безобразной, что все будут от тебя шарахаться, а причиной этому он, которому на тебя наплевать. Как с этим смирится? Как с этим жить?
С теми же мыслями Лилиана бродила и по своей комнате, потом вышла в гостиную и сказала сидевшей там Розе:
- Знаешь, мама, я все-таки решила, что буду бороться за свою долю наследства Бруну Медзенги. Мне кажется, что это справедливо, ведь я должна подумать о будущем своего ребенка.
- Я всегда знала, что ты у меня умница, - одобрила ее обрадованная Роза. – Честно скажу, я без ужаса не могу и подумать, что с нами будет, когда твой отец уйдет со своего поста. Я в жизни не видела более легкомысленного человека. Будь он половчее, он бы обеспечил тебя прекрасной работой где-нибудь в правительстве.
- Не будем его ругать, мама, папа добрый и прекрасный человек. Он так привязан к семье…
- Как же, как же… А та девица, о которой я тебе рассказывала? Я так и не знаю, что она значит в его жизни…
Но Лилиане было не до материнских переживаний, переживаний у нее хватало и своих собственных.
- Уверена, что ничего, папа – не Бруну Медзенга, который поселил у себя Луану, а ты не Лейя, которая уехала с любовником, так ведь?
И Розе пришлось утешиться сознанием собственной добродетели.


Дорогой в Сан-Паулу Лейя подытожила свою жизнь с Бруну и с печалью приходила к выводу, что никогда не была с ним счастлива. Он всегда казался ей слишком крупным, слишком сильным, от него всегда пахло потом, он всегда занимался делами. А ей нравились совсем другие мужчины, утонченные, любезные, праздные.
И еще с большей печалью она подумала, что Ралф – ее единственная настоящая любовь…
Ралф, узнав, что у Лейи дела идут не так гладко, как ему хотелось, вновь почувствовал, что его любовь к ней не так уж и горяча.
- У меня связаны руки, пока не найдут тело или официально не признают Бруну мертвым, - говорила Лейя, - так что нам придется подождать.
- Да-да, придется, - рассеяно повторил Ралф, а сам подумал о хорошенькой Марите, с которой только сегодня целовался, а потом отправил домой, потому что ждал Лейю.
- Ты бедная, а она богатая, - сказал он девчонке. Но если выбирать из двух беднячек, то Марита куда соблазнительнее...

0

27

Глава 20

Зе бродил по сельве, а Донана, как всегда молилась своей любимой Деве Марии, уповая не Ее помощь и клятвенно заверяя:
- Я не разожгу огонь в своем очаге, пока Зе не найдет хозяина!
Обет свой Донана выполняла неукоснительно, и, видно, доходчивой оказалась на этот раз ее молитва, потому что Зе со своими помощниками вскоре наткнулись на следы, которые красноречиво говорила о том, что кто-то из попавших в аварию остался жив.
Зе окрылила надежда. Если бы не ночь, которая мешала им продвигаться вперед, он шел бы без остановки. Но падала темнота, и они останавливались, разжигали костер,  готовили ужин и отдыхали.
- А что ты будешь делать, если мы все-таки не найдем твоего хозяина? – спросил один из спутников Зе, когда они сидели у костра.
- На его жену я уж точно работать не буду, - отвечал Зе со вздохом. – Наверное, присоединюсь к безземельным, приведу их сюда, приведу их сюда и мы займем земли хозяина.
- Да ты что, спятил? Здесь столько быков на пастбищах, а ты будешь их занимать? – не мог сдержать изумления собеседник.
- А знаешь почему меня зовут Зе ду Арагвайя? – спросил Зе и в ответ на недоуменное молчание сказал: - Потому что я родился прямо на берегу нашей реки. Она мне как сестра, а хозяин будто брат. И земля это моя, мои руки ставили на ней фермы и выращивали бычков. – Зе говорил очень серьезно и убежденно.
- А по-моему, ты все-таки спятил…
- Ничего подобного, - с той же убежденностью ответил Зе, - если мой хозяин погиб, то он слушает меня сейчас и в ладоши хлопает от радости.
А на следующий день они нашли свежую могилу. Увидев ее, Зе на секунду почувствовал, что сердце у него упало, но он тут же совладел со своим слишком чувствительным сердцем. Тот, кого похоронил погибшего, был его хозяин, однако нужно было в этом убедиться.
- Придется раскопать, - сказал один из помощников, и Зе кивнул. – Мы искали двоих, теперь осталось найти одного.




Старый Жеремиас удовлетворенно потирал руки.
- Вот уж и газеты стали забывать покойничка Бруну, - с насмешкой сказал он.
- Неужели вам ни капли не жаль его? Как-никак, он вам родственник, - не без удивления спросил Отавинью, который теперь не разлучался со стариком.
- Жалеть? Его? – с искренним изумлением переспросил Жеремиас. – Да я всю жизнь ненавидел его лютой ненавистью! Мне меняться поздно. Теперь я жду с нетерпением, когда его семейка начнет распродавать его добро. Сынок его Маркус – зряшный человек, на него ни в чем нельзя положиться. Но уж пусть начнут, я у них все куплю – и бычков, и землю, - все, что будут продавать.
- А если они все-таки привезут наследницу?
Старик присвистнул и засмеялся:
- Нет, теперь уж не жди, что привезут. Да по чести сказать, и я уж больше не хочу никаких наследниц. Будет с меня! Наигрался.
Из головы старика все не выходила Мариета, которая оказалась Рафаэлой. Старик сам себе не хотел признаваться, что прикипел к ней душой и сердцем и очень тосковал. Потому он и злился так на всех Медзенга. Особенно на Маркуса. Опять они ему подгадили!
Слушая старика, Отавинью жалел его – тяжело остаться на старости лет одному на всем белом свете.
- Я постараюсь быть вам вместо сына, - как-то в минуту откровения сказал он старику, и тот похлопал его по плечу.
- Разве ты не видишь, что я и так взял тебя в сыновья? – спросил он растроганно.




Однако пророком Жеремиас оказался плохим – в один прекрасный день к его дому подкатила машина, которую он прекрасно знал – недаром она простояла несколько дней у одного из его работников, - машина Маркуса.
Из нее вышли три девушки, и среди них Рафаэла, а потом и Маркус.
- Ты что, вернулась? – невольно спросил он Мариету-Рафаэлу. – И притащила с собой целую толпу?
- Вы только не волнуйтесь, дядя Жеремиас, - сказала Рафаэла.
Тут же опомнившись, старик оборвал ее:
- Не называй меня дядей! А этому проклятому что здесь надо? – спросил он, глядя на Маркуса.
- Выполняю обещание, данное отцом, - сухо ответил тот.
- Какое такое обещание? – прикинулся дурачком Жеремиас, а сам уже оглядывал приехавших девушек: какая из двух новая претендентка?
- Привезти настоящую Мариету Бердинацци, - так же сухо ответил Маркус.
- Подумать только! – издевательски произнес Жеремиас и направился к Лие.
- Нет, дядюшка, я ваша племянница Лия Медзенга, по линии вашей сестры Джованны, - с достоинством отрекомендовалась Лия.
- Значит, ты? – грубо ткнул Жеремиас в Луану.
- Значит, я, - ледяным тоном ответила Луана.
Дорогой Рафаэла давала ей всяческие наставления, она искренне хотела, чтобы дядюшка и Луана поладили.
- Подойди к нему под благословение, поцелуй руку, - учила она, - ему это понравится, в чем-то он придерживается ветхозаветных правил.
- Это уж точно, что ветхозаветных, точь-в-точь Каин, - вдруг сердито вспыхнула Луана. Нет, она не чувствовала в себе никакой кротости, никакого стремления к примирению. В ее доме не терпели Жеремиаса, и она тоже не собиралась его терпеть. И никаких его денег не надо!
Вид счастливой Рафаэле рядом с Маркусом вконец разозлил Жеремиаса, и он стал еще грубее. Обругал всех подряд Медзенга и приказал отойти подальше, потому что он хочет поговорить с новоявленной Мариетой наедине.
- Пойдемте, девушки, а то, глядишь, опять машину угонят, - насмешливо сказал Маркус.
- Угонят? Ты сказал: угонят? – вскипел Жеремиас. – Да я четыреста машин куплю, да таких, какие тебе и не снились! А ну иди отсюда и немедленно!
Вышла Жудити, вышел Отавинью, оставив Жеремиаса с Луаной наедине.
- Ну рассказывай свои байки, - все так же раздраженно предложил старик.
- Баек я рассказывать не умею, а правду скажу, - непримиримо заявила Луана.
- Ну-ну, насмешливо хмыкнул Жеремиас.
- Вы обокрали моего отца и уничтожили нашу семью.
- Старая песня, - досадливо отмахнулся он.
- Для вас старая песня, а для меня сегодняшняя реальность, - не без горечи сказала Луана.
- Так где же я его обокрал?
- В Паране, а еще точнее, в Мариальве, где у вас была общая плантация, и вы заставили его продать вам его долю за двадцать тысяч реалов, а самому с семьей приказали убираться. Вы тогда крупно поссорились и уже больше не виделись ни разу в жизни.
- Да, так оно и было, это правда, - признал Жеремиас.
- Правда и то, что вы подделали подпись тети Джованны и продали плантацию деда, а потом обманули бабушку, сбежав с ее деньгами.
- Ну, это мы проделали вместе с твоим отцом Джакомо. И как же мы с ним сбежали?
- На грузовике, который купили против воли дедушки Джузеппе.
Жеремиас вынужден был признать, что, скорее всего эта девушка действительно его племянница или была близко знакома с семьей его братца. Но наследство он не собирался ей оставлять. Он злился и на эту девицу, и на Рафаэлу. Ну что бы ей подождать и не вылезать со своими дурацкими признаниями! Глядишь бы, все и обошлось! Так нет, вылезла! Никогда не знаешь, что ждать от этих девчонок! Ненадежный народ!
Из-за своей привязанности к Мариете-Рафаэле он и не хотел признавать другую наследницу. А то, что он чувствовал эту привязанность, самого его страшно злило.
- Ну, дядюшка как был вором, так им и останется, - заявил он Луане, - он не оставит тебе не гроша! И им тоже, - кивнул он в сторону Маркуса.
- А нам и не нужны ваши деньги! – возмущенно крикнул Маркус.
- Да неужели? – издевательски спросил Жеремиас. – А зачем же вы тогда приехали? Да будь я нищим с деревянной плошкой, не было бы у меня столько родни!
Возмущенная молодежь торопливо села в машину и уехала. Грубиян дядюшка никому не понравился. Все возмущались и ругали его.
- Я вернусь обратно в лагерь, - сказала Луана. – Я же говорила, что не нужно было мне ехать. Но я хотя бы сказала ему то, что хотела.
- И правильно сделала, - поддержала ее Лия. – Но ты никуда не поедешь, ты же наша родственница. Будешь дожидаться с нами отца, а там будет видно.
Когда они приехали домой, прислуга сообщила, что несколько раз Маркусу звонила Лилиана.
- Это еще зачем? – возмутился он.
Лия тут же вспомнила то, что забыла передать брату, и, отозвав его в сторону, сообщила новость, которой было уже три месяца.
Маркус вздохнул и почесал в затылке.
- Да-а, видно, придется с ней поговорить, - грустно сказал он.
Вечером Рафаэла осторожно спросила его о Лилиане. Она хотела знать, что у него с этой девушкой.
- Да ничего, кроме ребенка, - рассеяно ответил Маркус и больше не захотел ничего говорить, давая тем самым понять, что и говорить-то не о чем.
Но Рафаэлу его слова повергли в смятение: что он хотел сказать? Как она должна была понимать его слова?
Лилиана появилась в гостиной Медзенга на следующий день. И Рафаэла не могла отказать себе в удовольствии посмотреть на нее. Когда Рафаэла вошла, Маркус представил ее:
- Познакомься, моя невеста!
Для Лилианы этого было достаточно.
- Ну и оставайся со своей невестой, Маркус Медзенга, а я останусь со своим ребенком! – выкрикнула она и хлопнула дверью.
- А почему ты представил меня как свою невесту? – тут же спросила Рафаэла.
- Потому что хотел, чтобы Лилиана от меня отвязалась, - откровенно сказал Маркус, нанеся рану в самое сердце той, которую искренне любил.
Но Маркусу сейчас было не до выяснения отношений. Он думал только об отце.
Совсем недавно позвонили из имения Арагвайя и сообщили, что управляющий Зе напал кажется, на его след.
- Немедленно еду туда! – решил Маркус. – Я должен быть с теми, кто ищет отца. Не могу больше оставаться в стороне!
И Маркус уехал, оставив два раненых женских сердца.




Зе вернулся лишь для того, чтобы обновить припасы. Он не слишком обрадовался появлению Маркуса, но сын есть сын и с этим приходилось считаться.
- Надень сапоги отца и возьми его рюкзак, вот увидишь, наши поиски не останутся бесплодными.
Зе собирался плыть на этот раз на двух лодках по реке.
- Если он выйдет к реке, река его не подведет. Смотри всюду, где будем идти, зарубки. Ищи букву «М», Медзенга, так всегда дают о себе знать в сельве…
И Маркусу, именно Маркусу и выпало счастье найти это вожделенное, это долгожданное «М», когда они вместе с Зе ду Арагвайей шли по нехоженой сельве.
Потрясенный, взволнованный он стоял он перед зарубкой, и такой же взволнованный Зе стоял рядом с ним.




Лия сообщила Лейе, а Лейя Ралфу о том, что надежда отыскать Бруну еще не потеряна.
- Неужели ты разговариваешь со своими детьми, которые посмели так обойтись с тобой? – возмущено спросил Ралф.
- Но это же мои дети, - с искренней кротостью ответила Лейя. – И если уж на то пошло, я хочу знать, что ты решил с Сузаной.
- Все решил, – нехотя отозвался Ралф.
Все последнее время у него с Сузаной были натянутые отношения. Дело было в том, что у Сузаны возникли неприятности с мужем, который, похоже, стал о чем-то догадываться. Ралф такого терпеть не мог и, когда начинались какие-то дрязги, старался избавиться от клиентки.
- Смотри, - погрозила ему пальцем Лейя, - иначе у нас с тобой ничего не получится!
- У нас с тобой и так не очень-то получается, - откровенно заявил Ралф.
- А почему же ты все-таки со мной? – негодующе спросила Лейя.
- Наверное, потому, что по-настоящему люблю тебя, - ответил Ралф, и после его довольно циничной откровенности это признание прозвучало так убедительно, что Лейя в очередной раз растаяла.




А Сузана тем временем тщательно искала Ралфа. На квартире его не было, и тогда она решила прокрутить записи автоответчика, чтобы понять, куда он мог подеваться. Несколько женских голосов договаривались с ним о встрече. Мать требовала денег, и довольно резко. А вот и мужской голос: «Первое предупреждение. Оставьте в покое сеньору Сузану, иначе ваши дни сочтены».
Сузана похолодела. Ей стало по-настоящему страшно. Неужели за ними следят? И все-таки она предпочла стереть запись, она чувствовала: ради нее Ралф не станет рисковать жизнью…

0

28

Глава 21

Отавинью стал с тревогой замечать, что старый Жеремиас что ни вечер сидит за бутылкой, что с каждым стаканом становится все мрачнее, а стаканам и счет готов потерять…
Своей тревогой он поделился  с Жудити, и та подтвердила:
- Да, такое за хозяином водится. Раскаяние его мучает. Вот только когда у нас поселилась проклятая девка, без которой он теперь места себе не находит, он от своей привычки отказался. А теперь тоскует, что тут скажешь…
Так оно и было, старый Жеремиас тосковал: проклятая девчонка в самые печенки ему влезла – быстрая, ловкая, с характером, а как макароны стряпала! Пальчики оближешь! Чем дальше была от него Мариета-Рафаэла, тем больше достоинств он в ней открывал, хотя и сказал как-то Жудити:
- После моей смерти пусть тут Луана всем заправляет.
Но сказал это так, мимоходом, сам он этого не хотел и перед сном каждый вечер просил:
- Бруну! Подай мне знак! Ну хоть какой-нибудь знак, Бруну, чтобы я знал, что девчонка сказала правду!
Но знака он так и не получил и продолжал тосковать и маяться. Теперь даже на Отавинью он поглядывал с раздражением, думая про себя: «Мужик называется! Да когда этот проклятый Медзенга втюрился, он во все дыры лез. Вот уж воистину, гнал его в дверь, а он лез в окно! И звонил каждую секунду, и приезжал, и плевать ему было, что я об этом подумаю! Пер себе на рожон и получил, чего хотел. Какая девка против такой страсти устоит? Все они такие ненормальные, эти Медзенга! А этот рохля какой-то! «Я, кажется, влюбился в вашу племянницу», передразнил он. – Кажется ему, видите ли! Тьфу!»
И однажды старик не выдержал и высказал Отавиню все, что было у него на душе:
- Пока ты тут прохлаждался да разговоры разговаривал, проклятый Медзенга лазил к ней в окно! Сукин сын! Весь в деда, этого чертова Энрико Медзенгу. Тот сестру у меня украл прямо из дома и встречался с ней на плантации у нас под носом!
- Но я не Медзенга, - с некоторым высокомерием ответил Отавинью.
- Не-ет, ты не Медзенга! Будь ты Медзенга, ты бы уже был в Рибейран-Прету и зубами бы вырвал и притащил сюда. А я бы с ней в Италию съездил да и выяснил на месте, как обстоят дела с ее родством. То-то и беда, что ты не Медзенга!
Неожиданная речь старого Жеремиаса очень озадачила молодого человека.




Поначалу Рафаэла смертельно обиделась на Маркуса. Ей неприятна была сама по себе история с Лилианой, а еще неприятнее показалась откровенность, когда он сказал, что назвал ее невестой только затем, чтобы отвязаться от Лилианы.
Но когда Маркус уехал, она затосковала, и все ей стало видеться в другом свете. «Маркус – он просто одержимый, - думала Рафаэла. – Если он чем-то занят, то ничто другое для него не существует. Сейчас он занят поисками отца. А до этого я была его наваждением. А до меня…» Дальше она думать не стала. Мысль о Лилиане причиняла ей боль, и поэтому она предпочла думать о Маркусе. И чем больше думала, тем отчетливее понимала, что больше не может прожить без него ни единой секунды. Что с ним? Как он там? Вокруг него сельва! Смертельная опасность!..
Очень скоро Рафаэла была готова мчаться в Арагвайю. Своими тревогами она поделилась с Лией, и та ответила:
- Да, за Маркуса стоит беспокоиться, он странный, как все Медзенги.
- И Бердинацци, - отозвалась Рафаэла.
Но Лия дала ей понять, что не слишком доверяет ее истории, и Рафаэла не стала настаивать. Сейчас ей важнее было отправиться в Арагвайю. Луана тоже приготовилась ехать. Вместе с ними собралась и Лия. Всем им не терпелось увидеть мужчин Медзенга, без которых жизнь теряла и вкус и цвет…
Зе был не доволен появлением Маркуса не потому, что имел что-то против него лично, просто присутствие балованного горожанина очень замедляло поиски.
Сам-то Зе мог и заночевать в сельве, недаром в его жилах текла индейская кровь. Он знал язык сельвы, лучше других знал, как она опасна, и меньше других знал, как она опасна, и меньше других боялся ее. А с Маркусом в сельве уже не заночуешь – его комары заедят.
Однако Маркус вел себя мужественно, и его преданность отцу не могла не подкупить Зе, столь же преданного своему хозяину. В общем, он простил Маркусу всю его неумелость за готовность расстаться с ней.
Хотя по-житейски Зе был, конечно, прав – на второй же день Маркус схватил болотную лихорадку и Зе вытаскивал его из сельвы на своих собственных плечах.
Донана отпоила Маркуса травами, и на следующее утро Маркус готов был продолжать поиски, несмотря на перспективу вечером снова лежать в жару. Но отступать Маркус не собирался.
Утром они отправлялись на лодке в сельву, бродили весь день, а к вечеру возвращались. Зарубки то появлялись, то исчезали. Похоже, Бруну бродил кругами. Кругами бродили и они. Но круги их никак не совпадали, и выходило, что все они попали в замкнутый круг. От такой бестолковщины Зе терял надежду. Но Маркус как одержимый что ни день снова садился в лодку. Ему казалось, что именно в этот день он встретится с отцом!
За это время он многое узнал, многое перечувствовал и, когда Зе сказал ему: «Теперь вы понимаете, сеньор Маркус, что такая добротная, такая красивая ферма, на которой столько быков, стоила нам с отцом немало трудов», - ответил совершенно искренне:
- Теперь-то я понимаю, хотя понимаю и то, что понимаю не в полной мере.
Зе одобрительно кивнул – из парня выйдет толк, если он возьмется за дело.
А Маркус все отчетливее понимал, что безответственная продажа быков будет настоящим преступлением, он не в праве пустить все отцовские труды на ветер.
Но если Зе помрачнел, когда увидел приехавшего Маркуса, то, увидев перед собой трех особ женского пола, он просто впал в отчаяние. А они заявили, что завтра утром непременно отправятся вместе с ними в сельву.
- Вы сами понимаете, сеньор Маркус, что им там нечего делать, - шептал он Маркусу, так что надо встать пораньше да и отправиться без них.
Но у Луаны был слух как у кошки.
- Еще чего! – возмутилась она. – Тогда я сама возьму лодку и отправлюсь на поиски одна!
Днем она успела наговориться с Донаной, которая все расспрашивала ее, с чего это она сбежала от Бруну.
- Неужто ты думала, что свою ненависть к Бердинацци он и на тебя перенесет? Он же не сумасшедший. А тебя он любил как никого в мире. Души в тебе не чаял… А ты? – с упреком говорила Донана.
- У меня была и другая причина, - туманно ответила Луана.
- Уж не ребенок ли у тебя под сердцем? – проницательно спросила Донана.
Луана кивнула.
- Он не хотел детей и заставил бы меня от него избавиться, - сказала она, потупившись.
- Плохо ты знаешь Бруну Медзенгу, - сказала Донана. – Чтобы он да не хотел ребенка от любимой женщины? Я же говорю тебе, он тебя лю-бил! Только твоя молодая глупость может служить тебе извинением, - продолжала умудренная жизнью женщина. – Моли теперь Пресвятую Деву Марию, чтобы она избавила Бруну от смерти и дала вам долгие годы счастья.
И вот после таких разговоров не отправиться на поиски, без кого Луане и так весь свет был не мил? Да такого и быть не могло!
Увидев, как решительно настроена Луана, Зе понял ее и смирился. Зато Донана была против поездки Луаны в сельву – не годиться беременной женщине скакать как козе. Не дай Бог, счастье-то ее и выскочит!
Но и Донане не дано было отговорить Луану. Что-то решив, Луана становилась как кремень.
А Рафаэла, которая наконец обрела покой возле своего беспокойного Маркуса, чье сердце билось как сумасшедшее, тихонько говорила ему:
- Я думаю, ты всего можешь добиться в жизни. Ты одержимый и веришь в самое невозможное.
- Все, во что я верю, возможно, - быстро ответил Маркус. - Невозможно, чтобы его не было.
- Я согласна, и поэтому завтра поеду с тобой, - сказала Рафаэла.
- Ни за что! – воспротивился Маркус.
- А ты веришь, что и я такая же одержимая и сумасшедшая, и я хочу жить и умереть вместе с тобой.
Больше Маркус не спорил. Каждый имел право жить и умереть так, как ему нравится, - таково было его твердое убеждение.
На рассвете в лодке рядом с мужчинами сидели две женщины.




Но и на этот раз они нашли только несколько зарубок. Сельва не хотела отдавать своего пленника.
- Зарубки свежие, - сказала Луана. – Он где-то совсем рядом. Завтра опять отправимся на поиски.
И хотя Зе не мог отказать в мужестве ни Рафаэле, ни Луаны, особенно Луане – про нее можно было просто сказать , что она будто из железа, - однако про себя он думал с печалью и безнадежностью: «Может, вы своей любовью его и погубите? Кто знает, на сколько еще кругов достанет у хозяина сил? Каждая лишняя ночь в сельве – это прыжок в объятия смерти…»




Ралф очень бы удивился, если бы увидел гостей, которые осматривали его квартиру. Гости были незваными. Но один из гостей чувствовал себя здесь чуть ли не хозяином.
- Тут и встречалась ваша жена со своим любовником. Если только они не отправляются в мотель.
Орестес со вздохом оглядел уютную квартирку, принадлежащую человеку, которого он ненавидел, пожалуй, больше всех в своей жизни.
- Вы уверены? – на всякий случай спросил он.
- Разумеется, - отвечал частный детектив Кловис. – Именно здесь я застал этого проходимца с женой Мясного Короля!
- Но мою жену заставать с ним не нужно, - быстро сказал Орестос.
Кловис посмотрел на него в полном недоумении.
- Как это? – не понял он.
- Я слишком люблю Сузану, чтобы подвергать ее такому позору, - продолжал Орестес. – Уж лучше я буду делать вид, что по-прежнему ничего не подозреваю. Но… Но… - в это время губы Кловиса невольно сложились в насмешливую улыбку, и Орестес, глядя на него, продолжал: - Так, значит, вы просили у меня десять тысяч крузейро за то, чтобы застать их врасплох?
Кловис молча кивнул.
- А сколько вы попросите, если я предложу вам убить Ралфа?
- Нисколько, - ответил Кловис, пожимая плечами. – Я частный детектив, а не наемный убийца.
- Тогда найдите  кого-нибудь, кто умеет делать такую работу чисто, - требовательно сказал Орестос. – Ни на меня, ни на Сузану не должно пасть и тени подозрения. Ну, что скажете? – нетерпеливо спросил Орестес.
- Пока ничего. Вы загнали меня в тупик.




Перед отъездом в очередную деловую поездку Орестес повел Сузану в ресторан.
- Я что, опять забыла какую-то счастливую дату? – кокетливо спросила Сузана, припомнив, как позабыла в прошлый раз годовщину их свадьбы.
- Нет, дорогая, - ответил Орестес, - никаких дат. Мы празднуем твою верность, твою преданность мне – то, что все это время, несмотря ни на что, ты была со мной!
Смущение Сузаны не укрылось от Орестеса, но она мгновенно с ним справилась, и Орестос почувствовал, что его жена давно и привычно неискренна с ним. И это было не менее тяжкое открытие, чем наличие у Сузаны любовника.
Не мог же он признаться этому детективу Кловису, что у него уже давным-давно не ладится с Сузаной в постели. Как бы он себя не подстегивал, что бы ни пробовал – пил и не пил, ночевал с ней в мотелях и низкопробных гостиничках, водил в притоны, смотрел в стриптизы, порнофильмы, порножурналы, - ничего не помогал – в последнюю минуту все разлаживалось. И Сузана всегда прощала ему. До поры до времени он верил, что из любви, а потом догадался, что оттого, что завела себе любовника. И не ошибся.
Но пил он за верную Сузану, потому что искренне хотел, чтобы она была ему верна.
Как только Орестес уехал, Сузана позвонила Ралфу и сказала, что приедет к нему на целую ночь. Они так давно не были вместе, она так соскучилась.
Но на этот раз впервые в жизни в постели не ладилось у Ралфа.
- Что с тобой? – с изумлением спросила Сузана.
- Голова не тем занята, - ответил Ралф. – Мне звонят, угрожают убийством. Небось твой муженек старается. И сказать по чести, мне это не по нутру!
- Сейчас мой муженек в Атлантике, - сказала Сузана. – Но я тоже видела угрозы на твоем автоответчике, когда смотрела, сколько потаскушек тебе звонит!
И вдруг Ралф почувствовал ненависть к этой холеной и самоуверенной бабенке. «Черт! Неужели я и в самом деле люблю Лейю?» - с невольным удивлением подумал он.




А Лейя, в очередной раз сидя в одиночестве в своем номере, думала со ставшем уже привычным отчаянием:
«Я же знаю, что он с другой. С кем, не важно. Я знаю, что он бабник, подлец и сволочь и ухитряется изменять мне, живя у меня на содержании. И как он изворачивается, как врет, стоит ему попасться. И при этом всегда говорит, что любит. И самое ужасное, что я ему верю. И все время обманываю сама себя. Стоит ему подойти ко мне, я забываю обо всем на свете. А когда его нет, жду и умираю. Ты разрушил мою жизнь, Ралф, и топчешь то, что от нее осталось. Пока ты жив, мне от тебя не освободиться. А мертвеца уже никто не ревнует. Когда ты умрешь, я тебя кремирую и развею твой прах по ветру, чтобы ни одна из твоих любовниц не носила цветов тебе на могилу!»

0

29

Глава 22

После долгого размышления Отавинью наконец понял, что ему действительно имеет смысл поехать за Рафаэлой. Поначалу ему казалось, что не стоит всерьез принимать слова Жеремиаса, что старик просто-напросто пошутил, а вернее, сорвал свое раздражение. Но потом он пришел к выводу, что Жеремиас говорил совершенно искренне. Отавинью же посоветовался с Жудити, и та согласилась с ним.
- Хочешь получить наследство, поезжай, - сказала она.
Но видит Бог, для Отавинью дело было не в наследстве, он на самом деле не совсем понимал, чего от него ждут и как он должен поступать. Рафаэла ему очень нравилась, но если девушка была влюблена в другого и к тому же уже жила с этим другим, то не в его правилах было лезть в чужую жизнь. Но, как видно, старый Жеремиас смотрел на все это совершенно по другому, и не только Жеремиас, а вообще все в этом странном семействе.
Как бы там ни было, в один прекрасный день он сообщил старику:
- Попытаюсь привезти Рафаэлу назад, - и заслужил от старого Жеремиаса полный признательности взгляд.
Жеремиас похлопал его по плечу и сказал словами Жудити:
- Хочешь получить наследство – поезжай и привези ее.
После прямого приказа Отавинью вздохнул с облегчением – значит, он все понял правильно, и это ему было приятно.
А Жудити глядя на сборы Отавинью, подумала:
«Намучаешься ты еще, бедняга. Сколько тебе еще придется доказывать, что ты не хуже своего отца, покойного Олегариу, а сеньор Жеремиас уже и не скрывает, что начал сдавать. Был кремень, а теперь постарел».
Но когда он приехал в Рибейран-Прету и добрался до виллы Медзенги, то выяснил, что Рафаэла уехала в имение Арагвайя, чтобы участвовать в поисках Бруну Медзенги.
Вместо Рафаэлы Отавинью застал красивую девушку по имени Лилиана: как выяснилось, она тоже искала кого-то из молодых Медзенга.
Отавинью растерялся, и Лилиана, заметив нерешительность этого привлекательного и видного парня, которого прислали за Рафаэлой, тут же приняла решение.
- Мы, по-моему, друзья по несчастью, - сказала она, - так почему бы нам не познакомиться и не выпить сока в соседнем баре?
Отавинью охотно представился, и дальше они болтали как друзья и тут же перешли на «ты».
- Останешься в городе, пока не вернется Рафаэла? – с любопытством спросила она.
- Прямо не знаю, что и делать? – честно отвечал Отавинью, - я-то думал, что уеду сегодня же вечером. А ждать? Она ведь может надолго задержаться. А ты как думаешь?
- Я бы на твоем месте дождалась, - решительно сказала Лилиана.
- Тебе очень хочется, чтобы Рафаэла уехала? – вдруг с неожиданной проницательностью спросил Отавинью.
Лилиана не стала врать.
- Еще бы! – сказала она. – Я была бы просто счастлива.
- А в чем дело? – поинтересовался ее спутник.
- Она мне всю жизнь испортила, - так же откровенно продолжала Лилиана. – Я ведь жду ребенка от Маркуса.
- Вы что, женаты? – спросил Отавинью, еще раз убеждаясь, что в этой семейке все не как у людей. Во всяком случае, не как у людей, которых принято называть людьми порядочными…
- Почти, - ответила Лилиана, - Маркус оставил меня у порога церкви, эта ваша Рафаэла его просто с ума свела!
- Понимаю, понимаю, - кивнул головой Отавинью. Он действительно подумал, что и браки в этой семье заключаются именно так, а не иначе. – Ну что ж, тогда я остаюсь.
Лилиана благодарно улыбнулась ему и сказала:
- А я приглашаю тебя к нам на ужин.
Узнав, что отец Лилианы - сенатор, Отавинью был потрясен: еще ни разу в жизни он не ужинал в доме сенатора. Лилиану очень забавляло простодушие этого провинциала, который тем не менее окончил высшее учебное заведение в Штатах.
Роза очень благосклонно встретила Отавинью: хорошо бы ее дочь позабыла проклятущего Маркуса и нашла себе какого-нибудь приличного юношу вроде этого.
- Жаль, жаль, что дочка не сказала мне заранее, что у нас сегодня будет гость за ужином, но пойду распоряжусь – постараемся накормить вас повкуснее, - с улыбкой говорила она, направляясь к двери.
- Да что вы! Не стоит хлопотать. Я не привык к подобным церемониям, - бормотал смущенный Отавинью, чувствуя себя ужасно неловко.
Роза вышла, а Лилиана со смехом сказала:
- Вот и первая победа, ты очень понравился маме!
- А ты по-прежнему влюблена в Маркуса? – спросил Отавинью.
- По-прежнему, - вздохнула Лилиана. – А ты в кого?
- В Рафаэлу, - нерешительно сообщил Отавинью.
- Почему это в меня никто не влюблен? – обиженно, но не без кокетства спросила Лилиана.
Вошедший сенатор прервал их разговор. Ему тоже понравился скромный приятный молодой человек. А когда он выяснил, что  Отавинью окончил университет в Бразилии, а потом еще продолжал учебу в Штатах по специальности «сельское  хозяйство и ветеринария», то проникся к нему большей симпатией.
- У тебя что, есть имение? – спросил он.
- Нет, - засмеялся Отавинью, - я сын управляющего, и хозяин оплатил мою учебу, а теперь взял меня на работу.
- И кто же твой хозяин? – поинтересовался сенатор.
- Сеньор Жеремиас Бердинацци, - ответил Отавинью, к немалому удивлению супругов Кашиас.
- Хорошо, что не Медзенга, - ядовито сказала Роза, которая успела вернуться и внимательно прислушивалась к мужской беседе. – Этих я терпеть не могу.
- Мой хозяин тоже, - вежливо сказал Отавинью.
«Если девочка Бердинацци, я не позволю ей и часа оставаться у проклятых Медзенга», - бормотал Жеремиас, расхаживая в нетерпении по своему кабинету.




- Как бы я хотела, чтобы наша девочка забыла проходимца Маркуса и выбрала себе такого приличного человека, как этот Отавинью, - говорила Роза мужу. – Ну что ты скажешь?
Сенатор в ответ только вздохнул. Пора было спать, и все свои заботы он охотно оставлял до следующего дня.




Вот уже вторую ночь Луане снился один и тот же сон: Бруну звал ее пересохшими от жажды губами.
- Луана, - говорил он, - спаси меня, спаси!
Она отчетливо видела место, где он лежал, и, проснувшись, казалось, помнила каждое дерево, куст, травинку.
Спустившись вниз, она решительно сказала Донане:
- Дайте мне лодку, я сама поеду на поиски.
- Ты с ума сошла, девочка! – ответила ей Донана. – Скажи спасибо, что я отпускаю тебя в сельву с мужчинами. А по-хорошему, тебе полагалось бы сидеть возле меня дома и ждать у очага своего повелителя.
- Он снится мне, он меня зовет, - твердо сказала Луана.
Целый день она отыскивала то место, которое так явственно видела в своем воображении, кричала, звала своего возлюбленного, просила сельву отдать ей отца своего ребенка. Но все было тщетно. Сельва глухо молчала. Молчала и река, равнодушно катя свои воды. Та самая река, которую Зе называл своей сестрой.
В отчаянии вернулась Луана вечером домой, но твердо сказала:
- Завтра продолжу поиски.
- Мы продолжим все вместе, - сказал Маркус.
И она покорно кивнула. А Зе с безнадежностью посмотрел на двух одержимых.
Лия перехватила его взгляд. Она поняла, что даже Зе уже не слишком верит в возможность успеха.
«Похоже, пора вызывать самолет и всем нам возвращаться, - подумала она. – Иначе Маркус просто сойдет с ума!»
Вдобавок она уже чувствовала токи беспокойства, которые исходили от Светляка. Он наверняка не находит там себе места. И дела все стояли. Нет, она упорно верила, что отец жив, но дела были делами и их нельзя было оставлять надолго…
Ничего не говоря ни Маркусу, ни Рафаэле с Луаной, Лия решила назначить их отъезд на завтра.
Но утром они все, как всегда, отправились по реке в сельву…




Когда обессиливший Бруну увидел склонившиеся над ним лица Маркуса, Луаны и Зе, он понял, что умирает. Наверное, и река, к которой он столько дней стремился и наконец добрался, - только мираж.
Но в следующую секунду его захлестнула неистовая радость: он жив! Жив! И здесь все его близкие, которые его нашли! У всех у них в глазах стояли слезы.
- Господи, спасибо Тебе, - проникновенно сказал Бруну, когда Луана со счастливым стоном приникла к нему.
А Маркус как сумасшедший кричал:
- Я знал, что отец бессмертен!
- Какая красивая у нас река, - сказал Бруну уже полулежа в лодке.
- А что ты будешь делать, когда мы вернемся? – спросил Маркус.
- Я? Выкину эту одежду, приму ванну и съем целого быка, - улыбнулся Бруну.
Если бывает на земле небесное блаженство, то именно им наслаждались в этот вечер Бруну Медзенга и его близкие. Они плакали и смеялись одновременно, обнимались и не могли друг на друга наглядеться, а потом, усевшись тесным кружком около Бруну, слушали его рассказ:
- Когда я брел по самой непроходимой чащобе, не надеясь, что меня могут отыскать, умирая от голода и жажды, я неотступно думал о нашей реке, о воде, которая сделала благословенными наши земли. Я научился собирать росу с листьев. Когда шел дождь, я был счастлив. Никогда больше я не буду жаловаться на дождь, даже если он зальет все мои пастбища и затопит всех моих быков.
- Ты и тогда думал только о своих быках? – с улыбкой спросила Луана.
- Нет, тогда я думал о хорошем бифштексе, - тоже с улыбкой ответил ей Мясной Король.
Вечер они провели вместе, а наутро молодежь собиралась уезжать.
- А тебе, папа, пожалуй, нужно несколько отдохнуть, - сказал Маркус, и Бруну согласился с сыном.
Бруну заснул в объятиях Луаны, и она, глядя на него спящего, тихо шептала:
- Я жду от тебя ребенка, любимый, и завтра скажу тебе об этом…




«Мясной Король жив!» - это радиосообщение стало сенсацией дня. Сообщение это услышали самые разные люди и, услышав его, думали о разном. Разными были и их чувства. И совсем не всегда они были радостными…
Репортеры осадили виллу Медзенга, и тем, кому удалось прорваться через кордон слуг, допытывались у Маркуса:
- Где сейчас находится Бруну Медзенга?
- В одном из имений, - уклончиво отвечал Маркус.
- Неужели Мясной Король, проведя столько дней в сельве, остался отдыхать в одном из имений? – не поверил репортер.
- А думаете, он отдохнул бы здесь, отвечая на ваши вопросы? – парировал Маркус.
- Неужели вы были настолько уверены, что он жив, что до последнего дня продолжали поиски? – не отставал репортер.
- Как любой сын, я верил, что отец бессмертен. Даже если бы я увидел его в горбу со скрещенными руками, я подумал бы, что он просто спит!
- Какая у вас была первая реакция, когда вы увидели своего отца? Вы сказали, что он лежал без сознания на берегу реки?
- Да. И когда я увидел его, то заплакал. И все плакал, плакал и никак не мог остановиться. А потом побежал к нему…

0

30

Глава 23

Лилиана позвонила на виллу Медзенга как раз тогда, когда Маркус беседовал с репортером. К телефону подошла Лия, и Лилиана поздравила ее с возвращением Бруну. А потом, к удивлению Лии, попросила к телефону Рафаэлу.
- Хочешь скандал устроить? – поинтересовалась Лия.
- И в мыслях не имела, - ответила Лилиана. – Просто тут рядом со мной человек, который очень бы хотел с ней поговорить. Он приехал по поручению сеньора Жеремиаса Бердинацци. Некий Отавинью.
- Ты хочешь поговорить с Отавинью, который приехал по поручению твоего дяди Жеремиаса? – спросила Лия Рафаэлу.
Удивленная Рафаэла взяла трубку, и они договорились о встречи в небольшом уютном кафе, которое за это время успел приглядеть и полюбить Отавинью.
Маркус появился в гостиной необыкновенно счастливый. Все эти дни он будто на крыльях летал.
- Сегодня отпразднуем случившееся чудо, - обратился он к Рафаэле. – Я тебя приглашаю.
- Ты знаешь, у меня встреча. Дядя Жеремиас прислал за мной…
- Того самого красавчика? – тут же вскипел Маркус.
- Если ты считаешь его, что Отавинью красавчик, то да, именно его.
- А ты будто не считаешь?
- Представь себе, что нет. И я тороплюсь, он уже ждет.
- Ну ладно, я тебя отвезу, а потом мы отпразднуем.
- Может меня отвезет Димас? Ты мне что, не доверяешь?
- Тебе - да, а ему – нет! И потом лучше, если я буду поблизости.




Лилиана пришла вместе с Отавинью, она не сомневалась, что это лучший способ повидаться с Маркусом, и не ошиблась. Но ошиблась она в том, что сможет с ним поговорить. Хотя они устроились за соседним столиком, Маркус только что и делал, что следил за Отавинью и Рафаэлой. Лилиану он слушал вполуха. Он услышал только, как она сказала:
- Раз ты не хочешь говорить о нашем ребенке, то хотя бы знай, что я потребую для него всех прав как для настоящего Медзенги.
- И правильно сделаешь, - бросил уже на ходу Маркус, который счел, что беседа Рафаэлы с этим противным типчиком и так слишком затянулась. Подойдя к столику, он сказал:
- Рафаэла, пошли! Твое время истекло!
Он взял за руку Рафаэлу и увел ее.
- Ну и тип! – возмутился Отавинью.
- В этом весь Маркус Медзенга, - меланхолично сказала подошедшая Лилиана.
- Это уж точно. А ты очень хорошая девушка, Лилиана, и я очень-очень рад, что с тобой познакомился, - сказал Отавинью, глядя на Лилиану.
- Я тоже, Отавинью, и было бы еще лучше, если бы ты не был влюблен в Рафаэлу, а я в Маркуса, да?
- Да, - со вздохом признался Отавинью.




Поведение Маркуса совсем не понравилось Рафаэле, но в кафе она, разумеется, ничего говорить не стала. Еще не хватало прилюдно ссориться!
Но потом она не преминула высказать ему свое недовольство, упрекнув за то, что он, оказывается, плохо относится к ней.
- Ведь приезд Отавинью в моих же интересах, - сказала Рафаэла Маркусу.
- Интересно, какие же это интересы? – сердито спросил тот.
- Дядя зовет меня обратно к себе, он хочет со мной поговорить.
- Шутишь, что ли? И думать забудь! – решительно заявил Маркус.
Изумлению Рафаэлы не было придела.
- Да что это ты себе позволяешь? Ты что, мой хозяин, что ли?
- Я не разрешаю тебе туда возвращаться, и в особенности в обществе Отавинью.
- Знаешь, это буду решать я, - жестоко ответила Рафаэла. – Я не привыкла, чтобы мной командовали.
- А мне это не нравится! – продолжал злиться Маркус.
Но очень скоро ему стало стыдно за свою вспышку, и он попросил у нее прощения. Рафаэла и вправду ни в чем перед ним не провинилась и не дала ему никакого повода для ревности. Но разве он виноват, если все равно ревновал, и ревновал безумно?!
- Хочешь, я завтра сам отвезу тебя к Жеремиасу?
- Но ты же понимаешь, что если ты приедешь вместе со мной, то у нас с дядюшкой никакого разговора не получится.
- Ну тогда я отвезу тебя в аэропорт. И ты что, полетишь одна с этим типом?
- Нет, там будет еще один летчик. А ты знаешь, Маркус, я ведь тебя люблю.
-   И я… Так, что просто голову теряю, - со вздохом признался Маркус.





С улыбкой благодарности думал о Маркусе Бруну. Зе сказал ему, что только благодаря сыну они не отказались от поисков… У него выросли хорошие дети. Надо сказать, что время, проведенное наедине со смертью, не прошло для Бруну даром. Вся его жизнь прошла у него перед глазами, и на многое он посмотрел совсем по-иному. Ему стало жаль, что прошла она в делах и заботах, дети выросли без него… Да, много, много было в его жизни ошибок. И теперь он хотел исправить хотя бы некоторые из них. И начать он хотел со своей бывшей жены. Они никогда не были вместе, и то, что случилось, случилось совершенно закономерно, но теперь он чувствовал благодарность и к Лейе, как-никак она родила ему двоих детей… теперь он хотел отплатить ей за это быками, они принадлежали ей по праву.
И еще он не хотел расставаться с Луаной. Луана была его женщиной, его любовью, и если Бог выпустил его живым из сельвы, то для того, чтобы он дал счастья этой девушке. А что она Бердинацци, то это его нисколько не волновало. Бердинацци обидели Медзенга, а не наоборот. Но он не чувствовал себя обиженным. Бог воздал ему за все: за труды - богатством, за неудачную семейную жизнь – хорошими детьми, а теперь вот и наградил его и жизнью и любовью.
- Больше ты не уйдешь от меня? – спросил он Луану. – Ты теперь поняла, что это была самая большая глупость с твоей жизни?
- Да, поняла, - застенчиво улыбнулась Луана. – Но ты знаешь, мне надо еще что-то сказать тебе, и боюсь, что ты на меня рассердишься.
- Что за глупость! – рассмеялся Бруну. – Как я могу на тебя сердиться?
- А я знаю, что можешь, ну если не сердиться, то… Во всяком случае, это сильно осложнит нам жизнь… Ты не догадываешься, о чем я?
И Бруну внезапно понял – понял все: и почему ушла от него Луана, и почему хочет и не может ему сказать свою новость. И сердце у него забилось и радостно, и тревожно. Смятение охватило его.
- Ребенок? – спросил он. – Да? Угадал? И что же нам теперь делать?
- Вот видишь, - печально сказала Луана, - я сделала правильно, что ушла. Не волнуйся. Я уйду. Я ведь знала, что делала.
- Нет, неправда, я хочу ребенка, я не хочу чтобы ты уходила, - сказал Бруну, обнимая ее.
И Луана, уткнувшись ему в грудь, заплакала.
А он думал, что хорошо, что узнал о ребенке после того, как побывал в лапах у смерти, - до этого неизвестно еще, что пришло бы ему в голову… и он опять поблагодарил Бога за Его милость к нему… Хотя прекрасно понимал, как осложнит появление ребенка их положение с Луаной и, может быть, отношения со старшими детьми… Но что об этом думать? Жизнь вообще не простая штука. Она и создана для того, чтобы преодолевать всевозможные трудности.
И он стал целовать заплаканные глаза Луаны, единственной своей возлюбленной. Теперь он уже не звал ее собой. Ей куда лучше было остаться возле преданной и умудренной житейским опытом Донаны. Теперь он понимал, почему Луана так хотела этого. А ему нужно возвращаться в город, браться за дела, которых за это время накопилось невпроворот, пора было выполнять принятые на себя деловые обязательства, - словом, опять начинать привычную деловую жизнь…
- Я вернусь, вернусь очень скоро, - пообещал он.
И Луана улыбнулась ему.
Приехав домой, Бруну удивился отсутствию Лейи, и Маркус объяснил:
- Мы поссорились с матерью, она хотела начать продавать быков, и все для того, чтобы содержать своего проходимца!
Бруну кивнул. Он хотел отдать Лейе быков, но теперь ему нужно было подумать. Хорошенько подумать обо всем. Не торопился он сообщать своим взрослым детям и о ребенке от Луаны.





Лейя узнала от Лии, что Бруну жив, и не замедлила сообщить новость Ралфу.
- Худшего известия ты сообщить мне не могла, - раздраженно заявил Ралф. - Верно, он заключил сделку с дьяволом, если выпуталась из такой переделки.
Как ни странно, Лейя теперь более объективно судила Бруну, она видела, как его помощь нужна детям, что свою империю он строил для семьи и он был не виноват, что на многое в жизни они смотрели по-разному. Но и она не была в этом виновата.
Что-то в этом духе она и попыталась объяснить Ралфу, чем разозлила его окончательно.
- Он для тебя теперь герой? – крикнул он. – Почему бы тебе не отправиться к нему? Поваляешься в ногах, и он опять тебя примет.
- И повалялась бы, если бы любила, - ответила Лейя, - но я люблю не его, а тебя.
- А я тебя нет, - выпалил Ралф. – Я устал от тебя. И с тобой я валандался только из-за денег твоего муженька! А теперь прощай!
Раздраженный Ралф хлопнул дверью.
И хоть было это не в первый раз, Лейя все равно пришла в отчаяние. Она приходила в отчаяние от того, что Ралф изгадил, испакостил ее и без того не слишком удачную жизнь, что он унижает ее на каждом шагу, а она опять и опять готова прощать его и ему верить, стоит ему сказать: «Я вернулся к тебе. Я погорячился».
И только смерть, смерть его, Ралфа, освободит ее от этой горькой, унизительной связи.
А Ралф, обнимая Сузану, клялся ей в неизменной любви, и, что самое интересное, сейчас он чувствовал, что, пожалуй, опять влюблен в эту опасную женщину.




«Интересно, кто она, - думал Отавинью, глядя на Рафаэлу, пока они летели в имение Жеремиаса, - опасная авантюристка или искренняя неопытная девушка, случайно попавшая в скверную историю?» при этом он чувствовал, что, каков бы ни был ответ, он не способен изменить его чувства – он был влюблен в Рафаэлу, и с каждой секундой все сильнее.
Тот же вопрос задавал себе Жеремиас и тоже чувствовал, что вообще-то ему наплевать, кто эта девочка, к которой он так привязался.
Но все-таки из тактических соображений он особой радости не выказал и учинил Рафаэле подлинный допрос. Перво-наперво он расспросил ее, как получилось, что она связалась с Фаусту и стала участницей обмана.
Рафаэла объяснила, что ехала без особой надежды, что ее примут, так как все равно не могла доказать, что она внучка Жеремиаса. А Фаусту знал, что сеньор Бердинацци ищет племянницу. Поэтому она и согласилась выдать себя за племянницу, чтобы уж действовать наверняка. Но для нее главным было не наследство – ей нужно было хоть на кого-то опереться.
- А теперь ты нашла себе опору в лице Маркуса Медзенги? – недовольно спросил старик.
Рафаэла дипломатично промолчала.
- А если мы поедим в Италию, - продолжал свой допрос старик, - я не могу надеяться, что ты внучка моего брата?
Рафаэла опять промолчала, пожав плечами: сколько можно повторять, что лично у нее никаких доказательств нет?
Разговор кончился почти ничем, но никто особенно ничего и не ждал от него – все дело было в том, что решит старый Бердинацци.
Перед сном Рафаэлу ждал еще один сюрприз. Отавинью признался ей в любви. Но, как часто бывает у людей застенчивых, свои самые искренние, самые чистые чувства он высказал в крайне грубой форме:
- Ты ведь знаешь, что я давным-давно по тебе сохну, может, откроешь мне окошко, а?
И заслужил в ответ такой взгляд, который прожог его насквозь.
А про себя Рафаэла рассмеялась над наивностью молодого человека, которому она не собиралась давать спуску. Как, впрочем, никому на свете! Даже своему любимому мужчине – Маркусу.
- А мне кажется, она не вернется, - сказал Маркус Лие, - на карту поставлено слишком большое состояние.

0

31

Глава 24

Старый Жеремиас, стуча своей палкой, расхаживал по дому. Он только что приказал племяннице, чтобы она забыла проклятого Медзенгу, а Отавинью он сказал:
- Она не настоящая Бердинацци, если не забудет Медзенгу.
- И что же в этом случае? – спросил Отавинью. – Кому достанется наследство?
- Половину отдам в фонд, а… - тут Жеремиас помедлил, - а вторую - тебе, если только сумеешь завоевать Рафаэлу, - закончил со смешком старик.
Отавинью только головой покрутил: после вчерашнего он вообще не знал, как к ней подступиться, и злился на себя и на нее. На нее даже больше. Очень она ему нужна! Спит с наглецом Медзенгой, а ее еще и завоевать нужно, и жениться на ней! Нет уж, увольте! Хотя про себя он знал, что многое бы отдал за ласковый взгляд Рафаэлы.
Рафаэла позвонила Маркусу, но он положил трубку, услышав ее голос. И теперь рвала и метала Рафаэла. Мало того, что он подозревает ее черт-те в чем, он еще и хамит! Нет, она была слишком снисходительна к нему! Не осадила его сразу, не поставила на место, и вот пожалуйста! Он продолжает свои штучки! Ну и пусть. Она тоже знать его не хочет! Характера ей не занимать. Она еще дождется, пока он ей сам позвонит!
Обедать она не стала и заперлась в своей комнате.
Жудити, вздыхая, доложила обеспокоенному старику:
- Поссорилась со своим Маркусом.
Старик довольно усмехнулся и подмигнул Отавинью – лови момент!
Но Отавинью мрачно уткнулся в свою тарелку – ему очень хотелось, чтобы Рафаэла поняла, что и он чего-то стоит, что не такой уж он тюфяк, как ей кажется. Ему хотелось дать ей почувствовать свою власть, свою значимость…




Маркус несколько раз звонил в Минас-Жерайс, чтобы попросить у Рафаэлы прощения. Как всегда, остыв, он стыдился своего неистового нрава. Но ему сначала ответили, что Рафаэлы нет, а потом, что она не хочет с ним разговаривать.
Ах вот как! Маркус вновь вспыхнул как порох. Если бы он знал, как Рафаэла ждет его звонка! Если бы он знал, что Жудити лжет ему и сама со вздохом думает: долго ли продолжится этот ее обман, если она имеет дело с двумя сумасшедшими!
Однако Рафаэле она не говорила о звонках Маркуса, и та совсем извелась в ожидании. Наконец, не вытерпев, позвонила опять, но узнала, что Маркус уехала с отцом по имениям и неизвестно когда вернется.
«Понятно, - решила про себя Рафаэла. – С глаз долой – из сердца вон! Теперь он займется, как собирался, делами с отцом. Он спал и видел, чтобы стать точь-в-точь, как Бруну. И Лилиана, которая ждет от него ребенка, у него под боком. Вряд ли отец доволен тем, что он бросил эту девицу. Ну что ж, придется мне самой разбираться во всем, и, будь спокоен, я разберусь, Маркус!»





Бруну наконец сообщил своим детям о будущем ребенке и был рад тому, что они по доброму приняли его новость. Но вот для кого эта новость была страшным ударом, так это для Лейи. Зная Бруну, она не сомневалась, что он, как только дождется официального развода с ней, тут же женится на жалкой бродяжке Луане, в которой оказалось столько хитрости, что она умудрилась забеременеть.
Теперь Лейе не видать ни быков, не алиментов, а значит, и Ралфа, которого при других обстоятельствах она могла бы еще вернуть…
И неистовая злоба проснулась в сердце Лейи: она то истерически рыдала, то металась по комнате, не зная, что ей предпринять. Наконец она позвонила Ралфу. Как бы там ни было, но он был единственным близким человеком, с которым она могла и должна была посоветоваться.
Звонок Лейи был скорее приятен Ралфу – как-никак, этот звонок свидетельствовал, что им по-прежнему дорожат. И потом, быть может, за это время у Лейи что-нибудь наладилось с Бруну, можно и ему, Ралфу, на что-то рассчитывать. Так что он был с ней почти нежен.
Но услышав, что Бруну скоро будет отцом, Ралф был потрясен не меньше, чем Лейя. Он прекрасно понял, что ее заботит.
- Безграмотная поденщина завладела твоими быками? – спросил он.
- Выходит, что так, она оказалась умнее меня, - со слезами в голосе ответила Лейя.
- Есть выход, - тут же сообразил Ралф. – Нужно убрать твоего муженька еще до развода. Цель оправдывает средства. Ты же знаешь, я всегда его ненавидел.
- Нет, Ралф, для меня это не выход. Я хочу заполучить быков. Но не такой ценой, - сразу придя в себя, испуганно сказала Лейя. – Нет-нет, Ралф, такого нельзя говорить даже в шутку.
- Ну тогда нужно убрать безземельную! – решительно предложил он, а Лейя, закусив губу, молчала, не зная, что отвечать… но тут же опомнилась. – Нет-нет, Ралф, это невозможно, на такое я не способна.
- Тогда прощайся со своими быками и вообще со всякой помощью от Мясного Короля. Тебе придется искать средства к существованию ты станешь нищей, Лейя Медзенга, - с насмешкой проговорил Ралф.
- Но я могла бы работать, - нерешительно возразила Лейя, - мы же собирались открыть агентство по продаже недвижимости. Мы даже уже начали что-то делать.
Ралф расхохотался.
- Не будь дурой, Лейя. Ты просто не представляешь себе, что такое работа. Всю жизнь ты жила на мужнины денежки и понятия не имеешь, что такое вкалывать.
- Можно подумать, что ты имеешь, - возмутилась Лейя, глядя на фотографию красавчика в шелковой рубашке, который жил за счет женщин.
- Представь себе, что имею. Навкалывался будь здоров и понял, что никогда не буду работать на чужого дядю. Но речь не обо мне, а о быках твоего мужа. Ты имеешь право на половину, а на эту половину жить припеваючи.
- Эти быки так тебе нужны? – с горечью спросила Лейя.
- Нет, мне нужна женщина, которую я люблю и с которой хочу прожить до конца своих дней.
- Но у этой женщины непременно должны быть быки, да? – продолжала все с той же горечью Лейя.
- А иначе на что ты будешь меня содержать? И кто тебе поможет об этих быках заботиться? Одной тебе не справиться.
- А ты поможешь, Ралф?
- Разумеется. Буду заботиться о каждом бычке как о малом ребенке. А если вдруг задурю, кто помешает сеньоре миллионерше выкинуть меня пинком под зад и найти себе другого? Разве не так?
- Так. Только я тебя ни на кого не променяю, - уже опять растрогавшись, отвечала Лейя.
- Так дай мне возможность развернуться, попробовать свои силы!
- Нет, Ралф. Меня ужас охватывает при одной только мысли.
- Да тебе и думать ни о чем не нужно. У меня есть на примете один человек, надежный, верный. Никто и не заметит пропажи. Несчастный случай, и все!
- Ты забываешь, что у нее есть муж, Ралф!
- Он ее оплачет, и дело с концом! Ты лучше подумай о себе, Лейя. Ты забыла, как с тобой обошлись? Выгнали из собственного дома! Подвергли таким унижениям!
- Да, это правда, Ралф, - согласилась Лейя, в которой вновь вспыхнули все обиды.
- Так что вперед! Весь риск я беру на себя. Ты ничего не знаешь. Пока, дорогая!
Лейя вертела в руках трубку, повторяя вслух: нет, нет, я ни с чем не соглашалась. Нет, нет, я не хочу…




Счастливой Луане, беззаботной Луане невольно припомнилась ее безрадостная, нищая жизнь.
После того как дядюшка Жеремиас обобрал их и выкинул с кофейной плантации, вся семья – и отец, и мать, и старшие братья – все работали на чужих, перебиваясь с хлеба на воду. Отец от такой жизни запил. По субботам уезжал в город с другими работягами и возвращался, лежа в повозке. А то приходилось искать его или подбирать прямо на улице… Кто станет терпеть такого работника? Подолгу он нигде не задерживался. Семья голодала. Переезжала с места на место, жили как цыгане. Дети даже учиться не могли – только поступят в школу, уже уезжать надо, новое место искать. И сама Луана родилась в дороге, прямо под повозкой. Отец приказал братишкам сидеть тихо в повозке, а мать под повозку забралась. Роды принимал сам отец, а мать ни разу даже не застонала, чтобы не напугать ребятишек. Шел проливной дождь, и мальчишки сидели под куском брезента. А для новорожденной и сухой тряпочки не нашлось. Повезло еще, что, несмотря на дождь, все равно было тепло. Родилась она маленькой, но сосала до того жадно, что мать звала ее «пожирательницей». И выправилась, выровнялась. Видно, было в ней заложена большая жажда к жизни. Потом они всей семьей стали рубить тростник. С двенадцати лет и она взяла в руки мачете. Отец к этому времени получше стал, немного одумался, решил бросить пить, зажить нормальной жизнью. И тут несчастье с грузовиком случилось, все погибли, одна она в живых осталась и продолжала горе мыкать с такими же горемыками. Разве такое простишь? Особенно после того, как посмотрела она на житье-бытье своего вора-дядюшки. Нет, она ему не завидовала – ни богатству его, ни деньгам. Она давно знала, что не в деньгах счастье. Но ведь речь-то не о счастье шла, а о жизни. Он их всех жизни лишил – хлеба, образования, возможности выбрать свою собственную судьбу! Вот этого она и не прощала.
Но к ней Бог был милостив, видно, хотел оделить ее счастьем за всех. И Луана улыбалась, думая о том, как переменилась ее жизнь и сколько чудес ее ждет впереди. Она так привыкла к своему новому имени – Луана, что ей не хотелось даже возвращаться к старому. Она  и чувствовала себя Луаной безземельной, а вовсе не  Мариетой Бердинацци.
Рожать ей хотелось здесь, в имении. Хотя Донана все твердила, что Бруну заберет ее в город под присмотр врача, что он не будет рисковать ее жизнью и жизнью ребенка. Но это будет еще не скоро. И будет так, как захочет Бруну. Она с ним спорить не станет.
Привыкшая к работе, Луана скучала от праздной жизни. И вдруг ее осенило: а почему бы ей не покататься на лошади? И развлечение, и прогулка и окрестности она узнает лучше.
Луана подошла к Донане и попросила оседлать ей лошадь.
- Да ты что! – всплеснула руками Донана. – Ты же ребенка ждешь!
- А что тут страшного, Донана? – удивилась Луана. – В детстве я иногда ездила на лошади в школу.
- Тогда у тебя в животе никого не было, - рассердилась Донана. – Какая же ты еще девчонка! Что скажет сеньор Бруну, если ты потеряешь ребеночка?
- Нет, своему ребеночку я никакой беды не хочу, - испугалась Луана. – Может, вы и правы, сеньора Донана!
- Конечно, я права, а хочешь прогуляться, так иди пешочком.
- И правда, пойду пройдусь, - согласилась Луана.
- А ты знаешь, что и у меня тоже скоро будет ребеночек? – спросила с улыбкой Донана.
Луана недоверчиво посмотрела на немолодую женщину. А Донана, став очень серьезной, продолжала:
- Я дала обет, пока искали сеньора Бруну, что если он останется жив, то я возьму на воспитание сироту и выращу его, и будет это только мой ребенок. По обету.
- А что скажет ваш муж?
- А что он может сказать? Это же мой обет, данный Деве Марии. Ну иди, иди, погуляй, а то засиделась….
И Луана не спеша пошла вдоль реки, доброй и щедрой, которая вернула ей Бруну, размышляя об обете, данном Донаной…





Дал себе обещание и Бруну. Он обещал себе поговорить с Апарасиу и устроить все-таки судьбу своей Лии. Когда он видел ее, такую хрупкую, совсем девчонку, которая действовала отважно и энергично, ему хотелось дать ей в жизни надежную опору. И он решил еще разок поговорить с упрямым и несговорчивым юношей.
А дела у дуэта Кулик-Светлячок шли, между прочим, очень успешно. Их первый диск пользовался большим успехом, и им предложили записать второй. На нем они записали песню «Король скота», посвященную Бруну Медзенге. Надо сказать, что Бруну их внимание тронуло.
Он пригласил ребят к себе поужинать и после ужина задержал Светлячка.
- Насколько ты любишь мою дочь, Апарисиу?- спросил он.
- Она знает, - ответил гордый парень.
- Но это я у тебя спрашиваю, - вздохнув, сказал Бруну.
- Настолько, что сижу перед вами и жду, что будет.
Бруну оценил меру любви Светлячка, а он прибавил:
- Я вас очень уважаю, сеньор Бруну, но хочу, чтобы и меня уважали.
- Все правильно, сеньор Апарисиу, но раз вы так любите мою дочь, то не хотите ли вы на ней жениться?
- Если бы не хотел, то не лез бы вон из кожи, чтобы заработать на десять тысяч быков. Первые две у меня уже есть, - сообщил с достоинством парень.
- Так ты это всерьез воспринял? – удивился Бруну.
- Всерьез, - ответил Апарисиу. – Я знаю, что вы человек серьезный.
Бруну это понравилось.
- Так вот, я делаю тебе серьезное предложение, - сказал он. – Если я забуду про десять тысяч быков, женишься на моей дочери? И станешь моим помощником, научишься обращаться с быками, чтобы потом по-хорошему управиться с той частью, что достанется Лие? Ну как?
- А гитару, значит, по боку? – спросил Апарисиу.
- Думаю, да.
- Нет, мне ваше предложение не подходит. Я родился с гитарой, с ней и умру.
И опять они не поладили двое мужчин, опять нашла коса на камень, опять ничего не вышло у Бруну.

0

32

Глава 25

Лию больше всего огорчало, что Бруну и Апарисиу никак не найдут общего языка. Оба были ей дороги, и она прекрасно понимала, что и она очень дорога обеим, тем более была для нее их непрекращающаяся вражда. Поэтому она попробовала как-то переубедить Апарасиу, примирить его с требованием отца.
- Ты, наверное, не понял, что хотел сказать тебе отец, - принялась убеждать она возлюбленного.
- Нет, я его прекрасно понял, он предложил мне на этот раз променять мою гитару на его быков.
- Он хочет, чтобы ты научился управлять тем, что я унаследую, - мягко сказала Лия.
- А кто тебе сказал, что мне нужны его фермы? И быки мне его ни к чему! Мое призвание – гитара, и я с ней никогда не расстанусь!
- А я? Ты готов расстаться со мной из-за быков и гитары?
- Ты прекрасно знаешь, что ни за что на свете я не расстанусь с тобой. Разве ты сама уйдешь к отцовским быкам…
- Знаешь, мне бы очень хотелось, чтобы вы с отцом договорились раз и навсегда, - печально проговорила Лия.
- Так оно и случится однажды, - вот увидишь, - весело пообещал Светлячок и заключил ее в объятия.





Лейя, позвонив на виллу, хотела переговорить с Бруну – в конце концов, он сам должен сообщить ей о том, что она узнала от Лии. И сообщить, что он намерен предпринять относительно нее впоследствии. Но Жулия сообщила ей, что Бруну вместе с Маркусом уехали осматривать фермы.
Лейя прекрасно знала, как ненавидит Маркус Ралфа. А вместе с Ралфом и ее, свою собственную мать. Куда было Бруну до его ненависти! Теперь, раз они поехали вместе, сомневаться не приходилось, что хорошего ей ждать нечего. Маркус непременно настроит Бруну против нее. Наговорит ему с три короба. Он умеет быть убедительным, когда захочет.
Душная волна гнева вновь поднялась и теснила дыхание Лейи. Они сами загоняют ее в тупик. Почему она должна жить жизнью, которую ей отмеряют эти недоброжелательные к ней люди? Почему они вообще, так не любят ее, вмешиваются в ее жизнь?
В этот миг ей и позвонил Ралф.
- Мне нужен чек на пятьдесят тысяч, - сказал он, - это половина стоимости нашего дела, остальное после.
- Приезжай и получи  - сказала Лейя и подписала чек.





Когда Ралф вернулся к себе, Сузана, которая ждала его и, по своему обыкновению, слушала сообщения на автоответчике, устроила ему бешеный скандал.
- Ты снова с коровьей королевой?! – кричала она. – Она звонит тебе по сто раз на день, и отношения ваши как на ладони.
- А вот тут ты ошибаешься, голубка, - с усмешкой отвечал Ралф. – Я такую с ней завернул историю, что она больше в жизни звонить не будет!
- Какую же? – заинтересовалась Сузана.
- Сказал, что нанял убийцу, чтобы покончить с некой Луаной, любовницей Бруну Медзенги, - с усмешкой ответил Ралф.
- Ты? – изумилась Сузана.- И ты это сделаешь?
- Конечно, нет, - отвечал Ралф, - Но Лейя побоится меня тревожить звонками, опасаясь, как бы ее не уличили в чем-нибудь этаком. Поняла? Оба теперь будут жить в страхе и избегать меня…
Сузана вздохнула. Нет, шутки Ралфа  никогда не были по вкусу. Но раз Лейя ушла из их жизни, то тем лучше. А то иначе она и впрямь не знала бы, что ей делать: она не привыкла ни с кем делить своего мужчину. И по временам она всерьез подумывала, а не убить ли ей изменника? Чего-чего, а темперамента ей было не занимать!
Но теперь была очередь Ралфа кое-что выяснить у Сузаны. Хоть он и предложил воспользоваться услугами наемного убийцы, сам он не хотел погибнуть точно так же.
- Твой муж, кажется, вернулся, и он знает, где ты? – спросил он.
- Знает, - совершенно спокойно ответила Сузана. – Ты же видел, последний чек, который я дала тебе, подписан им. Пока ты мне нужен, ты в безопасности.
- Даже так? – с легким оттенком недоверия осведомился Ралф.
- Да, вот так, - горделиво отозвалась Сузана.




Между тем Орестес выслушал отчет Кловиса о том, что в его отсутствие Сузана по-прежнему встречалась с Ралфом.
- И даже в моем присутствии, - меланхолично сказал Орестес, и его узкое лицо с холодными колючими глазами исказила злобная усмешка. – Я даже подписал ему чек…
- Но для чего? – не понял Кловис.
- Я хочу его успокоить. Вы-то ведь пока по-прежнему ничего не решили. Так ведь? – И Орестес испытывающее уставился на Кловиса.
- Вы уже знаете мое решение, - ответил Кловис.
- Я подожду, - сказал Орестес, - я умею ждать и хорошо плачу за услуги.





Старый Жеремиас опросил об услуге Отавинью, он должен был поехать с Рафаэлой в Италию за доказательствами. Худшего поручения Отавинью еще не получал! Рафаэла ходила мимо него как мимо стенки и, похоже, ни в какую Италию не собиралась. Вот об этом-то Отавинью и сказал Жеремиасу.
- По-моему, она вас обманывает, она такая же итальянка, как я китаец. Она и не собирается в Италию. И мне кажется, что она принимала непосредственное участие в смерти моего отца, и в смерти своего сообщника Фаусту. В общем, я собираюсь этим заняться.
И не стал откладывать свое обещание в долгий ящик. В тот же день он наведался к инспектору Валдиру и сообщил, что Рафаэла внушает ему серьезные подозрения.
- Дело закрыто за отсутствием улик, ничем не могу помочь, - устало сказал инспектор.
И тут Отавинью вспомнил о том, что Жудити говорила ему, как Рафаэла брала пистолет в комнате Жеремиаса Бердинацци.
- Пистолет? – Валдир удивился. Это было уже куда любопытнее. До сих пор ни о каких пистолетах в доме Жеремиаса речь не шла. Ну что ж, раз получено такое заявление, он на него отреагирует и непременно проведет экспертизу.
Об этом он и сообщил Отавинью. Тот торжествовал. Рафаэла узнает, что не так-то он прост. Она еще будет вынуждена с ним считаться!




Жеремиас решил поговорить с Рафаэлой напрямую.
- Почему ты не хочешь ехать в Италию с Отавинью? – спросил он, позвав ее к себе.
«Потому что я его ненавижу, - подумала Рафаэла, - потому что я уже ездила с ним и после этого Маркус мне ни разу не позвонил! Потому что он хам и дурак!» Но вслух она этого говорить не стала.
- Потому что в Италию и хочу поехать с вами, - сказала она. – Я хочу увидеть, как вы встанете на колени перед могилой вашего брата Бруну Бердинацци, хочу, чтобы вы увидели дом, где он встречался с моей бабушкой Джемой. Думаю, что дом, в котором я родилась, еще стоит. Что все это скажет сердцу Отавинью? Он чужой человек, ему нет дела до наших семейных реликвий.
- Но в один прекрасный день он может стать и не чужим тебе человеком, - продолжать гнуть свою линию старый Жеремиас.
- Бердинацци я или нет, но право выбирать мужа остается за мной, и только за мной, - высокомерно сказала Рафаэла. – Вы можете дать мне совет, но не больше.
- Ладно, посмотрим, отпустят ли меня дела с тобой в Италию, - проговорил Жеремиас, которому, собственно, и не нужны были никакие доказательства, но ему так хотелось, чтобы для молодых людей путешествие в Италию стало свадебным, в дороге они бы сблизились, переспали бы, а там, глядишь, и поженились… Но нет, упрямая девчонка никак не попадает на заброшенные им крючки.
Но поездка в Италию задержалась по вполне объективным обстоятельствам. В Минас-Жерайс приехал инспектор Валдир и забрал на экспертизу пистолет. Жеремиас был неприятно задет этим событием. Кто сообщил о пистолете? Почему он вдруг вспылил? О нем собственно, никто в доме не знал.
- А как вы узнали о его существовании? – спросил он в недоумении.
Инспектор не пожелал выдавать Отавинью и сказал:
- Поразмыслив, я предположил такую возможность и, как видите, оказался прав. А вы давно им не пользовались?
- Давно, - хмуро ответил Жеремиас.
- А кто-нибудь, кроме вас, мог им воспользоваться? – задал еще один вопрос инспектор.
- Нет, никто, - уверенно ответил старик.
- Должен предупредить, что, если окажется, что пули, которые убили Фаусту, вылетели из этого ствола, у вас будут неприятности, сеньор Бердинацци.
Последние слова Валдира не улучшили настроения Жеремиаса. В общем, поездка в Италию сразу перестала быть такой актуальной. Куда важнее стали результаты экспертизы. И, дожидаясь их, все должны были оставаться на своих местах.




Бруну с Маркусом объехали уже все фермы, и последней была Арагвайя, где Бруну дожидалась Луана. Как он стосковался по ней. А Луана так и светилась. Порадовал Бруну и Маркус и своей деловитостью во время поездки, и своим расположением к Луане.
- Я рад, что у меня будет братик, - сказал он ей, и его слова были лучшим подарком для Бруну.
Но в имении Бруну ждал еще один сюрприз. Казалось, что он все знает о своем управляющим, но Зе ду Арагвайе, но нет, он ошибался. И выяснилось это благодаря удивительному обету Донаны…
Почти у каждого человека в прошлом всегда имеется какая-нибудь таинственная история. Была своя история и у Зе ду Арагвайи, и он поведал ее Бруну, прося его помощи после того, как узнал об обете, данном женой.
Дело в том, что, как уже говорилось, в жилах Зе текла индейская кровь и голос крови тянул его по временам в индейскую деревню, где у него была какая-то давняя родня. Там и случилось у него любовь с одной индейской девушкой. Донану, свою жену, Зе бесконечно уважал за многие ее добродетели, но она не смогла родить ему ребенка, о чем он очень сожалел. И потом, много в ней было для него чужого, ее набожность например. Сам он чувствовал себя в ладу с духами здешней земли и не особенно нуждался в каких-то чужих божествах. А девушка из индейской деревни была во всем близка ему и понятна, и у Зе даже не было ощущения, что он изменяет своей жене, поскольку жили они в совершенно разных мирах. Любовь их длилась не долго, она умерла родами, оставив Зе сына. Сын этот был тайной Зе, воспитывала его старая индианка, мать девушки, а Зе только навещал. Оттого-то он так и любил походы в сельву, оттого-то так часто и уходил в нее… Судьба мальчика немало заботила его. И вот теперь ему представилась возможность устроить судьбу своего сына.
Все это Зе рассказал Бруну и попросил помощи.
- Что ж, - согласился Бруну, - я скажу Донане, что у меня есть на примете один маленький индеец, и если он приживется у вас в доме, то вы его усыновите, а если нет – обязуюсь отыскать младенца. Так я тебя понял, Зе?
Зе утвердительно кивнул, и странно было видеть взволнованным его такое обычно бесстрастное лицо.
Бруну сказал Донане об индейском мальчике, и вечером Донана с удивлением спрашивала Зе:
- Как ты думаешь, почему вдруг хозяин решил привезти к нам этого мальчика? Может, это его сын?
- Не знаю, - пожал плечами Зе. – Ничего такого он не говорил. Скорее всего, нет. Просто после того, как наш хозяин побывал в сельве, он очень изменился, она стала ему куда ближе. А почему ты спросила? Ты не хочешь принять этого парнишку? – И Зе с беспокойством ждал ответа.
- Да что ты! – отвечала Донана. – Жду не дождусь, когда вы за ним поедите, и приму с распростертыми объятиями.
Услышав ответ жены, Зе вздохнул с облегчением.
А на другой день они с хозяином тронулись в путь. Вновь они плыли по реке, вновь Бруну вспоминал свои блуждания по сельве и думал о превратностях судьбы, которые всегда всем идут на пользу.
Сколько судеб изменила случившаяся с ним катастрофа – Луаны, его самого, а также вот этого мальчика, о существовании которого он и не подозревал…
- А как зовут твоего сына? – спросил Бруну.
- Рафаэль, - ответил Зе.
- А он знает, что ты его отец?
- Конечно, я наведываюсь туда, и,  по чести сказать, не так уж редко, - откровенно ответил Зе.
- А, если паренек будет звать тебя отцом, как ты объяснишь это Донане?
- Я постараюсь объяснить что-то своему сыну, он у меня смышленый, - не слишком уверено сказал Зе.
Беспокоило его и другое: как отпустит внука старуха? Для нее после смерти дочери – единственный свет в окошке. Но ведь рано или поздно она все равно должна его отпустить, так что это вопрос только времени. Она должна понять. Должна смериться. Но это легко только сказать. Зе понимал страдания старой женщины и заранее жалел ее и сочувствовал, но ничем не мог помочь и даже не мог пообещать утешения.
Старая индианка и впрямь не хотела отпускать внука. Нечего ему делать у белых людей. Он индеец и пусть остается индейцем.
- Он им и останется. Но только получит образование, сможет сам решить, чего он хочет от жизни, - пытался втолковать ей Бруну выгоды свершившейся перемены.
Но для старухи все это было пустым звуком. И тогда в разговор вступил Зе.
- Я отец, и я забираю сына. Женщины не растят воинов. Через год ты сама отдала бы его в мужские руки, а я его забираю сейчас.
Против этого старуха ничего не могла возразить. Зе говорил на понятном ей языке, и она вынуждена была смириться.
Проводив каноэ, увозившее в неведомые дали ее внука, старая индианка заплакала.
А Бруну и Зе, глядя на маленького индейца, тихо сидевшего в лодке, думали: как-то сложится его судьба?..

0

33

Глава 26

Наступила ночь, но Лейя не могла спать. Бессонница мучила ее с тех пор, как она подписала чек и отдала ее Ралфу. Боже! Что она наделала! В каком помрачении ума согласилась на это?! Лейя в ужасе не могла найти себе места. Она искала Ралфа, но его нигде не было, и в отчаянии она ходила по комнате, дожидаясь, когда он наконец соблаговолит явиться к ней.
Ралф пришел возбужденный, и, как показалось Лейи, нервничал.
- Умоляю тебя, Ралф, - заговорила она, - умоляю, давай немедленно прекратим это ужасное дело. Я просто с ума схожу от страха и омерзения. Никогда счастье не построишь на крови!
Лейя была как в лихорадке, в глазах испуг, лицо осунулось.
«Еще немного, и она окажется в лечебнице», - усмехнулся про себя Ралф.
- Но как я могу это сделать? – произнес он вслух. – Дело уже начато. Несчастный случай, она утонет – и все. Никаких следов! Никаких подозрений!
- Нет, нет и еще раз нет! – закричала Лейя. – Ты можешь, я знаю, что ты можешь, и умоляю, прошу: останови этого человека!
- Но ты же понимаешь, что в этом случае мы должны заплатить ему и вторую половину договоренной суммы, и немедленно!
- Да! Да! Заплатим немедленно, лишь бы избавиться от преследующего меня кошмара! Ты страшный человек, Ралф!
- Ты преувеличиваешь, дорогая, - сказал Ралф, с усмешкой пряча в карман второй подписанный Лейей чек.
Операция прошла на высшем уровне, и Ралф был доволен собой. Он не ошибся в Лейе: она играла как по нотам!
Лейя на этот раз не удерживала Ралфа. Он должен был торопиться, чтобы как можно скорее принести успокоительную весть.
Впервые ей было спокойно и радостно после ухода Ралфа.





Бруну и Зе с маленьким Рафаэлем, которого в индейской деревне звали Уере, наконец добрались до имения. Донана ждала их с нетерпением и приняла мальчика в свои объятия, но тот никак не откликнулся на ее ласку.
Дорогой Уере еще раз спросил у Зе, почему нельзя называть его отцом.
- Потому что у тебя нет отца, - ответил смущенный и недовольный Зе.
- А матери у меня тоже нет? – продолжал свои расспросы мальчик.
- И матери у тебя не было, - ответил так же сердито Зе.
- Так от кого же я родился? – удивился мальчуган. – От какого-нибудь ягуара?
Бруну не мог скрыть улыбки, услышав заключения маленького индейца.
Однако после этого мальчик замолчал и не заговорил, даже оказавшись в доме Зе. Ничего не сказал и за ужином, которым его с любовью кормила Донана.
- Он немой или просто не привык к нам? – спросила она.
- Думаю, не привык, чтобы с ним так возились, - нервничая, ответил Зе. Про себя он впервые в жизни молился Богу Донаны, прося Его, чтобы все обошлось по-хорошему и чтобы мальчик прижился у них в доме и стал сыном Донане.




За время отсутствия Бруну до Луаны дошла печальная весть о лагере Режину – его опять сожгли. Конечно, и в лагере люди жили не бог весть как, - спали в палатках из кусков старого полиэтилена, на подстилках из трав. Вымыться для них было уж немалой проблемой. А питались лишь тем, что давали им добрые люди. Кое-какое вспомоществование поступало от церкви. И все-таки они жили и даже учились. А теперь!..
- Понимаешь, они скитаются по дорогам без хлеба, без крова! – со слезами на глазах говорила Луана вечером Бруну.
- Ты считаешь, что я должен разыскать их и помочь?
- Я не знаю, - честно ответила Луана. – Но если бы ты как-то мог помочь им, я была бы тебе благодарна. Я так наголодалась в жизни, что не могу спокойно спать, зная, что мои друзья сидят без куска хлеба.
- Хорошо, - задумчиво сказал Бруну, - посмотрим, что можно будет сделать для этих несчастных.
И Луана благодарно улыбнулась человеку, которого любила больше жизни, который был так добр, благороден и великодушен.
Но для начала Бруну позвонил Лейе и попросил, чтобы она не тянула с бумагами: он хочет как можно скорее оформить развод.
- Чтобы женится на Луане? – уточнила Лейя.
- Да, - ответил Бруну.
- А как приняли ее беременность наши дети? – спросила она.
- Очень доброжелательно, - спокойно ответил Бруну. – Должен тебе сказать, что у нас в доме многое переменилось. Мы больше не ссоримся с детьми и, кажется, стали лучше понимать друг друга. А ты по-прежнему живешь со своим любовником?
- Я же ни разу не называла Луану твоей любовницей, - напомнила Лейя. – Ралф – это моя забота.
- Ты права, - признался Бруну, - хоть ты мне и изменила, но я признаю твое право на собственную жизнь. При разделе я оставляю в твоем владении ферму с двадцатью пятью тысячами быков. Это лучшая моя ферма.
- Спасибо, - с искренней благодарностью сказала Лейя, понимая, что оскорбленный изменой муж мог повести себя совсем по-иному.
Недоволен был как всегда Ралф.
- Ты могла бы поторговаться и получить побольше, - заявил он. - Но, надеюсь, он прибавил тебе алименты?
- Нет, с алиментами покончено, - с усмешкой сообщила Лейя. – Если ты хочешь жить со мной, то тебе придется заниматься моими быками! Разве ты не помнишь, как мечтал о них? Как просил дать тебе шанс, чтобы развернуться? – напомнила ему Лейя. – К тому же Бруну оставил мне две квартиры: в Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро.
Но, похоже, Ралф уже успел позабыть все свои прежние намерения заняться делом. Про себя он уже прикидывал, сколько может принести это имение, если его продать.
А Лейя была счастлива тем, что наконец-то кончился кошмар, в котором она жила все последнее время… И пока еще не думала, что может начаться новый.





Для Жеремиаса наступили беспокойные дни. Он нисколько не сомневался, что о пистолете инспектору кто-то сообщил, но не мог понять кто. Когда он стал расспрашивать Жудити, кто еще мог знать о пистолете под кроватью, она отвечала:
- Не знаю.
Она уже жалела, что под горячую руку рассказала о пистолете Отавинью, но сделанного назад не вернешь.
А у Отавинью тем временем сложилась очень стройная и правдоподобная версия обоих убийств, и он не преминул поделится ею с Жеремиасом.
Главной и в том и в другом убийстве была Рафаэла. Сначала она была любовницей Фаусту и уговорила его убить человека, который проник в коварный замысел любовников завладеть богатством Мясного Короля. Так была решена участь несчастного отца Отавинью, сеньора Олегариу.
А затем коварная Рафаэла стала любовницей Маркуса Медзенги. Фаусту уже мешал ей, он был нежелательным сообщником первого этапа ее внедрения в дом Жеремиаса. Теперь она чувствовала себя достаточно прочно в качестве племянницы  и боялась, что однажды Фаусту выдаст ее. Да и вообще он был ей уже ни к чему. И она подговорила Маркуса убрать Фаусту. Так что на пистолете непременно должны были быть отпечатки пальцев Маркуса…
- За что же ты так ее ненавидишь? – спросил невольно Жеремиас Отавинью, хотя прекрасно понимал причину такого отношения молодого человека, который не чувствовал себя в силах завоевать любовь девушки и мстил ей своей мнимой ненавистью.
- Нет, просто я слишком любил своего отца, - ответил Отавинью, - и мне больно, что его смерть осталась как бы нелепой случайностью. Мне бы не хотелось, чтобы все причастные к ней понесли наказание.
- Ну-ну, - хмыкнул Жеремиас.
- И на вашем месте я не был бы так спокоен! – продолжал с пафосом Отавинью. – Помните притчу о змее? Один человек нашел несчастную замершую змею и пожалел ее. Стал согревать у себя за пазухой, и, когда змея отогрелась, она ужалила своего благодетеля. Так вот, сеньор Бердинацци, вы отогрели у себя на груди змею!
- Боюсь, что так, - отозвался старик, пристально глядя на Отавинью и имея в виду совсем не Рафаэлу…
Он не мог не признаться себе, что не без тревоги ждет результатов экспертизы.
Отавинью не выдержал его пристального, испытывающего взгляда и, совершено забыв о только что рассказанной притче, вдруг сознался:
- О пистолете инспектору Валдиру сообщил я. А мне о нем как-то обмолвилась Жудити.
После этого признания старику легче не стало.
- А ты знаешь, что этот пистолет мне подарил отец? – только и сказал он.
- Да неужели? – удивился Отавинью. – Неужели он опасался, что Рафаэла может…





У Рафаэлы были совсем другие подозрения. Она не могла понять, почему Маркус до сих пор ни разу не позвонил ей. В том, что он ее любит ее, и любит по-настоящему, она не сомневалась. Она прекрасно понимала, что они могут разругаться, накричать друг на друга, смертельно обидеться, но только на короткое время, а потом… Что же произошло с ним? Неужели в этой поездке?.. Или… Или он звонит, но Жудити ничего не говорит ей?
Рафаэла была достаточно сообразительной, чтобы заподозрить своего дядюшку в кознях против Маркуса. Не сомневалась она и в преданности хозяину Жудити. Так что, похоже, они заточили ее здесь будто в тюрьме.
И она прямо спросила Жудити:
- Скажи, Маркус мне так и не звонит?
- Я думаю, он ревнует тебя к Отавинью, - обошла вопрос Жудити.
Теперь подозрения Рафаэлы превратились в уверенность – Жудити просто не просто не подзывает ее к телефону. Но поговорить с дядюшкой она не успела, потому что в имение приехал инспектор Валдир и стал у всех снимать отпечатки пальцев.
Рафаэла невольно занервничала.
- А почему ты не привез обратно мой пистолет? – спросил Жеремиас.
- Потому что пуля, убившая Фаусту, была выпущена из него, - ответил инспектор. – И пока на пистолете мы обнаружили отпечатки пальцев только одного человека, - добавил он.
- Что вы хотите этим сказать? – холодея, спросила Рафаэла.
- А то, что если на кобуре мы не найдем больше никаких отпечатков, то ваш дядюшка здорово влип, - ответил Валдир.
Кто знает, как бы провела остаток дня, а потом и ночь Рафаэла – все-таки она была очень привязана к дядюшке, но… только она вошла в свою комнату, села на кровать и задумалась, только успела проговорить вслух: «Ненависть, всему причиной ненависть…» - как со стуком открылось окно, и вошедший в него Маркус спросил:
- Ненависть к кому?

0

34

Глава 27

Маркус не сомневался, что стоит ему появиться – и Рафаэла отправится с ним хоть на край света. И если ошибся, то только чуть-чуть – Рафаэла захотела отправиться с ним на кофейную плантацию.
- Там все обсудим, - сказала она крепко обнявшему ее Маркусу, прижимаясь к нему так же крепко и обещая не одно только обсуждение.
- Oкей! – одобрил Маркус, и, не теряя времени, они отправились на плантацию.
- Давай уедем отсюда, а? – тут же предложил Рафаэле Маркус, как только они оказались в машине.
- Нет, ни за что! Я вовсе не хочу, чтобы все они подумали, будто я удираю из-за этих дурацких отпечатков пальцев! – ответила Рафаэла и рассказала о последних событиях в имении Минас- Жерайс.
- Ну и дела! – вздохнул Маркус.
Они и нацеловаться не успели как следует, а уже надо было возвращаться.
В холле стоял Жеремиас, Отавинью и Валдир, обсуждая бегство парочки.
Жеремиас сыпал проклятиями. Увидев Маркуса, он остановился на секунду, но тут же вновь набрав в легкие воздуха и продолжал честить проклятых Медзенга.
- Я не потерплю в своем доме вора, который только и умеет, что лазить в окна! – кричал он.
- Если бы вы относились ко мне получше, я бы ходил через дверь, - совершенно спокойно ответил Маркус. – Ну что, Рафаэла, мы уезжаем? Скажи дядюшке «До свидания!».
Рафаэла стояла в нерешительности. А Жеремиас, брызгая слюной, кричал:
- Если ты только сделаешь хоть шаг к этому мерзавцу, ты не настоящая Бердинацци! Я все оставляю Отавинью, и дело с концом!
Рафаэла продолжала стоять молча, но тысячи мыслей теснились у нее в голове: «Лилиана ждет от Маркуса ребенка» - была одна из них, «Больше ни за что в жизни я не буду голодать!» - была другая.
Маркусу надоело ждать, нерешительность Рафаэлы показалась ему оскорбительной.
- Ну пока! – сказал он. – Я поехал! – Сел в машину и дал газ. Ему нужно было, чтобы решения Рафаэлы не зависели от этого сумасшедшего старика, а если она поставила себя от него в зависимость – что ж, ее дело!
Поглядев в след удаляющейся машине, а затем на невеселое лицо Рафаэлы, старый Жеремиас смягчившись, сказал, подозвав к себе Отавинью.
- Знаешь, племянница, если выйдешь замуж за этого парня, то я и в Италию не поеду выяснять, Бердинацци ты или не Бердинацци. Все на месте решу! Оставлю вам свое состояние и буду дожидаться внуков. А ты, парень, мою фамилию возьмешь, вот и выйдет все ладно.
И старик пошел к себе не спеша, чтобы молодые люди имели возможность хорошенько подумать над сказанным.





Маркус приехал домой не слишком-то веселый. Лия сообщила ему, что отец проявил благосклонность к ней и Апарасиу, разрешив им пожениться и подарив ферму. Без всяких дополнительных условий.
- И я не должен бросать гитару? – спросил Светлячок.
- У делового человека на все время найдется, - дипломатично ответил ему Бруну.
Было видно, что Бруну немало поработал над собой, прежде чем решился вновь поговорить с Апарасиу. Лия в полной мере оценила старания отца и была ему очень благодарна.
Обговорили они и предстоящую свадьбу. Лия заявила, что не хочет никаких празднеств.
- Да! Был у нас уже один праздник! – после колебаний согласился с молодежью Бруну. – Помню, помню, как я устраивал свадьбу Маркуса и он оставил свою невесту на пороге церкви.
- С нами такого не случится! – со смехом пообещал Светлячок.
- Так что скоро мы будем жить в имении, - закончила свой рассказ Лия.
И Бруну было отрадно слышать слова дочери. На зато сказанное сыном понравилось ему гораздо меньше.
- Похоже, и у меня дела неплохи, - заявил Маркус, - сегодня я понял, что единственный шанс получить наследство старого Жеремиаса – это женится на Рафаэле и дождаться наследника, потому что Луана в качестве наследницы старика теперь никак не устроит!
- Если ты так поступишь, я лишу тебя наследства, - с неожиданной резкостью заявил отец.
Ни Лия, ни Маркус не поняли этой его вспышки – с чем связан внезапный приступ родовой ненависти? Брат и сестра в недоумении переглянулись.





Единственным облачком, которое омрачало счастье Светлячка, была необходимость сообщить Кулику, что отныне их дуэт прекращает свое существование.
Но он не привык ходить вокруг да около и сказал своему другу все напрямик. Кулик, надо заметить, очень расстроился, но виду не подал. Да и какое он имел право расстраиваться? Друг нашел свое счастье, Зе Бенту тоже непременно найдет свое… Только пока он еще не знал, где оно, это счастье?..
Лурдинья, которая по-прежнему была влюблена в кулика, услышав о грядущих переменах, очень оживилась: а что, если, оставшись в одиночестве, Кулик наконец обратит на нее внимание и она утешит его?..





Вечером Лилиану попросил к телефону мужской голос. Она была страшно удивлена, услышав голос Отавинью. Но еще больше порадовало ее то, что он сообщил ей.
- Сегодня Маркус уехал из нашего имения один. Рафаэла не поехала с ним, так что перед тобой зеленая улица. Вперед!
- Спасибо, – от души поблагодарила его Лилиана.
Все это время она страдала, плакала и тосковала. Казалось бы, она приняла решение, но все таки успокоится не могла. И хотя отец вновь поговорил с Бруну и тот обнадежил своего друга, что от внука никогда не откажется, Лилиане этого было мало. В конце концов, она заботилась не столько о будущности ребенка, хоть и говорила об этом, сколько во что бы то ни стало хотела, чтобы Маркус был с ней.
Лилиана много времени проводила в Бразилиа с отцом, и Шикита, глядя, как мается хорошенькая дочка сенатора, жалела ее и сердилась.
Вообще Шакита считала, что такому необыкновенно хорошему человеку, как сеньор Кашиас, очень не повезло с женщинами в его доме. Обе они, что жена, что дочь, не умели ценить человека, который жил рядом с ними, и отравляли ему жизнь своими капризами.
Что-то подобное она и высказала Лилиане под горячую руку.
- А ты что, ценишь его больше? – насмешливо спросила Лилиана. – И в каких же, интересно, отношениях вы находитесь? – полюбопытствовала она.
- Мы бы находились в самых близких, - спокойно ответила Шакита, - не будь ваш отец таким замечательным, таким кристально чистым человеком.
И, поглядев в правдивые и тоже необыкновенно чистые голубые глаза Шакиты, Лилиана почему-то расхотела иронизировать.
И вот теперь вместе со звонком Отавинью ожили все надежды Лилианы – жизнь вновь предоставляла ей шанс быть счастливой и добиться своего. И то, что следующим звонком был звонок Бруну, она восприняла его как добрый знак. Показалось, что судьба наконец готова улыбнуться ей.
Бруну разыскивал сенатора. Он знал, что сенатор поддерживает отношения с Режину, и хотел отыскать его с помощью Кашиаса.
- Неужели ты хочешь отдать часть своей земли государству? – удивился сенатор, услышав просьбу старого друга.
- Знаешь, у меня есть несколько вариантов, - ответил Бруну, - но мне нужно обсудить их с Режину. Я хочу знать, какой их больше устроит…
- Конечно, я сделаю все, что смогу, - пообещал сенатор. – Мы их отыщем.
Этому известию обрадовалась и Шакита, которая очень близко к сердцу принимала судьбу безземельных.





Бруну очень хотелось, чтобы его взрослые дети наконец устроили свою судьбу. Тогда сам он смог бы спокойно зажить в Арагвайе вместе с Луаной. Он не собирался вторгаться в налаженное хозяйство и что-то менять на уже существующих фермах, которые предназначались старшим детям. Но ему предстояло позаботится о Луане и их будущем ребенке, поэтому хозяйство нужно было расширять, а для этого нужны дополнительные рабочие руки. Сотрудничество на новых землях он и хотел предложить Режину и Жасире, которых знал как порядочных и добросовестных людей.





А вот уж кто не собирался заниматься хозяйством, так это Ралф. Но пока он не говорил об этом Лейе. Напротив, он убаюкивал ее радужными картинами их будущей счастливой жизни в имении. И Лейя, как всегда, позволяла ему убаюкивать себя.
Сузане же при очередном свидании Ралф заявил, что расстается с ней навсегда.
- Я мало тебе плачу? – с вызовом спросила Сузана. – Это что, очередной шантаж?
- Нет, я говорю совершенно серьезно, - отвечал Ралф. – Должен тебе сказать, мне совсем не понравилось, что твой муж подписал мне чек. Не такой я дурак, как ему кажется. Я не намерен рисковать из-за тебя своей шкурой. Так что изволь оставить мне ключи от моей квартиры!
- Нет, не может этого быть! Ты шутишь! – не поверила ему Сузана. Ралфу она платила, он был ее собственностью и не имел права голоса в их отношениях!
Но Ралф не шутил и еще раз потребовал вернуть ему ключи, повторив, что не намерен рисковать своей жизнью.
- Ах вот как?! – разъярилась Сузана. - Значит, я пешка в твоей игре? Ты можешь выкинуть меня в любую минуту? И вдобавок ты очень дорожишь своей шкурой? Ну так я сейчас посмотрю, насколько она тебе дорога!
И достав из сумочки небольшой дамский пистолет, она навела его на Ралфа.
Надо признать, что он оказался в затруднительном положении. К счастью, его выручил телефон – он зазвонил громко, требовательно, и Ралф тут же поднял трубку.
- Любовница стреляет в меня, - было первое, что он сказал в трубку, и Сузана тут же опустила пистолет.
- Не думай, что наши взаимоотношения на этом закончились, - заявила она Ралфу, уходя.
Ралф и не думал. И обещание Сузаны тем более его не порадовало. Чем дальше, тем больше ему хотелось избавится от этой пары сумасшедших – доктора Орестеса и его жены. Как бы не раздражала его порой Лейя, но она была целиком предсказуема и управлял ею он. Эти же двое вздумали распоряжаться им угрозами и принуждением. Может, Ралф и не слишком верил во все их угрозы, но с принуждением мириться не собирался.
Однако всю максимальную выгоду из создавшейся ситуации он извлек, рассказав Лейе, что рисковал жизнью только из любви к ней. Что Сузана готова была убить его, когда он прогнал ее. Что своим звонком Лейя спасла и его, и их любовь…
Лейя слушала его, полузакрыв глаза. Даже если это была сказка, она понравилась ей куда больше, чем все предыдущие…

0

35

я сейчас читаю эту книгу - мне подружка по работе дала))) http://www.kolobok.us/smiles/he_and_she/give_heart.gif

0

36

Глава 28

Рафаэла по-прежнему прибывала в нерешительности. Она познакомилась с Бруну и совсем не была уверена, что он так же обрадуется их с Маркусом бракосочетанию. Как-никак, беременная Лилиана была дочерью его друга, который был вдобавок сенатором. Наверное, поэтому Маркус и не торопился женится на ней, Рафаэле, так как опасался, что лишится финансовой поддержке отца…
Значит, у Маркуса были вполне объективные обстоятельства, которые мешали его женитьбе. А у самой Рафаэлы были еще и субъективные. Если у нее не будет собственных денег и придется полностью зависеть от мужа, их совместная жизнь превратиться в ад. Маркус будет с утра до ночи командовать ею. А она никогда и никому не позволила бы собой командовать. Так что очень скоро она от него уйдет и опять останется ни с чем на улице. Такое с ней уже было, но тогда она знала, что где-то в Бразилии у нее есть родня, и надеялась найти там кров и тепло… Расставшись с Маркусом, рассчитывать ей будет не на кого. Она окажется совсем одна и к тому же совершенно в чужой стране…
Было и еще одно соображение, которое Рафаэла не могла не принять в расчет: свою привязанность к дядюшке Бердинацци. Надо сказать, что по отношению к ней он был более чем великодушен. Хотел, чтобы она стала настоящей хозяйкой всего его добра, и поэтому, не жалея сил, учил ее управлять и фермами, и молокозаводами. Все показывал ей, вводил в курс всех дел, всегда брал с собой в деловые поездки и относился как к настоящей помощнице. Рафаэла не могла не оценить подобного отношения. Не жалел дядюшка для нее денег. Даже счет открыл на ее имя. А теперь он сам оказался в трудном положении. Совершенно не известно, чем кончится экспертиза. Сказал же Валдир, что если не найдут других отпечатков пальцев, то дядюшка здорово влип.
Она не верила, что Жеремиас убил Фаусту, но пока будет идти следствие, старик может сильно переволноваться, и кто знает, как это скажется на его здоровье?.. В общем, бросить его сейчас, в трудную для него минуту, было бы своего рода подлостью…
Рафаэла не преувеличивала собственного благородства, склоняясь к тому, чтобы принять предложение дядюшки, разумеется, из своих собственных интересов: она хотела получить наследство, но привязанность к дядюшке облегчала ее согласие. Не будь тут замешаны хоть какие-то чувства, она вряд ли бы согласилась.
Рафаэла была человеком порывистым, эмоциональным, и голый практицизм был ей чужд.
Теперь следовало выяснить еще одну вещь – способна ли  она представить Отавинью своим мужем. И не только представить, но и выйти за него замуж и жить с ним…
Она решила поговорить с молодым человеком, который поначалу показался ей приятным, хотя недалеким и бесхитростным, но который повел себя теперь так агрессивно и недобро по отношению к ней…
Рафаэла постучалась в комнату Отавинью и попросила разрешение войти.
Отавинью был крайне удивлен ее визитом. Но про себя возликовал. Наконец-то эта гордая девица отдала ему должное, почувствовала свою зависимость от него. Нет, он не ошибся, когда вновь возбудил интерес инспектора Валдира к делу Фаусту.
- Я хочу, чтобы мы наконец поговорили начистоту, без вражды и взаимного раздражения, - начала она.
- Я готов тебя выслушать, - заявил Отавинью. Он уже не чувствовал никакой вражды к этой соблазнительной девушке, которая была так близко от него. И при одной только мысли, что Рафаэла в любую секунду могла стать его девушкой, у Отавинью начала кружиться голова.
- Как видишь, я осталась. Потому что не боюсь никаких экспертиз, не боюсь дядиной поездки в Италию. Так что дело совсем не в страхе. И ты напрасно надеялся, что страхом можно к чему-то меня принудить.
- Да нет, ничего такого я и не думал, - смущенно пробормотал Отавинью, который мгновенно потерял всю свою уверенность.
- Но мне кажется, ты мог бы попробовать расположить меня к себе, а не действовать так глупо и неосмотрительно. Как-никак, благодаря стараниям дядюшки мы уже в некотором роде зависим друг от друга…
Отавинью не мог не признать правоту Рафаэлы.
- Да, сеньор Бердинацци хотел бы видеть нас вместе, - согласился он. – Так почему бы нам не порадовать его? – и он притянул к себе Рафаэлу.
На этот раз Рафаэла не стала сопротивляться, наоборот, мягко и податливо она прильнула к Отавинью и не мешала ему целовать себя. А он, уже потеряв голову, шептал:
- Знаешь… знаешь… у меня еще никогда не было девушки…
Про себя Рафаэла не могла не улыбнутся – ну что ж, значит, это она лишит его невинности после свадьбы! Забавно!
И тут же воспротивилась попытке Отавинью увлечь ее в постель.
- Нет, нет, - сказала она, - и не думай об этом! И не пробуй влезть ко мне в окно! Ты войдешь ко мне через дверь, и только после свадьбы!
С этими словами она ушла, а Отавинью остался сидеть в полной растерянности. Как? Неужели она согласна стать его женой?
На следующей утро он спросил Рафаэлу о Маркусе.
- А кто это? – с невинно кокетливым видом осведомилась Рафаэла, и Отавинью почувствовал восхищение: вот это женщина! Потрясающая! Непредсказуемая!
Старый Жеремиас, видя, как сияет Отавинью, сообразил, что дело у молодежи пошло на лад. Он и не сомневался, что рано или поздно они возьмутся за ум – оба молодые, красивые, прекрасная парочка!
- Хотят разбогатеть, пусть слушаются, - сказал он Жудити, с довольным видом кивнув на Рафаэлу, которая явно кокетничала с Отавинью, и тот смотрел на нее откровенно влюбленным взором.
- А вы слышали, что Мясной Король сделал ребенка той девушке, с которой приезжал в имение, и собирается на ней женится? – спросила хозяина Жудити.
- Ну я так и думал, что все это грязные происки Медзенга, лакомых до моих денежек, - сказал, просияв, старик. – Эти Медзенги только на то и способны, что делать детей!
- Зато у Бердинацци дети не заладились, - вдруг не сдержалась и ляпнула Жудити, задев самое больное место старика, который похоронил двух жен, ни одна из которых не родила ему детей.
- Ты что, выпила лишнего? – оборвал экономку хозяин, и Жудити попросила прощения.





Вскоре в имение приехал инспектор Валдир.
- Никаких отпечатков, кроме ваших и Жудити, на пистолете не обнаружено, - сообщил он старику.
- И что ты хочешь этим сказать? – поинтересовался старик.
- Пока ничего. Видите ли, я вам доверяю, и прекрасно понимаю, что в вашем возрасте рука у вас совсем не тверда и вы не могли бы убить доктора Фаусту, так что все по-прежнему остается загадочным и непонятным.
- Но ты привез мне мой пистолет? – спросил нетерпеливо Жеремиас.
- Нет, не привез. Следствие еще не закончено, - сказал инспектор. – Я приехал только с результатами экспертизы.
- Ах, вот как, - кивнул старик. – Ну что ж, будем ждать, чем кончится следствие.
На том они и простились.
А буквально на следующее утро Отавинью сказал Жеремиасу:
- Я согласен с вашими условиями, сеньор, и хотел бы попросить руки вашей племянницы.
- Богатства захотелось? – засмеялся старик.
- И имени тоже, - засмеялся в ответ Отавинью.
- А ты, девочка, позабудешь мерзавца Медзенгу? – почел своим долгом поинтересоваться Жеремиас у Рафаэлы.
- А кто это? – сделав большие глаза, спросила она.
Старик расхохотался и скомандовал Жудити:
- А ну неси бутылку моего самого любимого вина! Нам есть что отпраздновать!
И когда уже все выпили по бокалу душистого легкого вина, старик заявил:
- Чтоб рожала мне по внуку в год, поняла?
- По внуку в год я не выдержу, - улыбнулась Рафаэла.
- Выдержишь! Моя бабушка девять месяцев в году была беременна, а три отдыхала с младенцем на руках. И на вашем месте, ребятки, я бы принялся за дело уже сегодня.
Но на этот счет у Рафаэлы было свое мнение…





Маркус не сомневался, что после светлой полосы в его жизни вновь наступила темная. Ему не нравилось то, что происходило вокруг него, и про себя он мечтал оказаться где-нибудь подальше вместе с Рафаэлой, которая наверняка думает о нем…
А вокруг происходило вот что: Бруну отправил Маурити разыскивать Режину.
- Я жду Режину с женой у себя, - сказал он. – Помоги им добраться и скажи, что их хочет видеть и Луана тоже, а они, сам знаешь, люди недоверчивые, что, впрочем, неудивительно…
Маурити выполнил распоряжения хозяина: отыскал новый лагерь Режину и уговорил его приехать и повидаться с Бруну.
Вместе с Режину поехали Жасира и Бия. Настроение у всех троих было хуже некуда. Чтобы они в последнее время не делали, все кончалось неудачей. Раньше им кое-что удавалось, а теперь?.. Последняя их надежда – сенатор Кашиас, - несмотря на все свои старания, ничем пока не смог им помочь.
- Нет, до нас никому нет дела! – печально твердила Жасира.
И тут вдруг приехал Маурити…





Луана расцеловала старых друзей, соскучившись по ним. Они были с ней в самые тяжелые времена, и она не забыла их участия и помощи.
Потом Бруну пригласил гостей к себе в кабинет и сказал:
- Я хочу помочь вам, но,, к сожалению, не смогу помочь всем. В самом скором времени я буду покупать земли и готов предоставить необходимые средства, чтобы вы вошли со мной в долю и работали как скотопромышленники – организовали пастбища и пасли на них быков.
Бия, Режину и Жасира изумленно переглянулись – предложение было более чем щедрым, такого они не ждали. И оно скорее не обрадовало, а насторожило их. Особенно после того, как Бруну сказал, что, по его мнению, не все безземельные заслуживают земли и работы…
- Что вы под этим подразумеваете? – сухо спросил Режину.
- Ничего обидного лично для вас, - ответил Бруну. – Я думаю, вы со мной и сами согласитесь, что не все среди ваших людей хотят всерьез работать…
Да, так оно и было, Режину не мог этого не признать.
- А что должны сделать мои люди, чтобы заслужить такой щедрый дар от вас? – продолжил спрашивать Режину.
- Это не дар, - отвечал Бруну. – Я ничего не даю даром, я предлагаю вам дело, предлагаю сотрудничество. Я дам вам возможность взять ссуду в банке и стать моими партнерами, а все остальное зависит от вас.
Безземельные оценили щедрое предложение Бруну хотя бы потому, что от него зависят судьбы многих людей и он не может их бросить. Он поблагодарил сеньора Медзенгу и попросил немного времени, чтобы подумать.
Разумеется, Бруну дал ему такую возможность.
К удивлению Режину, Жасира, которая всегда была с ним заодно, на этот раз потребовала от него, чтобы он немедленно согласился и принял предложение Бруну.
- Ты вспомни, скольких мы устроили на земле, а они и думать о нас забыли. Мы по прежнему живем бездомные и голодные, наш сын болен, и мы не имеем возможности ему помочь. Я не молодею, Режину, мои силы на исходе! Это наш шанс, и, если ты откажешься от него, я от тебя уйду.
Что ж, это был веский аргумент, и Режину вновь вернулся в кабинет, чтобы продолжить разговор с Бруну.
- Много ли из своих друзей я смогу взять? – спросил он.
- Нет, не очень, - отвечал Бруну.
- Где находятся эти земли? – задал Режину еще один вопрос.
- Я сам еще точно не знаю, - честно ответил Бруну. – Я только покупаю их. Но когда ты вернешься со своим сыном, дело будет сделано, и обещаю, что ты выберешь самые лучшие.
- Спасибо, - поблагодарил Режину . но великодушие Бруну по-прежнему скорее смущало его, чем радовало.
И он опять попросил отсрочки, сказав, что договор они подпишут на днях.
Этот договор и раздосадовал Маркуса. Он считал, что отец делает страшную глупость, связываясь с безземельными.
- Я уверен, что этот Режину вовсе не желает работать, - заявил Маркус, - потому так и колебался.
Бруну не слушал сына. Он был доволен Маркусом, сын обнаружил хорошую деловую хватку и спустя определенное время из него мог выйти толковый скотопромышленник. Недовольство сына было следствием его внезапно проснувшейся деловитости – так считал Бруну; Маркус вошел во вкус и ничего не желал выпускать из своих рук. Бруну это даже нравилось. Но поступать он собирался так, как решил. Вновь купленные земли будут принадлежать только им с Луаной, их будущему ребенку и частично ее друзьям.
- Не хватало еще, чтобы отец раздал и наши фермы безземельным, - недовольно толковали между собой Маркус и Лия.
- А я боюсь другого: вот увидишь, все наши управляющие будут страшно недовольны решением отца, - сказал сестре Маркус.
И на этот раз деловое чутье не подвело его.

0

37

Глава 29

Управляющих и в самом деле не порадовало решение хозяина. Они были знатоками своего дела, разбирались в разведении бычков до тонкости, проработали на Бруну всю свою жизнь, но так и остались простыми работниками. Им и в голову не приходило, что они могут стать компаньонами своего патрона, Мясного Короля.
А теперь вышло так, что Король пригласил к себе людей неизвестных, неумелых, и не просто пригласил, а собирался сделать их своими компаньонами. Старые работники Бруну невольно почувствовали себя обиженными.
Маурити прямо высказал хозяину свое желание:
- Сеньор Бруну, я бы тоже хотел участвовать в обустройстве новых ферм. В быках я смыслю больше Режину.
Бруну в ответ только вздохнул, не сомневаясь в справедливости слов Маурити. Но ведь всем он помочь не мог. И потом, его работники не могли жаловаться на нищету. У них было все, чего только они могли пожелать. А те люди, которых он звал к себе, голодали.
Тем не менее Бруну чувствовал, что его новое решение вызвало у всех окружающих его недоброжелательство и настороженность. Однако это его нисколько не смущало – он привык принимать решение сам и всегда отвечал за них.
Но на этот раз выяснилось, что решение принимает ни он один.
Через несколько дней Режину позвонил и сказал, что благодарит за предложение, но, обсудив его, люди решили отказаться от заключения договора.
Бруну мгновенно вспыхнул и разозлился. Только что он был всемогущим благодетелем, он был добр, великодушен и чувствовал необыкновенный прилив расположения к тем, кого собирался облагодетельствовать. Но у обездоленных, голодных людей оказались свои представления о добре и справедливости, им не понадобился благодетель…
- Тому, кто отказывается от помощи, помочь невозможно, - сердито сказал Бруну Луане. – С меня, дорогая, довольно! И если ты вздумаешь по-прежнему дружить с ними, мы с тобой поссоримся!
Луана огорчилась, но подумала, что позже сумеет переубедить Бруну. Он слишком добрый, хотя и вспыльчивый человек и скоро переменит свое мнение о ее друзьях и поймет, что и бедные люди имеют право на уважение, а не только на кусок хлеба.
Оба они даже не подозревали, как не просто было Режину отказаться от столь заманчивого предложения.





Вернувшись из Рибейран-Прету, Режину собрал обитателей лагеря, рассказал о предложении Бруну и спросил:
- Кто пойдет со мной на земли, предоставленные нам Мясным Королем?
Ответом ему было молчание. Люди принялись мучительно думать. Они прекрасно поняли, что это выход только для небольшой горстки, а все остальные опять останутся без земли и вдобавок лишится своего предводителя Режину.
Потолковав между собой, покричав и поспорив, они наконец дали ответ Режину:
- Мы считаем, что нам всем лучше отказаться от этого предложения и продолжать борьбу за землю. Правительство должно принять закон и наделить нас землей, иначе мы навсегда останемся нищими!
Режину потратил немало времени на то, чтобы просветить темных и забитых людей, он старался научить их читать и писать, и мало-помалу они обучились грамоте и стали читать книги. Ответ, который он получил, был результатом его стараний, и Режину это оценил. Так как же он мог отвернуться от тех, в кого вложил столько сердца? Как мог променять их общую жизнь, общие надежды на каждодневное благополучие?
- Что ж, я согласен, - произнес он. – Вы правы так мы и поступим.
Режину был согласен с большинством голосов, а Жасира нет.
- До каких пор мы будем есть чужой хлеб, который получаем как милостыню? – возмущено спросила она. – Скольких людей мы устроили, а они промотали полученное? Другие и думать забыли о нас. Мы что, до конца своих дней будем скитаться по дорогам?
Она сердито и устало смотрела на мужа, а тот подавлено молчал. По-своему была права и Жасира. Люди приходили и уходили, а они вечно оставались среди тех, кто не нашел еще своего счастья. Неужели их судьба – это устраивать судьбы других людей?
- В общем, мы с сыном уходим, - спокойно и устало сказала Жасира. – Когда ты перестанешь мечтать, мы вернемся.
Такого Режину не ждал. Он не мог представить себе жизни без Жасиры, быз сына… Жена всегда была ему верной помощницей.
- Ты не можешь оставить меня, - растеряно произнес он.
- Могу, - ответила Жасира. – Ты не знаешь, до какой степени я устала…
Бия увела Жасиру и принялась уговаривать ее не оставлять мужа.
- Нет, не уговаривай меня, - отвечала худенькая, измученная Жасира, которая была всегда такой отважной и мужественной. – У меня нет больше сил. Мы вступили в борьбу, потому что Режину хотел иметь свою собственную землю. А теперь, когда ему дают землю, он отказывается от нее и хочет продолжать борьбу. А я хочу воспитывать ребенка, хочу, чтобы он учился. Мне нужно думать о будущем!
Жасира хотела сказать еще что-то, но тут подошел Режину и обнял ее.
- Погоди! Не спеши! – попросил он. – Мы захватим еще одно имение и не дадим себя выгнать оттуда! Вот увидишь, у нас будет земля для всех!
Но Жасира печально, очень печально посмотрела на мужа, она чувствовала усталость.





Маркус был в бешенстве, он рвал и метал. Только что позвонила Лилиана и сказала ему, что Рафаэла стала невестой Отавинью и через неделю выйдет за него замуж.
Он готов был не поверить Лилиане, заподозрить ее в интриге, но Лия подтвердила:
- Так оно и есть. А что удивительного? Ведь на карту поставлено такое большое состояние!
- Ты с самого начала была настроена против Рафаэлы! – заорал Маркус. – Она никогда тебе не нравилась! Только поэтому ты так говоришь!
- Я говорю правду, - отрезала Лия. – Если не веришь, проверь!
Пусть не сразу, но Маркус все-таки поднял телефонную трубку и позвонил. Подошла Рафаэла.
- Это я, Маркус, - сказал он и тут же услышал короткие гудки.
Но он не собирался отступать и снова позвонил в Минас-Жерайс.
- Рафаэла, - начал он мягко и на этот раз удостоился ответа:
- Здесь есть только Мариета Бердинацци! Прошу вас больше не звонить!
Что ж, искомое доказательство он получил – Лия оказалась права: состояние было слишком большим! Маркус тут же подумал, что хорошо бы поехать и убить Отавинью. Взять пистолет и убить. Как собаку!
Но вместо Отавинью ему подвернулся под руку Светлячок. Его сияющие лицо было нестерпимо для Маркуса, и он с оскорбительной усмешкой процедил:
- Наконец-то отец купил счастье своей дочери! Я ведь не ошибся: он дал тебе быков и ты женишься на Лие?
Апарасиу мгновенно вспыхнул и хотел двинуть Маркуса в зубы, но сдержался. Много оскорблений он слышал в этом доме, но всему есть предел. Если он терпеливо выслушал отца Лии, то это было понятно. Но терпеть еще и Маркуса?! Стать мальчиком для битья в богатом доме Лии, где каждый под свое плохое настроение мог его шпынять и гонять? Нет уж, увольте!
Апарасиу с яростью хлопнул дверью. Семейство Медзенга преувеличивало значение своих денег. Нет, не все на свете можно было купить за деньги!
Лия искала Светлячка, звонила ему и не могла нигде найти. Она поняла, что брат что-то наговорил Апарасиу.
Маркус особенно и не отпирался: ну, ляпнул что-то про тебя да про быков! Глупость, наверное, сморозил!
Лия вспыхнула и обругала его:
- Какой же ты гад! Тебе плохо, и ты решил мне все испортить, - крикнула она звенящим от слез голосом, сжимая кулаки.





- Что-что, а жениться на ней не буду! – говорил, сжимая кулаки, Светлячок.
А Кулик слушал его, и радостный огонек загорался у него в глазах. Похоже, что их дуэт воскресал! Похоже, они снова будут петь вдвоем! Сказать по честь, он был рад решению друга!
- Правильно поступаешь, старик, - поддержал он друга.
Но тут в разговор вмешалась обиженная за Лию Лурдинья.
- Тогда ищите себе пристанище, потому что вы живете в ее квартире! – заявила она, и парни озабочено переглянулись.






Бруну хотел как можно скорее оформить брак с Луаной, но для этого ей было необходимо свидетельство о рождении.
- Послушай, а ты случайно не помнишь, где тебе было выдано это свидетельство? – спросил он ее. – Ты помнишь, где родилась?
- Под повозкой, - рассмеялась Луана, - а в свидетельстве… в свидетельстве было написано… - Луана старательно пыталась припомнить, что же было написано в ее свидетельстве, и вдруг отчетливо увидела буквы и радостно воскликнула: - Веракрус!
- Отлично! Туда мы с тобой и поедем, - отозвался обрадованный Бруну.
Он не стал откладывать поездки, и они с Луаной помчались в Веракрус прямо в контору нотариуса.
- Нам, пожалуйста, копию свидетельства о рождении Мариеты Бердинацци, - попросил Бруну.
Нотариус с любопытством посмотрел на него.
- Кто такая эта Мариета Бердинацци и почему так небрежно обращается со своими бумагами? Не так давно у меня уже брали копию свидетельства, - сказал он.
Луана с Бруну переглянулись. Они прекрасно поняли, кто именно брал это свидетельство.
Однако нотариус свидетельство им выдал, так что препятствий к женитьбе больше не было.
Вечером Бруну пытался образумить сына, который, казалось, совсем потерял голову от своей любви к племяннице вора Жеремиаса.
- Эта Рафаэла – самозванка. Думаю, что она и не Рафаэла вовсе. За свои бесчестные махинации старый вор заслужил и подлога, и обмана какой-то авантюристки, но ты-то тут причем? Пусть она и дальше морочит голову старому разбойнику. Забудь ее. Опасно иметь дело с ненадежными людьми. К тому же рано или поздно, она останется у разбитого корыта – все равно наследство отойдет Луане!
«Если бы я мог позабыть ее, как бы я был счастлив! – думал про себя Маркус, и в ушах его отчетливо звучал голос Рафаэлы: здесь есть только Мариета Бердинацци! – Я выясню, какую игру ведет Рафаэла! И выясню прямо у нее! Спрошу в лоб!» - пообещал он себе.





Действовала Рафаэла решительно, но чувствовала себя очень несчастной. Она постоянно думала о Маркусе. Она страдала без него и считала себя предательницей. Несмотря на согласие выйти замуж за Отавинью, она всячески избегала его. И когда он пытался поцеловать ее, тут же ссылалась на нездоровье и уходила. Отказалась Рафаэла и от венчания в церкви. Зачем ей было брать лишний грех на душу?
Отавинью не слишком нравилось отношение к нему невесты, но что он мог поделать? Только терпеть. Хотя бы до свадьбы, а уж там… Пока же он всячески убеждал себя и окружающих, что у них все в порядке, все идет лучше некуда!
- Рафаэла – такой прекрасный человек, - твердил он Жудити, а та молчала, лишь изредка недоверчиво покачивая головой.
Жудити понятия не имела, какой Рафаэла человек, хотя уже не один месяц прожила с ней бок о бок.
Зато старый Жеремиас был в восторге от перемены.
- Ну и свадьбу я вам закачу! Ну и праздник отгрохаю! – обещал он, прищуривая свои черные хитренькие глазки. Ему было на все наплевать, лишь бы все выходило так, как его устраивало!





Пока все шло как по маслу и у Ралфа с Лейей: на днях она должна была получить развод. Ралф больше уже не снимал своей собственной квартиры, а перебрался к ней в отель, с тем чтобы вскоре переехать в одну из квартир, которые подарил ей Бруну.
Квартиру Ралфа сняла Сузана. Так что он всегда при желании мог ее навестить там, в привычной для себя обстановке.
Лейя была уверена, что с Сузаной у Ралфа все кончено. Но Орестес совсем не был в том уверен. И однажды спросил жену, смертельно напугав ее:
- Я знаю, ты сняла квартиру Ралфа, но он ведь не приходит к тебе, правда?
Сузана похолодела от ужаса, однако постаралась сохранить хладнокровие:
- Тебе что-то померещилось, дорогой? – сказала она небрежно. – Я не понимаю, что, собственно, ты хочешь мне сказать?
- Что мне очень бы не хотелось делать то, к чему ты меня можешь вынудить, - сказал Орестес со своей едва заметной устрашающей усмешкой.
Сузана обеспокоилась настолько, что немедленно поехала на бывшую квартиру Ралфа и вызвала его.
- Приезжай немедленно. Иначе через час приеду к тебе сама, - сказала она и, положив трубку, поняла, что рядом с Ралфом находилась Лейя и поэтому он так ничего не пообещал ей. Но сейчас ей было наплевать не Лейю.
Когда раздался звонок в дверь, Сузана торопливо подбежала к ней, но за дверью стоял Орестес.
- Так ты встречаешься с ним здесь? – был первый его вопрос.
- А ты хочешь, чтобы я шлялась по мотелям? – рассвирепела Сузана.
- Нет. Именно потому, что я волнуюсь за твою репутацию, я и спрашиваю, - медленно произнес Орестес.
Раздраженная Сузана нравилась ему еще больше, да и сама обстановка как-то подстегивала, возбуждала. Он потащил жену в спальню, и Сузана, разумеется, не могла ему отказать.
Видно, мужская сила Ралфа не покинула еще этой спальни – впервые за много лет Орестес почувствовал себя полноценным мужчиной, который может доставить удовольствие женщине. Орестес был счастлив, в нем проснулась уверенность в себе.
- Это было восхитительно, - сказал он, но не мог удержаться и спросил: - А о ком ты думала: о Ралфе или обо мне?
И удивленная способностями мужа, Сузана искренне ответила:
- Поначалу о Ралфе, но кончила, думая о тебе.

0

38

Глава 30

Маркус решил довести задуманное до конца. Дорога ему была хорошо известна, он гнал машину, и мысли его были об одном: что? Что ответит ему Рафаэла на все его вопросы? Он собирался помешать ее свадьбе. Он не хотел, не мог смирится с тем, что она выйдет замуж за этого кретина Отавинью!
Машину Маркус оставил, как всегда, неподалеку от дома, в который проник с большой осторожностью, и так же осторожно стал пробираться по коридору, раздумывая, куда бы ему направиться и где он вернее всего отыщет Рафаэлу. В конце концов он решил дождаться в небольшой прохладной комнате.
«Похоже, что я в самом деле идиот, а Рафаэла еще та авантюристка. Но как только она сюда войдет, то объяснит мне все начистоту, за это я ручаюсь», - рассуждал Маркус.
Послышались шаги, и в комнату вошел Жеремиас. Но не один. С работниками. Он заметил машину Маркуса, искал его самого и нашел.
- Ты опять влез ко мне в дом как вор. А воров я убиваю на месте, - угрожающе сказал старый Жеремиас.
- Думаю, вы прекрасно знаете, что я кто угодно, но не вор, - вызывающе ответил Маркус.
- Гости у меня входят в дверь, - мрачно сказал Жеремиас.
- Тогда стреляйте! – равнодушно сказал Маркус.
«Проклятые Медзенги! – разъярился старик. – Ничем их не возьмешь, прут себе на рожон, и дело с концом! Но этот у меня попляшет!»
- Я буду действовать по закону, - сообщил он. – Держите его крепче, ребята!
Он вывел Маркуса в холл, где сидели Рафаэла и Отавинью, составляя список гостей, которых нужно пригласить на свадьбу.
Увидев Маркуса и рядом с ним торжествующего Жеремиаса, Рафаэла побледнела и напряглась.
- Племянница, ты знаешь этого человека? – спросил ее Жеремиас.
- Если вы не знаете, дядюшка, то я и подавно, - твердо ответила она, не глядя на Маркуса.
- Ну что ж, - вздохнул Жеремиас, - придется отвезти неизвестного в полицейский участок.
Отавинью тоже напрягся, увидев Маркуса, но еще отчетливее он почувствовал напряжение Рафаэлы, что ему было крайне досадно.
- Неужели ты еще не выбрала, с кем ты? – спросил он ее.
- Выбрала, - ответила она. – Ты же видишь.
Но сама она была белой, как мел и думала про себя: «Я всегда знала, что Маркус любит меня по-настоящему, иначе он никогда бы не пришел сюда. Быть Мариетой Бердинацци дорого стоит. Но я готова заплатить эту цену!»





Маркус получил ответы на все свои вопросы, и ответ так подавил его, что по началу он даже думать забыл о Жеремиасе. Равнодушно сел в машину, равнодушно вышел у полицейского участка.
Жеремиас сдал Маркуса инспектору Валдиру как нарушителя спокойствия и предполагаемого грабителя.
- Я хотел бы, чтобы вы освободили молодчика после свадьбы моей племянницы, - шепнул он инспектору.
И Маркуса отвели в камеру.
Да, такого конца своего путешествия он не ждал! Ладно! Пока ему надо выбираться отсюда, а дальше он со всем разберется! И Маркус потребовал, чтобы ему дали возможность поговорить с отцом и их семейным адвокатом.
- Да я отпущу тебя так, под честное слово, - со вздохом сказал инспектор Валдир, - а честное слово ты должен мне дать в том, что больше не явишься в имение Жеремиаса.
Маркус хорошенько подумал и сказал:
- Обещаю!





Жеремиас страшно разозлился, узнав, что Валдир отпустил Маркуса. Он не сомневался, что Маркус собирается выкрасть Рафаэлу. Нет, спокойным за нее можно быть только после свадьбы! А пока черт его знает, что может выкинуть проклятый Медзенга!
Хорошо хоть со свадьбой они поторопились. Так что все ближайшие дни проходили во всяческих хлопотах и приготовлениях. И мирную суету готовящегося к большому торжеству дома никто, к счастью, не потревожил.
Наконец долгожданный день настал. В холле просторного дома Жеремиаса Бердинацци собрались нарядные гости, приехал и мировой судья, который должен был зарегистрировать брак Рафаэлы и Отавинью.
Невеста была очень хороша в своем дорогом свадебном платье, хотя выглядела скорее сосредоточенной, чем счастливой.
Серьезен был и жених.
«Красивая парочка», - не мог не порадоваться старый Жеремиас и перед началом официальной церемонии произнес речь.
- Господь да благословит этот союз, - проговорил он, - благословляю его я. Жених будто мой сын. Невеста, моя племянница, единственная наследница, которую дала мне жизнь. Все вы, гости, свидетели того, что это бракосочетание осуществляется по моей воле и с моего благословения. Имя Бердинацци обретает сегодня новую жизнь. Все приглашенные распишутся потом в книге в качестве свидетелей. Мировой судья, можете начинать!
После объявления Рафаэлы и Отавинью мужем и женой, после соответствующей записи в книге Жеремиас подписал и заверил новое завещание, по которому все его состояние переходила к молодой чете Бердинацци.
«Проклятые Медзенги не смогут запустить руки в мои денежки», -  с удовольствием повторял он.
После роскошной трапезы, оставив гостей танцевать и веселиться, молодые уехали в свадебное путешествие. Недолгое. Всего на неделю.
- Ну теперь-то вы отдохнете, - сказала Жудити старику на следующие утро. – Приедут молодые и переделают все ваши дела.
- Как бы не так, - отозвался Жеремиас. – А кто будет за ними присматривать? Иначе Бог знает сколько глупостей наделают! Хорошо бы племянница вернулась уже беременной. Им все достанется только после моей смерти. А умру я только тогда, когда захочу! – хвастливо закончил Жеремиас, и Жудити только вздохнула.





Бруну вручил Луане удостоверение личности, все прочие документы и сказал:
- Ну вот, теперь ты настоящая Мариета Бердинацци, но для меня по-прежнему останешься Луаной. И рано или поздно ты непременно получишь свое наследство, хотя бы в память своих ограбленных родителей и бабушки.
Луану слова Бруну не порадовали, она хотела только его любви. Проклятое наследство ей не было нужно. Поэтому она промолчала. Мысли Бруну были тоже заняты совсем другим. Его возмутило, что Жеремиас посмел отправить его сына за решетку. Беспокоила его и привязанность Маркуса к Рафаэле. Волей-неволей со всем этим ему придется еще разбираться!..
Как всегда после своих бешеных вспышек, Маркус смягчался и начинал раскаиваться. Теперь он очень сожалел, что наговорил глупых и обидных слов Светлячку. Сам страдая из-за Рафаэлы, он уже не хотел вымещать свои страдания на других, и ему было жаль Лию, которой он причинил такое несчастье.
Маркус разыскал Светлячка и попросил у него прощения. Тот простил Маркуса, но решения своего не переменил – что он, парусная лодка? Ветер в одну сторону – он туда, ветер в другую – он обратно? Нет, Светлячок решил, что проживет и без Лииных быков. Они с Куликом сами заработают кучу денег. А Лия, если ее это устраивает, может по-прежнему спать с ним! Вот купит он быков, тогда они и поженятся!
Решение Светлячка не порадовало Лию. Она даже обиделась на него и стала подумывать, не расстаться ли им, раз все складывается так неудачно и ссора следует за ссорой? Но очень скоро поняла, что Светлячок дорог ей несмотря ни на что! Точно так же, как и она ему. И пока им не нужно ничего решать, не нужно ни на что решаться. Жизнь сама подскажет решение, и оно будет самое правильное!






Как Донана мечтала о ребенке, которого будет растить! Заочно, еще не видя его, она уже любила малыша и готова была заботиться о нем с утра до ночи.
Но вот этот ребенок у нее в доме, а радости нет – одно разочарование. Маленький индеец упорно не желал признавать ее, несмотря на все ее заботы и старания. Огорченная Донана нет-нет да и жаловалась Зе на Уере.
- Ты слишком его облизываешь, - попробовал утешить Донану Зе, - индейцы к этому не приучены.
- Откуда только хозяин его выкопал? – говорила Донана. – Мне с ним так трудно…
Когда она пыталась дознаться у мальчика, кто его мать, кто отец, Уере отвечал, что мать исчезла, а отца он не знает.
Зе невольно замирал, слушая эти разговоры, он боялся, что правда того и гляди выплывет наружу. Но мальчуган и в самом деле был очень смышленым и своими ответами совсем сбивал Донану с толку.
Дни проходили за днями, а мальчик по-прежнему не желал признавать ее, и как-то Донана сказала мужу:
- Послушай, Зе, а нельзя ли отправить мальчика обратно? Меня он и знать не хочет. Вчера сказал, что сеньор Бруну украл его у бабушки и что он хочет вернуться обратно. Раз хочет, пусть возвращается.
- Может, подождем еще, Донана, - стал уговаривать ее Зе. – Прошло еще слишком мало времени, он к нам привыкнет…
- А зачем ждать, Зе? – удивилась Донана. – Он же говорит, что ему хочется обратно. Плохо и ему, и мне, так ради чего нам обоим мучится?
Зе молил Бога помочь ему. И клял себя за то, что так легкомысленно понадеялся на податливость маленького индейца. Разве он забыл, что индейцы крепче скалы? Наконец попробовал поговорить с Уере.
- Относись к Донане словно к своей матери, - попросил он. – Она заботится о тебе, готовит тебе еду, любит тебя.
- Нет, - отказался Уере, - нет, она мне не мать.
Зе пришел в отчаяние, ни разу еще не оказывался в таком сложном положении. Осунулся, плохо спал. Донана видела его беспокойство и жалела его. Она знала, что муж всегда хотел детей, и понимала, как дорога ему привязанность этого мальчика. Именно этим она и объяснила нежелание Зе расстаться с маленьким индейцем. Однажды Зе спросил ее, и в голосе его звучала безнадежность:
- Неужели ты в самом деле хочешь отправить его?
И Донана ответила ему печально:
- Нет, Зе, я только хочу, чтобы он любил меня.
Зе вздохнул с облегчением и сказал:
- Ты мудрая женщина, Донана, ты понимаешь, что маленький индеец не может сразу броситься тебе на грудь.
А про себя Зе решил, что сделает все, лишь бы Уере привязался к Донане.

0

39

Глава 31

Жеремиас, расхаживая по кухне, руссуждал вслух, посматривая на Жудити:
- Почему Медзенги мне враги? Потому что им плевать на Бердинацци. Но теперь у меня есть на кого положиться. Молодые продолжат мой род, мои труды не пропадут впустую! Слушай, Жудити, - старик остановился и с беспокойством посмотрел на экономку, - а что, если Отавинью не сможет, а?
- Ну зачем так думать, - принялась успокаивать его Жудити. – Он молод, он полон сил. Лишь в постели с Рафаэлой поладил, это главное!
- А я-то ведь не смог, - продолжал старик грустно, - два брака, и оба без детей.
- Тогда времена были другие, люди были темные, - утешала его Жудити, - откуда вам было знать, что для мужчин свинка – опасная болезнь? А вы себя не берегли, мешки с кофе таскали. Ну и надорвались.
- Это правда, так оно и было, - вздохнул старик. – А теперь и молодежь ученая, и врачей полно. Были бы деньги, с того света достанут! Так что хорошо бы они уже привезли мне из своего путешествия внука.
- Больно вы скорый! – засмеялась Жудити. – Да если Рафаэла сразу окажется беременной, то скорее всего это будет не от мужа.
- Как это не от мужа? – вскинулся старик.
- Да так, - ответила Жудити. – Спала же она несколько раз с Маркусом Медзенгой!
- Так что ты хочешь сказать?моя племянница может забеременеть от Медзенги? Убью! И ее, и его! – сразу же раскипятился старик.
- А вы лучше никого не торопите, дождитесь спокойненько, и забеременеет Рафаэла в свой срок, - попыталась утихомирить старика Жудити.
Но успокоил старика звонок Рафаэлы из Рио-де-Жанейро. Голос у нее был веселый, и она сказала, что у них с Отавинью все в порядке.





- Зачем ты врешь старику? – раздражено спросил ее Отавинью. – Что это у нас, интересно, в порядке? То, что мы спим в разных постелях? Что ты и знать меня не желаешь?
- Наш брак всего лишь сделка, - отвечала Рафаэла. – Какие у тебя могут быть ко мне претензии?
- Но старик требует от нас наследника. Только тогда наша сделка принесет нам капитал, - с едва сдерживаемой яростью проговорил Отавинью. – А откуда ему взяться, наследнику-то? Из пробирки?
- Отличная идея! Я – за! – одобрила Рафаэла.
- Сегодня во сне ты звала Маркуса, - сообщил Отавинью.
- Раз во сне, то я тут ни при чем, - взорвалась она. – И вообще, что ты делал в моей комнате без приглашения? Дождись, пожалуйста, когда я тебя позову! – сердито отвечала Рафаэла.
- Неужели позовешь? Что-то не верится. Скажи, а что тебе для этого нужно?
- Мне нужно тебя захотеть, - со вздохом ответила Рафаэла.





Молодые вернулись из свадебного путешествия, но по их лицам нельзя было сказать, что мед совместной жизни показался им так уж сладок. Отавинью весьма хмуро поглядывал на свою жену, да и Рафаэла смотрела на него не слишком ласково.
Однако старый Жеремиас предпочитал не замечать этого. И как только молодые закрыли дверь своей комнаты, он начинал приставать к Жудити:
- Ну как ты думаешь, чем они там занимаются?
- Понятия не имею, - ответила наконец Жудити, которой до смерти надоели приставания старика. – Я в жизни ничем подобным не занималась, и ни охоты, ни нужды в этом не испытываю.
- Ты что, хочешь сказать, что ты у нас девушка?
- Да, именно это я и хочу сказать, - степенно и с достоинством отозвалась Жудити.
А искренне огорченный за нее старик подумал, покачивая головой: «Теперь-то кто же тебя захочет?..»





Лилиана надеялась, что Маркус будет искать утешения, как это бывало раньше, но надежды ее не оправдались. Он ей даже не позвонил. Однако она продолжала ждать его.
- Ничего! Вот когда я рожу, ты уж непременно появишься, Маркус Медзенга! – шептала она, поглаживая свой живот.
Лилиана теперь часто ездила к своему отцу в Бразилиа и даже подружилась с Шакитой, которая скорее исполняла обязанности секретаря у сенатора, чем горничной. Лилиане пришлась по душе славная прямодушная девушка.
- Не бережете вы своего отца, - упрекала Шакита Лилиану. – Всегда он от вас такой грустный приезжает.
- Вот ты бы его и утешила, - съязвила Лилиана.
- Да я бы с удовольствием, - простодушно вздохнула Шакита, - только уж больно он честный человек – не станет никого обманывать!
Она сказала это так искренне, что Лилиана сразу ей поверила и теперь на все подозрения матери отвечала, что у той нет никаких оснований сомневаться в супружеской верности отца.
Но Роза по-прежнему злилась и обижалась, и стоило сенатору появиться дома, как она донимала его своими капризами и претензиями. А сенатор только вздыхал и мечтал, когда окончится его сенаторский срок, - тогда он разделается хоть с одной из каторжных повинностей, которыми наделила его жизнь.
К Шаките Кашиас искренне привязался – она была сирота, ничего от него не требовала, заботилась о нем и в добавок всегда интересовалась его работой. Поэтому он был рад, что хотя бы у Лилианы к ней нет никаких претензий.
А Лилиана задумала пригласить Шакиту в Рибейран-Прету, чтобы показать, как они живут, да и вообще прогуляться по городу. И в один прекрасный день она осуществила свой замысел – привезла с собой Шакиту.
Как только Роза увидела девушку у себя в доме, сразу же устроила дочери и мужу грандиозный скандал. Она так кричала, что сенатор стал умолять ее:
- Пожалуйста, успокойся. Соседи услышат! Не порть ей репутацию!
- Да плевать мне на репутацию какой-то потаскухи! – кричала Роза. – Ты бы лучше о жене подумал! А если не хочешь, можешь завести себе новую, как сделал Бруну Медзенга. Только помни, что я родила тебе дочь!
Шакита тут же собралась уходить.
- Ничего, не переживайте, - сказала она Лилиане. – Я найдю, где переночевать. Зачем вам иметь из-за меня столько неприятностей?..
- Нет уж, я пойду с тобой, - сказала Лилиана, - я сейчас устрою тебя у Лии Медзенги.
И они отправились на виллу Медзенга. Лилиана собиралась выдать Шакиту за свою подругу, но та прямо сказала Лие, что она горничная господина сенатора в Бразилия, и Лилиане пришлось рассказать о скандале, который разгорелся у них дома.
- Конечно, пусть ночует, - сказала Лия, посочувствовав девушке. – Я даже больше тебе скажу, может, для Шакиты и место у нас найдется, если твои отец с материю решат с ней расстаться. С тех пор как Лурдинья ушла, Жулия все ищет ей замену.
Лилиана поблагодарила, а Шакита вздохнула – не очень-то ей хотелось расставаться с господином сенатором.





Бруну наконец оформил развод.
- Ну вот, теперь мы с тобой свободные люди, - сказал он Лейе, пригласив ее к себе, чтобы вручить свидетельство и уладить имущественные дела.
Лейя становилась теперь официальной владелицей фазенды и двух квартир: в Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро.
- Обещаю тебе, что своими наследниками я сделаю наших детей, - сказала Лейя. – А ты теперь оформишь свои отношения с Луаной?
- С Мариетой Бердинацци, которая отныне станет Мариетой Медзенгой, - уточнил Бруну. – А ты? Выйдешь замуж за Ралфа?
- Скорее всего, да, - призналась Лейя.
- Тогда я советую тебе быть поосторожнее с Маркусом. Он так ненаидет Ралфа, что вряд ли простит тебе этот шаг.
Лейя только вздохнула – что можно поделать, если она по-прежнему надеялась на счастье с Ралфом? После истории с телефонным звонком соперницы, которая даже собиралась к ним сама приехать, отношения Ралфа с Сузаной окончательно разладились. Ралф наконец нашел в себе силы порвать с ней. И Лейя была счастлива.
Она не знала только одного, что, расставаясь с Сузаной, Ралф сказал:
- Я больше не хочу находить угрозы на своем автоответчике, поэтому прошу оставить меня в покое!
И не знала, что Сузана была в ярости…
Лейя полетела к Ралфу как на крыльях, она чувствовала себя богатой и совершено свободной, и это было такое счастливое, такое пьянящее чувство! Особенно если вспомнить все эти долгие унизительные годы! Как она мучилась, и ради чего? Почему так боялась развода? Ах, да! Бруну не собирался давать ей никаких средств к существованию… Как изменила его встреча со смертью! Она сделала его добрее, великодушнее… Но смотреть в прошлое уже не имело смысла. У Лейи было настоящее, и оно было прекрасно!
Лейя отлично понимала, что полученная от Бруно фазенда – это залог ее счастья, и поэтому сразу же принялась за дело.
- Для начала, - сказала она Ралфу, - нам надо будет переклеймить быков.
- Разумеется, - согласился он, - они должны носить наше клеймо.
- Мое, - сказала Лейя. – Мое! – и выразительно посмотрела на Ралфа, который вздохнул про себя.





Отказавшись сотрудничать с Бруну Медзенгой, Режину и его люди решили продолжать борьбу за свои права. Они предполагали вернуться в то имение, из которого их когда-то выгнали, вновь занять его и уже не поддаваться ни на какие уговоры. Правительство должно наконец позаботиться о них и устроить всех разом! Людям надоело полагаться на милостыню тех, кто захочет ее подать!
После долгих дней бездействия люди в лагере ощущали подъем и воодушевления. Они готовы были на смерть, потому что хотели жить по-человечески.
Общее настроение не смогло подействовать и на Жасиру. Конечно же, она была рядом со своим мужем, хотя червячок сомнения точил ее сердце. Сколько раз они уже занимали имения, и опять оставались без земли и без крова…
Когда множеством людей овладевает единое стремление, когда они готовы во имя него пожертвовать собой, то непременно добиваются успеха.
Люди Режину, плохо вооруженные, голодные, ослабленные физически, смели охрану имения, возле которого стояли лагерем и откуда их уже дважды выкинули, и заняли его.
Они тут же стали строить бараки, которые должны были послужить им защитой в случае вооруженного на них нападения. Воодушевление не покидало их.
- Мы будем защищаться до последней капли крови! – твердили они.
- Если закон решит нас отсюда прогнать, мы не сдвинемся с места, - пообещал своим сподвижникам Режину, заслужив всеобщее одобрение. Не пообещай он этого, люди перестали бы его уважать, и он прекрасно чувствовал их готовность стоять насмерть.
Вскоре прошел слух, что владельцы соседних имений стали вооружаться. Правительство пока молчало, но если слухи подтвердятся, то, значит, дело идет к гражданской войне.
Лагерь жужжал как растревоженный улей. Люди торопились закончить бараки. Продумывали, с какой стороны им вероятнее всего грозит нападение и как они могут оборониться. Решали, какие укрепления должны еще построить, где расставить дозорных, куда поместить женщин и детей.
Все, кто был способен держать в руках оружие, собрались с тем, чтобы разбиться на отряды и выбрать командиров. После того как это было сделано, командиры пришли к Режину.
- Люди готовы сражаться, - объяснили они. – Но беда в том, что у нас слишком мало оружия.
Да, Режину знал это. Нужно было срочно принимать меры, что-то придумывать…
- Я постараюсь достать денег, - пообещал он. Но где их брать, он пока даже не мог представить. Однако права гасить пыл своих соратников в борьбе за землю не имел. Наоборот, во что бы то ни стало он должен был поддерживать в них боевой дух.





Слухи о тревожных событиях дошли до сенатора Кашиаса. Он узнал, что люди Режину захватили пустующую фазенду, что владельцы соседних – вооружаются.
«Гражданская война? – с тревогой спросил он сам себя. – Нет, мы не должны допустить ее. Ни за что! Ни за что!»

0

40

Глава 32

А пока гражданская война шла у сенатора дома. Роза бушевала и требовала увольнения Шакиты.
- Если она пробудет еще хоть день под твоей крышей, - кричала она, - я немедленно начну бракоразводный процесс! И тебя, и ее я смешаю с грязью! Я не потерплю в своей семье подобного безобразия! Если у тебя с ней ничего нет, то почему ты не хочешь ее уволить? Все равно выходит, что какая-то паршивая девчонка тебе дороже спокойствия твой жены! А вот этого-то я не потерплю!
Сенатор Кашиас обескуражено покачивал головой. Он терпеть не мог семейных бурь и давно бы уступил жене, если бы речь не шла о живом человеке. Ему было неприятно все: обвинения Розы, ее дурацкое требование, ее уверенность, что она имеет право командовать всеми вокруг. Одним словом, коса нашла на камень, и сенатор не желал уступить своей разбушевавшейся жене.
А когда он думал о Шаките, то не мог не сказать себе, что ему бесконечно отрадна та преданность, с какой девушка на него смотрит. Обычно люди приходили к нему со своими проблемами и заботами, прося помочь им. Даже дочь. И, уж конечно, жена. И только один человек в целом свете словно бы предлагал ему: «Давай я помогу тебе. Я могу, я сильная!» и сенатору очень не хотелось лишиться этой эфемерной, но такой согревающей его поддержки…
Поэтому всякий раз, когда Шакита, чувствуя, как накалилась атмосфера в доме сенатора, начинала собирать свой чемодан, он удерживал ее. И она покорялась.
Наконец Роза, чувствуя, что муж так и не расстался с ненавистной горничной, объявила Лилиане:
- Ну хорошо же! Я немедленно отправляюсь в Бразилиа, и, если эта негодница будет там, устрою твоему папочке такой скандал! Такой… Это будет скандал года!
Даже Лилиана и та перепугалась: судя по лицу матери, она не шутила и действительно была способна учинить нечто невероятное.
Как только Роза уехала, Лилиана позвонила отцу.
- Ты только не выдавай меня, - начала она, - мама поехала к тебе и собирается устроить что-то феерическое, если найдет Шакиту у тебя. Устрой Шаките выходной день, что ли, или сделай что хочешь. Я тебя предупредила, а там как знаешь.
- Спасибо, дочка, - сенатор был тронут: что ни говори, а они с Лилианой любили и понимали друг друга.
Они не успели даже подумать, как ему следует поступить, а Шакита уже приняла решение. Ей уже давно надоело всегда быть начеку и ждать, появится или не появится в квартире сенатора его супруга. Надоело чувствовать себя виноватой в том, в чем она была не виновата. А главное, ей совсем не хотелось быть источником постоянных неприятностей для господина сенатора. И вот, оставив записку на кухонном столе, она исчезла.
Эту записку и нашел сенатор вместо Шакиты. С изумлением он прочитал: «Не могу больше скрывать своих чувств. Должно быть, ваша жена прочла у меня в глазах, что я вас люблю. Поверьте, это чистая и искренняя любовь, но она совершенно безнадежна. Я не хочу докучать вам ею и поэтому ухожу. Шакита.»
Сенатор растерялся, растрогался, рассердился. И решил, что, переговорив всерьез с Розой, непременно разыщет Шикиту, чтобы расставить по местам.





Все расставить по местам решил и Бруну Медзенга. А потому сказал Луане, что на следующий день они едут в Минас-Жерайс.
- Мне бы не хотелось туда возвращаться, - со вздохом сказала Луана. – Мы все равно ничего не добьемся. Старый Жеремиас ненавидит семейство Медзенга.
- Ненависть тут ни при чем. Ты – наследница по закону. И к тому же я обещал отцу, что сведу счеты с Жеремиасом, ведь он обокрал мою бабку, мою мать и мою бывшую жену.
Внутренне Луана не была согласна с Бруну, но чувствовала, что он завелся и перечить ему бессмысленно. Поэтому она согласилась, и на следующие утро они пустились в путь.
В Минас-Жерайс им никто не обрадовался. Старый Жеремиас тут же стал грубить.
- Не хочу никого из вас знать, - кричал он. – Я уже все оставил свои наследникам! – и он ткнул в сторону Рафаэлы и Отавинью, которые стояли в стороне и не участвовали в разговоре.
- Но Рафаэла вовсе не Мариета Бердинацци, - настойчиво проговорил Бруну. – Документы на имя Мариеты ей достал Фаусту, который был убит у вас в имении.
- Кто вам это сказал? – сердито закричал Жеремиас.
- Сама Рафаэла сказала моему сыну, когда лежала с ним в постели, - заявил, не особо церемонясь Бруну. Он сказал это очень громко, и Отавинью пошел красными пятнами. Рафаэла по-прежнему не желала с ним спать, она не подпускала его к себе не на шаг, и ему было нестерпимо было слышать о Маркусе, которого любила та, которая считалась его женой.
- Ах, вот как! – разъярился Жеремиас. – Вы продолжаете клеветать! Убирайтесь немедленно, иначе я вызову полицию!
- И замечательно! Вызывайте, и побыстрее! В присутствии полицейских мы потребуем у вас то, что вы украли у своей матери, моей матери и у собственной племянницы! Я думаю, что это как раз и составит половину вашего состояния, - не отступал Бруну.
В конце концов рассердилась на Жеремиаса и Луана – она не любила вспоминать свои обиды, но тут волей-неволей их припомнила и накинулась на дядю.
Старик насупился и сдался.
- Ладно, - заявил он, - присылайте своего адвоката. Если он докажет, что я должен деньги, я заплачу. Но теперь мотайте отсюда! Говорить нам с вами не о чем!





После отъезда незваных гостей Рафаэла спросила Жеремиаса:
- И что вы намерены делать, дядюшка? Вы с ними всерьез согласились?
- Еще чего! Спите спокойно. Если у Бруну хорошие адвокаты, то и у меня найдутся не хуже!
А Жудити, отведя Рафаэлу в сторону, сказала:
- Родила бы ты, девочка, поскорее наследника, и разговоров уже никаких бы не было.
- Ох, вот это для меня самое непростое! – тяжело вздохнула Рафаэла. – Не получается у меня ничего с Отавинью!
- А с Маркусом получалось? – с укоризной сказала Жудити. – Ты хоть предохранялась с Маркусом-то?
- Нет, я и думать об этом забыла, - честно призналась Рафаэла.
- Значит, если ты беременна… - начала Жудити.
- То уж никак не от Отавинью, - закончила со вздохом Рафаэла.
- Ну и заварили вы все кашу! – горестно всплеснула руками Жудити.
Надо сказать, с некоторых пор, а точнее, после разговора, в котором выяснилось, что Жудити до сих пор девушка, старый Жеремиас стал оказывать ей весьма специфические знаки внимания. Вот и на этот раз он подошел к ней и стал нежно поглаживать ее по спине и по ягодицам.
- Оставьте меня в покое, старый вы греховник, - в сердцах прикрикнула на него в сердцах Жудити. – Разберитесь сперва, сколько у вас племянниц, да сколько у каждой из них мужей и что из этого может получиться!..
Жеремиас пристыжено отошел, не слишком вслушиваясь в совет своей огорченной и рассерженной экономки.





Обратной дорогой Бруну и Луана обсуждали свой визит в Минас-Жерайс.
- Интересно, как составлено его завещание, - задумчиво сказала Луана. – Если на Мариету Бердинацци, то я сумею доказать, что Мариета – это я, тут ты не сомневайся, - обратилась она к Бруну.
Потом они обсуждали свой визит еще и в гостиной, вместе с Лией и Маркусом.
- Но ведь старый грабитель может еще сто раз изменить еще завещание, - сказал Маркус. – Например, если наш адвокат хорошенько поднажмет.
- Да, может, - согласился Бруну, - но именно поэтому мне и кажется, что после нашего с Луаной визита, старый негодяй рискует жизнью…
Все переглянулись, но не придали слишком большего значения его словам, потому что были заняты собственными переживаниями. Маркус сожалел, что не поехал с отцом в Минас-Жерайс, ему хотелось лично посмотреть на Рафаэлу после свадьбы: ее лицо многое бы ему сказало. Нет, он не сомневался, что она по нему сохнет. Слишком крепко они любили друг друга. И раз он не может никак позабыть ее, то и она его не забывает. Но все-таки лучше было бы в этом убедится.
Страдала и Лия, и винила Маркуса в том, что она по-прежнему в ссоре со Светлячком. Лурдинья сказала ей, что Светлячок с Куликом собираются куда-то отправиться, и это очень ее обеспокоило.
- Светлячок, знаешь, не из тех, кто повинуется чьим-то приказам, - сказала ей Лурдинья. – Раньше твои парни все перед тобой на коленях ползали из-за быков. А этому на них наплевать. Он независимый.
- Может, у него уже другая? – принялась допытываться Лия.
- Нет, другой у него нет, он верный. Верный и независимый.
Вот этого верного и независимого Светлячка и не могла забыть Лия. Как Маркус не мог забыть свою коварную и неверную Рафаэлу, которая вышла замуж за другого, которая спала с этим другим и слушалась вора Жеремиаса, ненавидящего всех Медзенга, и тем не менее эта коварная Рафаэла была для Маркуса дороже всех на свете.
Чтобы отвлечься от одолевающих его черных мыслей, Маркус отправился в имение Арагвайя – отец поручил ему там кое-какие дела.
Он был рад повидать Зе и Донану, старых и преданных друзей своей семьи.
- Ну как твой сын? – спросил он у Зе, глядя на маленького индейца.
- Чей сын? Какой сын? – тут же заинтересовалась Донана.
Маркус прикусил язык, поняв, что проговорился. Отец рассказал ему историю Зе, но под большим секретом, и Маркус постарался поправить дело.
- А разве он вам не сын? – исправил оплошность. – Я имел в виду вашего приемного.





Слова Маркуса будто вспышкой яркого света осветили перед Донаной правду. И она стала добиваться подтверждения того, в чем в глубине души уже не сомневалась. Подтверждения она хотела получить от самого мальчика.
- Где твой отец? – спросила она маленького Уере.
- Моего отца съела огромная змея, - отвечал мальчик.
- А где твоя мать?
- Ее увел белый охотник.
- А ты познакомился с Зе ду Арагвайя? – не унималась Донана.
- Он вытащил меня из живота огромной змеи, - ответил мальчуган. – И вас тоже съест большая змея.
Когда Зе услышал от мальчика про расспросы Донаны, он еще больше загрустил. За это время он успел понять, что на лжи далеко не уедешь. Из его задумки, такой, казалось, удачной и хитрой, ничего хорошего не выходило, - все были друг другом недовольны, все страдали.
Поэтому Зе наконец собрался с силами и во всем признался Донане. Нелегко далось ему это признание, но он не сомневался: правда всегда лучше лжи.
- И почему ты не остался с этой индианкой? – спросила Донана.
- Потому что люблю тебя и не на кого променяю, - отвечал Зе – А не сказал тебе правды сразу, потому что не хотел причинять боль.
- Значить, не променяешь? – переспросила Донана.
- Нет, - ответил Зе.
- Даже на своего сына?
- Даже на него, - ответил Зе.
- Ну тогда отвези его завтра обратно в селение, - попросила Донана. – Ты обманул меня, я брала ребенка по обету… а ты все решил за меня…
Случайно маленький Уере услышал разговор взрослых, что в этом доме для него нет больше места, и, поняв это, отправился в сельву искать дорогу в свое селение.
Зе искал его, звал, но безуспешно. И, когда вернулся к себе домой, где его всегда ждала вкусная еда и любящая и любимая женщина, дом показался ему темным и тесным.
- Ты беспокоишься о совеем сыне? – спросила мужа Донана, чувствуя, что он далеко-далеко от нее, и пытаясь быть к нему поближе.
- Нет, - отвечал Зе, - не беспокоюсь.
- А я беспокоюсь, - быстро заговорила Донана. – Он может потеряться в глухой сельве, ведь он не знает дорогу домой.
- Нет, - отвечал Зе, - он не может потеряться в сельве, ведь он индеец.
- Может, пойдем ко мне в комнату и ляжем? – предложила Донана, прибегая к самому надежному и испытанному средству.
- Нет, Донана, мы никогда больше не будем спать вместе, - спокойно и отчужденно ответил Зе. – Я тебя никогда не брошу, но спать с тобой больше не буду. Я тебя не хочу.
Все перевернулось в душе Донаны. Зе был всем для нее в жизни. И невольно она чувствовала перед ним свою вину, потому что не смогла родить ему детей, а теперь лишила и сына. Но если бы мальчик привязался к ней, она бы приняла его. А так ей было слишком больно – она чувствовала себя отверженной в своем собственном доме. Она хотела бы обидеться на него, оскорбиться, но не могла. И только бы чувствовала боль одиночества.
- Может, мне уйти? – спросила она.
- Поступай, как считаешь нужным, - все так же тихо и спокойно ответил Зе.

0