ГЛАВА 15

Лия невольно сравнивала отца и мать и не могла отдать должное отцу – отец был человеком сильным, цельным. И действовал всегда из лучших побуждений. Хотя ничего хорошего из этого как правило не получалось. Похоже, он действительно разбирался только в быках. Поэтому Лие было жаль его.
Мама – совсем другое дело: она словно бы и не повзрослела и эгоистично цеплялась за уходящую молодость, ничего не видя вокруг. Так что можно было понять Маркуса, когда он злился на нее. В чем то они с братом стали старше своей не слишком-то счастливой и удачливой мамочки. И ей можно было только посочувствовать. Да и отцу тоже.
Услышав однажды, как отец, ужиная в столовой за большим столом один-одинешенек, пожаловался Жудити: «Работаешь, как каторжный, чтобы создать семью, оставить наследство, а кончается тем, что даже ешь в одиночестве…» - Лия невольно стала проводить больше времени дома.
Светлячок занервничал: ему показалось, что он теряет Лию. Неужели отец перетянул ее на свою сторону? А она должна была бы хоть порадоваться успеху своей деятельности – их дуэт записал отличный диск, с успехом прошла передача на радио, которая получила множество хороших откликов.
- О каких глупостях ты думаешь, - досадливо сказала Лия Светлячку в ответ на его жалобы. – Мне же нужно наладить отношения с отцом! Пока он ходит по дому как тень и мучается, мне самой не живется.
Лия пошла характером в отца, и ей всегда по душе был прямой разговор, а не выжидания и утайки. Поэтому она и спросила Бруну откровенно:
- Скажи, тебе было бы легче не знать, что я сплю со Светлячком? Да, отец?
- Да, дочка, мне было бы легче, - ответил так же откровенно Бруну.
- И что, ты хотел бы, чтобы я тебе врала?
- Нет, ну что ты! – тут же отозвался Бруну.
- Ну а тогда мне бы так хотелось смотреть тебе прямо в глаза и не чувствовать себя виноватой, - горячо сказала Лия. – Ты же знаешь, как я люблю тебя! И как хочу, чтобы мы всегда оставались друзьями!
- Мне все это не просто, - честно признался Бруну, - но я попробую, потому что, поверь, все, что я делаю, я делаю из любви к тебе – даже злюсь. Но я устал злиться и очень без тебя соскучился.
Разговор их прервал телефонный звонок, прервал, в общем, вовремя, потому что они сказали друг другу самое главное.
Бруну звонил старый друг сенатор.
- Слышал, слышал, - весело закричал в трубку Бруну. – Будешь выставлять свою кандидатуру на пост президента республики, рассчитывай на поддержку моих бычков! Что? Не так все просто? Нет, сам я, к сожалению, приехать не смогу, но сейчас же вышлю за тобой самолет!
Лия помахала рукой отцу и заторопилась из дома. Теперь, уладив свои проблемы, оба они могли заняться проблемами других, и она побежала по делам Кулика и Светляка.
А Бруну спустя несколько часов сидел у себя в кабинете со своим другом сенатором и обсуждал его проблемы. О том, что политическая игра – дело сложное, он знал давным-давно, но теперь выслушивал конкретные сложности, касающиеся его друга. По словам сенатора, выходило, что, став президентом, он окажется пешкой в руках одной из двух крупных партий, которым принадлежит реальная власть в стране. Обе они заинтересованы именно в нем, поскольку он ни в чем себя пока не скомпрометировал. Но стоит ему только связаться с одной из них, как на него тут же начнут оказывать давление и он будет служить не своей стране, а партийным и частным интересам тех лиц, которым отдаст предпочтение.
- Поэтому я вообще решил покинуть политическую арену, - подвел итог своим размышлениям вслух сенатор и вопросительно посмотрел на своего друга.
- Ну что ж, и в этом случае можешь рассчитывать на моих бычков, - смеясь, сказал ему Бруну. – Ты рассуждаешь и справедливо и трезво. И если впредь хочешь оставаться честным человеком, тебе действительно стоит уйти.
- Я знал, что ты поймешь меня, - с облегчением сказал сенатор. – Скажу тебе откровенно, чувствуя за спиной поддержку, мне легче оставаться честным, даже если твоя поддержка мне и не понадобится.
Оба расхохотались.
Когда сенатор вернулся домой, его ждали несколько телефонограмм, и очень срочных. Роза с нетерпением ждала, что решит муж. Близость президентского кресла бесконечно волновала ее. Теперь она была благодарна Лилиане, которая отговаривала ее начинать бракоразводный процесс. А она ведь уже готова была затеять его из-за Шакиты.
- Послушайся меня,  - сказала Лилиана, - у отца и без тебя забот хватает. Не стоит его нервировать.
Да, нервировать его не стоило. Не стоило и портить вдруг ставшую блестящей карьеру.
Но несколько Роза была взволнована полученными ею телефонограммами, которые уже непосредственно обещали ее мужу президентское кресло, настолько сенатор остался к ним равнодушен.
- Ну что? Что ты решил? – приставала к нему жена.
- Решил, что первая леди страны из тебя выйдет никудышная, и поэтому ухожу из политики.
На секунду Роза онемела. Потом натянуто спросила:
- Шутка обидная, но все-таки шутка. Что же ты все-таки решил?
- Вернуться к преподаванию, - с великим облегчением сказал сеньор Кашиас, который вдруг почувствовал, что вместе с концом депутатского срока наконец-то кончится для него и каторга, на которую он пошел добровольно с грузом самых разнообразных иллюзий и которая принесла ему одни разочарования.
- Чтобы мы умерли с голоду? Я тебя правильно поняла? – продолжала свой допрос Роза.
- Нет, я буду читать лекции сразу в трех институтах, и мы умрем от ожирения.
- Перестань валять дурака! – истерически закричала Роза. -  С тобой невозможно разговаривать!
- И не разговаривай, сделай одолжение, - все с той же блаженной улыбкой ответил разъяренной жене Кашиас.
Пока у него было слишком много дел и обязанностей, но скоро… Скоро… И вот тогда он займется Розой, Лилианой, да и самим собой тоже…

Лилиана с большим аппетитом поедала все, что ставила на стол экономка Марта.
- И на каком же вы месяце? – проницательно глядя на нее, спросила экономка, умудренная годами и опытом.
- А что, очень заметно? – спросила Лилиана.
- Еще не очень, но заметно, - отозвалась Марта. – А вы что, от отца прячетесь?
- От отца ребенка, - уточнила Лилиана, - а потом уж и от всех остальных.
- А родится ребенок, что будете делать?
- Сделаю вид, что ничего не произошло, - насмешливо ответила Лилиана, которой было не по душе настырность Марты.
А Марта всерьез перепугалась и через несколько дней сказала своей молодой хозяйке:
- Вы знаете, я мола бы вам порекомендовать одну очень симпатичную пару, которая с удовольствием взяла бы ребеночка.
- Какого? – не сразу поняла Лилиана.
- Да вашего. Вы же сами говорили…
- Я говорила глупости и ничего больше, - отрезала Лилиана и уткнулась в книгу.
А Марта сочувственно подумала: «Вон ей все время мать звонит. А ну как навестить соберется, и как-то она посмотрит на ее живот?!»

Маркус думал только о Мариете, и на все предупреждения ему было наплевать. Свидание с ней было для него вопросом жизни и смерти. Как всегда, он оставил машину неподалеку от имения, пробрался в комнату Мариеты, затаился и стал ждать.
А Мариета переживала не самые приятные мгновения своей жизни. Отавинью все расспрашивал об обстоятельствах гибели своего отца, интересовался, почему к этому времени он уже не занимался делами имения.
- А чем он занимался? – спрашивал молодой человек Жеремиаса. – Или все-таки он был болен?
Жеремиас взглянул на Мариету и увел молодого человека в свою кабинет.
- Я сказал ему все, как было, - спустя полчаса объявил старик племяннице.
И вот теперь Маркус услышал разговор Мариеты и Отавинью.
- Почему мой отец не доверял тебе? – спрашивал молодой человек.
- Когда я сюда приехала, я не знала, что дядя – миллионер, - ответила Мариета. – Я приехала не за деньгами, а к своему единственному родственнику. Доктор Фаусту доказал, что я вдобавок наследница. Сеньор Олегариу сомневался. Естественно, что они были не в ладах…
«Действительно, почему Олегариу в ней усомнился? Что он нашел?» - задал себе вопрос и Маркус, но тут же забыл о нем, увидев перед собой Мариету. Мариета хотела было рассердиться, но не успела – все растопил поцелуй.
Оказавшись друг у друга в объятиях, они забыли обо всем, и это было лучшее, что они могли сделать, потому что новый день готовил им новые неприятности. Ну если не Мариете, то уж Маркусу точно.
Когда он на рассвете, зябко поеживаясь, шел к своей машине, то никакой машины на месте не обнаружил. «Ах, черт! А я и страховку не возобновил!» - досадливо вспомнил Маркус.
Когда он сообщил о пропаже отцу, тот все-таки посоветовал ему заявить о краже в полицию.
- А куда ты ездил? – поинтересовался он.
- К Мариете. Она поклялась, что настоящая Бердинацци – она. И потом, ты же сам понимаешь, что Жеремиас совсем не дурак!
«А кто же такая Луана?» - задумался Бруну, тут же позабыв о машине.

О краже машины Маркуса Медзенги Жеремиасу сообщил инспектор Валдир.
- Она была украдена неподалеку от вашего имения, - прибавил он.
- Ах, вот как? – только и сказал Жеремиас, но после отъезда Валдира тут же позвонил одному из своих рабочих.
- Машину спрячь у своего брата, - распорядился он. – Да-да, ту самую машину.
- Какую машину? – заинтересовалась входившая Жудити.
- А какую машину? – переспросил Жеремиас с самым искренним недоумением. – Кто-то говорил про машину? – И, увидев входящую следом за Жудити Мариету, сказал: - Машину украли у Маркуса Медзенги, и украли неподалеку от нас.
- Он что, был здесь? – спросила Мариета, стараясь говорить как можно непринужденнее.
- Об  этом я тебя и хотел спросить, племянница, - довольно грозно сказал старик.
- Если и был, то мне не докладывал, - внутренне содрогнувшись, ответила Мариета. – И вообще, мне кажется, что он сумасшедший. – И вот это признание прозвучало у нее необыкновенно искренне.

- Оставь мне свою машину, - попросил Маркус отца, узнав, что тот отправляется в очередную инспекционную поездку по имениям.
- Оставлю с единственным условием: ты не поедешь на ней в Минас-Жерайс, - ответил Бруну, и Маркус охотно согласился, хотя на уме у него было одно: он должен украсть Мариету. Украсть, и дело с концом.
Зазвонил телефон, звонила Лейя. Она сообщила, что собирается открыть собственное дело и нуждается в поручительстве.
- Я думаю, что поручителем мог бы стать Бруну, поговори с ним, - попросила она сына.
- Непременно, как только отец вернется, - согласился Маркус.
«Что ж, на это она имеет право, - подумал он, - как-никак, ей принадлежит и часть нашего состояния. Хотя в ее деловые качества я не верю. Какая муха ее укусила?»
Деловитость Лейи оказалась такой же неожиданностью и для Ралфа. Особняк для конторы по продаже недвижимости она собиралась арендовать на свое имя, и нашла очень симпатичный – старый, добротный, с маленьким садиком и небольшой площадкой для парковки машин.
- Пусть скромный, но зато по средствам, - заявила она.
- Что ж, я постараюсь как можно скорее открыть нашу фирму, - пообещал Ралф.
- Не стоит стараться, я сама ее открою, - вдруг твердо объявила Лейя.
- Но разве мы не компаньоны? – изумился Ралф.
- Нет, - жестоко ответила Лейя. – Но ты можешь им стать, если внесешь половину капитала наличными.
- По-моему ты сошла с ума, - растеряно сказал Ралф.
- А по-моему, я никогда еще не была в уме более здравом, - парировала Лейя. – Внеси свою долю, и мы станем компаньонами.
- Интересно, а какова же, по твоим расчетам, доля?
- По моим расчетам, - медленно проговорила Лейя, прищурившись, - она равна сумме, которую ты у меня украл, продав яхту!
Она нанесла ответный удар и наслаждалась местью. Ей не составило труда узнать о мошенничестве Ралфа, и поначалу она едва не заболела от боли, злобы и бессилия. Но, как часто бывает, оказавшись в безвыходном положении, люди не дают растоптать себя окончательно, а, напротив, начинают выбираться из ямы. Ралф устраивал Лейю как любовник.
- В постели ты само совершенство, - как-то призналась она ему.
И расставаться с ним она не хотела. Но все остальное решила взять в свои руки. И, уж во всяком случае, собиралась вернуть свои деньги. Иначе навсегда бы перестала себя уважать.
Лейя думала, что Ралфа потрясет нанесенный ему удар, что он смутится, будет просить у нее прощения или еще как-то попытается сгладить чувство вины перед ней. Но он нашелся на удивление быстро.
- Я хотел сделать тебе сюрприз, - тут же заявил он. – И радовать тебя деньгами всегда, как только они тебе понадобятся.
- Так вот: они нужны мне сейчас, - холодно произнесла Лейя. – Иначе я немедленно звоню в полицию.
Ралф застыл, соображая, способна ли Лейя, которая всегда только нюнила и ныла, на такой шаг. И решил, что, пожалуй, он ее недооценивал – Лейя, которая стояла перед ним, была способна и на это, и на многое другое…
«Если бы я была способна его забыть, - думала в этот миг Лейя. – Ведь он негодяй, отъявленный негодяй…»

Глава 17

Вот уж кто знал, чего он хочет, так это Ралф. Лейя, похоже, стала богатой наследницей, и он хотел во что бы то ни стало быть с ней рядом. После досадной встречи Сузаны и Лейи Лейя не отвечала на его телефонные звонки. Но он продолжал звонить, торопясь сказать что-то нежное, проникновенное. Ему важно было добиться согласия на свидание, а там уж он не сомневался в успехе. Наконец он сообразил, каким ключиком откроет так громко захлопнувшуюся дверь.
- Я приготовил для тебя чек, - торопливо сказал он в трубку. – Приезжай и получи его. У тебя наверняка большие расходы. Деньги тебе понадобятся.
- Непременно, - ответила Лейя сухо.
И они договорились о встрече, но, положив трубку, Лейя почувствовала, что растрогана. Ралф впервые проявил заботу, и она была ей небезразлична.
А деньги были действительно нужны. Надо платить жалование работникам, но ни Маркус, ни Лия не знали, какие суммы Бруну предназначал для этого, с какого счета снимал деньги. Маркус боялся притронутся к колонкам цифр, за которым скрывалась могучая империя, состоявшая из людей, быков, кормов, пастбищ, помещений, покупателей, кредитов, аренду и еще многого, чему он не знал и названия и что обычно, по-житейски, называлось «богатством».
Как он клял себя за то, что в свое время не помогал отцу, не вникал в его дело.
«Отец жив! Жив! Он не может погибнуть, - твердил себе Маркус. – И как только он вернется, я буду ходить за ним как собачонка, буду повсюду  ездить с ним. Научусь покупать и продавать бычков. Научусь всему и рано или поздно тоже смогу управлять этой таинственной империей».
Однако срок кое-каких финансовых обязательств Мясного Короля истекал, и Маркус решил, что проще всего будет продать какое-то количество бычков, чтобы погасить задолженность. Но ему не хотелось вставать на этот путь, поэтому он нервничал.
- Давай смиримся, не будем себя больше обманывать и постараемся разобраться в его делах, - предложила сыну Лейя, желая его успокоить.
Резким движением Маркус сбросил материнскую руку с плеча.
- Торопишь смерть отца, чтобы получить свою часть поголовья на прокорм любовника-дармоеда? – злобно спросил он. – Не дождешься!
И не слыша уже слов матери, которая что-то говорила ему вслед, выбежал из комнаты.

Мариета ждала вестей от Маркуса, но их не было. Она нервничала и тосковала.
Отавинью всерьез заинтересовался отчетом, составленным его отцом, после того как поговорил с инспектором Валдиром. Слова Валдира: «Отец твой умер, потому что считал племянницу старого Жеремиаса самозванкой» - не выходило у него из головы. Валдир сказал ему и о том, что отчет находится у Жеремиаса.
- Твоему отцу было поручено выяснить, где находится Джакомо со своей семьей.
Жеремиас не слишком охотно, но дал Отавинью отчет, и, изучив его, молодой человек согласился с выводом покойного отца: ему тоже показалось, что Мариета – самозванка. Однако, когда он заговорил об этом со своим патроном, тот довольно грубо ему посоветовал:
- Не лезь не в свое дело!
Старому Жеремиасу отрадно было думать, что Отавинью с Мариетой поженятся, а он им оставит все свое состояние и таким образом хоть как-то загладить свою вину перед родней.
«Красивая получится парочка!» - думал он, глядя на молодых людей, и то и дело говорил Мариете:
- А тебе не кажется, что парень от тебя без ума?
При этом старик был недалек от истины. Отавинью было в конце концов наплевать, кем доводится Мариета старику, в ней было что-то необыкновенно влекущее, и он чувствовал, что не сможет устоять перед ней.
Вместе с тем в его сердце была еще слишком свежа рана от потери отца. А эта обольстительная девушка была причиной, хотя, возможно, невольной, его гибели, и Отавинью, как-то подсознательно старался держаться подальше от опасной красавицы.
- Вы что, хотите меня выдать замуж? – спросила напрямую Мариета, всерьез рассердившись наконец на подмигивание старика.
- Конечно, не завтра, но хотел бы, - ответил старик.
- Я люблю Маркуса Медзенгу, - внезапно выпалила Мариета, - и хочу быть только с ним.
Старика будто подменили. Глаза его налились злобой. Глаза его налились злобой, рот искривился.
- Только не Медзенга! – угрожающе проговорил он. – Кто угодно, только не Медзенга! - И, наступая на племянницу, заорал: - Ты что, думаешь, я дурак? Думаешь, я не видел, что он вскружил тебе голову и ты бегала к нему в гостиницу? А он на своей машине так и кружил возле нашего имения! Но я забрал его проклятую таратайку, поняла? И чтобы духу его здесь не было! Можешь крутить любовь с кем угодно, но только не с Медзенгой, Мариета Бердинацци!
- Я не Мариета Бердинацци, - вдруг с той же злобой выкрикнула Мариета. – И я не позволю вам распоряжаться своей жизнью, сколько бы у вас не было денег! Я не собираюсь спать с Маркусом под кустом, как спала бабушка Джованна!
- Ну-ка повтори, повтори, что ты сказала? – наступал Жеремиас.
- И повторю: я не Мариета, я не дочь вашего брата Джакомо! Я никогда не выпадала из грузовика! Никогда не работала на плантациях!.. – не отступая ни на шаг, так же громко орала бывшая Мариета.
- Господи Боже мой! А кто же ты тогда? – старик растерялся.
- Рафаэла Бердинацци, внучка вашего брата Бруну, погибшего на войне! И немедленно уезжаю к Маркусу на его машине. Извольте мне ее вернуть, и немедленно!
И уже ничего не боясь, с головокружительным чувством счастья Рафаэла набрала номер Медзенги и сказала:
- Маркус, сейчас я к тебе приеду!
А проходя мимо Жудити, обронила:
- Так устала от бесконечного вранья!
Потом Рафаэла поднялась к себе в комнату, собрала вещи. С собой она взяла только необходимое, оставив на самом видном месте чековую книжку.
- Я все сделала неправильно, - тяжело вздохнула Рафаэла. – А главное, совершенно напрасно поддалась на уговоры подонка Фаусту. Состояние нужно было ему, а не мне. И он с моей помощью хотел прибрать его к рукам. Но потом все так запуталось, что не врать уже было невозможно. Зато теперь все пойдет по-другому, хоть мне никто уже не поверить, что я все таки Бердинацци. Но пусть дядюшка-дедушка знает, что мне не нужны его паршивые деньги!
Высоко подняв голову, Мариета-Рафаэла спустилась по лестнице и уселась в машину, которая уже стояла у крыльца. Ей было жаль дядюшку, она успела к нему искренне привязаться, но что было делать? Маркус ей был дороже…

Мариета-Рафаэла уехала, и имение опустело. Старый Бердинацци вечером набрался до бесчувствия. Он пил и дальше, если бы Жудити не отобрала у него бутылку.
- Будет вам! Ничего вино не лечит. Никого оно до добра не довело.
- Медзенги! Проклятые Медзенги! – бормотал Жеремиас. – Ну погодите! Я скуплю все, что вы станете продавать. А вы продадите все - бычков, землю… Все! Видел я этого слюнтяя Маркуса, он подковы ломаной не стоит! Бруну тоже не был королем, но хватка у него была, а сынок его тряпка! Бруну? Она сказала Бруну? Тоже соврала, наверное? Он ушел на войну мальчиком, и там ему было не до романов…
На следующий день Жеремиас все рассказал Отавинью. И того тоже охватила тоска. Все разрешилось само собой, без него. А он-то, чтобы выяснить правду, собирался отправиться на поиски Луаны…
- И что же вы теперь будете делать? – спросил он.
- Ничего, - ответил старик, - больше я ничего не буду делать. Я буду ждать, когда объявится кто-то из семейства Джакомо.
Но старик тосковал, ему не хватало славной девушки, которая наполнила его существование дуновением жизни, обещанием счастья.
«Черт побери, может, она и в самом деле Бердинацци? – думал он, вдруг вспомнив ее голос, говорящий: «Домашние макароны делаются из муки, яиц, воды и любви». Он еще тогда удивился, откуда она могла узнать этот рецепт. Так говорил только Бруну, глядя, как мама ставит на стол миску с домашними макаронами. И потом, она так великолепно готовила подливу к этим макаронам. Нет, его брат Джакомо ничего в таких вещах не смыслил…»
И еще Жеремиас вспомнил, что не раз вместо тети Джованны она говорила «бабушка»… Может, она и впрям Бердинацци? А может, только хитрая и ловкая авантюристка, которая все продумала? Но тогда почему бы ей было не прихватить с собой чековую книжку? Он отвалил ей не так уж мало денег! Или она предпочла старому дураку молодого и надеется на денежки Бруну, которые вот-вот начнет транжирить Маркус?
Вопросы, многочисленные вопросы теснились в голове Жеремиаса, и отвечала ему на них вечером бутылка вина…

В другое время, услышав, что Мариета, которую он желал похитить, едет к нему, Маркус был бы на седьмом небе, но сейчас ее приезд не порадовал его.
Узнав о приезде еще одной Мариеты Бердинацци к ним в дом, Лия с интересом спросила:
- И что ты будешь делать, Маркус?
- Пока не знаю, - честно ответил он.
- А в какой комнате она остановится? – поинтересовалась Жулия.
- Я хотел бы, чтобы в моей, - так же откровенно ответил Маркус.
Но в душе он по-прежнему чувствовал отчаяние – еще день-два, и ему придется приступить к продаже бычков, что явится первым шагом к разорению, он прекрасно понимал это.
В вечерних новостях радио сообщило: «В районе Арагвайя найден разбитый самолет. Среди обломков один обгоревший труп. Судя по всему, помощник летчика».
- Отец жив! Жив! – закричал Маркус. – Я не сомневался! Я верил!
Теперь он мог встретить Мариету! Теперь он был рад ей!

Глава 19

Лейя всерьез почувствовала себя хозяйкой и принялась распоряжаться. Но распоряжение ее были куда более похожи на женские капризы, чем на управление делами. Перестала она стесняться и с прислугой, и очень скоро, молясь про себя, чтобы хозяин все-таки нашелся, все слуги в доме прикидывал, куда они пойдут, если Лейя станет в этом доме полноправной хозяйкой.
А Лейя тем временем отправилась в имение Арагвайя, чтобы выяснить кое-какие вопросы с управляющим. Она не сомневалась, что напала на след воровства и собиралась вывести Зе ду Арагвайя на чистую воду.
- Куда девались деньги, которые муж выручил за продажу мяса на хладокомбинат? – задала она вопрос таким оскорбительным тоном, который не оставлял сомнения, кого она подозревает в присвоении денег.
Зе не успел даже рта раскрыть, как вместо него разъяренная Донана выпалила:
- Вот и спросите на хладокомбинате! – и, с насмешкой глядя на недоумевающую Лейю, добавила: - Потому как и на хладокомбинат принадлежит хозяину.
Этого Лейя не знала. Нет, похоже, с делами Бруну так легко не управишься. Маркус прав, когда злится, сидя за компьютером. Но здаваться Лейя не собиралась.
- После обеда я съезжу на хладокомбинат, - заявила она.
Донана нехотя принесла ей обед. Ей было противно прислуживать женщине, которая изменила ее хозяину.
Лейя брезгливо поджимала губы, пробуя подливу, половину оставила на тарелке, явно выражая неодобрение кулинарными способностями Донаны.
Ну уж этим пронять Донану было невозможно, но она знала, что в своем деле мастерица и готовит так, что все пальчики облизывали. После своих дурацких капризов Лейя перестала для нее существовать. И когда Лейя спросила:
- А как мне добраться до хладокомбината? – Донана холодно ответила:
- Верхом, сеньора.
- Но я не умею, - возмутилась Лейя.
- Тогда пешком, - пренебрежительно сказала Донана.

После своей не слишком удачной поездки Лейя решила, что полученную часть наследства она просто продаст. Об этом она и сообщила Ралфу, и тот остался чрезвычайно доволен ее решением. По его мнению, Лейя наконец-то взялась за ум.

Поглядев, как взялась за дело Лейя, Зе ду Арагвайя окончательно понял, что вместе с хозяином погибнут и все фермы, и все быки.
- Да-а, если хозяйкой станет сеньора Лейя, мы с тобой уйдем, дорогая, - сказал он жене, - но пока я хочу предпринять последнюю попытку. На этот раз я пойду не один, найду надежных людей и пойду с ними в сельву. Если остался хоть один-единственный шанс найти хозяина, мы не должны его упустить.
Зе тщательно продумал, каждую часть сельвы они должны будут обследовать. И взял с собой опытных следопытов, людей испытанных и крепких.
Донана прекрасно понимала, что подобная экспедиция опасна и для тех, кто отправляется в нее: сельва – грозная стихия и бывает, что она принимает людей, а потом не отпускает их. Дай Бог, чтобы сельва отпустила назад ее мужа и вернула живым Бруну Медзенгу.
Теперь Донана молилась еще и о муже, и о его спутниках.

Из разговора по телефону Лия поняла, как мать поступит со своей долей наследства, и до крайности возмутилась. То, что Лейя так легкомысленно отнеслась к гибели отца, что она раньше времени занялась дележом, и занялась потому, что хотела удержать при себе вульгарного прожигателя жизни, казалась Лие бесконечно оскорбительным. Если раньше она осуждала взрывы гнева Маркуса, то теперь была целиком на стороне брата.
А Маркус вдобавок совершено случайнно узнал от прислуги, что Ралф звонил по телефону и спрашивал, продала ли Лейя своих быков. Теперь он был похож на бочку с порохом: поднеси спичку и взрыв обеспечен.
Этот взрыв был несколько отсрочен поездкой в лагерь безземельных. Рафаэла уговорила поехать туда и отыскать Луану. Ей очень хотелось познакомиться с еще одной наследницей.
Узнав о приезде Маркуса, Луана испугалась. Она не хотела видеть никого, кто напоминал ей о прошлой жизни. Ее пугала любая весточка из того мира, который казался ей враждебным. Но Жасира сочла, что Луана должна поговорить с теми, кто как-никак приходится ей родней. Почему судьба этой славной молодой женщины должна быть такой же беспросветной, как у остальных безземельных?
Однако было известно, что если уж Луана заупрямится, то с места ее никто не сдвинет. И Луана не заговорила бы с Маркусом, если бы Рафаэла не назвалась Мариетой Бердинацци.
- Ложь! – возмутилась Луана.
- Так это ты настоящая Мариета? – спросил Маркус, и Луане ничего не оставалось, как ответить «да».
- А почему ты сбежала из нашего дома? – продолжал спрашивать Маркус.
- Потому и сбежала, - коротко ответила Луана.
- А имеет ли смысл так рисковать своим счастьем? – вступила в разговор Рафаэла.
- Это счастье можешь забрать себе, - спокойно и пренебрежительно отозвалась Луана.
- Мы приехали за тобой, - сказал Маркус. – Приехали для того, чтобы ты получила свою долю наследства.
- Нет! Не уговаривайте! Мне ничего не нужно от человека, который ограбил моего отца и опозорил всю нашу семью!
- Вообще-то это правильно, - признал Маркус, - и я тебя понимаю. Но знаешь, если Жеремиас и был когда-то вором, то давным-давно уже стал честным работягой. И разбогател не от воровства, а день и ночь трудясь на своих молочных фермах.
- Да-да, так оно и есть, - подтвердила Рафаэла, которая немало времени провела на молочных фермах вместе с дядюшкой.
- В общем-то, речь идет даже не о деньгах, а о деле, оно должно попасть в трудолюбивые руки, - продолжал уговоры Маркус. - Знаешь, как я пожалел, оставшись без отца, что не работал с ним вместе? И очень боюсь, что теперь дело его жизни пойдет прахом.
При упоминание о Бруну глаза Луаны невольно наполнились слезами, которые она всячески пыталась скрыть. Но Маркус заметил ее слезы и пустил в ход последний аргумент.
- И потом, ты выполнишь последнее желание отца, он ведь посылал за тобой, желая представить дядюшке Жеремиасу…
- Ну хорошо, - внезапно согласилась Луана и пошла к машине.

Лейя не слишком обрадовалась, когда увидела приехавшую с Маркусом Луану. Она сразу догадалась, кто эта девица, и та мгновенно стала ее врагом.
Когда встал вопрос, где разместить Луану, Лейя тут же заявила:
- В комнате для прислуге, где же еще?
Совсем недавно, когда Бруну был жив, эту комнату занимала сама Лейя и пока еще она не могла забыть своего оскорбления.
- Нет, Луана будет жить в отцовской комнате, - заявил Маркус.
Лейя не хотела ссориться с детьми при чужом человеке, но позже высказала свое недовольство сыну:
- Как хозяйка дома, - начала она, - я, кажется, имею право…
- А с чего ты взяла, что ты здесь хозяйка? – с внезапным ледяным бешенством, так напоминающим Бруну, спросил Маркус. – И о каких правах ты говоришь? Какие права у изменившей жены, у матери, которая предпочла любовника  детям? Если ты будешь претендовать хоть на малую часть наследства, ищи себе хорошего адвоката. Я сделаю все, чтобы ты не получила ни одного быка. Я не хочу, чтобы их профинтил твой мерзавец!
Лейя невольно потерялась перед вспышкой гнева сына, как терялась перед вспышками гнева мужа. Но последние слова возмутили ее.
- Этот мерзавец – человек, которого я люблю, - начала она.
- Ну так и живи вместе с ним вместе, - поддержала брата Лия.
- Вы что, оба против меня? Вы что, выгоняете меня из дома? – У Лейи уже дрожали губы, и выглядела она довольно жалко.
Сын и дочь молчали, но молчание их говорило яснее слов.
Когда Лейя вышла, Маркус увидел, что сестра плачет.
- Перестань, - ласково сказал он. – Ты же понимаешь, что без денег этот негодяй с ней жить не станет, так что рано или поздно она все равно будет жить здесь…
Лия кивнула сквозь слезы.
Из-за ссоры с матерью она совсем забыла сказать брату, что в его отсутствие приходила Лилиана и что теперь уже нет никаких сомнений, что она беременна, и беременна от него, от Маркуса…

«Маркус уехал со своей любовницей, Маркус уехал со своей любовницей», - твердила про себя Лилиана, возвращаясь домой, услышанные ею слова прислуги. И чувствовала, что никогда не сможет с этим смирится.
Почему все так легко, когда думаешь? Легко все разложить по полочкам, легко принять решение. И вдобавок такое благородное, такое хорошее… но все решения разлетаются в прах, когда ты видишь, что человек, которого ты любишь, счастлив с другой. Что он забыл и думать о тебе. А ты с каждым днем дурнеешь, толстеешь. И скоро станешь такой безобразной, что все будут от тебя шарахаться, а причиной этому он, которому на тебя наплевать. Как с этим смирится? Как с этим жить?
С теми же мыслями Лилиана бродила и по своей комнате, потом вышла в гостиную и сказала сидевшей там Розе:
- Знаешь, мама, я все-таки решила, что буду бороться за свою долю наследства Бруну Медзенги. Мне кажется, что это справедливо, ведь я должна подумать о будущем своего ребенка.
- Я всегда знала, что ты у меня умница, - одобрила ее обрадованная Роза. – Честно скажу, я без ужаса не могу и подумать, что с нами будет, когда твой отец уйдет со своего поста. Я в жизни не видела более легкомысленного человека. Будь он половчее, он бы обеспечил тебя прекрасной работой где-нибудь в правительстве.
- Не будем его ругать, мама, папа добрый и прекрасный человек. Он так привязан к семье…
- Как же, как же… А та девица, о которой я тебе рассказывала? Я так и не знаю, что она значит в его жизни…
Но Лилиане было не до материнских переживаний, переживаний у нее хватало и своих собственных.
- Уверена, что ничего, папа – не Бруну Медзенга, который поселил у себя Луану, а ты не Лейя, которая уехала с любовником, так ведь?
И Розе пришлось утешиться сознанием собственной добродетели.

Дорогой в Сан-Паулу Лейя подытожила свою жизнь с Бруну и с печалью приходила к выводу, что никогда не была с ним счастлива. Он всегда казался ей слишком крупным, слишком сильным, от него всегда пахло потом, он всегда занимался делами. А ей нравились совсем другие мужчины, утонченные, любезные, праздные.
И еще с большей печалью она подумала, что Ралф – ее единственная настоящая любовь…
Ралф, узнав, что у Лейи дела идут не так гладко, как ему хотелось, вновь почувствовал, что его любовь к ней не так уж и горяча.
- У меня связаны руки, пока не найдут тело или официально не признают Бруну мертвым, - говорила Лейя, - так что нам придется подождать.
- Да-да, придется, - рассеяно повторил Ралф, а сам подумал о хорошенькой Марите, с которой только сегодня целовался, а потом отправил домой, потому что ждал Лейю.
- Ты бедная, а она богатая, - сказал он девчонке. Но если выбирать из двух беднячек, то Марита куда соблазнительнее...

Глава 21

Отавинью стал с тревогой замечать, что старый Жеремиас что ни вечер сидит за бутылкой, что с каждым стаканом становится все мрачнее, а стаканам и счет готов потерять…
Своей тревогой он поделился  с Жудити, и та подтвердила:
- Да, такое за хозяином водится. Раскаяние его мучает. Вот только когда у нас поселилась проклятая девка, без которой он теперь места себе не находит, он от своей привычки отказался. А теперь тоскует, что тут скажешь…
Так оно и было, старый Жеремиас тосковал: проклятая девчонка в самые печенки ему влезла – быстрая, ловкая, с характером, а как макароны стряпала! Пальчики оближешь! Чем дальше была от него Мариета-Рафаэла, тем больше достоинств он в ней открывал, хотя и сказал как-то Жудити:
- После моей смерти пусть тут Луана всем заправляет.
Но сказал это так, мимоходом, сам он этого не хотел и перед сном каждый вечер просил:
- Бруну! Подай мне знак! Ну хоть какой-нибудь знак, Бруну, чтобы я знал, что девчонка сказала правду!
Но знака он так и не получил и продолжал тосковать и маяться. Теперь даже на Отавинью он поглядывал с раздражением, думая про себя: «Мужик называется! Да когда этот проклятый Медзенга втюрился, он во все дыры лез. Вот уж воистину, гнал его в дверь, а он лез в окно! И звонил каждую секунду, и приезжал, и плевать ему было, что я об этом подумаю! Пер себе на рожон и получил, чего хотел. Какая девка против такой страсти устоит? Все они такие ненормальные, эти Медзенга! А этот рохля какой-то! «Я, кажется, влюбился в вашу племянницу», передразнил он. – Кажется ему, видите ли! Тьфу!»
И однажды старик не выдержал и высказал Отавиню все, что было у него на душе:
- Пока ты тут прохлаждался да разговоры разговаривал, проклятый Медзенга лазил к ней в окно! Сукин сын! Весь в деда, этого чертова Энрико Медзенгу. Тот сестру у меня украл прямо из дома и встречался с ней на плантации у нас под носом!
- Но я не Медзенга, - с некоторым высокомерием ответил Отавинью.
- Не-ет, ты не Медзенга! Будь ты Медзенга, ты бы уже был в Рибейран-Прету и зубами бы вырвал и притащил сюда. А я бы с ней в Италию съездил да и выяснил на месте, как обстоят дела с ее родством. То-то и беда, что ты не Медзенга!
Неожиданная речь старого Жеремиаса очень озадачила молодого человека.

Поначалу Рафаэла смертельно обиделась на Маркуса. Ей неприятна была сама по себе история с Лилианой, а еще неприятнее показалась откровенность, когда он сказал, что назвал ее невестой только затем, чтобы отвязаться от Лилианы.
Но когда Маркус уехал, она затосковала, и все ей стало видеться в другом свете. «Маркус – он просто одержимый, - думала Рафаэла. – Если он чем-то занят, то ничто другое для него не существует. Сейчас он занят поисками отца. А до этого я была его наваждением. А до меня…» Дальше она думать не стала. Мысль о Лилиане причиняла ей боль, и поэтому она предпочла думать о Маркусе. И чем больше думала, тем отчетливее понимала, что больше не может прожить без него ни единой секунды. Что с ним? Как он там? Вокруг него сельва! Смертельная опасность!..
Очень скоро Рафаэла была готова мчаться в Арагвайю. Своими тревогами она поделилась с Лией, и та ответила:
- Да, за Маркуса стоит беспокоиться, он странный, как все Медзенги.
- И Бердинацци, - отозвалась Рафаэла.
Но Лия дала ей понять, что не слишком доверяет ее истории, и Рафаэла не стала настаивать. Сейчас ей важнее было отправиться в Арагвайю. Луана тоже приготовилась ехать. Вместе с ними собралась и Лия. Всем им не терпелось увидеть мужчин Медзенга, без которых жизнь теряла и вкус и цвет…
Зе был не доволен появлением Маркуса не потому, что имел что-то против него лично, просто присутствие балованного горожанина очень замедляло поиски.
Сам-то Зе мог и заночевать в сельве, недаром в его жилах текла индейская кровь. Он знал язык сельвы, лучше других знал, как она опасна, и меньше других знал, как она опасна, и меньше других боялся ее. А с Маркусом в сельве уже не заночуешь – его комары заедят.
Однако Маркус вел себя мужественно, и его преданность отцу не могла не подкупить Зе, столь же преданного своему хозяину. В общем, он простил Маркусу всю его неумелость за готовность расстаться с ней.
Хотя по-житейски Зе был, конечно, прав – на второй же день Маркус схватил болотную лихорадку и Зе вытаскивал его из сельвы на своих собственных плечах.
Донана отпоила Маркуса травами, и на следующее утро Маркус готов был продолжать поиски, несмотря на перспективу вечером снова лежать в жару. Но отступать Маркус не собирался.
Утром они отправлялись на лодке в сельву, бродили весь день, а к вечеру возвращались. Зарубки то появлялись, то исчезали. Похоже, Бруну бродил кругами. Кругами бродили и они. Но круги их никак не совпадали, и выходило, что все они попали в замкнутый круг. От такой бестолковщины Зе терял надежду. Но Маркус как одержимый что ни день снова садился в лодку. Ему казалось, что именно в этот день он встретится с отцом!
За это время он многое узнал, многое перечувствовал и, когда Зе сказал ему: «Теперь вы понимаете, сеньор Маркус, что такая добротная, такая красивая ферма, на которой столько быков, стоила нам с отцом немало трудов», - ответил совершенно искренне:
- Теперь-то я понимаю, хотя понимаю и то, что понимаю не в полной мере.
Зе одобрительно кивнул – из парня выйдет толк, если он возьмется за дело.
А Маркус все отчетливее понимал, что безответственная продажа быков будет настоящим преступлением, он не в праве пустить все отцовские труды на ветер.
Но если Зе помрачнел, когда увидел приехавшего Маркуса, то, увидев перед собой трех особ женского пола, он просто впал в отчаяние. А они заявили, что завтра утром непременно отправятся вместе с ними в сельву.
- Вы сами понимаете, сеньор Маркус, что им там нечего делать, - шептал он Маркусу, так что надо встать пораньше да и отправиться без них.
Но у Луаны был слух как у кошки.
- Еще чего! – возмутилась она. – Тогда я сама возьму лодку и отправлюсь на поиски одна!
Днем она успела наговориться с Донаной, которая все расспрашивала ее, с чего это она сбежала от Бруну.
- Неужто ты думала, что свою ненависть к Бердинацци он и на тебя перенесет? Он же не сумасшедший. А тебя он любил как никого в мире. Души в тебе не чаял… А ты? – с упреком говорила Донана.
- У меня была и другая причина, - туманно ответила Луана.
- Уж не ребенок ли у тебя под сердцем? – проницательно спросила Донана.
Луана кивнула.
- Он не хотел детей и заставил бы меня от него избавиться, - сказала она, потупившись.
- Плохо ты знаешь Бруну Медзенгу, - сказала Донана. – Чтобы он да не хотел ребенка от любимой женщины? Я же говорю тебе, он тебя лю-бил! Только твоя молодая глупость может служить тебе извинением, - продолжала умудренная жизнью женщина. – Моли теперь Пресвятую Деву Марию, чтобы она избавила Бруну от смерти и дала вам долгие годы счастья.
И вот после таких разговоров не отправиться на поиски, без кого Луане и так весь свет был не мил? Да такого и быть не могло!
Увидев, как решительно настроена Луана, Зе понял ее и смирился. Зато Донана была против поездки Луаны в сельву – не годиться беременной женщине скакать как козе. Не дай Бог, счастье-то ее и выскочит!
Но и Донане не дано было отговорить Луану. Что-то решив, Луана становилась как кремень.
А Рафаэла, которая наконец обрела покой возле своего беспокойного Маркуса, чье сердце билось как сумасшедшее, тихонько говорила ему:
- Я думаю, ты всего можешь добиться в жизни. Ты одержимый и веришь в самое невозможное.
- Все, во что я верю, возможно, - быстро ответил Маркус. - Невозможно, чтобы его не было.
- Я согласна, и поэтому завтра поеду с тобой, - сказала Рафаэла.
- Ни за что! – воспротивился Маркус.
- А ты веришь, что и я такая же одержимая и сумасшедшая, и я хочу жить и умереть вместе с тобой.
Больше Маркус не спорил. Каждый имел право жить и умереть так, как ему нравится, - таково было его твердое убеждение.
На рассвете в лодке рядом с мужчинами сидели две женщины.

Но и на этот раз они нашли только несколько зарубок. Сельва не хотела отдавать своего пленника.
- Зарубки свежие, - сказала Луана. – Он где-то совсем рядом. Завтра опять отправимся на поиски.
И хотя Зе не мог отказать в мужестве ни Рафаэле, ни Луаны, особенно Луане – про нее можно было просто сказать , что она будто из железа, - однако про себя он думал с печалью и безнадежностью: «Может, вы своей любовью его и погубите? Кто знает, на сколько еще кругов достанет у хозяина сил? Каждая лишняя ночь в сельве – это прыжок в объятия смерти…»

Ралф очень бы удивился, если бы увидел гостей, которые осматривали его квартиру. Гости были незваными. Но один из гостей чувствовал себя здесь чуть ли не хозяином.
- Тут и встречалась ваша жена со своим любовником. Если только они не отправляются в мотель.
Орестес со вздохом оглядел уютную квартирку, принадлежащую человеку, которого он ненавидел, пожалуй, больше всех в своей жизни.
- Вы уверены? – на всякий случай спросил он.
- Разумеется, - отвечал частный детектив Кловис. – Именно здесь я застал этого проходимца с женой Мясного Короля!
- Но мою жену заставать с ним не нужно, - быстро сказал Орестос.
Кловис посмотрел на него в полном недоумении.
- Как это? – не понял он.
- Я слишком люблю Сузану, чтобы подвергать ее такому позору, - продолжал Орестес. – Уж лучше я буду делать вид, что по-прежнему ничего не подозреваю. Но… Но… - в это время губы Кловиса невольно сложились в насмешливую улыбку, и Орестес, глядя на него, продолжал: - Так, значит, вы просили у меня десять тысяч крузейро за то, чтобы застать их врасплох?
Кловис молча кивнул.
- А сколько вы попросите, если я предложу вам убить Ралфа?
- Нисколько, - ответил Кловис, пожимая плечами. – Я частный детектив, а не наемный убийца.
- Тогда найдите  кого-нибудь, кто умеет делать такую работу чисто, - требовательно сказал Орестос. – Ни на меня, ни на Сузану не должно пасть и тени подозрения. Ну, что скажете? – нетерпеливо спросил Орестес.
- Пока ничего. Вы загнали меня в тупик.

Перед отъездом в очередную деловую поездку Орестес повел Сузану в ресторан.
- Я что, опять забыла какую-то счастливую дату? – кокетливо спросила Сузана, припомнив, как позабыла в прошлый раз годовщину их свадьбы.
- Нет, дорогая, - ответил Орестес, - никаких дат. Мы празднуем твою верность, твою преданность мне – то, что все это время, несмотря ни на что, ты была со мной!
Смущение Сузаны не укрылось от Орестеса, но она мгновенно с ним справилась, и Орестос почувствовал, что его жена давно и привычно неискренна с ним. И это было не менее тяжкое открытие, чем наличие у Сузаны любовника.
Не мог же он признаться этому детективу Кловису, что у него уже давным-давно не ладится с Сузаной в постели. Как бы он себя не подстегивал, что бы ни пробовал – пил и не пил, ночевал с ней в мотелях и низкопробных гостиничках, водил в притоны, смотрел в стриптизы, порнофильмы, порножурналы, - ничего не помогал – в последнюю минуту все разлаживалось. И Сузана всегда прощала ему. До поры до времени он верил, что из любви, а потом догадался, что оттого, что завела себе любовника. И не ошибся.
Но пил он за верную Сузану, потому что искренне хотел, чтобы она была ему верна.
Как только Орестес уехал, Сузана позвонила Ралфу и сказала, что приедет к нему на целую ночь. Они так давно не были вместе, она так соскучилась.
Но на этот раз впервые в жизни в постели не ладилось у Ралфа.
- Что с тобой? – с изумлением спросила Сузана.
- Голова не тем занята, - ответил Ралф. – Мне звонят, угрожают убийством. Небось твой муженек старается. И сказать по чести, мне это не по нутру!
- Сейчас мой муженек в Атлантике, - сказала Сузана. – Но я тоже видела угрозы на твоем автоответчике, когда смотрела, сколько потаскушек тебе звонит!
И вдруг Ралф почувствовал ненависть к этой холеной и самоуверенной бабенке. «Черт! Неужели я и в самом деле люблю Лейю?» - с невольным удивлением подумал он.

А Лейя, в очередной раз сидя в одиночестве в своем номере, думала со ставшем уже привычным отчаянием:
«Я же знаю, что он с другой. С кем, не важно. Я знаю, что он бабник, подлец и сволочь и ухитряется изменять мне, живя у меня на содержании. И как он изворачивается, как врет, стоит ему попасться. И при этом всегда говорит, что любит. И самое ужасное, что я ему верю. И все время обманываю сама себя. Стоит ему подойти ко мне, я забываю обо всем на свете. А когда его нет, жду и умираю. Ты разрушил мою жизнь, Ралф, и топчешь то, что от нее осталось. Пока ты жив, мне от тебя не освободиться. А мертвеца уже никто не ревнует. Когда ты умрешь, я тебя кремирую и развею твой прах по ветру, чтобы ни одна из твоих любовниц не носила цветов тебе на могилу!»

Глава 23

Лилиана позвонила на виллу Медзенга как раз тогда, когда Маркус беседовал с репортером. К телефону подошла Лия, и Лилиана поздравила ее с возвращением Бруну. А потом, к удивлению Лии, попросила к телефону Рафаэлу.
- Хочешь скандал устроить? – поинтересовалась Лия.
- И в мыслях не имела, - ответила Лилиана. – Просто тут рядом со мной человек, который очень бы хотел с ней поговорить. Он приехал по поручению сеньора Жеремиаса Бердинацци. Некий Отавинью.
- Ты хочешь поговорить с Отавинью, который приехал по поручению твоего дяди Жеремиаса? – спросила Лия Рафаэлу.
Удивленная Рафаэла взяла трубку, и они договорились о встречи в небольшом уютном кафе, которое за это время успел приглядеть и полюбить Отавинью.
Маркус появился в гостиной необыкновенно счастливый. Все эти дни он будто на крыльях летал.
- Сегодня отпразднуем случившееся чудо, - обратился он к Рафаэле. – Я тебя приглашаю.
- Ты знаешь, у меня встреча. Дядя Жеремиас прислал за мной…
- Того самого красавчика? – тут же вскипел Маркус.
- Если ты считаешь его, что Отавинью красавчик, то да, именно его.
- А ты будто не считаешь?
- Представь себе, что нет. И я тороплюсь, он уже ждет.
- Ну ладно, я тебя отвезу, а потом мы отпразднуем.
- Может меня отвезет Димас? Ты мне что, не доверяешь?
- Тебе - да, а ему – нет! И потом лучше, если я буду поблизости.

Лилиана пришла вместе с Отавинью, она не сомневалась, что это лучший способ повидаться с Маркусом, и не ошиблась. Но ошиблась она в том, что сможет с ним поговорить. Хотя они устроились за соседним столиком, Маркус только что и делал, что следил за Отавинью и Рафаэлой. Лилиану он слушал вполуха. Он услышал только, как она сказала:
- Раз ты не хочешь говорить о нашем ребенке, то хотя бы знай, что я потребую для него всех прав как для настоящего Медзенги.
- И правильно сделаешь, - бросил уже на ходу Маркус, который счел, что беседа Рафаэлы с этим противным типчиком и так слишком затянулась. Подойдя к столику, он сказал:
- Рафаэла, пошли! Твое время истекло!
Он взял за руку Рафаэлу и увел ее.
- Ну и тип! – возмутился Отавинью.
- В этом весь Маркус Медзенга, - меланхолично сказала подошедшая Лилиана.
- Это уж точно. А ты очень хорошая девушка, Лилиана, и я очень-очень рад, что с тобой познакомился, - сказал Отавинью, глядя на Лилиану.
- Я тоже, Отавинью, и было бы еще лучше, если бы ты не был влюблен в Рафаэлу, а я в Маркуса, да?
- Да, - со вздохом признался Отавинью.

Поведение Маркуса совсем не понравилось Рафаэле, но в кафе она, разумеется, ничего говорить не стала. Еще не хватало прилюдно ссориться!
Но потом она не преминула высказать ему свое недовольство, упрекнув за то, что он, оказывается, плохо относится к ней.
- Ведь приезд Отавинью в моих же интересах, - сказала Рафаэла Маркусу.
- Интересно, какие же это интересы? – сердито спросил тот.
- Дядя зовет меня обратно к себе, он хочет со мной поговорить.
- Шутишь, что ли? И думать забудь! – решительно заявил Маркус.
Изумлению Рафаэлы не было придела.
- Да что это ты себе позволяешь? Ты что, мой хозяин, что ли?
- Я не разрешаю тебе туда возвращаться, и в особенности в обществе Отавинью.
- Знаешь, это буду решать я, - жестоко ответила Рафаэла. – Я не привыкла, чтобы мной командовали.
- А мне это не нравится! – продолжал злиться Маркус.
Но очень скоро ему стало стыдно за свою вспышку, и он попросил у нее прощения. Рафаэла и вправду ни в чем перед ним не провинилась и не дала ему никакого повода для ревности. Но разве он виноват, если все равно ревновал, и ревновал безумно?!
- Хочешь, я завтра сам отвезу тебя к Жеремиасу?
- Но ты же понимаешь, что если ты приедешь вместе со мной, то у нас с дядюшкой никакого разговора не получится.
- Ну тогда я отвезу тебя в аэропорт. И ты что, полетишь одна с этим типом?
- Нет, там будет еще один летчик. А ты знаешь, Маркус, я ведь тебя люблю.
-   И я… Так, что просто голову теряю, - со вздохом признался Маркус.

С улыбкой благодарности думал о Маркусе Бруну. Зе сказал ему, что только благодаря сыну они не отказались от поисков… У него выросли хорошие дети. Надо сказать, что время, проведенное наедине со смертью, не прошло для Бруну даром. Вся его жизнь прошла у него перед глазами, и на многое он посмотрел совсем по-иному. Ему стало жаль, что прошла она в делах и заботах, дети выросли без него… Да, много, много было в его жизни ошибок. И теперь он хотел исправить хотя бы некоторые из них. И начать он хотел со своей бывшей жены. Они никогда не были вместе, и то, что случилось, случилось совершенно закономерно, но теперь он чувствовал благодарность и к Лейе, как-никак она родила ему двоих детей… теперь он хотел отплатить ей за это быками, они принадлежали ей по праву.
И еще он не хотел расставаться с Луаной. Луана была его женщиной, его любовью, и если Бог выпустил его живым из сельвы, то для того, чтобы он дал счастья этой девушке. А что она Бердинацци, то это его нисколько не волновало. Бердинацци обидели Медзенга, а не наоборот. Но он не чувствовал себя обиженным. Бог воздал ему за все: за труды - богатством, за неудачную семейную жизнь – хорошими детьми, а теперь вот и наградил его и жизнью и любовью.
- Больше ты не уйдешь от меня? – спросил он Луану. – Ты теперь поняла, что это была самая большая глупость с твоей жизни?
- Да, поняла, - застенчиво улыбнулась Луана. – Но ты знаешь, мне надо еще что-то сказать тебе, и боюсь, что ты на меня рассердишься.
- Что за глупость! – рассмеялся Бруну. – Как я могу на тебя сердиться?
- А я знаю, что можешь, ну если не сердиться, то… Во всяком случае, это сильно осложнит нам жизнь… Ты не догадываешься, о чем я?
И Бруну внезапно понял – понял все: и почему ушла от него Луана, и почему хочет и не может ему сказать свою новость. И сердце у него забилось и радостно, и тревожно. Смятение охватило его.
- Ребенок? – спросил он. – Да? Угадал? И что же нам теперь делать?
- Вот видишь, - печально сказала Луана, - я сделала правильно, что ушла. Не волнуйся. Я уйду. Я ведь знала, что делала.
- Нет, неправда, я хочу ребенка, я не хочу чтобы ты уходила, - сказал Бруну, обнимая ее.
И Луана, уткнувшись ему в грудь, заплакала.
А он думал, что хорошо, что узнал о ребенке после того, как побывал в лапах у смерти, - до этого неизвестно еще, что пришло бы ему в голову… и он опять поблагодарил Бога за Его милость к нему… Хотя прекрасно понимал, как осложнит появление ребенка их положение с Луаной и, может быть, отношения со старшими детьми… Но что об этом думать? Жизнь вообще не простая штука. Она и создана для того, чтобы преодолевать всевозможные трудности.
И он стал целовать заплаканные глаза Луаны, единственной своей возлюбленной. Теперь он уже не звал ее собой. Ей куда лучше было остаться возле преданной и умудренной житейским опытом Донаны. Теперь он понимал, почему Луана так хотела этого. А ему нужно возвращаться в город, браться за дела, которых за это время накопилось невпроворот, пора было выполнять принятые на себя деловые обязательства, - словом, опять начинать привычную деловую жизнь…
- Я вернусь, вернусь очень скоро, - пообещал он.
И Луана улыбнулась ему.
Приехав домой, Бруну удивился отсутствию Лейи, и Маркус объяснил:
- Мы поссорились с матерью, она хотела начать продавать быков, и все для того, чтобы содержать своего проходимца!
Бруну кивнул. Он хотел отдать Лейе быков, но теперь ему нужно было подумать. Хорошенько подумать обо всем. Не торопился он сообщать своим взрослым детям и о ребенке от Луаны.

Лейя узнала от Лии, что Бруну жив, и не замедлила сообщить новость Ралфу.
- Худшего известия ты сообщить мне не могла, - раздраженно заявил Ралф. - Верно, он заключил сделку с дьяволом, если выпуталась из такой переделки.
Как ни странно, Лейя теперь более объективно судила Бруну, она видела, как его помощь нужна детям, что свою империю он строил для семьи и он был не виноват, что на многое в жизни они смотрели по-разному. Но и она не была в этом виновата.
Что-то в этом духе она и попыталась объяснить Ралфу, чем разозлила его окончательно.
- Он для тебя теперь герой? – крикнул он. – Почему бы тебе не отправиться к нему? Поваляешься в ногах, и он опять тебя примет.
- И повалялась бы, если бы любила, - ответила Лейя, - но я люблю не его, а тебя.
- А я тебя нет, - выпалил Ралф. – Я устал от тебя. И с тобой я валандался только из-за денег твоего муженька! А теперь прощай!
Раздраженный Ралф хлопнул дверью.
И хоть было это не в первый раз, Лейя все равно пришла в отчаяние. Она приходила в отчаяние от того, что Ралф изгадил, испакостил ее и без того не слишком удачную жизнь, что он унижает ее на каждом шагу, а она опять и опять готова прощать его и ему верить, стоит ему сказать: «Я вернулся к тебе. Я погорячился».
И только смерть, смерть его, Ралфа, освободит ее от этой горькой, унизительной связи.
А Ралф, обнимая Сузану, клялся ей в неизменной любви, и, что самое интересное, сейчас он чувствовал, что, пожалуй, опять влюблен в эту опасную женщину.

«Интересно, кто она, - думал Отавинью, глядя на Рафаэлу, пока они летели в имение Жеремиаса, - опасная авантюристка или искренняя неопытная девушка, случайно попавшая в скверную историю?» при этом он чувствовал, что, каков бы ни был ответ, он не способен изменить его чувства – он был влюблен в Рафаэлу, и с каждой секундой все сильнее.
Тот же вопрос задавал себе Жеремиас и тоже чувствовал, что вообще-то ему наплевать, кто эта девочка, к которой он так привязался.
Но все-таки из тактических соображений он особой радости не выказал и учинил Рафаэле подлинный допрос. Перво-наперво он расспросил ее, как получилось, что она связалась с Фаусту и стала участницей обмана.
Рафаэла объяснила, что ехала без особой надежды, что ее примут, так как все равно не могла доказать, что она внучка Жеремиаса. А Фаусту знал, что сеньор Бердинацци ищет племянницу. Поэтому она и согласилась выдать себя за племянницу, чтобы уж действовать наверняка. Но для нее главным было не наследство – ей нужно было хоть на кого-то опереться.
- А теперь ты нашла себе опору в лице Маркуса Медзенги? – недовольно спросил старик.
Рафаэла дипломатично промолчала.
- А если мы поедим в Италию, - продолжал свой допрос старик, - я не могу надеяться, что ты внучка моего брата?
Рафаэла опять промолчала, пожав плечами: сколько можно повторять, что лично у нее никаких доказательств нет?
Разговор кончился почти ничем, но никто особенно ничего и не ждал от него – все дело было в том, что решит старый Бердинацци.
Перед сном Рафаэлу ждал еще один сюрприз. Отавинью признался ей в любви. Но, как часто бывает у людей застенчивых, свои самые искренние, самые чистые чувства он высказал в крайне грубой форме:
- Ты ведь знаешь, что я давным-давно по тебе сохну, может, откроешь мне окошко, а?
И заслужил в ответ такой взгляд, который прожог его насквозь.
А про себя Рафаэла рассмеялась над наивностью молодого человека, которому она не собиралась давать спуску. Как, впрочем, никому на свете! Даже своему любимому мужчине – Маркусу.
- А мне кажется, она не вернется, - сказал Маркус Лие, - на карту поставлено слишком большое состояние.

Глава 25

Лию больше всего огорчало, что Бруну и Апарисиу никак не найдут общего языка. Оба были ей дороги, и она прекрасно понимала, что и она очень дорога обеим, тем более была для нее их непрекращающаяся вражда. Поэтому она попробовала как-то переубедить Апарасиу, примирить его с требованием отца.
- Ты, наверное, не понял, что хотел сказать тебе отец, - принялась убеждать она возлюбленного.
- Нет, я его прекрасно понял, он предложил мне на этот раз променять мою гитару на его быков.
- Он хочет, чтобы ты научился управлять тем, что я унаследую, - мягко сказала Лия.
- А кто тебе сказал, что мне нужны его фермы? И быки мне его ни к чему! Мое призвание – гитара, и я с ней никогда не расстанусь!
- А я? Ты готов расстаться со мной из-за быков и гитары?
- Ты прекрасно знаешь, что ни за что на свете я не расстанусь с тобой. Разве ты сама уйдешь к отцовским быкам…
- Знаешь, мне бы очень хотелось, чтобы вы с отцом договорились раз и навсегда, - печально проговорила Лия.
- Так оно и случится однажды, - вот увидишь, - весело пообещал Светлячок и заключил ее в объятия.

Лейя, позвонив на виллу, хотела переговорить с Бруну – в конце концов, он сам должен сообщить ей о том, что она узнала от Лии. И сообщить, что он намерен предпринять относительно нее впоследствии. Но Жулия сообщила ей, что Бруну вместе с Маркусом уехали осматривать фермы.
Лейя прекрасно знала, как ненавидит Маркус Ралфа. А вместе с Ралфом и ее, свою собственную мать. Куда было Бруну до его ненависти! Теперь, раз они поехали вместе, сомневаться не приходилось, что хорошего ей ждать нечего. Маркус непременно настроит Бруну против нее. Наговорит ему с три короба. Он умеет быть убедительным, когда захочет.
Душная волна гнева вновь поднялась и теснила дыхание Лейи. Они сами загоняют ее в тупик. Почему она должна жить жизнью, которую ей отмеряют эти недоброжелательные к ней люди? Почему они вообще, так не любят ее, вмешиваются в ее жизнь?
В этот миг ей и позвонил Ралф.
- Мне нужен чек на пятьдесят тысяч, - сказал он, - это половина стоимости нашего дела, остальное после.
- Приезжай и получи  - сказала Лейя и подписала чек.

Когда Ралф вернулся к себе, Сузана, которая ждала его и, по своему обыкновению, слушала сообщения на автоответчике, устроила ему бешеный скандал.
- Ты снова с коровьей королевой?! – кричала она. – Она звонит тебе по сто раз на день, и отношения ваши как на ладони.
- А вот тут ты ошибаешься, голубка, - с усмешкой отвечал Ралф. – Я такую с ней завернул историю, что она больше в жизни звонить не будет!
- Какую же? – заинтересовалась Сузана.
- Сказал, что нанял убийцу, чтобы покончить с некой Луаной, любовницей Бруну Медзенги, - с усмешкой ответил Ралф.
- Ты? – изумилась Сузана.- И ты это сделаешь?
- Конечно, нет, - отвечал Ралф, - Но Лейя побоится меня тревожить звонками, опасаясь, как бы ее не уличили в чем-нибудь этаком. Поняла? Оба теперь будут жить в страхе и избегать меня…
Сузана вздохнула. Нет, шутки Ралфа  никогда не были по вкусу. Но раз Лейя ушла из их жизни, то тем лучше. А то иначе она и впрямь не знала бы, что ей делать: она не привыкла ни с кем делить своего мужчину. И по временам она всерьез подумывала, а не убить ли ей изменника? Чего-чего, а темперамента ей было не занимать!
Но теперь была очередь Ралфа кое-что выяснить у Сузаны. Хоть он и предложил воспользоваться услугами наемного убийцы, сам он не хотел погибнуть точно так же.
- Твой муж, кажется, вернулся, и он знает, где ты? – спросил он.
- Знает, - совершенно спокойно ответила Сузана. – Ты же видел, последний чек, который я дала тебе, подписан им. Пока ты мне нужен, ты в безопасности.
- Даже так? – с легким оттенком недоверия осведомился Ралф.
- Да, вот так, - горделиво отозвалась Сузана.

Между тем Орестес выслушал отчет Кловиса о том, что в его отсутствие Сузана по-прежнему встречалась с Ралфом.
- И даже в моем присутствии, - меланхолично сказал Орестес, и его узкое лицо с холодными колючими глазами исказила злобная усмешка. – Я даже подписал ему чек…
- Но для чего? – не понял Кловис.
- Я хочу его успокоить. Вы-то ведь пока по-прежнему ничего не решили. Так ведь? – И Орестес испытывающее уставился на Кловиса.
- Вы уже знаете мое решение, - ответил Кловис.
- Я подожду, - сказал Орестес, - я умею ждать и хорошо плачу за услуги.

Старый Жеремиас опросил об услуге Отавинью, он должен был поехать с Рафаэлой в Италию за доказательствами. Худшего поручения Отавинью еще не получал! Рафаэла ходила мимо него как мимо стенки и, похоже, ни в какую Италию не собиралась. Вот об этом-то Отавинью и сказал Жеремиасу.
- По-моему, она вас обманывает, она такая же итальянка, как я китаец. Она и не собирается в Италию. И мне кажется, что она принимала непосредственное участие в смерти моего отца, и в смерти своего сообщника Фаусту. В общем, я собираюсь этим заняться.
И не стал откладывать свое обещание в долгий ящик. В тот же день он наведался к инспектору Валдиру и сообщил, что Рафаэла внушает ему серьезные подозрения.
- Дело закрыто за отсутствием улик, ничем не могу помочь, - устало сказал инспектор.
И тут Отавинью вспомнил о том, что Жудити говорила ему, как Рафаэла брала пистолет в комнате Жеремиаса Бердинацци.
- Пистолет? – Валдир удивился. Это было уже куда любопытнее. До сих пор ни о каких пистолетах в доме Жеремиаса речь не шла. Ну что ж, раз получено такое заявление, он на него отреагирует и непременно проведет экспертизу.
Об этом он и сообщил Отавинью. Тот торжествовал. Рафаэла узнает, что не так-то он прост. Она еще будет вынуждена с ним считаться!

Жеремиас решил поговорить с Рафаэлой напрямую.
- Почему ты не хочешь ехать в Италию с Отавинью? – спросил он, позвав ее к себе.
«Потому что я его ненавижу, - подумала Рафаэла, - потому что я уже ездила с ним и после этого Маркус мне ни разу не позвонил! Потому что он хам и дурак!» Но вслух она этого говорить не стала.
- Потому что в Италию и хочу поехать с вами, - сказала она. – Я хочу увидеть, как вы встанете на колени перед могилой вашего брата Бруну Бердинацци, хочу, чтобы вы увидели дом, где он встречался с моей бабушкой Джемой. Думаю, что дом, в котором я родилась, еще стоит. Что все это скажет сердцу Отавинью? Он чужой человек, ему нет дела до наших семейных реликвий.
- Но в один прекрасный день он может стать и не чужим тебе человеком, - продолжать гнуть свою линию старый Жеремиас.
- Бердинацци я или нет, но право выбирать мужа остается за мной, и только за мной, - высокомерно сказала Рафаэла. – Вы можете дать мне совет, но не больше.
- Ладно, посмотрим, отпустят ли меня дела с тобой в Италию, - проговорил Жеремиас, которому, собственно, и не нужны были никакие доказательства, но ему так хотелось, чтобы для молодых людей путешествие в Италию стало свадебным, в дороге они бы сблизились, переспали бы, а там, глядишь, и поженились… Но нет, упрямая девчонка никак не попадает на заброшенные им крючки.
Но поездка в Италию задержалась по вполне объективным обстоятельствам. В Минас-Жерайс приехал инспектор Валдир и забрал на экспертизу пистолет. Жеремиас был неприятно задет этим событием. Кто сообщил о пистолете? Почему он вдруг вспылил? О нем собственно, никто в доме не знал.
- А как вы узнали о его существовании? – спросил он в недоумении.
Инспектор не пожелал выдавать Отавинью и сказал:
- Поразмыслив, я предположил такую возможность и, как видите, оказался прав. А вы давно им не пользовались?
- Давно, - хмуро ответил Жеремиас.
- А кто-нибудь, кроме вас, мог им воспользоваться? – задал еще один вопрос инспектор.
- Нет, никто, - уверенно ответил старик.
- Должен предупредить, что, если окажется, что пули, которые убили Фаусту, вылетели из этого ствола, у вас будут неприятности, сеньор Бердинацци.
Последние слова Валдира не улучшили настроения Жеремиаса. В общем, поездка в Италию сразу перестала быть такой актуальной. Куда важнее стали результаты экспертизы. И, дожидаясь их, все должны были оставаться на своих местах.

Бруну с Маркусом объехали уже все фермы, и последней была Арагвайя, где Бруну дожидалась Луана. Как он стосковался по ней. А Луана так и светилась. Порадовал Бруну и Маркус и своей деловитостью во время поездки, и своим расположением к Луане.
- Я рад, что у меня будет братик, - сказал он ей, и его слова были лучшим подарком для Бруну.
Но в имении Бруну ждал еще один сюрприз. Казалось, что он все знает о своем управляющим, но Зе ду Арагвайе, но нет, он ошибался. И выяснилось это благодаря удивительному обету Донаны…
Почти у каждого человека в прошлом всегда имеется какая-нибудь таинственная история. Была своя история и у Зе ду Арагвайи, и он поведал ее Бруну, прося его помощи после того, как узнал об обете, данном женой.
Дело в том, что, как уже говорилось, в жилах Зе текла индейская кровь и голос крови тянул его по временам в индейскую деревню, где у него была какая-то давняя родня. Там и случилось у него любовь с одной индейской девушкой. Донану, свою жену, Зе бесконечно уважал за многие ее добродетели, но она не смогла родить ему ребенка, о чем он очень сожалел. И потом, много в ней было для него чужого, ее набожность например. Сам он чувствовал себя в ладу с духами здешней земли и не особенно нуждался в каких-то чужих божествах. А девушка из индейской деревни была во всем близка ему и понятна, и у Зе даже не было ощущения, что он изменяет своей жене, поскольку жили они в совершенно разных мирах. Любовь их длилась не долго, она умерла родами, оставив Зе сына. Сын этот был тайной Зе, воспитывала его старая индианка, мать девушки, а Зе только навещал. Оттого-то он так и любил походы в сельву, оттого-то так часто и уходил в нее… Судьба мальчика немало заботила его. И вот теперь ему представилась возможность устроить судьбу своего сына.
Все это Зе рассказал Бруну и попросил помощи.
- Что ж, - согласился Бруну, - я скажу Донане, что у меня есть на примете один маленький индеец, и если он приживется у вас в доме, то вы его усыновите, а если нет – обязуюсь отыскать младенца. Так я тебя понял, Зе?
Зе утвердительно кивнул, и странно было видеть взволнованным его такое обычно бесстрастное лицо.
Бруну сказал Донане об индейском мальчике, и вечером Донана с удивлением спрашивала Зе:
- Как ты думаешь, почему вдруг хозяин решил привезти к нам этого мальчика? Может, это его сын?
- Не знаю, - пожал плечами Зе. – Ничего такого он не говорил. Скорее всего, нет. Просто после того, как наш хозяин побывал в сельве, он очень изменился, она стала ему куда ближе. А почему ты спросила? Ты не хочешь принять этого парнишку? – И Зе с беспокойством ждал ответа.
- Да что ты! – отвечала Донана. – Жду не дождусь, когда вы за ним поедите, и приму с распростертыми объятиями.
Услышав ответ жены, Зе вздохнул с облегчением.
А на другой день они с хозяином тронулись в путь. Вновь они плыли по реке, вновь Бруну вспоминал свои блуждания по сельве и думал о превратностях судьбы, которые всегда всем идут на пользу.
Сколько судеб изменила случившаяся с ним катастрофа – Луаны, его самого, а также вот этого мальчика, о существовании которого он и не подозревал…
- А как зовут твоего сына? – спросил Бруну.
- Рафаэль, - ответил Зе.
- А он знает, что ты его отец?
- Конечно, я наведываюсь туда, и,  по чести сказать, не так уж редко, - откровенно ответил Зе.
- А, если паренек будет звать тебя отцом, как ты объяснишь это Донане?
- Я постараюсь объяснить что-то своему сыну, он у меня смышленый, - не слишком уверено сказал Зе.
Беспокоило его и другое: как отпустит внука старуха? Для нее после смерти дочери – единственный свет в окошке. Но ведь рано или поздно она все равно должна его отпустить, так что это вопрос только времени. Она должна понять. Должна смериться. Но это легко только сказать. Зе понимал страдания старой женщины и заранее жалел ее и сочувствовал, но ничем не мог помочь и даже не мог пообещать утешения.
Старая индианка и впрямь не хотела отпускать внука. Нечего ему делать у белых людей. Он индеец и пусть остается индейцем.
- Он им и останется. Но только получит образование, сможет сам решить, чего он хочет от жизни, - пытался втолковать ей Бруну выгоды свершившейся перемены.
Но для старухи все это было пустым звуком. И тогда в разговор вступил Зе.
- Я отец, и я забираю сына. Женщины не растят воинов. Через год ты сама отдала бы его в мужские руки, а я его забираю сейчас.
Против этого старуха ничего не могла возразить. Зе говорил на понятном ей языке, и она вынуждена была смириться.
Проводив каноэ, увозившее в неведомые дали ее внука, старая индианка заплакала.
А Бруну и Зе, глядя на маленького индейца, тихо сидевшего в лодке, думали: как-то сложится его судьба?..

Глава 27

Маркус не сомневался, что стоит ему появиться – и Рафаэла отправится с ним хоть на край света. И если ошибся, то только чуть-чуть – Рафаэла захотела отправиться с ним на кофейную плантацию.
- Там все обсудим, - сказала она крепко обнявшему ее Маркусу, прижимаясь к нему так же крепко и обещая не одно только обсуждение.
- Oкей! – одобрил Маркус, и, не теряя времени, они отправились на плантацию.
- Давай уедем отсюда, а? – тут же предложил Рафаэле Маркус, как только они оказались в машине.
- Нет, ни за что! Я вовсе не хочу, чтобы все они подумали, будто я удираю из-за этих дурацких отпечатков пальцев! – ответила Рафаэла и рассказала о последних событиях в имении Минас- Жерайс.
- Ну и дела! – вздохнул Маркус.
Они и нацеловаться не успели как следует, а уже надо было возвращаться.
В холле стоял Жеремиас, Отавинью и Валдир, обсуждая бегство парочки.
Жеремиас сыпал проклятиями. Увидев Маркуса, он остановился на секунду, но тут же вновь набрав в легкие воздуха и продолжал честить проклятых Медзенга.
- Я не потерплю в своем доме вора, который только и умеет, что лазить в окна! – кричал он.
- Если бы вы относились ко мне получше, я бы ходил через дверь, - совершенно спокойно ответил Маркус. – Ну что, Рафаэла, мы уезжаем? Скажи дядюшке «До свидания!».
Рафаэла стояла в нерешительности. А Жеремиас, брызгая слюной, кричал:
- Если ты только сделаешь хоть шаг к этому мерзавцу, ты не настоящая Бердинацци! Я все оставляю Отавинью, и дело с концом!
Рафаэла продолжала стоять молча, но тысячи мыслей теснились у нее в голове: «Лилиана ждет от Маркуса ребенка» - была одна из них, «Больше ни за что в жизни я не буду голодать!» - была другая.
Маркусу надоело ждать, нерешительность Рафаэлы показалась ему оскорбительной.
- Ну пока! – сказал он. – Я поехал! – Сел в машину и дал газ. Ему нужно было, чтобы решения Рафаэлы не зависели от этого сумасшедшего старика, а если она поставила себя от него в зависимость – что ж, ее дело!
Поглядев в след удаляющейся машине, а затем на невеселое лицо Рафаэлы, старый Жеремиас смягчившись, сказал, подозвав к себе Отавинью.
- Знаешь, племянница, если выйдешь замуж за этого парня, то я и в Италию не поеду выяснять, Бердинацци ты или не Бердинацци. Все на месте решу! Оставлю вам свое состояние и буду дожидаться внуков. А ты, парень, мою фамилию возьмешь, вот и выйдет все ладно.
И старик пошел к себе не спеша, чтобы молодые люди имели возможность хорошенько подумать над сказанным.

Маркус приехал домой не слишком-то веселый. Лия сообщила ему, что отец проявил благосклонность к ней и Апарасиу, разрешив им пожениться и подарив ферму. Без всяких дополнительных условий.
- И я не должен бросать гитару? – спросил Светлячок.
- У делового человека на все время найдется, - дипломатично ответил ему Бруну.
Было видно, что Бруну немало поработал над собой, прежде чем решился вновь поговорить с Апарасиу. Лия в полной мере оценила старания отца и была ему очень благодарна.
Обговорили они и предстоящую свадьбу. Лия заявила, что не хочет никаких празднеств.
- Да! Был у нас уже один праздник! – после колебаний согласился с молодежью Бруну. – Помню, помню, как я устраивал свадьбу Маркуса и он оставил свою невесту на пороге церкви.
- С нами такого не случится! – со смехом пообещал Светлячок.
- Так что скоро мы будем жить в имении, - закончила свой рассказ Лия.
И Бруну было отрадно слышать слова дочери. На зато сказанное сыном понравилось ему гораздо меньше.
- Похоже, и у меня дела неплохи, - заявил Маркус, - сегодня я понял, что единственный шанс получить наследство старого Жеремиаса – это женится на Рафаэле и дождаться наследника, потому что Луана в качестве наследницы старика теперь никак не устроит!
- Если ты так поступишь, я лишу тебя наследства, - с неожиданной резкостью заявил отец.
Ни Лия, ни Маркус не поняли этой его вспышки – с чем связан внезапный приступ родовой ненависти? Брат и сестра в недоумении переглянулись.

Единственным облачком, которое омрачало счастье Светлячка, была необходимость сообщить Кулику, что отныне их дуэт прекращает свое существование.
Но он не привык ходить вокруг да около и сказал своему другу все напрямик. Кулик, надо заметить, очень расстроился, но виду не подал. Да и какое он имел право расстраиваться? Друг нашел свое счастье, Зе Бенту тоже непременно найдет свое… Только пока он еще не знал, где оно, это счастье?..
Лурдинья, которая по-прежнему была влюблена в кулика, услышав о грядущих переменах, очень оживилась: а что, если, оставшись в одиночестве, Кулик наконец обратит на нее внимание и она утешит его?..

Вечером Лилиану попросил к телефону мужской голос. Она была страшно удивлена, услышав голос Отавинью. Но еще больше порадовало ее то, что он сообщил ей.
- Сегодня Маркус уехал из нашего имения один. Рафаэла не поехала с ним, так что перед тобой зеленая улица. Вперед!
- Спасибо, – от души поблагодарила его Лилиана.
Все это время она страдала, плакала и тосковала. Казалось бы, она приняла решение, но все таки успокоится не могла. И хотя отец вновь поговорил с Бруну и тот обнадежил своего друга, что от внука никогда не откажется, Лилиане этого было мало. В конце концов, она заботилась не столько о будущности ребенка, хоть и говорила об этом, сколько во что бы то ни стало хотела, чтобы Маркус был с ней.
Лилиана много времени проводила в Бразилиа с отцом, и Шикита, глядя, как мается хорошенькая дочка сенатора, жалела ее и сердилась.
Вообще Шакита считала, что такому необыкновенно хорошему человеку, как сеньор Кашиас, очень не повезло с женщинами в его доме. Обе они, что жена, что дочь, не умели ценить человека, который жил рядом с ними, и отравляли ему жизнь своими капризами.
Что-то подобное она и высказала Лилиане под горячую руку.
- А ты что, ценишь его больше? – насмешливо спросила Лилиана. – И в каких же, интересно, отношениях вы находитесь? – полюбопытствовала она.
- Мы бы находились в самых близких, - спокойно ответила Шакита, - не будь ваш отец таким замечательным, таким кристально чистым человеком.
И, поглядев в правдивые и тоже необыкновенно чистые голубые глаза Шакиты, Лилиана почему-то расхотела иронизировать.
И вот теперь вместе со звонком Отавинью ожили все надежды Лилианы – жизнь вновь предоставляла ей шанс быть счастливой и добиться своего. И то, что следующим звонком был звонок Бруну, она восприняла его как добрый знак. Показалось, что судьба наконец готова улыбнуться ей.
Бруну разыскивал сенатора. Он знал, что сенатор поддерживает отношения с Режину, и хотел отыскать его с помощью Кашиаса.
- Неужели ты хочешь отдать часть своей земли государству? – удивился сенатор, услышав просьбу старого друга.
- Знаешь, у меня есть несколько вариантов, - ответил Бруну, - но мне нужно обсудить их с Режину. Я хочу знать, какой их больше устроит…
- Конечно, я сделаю все, что смогу, - пообещал сенатор. – Мы их отыщем.
Этому известию обрадовалась и Шакита, которая очень близко к сердцу принимала судьбу безземельных.

Бруну очень хотелось, чтобы его взрослые дети наконец устроили свою судьбу. Тогда сам он смог бы спокойно зажить в Арагвайе вместе с Луаной. Он не собирался вторгаться в налаженное хозяйство и что-то менять на уже существующих фермах, которые предназначались старшим детям. Но ему предстояло позаботится о Луане и их будущем ребенке, поэтому хозяйство нужно было расширять, а для этого нужны дополнительные рабочие руки. Сотрудничество на новых землях он и хотел предложить Режину и Жасире, которых знал как порядочных и добросовестных людей.

А вот уж кто не собирался заниматься хозяйством, так это Ралф. Но пока он не говорил об этом Лейе. Напротив, он убаюкивал ее радужными картинами их будущей счастливой жизни в имении. И Лейя, как всегда, позволяла ему убаюкивать себя.
Сузане же при очередном свидании Ралф заявил, что расстается с ней навсегда.
- Я мало тебе плачу? – с вызовом спросила Сузана. – Это что, очередной шантаж?
- Нет, я говорю совершенно серьезно, - отвечал Ралф. – Должен тебе сказать, мне совсем не понравилось, что твой муж подписал мне чек. Не такой я дурак, как ему кажется. Я не намерен рисковать из-за тебя своей шкурой. Так что изволь оставить мне ключи от моей квартиры!
- Нет, не может этого быть! Ты шутишь! – не поверила ему Сузана. Ралфу она платила, он был ее собственностью и не имел права голоса в их отношениях!
Но Ралф не шутил и еще раз потребовал вернуть ему ключи, повторив, что не намерен рисковать своей жизнью.
- Ах вот как?! – разъярилась Сузана. - Значит, я пешка в твоей игре? Ты можешь выкинуть меня в любую минуту? И вдобавок ты очень дорожишь своей шкурой? Ну так я сейчас посмотрю, насколько она тебе дорога!
И достав из сумочки небольшой дамский пистолет, она навела его на Ралфа.
Надо признать, что он оказался в затруднительном положении. К счастью, его выручил телефон – он зазвонил громко, требовательно, и Ралф тут же поднял трубку.
- Любовница стреляет в меня, - было первое, что он сказал в трубку, и Сузана тут же опустила пистолет.
- Не думай, что наши взаимоотношения на этом закончились, - заявила она Ралфу, уходя.
Ралф и не думал. И обещание Сузаны тем более его не порадовало. Чем дальше, тем больше ему хотелось избавится от этой пары сумасшедших – доктора Орестеса и его жены. Как бы не раздражала его порой Лейя, но она была целиком предсказуема и управлял ею он. Эти же двое вздумали распоряжаться им угрозами и принуждением. Может, Ралф и не слишком верил во все их угрозы, но с принуждением мириться не собирался.
Однако всю максимальную выгоду из создавшейся ситуации он извлек, рассказав Лейе, что рисковал жизнью только из любви к ней. Что Сузана готова была убить его, когда он прогнал ее. Что своим звонком Лейя спасла и его, и их любовь…
Лейя слушала его, полузакрыв глаза. Даже если это была сказка, она понравилась ей куда больше, чем все предыдущие…

Глава 28

Рафаэла по-прежнему прибывала в нерешительности. Она познакомилась с Бруну и совсем не была уверена, что он так же обрадуется их с Маркусом бракосочетанию. Как-никак, беременная Лилиана была дочерью его друга, который был вдобавок сенатором. Наверное, поэтому Маркус и не торопился женится на ней, Рафаэле, так как опасался, что лишится финансовой поддержке отца…
Значит, у Маркуса были вполне объективные обстоятельства, которые мешали его женитьбе. А у самой Рафаэлы были еще и субъективные. Если у нее не будет собственных денег и придется полностью зависеть от мужа, их совместная жизнь превратиться в ад. Маркус будет с утра до ночи командовать ею. А она никогда и никому не позволила бы собой командовать. Так что очень скоро она от него уйдет и опять останется ни с чем на улице. Такое с ней уже было, но тогда она знала, что где-то в Бразилии у нее есть родня, и надеялась найти там кров и тепло… Расставшись с Маркусом, рассчитывать ей будет не на кого. Она окажется совсем одна и к тому же совершенно в чужой стране…
Было и еще одно соображение, которое Рафаэла не могла не принять в расчет: свою привязанность к дядюшке Бердинацци. Надо сказать, что по отношению к ней он был более чем великодушен. Хотел, чтобы она стала настоящей хозяйкой всего его добра, и поэтому, не жалея сил, учил ее управлять и фермами, и молокозаводами. Все показывал ей, вводил в курс всех дел, всегда брал с собой в деловые поездки и относился как к настоящей помощнице. Рафаэла не могла не оценить подобного отношения. Не жалел дядюшка для нее денег. Даже счет открыл на ее имя. А теперь он сам оказался в трудном положении. Совершенно не известно, чем кончится экспертиза. Сказал же Валдир, что если не найдут других отпечатков пальцев, то дядюшка здорово влип.
Она не верила, что Жеремиас убил Фаусту, но пока будет идти следствие, старик может сильно переволноваться, и кто знает, как это скажется на его здоровье?.. В общем, бросить его сейчас, в трудную для него минуту, было бы своего рода подлостью…
Рафаэла не преувеличивала собственного благородства, склоняясь к тому, чтобы принять предложение дядюшки, разумеется, из своих собственных интересов: она хотела получить наследство, но привязанность к дядюшке облегчала ее согласие. Не будь тут замешаны хоть какие-то чувства, она вряд ли бы согласилась.
Рафаэла была человеком порывистым, эмоциональным, и голый практицизм был ей чужд.
Теперь следовало выяснить еще одну вещь – способна ли  она представить Отавинью своим мужем. И не только представить, но и выйти за него замуж и жить с ним…
Она решила поговорить с молодым человеком, который поначалу показался ей приятным, хотя недалеким и бесхитростным, но который повел себя теперь так агрессивно и недобро по отношению к ней…
Рафаэла постучалась в комнату Отавинью и попросила разрешение войти.
Отавинью был крайне удивлен ее визитом. Но про себя возликовал. Наконец-то эта гордая девица отдала ему должное, почувствовала свою зависимость от него. Нет, он не ошибся, когда вновь возбудил интерес инспектора Валдира к делу Фаусту.
- Я хочу, чтобы мы наконец поговорили начистоту, без вражды и взаимного раздражения, - начала она.
- Я готов тебя выслушать, - заявил Отавинью. Он уже не чувствовал никакой вражды к этой соблазнительной девушке, которая была так близко от него. И при одной только мысли, что Рафаэла в любую секунду могла стать его девушкой, у Отавинью начала кружиться голова.
- Как видишь, я осталась. Потому что не боюсь никаких экспертиз, не боюсь дядиной поездки в Италию. Так что дело совсем не в страхе. И ты напрасно надеялся, что страхом можно к чему-то меня принудить.
- Да нет, ничего такого я и не думал, - смущенно пробормотал Отавинью, который мгновенно потерял всю свою уверенность.
- Но мне кажется, ты мог бы попробовать расположить меня к себе, а не действовать так глупо и неосмотрительно. Как-никак, благодаря стараниям дядюшки мы уже в некотором роде зависим друг от друга…
Отавинью не мог не признать правоту Рафаэлы.
- Да, сеньор Бердинацци хотел бы видеть нас вместе, - согласился он. – Так почему бы нам не порадовать его? – и он притянул к себе Рафаэлу.
На этот раз Рафаэла не стала сопротивляться, наоборот, мягко и податливо она прильнула к Отавинью и не мешала ему целовать себя. А он, уже потеряв голову, шептал:
- Знаешь… знаешь… у меня еще никогда не было девушки…
Про себя Рафаэла не могла не улыбнутся – ну что ж, значит, это она лишит его невинности после свадьбы! Забавно!
И тут же воспротивилась попытке Отавинью увлечь ее в постель.
- Нет, нет, - сказала она, - и не думай об этом! И не пробуй влезть ко мне в окно! Ты войдешь ко мне через дверь, и только после свадьбы!
С этими словами она ушла, а Отавинью остался сидеть в полной растерянности. Как? Неужели она согласна стать его женой?
На следующей утро он спросил Рафаэлу о Маркусе.
- А кто это? – с невинно кокетливым видом осведомилась Рафаэла, и Отавинью почувствовал восхищение: вот это женщина! Потрясающая! Непредсказуемая!
Старый Жеремиас, видя, как сияет Отавинью, сообразил, что дело у молодежи пошло на лад. Он и не сомневался, что рано или поздно они возьмутся за ум – оба молодые, красивые, прекрасная парочка!
- Хотят разбогатеть, пусть слушаются, - сказал он Жудити, с довольным видом кивнув на Рафаэлу, которая явно кокетничала с Отавинью, и тот смотрел на нее откровенно влюбленным взором.
- А вы слышали, что Мясной Король сделал ребенка той девушке, с которой приезжал в имение, и собирается на ней женится? – спросила хозяина Жудити.
- Ну я так и думал, что все это грязные происки Медзенга, лакомых до моих денежек, - сказал, просияв, старик. – Эти Медзенги только на то и способны, что делать детей!
- Зато у Бердинацци дети не заладились, - вдруг не сдержалась и ляпнула Жудити, задев самое больное место старика, который похоронил двух жен, ни одна из которых не родила ему детей.
- Ты что, выпила лишнего? – оборвал экономку хозяин, и Жудити попросила прощения.

Вскоре в имение приехал инспектор Валдир.
- Никаких отпечатков, кроме ваших и Жудити, на пистолете не обнаружено, - сообщил он старику.
- И что ты хочешь этим сказать? – поинтересовался старик.
- Пока ничего. Видите ли, я вам доверяю, и прекрасно понимаю, что в вашем возрасте рука у вас совсем не тверда и вы не могли бы убить доктора Фаусту, так что все по-прежнему остается загадочным и непонятным.
- Но ты привез мне мой пистолет? – спросил нетерпеливо Жеремиас.
- Нет, не привез. Следствие еще не закончено, - сказал инспектор. – Я приехал только с результатами экспертизы.
- Ах, вот как, - кивнул старик. – Ну что ж, будем ждать, чем кончится следствие.
На том они и простились.
А буквально на следующее утро Отавинью сказал Жеремиасу:
- Я согласен с вашими условиями, сеньор, и хотел бы попросить руки вашей племянницы.
- Богатства захотелось? – засмеялся старик.
- И имени тоже, - засмеялся в ответ Отавинью.
- А ты, девочка, позабудешь мерзавца Медзенгу? – почел своим долгом поинтересоваться Жеремиас у Рафаэлы.
- А кто это? – сделав большие глаза, спросила она.
Старик расхохотался и скомандовал Жудити:
- А ну неси бутылку моего самого любимого вина! Нам есть что отпраздновать!
И когда уже все выпили по бокалу душистого легкого вина, старик заявил:
- Чтоб рожала мне по внуку в год, поняла?
- По внуку в год я не выдержу, - улыбнулась Рафаэла.
- Выдержишь! Моя бабушка девять месяцев в году была беременна, а три отдыхала с младенцем на руках. И на вашем месте, ребятки, я бы принялся за дело уже сегодня.
Но на этот счет у Рафаэлы было свое мнение…

Маркус не сомневался, что после светлой полосы в его жизни вновь наступила темная. Ему не нравилось то, что происходило вокруг него, и про себя он мечтал оказаться где-нибудь подальше вместе с Рафаэлой, которая наверняка думает о нем…
А вокруг происходило вот что: Бруну отправил Маурити разыскивать Режину.
- Я жду Режину с женой у себя, - сказал он. – Помоги им добраться и скажи, что их хочет видеть и Луана тоже, а они, сам знаешь, люди недоверчивые, что, впрочем, неудивительно…
Маурити выполнил распоряжения хозяина: отыскал новый лагерь Режину и уговорил его приехать и повидаться с Бруну.
Вместе с Режину поехали Жасира и Бия. Настроение у всех троих было хуже некуда. Чтобы они в последнее время не делали, все кончалось неудачей. Раньше им кое-что удавалось, а теперь?.. Последняя их надежда – сенатор Кашиас, - несмотря на все свои старания, ничем пока не смог им помочь.
- Нет, до нас никому нет дела! – печально твердила Жасира.
И тут вдруг приехал Маурити…

Луана расцеловала старых друзей, соскучившись по ним. Они были с ней в самые тяжелые времена, и она не забыла их участия и помощи.
Потом Бруну пригласил гостей к себе в кабинет и сказал:
- Я хочу помочь вам, но,, к сожалению, не смогу помочь всем. В самом скором времени я буду покупать земли и готов предоставить необходимые средства, чтобы вы вошли со мной в долю и работали как скотопромышленники – организовали пастбища и пасли на них быков.
Бия, Режину и Жасира изумленно переглянулись – предложение было более чем щедрым, такого они не ждали. И оно скорее не обрадовало, а насторожило их. Особенно после того, как Бруну сказал, что, по его мнению, не все безземельные заслуживают земли и работы…
- Что вы под этим подразумеваете? – сухо спросил Режину.
- Ничего обидного лично для вас, - ответил Бруну. – Я думаю, вы со мной и сами согласитесь, что не все среди ваших людей хотят всерьез работать…
Да, так оно и было, Режину не мог этого не признать.
- А что должны сделать мои люди, чтобы заслужить такой щедрый дар от вас? – продолжил спрашивать Режину.
- Это не дар, - отвечал Бруну. – Я ничего не даю даром, я предлагаю вам дело, предлагаю сотрудничество. Я дам вам возможность взять ссуду в банке и стать моими партнерами, а все остальное зависит от вас.
Безземельные оценили щедрое предложение Бруну хотя бы потому, что от него зависят судьбы многих людей и он не может их бросить. Он поблагодарил сеньора Медзенгу и попросил немного времени, чтобы подумать.
Разумеется, Бруну дал ему такую возможность.
К удивлению Режину, Жасира, которая всегда была с ним заодно, на этот раз потребовала от него, чтобы он немедленно согласился и принял предложение Бруну.
- Ты вспомни, скольких мы устроили на земле, а они и думать о нас забыли. Мы по прежнему живем бездомные и голодные, наш сын болен, и мы не имеем возможности ему помочь. Я не молодею, Режину, мои силы на исходе! Это наш шанс, и, если ты откажешься от него, я от тебя уйду.
Что ж, это был веский аргумент, и Режину вновь вернулся в кабинет, чтобы продолжить разговор с Бруну.
- Много ли из своих друзей я смогу взять? – спросил он.
- Нет, не очень, - отвечал Бруну.
- Где находятся эти земли? – задал Режину еще один вопрос.
- Я сам еще точно не знаю, - честно ответил Бруну. – Я только покупаю их. Но когда ты вернешься со своим сыном, дело будет сделано, и обещаю, что ты выберешь самые лучшие.
- Спасибо, - поблагодарил Режину . но великодушие Бруну по-прежнему скорее смущало его, чем радовало.
И он опять попросил отсрочки, сказав, что договор они подпишут на днях.
Этот договор и раздосадовал Маркуса. Он считал, что отец делает страшную глупость, связываясь с безземельными.
- Я уверен, что этот Режину вовсе не желает работать, - заявил Маркус, - потому так и колебался.
Бруну не слушал сына. Он был доволен Маркусом, сын обнаружил хорошую деловую хватку и спустя определенное время из него мог выйти толковый скотопромышленник. Недовольство сына было следствием его внезапно проснувшейся деловитости – так считал Бруну; Маркус вошел во вкус и ничего не желал выпускать из своих рук. Бруну это даже нравилось. Но поступать он собирался так, как решил. Вновь купленные земли будут принадлежать только им с Луаной, их будущему ребенку и частично ее друзьям.
- Не хватало еще, чтобы отец раздал и наши фермы безземельным, - недовольно толковали между собой Маркус и Лия.
- А я боюсь другого: вот увидишь, все наши управляющие будут страшно недовольны решением отца, - сказал сестре Маркус.
И на этот раз деловое чутье не подвело его.

Глава 30

Маркус решил довести задуманное до конца. Дорога ему была хорошо известна, он гнал машину, и мысли его были об одном: что? Что ответит ему Рафаэла на все его вопросы? Он собирался помешать ее свадьбе. Он не хотел, не мог смирится с тем, что она выйдет замуж за этого кретина Отавинью!
Машину Маркус оставил, как всегда, неподалеку от дома, в который проник с большой осторожностью, и так же осторожно стал пробираться по коридору, раздумывая, куда бы ему направиться и где он вернее всего отыщет Рафаэлу. В конце концов он решил дождаться в небольшой прохладной комнате.
«Похоже, что я в самом деле идиот, а Рафаэла еще та авантюристка. Но как только она сюда войдет, то объяснит мне все начистоту, за это я ручаюсь», - рассуждал Маркус.
Послышались шаги, и в комнату вошел Жеремиас. Но не один. С работниками. Он заметил машину Маркуса, искал его самого и нашел.
- Ты опять влез ко мне в дом как вор. А воров я убиваю на месте, - угрожающе сказал старый Жеремиас.
- Думаю, вы прекрасно знаете, что я кто угодно, но не вор, - вызывающе ответил Маркус.
- Гости у меня входят в дверь, - мрачно сказал Жеремиас.
- Тогда стреляйте! – равнодушно сказал Маркус.
«Проклятые Медзенги! – разъярился старик. – Ничем их не возьмешь, прут себе на рожон, и дело с концом! Но этот у меня попляшет!»
- Я буду действовать по закону, - сообщил он. – Держите его крепче, ребята!
Он вывел Маркуса в холл, где сидели Рафаэла и Отавинью, составляя список гостей, которых нужно пригласить на свадьбу.
Увидев Маркуса и рядом с ним торжествующего Жеремиаса, Рафаэла побледнела и напряглась.
- Племянница, ты знаешь этого человека? – спросил ее Жеремиас.
- Если вы не знаете, дядюшка, то я и подавно, - твердо ответила она, не глядя на Маркуса.
- Ну что ж, - вздохнул Жеремиас, - придется отвезти неизвестного в полицейский участок.
Отавинью тоже напрягся, увидев Маркуса, но еще отчетливее он почувствовал напряжение Рафаэлы, что ему было крайне досадно.
- Неужели ты еще не выбрала, с кем ты? – спросил он ее.
- Выбрала, - ответила она. – Ты же видишь.
Но сама она была белой, как мел и думала про себя: «Я всегда знала, что Маркус любит меня по-настоящему, иначе он никогда бы не пришел сюда. Быть Мариетой Бердинацци дорого стоит. Но я готова заплатить эту цену!»

Маркус получил ответы на все свои вопросы, и ответ так подавил его, что по началу он даже думать забыл о Жеремиасе. Равнодушно сел в машину, равнодушно вышел у полицейского участка.
Жеремиас сдал Маркуса инспектору Валдиру как нарушителя спокойствия и предполагаемого грабителя.
- Я хотел бы, чтобы вы освободили молодчика после свадьбы моей племянницы, - шепнул он инспектору.
И Маркуса отвели в камеру.
Да, такого конца своего путешествия он не ждал! Ладно! Пока ему надо выбираться отсюда, а дальше он со всем разберется! И Маркус потребовал, чтобы ему дали возможность поговорить с отцом и их семейным адвокатом.
- Да я отпущу тебя так, под честное слово, - со вздохом сказал инспектор Валдир, - а честное слово ты должен мне дать в том, что больше не явишься в имение Жеремиаса.
Маркус хорошенько подумал и сказал:
- Обещаю!

Жеремиас страшно разозлился, узнав, что Валдир отпустил Маркуса. Он не сомневался, что Маркус собирается выкрасть Рафаэлу. Нет, спокойным за нее можно быть только после свадьбы! А пока черт его знает, что может выкинуть проклятый Медзенга!
Хорошо хоть со свадьбой они поторопились. Так что все ближайшие дни проходили во всяческих хлопотах и приготовлениях. И мирную суету готовящегося к большому торжеству дома никто, к счастью, не потревожил.
Наконец долгожданный день настал. В холле просторного дома Жеремиаса Бердинацци собрались нарядные гости, приехал и мировой судья, который должен был зарегистрировать брак Рафаэлы и Отавинью.
Невеста была очень хороша в своем дорогом свадебном платье, хотя выглядела скорее сосредоточенной, чем счастливой.
Серьезен был и жених.
«Красивая парочка», - не мог не порадоваться старый Жеремиас и перед началом официальной церемонии произнес речь.
- Господь да благословит этот союз, - проговорил он, - благословляю его я. Жених будто мой сын. Невеста, моя племянница, единственная наследница, которую дала мне жизнь. Все вы, гости, свидетели того, что это бракосочетание осуществляется по моей воле и с моего благословения. Имя Бердинацци обретает сегодня новую жизнь. Все приглашенные распишутся потом в книге в качестве свидетелей. Мировой судья, можете начинать!
После объявления Рафаэлы и Отавинью мужем и женой, после соответствующей записи в книге Жеремиас подписал и заверил новое завещание, по которому все его состояние переходила к молодой чете Бердинацци.
«Проклятые Медзенги не смогут запустить руки в мои денежки», -  с удовольствием повторял он.
После роскошной трапезы, оставив гостей танцевать и веселиться, молодые уехали в свадебное путешествие. Недолгое. Всего на неделю.
- Ну теперь-то вы отдохнете, - сказала Жудити старику на следующие утро. – Приедут молодые и переделают все ваши дела.
- Как бы не так, - отозвался Жеремиас. – А кто будет за ними присматривать? Иначе Бог знает сколько глупостей наделают! Хорошо бы племянница вернулась уже беременной. Им все достанется только после моей смерти. А умру я только тогда, когда захочу! – хвастливо закончил Жеремиас, и Жудити только вздохнула.

Бруну вручил Луане удостоверение личности, все прочие документы и сказал:
- Ну вот, теперь ты настоящая Мариета Бердинацци, но для меня по-прежнему останешься Луаной. И рано или поздно ты непременно получишь свое наследство, хотя бы в память своих ограбленных родителей и бабушки.
Луану слова Бруну не порадовали, она хотела только его любви. Проклятое наследство ей не было нужно. Поэтому она промолчала. Мысли Бруну были тоже заняты совсем другим. Его возмутило, что Жеремиас посмел отправить его сына за решетку. Беспокоила его и привязанность Маркуса к Рафаэле. Волей-неволей со всем этим ему придется еще разбираться!..
Как всегда после своих бешеных вспышек, Маркус смягчался и начинал раскаиваться. Теперь он очень сожалел, что наговорил глупых и обидных слов Светлячку. Сам страдая из-за Рафаэлы, он уже не хотел вымещать свои страдания на других, и ему было жаль Лию, которой он причинил такое несчастье.
Маркус разыскал Светлячка и попросил у него прощения. Тот простил Маркуса, но решения своего не переменил – что он, парусная лодка? Ветер в одну сторону – он туда, ветер в другую – он обратно? Нет, Светлячок решил, что проживет и без Лииных быков. Они с Куликом сами заработают кучу денег. А Лия, если ее это устраивает, может по-прежнему спать с ним! Вот купит он быков, тогда они и поженятся!
Решение Светлячка не порадовало Лию. Она даже обиделась на него и стала подумывать, не расстаться ли им, раз все складывается так неудачно и ссора следует за ссорой? Но очень скоро поняла, что Светлячок дорог ей несмотря ни на что! Точно так же, как и она ему. И пока им не нужно ничего решать, не нужно ни на что решаться. Жизнь сама подскажет решение, и оно будет самое правильное!

Как Донана мечтала о ребенке, которого будет растить! Заочно, еще не видя его, она уже любила малыша и готова была заботиться о нем с утра до ночи.
Но вот этот ребенок у нее в доме, а радости нет – одно разочарование. Маленький индеец упорно не желал признавать ее, несмотря на все ее заботы и старания. Огорченная Донана нет-нет да и жаловалась Зе на Уере.
- Ты слишком его облизываешь, - попробовал утешить Донану Зе, - индейцы к этому не приучены.
- Откуда только хозяин его выкопал? – говорила Донана. – Мне с ним так трудно…
Когда она пыталась дознаться у мальчика, кто его мать, кто отец, Уере отвечал, что мать исчезла, а отца он не знает.
Зе невольно замирал, слушая эти разговоры, он боялся, что правда того и гляди выплывет наружу. Но мальчуган и в самом деле был очень смышленым и своими ответами совсем сбивал Донану с толку.
Дни проходили за днями, а мальчик по-прежнему не желал признавать ее, и как-то Донана сказала мужу:
- Послушай, Зе, а нельзя ли отправить мальчика обратно? Меня он и знать не хочет. Вчера сказал, что сеньор Бруну украл его у бабушки и что он хочет вернуться обратно. Раз хочет, пусть возвращается.
- Может, подождем еще, Донана, - стал уговаривать ее Зе. – Прошло еще слишком мало времени, он к нам привыкнет…
- А зачем ждать, Зе? – удивилась Донана. – Он же говорит, что ему хочется обратно. Плохо и ему, и мне, так ради чего нам обоим мучится?
Зе молил Бога помочь ему. И клял себя за то, что так легкомысленно понадеялся на податливость маленького индейца. Разве он забыл, что индейцы крепче скалы? Наконец попробовал поговорить с Уере.
- Относись к Донане словно к своей матери, - попросил он. – Она заботится о тебе, готовит тебе еду, любит тебя.
- Нет, - отказался Уере, - нет, она мне не мать.
Зе пришел в отчаяние, ни разу еще не оказывался в таком сложном положении. Осунулся, плохо спал. Донана видела его беспокойство и жалела его. Она знала, что муж всегда хотел детей, и понимала, как дорога ему привязанность этого мальчика. Именно этим она и объяснила нежелание Зе расстаться с маленьким индейцем. Однажды Зе спросил ее, и в голосе его звучала безнадежность:
- Неужели ты в самом деле хочешь отправить его?
И Донана ответила ему печально:
- Нет, Зе, я только хочу, чтобы он любил меня.
Зе вздохнул с облегчением и сказал:
- Ты мудрая женщина, Донана, ты понимаешь, что маленький индеец не может сразу броситься тебе на грудь.
А про себя Зе решил, что сделает все, лишь бы Уере привязался к Донане.