Глава 42

     Даниэла видела, что муж странным образом изменился, став  к  ней  почти
что равнодушным. И еще участившиеся поздние совещания...  Джина  усматривала
во всем этом нечто безусловно  подозрительное,  но  Даниэла  гнала  от  себя
черные мысли. Просто все они переволновались из-за Моники.  А  Джине  всегда
приходит в голову несусветное.
     Но все же тревога не проходила. В течение нескольких дней Хуан  Антонио
возвращался в обычное время, но затем опять  позвонил  домой  и  предупредил
жену, что задержится на вечернем заседании. Это было очень некстати,  потому
что как раз в этот вечер из поездки по Мексике вернулся Ханс. Делать нечего,
пришлось принимать его одной. Хуан Антонио вернулся очень поздно и сразу  же
лег спать. Даниэла почувствовала, что что-то случилось, но муж отговаривался
тем, что устал. Утром он ушел к себе в контору, а Даниэла отправилась в  Дом
моделей. Сейчас там было особенно много работы -  шла  подготовка  к  показу
новой коллекции.
     Внезапно в дверь кабинета постучали, и вошла  Анхелика,  мать  Летисии.
Даниэла немного удивилась этому визиту - они с  Анхеликой  никогда  не  были
близкими приятельницами, но вежливо пригласила ту войти.
     Анхелика не стала пускаться в долгие предисловия, а  объявила  прямо  с
порога:
      - Як вам не в гости, а только спросить, известно ли вам, что Летисия -
любовница вашего мужа?
     В первый момент  Даниэла  не  поняла  того,  что  услышала.  Что?  Хуан
Антонио - любовник Летисии? Этого не может быть! Это  какое-то  безумие!  Но
Анхелика говорила очень убедительно.
      - Безумие?! Нет, это правда. Я давно стала замечать, что у  Летисии  в
сумочке много денег. Дорогие платья, французские духи, золотая цепочка!  Да,
она и не отрицает, что у нее есть жених...
      - Но причем здесь Хуан Антонио? - тихо перебила ее Даниэла.
      - А при том, что я выследила их у дома, где они свили себе  гнездышко.
Вот! - Анхелика протянула Даниэле бумажку. - Это адрес той квартиры, где ваш
муж встречается с моей дочерью.
     Даниэла не могла проронить ни слова. Да,  у  нее  ведь  тоже  появились
сомнения, но она гнала их от себя. Значит, Джина  была  права!  Какой  ужас!
Даниэла была уверена, что Летисия сама соблазнила  его,  она  же  с  детства
твердила, что обязательно найдет себе миллионера. Но как  мог  Хуан  Антонио
так поступить! И ведь она сама уговорила его взять эту девчонку на работу...
Даниэла посмотрела на пылающее лицо Анхелики,  горящие  глаза,  -  она  была
довольна произведенным эффектом.
      - Чего вы добивались, рассказывая мне об этом? - жестко спросила она у
матери Летисии.
      - Я надеялась, что вы сможете повлиять на  вашего  мужа,  я  бессильна
прекратить это безобразие.
      - Да, вам очень хотелось посвятить меня в эту грязную историю...
     Анхелика опустила глаза и попрощалась, а Даниэла  еще  некоторое  время
ходила по кабинету, как слепая. Судьба обрушила на нее новый  удар.  Сначала
она потеряла дочь, теперь - мужа. За что? Она чувствовала  себя  беспомощной
перед чьей-то злой волей, которая преследовала ее, как когда-то  преследовал
убийца, водитель грузовика. Почему она не  умерла  тогда!  Зачем  ей  теперь
жить, зачем?!
     И тем не менее она решила убедиться. Взяв со стола записку  с  адресом,
Даниэла вышла в приемную. Секретарша  Роса  испугалась,  увидев  ее  лицо  -
столько боли и  печали  отражалось  на  нем.  Но  Даниэла  не  стала  ничего
объяснять, а выйдя на улицу, села в машину  и  направилась  по  адресу.  Она
хотела посмотреть в глаза этой дряни.
     Дверь открыла Летисия. Профессиональный взгляд Даниэлы сразу же  оценил
платье, в котором вышла ее соперница. Довольно дорогая вещь,  самой  Летисии
явно не по карману. Летисия смотрела на Даниэлу, скрестив руки на  груди,  и
победно улыбалась.
      - Я не спрашиваю, как все случилось, - сурово сказала  ей  Даниэла,  -
потому что знаю - ты долго охотилась за ним, не жалея времени и сил.
     Летисия передернула плечами:
      - Мне все равно, что вы скажете. Хуан Антонио мой,  нравится  вам  это
или нет.
     Даниэла видела, что имеет дело с наглой и беспринципной особой, которая
сейчас торжествовала. Достаточно посмотреть, как презрительно она смотрит на
нее. Да, она считает, что выиграла,  но  так  ли  это?  На  чужом  несчастье
счастья не построишь. За все придется платить. Заплатит и она в свое время.
      - А теперь уходите, - заявила Летисия. - И помните,  я  гораздо  более
женщина, чем вы. Я отдаю ему свою молодость,  нежность  своей  кожи,  я  вся
огонь - и снаружи, и изнутри. Кроме того, я  смогу  ему  дать  то,  чего  не
можете вы - детей!
     Даниэла взглянула на нее и решительно закрыла за собой  дверь.  Хватит.
Нужно сохранять достоинство - то качество, о котором эта  девчонка  даже  не
имеет представления.
     Даниэла шла, не разбирая дороги. Значит, все, что  сказала  Анхелика  -
правда. Он дарил ей дорогие подарки, он снял ей квартиру. И  все  это  время
играл роль любящего мужа. Он обманывал ее - в такое тяжелое время, когда  ей
особенно нужна поддержка. Это предательство,  настоящее  предательство.  Она
пыталась найти ему оправдание - и не могла. Ведь он был у нее самым дорогим,
что есть на свете, и так легко отвернулся от нее, изменил  ей  и  с  кем?  С
Летисией! С девчонкой, которая с детства вносила смуту в их семью. Разве  не
она наговаривала Монике всякие гадости о ее второй матери!  И  теперь  снова
она!
     Даниэла решительно вернулась к машине и завела мотор. Она не собиралась
делать вид, что ей ничего не  известно.  Надо  объясниться  с  мужем  раз  и
навсегда. Даниэла ехала к Хуану Антонио.
     Хуан Антонио был удивлен, когда дверь его кабинета открылась,  и  вошла
жена. Она нечасто баловала его своими посещениями в рабочее время, поскольку
сама обычно бывала очень занята.  Даниэла  заметила,  что  место  секретарши
пустует, и поинтересовалась у мужа, куда же пропала Летисия.
     Он даже не изменился в лице и невозмутимо ответил,  что  Летисия  вдруг
уволилась, и он даже понятия не имеет, по какой причине. Видимо, нашла  себе
более выгодное место... Но без нее, пожалуй, даже лучше, ведь он  всегда  ее
недолюбливал. Ее с детства было трудно выносить.
     Даниэла  с  горечью  и  отвращением  смотрела  на  мужа.   Она   и   не
предполагала, что он так искусно умеет лгать,  притворяться.  Ведь  ни  один
мускул не дрогнул на его лице, когда она спросила о Летисии!
      - Да, ты всегда ее терпеть не мог, - с горькой иронией сказала она.  -
Но Летисия молода, красива и бессовестна.  Короче,  идеальная  подружка  для
такого наглого лицемера, как ты!
     Хуан Антонио опешил. Неужели Даниэла обо всем знает? Но откуда? Кто мог
ей сказать об этом? Он попытался  было  что-то  объяснить,  оправдаться,  но
Даниэла не хотела слушать никаких оправданий. Она уже побывала у  Летисии  и
во всем убедилась сама. Примирения быть не может. Даниэла уже твердо решила,
что сегодня же уйдет из дома, и больше Хуан Антонио ее никогда не увидит. Он
может оставаться с Лети-
     сией и создавать с ней  новую  семью.  Даниэла  навсегда  уйдет  с  его
дороги.
     Видя, что жена все знает и оправдания не помогут,  Хуан  Антонио  решил
выложить всю правду. Он признался, что в последнее  время  стал  чувствовать
себя законченным стариком, дедом. Это очень тяжелое чувство. Летисия помогла
ему вновь ощутить себя молодым. Но это ничего общего не имело  с  любовью  -
просто временное увлечение. Он был уверен, что Даниэла ни о чем не узнает.
     Даниэла невесело усмехнулась. Значит, если бы она не узнала,  то  и  не
было бы проблем? Можно развлекаться и дальше... Интересная логика. Но  пусть
Хуан Антонио не обманывает себя -  молодость  не  возвращается,  она  бывает
только один раз в жизни.
     Даниэла ушла, и Хуан Антонио остался один. Он был в смятении.  Кто  мог
подумать, что она узнает обо всем  так  скоро!  Он  все  еще  надеялся,  что
Даниэла простит его, поймет, что его отношения с Летисией -  не  более,  чем
приятное времяпрепровождение. Он не испытывает к этой женщине никакой любви,
только физическое влечение. Неужели из-за этого ломать их жизнь? Даже  мысль
об этом была непереносима. Ведь он любил Даниэлу нисколько  не  меньше,  чем
раньше, а, возможно,  и  больше,  -  теперь,  когда  испугался,  что  сможет
потерять ее. Нет, она должна простить его. Обязательно.

     * * *

     Был еще один человек, чувства которого ни .Хуан Антонио, ни Летисия  не
принимали во внимание. Несчастный Фико был  страшно  поражен,  когда,  придя
утром на работу, не застал на привычном месте Летисию. С тех  пор,  как  она
стала работать в одном офисе с ним,  Фико  с  удвоенной  радостью  ходил  на
работу, ведь он знал, что непременно увидит ее. И пусть она  будет  на  него
дуться, пусть даже ругает его, все равно ему нравится видеть  ее,  смотреть,
как она отвечает на телефонные звонки и печатает на машинке. И вот вдруг  ее
нет. В первый момент Фико забеспокоился, уж не заболела ли она? Чтобы узнать
об этом, он зашел в кабинет к шефу. Каково  же  было  его  изумление,  когда
оказалось, что Летисия уволилась, найдя  другую  работу,  более  выгодную  и
перспективную.
     Для Фико это был настоящий удар. Уволилась! И ни слова ему не  сказала.
Как это похоже на нее - она такая независимая, самостоятельная, гордая. Фико
ломал голову, куда  же  она.  могла  пойти  -  может  быть,  в  какое-нибудь
туристическое агентство? Он решил во что бы  то  ни  стало  разыскать  ее  и
узнать, где она, чем занимается.
     Можно было бы, конечно, подождать ее после занятий в  университете,  но
Фико хорошо знал характер Летисии - скорее всего она ничего ему  не  скажет.
Отделается несколькими  колкостями  и  все,  больше  он  ничего  от  нее  не
добьется. Поэтому Фико решил сходить к ее  матери  и  узнать,  где  ее  дочь
теперь работает, а потом навестить Летисию на новой работе.  Даже  если  она
его выгонит, он по крайней мере увидит, что это за место она себе отыскала.
     Ему открыла сама Анхелика. Когда Фико рассказал, в чем дело, она горько
усмехнулась и резко спросила:
      - Значит вот, что этот тип сказал тебе?! Знаешь,  что  это  за  работа
"получше"? Она теперь работает любовницей Хуана  Антонио.  И  здесь  Летисия
больше не живет!
     Фико не верил своим ушам. Летисия - любовница его шефа? Не может  быть!
Но Анхелика все рассказала ему по порядку -  как  стали  появляться  дорогие
подарки, все эти духи, цепочки, шмотки, как она  проследила  за  Летисией  и
узнала, где та теперь живет, как увидела  ее  на  улице  с  Хуаном  Антонио.
Впрочем, мать была уверена, что рано или поздно Летисия вернется домой - она
наскучит своему любовнику, и он прогонит ее. Придется родителям ее  принять,
ведь это их дочь.
     Бедный  парень  был  потрясен.  Он  решил  немедленно  пойти   к   ней,
поговорить, убедить, что она поступает неправильно. Анхелика дала ему  новый
адрес своей дочери, и Фико бросился туда. К ней.
     Летисия очень удивилась, когда увидела на  пороге  своего  надоедливого
воздыхателя. Вот несносный! Буквально с детства преследует ее своей  любовью
и - надо  же  -  снова  отыскал!  Летисия  больше  не  желала  выносить  его
навязчивых ухаживаний и без обиняков предложила ему немедленно  уйти  из  ее
квартиры.
     Удивительное дело, Фико продолжал смотреть на нее влюбленными  глазами.
Даже зная всю правду, он продолжал обожать ее и теперь.  Он  хотел  спросить
лишь об одном - действительно ли она любит Хуана Антонио или  пошла  на  это
из-за денег. Летисия, разумеется, не стала ему отвечать, но он понял  все  и
так. Деньги. Хуана Антонио она любила не больше,  чем  его,  просто  он  был
гораздо богаче. Теперь  Фико  окончательно  убедился  в  том,  что  женщина,
которую он любил всю жизнь и которую  продолжает  любить  сейчас,  оказалась
продажной. Эта мысль была непереносима, и Фико разрыдался.
      - Ты  плачешь,  словно  обманутая  благородная  девица,  -  насмешливо
заметила Летисия.
      - Ты только и умеешь, что насмехаться. У тебя  совсем  нет  сердца!  Я
вижу, что ты подлая женщина, но продолжаю тебя любить.
      - Спасибо за комплемент, - хищно улыбнулась Летисия. - А теперь уходи.
     Фико шел домой пешком, несмотря на то,  что  путь  был  неблизкий.  Что
делать? В один миг жизнь его лишилась всякого смысла Он  потерял  не  только
Летисию, он потерял все. Как теперь он будет работать у Хуана  Антонио?  Это
невозможно! Придется уволиться. Не  может  же  он  получать  деньги  из  рук
человека, который, пользуясь своим  богатством,  своим  положением  хозяина,
сделал Летисию своей любовницей! Хуан  Антонио  стал  отвратителен  Фико,  и
парень был готов остаться на улице, превратиться в нищего, лишь бы больше не
видеть этого лица. Он был, конечно, несправедлив к  Хуану  Антонио,  который
скорее заслуживает жалости, но влюбленные часто оказываются  слепы.  И  даже
сейчас Фико продолжал искать оправдания для Летисии.
     На  пороге  дома  сидела,  пьяно  улыбаясь,  довольная   Арселия.   Она
опускалась все ниже, напиваясь практически каждый день. Фико сам  удивлялся,
почему сеньора Даниэла держит мать у  себя.  Другой  давно  бы  уже  потерял
терпение.
     Даниэлу же  сейчас  ничего  не  интересовало  и  не  волновало:  пьяная
Арселия, истерично веселая Джина, хмурая Роса, -  никто  и  ничего.  Слишком
велики  были  обрушившиеся  на  нее  потери.  Сначала  Моника,  потом   Хуан
Антонио, - самые близкие и дорогие люди покидали ее, делая жизнь ненужной  и
бессмысленной... Не до Арселии ей было теперь. А  мучиться  с  вечно  пьяной
уборщицей приходилось Росе, и с каждым днем секретарша раздражалась  на  это
все больше и больше.
     Их отношения не сложились с самого начала. С того  дня,  когда  Арселия
впервые появилась с ведром и тряпкой  в  Доме  моделей.  Тогда  она  еще  не
приходила пьяной, но беспрестанно болтала, не замолкая ни на  одну  секунду.
Это  Роса  еще  терпела,  хотя  ей  очень  хотелось  огреть  чем-нибудь  эту
неприятную женщину, чтобы та хоть на миг заткнулась. А потом  Арселия  стала
появляться на работе слегка подвыпившей, а скоро и просто пьяной в  стельку.
Она едва-едва напяливала на себя рабочий  халат  и,  качаясь  из  стороны  в
сторону, возила повсюду тряпкой, не убирая, а просто размазывая  грязь.  Это
бесило Росу, которая, как и  многие  старые  девы,  нетерпимо  относилась  к
малейшей неаккуратности. Замечая такое к себе отношение,  Арселия  принялась
дразнить Росу - корчила  ей  гримасы,  а  то  принималась  напевать  песенку
"Бедная Росита умерла". Роса с возмущением думала  о  Даниэле  -  той  легко
проявлять благородство, заботиться о несчастных, когда не она сталкивается с
ними каждый день.
     Вообще  с  годами  характер   Росы   заметно   ухудшился.   Она   стала
раздражительной, даже сварливой С Даниэлой и Джиной она, конечно, продолжала
держаться по-прежнему корректно, но в разговорах с  Каролиной  давала  выход
своему накопившемуся раздражению. Ей казалось,  что  Даниэла  стала  слишком
много от нее требовать и слишком мало платить. Что ж, ведь Роса так  на  всю
жизнь и осталась жалкой секретаршей, она так и не  вышла  замуж,  и  теперь,
глядя в зеркало, она прекрасно понимала, что  время  упущено,  и  судьба  ее
решена. Из-за своей неудавшейся жизни,  Роса  злилась  на  весь  свет,  хотя
Аманда не раз говорила Каролине, что ее  подруга  принадлежит  к  тому  типу
женщин, которые сами отпугивают от себя мужчин.

     * * *

     Сразу после работы Даниэла с Джиной поехали домой, точнее, в дом  Хуана
Антонио, ведь с тех пор, как они поженились, у Даниэлы не было другого дома.
Даниэла, как и сказала, собиралась  в  тот  же  день  уйти  отсюда:  сначала
переедет в гостиницу, а затем снимет квартиру.
     Джина придерживалась совершенно другой точки зрения.
     С какой стати должна уходить из  дома  Даниэла?  Она-то  ни  в  чем  не
виновата. Пусть уезжает сам Хуан Антонио. Но Даниэла стояла  на  своем.  Она
попросила Дору принести ей чемодан. Дора ушла, а в гостиной появилась Мария,
которая уже все знала.
      - Если вы уйдете, сеньора, я и Дора уйдем вместе с  вами,  -  спокойно
сказала она.
     Даниэла была очень тронута. По крайней мере, у нее еще есть друзья, еще
кто-то ее любит, хотя самые родные люди отвернулись от нее. Да, она была  не
одна. С ней были Мария и Дора, Джина и Ханс. Ей было с кем поделиться  своим
горем, кому рассказать о том, что заявила ей Летисия. Наверное,  она  права,
Даниэла никогда не сможет подарить Хуану Антонио детей. А с Летисией  у  них
будет настоящая семья.
     Джина взорвалась,  услышав  такие  слова.  Неужели  Даниэла  собирается
прислушиваться к словам этой потаскушки? Надо было с самого начала держать с
ней ухо востро - Джина предупреждала Даниэлу, что не стоит помогать  Летисии
с устройством на работу.
     Слушая их рассказ, Ханс не мог поверить, что  Даниэла  и  Хуан  Антонио
могут расстаться. Ведь он был свидетелем начала их романа, он  присутствовал
на их свадьбе. Еще  совсем  недавно,  буквально  несколько  дней  назад  ему
казалось, что на свете нет более счастливой любящей пары, - и  вот  внезапно
все рассыпалось. Это не укладывалось в голове.  Он  снова  и  снова  убеждал
Даниэлу, что она не должна принимать скоропалительных решений, нужно сначала
спокойно поговорить с мужем. Его немецкой натуре было непонятно,  как  можно
взять и в один  момент  разорвать  все  отношения  Нужно  сначала  обдумать,
решить. Джина была с ним согласна.
      - Если бы браки распадались после первой  же  измены,  -  сказала  она
подруге, - то женатых людей можно было бы пересчитать по пальцам.
     Джина и Ханс почти убедили Даниэлу спокойно  и  серьезно  поговорить  с
мужем, но такого разговора не получилось.  Хуан  Антонио  внезапно  вошел  в
гостиную и объявил, что он признает себя негодяем  и  поэтому  считает,  что
уйти из дома должен он. Он решил сейчас же  забрать  кое-что  из  вещей,  за
остальными он пришлет позже.
     Как превратно можно понять чужие слова! Хуан Антонио хотел сказать, что
раскаивается в содеянном, что хочет умолить  о  прощении.  Он  хотел,  чтобы
Даниэла осталась в  этом  доме,  потому  что  это  ее  дом.  Разумеется,  он
немедленно порвал бы  все  отношения  с  Летисией.  Но  Даниэла  поняла  его
совершенно по-другому, так, как он даже и не предполагал. Она услышала в его
словах противоположный смысл. Он хочет уйти, чтобы жить с другой. Что ж, она
готова предоставить ему полную свободу. Они  так  и  не  поговорили  друг  с
другом. Это была роковая ошибка.

Глава 44

     Джина просидела у постели  Даниэлы  всю  ночь  и  все  следующее  утро.
Потрясение, вызванное несчастьем подруги, на время  заставило  ее  забыть  о
том, что произошло с ней самой. Нет, ее никто не бил  и  не  насиловал,  она
была жива и здорова, как и прежде, но в ее  жизни  тоже  произошло  ужаснее,
необратимое событие. Муж застал  ее  с  Любовником,  сфотографировал  их,  и
теперь выгоняет ее из дому и отбирает у нее детей.
     Если бы в тот злосчастный вечер она действительно поехала к Даниэле!  В
который раз ощутила она свою  вину  во  всем,  что  произошло.  Джина  вдруг
поняла, что не может бросить детей. Что готова сейчас на все, лишь бы Филипе
простил ее. Конечно, она говорит, что может все бросить, забыть и  уехать  в
Германию. Но, в глубине души  она  прекрасно  знала,  что  не  в  силах  это
сделать, не смогла когда-то, не сможет и сейчас.
     Днем в больницу пришла Сония, которой уже сообщили о  несчастье.  Джина
попросила ее побыть с Даниэлой и поехала домой, в квартиру, которую  она  до
вчерашнего дня считала своим домом.
     Она тихо, даже робко открыла дверь и вошла в комнату  Филипе  сидел  за
столом. Он был потерян, раздавлен увиденным в гостинице.  Рогатый  муж,  что
может быть унизительнее! Филипе было тяжело, но он был неумолим  -  все  это
время он старался найти путь к примирению, он  был  готов  на  все,  но  она
только  смеялась  над  ним.  Хватит,  терпение  лопнуло.  Он  твердо   решил
развестись с Джиной. Пусть уезжает в Германию - так будет лучше и для  него,
и для детей. Какой пример она им подает! Филипе даже склонялся к тому, чтобы
настроить детей против матери, не разрешать им видеться с ней.
     Джина сидела,  схватившись  за  голову.  Все  происходившее  еще  вчера
казалось веселой шуткой, пустяком, пока не обернулось  настоящей  трагедией.
Ей хотелось развлечься, снова почувствовать себя богиней, но не такой ценой!
Неужели теперь она потеряет дом, мужа и детей!  Она  была  готова  броситься
перед мужем на колени и просить у него прощения. Но все  было  напрасно.  Он
больше не хотел ее слушать. Ни при каких обстоятельствах Филипе не собирался
прощать Джину
     Она ушла. Филипе, как замороженный, продолжал  сидеть  за  столом.  Все
кончено. Если бы не дети, все было бы просто. Сошлись -  разошлись.  Но  как
объяснить их развод детям, ведь они любят папу с мамой одинаково. Они  будут
страдать без матери. Не в силах объяснить им,  что  их  родители  больше  не
любят друг друга и не будут жить вместе, Филипе сказал, что  мама  на  время
переедет к крестной Даниэле, которая очень сильно заболела, но мамочка будет
каждый день навещать их. Услышав это,  дети  заплакали.  Смотря  на  них,  у
Филипе разрывалось сердце. Зачем, зачем Джина так поступила?  Сколько  людей
теперь страдают из-за ее легкомыслия!
     Когда Джина вошла в больничную палату, там уже был Ханс. Он сидел рядом
с кроватью Даниэлы и говорил, что готов отложить  свой  отъезд  в  Германию,
пока она не поправится. Даниэла только слабо качала головой. Зачем?  В  этом
нет необходимости.
     Даниэла повернула голову и увидела вошедшую Джину.  Лицо  подруги  было
печально. Даниэла смотрела на поникшую, невеселую подругу и не узнавала ее.
      - Джина, что-нибудь случилось еще? Почему у тебя такое лицо?
      - Не могу ли я остаться у  тебя  на  несколько  дней,  пока  не  найду
квартиру? - помолчав, спросила та и пояснила, грустно улыбнувшись. - Семьи у
меня больше нет.

     * * *

     Моника не находила себе места. Она была потрясена тем,  что  увидела  в
больнице, тем, что рассказала ей  Мария.  Альберто  мрачно  следил  за  ней,
сжимая в руках рапиру. Чертова Даниэла! Моника никак не может забыть  ее.  У
него даже мелькнула шальная мысль, а вдруг Даниэла нарочно  подстроила  свою
болезнь, чтобы вернуть Монику, а в действительности чувствует себя вовсе  не
так плохо? Но он отбросил эту мысль -  Даниэла  очень  нерассчетлива.  Стоит
вспомнить хотя бы ее визит с револьвером. Нужно быть дурой, чтобы не понять,
какую услугу она оказала тем самым ему, Альберто!
     Моника думала сейчас не столько о Даниэле, сколько о  Летисии  и  своем
отце. Как она могла! Как мог он!  Ирене,  как  всегда  появлявшаяся  к  тому
времени, когда Монике нужно было уходить  в  университет,  выслушала  все  и
томно вытянув красивые ноги, сказала:
      - Твой папочка всегда был первым бабником. Уж я-то знаю.
     Хорошо, пусть так. Но не с Летисией! Это больнее всего задевало Монику.
Ведь они с мамой упросили его взять Летисию на работу. А какова Летисия! Она
ведь прямо сказала им с Маргаритой, что завела роман с  Хуаном  Антонио,  но
это казалось настолько неправдоподобным, что они  не  поверили  ей.  Значит,
правда бывает фантастичнее иного вымысла.
     Как всегда за Моникой по дороге в университет  заехала  Маргарита.  Обе
они надеялись, что после всего, что произошло, Летисия не придет на занятия,
однако, войдя в университетский парк, они сразу же увидели знакомую стройную
фигуру. На этот раз Летисия пришла на  занятия  в  черном  шикарном  платье,
которое было бы уместно вечером в ресторане, но только  не  днем  в  учебном
заведении. Летисия стояла и с вызовом смотрела на подруг.  Моника  буквально
задохнулась от возмущения - у нее еще хватило наглости явиться! До чего  она
цинична!
     Летисия нагло смотрела на подруг, высоко подняв  голову.  Они  осуждают
ее, не так ли? Но она свободный человек, и может поступать так,  как  хочет.
И, между прочим, она их не обманывала. Еще несколько дней назад она сообщила
им, что Хуан Антонио - ее жених. И  она  совершенно  не  виновата,  что  эти
глупые девчонки не поверили ей.
     Моника смотрела на Летисию и не понимала, как она могла дружить  с  ней
столько лет, прощая все обиды? Между ними  нет  и  никогда  не  было  ничего
общего. И теперь от нее исходила волна неприязни.  Монике  хотелось  бросить
какие-то колкие слова в это насмешливое лицо.
      - Ты ничтожная авантюристка! - крикнула Моника. - Лицемерка!
      - Ах, как ты меня страшно напугала!  -  язвительно  ответила  Летисия,
скривив губы. - Я же тебе говорила, что Хуан  Антонио  мой  жених.  Он  меня
любит, просто обожает, и мы очень счастливы вдвоем в нашем гнездышке.
      - Наглая соплячка!
      - Не тебе меня обвинять. Посмотри, что ты сама творишь!
     Моника сжала кулаки. Маргарита пыталась остановить  подругу.  Ведь  она
беременна. Но Моника забыла обо всем. Как она ненавидела сейчас  эту  тварь.
Как когда-то в детстве,  Моника  бросилась  на  обидчицу.  Летисия  с  силой
оттолкнула
     Монику от себя, и та упала на землю. Маргарита бросилась  к  подруге  и
помогла ей подняться.
      - Уходи! - крикнула она Летисии. - Что ты стоишь?  Ты  уже  достаточно
натворила!
      - Кстати, я приходила попрощаться с вами, - широко улыбаясь,  ответила
Летисия. - Я не  собираюсь  учиться  дальше.  Все  свободное  время  я  буду
посвящать своему будущему мужу.
     Она повернулась и гордо зашагала прочь. Моника встала с земли, и они  с
Маргаритой долго смотрели вслед той,  которую  еще  совсем  недавно  считали
своей подругой.
     Летисия  больше  не  приходила  в   университет.   Несмотря   на   свои
способности, она решила, что учиться ей ни к чему. А ведь она могла получить
образование, сделать карьеру и добиться признания и богатства сама.  Правда,
на это ушли бы годы упорного  труда,  а  она  хотела  получить  все  сейчас,
неважно каким путем. Цель оправдывает средства.  Летисия,  даже  если  и  не
знала этого выражения, строила свою жизнь в соответствии с ним.

     * * *

     Долорес прожила долгую и трудную жизнь. И она знала  -  жизнь:  тяжелая
штука, она полна горя и несчастий, но  последнее  слово  остается  за  самим
человеком. Никогда не раскисать! никогда не позволять несчастьям и  горестям
раздавить тебя. Во что бы то ни стало продолжать жить дальше.
     И она старалась, как могла, нести радость всем, кто ее окружал. Сделать
жизнь хоть капельку счастливее, веселее. Оглядываясь на прожитые  годы,  она
не могла не признаться себе - ей очень повезло. Хотя еще совсем молодой  она
осталась с ребенком на руках и вынуждена была всю жизнь работать, чтобы дать
ему образование.
     Но любимый сын не обманул ее ожиданий - любящий, умный, порядочный  сын
и человек... Долорес вообще считала, что ей везло на людей: она любила  свою
невестку и гордилась внуком. Хотя она и подозревала, что  человека  окружают
такие люди, какие достойны его самого.
     Но все рано или поздно кончается.  Кончилось  и  счастье  в  их  семье.
Ракель угасала. Она уже почти не выходила из дома и только сидела на  диване
в гостиной, облокотившись на подушки. Тино еще не понимал,  что  происходит.
Он считал, что мама болеет, но скоро поправится, а вот Мануэль с каждым днем
все больше мрачнел и сам стал похож на тяжело больного.
     Теперь весь дом держался на одной Долорес. Она была счастлива, когда ей
удавалось вызвать на землисто-бледном лице  Ракель  улыбку.  Лолита  творила
чудеса, стараясь, чтобы ее любимая невестка хотя бы на миг  забыла  о  своей
болезни и грядущем конце. Ракель понимала это  и  была  благодарна  Долорес,
которая когда-то вытянула ее из  компании  Ирене,  сделала  из  нее  другого
человека, подарила семью.
      - Я не собираюсь отказываться от удовольствий, - встав в позу и изящно
взмахнув рукой, заявила Долорес, победоносно глядя  на  Акилеса.  -  Ракель,
сегодня же вечером мы пойдем с тобой на танцульки.
      - Я на это уже не гожусь, - слабо улыбнувшись, ответила Ракель,
      - Жаль, я хочу надеть мини-юбку, которую сшил  Акилес.  Боюсь,  только
Мануэлю это не понравится.
     Маленький Тино с восторгом подыгрывал несравненной бабушке.  Он  обещал
вырасти таким же неутомимым оптимистом, как и  она.  Услышав  про  бабушкину
мини-юбку, он тут же предложил ей себя в  спутники,  только  прежде  сделает
себе прическу, как у панка - гребень из  волос,  выкрашенный  во  все  цвета
радуги.  Они  с  бабушкой  будут  неплохо  смотреться.  Акилес,  как  всегда
облаченный в строгий смокинг и белые перчатки, серьезно оглядел  обоих,  как
бы  обдумывая  предложение  Тино,  и   удовлетворенно   кивнул.   Он   готов
сопровождать эту пару в походе по злачным местам.
     Глядя на эту сцену, Ракель не  могла  не  рассмеяться,  но,  увы,  смех
перешел в неудержимый кашель. И все-таки  даже  сейчас  она  была  по-своему
счастлива. Однако ей нужно было сказать Долорес нечто очень важное.  Отослав
Тино и Акилеса в сад, Ракель со слезами на глазах взглянула на свекровь.
     Ракель прекрасно знала, что умирает. Ее нисколько не  обманывали  слова
окружающих о скором выздоровлении, она понимала - выздоровления не будет. Ей
было жаль покидать свою  семью,  оставлять  дом,  где  она  прожила  столько
счастливых лет, но надо было  смотреть  правде  в  глаза.  Больше  всего  ее
волновал Мануэль. Умирая, Ракель волновалась за него. И она просила  Долорес
помочь Мануэлю выстоять. Жизнь должна течь своим чередом, неважно, с ней или
без нее.
      - Не позволяй, чтобы радость оставила этот дом, когда меня  в  нем  не
будет, - говорила Ракель. - Ни в коем случае. Я тебя умоляю.
     Слушая Ракель, Долорес не смогла сдержать слезы, но тут же взяла себя в
руки. Она в этом доме самая сильная,  это  правда,  и  она  не  имеет  права
раскисать. Тем более, что скоро с работы должен вернуться Мануэль.
     Мануэль тяжело вздохнул, увидев на Долорес новое произведение  Акилеса:
синюю короткую юбку, и посоветовал матери  не  показываться  в  этом  наряде
посторонним. Но в душе он был благодарен ей. Если бы  не  она,  их  дом  уже
сейчас оделся бы в траур.
     Подсев к жене и нежно обняв ее, Мануэль рассказал своим женщинам о том,
что произошло между Хуаном Антонио и  Даниэлой.  Теперь  эти  события  стали
известны всем, и он не считал нужным утаивать  от  своих  домашних.  Он,  не
скрывая чувств, осуждал Хуана Антонио за его легкомыслие.  И  как  результат
его деяний:  новое  несчастье  с  Даниэлой;  а  Фико,  замечательный  юноша,
влюбленный в Летисию с детства, уволился с работы. Это  и  понятно  -  после
того, что произошло, он просто не может работать у Хуана Антонио.
     Долорес опустилась на диван рядом с Ракель.  На  ее  обычно  энергичном
жизнерадостном  лице  появилась  глубокая  печаль.  Жаль  Даниэлу,  но   что
поделаешь. Жизнь есть жизнь. Долорес много прожила на свете и видела то, что
не всегда замечали другие. Этот Хуан Антонио просто глупец. Напускал на себя
вид покорителя женщин. На самом деле это женщины  вертели  им,  как  хотели.
"Наверное, почувствовал себя старым,  -  усмехнулась  про  себя  Долорес,  -
какая-то девчонка улыбнулась ему, вот он и забыл  про  все  на  свете".  Она
много видела их, этих "дон-жуанчиков", поворачивающихся вслед  каждой  юбке,
чтобы доказать себе и всему миру, что  они  настоящие  мужчины.  А  возраст,
между прочим, не помеха. С  годами  появляются  морщины,  но  добавляется  и
жизненный опыт. И тот, кто достоин любви, будет любим всегда. Она сама  была
потрясающей красавицей в молодости, но разве можно сказать, что и в старости
она не сохранила привлекательности?
     Мануэля очень волновал Фико. Бедный мальчишка был  так  влюблен  в  эту
Летисию. Такое случается. Она только издевалась над ним, а он ее  любил  еще
больше. Теперь Фико остался без работы, да и университет теперь будет ему не
по карману. Семья у него бедная - одна мать, и та горькая пьяница, да к тому
же Мануэль слышал, что Джина и  Роса  выгнали  ее  с  работы,  когда  она  в
очередной раз явилась вдребезги пьяная.
      - Ты должен помочь  ему,  -  выслушав  сына,  сказала  Долорес.  -  не
хватало, чтобы по вине Хуана Антонио человек  пошел  по  скользкой  дорожке.
Попался бы мне сейчас этот Хуан Антонио! А  деньги  у  нас  есть.  Мы  можем
позволить себе тратить их так, как хочется.
     Мать была  права.  Мануэль  вынул  из  сейфа  несколько  тысяч  песо  и
отправился в бедную квартирку, где жила Арселия и Фико.

     * * *

     Фико сидел на облезлом старом диване радом с матерью. Он был совершенно
потерян. Сегодня он лишился всего - работы, любимой  девушки.  Матери  давно
было не до сына и его дел - ей бы только напиться. Никого  на  белом  свете,
кроме, пожалуй, Лало. Но чем Лало сможет ему помочь? Все надежды на  будущее
рухнули - работы нет, учиться он теперь не сможет, денег не хватит не только
на учебу, но и просто на жизнь. У них дома не осталось ни крошки. Чем они  с
матерью будут питаться?
     Дверь открылась, и в их бедную комнатку вошел гость, которому Фико  был
несказанно рад. Мануэль оглядел бедную, почти нищую комнату, поздоровался  с
Арселией, которая запричитала и затараторила спьяну, но Фико не попросил  ее
выйти. Да, картина не из приятных. Мануэль заговорил. Нет, он не просил Фико
вернуться на работу, он пришел чтобы попросить Фико принять в  долг  немного
денег.
     Фико развернул пачку и не поверил своим глазам. Это была сумма, которую
он вряд ли  мог  заработать  за  ближайшие  несколько  лет.  Взять  их  было
совершенно невозможно.
      - Разве мы не друзья? - тихо спросил Мануэль. - Ты устроишься на новую
работу и понемногу выплатишь мне долг. Мне бы не хотелось, чтобы ты забросил
учебу.
     Слезы хлынули из глаз Фико. Значит, он все-таки не один на этом  свете.
Как мальчишка, он уткнулся  в  плечо  этому  печальному  седому  человеку  и
заплакал навзрыд. Все, что накопилось в душе - горечь за Летисию,  злоба  на
Хуана Антонио, отчаяние из-за матери, смешалось в  этих  слезах  со  слезами
благодарности.

     * * *

     Даниэла почти не оставалась в палате одна - с ней все время были  Джина
или Мария. Днем проведать ее приходили и другие знакомые. И все-таки Даниэлу
не покидало чувство глубокого одиночества. Она чувствовала себя покинутой, а
значит куда более одинокой, чем до того памятного круиза восемь  лет  назад.
Это ведь не одно и то же - не иметь или иметь и потерять: а, что  еще  хуже,
любить и быть преданой и покинутой теми, кого любишь.
     Джина пыталась уговорить подругу не быть такой жестокой и  категоричной
в оценке мужа. Она понимала Хуана Антонио, ведь в чем-то  их  поступки  были
схожи. Если бы Филипе простил ее, ах, какой она стала  бы  ему  женой!  Если
бы... Но Филипе не хотел прощать ее, так же как  Даниэла  не  прощала  Хуана
Антонио. И, прося подругу о снисхождении к мужу, она надеялась  на  прощение
себе.
     Даниэла, закрыв глаза, думала о своей жизни. Снова и снова ей  хотелось
крикнуть "Что происходит? За что? За что  судьба,  как  тот  грузовик-убийца
гонится за ней, стараясь раздавить, уничтожить ее? Что она сделала  плохого?
Все время одни потери и разочарования - Альберто, мертвый  ребенок,  Моника,
Хуан Антонио, собственное здоровье! Что дальше? Дальше  ничего,  потому  что
ничего не осталось. Теперь судьба может отнять у нее  только  жизнь.  Пусть.
Так будет лучше, ведь ее жизнь бесполезна, бессмысленна.
     Все кончено, Даниэла была уверена - Хуан  Антонио  никогда  не  оставит
Летисию. Как ни печально было сознавать это, но она была  уверена  -  судьба
уготовила ей одиночество.
     Может быть, это наказание за что-то? Но  Даниэла  всю  жизнь  старалась
жить по совести и  делать  людям  только  добро.  Возможно,  это  ей  только
казалось? Но почему тогда к ней так тянутся люди? Ведь именно к ней приходят
за советом, приходят поделиться радостями и горем. И каждому  она  старалась
уделить часть тепла, выслушать, помочь словом или  делом.  Но  больше  всего
любви и тепла она отдала  им  -  Монике  и  Хуану  Антонио.  И  что  взамен?
Предательство, измена. За что? Что происходит в этом мире?
     Джина старалась развеселить подругу - раньше у нее это получалось легко
и просто, но сейчас слова застревали в горле, глаза горестно  обрезались,  а
вместо смеха она готова была выдать слезы. Может быть, снова  отправиться  в
путешествие, как восемь лет назад? Нет, второй раз это лекарство не поможет.
     Дверь открылась и в палату вошел Хуан Антонио,  узнавший  обо  всем  от
Сонии.
      - Даниэла, - срывающимся от волнения голосом сказал  Хуан  Антонио.  -
Умоляю тебя: прости. Я знаю, что недостоин прощения. Но я люблю тебя. Люблю,
как никого на свете.
      - Уходи, - было единственное слово, которое он услышал в ответ.
     Она не хотела его видеть. Она не могла простить его,  предавшего  ее  в
тяжелый момент. Да и на какое прощение он мог рассчитывать, продолжая жить с
другой? Если ему нужно ее слово, чтобы расстаться с Летисией, то этого слова
он от нее не услышит.

     * * *

     После разговора с Марией, которая подробно рассказала Монике обо  всем,
что происходило  дома,  Моника  расстроилась.  В  том,  что  случилось,  она
чувствовала и свою вину.  Вернувшись  домой,  она  увидела  Альберто,  снова
дирижирующего  на  журнальном  столике.  Рядом  на  диване  сидела  кукольно
красивая Ирене. В Монике шевельнулось недовольство, даже раздражение.
     Она устало опустилась в кресло. Альберто  сурово  посмотрел  на  нее  и
приказал принести им с Ирене кофе. Еще вчера бы Моника покорно  поднялась  и
пошла на кухню, но сегодня после всех волнений  она  вдруг  испытала  острую
досаду. Альберто все время твердит, что  безумно  любит  ее,  почему  же  он
обращается с ней как со служанкой? Он же видит, что она  устала,  задергана,
почему бы ему не принести кофе самому? Альберто выругался и пошел на кухню.
     Ирене улыбнулась. Значит, даже Моника не выдерживает такого  обращения.
Но дело в том, что все мужчины таковы. Она ударилась в воспоминания. Сколько
ей пришлось вынести от мужчин. Вот и Хуан Антонио был не  лучше.  Ирене  его
выдерживала только потому, что любила, ведь любовь заставляет сносить  такие
вещи, что трудно себе представить.
     Ирене промолчала о том,  что  ей  приходилось  выносить  от  Леопольдо,
своего мужа. И вовсе не  любовь  заставляла  сносить  все  издевательства  и
унижения. Вовсе не любовь. Деньги.
     Зато теперь, это все в прошлом, а Ирене стала  богатой  женщиной,  даже
очень богатой. Она уже могла позволить себе не думать о деньгах. У  нее  был
дом, наряды, она  много  путешествовала.  Ради  этого  стоило  потерпеть.  И
все-таки Ирене с содроганием вспоминала годы, проведенные  с  Леопольдо.  Не
дай Бог никому.
     Именно эти воспоминания останавливали ее  всякий  раз,  когда  Альберто
заводил разговор о собственном доме моделей.  Конечно,  это  было  бы  очень
соблазнительно - взять и разорить Даниэлу.  А  вдруг  и  сама  Ирене  станет
известным модельером? Ирене не видела в этом ничего невозможного  -  вкус  у
нее есть. Может быть, стоит рискнуть. Но  ведь  это  упорный  труд,  эскизы,
образцы. Ирене хотелось действовать наверняка.  Альберто,  правда,  придумал
один очень остроумный ход. Он хочет попытаться украсть у Даниэлы рисунки  ее
новых  моделей.  Это  можно  попытаться  сделать  через  кого-нибудь  из  ее
служащих.
     Сначала Ирене не поняла, зачем нужны эти рисунки. Альберто, который сам
работал у Даниэлы, объяснил ей, что Даниэла  готовит  свои  новые  коллекции
постепенно. Сначала она делает рисунки, а когда они готовы, шьет платья  для
презентации. Их задача ее опередить. Выставить ее же платья, тогда ей нечего
будет показывать. Идя таким путем, они убивают сразу двух зайцев: без  труда
завоевывают себе имя и покупателей, с одной стороны, а с  другой  -  наносят
весомый ущерб карману Даниэлы, вложившей  крупные  суммы  в  создание  новой
коллекции, и ее репутации. Так что главное -  достать  рисунки.  Ирене  была
уверена, что все, кто работает у Даниэлы, верны  ей.  Альберто  был  другого
мнения о людях - все покупаются, вопрос только в цене. И вот сейчас,  смотря
на Монику, Ирене продолжала раздумывать. Дело  нешуточное.  Расходов  много.
Как бы не потерять деньги...
     ...Моника слушала  рассказ  Ирене  о  собственном  отце,  и  сердце  ее
наполнялось горечью. Вот он, оказывается, какой! А она считала его  едва  ли
не лучшим человеком на свете. Как она ошибалась в нем. Вот и Ирене  говорит,
что он всегда был невыносим. Как же он  умел  притворяться!  И  еще  смел  в
чем-то упрекать свою дочь, а  ведь  она  никого  не  обманывала,  она  сразу
сказала прямо и открыто, что любит Альберто.  Моника  решительно  поднялась.
Она должна посмотреть в глаза этому  человеку,  своему  отцу.  Моника  стала
дожидаться его у выхода из конторы - не идти же ей в  ту  квартиру,  где  он
теперь живет с Летисией! Вот и он.
      - Моника? - удивился Хуан Антонио.
     Она сурово смотрела на отца. Как он мог  поступить  так  подло?  И  это
после того, как он столько говорил дочери о ее  аморальном  поведении?  Хуан
Антонио не ожидал такого напора. Ведь Летисия в конце концов подруга Моники.
      - Да, - с горькой иронией сказала дочь, - как подруга, я отлично знаю,
что она всегда мечтала подцепить безмозглого старика с деньгами. Я вижу, она
нашла себе такого!
     Слова дочери больно ранили Хуана Антонио. Он был в отчаянии. Даниэла не
хотела его ни видеть ни слышать. Он уже не верил, что  Даниэла  когда-нибудь
простит его. Он оступился, совершил  роковую  ошибку  и  за  нее  приходится
платить. Ему бы, конечно, бросить Летисию, но он не мог этого сделать.  Ведь
из-за него она ушла из дома. Может быть, действительно,  попробовать  забыть
прошлое и начать с Летисией все сначала ?..

Глава 46

     Давид оставил Альберто и перебрался в гостиницу. В том, что бывший друг
его обманывает, у него не было никаких сомнений. Почему, бесконечно толкуя о
Монике, он ни разу не упомянул об этой красотке? Сам Давид не  интересовался
женщинами, и ему было неприятно, что его друг путается с ними.  И,  главное,
как Альберто умеет им нравиться. Нашелся натурал!
     Давиду было очевидно, что с Альберто у него все кончено. А  раз  так  -
придется делить имущество, и прежде всего дом. Ведь ни Моника, ни  Ирене  не
догадывались, что эти шикарные серо-черные апартаменты не принадлежат одному
Альберто, они у него общие с Давидом. А он, Давид, больше ему не верил.  Раз
он смог обмануть его с Ирене, значит, обманет и в другой раз.
     Давид стал дожидаться вечера. Альберто обещал прийти - провести вечер с
ним. Давид ждал. Альберто, кажется, еще не догадывается, что это  будет  его
последний шанс.
     Альберто действительно приехал. Все такой же самоуверенный, красивый, с
серебряным  черепом-серьгой  в  ухе.  Альберто  много  говорил.  Его   планы
относительно Давида не изменились, они просто отодвинулись во времени. Ирене
его совершенно не интересует, но у нее есть деньги, много денег. Как  только
удастся  вытянуть  их  из  нее,  они  вдвоем   уедут   из   столицы,   будут
путешествовать, заживут красивой жизнью. А Ирене на память получает ребенка,
она так хотела его иметь. Нужно только еще немного подождать,  Давид  должен
полностью ему довериться.
      - И ты будешь по-прежнему встречаться с Ирене? - спросил Давид. Внешне
он был спокоен, но внутри все клокотало от ревности.
     Альберто, понимая, что происходит, примирительно объяснил, что  изредка
ему все-таки придется с ней встречаться. Но сегодня  он  к  ней  не  поехал,
чтобы провести время с другом. Давид покачал головой, не  веря  Альберто  до
конца.
     Альберто тем временем заторопился. Он хочет пораньше приехать  домой  к
Монике. Последнее время он стал слишком резок с ней. Надо быть  с  девчонкой
помягче, а то еще сбежит до рождения ребенка. Давид понимающе кивнул. Однако
стоило Альберто выйти на улицу и сесть в машину,  как  Давид  взял  такси  и
поехал за ним. Ему было очень интересно, куда именно поедет его дружок  -  к
Монике или...
     И он оказался прав, потому что прекрасно представлял, с кем имеет дело.
С лживым трусом, который боясь сказать правду, будет накручивать горы лжи  и
при этом смотреть чистыми глазами. Так и сейчас. Альберто  поехал  в  другую
сторону и очень скоро остановил свою машину у дома  Ирене  Монтенегро.  Вот,
значит, как редко он собирается встречаться с ней.
     Давид вернулся в гостиницу.
     Нет, прощения Альберто не было. Теперь Давид хотел одного - получить  у
него свои деньги и пусть катится к своим бабам. Впрочем нет... Давид не  мог
допустить, чтобы он счастливо зажил  с  Ирене  на  ее  деньги.  И  еще  этот
ребенок...  Хорошенько  все  обдумав,  Давид  первым  же  рейсом  вылетел  в
Монтерей, где тихо проживал его давний знакомый по имени Херман.
     Давид застал Хермана в добром здравии. Тот жил скромно,  но  не  бедно,
видно, у него  время  от  времени  появлялись  "заказы".  Херман,  со  своей
стороны, был рад увидеть мальчишку и поинтересовался ,  что  могло  привести
его сюда.
     Давид стал рассказывать обо всем, что узнал за последние дни:  Альберто
ведет двойную игру, видно, хочет оставить всех в дураках. Связался с  некоей
Ирене Монтенегро. При упоминании этого  имени  Херман  расплылся  в  широкой
улыбке. Если бы Ирене видела эту улыбку, она бы съежилась  от  страха.  Ведь
Херман отнюдь не забыл, как она обошлась с ним тогда - это был единственный,
первый и последний случай в его практике, когда ему не заплатили. Он не  раз
с тех  пор  поминал  Ирене  крепким  словом.  Значит,  она  сошлась  с  этим
прохвостом Альберто? Отлично.
      - Он обманывает меня, - говорил Давид. - Вчера вечером он сказал  мне,
что не будет с ней встречаться, но я проследил за ним "до самого ее дома.  Я
не хочу, чтобы Альберто путался с Ирене.
     Херман улыбнулся еще шире. Ничего удивительного. Альберто всегда  делал
то, что ему выгодно. У этой женщины много денег. Ему же надо на что-то жить.
Но если Давид ставит вопрос так, что ж, Херман не против помочь,  тем  более
что ему очень не нравятся ни Альберто, ни Ирене. Но вот вопрос -  что  он  с
этого будет иметь?
     Это Давид продумал. Он знал, что у самого  Альберто  денег  достаточно.
Ведь, выйдя из тюрьмы Альберто и Черт грабанули  банк.  А  потом  по  дороге
Альберто убрал Черта и забрал все  себе.  Теперь  нужно  заставить  Альберто
открыть, где он прячет деньги, ведь ясно, что он не хранит их в  банке.  Это
очень рискованно - в случае  чего,  как  он  объяснит  происхождение  такого
количества денег. Скорее всего он хранит их где-то в доме или  в  саду.  Эти
деньги они с Херманом могут поделить поровну.
     Херман  удовлетворенно  кивнул.  Что  ж,  и  дело  приятное,  и  оплата
подходит. А раз так, он совсем не прочь снова повидаться с красавицей  Ирене
Монтенегро.

     * * *

     Летисия  торжествовала.  Ей  удалось  добиться   того,   что   казалось
немыслимым, невыполнимым, безумным. Но тем не менее факт остается  фактом  -
она живет с Хуаном Антонии, он из-за нее развелся с женой, и  теперь  у  них
будет ребенок. Остался только последний шаг - заключение официального брака.
     Любила ли она Хуана  Антонио?  Летисия  даже  не  задавала  себе  этого
вопроса. Главное, ее  детская  фантастическая  мечта  почти  претворилась  в
жизнь, и это делало ее счастливой. Летисия видела любовника насквозь,  умело
играя на его слабостях. Она знала - пока он будет считать, что любим ею, что
она пожертвовала ради него домом, университетом, карьерой, друзьями - он  не
бросит ее. И как кстати этот ребенок.
      - Это воплощение нашей любви, - нежно глядя  в  глаза  Хуану  Антонио,
говорила Летисия.
     Хуан Антонио был до сих пор ошеломлен этой новостью.
     Ему было стыдно даже перед  самим  собой,  но  он  не  радовался  этому
ребенку. Последние месяцы он  жил  с  мыслью,  что  это  временно,  что  все
наладится, он уйдет  от  Летисии,  вернется  к  Даниэле...  Ребенок  отрезал
обратный путь. Тем более Даниэла узнала  об  этом  от  самой  Летисии.  Хуан
Антонио как будто впервые смотрел на свою  любовницу.  Он  считал  ее  своей
жертвой, влюбленной в него девчонкой, так ли это? Может быть, это он  сам  -
жертва расчетливой и хитрой женщины. Последний ее поступок -  приход  в  Дом
моделей, яснее ясного свидетельствовал об этом.
     Летисия тем временем наполнила бокала шампанским и предложила выпить за
будущего  ребенка.  Хуан  Антонио  покачал  головой.  Нет,  только  не  это.
Праздновать свой позор, свою разбитую жизнь? Летисия продолжала  уговаривать
его. Но Хуан Антонио решительно поднялся - ему пора идти на панихиду.  Разве
Летисия не знает, что умерла  Ракель.  Ему  нужно  быть  рядом  с  Мануэлем,
который так страдает.
     Летисия взяла Хуана Антонио под руку и сказала, что пойдет с  ним,  это
будет прекрасный повод ввести ее в круг его  друзей,  ведь  там  будут  все.
Хотят они или не хотят, они будут вынуждены признать  ее,  .почти  что  жену
Хуана Антонио. Ведь он женится на ней? Летисия увидела замешательство в  его
глазах. Все препятствия позади. С Даниэлой он уже развелся, и теперь,  когда
пройдет время, положенное по закону, он сможет жениться вновь.
     Такая мысль показалась Хуану Антонио дикой. Его друзья  никогда  ее  не
примут, никогда. Он отодвинул  бокал,  предложенный  ему  Летисией  и  вдруг
взорвался. Неужели она не поняла, что ей не быть его женой. Никогда! И пусть
больше не заикается об этом.
     Летисия сжала зубы. Хорошо же. Она взяла бокал шампанского и выпила его
одна. "За нашего ребенка!". Затем она взяла в руки бокал Хуана Антонио и,  с
силой швырнув его в стену, крикнула:
      - Можешь говорить, что хочешь! Ты обязан жениться  на  мне  и  ты  это
сделаешь!

     * * *

     Панихида по усопшему всегда  грустное  дело,  но  проводы  Ракель  были
грустны вдвойне. Всем было тяжело смотреть на безутешного  Мануэля.  Он,  не
замечая никого вокруг, машинально принимал  соболезнования,  и  только  тихо
повторял про себя: "Ракель, Ракель, не оставляй меня. Возьми меня с  собой".
Конечно, все эти долгие мучительные месяцы он знал, что его ожидает,  но  не
подозревал, что будет так больно, когда это случится.
     Попрощаться с Ракель пришли все, кто знал и любил  ее.  Здесь  была  ее
семья: муж,  Долорес,  Мануэль  Хустино.  Пришли  Хуан  Антонио,  Херардо  и
Каролина, Даниэла,  Джина,  Сония  и  другие,  кто  бывал  в  гостеприимном,
радушном  доме.  Не  было  только  Филипе,  который  не  хотел  лишний   раз
встречаться с Джиной.
     Все молчали, да и о чем было говорить. Каролине сделалось плохо, и  они
с Херардо ушли. Мануэль продолжал безучастно смотреть в одну точку.
      - В один миг, - тихо сказал он матери, - оказались перечеркнутыми  все
счастливые годы моей жизни.
      - Ты несправедлив, - твердо ответила ему Долорес. -  Прожитые  годы  у
нас никто не отнимет. Ракель навсегда останется  в  нашей  памяти  красивой,
веселой. Никогда не забуду ее улыбку.
     Неожиданно для всех дверь открылась и вошла Летисия, как и все одетая в
траур. По залу прошел ропот удивления. Даниэла опустила глаза. Хуан  Антонио
встал, не зная, что делать. Летисия тем временем подошла к Мануэлю и  подала
ему руку, которую он вяло и безучастно пожал.
      - Я очень сожалею о случившемся, - тихо сказала Летисия, и, пристально
взглянув на подошедшего Хуана Антонио, объяснила. - Я твоя жена, и мой  долг
быть рядом с тобой.
     Она повернулась к седой даме, сидевшей рядом с Мануэлем,  и  подала  ей
руку. Но Долорес не  приняла  протянутой  руки  в  черной  перчатке,  твердо
сказав:
      - Единственная женщина, которую мы признаем женой Хуана Антонио -  это
Даниэла.
     Летисия, однако, не собиралась уходить. Она,  казалось,  даже  не  была
смущена этими словами. Хуан Антонио испытывал невероятное унижение  и  стыд.
Как она могла - явиться сюда, да еще в такой день. Ломать здесь комедию!  Он
решительно взял Летисию за локоть и вывел  наружу.  Что  за  напасть  -  эта
девчонка только и делает, что доставляет ему головную боль. И хуже всего то,
что ее видела Даниэла!

     * * *

     Филипе, действительно, не пошел на панихиду,  чтобы  не  встречаться  с
Джиной. Он старался вообще не сталкиваться  с  ней,  потому  что  стоило  ее
увидеть, как внутри  все  переворачивалось,  так  и  хотелось  взять  и  ...
отхлестать ее по щекам. Не признаваясь в  этом  никому,  даже  себе,  Филипе
продолжал любить Джину. Она снилась ему по  ночам,  он  постоянно  вспоминал
счастливые дни, проведенные с ней. Теперь все в прошлом. Херардо недоумевал,
почему они не могут поддерживать нормальные  человеческие  отношения.  Ответ
был очень простым - потому что они все еще  любили  друг  друга.  Нормальные
человеческие отношения между бывшими супругами возможны только, когда любовь
прошла.
     Филипе был согласен с Херардо - нужно прежде всего думать о детях.  Они
должны расти в нормальной обстановке, должны испытывать чувство уверенности.
И Филипе принял твердое решение - не откладывая в долгий ящик, объясниться с
Джиной.
     Джина тоже переживала, но не только из-за Филипе и детей, а  еще  из-за
Ханса. Ей то хотелось, чтобы он приехал, то, наоборот, она  радовалась,  что
его нет. Иногда она думала, что готова выйти за Ханса  замуж  немедленно,  а
иногда чувствовала,  что  не  может  совершить  это.  Джина  испытала  самые
противоречивые чувства, когда в  один  прекрасный  день  дверь  ее  кабинета
открылась, и вошел Ханс.
     Он был все такой же красивый, обаятельный, умный. И смотрел на нее  все
так же - с восхищением и любовью. Джина вздохнула. Ведь он уехал, чтобы дать
ей время подумать, а она так ничего и не решила.
      - Но вы не вернулись к Филипе? - с надеждой в голосе спросил Ханс.
      - Мы разведены, - ответила Джина.
     На обычно спокойном лице Ханса промелькнула тень счастливой улыбки.  Он
был рад этому известию, хотя и считал, что грех радоваться чужому несчастью.
Но оставались еще дети. Джина, погрустнев, сказала, что  ежедневно  навещает
их, каждое их свидание кончается слезами детей. Они так скучают, бедняжки...
     Ханс заметил печальное лицо возлюбленной и все же сказал то, ради  чего
приехал а Мехико: "выходи за меня замуж. Я так давно прошу тебя об этом"...
     Джина невесело усмехнулась. Она не могла, просто была  не  в  состоянии
решить этот вопрос. Конечно, с Филипе все кончено и она любит Ханса, но... -
что-то ее останавливало, она даже начала подозревать, что испытывает к Хансу
не любовь, а просто физическое влечение,  а  к  Филипе...  трудно  объяснить
словами, что она чувствует к Филипе.
     Джина стояла в растерянности и  смотрела  на  Ханса,  когда  в  кабинет
неожиданно вошел Филипе.  Вот  уж  кого  не  ожидала  увидеть.  Филипе  тоже
остановился, как вкопанный. Опять этот чертов немец!  Снова  приехал  мутить
воду! И Филипе, не долго думая, выложил Хансу все, что он думает о нем.
     Ханс, обычно сдержанный, на этот раз потерял свое хладнокровие и  резко
ответил:
      - Я не позволю оскорблять себя!
      - А ты мне рот не затыкай! - вне себя закричал Филипе. -  Увезешь  ты,
наконец, Джину или приехал найти кого получше?!
     С этими словами  он  бросился  на  соперника,  и  мужчины,  сцепившись,
покатились по полу. Ханс был на голову выше  Филипе  и  значительно  шире  в
плечах, но Филипе был полон ярости и злобы, так что силы почти сравнялись.
     Драку прервало появление Даниэлы и Сонии. Даниэла негодовала. Как можно
так себя вести! Тем более в такой печальный  день  -  ведь  они  все  сейчас
собираются на кладбище - хоронить Ракель.
     Джина поспешила увести Филипе. Они вышли из  Дома  моделей  и  зашли  в
небольшое открытое кафе. Пора было поговорить начистоту. Джина понимала, что
раз бывший муж так разошелся, увидев Ханса, значит, она не безразлична ему.
     Филипе, уткнувшись в чашку кофе, отрицал все доводы Джины, доказывающие
его любовь к ней. Он ударил Ханса просто потому, что тот ему противен. Равно
как и сама Джина. Он вообще  никогда  ее  не  любил,  а  женился  просто  из
жалости, она ведь так хотела иметь детей. Конечно, он сожалеет, что  закатил
сцену в Доме моделей, но это получилось как-то случайно, ведь на самом  деле
его совершенно не волнует, что там у Джины с этим Хансом.
     Джина ласково улыбнулась. Она прекрасно понимала Филипе и  видела,  что
все это он говорит, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре.  На  самом
деле он очень переживает, ревнует ее, любит. И она объяснила ему, что  между
ней и Хансом давно ничего нет. Он приехал из Германии, чтобы жениться на ней
и увезти ее отсюда, но она вряд ли примет его предложение. И все потому, что
она скучает по семье, по детям, потому что она любит его, Филипе,  и  хотела
бы быть рядом с ним. Может быть, начать все сначала?!
     Филипе заморгал, как будто что-то попало ему в глаз.  Ему  будет  очень
трудно забыть измены, ведь он сам всегда был образцовым мужем, он никогда не
изменял ей.
      - Ты изменял мне со своей газетой! - взорвалась Джина. - Ты думаешь  я
смогу забыть твое безразличие, ту скуку которая царила в нашем доме?
     Филипе в отчаянии посмотрел на Джину Опять  она  за  свое!  Нет,  таких
благодеяний ему не надо лучше быть одному чем в плохой компании А если  надо
развлечься лучше сходить на ипподром Хорошо что дети живут с ним  а  не  ней
Она прямо как полупомешанная.
     По крайней мере я им мать, а ты так, приблудный! в  сердцах  выкрикнула
Джина и поднялась с места Пусть думает, что хочет Она не желала больше с ним
разговаривать
     Так  вместо  примирения  Джина  и  Филипе  перешли  к  новым   взаимным
оскорблениям Они разошлись  в  разные  стороны,  вновь  разочарованные  друг
другом Но если Джина тут же постаралась переключить свои мысли и чувства  на
Ханса,  то  Филипе  серьезно  задумался  о   словах   матери   своих   детей
"Приблудный!", - что она имела в виду?

     * * *

     Ирене узнала о смерти Ракель последней. Разумеется ей никто не  сообщал
об этом, поскольку Мануэль  продолжал  считать,  что  дружба  с  Ирене  была
единственной ошибкой которую допустила в жизни его любимая Ракель
     В день панихиды Ирене пришла, чтобы навестить больную подругу, и узнала
от Долорес о ее смерти Ирене приехала на кладбище одна и,  понимая,  что  ее
появление будет неприятно другим, стояла в стороне, не  привлекая  внимания.
Оттуда она видела, как гроб с останками  Ракель  опускали  в  землю,  видела
скорбные лица родных - Тино, Мануэля, Долорес.
     Среди присутствовавших на похоронах она  увидела  много  знакомых  и  с
интересом рассматривала их. Хуан Антонио постарел и поседел,  Даниэла  почти
не  изменилась,  но  горестно  опущенные   уголки   рта,   печальные   глаза
свидетельствовали о невеселой жизни. Рядом с Даниэлой стоял  высокий  немец,
которого Ирене видела во время круиза. "Надо же, он опять  приехал,  неужели
он так и не забыл эту сумасшедшую Джину", - не без некоторой женской зависти
подумала Ирене и удивилась - каких неподходящих подруг находят себе мужчины.
А, может быть, противоположности как раз и притягивают.
     ...Гроб опустили в землю, и каждый из тех, кто пришел проводить Ракель,
бросил горстку земли. Могилу стали засыпать и постояв некоторое  время,  все
начали   расходиться.   Одетые   в   черное,   молчаливые    и    печальные,
присутствовавшие на похоронах медленно шли с кладбища. "Так и вся  жизнь,  -
думалось Даниэле, - вся жизнь - это вереница темных и траурных  переживаний:
потери, смерти, предательства, измены". Внезапно она увидела, что в  стороне
стоит еще одна фигура, которую она не замечала раньше.  Это,  без  сомнения,
Ирене. Даниэла хотела пройти мимо, но вспомнила о том, что говорила об Ирене
Ракель, и внимательнее всмотрелась в это лицо.
     Сомнений не было. В Ирене действительно произошли  какие-то  изменения.
Сейчас на ее лице отражалась искренняя печаль - смерть Ракель была  для  нее
потрясением. И, кроме этого, лицо Ирене стало заметно мягче,  нежнее.  Может
быть, Ракель была права: ожидание ребенка изменило Ирене. Как бы то ни  было
Даниэла решила поговорить с ней. Ведь это шанс спасти Монику, и его упускать
она не имеет права.
     Даниэла решительно подошла к Ирене. Ирене опустила глаза. Она вовсе  не
хотела ругаться и выяснять отношения на кладбище. Она  сама  находилась  под
тягостным впечатлением похорон, ведь Ракель была ее  единственной  подругой.
Но Даниэла вовсе и не собиралась ругаться, она подошла совсем близко к Ирене
и тихо сказала:
      - Ракель перед смертью рассказала о  том,  что  ты  ждешь  ребенка  от
Альберто, мужа Моники. У меня нет оснований  сомневаться  в  правдивости  ее
слов.
     Ирене резко остановила ее:
      - Я не собираюсь отчитываться перед тобой в своих поступках!
      - Передо мной не надо отчитываться ни в чем. Я прошу  тебя  об  одном,
расскажи о твоих отношениях с Альберто Монике. Ведь, кроме тебя, она  никому
не поверит! - в голосе Даниэлы зазвучали умоляющие нотки.
     Ирене мочала.
      - Я люблю ее, как родную, - продолжала Даниэла. - Поставь себя на  мое
место. Что бы ты сделала, если бы кто-то вытворял с твоим ребенком  то,  что
Альберто вытворяет с Моникой?
      - Замолчи! Я ни в чем не  виновата!  -  выкрикнула  Ирене  и  быстрыми
шагами ушла прочь. Она была не в силах  видеть  глаза  Даниэлы,  слышать  ее
слова, потому что в ней проснулись совсем незнакомые чувства. У Ирене на миг
проснулась совесть.
     Глядя на удаляющуюся Ирене, Даниэла в  отчаянии  опустила  голову.  Все
напрасно. Ирене не станет ни о чем говорить с Моникой, а никому другому дочь
не поверит. К Даниэле подошел Хуан Антонио. Она резко  повернулась  к  нему.
Чего он хочет? Пусть идет к своей жене и говорит  с  ней.  Но  Хуан  Антонио
спросил:
      - Зачем ты разговаривала с ней?
      - Она ждет ребенка от Альберто. Ракель рассказала мне  об  этом  перед
смертью. Я боюсь за Монику.
     С этими слова она  повернулась  и  пошла.  Больше  им  было  не  о  чем
говорить.

Глава 48

     Моника ничего не знала о том, что произошло в доме мужа. Она спешила  к
тетке - к кому еще она могла  поехать,  когда  путь  к  отцу  и  матери  она
отрезала себе сама.
     Сония как всегда была одна.  Но  теперь  ей  было  плохо,  как  никогда
раньше. И не столько из-за Рамона,  сколько  из-за  себя  самой.  Она  вдруг
поняла, что постепенно начала утрачивать человеческое достоинство. С Районом
все было ясно. Он уже не скрывал,  что  любит  другую  и  всем  своим  видом
показывал, что Сония стала ему  безразлична,  что  он  живет  с  ней  только
потому, что порядочность не позволяет ему  бросить  ее.  Сония  видела  это,
понимала, что просить о любви унизительно и смешно, и все же умоляла  Рамона
не покидать ее, любить ее.
     Ее  грустные  мысли  перебила  Моника.   Сония   обрадовалась   приходу
племянницы, но сразу забеспокоилась. Моника была вся в слезах, лицо выражало
отчаяние и горе. Она с порога стала  пересказывать  любимой  тете  все,  что
сказал ей отец об Ирене и Альберто. Она не могла и не хотела этому поверить,
но знакомый Альберто, Давид, подтверждает это. Кому верить?..
     Сония только пожала плечами. Она слышала об этом от  Даниэлы.  Вряд  ли
она стала бы выдумывать такое, ведь это очень серьезные вещи.
      - Да и зачем обманывать меня? - задала Сония резонный вопрос.
      - А если она по-прежнему мечтает разлучить нас с  Альберто?  -  Моника
залилась слезами. Она так не хотела, чтобы слова  отца  и  Давида  оказались
правдой. Она невероятно страдала.
     В этот момент в комнату  вошла  Даниэла,  приехавшая  извиниться  перед
Сонией за резкий слова, которые она сказала ей накануне.  Даниэла  никак  не
ожидала встретить здесь Монику, но она была рада ее увидеть. У нее мелькнула
надежда, что, может быть, Моника поняла, наконец, какую  чудовищную  комедию
все это время ломал перед ней Альберто. Но то, что услышала Даниэла,  отняло
у нее последнюю надежду.
      - Я уже наслышана о том, что ты наговариваешь на Ирене и Альберто. Это
ложь, - твердо сказала Моника, как будто ни минуты не сомневалась в этом.  -
Я тебя очень люблю, мама, - продолжала она. - Но если окажется, что  ты  это
все выдумала, я тебя возненавижу. Я должна выяснить все сама.
     И с этими словами она выбежала за дверь.
     Моника вернулась в дом, когда ни Ирене, ни Альберто там  уже  не  было.
Ирене нашел садовник и вызвал  скорую  помощь.  Альберто,  который  к  этому
времени уже пришел в себя, поехал с ней. Помощь подоспела к Ирене вовремя  -
по дороге ее положили под капельницу, и благодаря  этому  жизнь  ей  удалось
сохранить, но ребенка она потеряла. Более того, врачи  сказали,  что  больше
она не сможет иметь детей.
     Ирене, бледная от перенесенной травмы, металась по  кровати.  Ее  глаза
были полны горя и ненависти. Все  ее  мечты  о  новой  жизни  были  разбиты.
Ребенка не будет, семьи не будет, ничего не будет. И это благодаря проклятой
Даниэле! Теперь она снова станет той Ирене, какой была раньше.  И  все  силы
бросит на месть этой ужасной женщине. Даниэла ей за все заплатит, она еще не
догадывается,  что  ее  ждет.  Теперь  Ирене   отбросила   всякие   сомнения
относительно дома моды. Пусть на это уйдут все деньги Леопольдо, она сделает
все, чтобы разорить свою соперницу!
     Альберто сидел в палате и смотрел на Ирене, но мысли его были далеко Он
думал о деньгах Теперь он стал нищим у него нет ни гроша что делать? Выкидыш
Ирене заботил его очень мало - Альберто не любил детей и  перспектива  стать
отцом в очередной раз его не  радовала  тем  более  что  с  Ирене  на  почве
беременности стали происходить какие то странные перемены Еще  чуть  чуть  и
ему пришлось бы покинуть ее Но теперь все в  порядке.  Словно  гора  с  плеч
свалилась когда Ирене заговорила о доме моды. Она согласилась. Отлично!  Тут
уж он сумеет растрясти как следует ее кошелек Альбер то встал  и  подойдя  к
Ирене ласково поцеловал ее
     Именно эту картину увидела Моника войдя в палату Не смотря на  то,  что
она крикнула недавно Даниэле, она вовсе не была уверена, что  мать  говорила
неправду Ведь то же са мое подтвердил и Давид,  а  уж  он-то  никак  не  мог
узнать этого у Даниэлы
     Мне сказали, что у тебя случился выкидыш - сурово сказала Моника  Ирене
Вы с Альберто должно быть, очень расстроены
     Ирене и Альберто сразу же поняли, куда метит Моника, и Ирене немедленно
начала оправдываться и все  отрицать  Неужели  Моника  может  верить  такому
человеку, как Давид? Ведь это его приятель столкнул Ирене с лестницы, а  сам
Давид ограбил Альберто - он все забрал, и не  оставил  ни  песо.  Он  просто
слышал то, что говорил Монике Хуан Антонио и подтвердил это, потому что..
      - Давид был отцом моего ребенка, - тяжело вздохнув, сказала Ирене.
     И Моника поверила ей

     * * *

     Когда Альберто и Моника ушли, Ирене осталась наедине со своими мыслями.
Ненависть и злоба переполняли ее. Как она ненавидела  Даниэлу!  Еще  больше,
чем тогда, восемь лет назад, когда та отняла у нее Хуана Антонио. Теперь она
отняла еще больше - надежду на лучшую жизнь. Раз так, пусть ей  самой  будет
хуже. Ирене вспомнила, как Даниэла разговаривала с ней на похоронах  Ракель.
Как хорошо она умеет притворяться - ей чуть не  удалось  разжалобить  Ирене,
уговорить ее рассказать обо всем  Монике.  Как  хорошо,  что  она  этого  не
сделала! И Ирене решила во что бы то ни стало высказать Даниэле в лицо  все,
что она о ней думает, и предупредить, что ей придется не сладко. Сейчас счет
один-один, но она еще отыграется.
     Ирене попросила Матильду пойти в Дом моделей и попросить Даниэлу  зайти
в больницу. Даниэла, помня,  каким  ударом  была  для  нее  потеря  ребенка,
откликнулась немедля. Она  вспомнила  свой  последний  разговор  с  Ирене  и
понадеялась, что та, действительно, переменилась к  лучшему.  Однако,  когда
она вошла в палату, Ирене  с  лицом,  перекошенным  от  злобы  и  ненависти,
бросила ей:
      - А ты еще большая лицемерка, чем я думала. Тебе было известно, что  я
заплатила Херману,  чтобы  он  подстроил  ту  аварию,  а  теперь  ты  решила
отомстить мне. Возможно, на твоем месте я бы сделала то же самое!  Но  учти,
победа будет за мной.
     Все поплыло в глазах Даниэлы. Она уже не слушала Ирене,  не  видела  ее
злобного лица, не вдавалась в угрозы, которыми та  осыпала  ее.  Она  поняла
только одно - Ирене заплатила тому убийце в грузовике. Это она, она убила ее
ребенка!
      - Убийца! - вне себя закричала Даниэла. - Убийца! Ирене осеклась.  Она
никак не ожидала такой реакции, ведь она была уверена, что Даниэле давно все
известно.  И  именно  мстя  за  прошлое  она  наняла  Хермана!  Ирене  снова
попыталась уличить Даниэлу во лжи и притворстве.
     Но Даниэла не слушала ее. Ирене убила ее ребенка, ее  сыночка!  Неужели
Ирене полагает, что она стала бы так долго ждать, чтобы расквитаться с  ней.
Преступница! Значит, зря Даниэла не поверила мужчине,  который  позвонил  ей
тогда. Она не поверила, что соперница могла пасть так низко.
      - Будь ты проклята, Ирене! - закричала Даниэла, забыв обо всем, - будь
ты проклята! Ты погубила моего ребенка! Ты убила его!
     В сердцах Даниэла схватила со стола вазочку и швырнула ее в  Ирене.  На
шум сбежались медсестры и под крики Ирене: "Гадина! Уберите ее!",  -  вывели
плачущую Даниэлу из палаты.
     Но на этом не кончились мучительные и  чудовищные  открытия  того  дня.
Когда Даниэла в полном изнеможении  вышла  на  улицу,  около  машины  к  ней
подошел Альберто. Он  с  удовольствием  разглядывал  лицо  женщины,  которой
поклялся отомстить. Она плачет? Прекрасно! Она  в  отчаянии?  Все  идет  как
нельзя лучше! Но этого мало, она  должна  сойти  с  ума  от  горя,  потерять
рассудок, только тогда он будет считать, что его месть свершилась.
      - Смотрите,  кто  пришел!  -  диким  голосом   закричал   Альберто   и
захохотал. - Моя вторая мама! Оказывается, ты убийца! - Альберто,  продолжая
хохотать, ткнул в Даниэлу пальцем. - Ты наняла Хермана,  чтобы  он  столкнул
Ирене с лестницы!
     Даниэла  устало  посмотрела  на  Альберто.   Хохочущий,   кривляющийся,
брызгающий слюной, он был похож на маньяка. Как это раньше не  пришло  ей  в
голову? Его место не в тюрьме, а в сумасшедшем доме. Он помешан на  мести  и
ненависти. Она покачала головой. Альберто хорошо ее знает,  он-то  понимает,
что она неспособна на то, в чем ее подозревает Ирене?  Альберто  поморщился,
Конечно, он знает, что Даниэла и мухи не обидит, но вся прелесть как  раз  и
состоит в том, что Ирене думает  иначе!  Больше  Даниэла  не  желала  с  ним
говорить, она хотела спросить только об одном - что станет с Моникой,  когда
она родит ребенка.
     Альберто оскалился и выкрикнул:
      - Я его кому-нибудь подарю! А ты сойдешь с ума, пытаясь найти  малыша!
Сойдешь с ума...
     Даниэла зашаталась, но ее поддержал  шофер.  Он  усадил  ее  в  машину.
Альберто, продолжая смеяться, проследил за ней взглядом. Все идет прекрасно.
Она ведь потеряла почти все, что могла потерять.  Все  от  нее  отвернулись.
Правда, остается еще Дом моделей, но она потеряет и его!
     Теперь еще нужно немного подогреть Ирене. Пусть так и думает,  что  это
Даниэла подослала к ней Хермана, он пожалуй, еще  скажет  ей,  что  встретил
довольную Даниэлу у больницы, и она смеялась над Ирене. Он скажет Ирене, что
Даниэла оказалась коварнее, чем они предполагали.
     Ирене слушала Альберто,  сжав  зубы,  и  всецело  погружаясь  в  пучину
ненависти к Даниэле. Теперь, когда ребенка не будет,  в  ее  жизни  остается
одна цель - месть. Этого Альберто и добивался.
     Дома Даниэлу ждали Джина и Ханс, которые теперь встречались  совершенно
открыто. И все подозрения  Ханса  разрастались.  Ему  казалось,  что  Джина,
несмотря ни на что, продолжает любить Филипе, а его, Ханса, водит за нос.  И
делает это не один год. Он ругал себя, что позволяет ей вертеть собой, ругал
себя последними словами, из которых "круглый ..." было самыми  мягкими,  и
все же сидел около богини, ожидая  согласия,  словно  милости.  Он  искренне
признался ей в своих опасениях,  надеясь,  что  в  ответ  услышит  такой  же
честный ответ. Но Джина, блеснув глазами, назвала его "Хансиком", и он опять
отложил возвращение в Германию. Что  делать,  если  судьба  любить  такую  -
свободную, как ветер, непредсказуемую и удивительную. В чем-то он был  похож
на Фико - они любили женщин, которые мучили их, не обращая  внимания  на  их
мучения.
     Прямой вопрос Ханса заставил  Джину  задуматься.  Нет,  расставаться  с
Хансом она не собиралась. Просто ей казалось, что  он  некрепко  привязан  к
ней, и она стала больше внимания обращать на Филипе.  Джина  принадлежала  к
тому типу женщин, которые любят преодолевать препятствия. Они теряют интерес
к верному и  постоянному  поклоннику  или  мужу,  но  загораются,  когда  их
начинают  отвергать.  Она  искренне  хотела  бы  помириться  с  Филипе,   но
одновременно не хотела терять и  Ханса.  К  сожалению,  совместить  оба  эти
желания было невозможно.
     И сейчас, когда Ханс вдруг рассердился на нее, она тут же бросилась ему
на шею. Конечно, она его любит. Очень. Но на брак ей трудно решиться. Однако
логика Ханса была неумолима; если бы Джина действительно его любила, все  ее
сомнения давно бы отпали. Джина не могла с ним не согласиться и кусала  губы
от досады. Она просила об одном - чтобы Ханс дал ей  подумать  еще  немного.
Совсем чуть-чуть.
     У Джины всегда была отговорка - дети. Не может же она уехать в Германию
и оставить их. Но Ханс ради Джины готов на все. Они могут уехать в  Германию
на какое-то совсем непродолжительное время, а затем вернуться сюда. Он готов
был вообще переселиться в Мексику. Все, что угодно! Джина смотрела на  Ханса
и глаза ее наполнялись слезами. Она  понимала,  что  лишь  использует  этого
замечательного человека, который любит ее и готов пожертвовать для нее всем.
Она уже давно была его моральным должником. Надо было решаться или  выходить
за него замуж, или ставить точку и расставаться. Больше тянуть было нельзя.
      - Хорошо, - медленно сказала Джина, - Я выйду за тебя замуж. Если  это
сделает тебя счастливым.
     Этого можно было не добавлять - достаточно было посмотреть на Ханса. Он
не закричал от радости, как возможно, сделал бы экспансивный мексиканец,  но
он весь как будто засветился изнутри. Джина слабо улыбнулась. Да,  он  будет
счастлив. Но вот вопрос - будет ли счастлива она?
     Как ни тяжело было ей признаться даже себе самой, она не мыслила  своей
жизни без Филипе. Ханс ей безумно нравился, но это было физическое  влечение
к красивому мужчине и дружеское расположение к хорошему человеку. Он не  был
ей родным. Родным был Филипе в своей вязаной кофте, в  очках,  с  газетой  в
руках. Да, да, Филипе с газетой в руках. Но гордость, самолюбие не позволяли
ей сдаться на милость Филипе, который даже не имеет права  догадаться  о  ее
чувствах. Пусть лучше думает, что она его ненавидит,  терпеть  не  может.  В
результате Джина перегибала палку, как это случилось совсем  недавно,  когда
она намекнула, что Бебес и Густавито не его дети. Даниэла рассказывала,  что
Филипе воспринял  эту  глупость  всерьез  и  даже  приходил  в  Дом  моделей
специально поговорить об этом с Даниэлой. Даниэла, разумеется, развеяла  его
сомнения, но очень рассердилась на Джину. Все-таки всему есть предел.
     Загорая на лужайке в ожидании Даниэлы,  Джина  и  Ханс  обсуждали  свой
будущий брак. В  Мексике,  по  закону,  после  развода  нужно  ждать  восемь
месяцев, и только после этого можно повторно заключать  брак,  поэтому  Ханс
уговаривал Джину жениться в Германии. Джина соглашалась  на  все.  Ханс  был
счастлив. Джина смущенно смотрела в его счастливые глаза.  Она  все  еще  не
могла поверить, что, наконец, решилась на этот шаг.  Д  как  же  дети?  Ведь
придется их познакомить с Хансом, серьезно поговорить  с  Филипе,  его  ведь
тоже придется поставить в известность.
     Но назвать дату отъезда Джина не желала. Она не  знала,  как  ей  быть.
Допустить, чтобы повторилось то же самое, что и восемь лет назад?  Это  было
бы уж слишком жестоко по отношению к Хансу. И в то же  время  она  никак  не
могла принять решение. Перебрав в  уме  возможные  варианты,  Джина  просила
подождать, - ведь ее место сейчас рядом с Даниэлой. Вот когда у подруги  все
образуется... Ханс соглашался ждать, сколько нужно.  Это  немного  успокоило
Джину - по крайней мере не нужно принимать решения сейчас, а можно  отложить
его на завтра. А завтра - поживем, увидим...
     Джина интуитивно выбрала прекрасное обстоятельство -  когда  у  Даниэлы
все образуется! Пока же в жизни Даниэлы  Лоренте  продолжалась  беспрерывная
черная полоса.

Глава 50

     Джина и не подозревала, что двое  мужчин  в  ее  отсутствие  решали  ее
судьбу. Она находилась у Сонии, которая в  последние  дни  совсем  не  могла
оставаться одна.
     История, начавшаяся восемь  лет  назад,  пришла  к  своему  логическому
концу - Рамон ушел  из  дома.  Он  ушел,  не  взяв  с  собой  ничего,  кроме
нескольких личных вещей. Сония пыталась  остановить  его.  Пусть  не  любит,
только бы остался с ней. Без него она погибнет!..
     Но Рамон настоял на своем. Он мог бы внять уговорам Сонии  и  остаться,
несмотря ни на что, если бы не Маргарита. Он любил эту девушку, и знал,  что
она отвечает ему взаимностью. Однако, его жизнь в  доме  Сонии  омрачает  их
счастье. Маргарита знала Сонию с детства, она была ей благодарна за  Рамона.
Но ничего не могла поделать со своими чувствами. Поэтому он уходил.  Жить  с
одной, а любить другую - это было противно Рамону.
     Ему непросто дался этот шаг. Он давно пытался уйти из дома Сонии - и не
мог. Всякий раз Сония слезами, уговорами, ласковыми словами, напоминанием  о
его неоплатном долге перед ней,  уговаривала  его  остаться.  Но  теперь  он
уходил. После решительного объяснения с Маргаритой,  когда  она  призналась,
что любит его, оставаться с Сонией было невозможно.
     Сония снова залилась слезами и бросилась перед ним на колени. Она  была
готова на все - сделать для него, что угодно, отправиться в путешествие -  у
него будет все, чего он только пожелает...
      - Не все покупается, Сония, - тихо сказал Рамон. Ему было жаль  Сонию,
которую он продолжал любить, но не как женщину. Он страдал из-за  того,  что
ему приходилось делать ей больно, но другого пути не было. Дальше будет  еще
больнее.

     * * *

     После ухода Рамона дом  совсем  опустел.  Сония,  как  тень  ходила  по
комнатам. Она была почти не в силах оставаться одна - одиночество давило  на
нее, и она боялась, что окончательно сойдет с ума. Едва дождавшись утра, она
ехала в Дом моделей, к своим подругам, единственным  друзьям  -  к  Джине  и
Даниэле. Разговор с ними как-будто  отрезвил  ее  на  время,  но  стоило  ей
вернуться в свой холодный пустой дом, как обида снова захлестнула ее.  Сония
не выдержала и, заявившись к Маргарите, устроила скандал.  Она  называла  ее
воровкой, кричала, что Маргарита украла у  нее  самое  дорогое,  забыв,  что
Рамон - не вещь, которую можно украсть, а живой человек, который сам ушел от
нее.
     Сония в глубине души чувствовала, что их отношения исчерпаны,  и  Рамон
волен в своем выборе, но как быть  с  ней?  Она  разве  не  имела  права  на
счастье? Так почему же жизнь сыграла с ней такую злую шутку?
     Сония перечеркнула всю свою жизнь. И, бесцельно  бродя  по  опустевшему
дому, она думала о своей горькой участи.  Почему  так  одинока  и  пуста  ее
жизнь? У других тоже было не все гладко, но у них были семьи, их любили.  Во
многом Сония винила мать. Если бы не та, она бы  вышла  замуж  за  человека,
которого любила и который любил ее - за Мануэля. Теперь же  все  в  прошлом.
Мануэль нашел свое счастье с Ракель, и хотя Ракель больше нет, - он отдал ей
всю свою любовь, все свое сердце.

     * * *

     После смерти жены Мануэль,  действительно,  чувствовал  себя  так,  как
будто жизнь кончилась, и теперь уже никогда не  обретет  для  него  прежнего
смысла. Целыми днями он неподвижно сидел, смотря в одну точку, ни с  кем  не
разговаривая, отказываясь от пищи.  Он,  казалось,  забыл  обо  всех  -  мир
перестал для него существовать. Долорес не знала, что делать с ним, и все ее
усилия вернуть сына к жизни были напрасны. Он был уверен, что  после  смерти
Ракель  ему  уже  не  подняться.  Единственное,  чего  ему  хотелось  -  это
последовать за женой в могилу. Он даже перестал причесываться и умываться, и
в один прекрасный день Долорес пригрозила,  что  принесет  садовый  шланг  и
окатит его водой, если так будет продолжаться  и  дальше.  Но  сын  даже  не
улыбнулся.
     Как это часто бывает, дети не похожи на родителей, но зато внуки многое
перенимают от своих бабушек и дедушек Так и случилось в этой семье.  Тино  с
детства участвовал во всех  "мероприятиях",  затеваемых  бабушкой  (которые,
надо сказать, обычно как раз соответствовали его возрасту).
     Тино очень любил мать, и ее смерть для него была большим ударом, но,  в
отличие от Мануэля, он помнил, что его мама любила смеяться, была веселой, и
ей бы совсем не понравилось, если бы она увидела, каким стал папа  после  ее
смерти. Он помнил о ней, и выполнял вместе с бабушкой данное маме  обещание:
смех и веселье никогда не смолкнут в их доме.
     Поэтому, когда Долорес решила затеять  поездку  за  город  -  на  берег
озера, с палатками, кострами и катанием на водных лыжах, Тино с  готовностью
взялся за дело. Вместе с бабушкой они объездили все магазины, где продавался
туристический инвентарь -  накупили  палаток,  надувных  матрасов,  спальных
мешков, котлов и еще Бог знает чего.  Все  это  поместилось  в  гостиной,  и
Акилесу было  дано  срочное  задание  научиться  ставить  палатки,  надувать
матрасы и вообще пользоваться тем, что было приготовлено для поездки.
     Решили взять всех знакомых детей - Игнасио, Джину  Даниэлу,  Густавито,
Луиситу, школьных приятелей Тино. О мотоцикле уже не могло быть  и  речи,  и
Долорес решила взять напрокат автобус, управлять им будет,  разумеется,  она
сама. Все знают, что она первоклассный водитель - ездит же она на  мотоцикле
уже восемь лет без прав! Тино предлагал купить  еще  и  трайлер,  но  Лолита
отклонила это предложение.
     Долорес с удовольствием наблюдала за Тино,  увлеченно  рассматривающего
туристические снасти. Все, что  делала  Долорес,  всегда  было  сопряжено  с
юмором и зажигательным весельем, - все вокруг, сами того не желая,  начинали
улыбаться и забывали о своих горестях. Похоже, что Долорес могла расшевелить
кого угодно. Единственным исключением был Мануэль. Он  только  отмалчивался,
когда мать пыталась что-то предложить  ему.  Ехать  с  детьми  за  город  он
отказался наотрез.
     Она без ложной скромности могла гордиться собой,  глядя  на  довольного
внука, - ведь именно это было ее главной целью.
     Долорес решила до поры до времени  оставить  сына  в  покое,  но  после
поездки с детьми она еще возьмется за него! А пока нужно было договориться с
родителями детей. И Долорес, усевшись на мотоцикл, начала объезжать знакомые
дома. В конце концов ей удалось уговорить всех, хотя  и  не  без  некоторого
труда. Филипе, который видел в Долорес копию Джины, боялся,  что  она  дурно
повлияет на детей. Он с подозрением относился к таким  энергичным  женщинам.
Но ведь ему именно такие и нравились.  А  Бебес  уже  давно  шла  по  стопам
матери, уверяя всех, что она - богиня.
     Долорес заехала к Каролине - пригласить в поездку Луиситу, - ив  первый
раз столкнулась с Амандой. Эти две женщины, каждая из которых была по-своему
сильна и значительна, тем не менее  были  полными  противоположностями  друг
другу. Аманда, конечно, слышала о Долорес и раньше, но она представить  себе
не могла, что эта старуха до такой степени нелепа. Долорес лихо подкатила  к
их дому на мотоцикле, сняла шлем, и взору удивленной Аманды предстали пышные
платиновые кудри. Аманда, которая последние тридцать лет  носила  коричневую
юбку и две  сменные  блузки,  гладко  зачесывала  волосы  в  пучок,  -  была
потрясена, если не возмущена, что женщина ее возраста может  позволить  себе
такое! А уж когда Долорес открыла рот и  стала  приглашать  в  эту  безумную
поездку и ее, у Аманды просто язык  отнялся.  Долорес,  делая  вид,  что  не
замечает ее изумления, сыпала:
      - Поедем вместе, дарлинг! Я возьму напрокат автобус. Ну ладно, если не
хочешь  сейчас,  мы  с  тобой  потом  договоримся   -   пойдем   куда-нибудь
развлечемся. Ты здесь сидишь взаперти, а там столько мужчин только и мечтают
познакомиться с тобой!
     Аманда, услышав такие чудовищные  предложения,  может  быть  впервые  в
жизни не нашлась что ответить. Ей в жизни еще не предлагали такого! Не найдя
подходящих слов, она, казалось, просверлила Долорес пронзительным  взглядом,
но Долорес как ни в чем не бывало продолжала:
      - Ты такая красавица, тебе надо только приодеться. Нам  будет  безумно
весело! До встречи, дорогая!
     Аманда чуть не задохнулась от ужаса и оглянулась на дочь. Каролина  как
ни в чем не бывало махала Долорес рукой. Дождавшись, когда мотоцикл  Долорес
исчез за поворотом, Аманда вынесла свой "приговор":
      - Ну и старуха. Чокнутая! Каролина только рассмеялась.

     * * *

     Следующим адресом был дом Даниэлы - здесь жил приятель  и  одноклассник
Тино - Игнасио, сын Доры и внук Марии. С некоторых пор в  жизни  этой  семьи
тоже стали происходить изменения, и, казалось, изменения к лучшему.  Дело  в
том, что несколько недель назад снова появился Марсело. Но  теперь  это  был
уже не тот эгоистичный и легкомысленный парень,  готовый  на  все,  лишь  бы
удовлетворить свои желания. Судьба хранила его - он не попал в тюрьму  и  не
скатился на дно. Напротив, он стал работать, посерьезнел и решился, наконец,
просить прощения у родителей. Каково же было его изумление, когда, подойдя к
дому, где служили родители, он увидел Дору с  мальчиком  лет  восьми.  Сразу
блеснула догадка - его сын!
     Прошло  немало  времени,  прежде,  чем  Марсело  удалось  поговорить  с
матерью. Она сначала не хотела разговаривать,  даже  не  смотрела  на  него,
по-прежнему  считая  его  виновным  в  смерти   отца.   Однако,   постепенно
материнское сердце размякло, Мария уже не прогоняла его и даже  замолвила  о
нем слово перед Дорой. Но простит ли она его, этого  Марсело  не  знал.  Ему
сказали, что мальчик считает, что его отец умер  -  это  было  очень  обидно
Марсело. Он  так  надеялся  и  нуждался  в  прощении,  так  хотел,  наконец,
соединиться с дорогими ему  людьми.  Он  был  уверен:  мать,  Дора,  Игнасио
никогда не пожалеют, если простят его.

     * * *

     Договорившись с родителями, Долорес занялась разработкой маршрута.  Она
рассчитывала на три-четыре дня. Закатив глаза, сеньора мечтала о катании  на
водных лыжах, о ночном костре... Сын с грустью посмотрел на  нее  -  неужели
она   недавно   плакала   над   гробом   Ракель?   Долорес   поймала    этот
удивленно-грустный взгляд Мануэля.
      - Жизнь гораздо проще, чем ты думаешь, - заметила Долорес.  -  У  меня
вот только одна проблема. Следует ли брать с собой бикини?
     Долорес, Тино и верный Акилес были полны планов перед  поездкой  -  они
будут плавать, гулять, разводить костры, будут  запекать  овощи  и  мясо,  а
когда на небе появится луна, будут петь песни о любви!
     Мануэль только качал головой. Он не мог так быстро  менять  настроение,
так быстро переключаться, хотя постепенно стал понимать, что нужно собраться
с силами и жить - хотя бы в память о Ракель. То же самое говорил ему и  сын.
Почти каждый день к Мануэлю приходил Хуан Антонио  -  он  испытывал  большую
необходимость в Мануэле - как в друге, как  в  компаньоне.  Он  считал,  что
Мануэль должен прежде всего вернуться на работу. И вот  настал  день,  когда
Мануэль согласился.

Глава 52

     Как скверно было на сердце Хуана Антонио, трудно было представить  даже
Мануэлю. Ни единой живой  души,  которая  посочувствовала  бы,  поняла,  как
невыносимо все происходящее. Пожалуй, он не испытывал ничего подобного с тех
пор, как похоронил свою первую жену и остался  один-одинешенек  с  маленькой
Моникой на руках. Казалось, мир потерял свои обычные  краски;  все  виделось
лишь в черно-белых тонах. Не  радовало  ничего.  Ни  работа,  в  которую  он
вкладывал всего себя, ни достаток, дававший возможность жить, ни в чем  себе
не отказывая. Он опять один. Но нынешнее одиночество было особенно тягостным
потому, что, оставив все Даниэле,  он  лишился  дома  -  то,  что  согревает
человека в самые  трудные  минуты  его  жизни.  Переселившись  в  отель,  он
почувствовал  вдруг  нестерпимую  тоску  по  дому,  по  его   теплу,   уюту,
удивительной атмосфере покоя. Но более всего ему  не  хватало  Даниэлы.  Так
странно устроен человек: он почти никогда не  ценит  то,  что  ему  дано.  А
потеряв самое дорогое в этом мире, он начинает стенать, молить  Бога,  чтобы
ему вернули несбереженное по  легкомыслию,  беспечности.  И  чем  больше  он
отдалялся от Летисии, тем чаще он задавался вопросом: "Как он вообще-то  мог
обратить на нее внимание, которую с детства знал  и  не  любил  за  вздорный
нрав? Как мог поддаться ее примитивным уловкам? Как  позволил  увлечь  себя,
разрешить делать то,  что  делала  она  с  ним,  едва  поступив  на  работу,
благодаря просьбам Моники и Даниэлы? И ни разу Господь Бог не вразумил  его,
преклонных лет мужчину, не заставил  задуматься,  а  ведь  она  подруга  его
дочери..." Куда несло  его,  уважаемого  сеньора  Хуана  Антонио,  солидного
предпринимателя, примерного  семьянина.  Он  с  ужасом  вспоминал  последние
месяцы жизни. И что больше всего угнетало его,  -  это  чувство  собственной
вины. Все, все сделал он сам, своими руками, своей седой головой. Голова его
и в самом деле побелела. Как ему льстили комплементы молоденькой охотницы: и
умен-то он, и красив, и мужчина в самом цвете... Чашечка  кофе,  поданная  с
таинственным видом. Легкое прикосновение ее пальцев к лацкану  его  пиджака,
на котором якобы прилепилась  малая,  но  заметная  неравнодушному  взгляду,
пушинка. Изящное порхание по кабинету с  деловыми  бумагами,  приседание  на
подлокотник его рабочего кресла. Едва ощутимое  прикосновение  груди  к  его
плечу, когда она, чуть наклонившись, раскладывала на столе бумаги. И как  бы
невзначай, робкий поцелуй. Сначала в  щеку,  потом  в  губы...  Эта  игра  с
молоденькой  девушкой,   от   природы   наделенной   врожденными   замашками
обольстительницы, все более втягивала его, заставив окончательно забыть  все
правила приличия, все, что стояло за ним: родной дом, любимая жена, дочь, их
благополучие...  Он  все  потерял,  устремившись  за  исчезающим   призраком
молодости.
     Но вот пришло отрезвление: что он наделал?! Мало того, что  девица  эта
годилась ему в дочери, мало того, что она была подругой его Моники... Как он
всем этим оскорбил Даниэлу, которую продолжал любить,  не  мысля  жизни  без
нее. Даниэла, он не сомневался, и сейчас любила его. Но возможно ли  склеить
то, что разбито? Этого Хуан Антонио не знал, хотя надеялся, что можно.
     Он побывал у Сонии, где между  прочим  заметил,  что  оставил  Летисию.
Сония нежно посмотрела на брата.
      - Вот мы и опять одиноки...
      - И одиноки по своей вине. То,  что  произошло  у  тебя  с  Рамоном  -
совершенно закономерно. Этого и следовало ожидать. Кстати, я предрекал  тебе
в свое время именно такой финал.
      - Так или иначе, моя любовь с Рамоном жила дольше, чем твоя  любовь  к
Даниэле, и не тебе меня учить... - Сонию  захлестнуло  раздражение.  И  лишь
справившись с собой, она сказала, переводя разговор на другую тему. -  Может
тебе не безынтересно узнать, что Моника ушла от Альберто. Но где она и что с
ней - пока неизвестно.
     Судьба дочери не могла  не  волновать  Хуана  Антонио.  Но,  по  иронии
судьбы, всегда, когда он думал о Монике, тут же вспоминалась и  Летисия.  Он
окончательно порвал с ней, хотя твердо решил помогать  ей  и  ребенку.  Хуан
Антонио винил Летисию, - она была инициатором всего, она соблазнила его...
     Не правда ли, в жизни мы нередко ищем виноватых? За все это  время  ему
ни разу не пришла в голову мысль о том, что  внутренняя  ответственность  за
сломанные судьбы лежит на нем, мужчине, хотя  он  и  не  был  соблазнителем,
увлекшим невинное создание. Прояви  он  в  нужный  момент  достаточную  долю
решительности, да просто оборви он зарвавшуюся, забывшую о рамках  приличия,
Летисию, - все могло бы  сложиться  иначе.  А  теперь,  игра  зашла  слишком
далеко, особенно Хуан Антонио приуныл, когда узнал, что  она  ждет  ребенка.
Конечно, он не мог не отдавать себе отчета, что Летисия плоть от плоти своей
матери. Анхелика уже наведывалась к нему, предъявляла ультиматум: он  обязан
помогать ее дочери, иначе... она устроит грандиозный  скандал!  "Не  хватало
еще скандала, " - подумал тогда Хуан Антонио, и сухо заверил  мать  Летисии,
что он возьмет на  себя  заботы  о  будущем  ребенке.  А  Летисии,  которая,
несмотря на запреты, время от времени внезапно появлялась то у него в офисе,
то в гостиничном номере, он так и сказал:
      - Нет, я не верю в твою любовь. Единственное, чего ты  всегда  хотела,
это мои деньги. Я буду тебе помогать, как и  обещал,  но,  конечно,  богатой
дамой из общества, как ты мечтаешь, тебе не стать. У тебя есть  только  одно
оправдание твоим поступкам - это молодость. Постарайся понять, что так  жить
нельзя. Жизнь не такая, как ты себе вообразила.
      - А откуда тебе знать, Хуан Антонио, что я вообразила себе, -  Летисия
была невыносимо груба, дерзка.
      - Тебе  надо  знакомиться  с  молодыми  людьми,  своими  сверстниками,
влюбиться в кого-нибудь по-настоящему, кто и  тебя  так  же  полюбит...  Как
Фико... Ведь он же любил тебя столько времени.
     Девушка была  вне  себя.  Глаза  ее  злобно  сверкали,  самолюбие  было
оскорблено до глубины души.
      - Похоже, ты совсем с ума сошел, Хуан Антонио!  Только  этого  мне  не
хватает, чтобы ты выдал меня за Фико... И пусть он усыновит твоего  ребенка!
Ясное дело, отличное решение всех твоих проблем! Нет, я  лучше  сдохну,  чем
выйду4 замуж за такого жалкого типа, как Фико!
      - Что ж, не мне решать такие вопросы. Но с тобой я не буду никогда. Не
приходи ко мне больше. Это мое последнее слово. И если будешь являться, я не
стану тебе помогать, что бы там ни случилось. И у тебя не останется  другого
выбора, как вернуться к родителям. Думай, что хочешь,  но  именно  так  я  и
поступлю, если ты не перестанешь играть в эти игры... с любовью.
     Порою Хуан Антонио был сам себе смешон,  жалок.  Ставя  себя  на  место
Даниэлы, он понимал, что нет ему прощения за все, что он натворил, что  будь
он на ее месте, и он бы вел себя так, как ведет она - решительно  и  твердо.
Он приходил к ней домой, в свой собственный когда-то дом, но на лице Даниэлы
видел лишь равнодушное выражение. Доходило до смешного. Она говорила ему:
      - Не смейте приходить сюда, я прикажу Марии, чтобы был сменен замок  у
входной двери!..
     Другой раз она не захотела  вообще  слушать  его  объяснений  и,  зажав
ладонями уши, промолвила:
      - Если вы не перестанете появляться здесь, я переменю квартиру.
     На следующий день после работы он снова отправился  к  Даниэле,  -  она
должна выслушать его во что бы то ни стало. Даниэлы дома не  было,  а  Дора,
смущаясь, объяснила:
      - Знаете, сеньор... сеньора только что уехала. Она не сказал  -  куда.
Они ушли с сеньором Алехандро и его  сыном,  можно  быть  погулять...  Волна
ревности захлестнула Хуана Антонио:
      - Алехандро говоришь? Не тот ли это тип, с которым она вчера  обедала?
Скажи, Дора, правду! - приступил он к допросу, испытывая чувство унижения. -
Пожалуйста, скажи! Какие отношения у Даниэлы с этим типом?
      - Не знаю, сеньор! - девушке было  неловко  видеть  своего  хозяина  в
таком виде. - Спросите лучше у сеньоры Даниэлы.
     Хуан Антонио посмотрел на смущенную его расспросами Дору, бросил:
      - Тебе, наверное, тоже неприятно меня видеть? Признайся...
      - Ну, что вы, сеньор! Как вы можете так думать?  Вы  знаете,  с  каким
уважением я к вам отношусь. Мне очень горько, что все  так  обернулось.  Но,
простите... виноваты в этом только вы, сеньор.
      - Знаю, знаю, Дора! Ты права. Абсолютно права. Но почему,  почему  мне
все говорят одно и то же?
     Не зная, чем занять себя, Хуан  Антонио  вернулся  в  офис,  припоминая
подробности вчерашнего неожиданного столкновения с Даниэлой и ее поклонником
в ресторане, а то, что это был именно поклонник, претендент  на  ее  руку  и
сердце, Хуан Антонио не сомневался. Увидав  вчера  Даниэлу  в  ресторане  за
столиком с мужчиной, он бесцеремонно схватил ее за локоть и спросил:
      - Что это за тип, Даниэла? Кто он?
      - Хуан  Антонио...  -  пыталась  урезонить  женщина   разбушевавшегося
ревнивца.
      - Ты не должна так поступать, не должна! - его  невнятное  бормотание,
по-видимому, не волновало Даниэлу, потому что она спокойно  взяла  под  руку
спутника и, повернувшись к нему спиной, направилась к выходу.
     Краска стыда залила лицо Хуана Антонио, когда он  рассказывал  об  этом
Мануэлю: тот всего несколько дней, как  вернулся  на  службу  после  похорон
Ракель. Мануэль теперь тоже задерживался в офисе  допоздна.  Дом  был  пуст,
Долорес с Тино уехали отдыхать, а он, невыносимо скучая без матери  и  сына,
просиживал в конторе дотемна.
     Хуан Антонио посмотрел на Мануэля.
     Как изменился его друг, похоронив Ракель,  стал  совсем  седым,  и  все
время, тяжко вздыхая повторял, что в этой жизни ему осталось  только  ждать,
когда Господь Бог заберет его к себе.
     Перед началом рабочего дня они как всегда пили кофе с галетами.  В  эти
утренние часы они обсуждали все свои проблемы, будь-то деловые  или  личные.
Впрочем, сейчас главной проблемой Хуана Антонио стала возможность примирения
с Даниэлой. Он просил друга поговорить с  Даниэлой,  объяснить  ей,  как  он
раскаивается в содеянном, как любит ее и хочет быть только с нею. Мануэль на
этот раз оказался несговорчив.
      - Есть вещи, которые мужчина должен решать сам. И никто другой, вместо
него, это сделать не в состоянии. Никто не поможет! Лишь вы сами  можете  во
всем разобраться. Я понимаю, что тебя волнует ее новый поклонник. Но  уверяю
тебя, он ничего не значит  для  Даниэлы.  Послушай,  -  Мануэль  поднялся  и
зашагал по комнате - тебе надо только искренне покаяться перед Даниэлой, она
простит, вот увидишь! Рано или поздно. Мне гораздо  тяжелее,  Хуан  Антонио.
Ракель не вернется никогда, и от одного этого можно сойти с ума. Ты  знаешь,
как трудно складывалась поначалу наша жизнь, но потом,  я  полюбил  ее,  она
сделала  меня  счастливейшим   человеком...   И,   наверное,   от   сознания
невозвратимости потери я все время думаю о  том,  что  и  мне  нет  жизни...
Однако надо жить для сына, растить его... без нее. Я все более  задумываюсь,
Хуан Антонио, о том, другом существовании... после нашей  смерти.  Встречусь
ли я с Ракель, там, на небе, после того, как не станет и меня?...
      - Ну, как тебе сказать, - с сомнением в голосе промолвил Хуан Антонио,
понимая, что только высшая степень отчаяния заставила друга обсуждать с  ним
веру в Бога и загробное царство. - Не знаю,  Мануэль.  Наверное,  для  такой
надежды  нужна  почва,  праведная  жизнь,  а  ведь  мы  с  тобой  далеко  не
праведники, уж я-то наверняка. Но живые  думают  о  живом.  Большой  грех  -
уныние, так и в Святом писании сказано. Ты нужен своей семье, сыну, Долорес.
У тебя замечательная мама... Я ее очень люблю, в  ней  столько  неподдельной
искренности, мажорного ощущения жизни.
      - Да, конечно, - не мог не  согласиться  Мануэль,  -  но  и  она  меня
беспокоит. Последнее время вытворяет  Бог  знает  что!  Вот  тут,  на  днях,
собрала детей всех наших знакомых, села за руль автобуса  и  повезла  их  на
природу!.. Это без водительских-то прав... Представляешь? Устроила им что-то
вроде летнего лагеря - купание, загорание, игры, танцы... Дети  от  нее  без
ума, умеет она с ними, ничего не скажешь. А Тино  ее  просто  обожает...  Не
знаю, Хуан Антонио, как бы мы  без  Долорес  пережили  уход  Ракель...  Хуан
Антонио, перед отъездом Лолита виделась с Сонией,  -  они  вместе  ходили  в
кафе. Мать говорила, что у Сонии подавленное настроение. - Мануэль  прошелся
по комнате. - Она переживает уход Рамона?
     Хуан Антонио кивнул:
      - Знаешь,  меня  ничуть  не  удивляет  Рамон  -  этим  и  должна  была
закончится их многолетняя любовь: такая разница в возрасте...
      - Ты знаешь, как Лолита успокаивала твою сестру?: "Пусть твой  птенчик
расправит крылья и улетает, куда ему хочется! А ты найди себе другого, может
быть, даже и моложе. Заодно и для меня подыщи кого-нибудь!.."
     Хуан Антонио рассмеялся.
      - Ничего себе, утешение, "пусть  улетает"!  Ну,  да  Долорес  в  своем
репертуаре. Может такие разговоры и подействуют на  Сонию  больше,  чем  мои
убеждения. Во всяком случае, она хоть слезы перестала проливать,  а  то  все
время глаза на мокром месте, даже в темных очках стала появляться... Женщина
женщину всегда лучше поймет, даже несмотря  на  разницу  возрастов...  Сония
предлагает мне переехать к ней. Но я не хочу никого стеснять.
      - Не вижу ничего плохого, если ты поживешь у Сонии.
      - Мануэль, по-моему, я уже  слишком  взрослый,  чтобы  жить  со  своей
сестрой. Тебе не кажется?
      - А что тут странного, - возразил. - У нее наверняка будет лучше,  чем
в твоем отеле.
      - Но я потеряю... свою независимость.
      - В каком это  смысле,  Хуан  Антонио?  Ты  разве  собираешься  делать
что-нибудь такое, чего ей лучше не видеть?
      - Да нет, что ты! Если ты намекаешь...  то  с  этим  покончено  раз  и
навсегда... Летисия была последней.
      - А ты все же подумай, не отказывайся так,  сходу.  Ей  одиноко,  тебе
тоже... Дом у нее большой. Может быть, вдвоем вам будет легче?..
     Вечером, когда уже совсем стемнело, Хуан Антонио поднялся: пора  домой.
Домой! Где он, его дом? При одной мысли об этом  ему  стало  неуютно.  Может
быть послушать Мануэля и пожить у сестры, пока все утрясется... А  утрясется
ли? Вымолит ли он когда-нибудь прощения у Даниэлы?
     Один Бог знает!
     На следующее утро, едва сделав несколько глотков  кофе,  он  отправился
перед работой в Дом моделей. К его радости Даниэла была в кабинете  одна.  В
который раз Хуан Антонио пытался вызвать жену на разговор, добивался,  чтобы
она хоть выслушала его.  Но  тщетно.  Холодный  взгляд  Даниэлы,  незнакомый
темный костюм делали ее неприступной, сухой, а тон и вовсе не сулил радужных
надежд.
      - Пойми, Хуан Антонио, после всего, что было,  я  ничего  не  хочу  ни
знать, ни слышать о тебе. Ясно? Уходи и не возвращайся никогда.
      - Нет, Даниэла, я не отступлюсь и буду настаивать на своем, пока ты не
выслушаешь меня, не простишь. Погоди, не звони, нам необходимо поговорить  о
том, что случилось с Моникой... Наша дочь страдает... А я... я  люблю  тебя,
Даниэла, - бессвязно повторял Хуан Антонио.
      - Почему ты делаешь вид, что ничего не произошло? Я не желаю  с  тобой
говорить ни о чем, и сам ты перестал меня интересовать, поверь. Все кончено.
      - Я просто с ума сойду от твоей жестокости... Ну, неужели...
     Даниэла перебила его:
      - Это твои проблемы, - холодно  промолвила  она.  -  Как  сказала  мне
недавно Моника, я не имею к вам никакого отношения...  Поэтому  и  я  забуду
все, как вы с Моникой забыли обо мне. И теперь у  тебя  нет  никакого  права
вмешиваться в мою жизнь.
      - Прошу тебя, Даниэла! - Хуан Антонио присел на краешек  дивана  перед
рабочим  столом  жены,  -  Прошу,  смири  свою  гордость  и  прислушайся   к
собственному сердцу.
      - Я не собираюсь ни  к  чему  прислушиваться,  довольно  того,  что  я
вынесла от вас обоих, от тебя и твоей дочери.
      - Ты и вправду совсем не любишь меня, Даниэла?
      - Уходи, не мучай меня. Я ранена в самое сердце... Хотя, что  говорить
тебе, ты не поймешь этого. Я мечтаю начать новую жизнь, но тебе  в  ней  нет
места.
      - А, значит, правда то, что говорит всем Джина? Этот длинный тип  и  в
самом деле твой жених?
     Недобрым словом помянув свою подругу, Даниэла тем  не  менее  не  стала
отрицать сказанного бывшим мужем.
      - Я не обязана давать тебе никаких  объяснений,  это  касается  только
меня одной... У меня нет больше времени,  извини,  -  едва  кивнув  головой,
Даниэла вышла из кабинета.
     Вскоре приехал Алехандро и привез образцы новых тканей.
     Даниэла отвлеклась от безрадостных мыслей и с оживлением  рассматривала
привезенное Алехандро. Ткани понравились Даниэле. Она мысленно уже видела их
в работе, - вкус и опыт не должны обмануть ее, во всяком случае до  сих  пор
осечек не было.
     Вернувшись домой и легко поужинав, Даниэла с наслаждением вытянулась на
диване, продолжая обдумывать последнюю модель, эскиз которой  она  набросала
сегодня. Но мысли ее сами собой перескочили на Хуана Антонио.  И,  едва  она
подумала о нем, как поправившееся было настроение,  снова  испортилось.  Да,
чего уж веселиться, чему радоваться: ее дом пуст. Телефонный звонок заставил
ее вздрогнуть.
      - Да, Сония, привет! Слушаю тебя.
     Новость Сонии была сногсшибательной. Только что к ней приходила Моника.
Она окончательно порвала с Альберто.
      - Послушай, Даниэла, Моника  умоляет  простить  ее  за  все,  что  она
натворила. Просит тебя забыть, что она наговорила в ослеплении. Поверь,  она
очень переживает за причиненное тебе горе, за оскорбления...
     Даниэла перебила ее:
      - Где Моника, ты знаешь?
      - Нет, она сказала, что у нее есть, где жить.  Я  предлагала  ей  свой
дом, она отказалась.
     Подруги  распрощались.  Даниэла  снова   взяла   в   руки   эскиз,   но
сосредоточиться на нем не могла. Где теперь ее девочка? И тем не  менее  она
твердо решила первой никаких шагов не предпринимать,  хотя  желание  помочь,
защитить  дочь  от  Альберто,  росло  в  ней  все  более...   Руки   Даниэлы
расслабились, эскиз упал на пол. Она закрыла глаза,  наполнившиеся  слезами.
Вот дом, который, наверное,  уже  никому  не  будет  нужен.  Он  не  оживлен
голосами близких, любимых ею людей. Те, кого преданно боготворила она,  кому
беззаветно верила, от-
     вернулись от нее. О, как дорого заплатила бы она сейчас,  чтобы  обнять
Монику, сказать ей, что по-прежнему любит свою маленькую девочку, что готова
пожертвовать для нее всем на свете.

Глава 54

     Об этом решении Моники знала лишь Дениз. Маргарита, будто чувствуя, что
этой девушке известно о  Монике  больше,  чем  кому-либо,  -  несколько  раз
звонила к ней, но Дениз ни словом, ни намеком не выдала тайну Моники,  держа
в секрете все, что касалось ее.
     Для всех Моника словно сквозь землю провалилась.
     А между тем почти каждый день и Даниэла с Джиной,  и  семья  Херардо  и
Каролины, и Фико с Лало, и Сония, и  Мануэль,  и  Мария  вспоминали  Монику,
пытаясь  вычислить,  где  она  скрывается.  Последним  ее  видел  Лало,  она
приходила к нему в  офис  на  другой  день  после  того,  как  покинула  дом
Альберто. Они долго говорили, и Лало потом часто возвращался памятью к этому
разговору. Моника была очень  нервной,  напряженной,  глаза  ее  то  и  дело
наполнялись  слезами,  и  сквозь  слезы  она  смотрела  на  него,  вспоминая
беззаботные  дни  их  влюбленности,  когда  все  было  в  радость,  и  жизнь
рисовалась им светлым праздником.
      - Я заняла у тебя много времени, Лало, прости, мне уже пора, -  Моника
поглядывала на часы.
     Как хотелось Эдуардо взять ее руки в свои,  утешить,  сказать,  что  он
ради нее готов на все. Но только смог пробормотать:
      - Нам надо увидеться, Моника... Еще раз...
      - Когда-нибудь, возможно, -  неопределенно  пообещала  девушка.  -  Не
знаю, Лало... а зачем?
      - Скажи, как мне разыскать тебя?
      - Это ни к чему! - твердо возразила Моника, чтобы сразу положить конец
расспросам о ее дальнейших планах. -  Хотя...  Единственное,  что  мне  надо
знать, Лало... Простил ли ты меня?
     И тут Эдуардо решил сострить:
      - Это годится, как ответ? Да?
     Она не обиделась, не отвернулась и, прямо глядя ему в  глаза,  спокойно
сказала:
      - Не стоит так, Лало...
     И тут словно прорвало плотину,  его  едва  сдерживаемые  чувства  нашли
выход. Он с жалостью глядел на ее тонкие, дрожащие  запястья,  худую  шейку,
бледное лицо, печальные глаза, и понимал,  какого  труда  стоило  ей  прийти
сюда, но, очевидно, ей было важно услышать от него слова  прощения  за  все,
что она сделала с ним, с  собой,  с  их  привязанностью  друг  к  другу.  Он
осторожно взял ее руку:
      - Ты знаешь, Моника,  несмотря  ни  на  что,  я  люблю  тебя.  И  она,
подавшись вперед, не веря в услышанное, прошептала, покачав головой:
      - Этого не может быть, Лало.. А теперь прощай и...  спасибо  за  такой
подарок. Я его не заслужила.
     Когда вечером, уже  дома,  Эдуардо  рассказал  обо  всем  Херардо,  тот
засомневался.
      - Честно говоря, сынок, и не знаю, что сказать тебе. Может быть Монике
сейчас необходимо пожить одной? Ей есть о чем подумать и что решить.
      - Я не могу не думать о ней, отец. Понимаешь?
      - Такова уж любовь, - философски заметил Херардо.
      - Нас столько связывает, я никогда не  смогу  забыть  ее...  Я  сказал
сегодня Фико: меня не остановит даже то, что она ждет  ребенка...  от  этого
подонка, Альберто.
      - Ну что ж, правда твоя, сын. И в самом деле ты мог бы стать отцом  ее
дитя, если она захочет вернуться к тебе. Отец -  это  тот,  кто  воспитывает
ребенка. Ты тоже сын Альберто, как ни горько тебе это  слышать;  а  я  люблю
тебя, Лало, ничуть не меньше, чем Луиситу. Уж поверь...
      - Что сейчас об этом говорить, отец! - с горечью махнул рукой Лало.  -
Подозреваю, что она относится ко мне просто как к доброму другу.
     Херардо близко к сердцу принимал все, что касалось сыновей.  С  Эдуардо
было все в порядке, он вместе с Фико, служил в адвокатской конторе Херардо и
Филипе, вызывая одобрение и уважение своей работой. Оба друга учились еще  и
в университете. Радовала и Луисита,  прелестная  женщина  восьми  лет.  Зато
Рубен совершенно отбился от рук, стал груб, возвращался домой, когда  хотел,
и на все угрозы Каролины и Аманды  только  нагло  усмехался.  После  пропажи
денег у Аманды, Херардо и Каролина стали внимательно к нему приглядываться и
за его сдержанной холодностью видели отчуждение и погруженность  в  какую-то
свою жизнь. На днях Каролина известила их, что у нее будет  ребенок.  Аманда
не высказала особенной радости: время сейчас не из легких, этих детей еще не
поставили на ноги, а туда  же,  еще  одного...  Лучше  бы  автомобиль  новый
купили... Но Аманда всегда ворчала, они оба привыкли  к  этому.  Зато  между
ними, Херардо и Каролиной, за все эти годы ни разу и кошка не проскользнула.
Херардо не мог себе и представить по-другому супружескую жизнь. Беспрестанно
ссориться,  выяснять  отношения,  доканывать  друг   друга   претензиями   и
подозрениями - разве это семейная жизнь?! Это ад кромешный!  Он  видел,  как
мучают друг друга Джина и Филипе. - Чем он мог помочь друзьям? Советами?  Но
они мало в них нуждались и никогда не прислушивались к ним.
      - Ты даже "Стройной  Малышке"  уже  не  нужен,  только  своей  дорогой
Джине, - шутил Херардо.
      - Пусть приползет ко мне на коленях! - жаждал реванша Филипе. - Она же
сумасшедшая, эта богиня Карибского моря!..

     * * *

     Даниэла, Джина и Алехандро  заканчивали  работу  над  коллекцией  новых
моделей и готовились к ее показу. Женщины  с  головой  ушли  в  работу.  Она
помогала им обоим отвлечься от грустных мыслей. Они допоздна засиживались  в
Доме моделей, и не спешили возвращаться в пустой дом Даниэлы. Как всегда,  в
руках у них все горело, Даниэла была неутомима, тщательно продумывая  каждую
мелочь. Впрочем, для нее мелочей не было, - иногда крохотная броская  деталь
отделки совершенно меняла к лучшему тот или иной фасон костюма или платья.
     Алехандро был под стать ей. Но на этот раз он превзошел себя  -  подбор
тканей был великолепным.
      - Прекрасные эскизы! Поздравляю тебя от всего сердца! - в который  раз
говорил он Даниэле. - Между прочим, имей в виду, я всегда говорю правду.
      - Вот посмотрите, Алехандро, Джина! Не подойдет ли  для  этого  фасона
набивная ткань?
      - Знаешь, я тоже об этом подумал,  глядя  на  эскиз.  У  нас  с  тобой
разногласий не будет...
     Все трое буквально были ошарашены, когда открылась дверь  и  на  пороге
кабинета возник  Альберто  с  горящими  глазами.  Он  подступил  вплотную  к
Даниэле.
      - Говори, где Моника!
     Даниэла быстро сумела взять себя  в  руки.  Не  отвечая  на  вопрос,  с
ненавистью смотрела на бывшего мужа:
      - Как ты посмел войти сюда?
      - Я хочу, чтобы ты сказала, где Моника, - повысил голос Альберто,  еще
ближе подступая к столу Даниэлы.
      - Не знаю, - спокойствию женщины можно было поразиться.
     Алехандро в первую минуту оторопел  от  такого  наглого  вторжения,  но
опомнившись, встал между Даниэлой и Альберто.
      - Вы слышали,  что  сказала  сеньора?  Убирайтесь  вон.  -  Он  сделал
несколько шагов в направлении Альберто, и его внушительная  фигура,  пальцы,
сжатые в кулаки, очевидно, подействовали должным образом. Альберто  отступил
на шаг, голос его стал менее решительным.
      - Похоже, вокруг тебя становится все больше храбрых мужчин, Даниэла?..
     Но Даниэла не слышала его, ее глаза по-прежнему метали молнии.
      - Я очень рада... Моника, наконец, разобралась, что ты за мерзкий тип!
И, если она придет ко мне, я сумею ее защитить.
     Поясничая, Альберто сделал перед столом Даниэлы несколько  танцевальных
па и, уставившись на нее, проговорил:
      - Ты конченный человек, Даниэла. Пусть Моника не прощает меня, мне  на
это наплевать... Зато мы с Ирене подготовили для тебя  маленький  сюрпризик!
Конечно, тебе не стоило бы говорить об этом, но... просто фантастика...
      - Да ты  свихнулся  совсем!  -  Даниэла  поежилась  под  взглядом  его
сумасшедших глаз.
      - Очень скоро... - Альберто уселся на  стол.  -  Очень  скоро  откроет
двери дом мод Ирене Монтенегро... И я могу поклясться, что мы разорим тебя с
твоим предприятием! Бедная Даниэла! Мне страшно подумать,  как  печально  ты
кончишь! Рад был познакомиться...
     Альберто шутовски раскланялся и так же внезапно, как появился, исчез.
     Все это время хранящая молчание Джина расхохоталась. У  нее  на  глазах
выступили слезы.
      - Ха-ха-ха! Что-о-о-о?  Дом  мод  Монтенегро?!  Ой,  держите  меня,  я
умираю!.. Да что она  может  делать?!  Кто  купит  платье,  сделанное  Ирене
Монтенегро? А? Скажите мне кто-нибудь!
     Но Даниэле почему-то было не до веселья,  она  не  разделяла  оптимизма
подруги.
      - Не стоит их недооценивать, Джина. У Ирене много денег, она богата...
и может нанять себе хороших дизайнеров. - Самый лучший дизайнер  -  это  ты,
Даниэла!  -  Джина  крепко  обняла  подругу.  -  Господи,  если  б  не  наша
замечательная работа, мы бы с тобой давно свихнулись, это уж точно!
     Даниэла улыбнулась:
      - Поверю уж тебе на слово... Знаешь, нам пора  начинать  шитье,  ткани
все подготовлены. Так что скоро коллекция будет готова...
     Именно на этом слове дверь кабинета снова внезапно открылась и  все  от
неожиданности вздрогнули, но вошла раскрасневшаяся,  хорошенькая  Маргарита.
Глаза ее сияли, она загадочно улыбаясь, смотрела на Даниэлу.  Нетерпение  ее
было трудно передать словами.
      - У меня для всех потрясающая  новость!  Я,  вернувшись  домой,  нашла
записку. Звонила Дениз, наша подруга, которая живет в Монтеррее...
      - Что? Что? - перебила от нетерпения Даниэла. - От Моники какие-нибудь
вести? Верно?
      - Да! Сейчас позвонила Дениз. Моника все это время жила  с  ней  и  ее
матерью.
      - Ну не тяни, Маргарита! Скорее!..
      - Вчера вечером... Моника... родила мальчика!
      - Слава Богу, слава Богу! - У Даниэлы на  глазах  выступили  слезы.  -
Боже мой, моя Моника! Моя Моника стала мамой, Джина!
      - Дениз звонила мне тайком от Моники. Она сказала,  что  вы,  Даниэла,
очень нужны дочери! Но она боится вам звонить сама! Она была в таком  унынии
последние дни...
      - Глупая! Боже мой, мальчик! - бессвязно от радости шептала Даниэла. -
Я немедленно лечу к ней! Первым же рейсом!.. Господи, уже  сегодня  я  увижу
своего внука! И дочь!
      - Вот, возьмите адрес и телефон Дениз в Монтеррее.  Они  замечательные
люди. Это Дениз уговорила Монику лететь к ним, они с Ромелией  ухаживали  за
ней, как за родной... Дениз вселяла уверенность в Монику, что вы любите  ее,
что вы сильный, умный, добрый человек. И что семья - это то, что ни  у  кого
из нас нельзя отнять. Это с нами всегда...

     * * *

     Скоро Моника будет дома! Все неприятности меркли перед  этим  счастьем.
Но, как назло, ни на один рейс билетов нет, и только завтра можно улететь  в
Монтеррей. Джина советовала набраться терпения. Мария просто ушам  своим  не
поверила, когда Даниэла рассказала ей обо всем. Слава Богу, улыбалась Мария,
девочка вернется домой, и все пойдет по-доброму, как прежде. Даниэла так  не
думала, какое - как прежде... Хотя Мария и уверена, что скоро и Хуан Антонио
возвратится домой. Даниэла и думать об этом не хотела: им не  о  чем  больше
говорить.
     Джина ничего не воспринимала всерьез,  и  решительность  Даниэлы  тоже.
Нет, так нет, смеялась она, поменяем Хуана  Антонио  сразу  на  двух  других
мужчин - Алехандро и его друга Карлитоса... Да, Джина неисправима... Кстати,
который  раз  поднимает  она  разговор  насчет  открытия  дома  моды   Ирене
Монтенегро,  и  утверждает,  что  Ирене,  якобы,  ведет  переговоры   с   их
постоянными  партнерами.  Даниэлу  эти  разговоры  тревожили   все   больше.
Единственная надежда, что у этой Ирене все всегда  выходит  наоборот...  Кто
несет в мир зло, всегда рано или поздно получит  наказание.  Должно  быть  и
она, Даниэла, тоже принесла в мир достаточно зла, иначе, как объяснить,  что
спокойная жизнь,  к  которой  она  так  стремилась,  все  не  наступала.  Но
постепенно в ней крепла  уверенность,  что  свет  в  ее  туннеле  забрезжил.
Получили по заслугам насильники, - им придется провести двадцать пять лет за
решеткой. Даниэла отметила, что раньше она бы уже жалела их,  как  жалела  в
свое время вора Альберто.  Теперь  же  она  довольна,  что  не  отступила  и
добилась наказания для преступников. Может быть, Господь  учит  ее  защищать
добро и справедливость,  а  не  уходить  в  сторону,  не  прятаться?..  Пути
Господни неисповедимы...
     Вот и Моника начала уже возвращение домой. Правда, для этого  ей  нужно
было уехать в Монтеррей.
     Ах, Мария, добрая милая няня Мария! Ее молитвы, верно, достигли  небес.
Даниэла держала в руках икону Пресвятой Девы, - Мария  просила  передать  ее
Монике, ведь это икона ее первой мамы. Пусть эта икона станет хранительницей
новой семьи, помогает  ее  дорогой  девочке  обрести  уверенность  в  жизни,
обережет ее и сына от злой воли.
     Сама  же  Даниэла  нередко  думала  о  своей  жизни,   как   конченной.
Безгранично верить Хуану Антонио и  вдруг  узнать  об  измене.  И  с  кем...
Чувство стыда за легкомысленное  поведение  бывшего  мужа  не  раз  заливала
краской ее щеки, но, слава Богу, среди своих близких она находила понимание.
Хотя друзья единодушно считали, что она должна простить его и помириться,  -
Хуан Антонио и так наказан за свое легкомыслие, он одинок, как перст...
     У нее не  было  сил  на  новые  влюбленности,  романы,  как  бесконечно
советовала поступать Джина. Милый, приятный Алехандро объяснился ей  недавно
в любви, но Даниэла не находит к нему  иных  чувств,  кроме  дружеских.  Она
охотно принимала его предложения посетить вместе с ним и сыном ресторан  или
кафе, но дальше этого, как ни старалась  ее  подруга  Джина,  дело  не  шло.
Сердце Даниэлы молчало.
     Алехандро был идеальным деловым партнером,  он  до  темноты  просиживал
вместе с Даниэлой за работой, помогая готовить  новую  коллекцию  к  показу.
Когда же он узнал о том, что отыскалась Моника, и Даниэла едет в  Монтеррей,
не выдержал:
      - Мне стало страшно. Я надеюсь, что сближение с  дочерью  не  означает
примирения с твоим бывшим мужем. Мы никогда  прежде  не  говорили  об  этом,
но... я люблю тебя. И ты это знаешь. Ты нужна мне,  как  и  моему  сыну.  Он
успел привязаться к тебе...
     Нет, хоть и был Алехандро милым, порядочным и честным человеком, она ни
разу не давала ему повода говорить ей такие вещи.  Они  останутся  друзьями,
иного и быть не может.
     А теперь - в Монтеррей. Как-то ее встретит Моника, ведь Дениз позвонила
в Мехико без ведома ее дочери: просто  они  с  матерью  решили,  что  именно
сейчас самый нужный, самый близкий ей человек - это Даниэла.

Глава 56

     Тень Альберто преследовала Монику. Вернувшись в  Мехико  и  поселившись
вместе с Даниэлой в доме своего отца, девушка все время  думала  о  ребенке.
Страх не оставлял ее ни днем, ни  ночью,  поселившись  однажды  в  ее  душе.
Ничего не существовало вокруг, кроме малыша и страха за его жизнь. Ему  пока
не дали имени.  Джина  предлагала  назвать  ребенка  Хансом  -  Ханс  Мендес
Давила - это звучало, но почему-то никого не вдохновляло.
     Отец постоянно навещал ее и внука. Моника видела, как  он  страдал  при
виде Даниэлы, при каждом  удобном  случае  напоминая  ей  о  своей  любви  и
смирении. Вся надежда по-прежнему была на Монику. И она нередко заговаривала
с Даниэлой об отце:
      - Бедный папочка!  Ему  так  одиноко.  Кстати,  он  по-прежнему  очень
красивый. Может быть, ты все-таки попробуешь его простить? Ведь простила  же
Дора Марсело... Уверяю тебя, он никогда больше не будет изменять тебе.
     Узнав, что Моника боится за  ребенка,  Хуан  Антонио  предложил  нанять
специального шофера и дополнительную охрану, чтобы ни единая тень  не  могла
проскользнуть в дом. Моника не выходила почти  никуда,  все  время  находясь
рядом с ребенком, не оставляя его и на минуту.
     На следующий день после возвращения из Монтеррея, Даниэла в  нетерпении
отправилась в Дом моделей. Все сотрудники радостно встретили ее.  Среди  них
была и Роса.
     Джина встретила Даниэлу сообщением о том, что дом моды Ирене Монтенегро
открывается буквально через несколько дней.  Обещают  нечто  необыкновенное.
Ходят слухи, что соберется весь свет: якобы ей и  Альберто  удалось  убедить
всех в грандиозности своего дела.
      - Надеюсь, - забеспокоилась Даниэла, - они  не  смогут  причинить  нам
особого вреда. Понятно, что они добиваются именно этого.
      - Нет, конечно, - Джина пожала плечами. - Хотя некоторые  наши  заказы
повисли в воздухе.  И  кое-кто  сообщил  мне,  что  Ирене  предложила  нашим
клиентам более низкие цены...
     Даниэла хлопнула ладонью по столу.
      - Я не допущу, чтобы  Ирене  отбила  у  нас  клиентуру.  Она  напрасно
полагает, что я буду сидеть сложа руки...
      - Да брось ты! У нее нет ни твоего таланта, ни престижа, ни имени. Все
умрут от смеха, увидя тот кошмар, который она собирается демонстрировать.  И
даром ее платья никто не возьмет. Попомни мои слова, Даниэла.

     * * *

     Не раз Ирене в душе пожалела, что затеяла это  дорогостоящее  дело.  Но
каждый раз в  минуты  сомнения  Альберто  поддерживал  ее,  ободрял,  вселял
уверенность. Откуда  могут  быть  миллионные  прибыли,  о  которых  толковал
Альберто?
     Ведь на одну аренду дома и оборудования истрачено Бог знает сколько. "Я
окажусь на улице, если мы не добьемся успеха", - твердила она.
      - Нет, дорогая, ты не из тех, кого можно  уничтожить.  А  со  мной  ты
можешь  вообще  ничего  не  бояться.  У  тебя  ведь   прекрасный   вкус.   И
доказательство - вот оно: ты влюбилась в меня...
     Совершенно неожиданно вышел конфликт с верной Матильдой. Девушка, верой
и правдой служившая Ирене Монтенегро  вот  уже  немало  лет,  не  советовала
покупать дом под офис, убеждая хозяйку  дождаться  результатов  презентации.
Ирене не придавала значения словам служанки, предписывая их зависти.  И  тем
не менее вопрос: "А вдруг провал?" - пронзал Ирене, словно молния.
      - Может, на первый раз вы, сеньора, чего-нибудь и добьетесь, я мало  в
этом понимаю. Но что потом? Сеньора Лоренте быстро поймет, что вы с сеньором
Альберто и Росой украли ее модели. Какие коллекции  вы  сможете  представить
потом?..
     Все это тоже немало смущало Ирене, но отказаться от дома  мод,  значило
отказаться от Альберто, а этого Ирене делать  не  собиралась.  На  следующий
день, сидя за директорским столом в своем офисе, Ирене приняла решение:
      - Раз ты  так  считаешь,  Альберто,  я  куплю  этот  дом.  Сейчас  все
подготовлю и дам тебе эти деньги.
      - Нет, нет! - запротестовал Альберто. - Я не хочу брать на себя  такую
ответственность. Но... если ты хочешь, если настаиваешь...  Я  выполню  твою
просьбу.
      - А, может быть, я лично должна все оформить?
      - Нет, - Альберто укладывал деньги в  сумку,  -  это  ни  к  чему.  Ты
подпишешь договор купли-продажи, когда документ будет  готов,  мы  пойдем  к
нотариусу.
     И все же он колебалась.  Неуверенность  даже  отразилась  на  красивом,
холодном лице Ирене, всегда таком непроницаемом.
      - Я... я все же не совсем уверена, что мы правильно  поступаем!  -  ее
взгляд с мольбой обратился к  Альберто.  -  По  правде  сказать,  я  чего-то
боюсь... Хорошо, если будет все, как мы предполагаем. Я  готова  на  коленях
ползти к  храму  Пресвятой  Девы  Гуадалупской...  Как  подумаю,  что  могут
повториться времена, которые я пережила до замужества с Леопольдо, так мороз
по коже...
      - Этого не  будет,  милая.  Ты  ведь  мне  веришь?  -  с  неподдельной
искренностью обнял женщину Альберто.  -  Ты  должна  меня  любить,  дорогая,
вместо того, чтобы обижать меня своим  недоверием...  -  Альберто  замолчал,
будто думая над тем, чем  еще  можно  развеять  сомнения  Ирене.  -  Знаешь,
дорогая,  -  его  голос  дрогнул,  -  эти...  негодяи,   Давид   и   Херман,
разыскали-таки меня! Они наведывались в мой дом не один раз, но не застали -
ведь я теперь все время у тебя...
     Альберто поднялся.
      - Мне пора к владельцу дома. До вечера!
     Он вышел из офиса, сел в машину и через десять минут вошел в банк:
      - Будьте добры, - обратился он к служащему, - оформите эти  деньги  на
счет в Нью-Йоркском отделении.

     * * *

      - Что случилось? На тебе  просто  лица  нет,  Альберто,  -  испугалась
Ирене.
      - Ошибаешься, у меня нормальное лицо...
      - Можно подумать, что ты увидел дьявола, -  засмеялась  нервно  Ирене,
продолжая изумляться его виду.
      - Примерно, так! Ты недалека от истины...
      - Что, столкнулся с кем-нибудь, кого не хотел видеть, да?
     Альберто молчал. Потом тихо ее спросил:
      - Ирене, ты веришь в привидения?
      - Господи! - рассмеялась женщина. - Не хватало только,  чтобы  ты  мне
рассказывал сказки о привидениях.
      - Я говорю серьезно!..  Я  говорю  серьезно!..  -  бессвязно  бормотал
Альберто. - Так ты веришь в привидения?..
     Что она могла ответить ему: нет, ей не приходилось видеть их.
     Звонки в доме Ирене раздавались в  последнее  время  все  чаще.  Иногда
подходила она, сама, и  вздрагивала,  услышав  в  трубке  чей-то  незнакомый
голос.
      - Вы, наверное, голубки, совсем забыли про  нас?  А  мы  тут,  близко.
Передай это своему возлюбленному, блондинчику. Око за око, зуб за зуб, - вот
как мы будем теперь жить с Альберто.
     Почти накануне открытия дома мод Альберто вбежал к Ирене, запыхавшись с
бегающими глазами.
      - Черт... он жив, а я-то думал...  Он  угрожает  мне.  Требует  денег.
Похоже, он хорошо спелся с Давидом и Херманом. Выследил меня... Я обложен со
всех сторон! Со всех! Восемь лет я был уверен, что его нет в живых, и  вдруг
такой сюрприз!..
     Ирене сидела бледная, ни жива, ни мертва.
      - Они сегодня побывали и здесь, Альберто! - дрожащим голосом вымолвила
она. - Если бы я знала, кто звонит в дверь, не пустила бы их сюда ни за что!
Они рыскали по дому,  заглядывали  во  все  закоулки,  спрашивали,  где  ты,
Альберто... Какое вам дело? - кричала я. Вон из моего дома! Тогда  они...  -
зарыдала Ирене, - пригрозили, что тебе не удастся отсидеться под моей юбкой.
Я говорила, что тебе незачем отсиживаться и прятаться... Ты ничего не сделал
такого... Такого. У нас нет времени... у меня масса  дел,  говорила  я,  мне
некогда тут с вами!... Будьте добры, немедленно  покиньте  мой  дом!...  Они
ушли, но у меня такое ощущение,  что  эти...  которые  были,  лица  их  были
закрыты... Я не знаю их, наверное, это  и  естьЧерт  и...  Может  быть,  нам
нанять тебе телохранителя? Эти типы не оставят тебя в покое, милый! -  придя
в себя, Ирене попудрила нос, посмотрелась в зеркало. - Во всяком случае, нам
станет спокойней.
      - Ладно, поживем, увидим! - Альберто проявил выдержку.
      - К сожалению, сейчас мы не можем  отложить  открытие  дома  моды.  Но
потом мы могли бы отправиться с тобой попутешествовать.
      - Потом? Хорошо, потом!.. - усмехнувшись, согласился Альберто.
      - Самое главное, дорогой, - нежно поглядела  на  возлюбленного  совсем
успокоившаяся Ирене. - Самое главное,  что  мы  любим  друг  друга.  Правда,
милый? И никакой Черт не может  расстроить  наши  планы  и  помешать  нашему
счастью...
     Привыкнув к неожиданным выходкам и не совсем обычным манерам  поведения
своего возлюбленного, Ирене и  теперь  не  удивлялась  Альберто:  весь  этот
разговор  он  прохаживался  по  широкой  спинке  дивана,  время  от  времени
балансируя руками, чтоб не сорваться на ее голову. В  ухе,  по  обыкновению,
дрожала серьга, а черная рубашка  оттеняла  нездоровый  цвет  его  лица,  на
котором лихорадочно бегали налитые кровью бешеные глаза.
      - Успокойся, любимый! - Ирене протянула к нему руки. - Завтра я надену
лучшее из своих новых платьев и приму участие в параде моделей.
      - Своей красотой ты затмишь всех манекенщиц! - Альберто легко спрыгнул
со спинки дивана и склонился в шутовском поклоне. -  Открытие  дома  станет,
сенсацией. В Мехико, да и по всей стране только  и  будут  говорить,  что  о
тебе.
      - Ну,  уж  не  преувеличивай,  дорогой!  -  кокетничала  женщина,   но
чувствовалось, что Ирене было приятно слышать расточаемые им комплементы.
      - Я знаю, что говорю! - Альберто извлек из кармана рубашки  громадного
черного паука и теперь тот вольно расхаживал по его  протянутой  к  Ирене  -
руке. Вот увидишь. И я буду очень гордиться  тобой.  Редко  можно  встретить
такую умную женщину, как ты.
      - Серьезно? - в глазах ее загорелся недобрый огонек, голос по-прежнему
был мягок и приветлив. - Но я тебе не верю, Альберто... Не верю!
     Она все чаще задумывалась над словами Матильды  и  нервничала  по  мере
приближения дня презентации все больше и больше. Ее не оставляла мысль,  что
она сможет представить на суд публики потом, месяцы  спустя?  Ведь  дом  мод
будет процветать и давать  солидный  доход  лишь  в  том  случае,  если  его
коллекции  будут  постоянно  обновляться.  Ирене  не  переставала  думать  о
предостережении Матильды, которую грубо отругала,  когда  та  попыталась  ей
нарисовать будущее ее предприятия. Не смогут же они с помощью  той  же  Росы
снова и снова получать копии  эскизов  Даниэлы?  Естественно,  не  смогут...
Кстати, эта Роса известила их с Альберто, что Даниэла вернулась из Монтеррея
с Моникой и внуком.
     Ирене передернула плечами и вспомнила выражение лица Альберто при  этой
новости: неужели он опять будет пытаться вернуть дочь Даниэлы?! Сколько  раз
просила она развестись с Моникой и сочетаться, наконец, браком с нею, Ирене!
Пора забыть Даниэлу и ее дочь - они достаточно уже получили от них. Но  нет,
по-прежнему в сумасшедших глазах Альберто горел неистовый огонь, а губы едва
слышно шептали: "Нет, я еще не отомщен, Ирене!.."
     Между тем зловещая тень Альберто по-прежнему витала над семьей  Даниэлы
Лоренте. Каждый из них вздрагивал при одном упоминании  проклятого  имени  -
Альберто Сауседо, - с тревогой ожидая, чем будет ознаменовано,  какой  бедой
обернется следующее появление на горизонте этого негодяя...

     * * *

     Оставшись с Джиной наедине, Даниэла  попросила  ее  рассказать  о  всех
событиях, произошедших в ее отсутствие. Джина грустно посмотрела на подругу:
      - Невеселые у нас новости, дорогая. У Каролины погиб Рубен...
      - Боже  мой,  какой  кошмар!  Я  сама  пережила   смерть   ребенка   и
представляю,  каково  бедной  Каролине  терять  взрослого  сына.  А  что  же
произошло? Из-за чего он погиб?
      - Пока неизвестно. Даниэла поднялась:
      - Я хочу поехать к Каролине.

Глава 58

     Ирене все еще вертелась перед зеркалом в новом  платье,  приготовленном
для завтрашней презентации. Альберто куда-то исчез,  сказал,  что  по  делам
купли дома.  Теперь  ее  пугал  каждый  звонок  в  дверь.  Испугал  и  этот,
настойчивый, протяжный, повторившийся дважды. После- недолгих раздумий,  она
все же решила открыть, и тотчас раскаялась в  этом.  В  дверях  стояли  двое
незнакомых мужчин. Они, не поздоровавшись, направились к  ней.  Лица  их  не
предвещали ничего хорошего.
      - По вине Альберто погиб мой сын, Рубен. Вам ясно? -  тоном  прокурора
зловеще, словно приговор, произнес Херардо.
      - Вы сумасшедший! Я ничего не понимаю! - закричала Ирене. -  Насколько
я знаю, Рубен был сыном Альберто, а не вашим.
     Будто не слыша того, что говорила Ирене, Херардо настойчиво продолжал:
      - И он еще заплатит за все, что совершил.
      - Во всяком случае, я тут не при чем. Ясно?
      - Почему вы и он продолжаете делать подлости?  -  вступил  в  разговор
Филипе.
      - Но мы говорим об Альберто!..
      - Вы с ним два сапога... пара. Передайте Альберто, что очень скоро  мы
с ним увидимся. Это  серьезно.  Передайте,  что  я  не  успокоюсь,  пока  не
добьюсь, чтобы он сел на скамью подсудимых. Это его ждет. Неотвратимо.
      - Убирайтесь! Убирайтесь! - Ирене задохнулась от страха и ненависти.

     * * *

     Херардо чувствовал себя совершенно  опустошенным,  считая,  что  он  не
выполнил отцовского долга; все уверения Филипе о том, что он лучший из отцом
на свете, не успокоили Херардо. Да, он  пытался  воспитывать  Рубена,  любил
его, но из этого ничего хорошего не вышло. Появился этот сатана,  преступник
Альберто, перед которым он оказался  бессилен,  и  погубил  мальчика...  Он,
Херардо, непременно пойдет на это открытие дома мод Ирене  Монтенегро  -  уж
туда непременно препожалует эта  мразь.  Расположившись  напротив  дома,  он
будет ждать, пока Альберто не войдет  или  не  выйдет  оттуда...  Нет,  нет,
старшего Лало, он не хочет брать  с  собой,  мало  ли  во  что  выльется  их
встреча...
      - Надеюсь, ты мне не откажешь в компании, - Филипе  снял  очки.  -  На
кого нам опереться в трудную минуту, как не на друг друга.
     Херардо и Филипе закрыли офис в четыре часа и сразу отправились к  дому
мод Ирене Монтенегро. Они прогуливались  в  отдалении,  не  спуская  глаз  с
подъезда, к которому подъезжали машины, входили люди. Говорить не  хотелось.
Каждый  сосредоточенно  думал  о  своем.  Как  ни  удивительно,  но  Херардо
почему-то сейчас думал о Джине, о той неразберихе, которая творилась в семье
Филипе. Никто серьезно не  занимался  воспитанием  детей,  родители,  словно
самые малые дети, продолжали дуться друг на друга. Джина раза два  в  неделю
заскакивала домой, хватала в охапку детей и отправлялась с ними на прогулку,
закармливала в кафе сладостями. Филипе в  это  время  закрывался  у  себя  в
кабинете и не высовывал носа, не желая встречаться с ней. Но такая жизнь  не
приносила другу особого наслаждения, Филипе всегда был грустен  и  озабочен,
но, к сожалению, не детьми. А жаль... Вот Рубен... И  снова,  вышагивая  под
густыми деревьями аллеи, Херардо терзался мыслями о том, что  упустил  сына,
проглядел беду. Ведь никогда не знаешь, когда это начинается, когда молодая,
неокрепшая душа попадает под влияние взрослого. И хорошо,  если  это  добрый
человек, а если нет? Дети-подростки такие скрытные!.. С Эдуардо  никогда  не
было никаких проблем. Они  поженились  с  Каролиной,  когда  Лало  был  чуть
постарше Джины Даниэлы. Мальчик сразу привязался к нему, чуть ли не с первой
встречи доверял ему безраздельно, и Херардо всегда знал, чем он  живет,  что
волнует мальчика, кто его друзья. Не так было с Рубеном.  Казалось  бы,  тут
все должно быть проще: Рубен совсем не помнил ни отца, ни той жизни, которой
жила его семья  до  знакомства  с  Херардо.  И  вот,  на  тебе,  вооруженный
грабитель. У него вдруг непроизвольно вырвалось:
      - Альберто еще пожалеет о содеянном! Жестоко  пожалеет!  Ему  придется
иметь дело со мной!
     Филипе тоже, очевидно, занятый  своими  мыслями,  отрешенно  поднял  на
Херардо глаза.
      - Знаешь, я сейчас подумал - нам нет смысла оставаться здесь и  ждать.
Ну, выйдет он к автомобилю, поедет... И что же мы, двое взрослых мужчин, как
мальчишки, будем бежать за его машиной? Как в какой-нибудь комедии...
     Херардо не успел ответить, потому что именно в этот момент  к  подъезду
дома мод подошла женщина, и оба, замолчав, безошибочно узнали  в  ней  Росу,
секретаря  Даниэлы  Лоренте.  Швейцар  распахнул  перед  нею  двери,  громко
пригласив:
      - Пожалуйста,  сеньора  Роса!  Проходите,  прошу  вас!  Обомлевшие  от
удивления друзья переглянулись:
      - Похоже, в доме ее хорошо знают, - протянул Херардо.
      - Что-то тут не так, дружище! - Филипе засунул руки поглубже в карманы
брюк. - Надо предупредить об этом Даниэлу.
      - Но это мы сделаем позже, - медленно сказал Херардо.
     ...Они простояли до  позднего  вечера  и,  лишь  когда  публика  начала
покидать дом моды, друзья вошли в  его  двери.  Ни  Херардо,  ни  Филипе  не
слышали ни смеха, который вызвала коллекция Ирене Монтенегро, ни язвительных
замечаний о бездарной копии стиля  Лоренте.  Они  не  слышали  и  не  видели
ничего, кроме фигуры мужчины во фраке и с серьгой в ухе.
     Херардо подошел  к  нему  и  со  словами:  "Это  ты  убил  моего  сына,
подонок", - ударил Альберто по лицу. В этот удар он вложил  всю  свою  боль,
ненависть, презрение, и Альберто не устоял,  -  с  окровавленным  лицом,  он
повалился на пол и захохотал.
     Так закончилась презентация дома мод Ирене Монтенегро.

     * * *

     Рабочий день подошел к концу. Усталые, но  довольные  подруги  неспешно
беседовали, отдыхая после напряженной работы. Перебирая  в  памяти  все  его
события и встречи, Даниэла почему-то  остановилась  на  Алехандро,  -  какой
умница, какой работник! С его участием работа продвигается очень быстро.  Да
и сын у него замечательный, Карлитос.
     Джина усмехнулась:
      - Но ты-то любишь Хуана Антонио?
      - Независимо от моих чувств, у него есть обязательства перед  Летисией
и будущим ребенком, - Даниэла  не  хотела  обсуждать  эту  проблему  даже  с
Джиной.
      - И все-таки, я уверена, - кипятилась  Джина,  -  они  ни  за  что  не
поженятся.  Не  упрямься,  дорогая.  Тебе  надо  научиться   защищать   свое
счастье... И когда Хуан Антонио в  следующий  раз  попытается  сблизиться  с
тобой, уступи ему... И пусть земля вертится!.. - добавила она со смехом.
     Что  они,  сговорились  все,  что  ли?  И  Моника  тоже  все  время  ее
уговаривает помириться с отцом, уговаривает мягко, сердечно.
     Дочь видела настойчивые ухаживания влюбленного  сеньора  Алехандро  так
же, как видела, что мать ее  остается  холодна.  "И  слава  Богу,  -  думала
Моника, жалея и мать, и отца. - Зачем мама из-за Летисии ломает свою  жизнь?
Ведь все они давно знают характер Летисии,  а  Маргарита,  так  та  даже  не
желает сочувствовать бывшей подруге: мол, сама нарвалась,  сама  виновата  и
поделом, пусть расплачивается".  Моника  была  более  снисходительна  -  она
только что  родила  ребенка,  родила  без  поддержки  мужа,  -  это  тяжелое
испытание для любой женщины. Но у нее есть дом, лучшая в  мире  мама,  отец,
Мария, друзья. А  у  Летисии  -  никого  и  ничего,  и  в  Монике  теплилось
сочувствие к тяжелой участи бывшей подруги. Но отец не принадлежит  Летисии!
Хочет или не хочет мама понимать это, они с ним одно целое. Поэтому  Моника,
как и Джина, уговаривала Даниэлу сменить гнев на милость  и  простить  Хуана
Антонио.
      - Подумай, мамочка! Мы все могли бы быть так счастливы. В жизни  никто
не застрахован от нелепых поступков, наш отец не исключение.  Мы  ошибаемся,
но имеем право исправлять свои ошибки,  -  убеждала  Моника,  имея  в  виду,
конечно, и свой печальный опыт.
     Даниэла слушала дочь,  радовалась  ее  взрослению,  ее  умным  речам  и
думала: а какую же ошибку совершила она сама? С отцом Моники она всегда была
нежной, понимала его, ни разу не давала повода усомниться в своей  верности.
Почему она должна доказывать  это  собственной  дочери,  на  глазах  которой
прожили они все восемь лет.
     Даниэла  вдохнула  аромат  нежных  цветов,  стоящих  рядом  с  диваном.
Лилово-желтые ирисы, ее любимые. Они - от  Алехандро.  А  чуть  поодаль,  на
журнальном столике, другой роскошный букет роз - от Хуана Антонио. Они будто
сговорились соперничать, чей подарок привлекательнее, какой понравится  даме
сердца больше... Даниэла  суеверно  поменяла  местами  вазы  и  прикоснулась
губами к лепесткам роз, присланных бывшим мужем... Ее терзали сомнения,  как
посту пить, что предпринять. В душе она верила в искреннее  раскаяние  Хуана
Антонио.
      - Я очень любила его, Моника. Наверное поэтому мне так трудно простить
его предательство. - Она специально употребила глагол в  прошедшем  времени,
чтобы оставить за собой право решать, как поступить в дальнейшем. Скажи  она
"люблю", Моника тотчас же ухватилась бы за это и, конечно, спросила: "Так  в
чем же дело, мама, почему вам не быть вместе?.. "Все  же  не  готова  она  с
распростертыми объятиями встретить  Хуана  Антонио,  слишком  велика  горечь
обиды, чтобы забыть о ней... И  как  хорошо,  что  есть  любимая  работа,  в
которую можно окунуться с головой, забыть на  время  о  том,  какую  сложную
проблему ей предстоит решать: простить или нет.
     Ее часто ночами преследовал один и тот же навязчивый кошмар:  она  идет
по пустынной улице, а сзади слышен топот  погони.  Она  бессильна  скрыться,
крик застрял в горле. И вот уже руки ее распяты на мокром  асфальте,  а  над
ней склонились хохочущие лица.  И  одно  из  этих  лиц  -  лицо  Альберто...
Проснувшись,  она  обычно  долго  лежала  без  сна  и  забывалась   лишь   с
рассветом... Утром Даниэла  принимала  душ,  пила  кофе,  завтракала.  Через
открытое  окно  доносилось  щебетанье  птиц,  солнечные  блики  разноцветили
комнату. И ночные призраки  забывались.  Бросая  беглый  взгляд  в  зеркало,
Даниэла  удовлетворенно  вздыхала:  в  зеркале  отражалась  стройная  фигура
молодой, элегантно одетой и модно причесанной женщины... Да,  такой  женщине
еще можно дарить  цветы,  соглашалась  Даниэла...  Но  два  букета  сразу  -
многовато даже для нее...
     Может ли она обоим дать шанс, как просил на днях  Алехандро  и  намекал
Хуан Антонио? Алехандро  предостерегает,  говорит,  что  простив  мужа,  она
забудет об обиде - а это значит, что она дважды наступит на те же  грабли...
Она не желала обсуждать  такую  болезненную  проблему  с  Алехандро.  Но  он
вызывал на откровенность, проводил параллель -  ив  самом  деле  было  много
похожего в их неудачных браках. Но они  не  должны  замыкаться  в  неудачах,
терзаться мыслями: что было бы, если бы от  него  не  ушла  жена,  а  ей  не
изменил муж... Даниэла заставила переключить себя на работу. Она подтянула к
себе поближе ворох газет и стала  просматривать  их.  За  этим  занятием  ее
застала Джина, уже готовая к выходу.
      - Посмотри,  что  пишут:   "Открытие   дома   мод   Ирене   Монтенегро
состоялось... - Даниэла отбросила газету...
      - Читай дальше: "Все модели Монтенегро бездарные копии  стиля  Даниэлы
Лоренте". А теперь посмотри на снимки: это же  модели  из  новой  коллекции.
Просто настоящее мошенничество, - возмущению Джины не было границ.
      - Да, это мои модели, - изумилась Даниэла. - Только из других тканей и
измененные. Но они, безусловно, мои!
     Джина задумалась:
      - Теперь ясно, что делала Роса в доме  Ирене,  -  и,  глядя  в  широко
раскрытые глаза Даниэлы, добавила: - Мне сказал об этом Херардо. Вчера они с
Филипе были там и видели Росу. Конечно, это она  передала  эскизы  Ирене,  -
Джина стояла, подбоченясь, будто оборонялась от невидимого врага.
     Даниэла поднялась с кушетки:
      - Собирайся, немедленно едем: я хочу объясниться с Росой! Неужели  она
способна  на  предательство?  После  стольких  лет  работы...  Боже,  и  это
испытание я должна пережить. Но Росе я измены  не  прощу.  Поговорим  с  ней
сейчас же.
      - Надеюсь, ты не дашь ей  провести  себя?  -  голос  Джины  дрожал  от
сарказма. - А то ведь я знаю тебя, дорогая! Стоит  ей  перед  тобой  пустить
слезу, ты тут же и растаешь!
      - Ну уж нет! - Разъяренная Даниэла, так не похожая на саму себя, надев
кожаную куртку, подхватив сумку и газеты, направилась к  двери.  -  С  этим,
Джина, покончено раз и навсегда! Я вне  себя!  Из-за  предательницы  пропали
несколько месяцев работы.
      - Да нет же, Даниэла! - рассмеялась Джина, тряхнув  своей  рыжеволосой
коротко остриженной шевелюрой. - Это не так! Слава Богу, затея  Ирене  вышла
боком...

      * * *

     Даниэла не уставала поражаться многоликости лицемерия. И  как  человек,
сам не способный на подобные поступки, она  не  могла  понять,  что  двигало
людьми, готовыми  за  лишнюю  сотню  песо  пойти  на  сделку  с  собственной
совестью. Как  могла  Роса,  которую  она  взяла  когда-то  на  службу  и  в
преданности которой не сомневалась, которой платила гораздо больше,  чем  та
заслуживала, чем вообще полагалось за такую работу, как  она  могла  украсть
труд Даниэлы, труд долгих месяцев всего Дома? Но, увы, и на  этом  лицемерие
не  кончалось.  "Как  вы  могли  подумать  такое,  сеньора?"   -   лепетала,
возмущаясь, припертая к стенке Даниэлой и Джиной, женщина.  И  только  когда
Даниэла, швырнув ей в лицо газеты, сказала, что Херардо и Филипе видели  ее,
заходящей в дом Ирене, та призналась, что отдала эскизы сеньору Альберто.  И
тут же пошла, ничтоже сумнящеся, в наступление - куда  девалась  скромность,
покорность, услужливость.
      - За что мне вас благодарить, сеньора? Вы богатели, пока я  продолжала
влачить жалкое существование. Я устала прозябать в бедности! Сеньора Ирене и
сеньор Альберто хорошо мне заплатили и еще заплатят! А вы относились ко  мне
только как к одной из служащих, в то время как  Каролина  -  чем  она  лучше
меня - стала вашей подругой. Меня не волнует ваше прощение!  Прекрасно,  что
вы уже все знаете и мне не надо будет видеть вас каждый  день!  -  И  уже  в
дверях, обернувшись, злобно выкрикнула: - Будьте вы прокляты! Вы разоритесь!
И неважно, что открытие  дома  моды  прошло  неудачно.  Они  все  равно  вас
разорят, и я им в этом помогу!
     По крайней мере, думала Даниэла, после ухода этой злобной неблагодарной
твари - иначе ее не назвать - одним тайным врагом стало меньше,  а  с  явным
бороться легче. Джина предлагала немедленно вызвать полицию: пусть, мол,  ее
посадят в тюрьму. К несчастью, уже спокойно возразила  Даниэла,  у  нас  нет
доказательств ее вины, а, значит, и нет состава преступления. Вообще  теперь
надо сосредоточиться, неожиданно объявила она  собравшимся  сотрудникам,  их
Дом не может рисковать  и  подвергать  сомнению  свою  добрую  репутацию,  а
поэтому придется отложить показ на  несколько  месяцев.  Надо  поговорить  с
журналистами и назначить им встречу на завтра - она сама им объяснит причину
задержки презентации новой коллекции.
     Алехандро застал Даниэлу устало сидящей за столом -  разоблачение  Росы
стоило ей немалых сил. Алехандро, посмотрев на разбросанные повсюду  газеты,
заметил:
      - Мои друзья были вчера вечером там, - он кивнул на газеты. - Говорят,
что это - полный провал! Одежда плохого качества. И очень дурного вкуса.  Но
я рад главному, тебе нечего бояться конкурентов!
      - Я в ярости, я подавлена  всем  случившимся,  значит,  никому  нельзя
доверять! - Даниэла вскипела. -  Это  дело  рук  Росы,  представляешь?!  Она
призналась во всем. И ей даже не было  стыдно!  У  нее  было  такое  лицо...
какого я никогда не видела. Это была другая Роса. Я  приняла  решение:  надо
работать и создать совершенно новую коллекцию.
      - Другую? - удивился Алехандро.
      - Да, другую!  -  настойчиво,  будто  убеждая  саму  себя,  настаивала
Даниэла. И она  должна  быть  лучше  предыдущей,  над  которой  мы  с  тобой
трудились. Рисунки  тканей  нам  еще  пригодятся  -  их-то,  к  счастью,  не
скопировали.
      - Если ты хочешь, - предложил согласный на все ради  любимой  женщины,
Алехандро, - можно сделать и другие. Я готов.
      - Ну, что ж, благодарю тебя! - Даниэла с теплотой взглянула на  своего
партнера.  -  Я  займусь  сегодня  же   разработкой   новых   моделей,   уже
приспосабливая их под готовые ткани. Идет? Но хочу  предупредить,  чтобы  не
жаловались: работать придется и день, и ночь - мы не можем терять и ДНЯ.
      - Не преувеличивай уж так, Даниэла, - решил пошутить Алехандро.  -  Не
так все безнадежно, а главное, у тебя должно оставаться время для себя, - и,
многозначительно глянув на нее, неуверенно добавил: - И для любви.
     Даниэла неловкую шутку пропустила мимо ушей.
      - Прошу тебя, Алехандро, - в голосе ее было  явно  недовольство.  -  Я
никогда не давала тебе повода думать, что влюблена в тебя.
      - Но я люблю  тебя,  -  не  желая  смириться  с  услышанным,  возразил
Алехандро. - Для этого не нужен повод...
      - Я не могу тебе ответить тем же, - с сожалением произнесла Даниэла. -
И ты это знаешь.
      - Давай забудем прошлое, - в который раз предложил Алехандро. - Начнем
все с начала и вместе. Нас многое объединяет - взгляды на  жизнь,  любовь  к
детям... Кстати, тебя мой сын просто обожает... Давай попробуем? А? -  И  он
легко приобнял Даниэлу за плечи, нежно прикоснулся губами к ее щеке.
     Словно дожидаясь специально  этой  минуты,  в  кабинет  Даниэлы  влетел
разъяренный Хуан  Антонио.  Голос  его,  обыкновенно  спокойный,  словно  не
принадлежал ему:
      - Слушай... - двинулся он с кулаками на Алехандро. - Слушай... Что  ты
себе позволяешь? Какое он, Даниэла, имеет право приближаться к тебе?
      - По-моему, это ты не  имеешь  здесь  никаких  прав!  -  не  сдержался
Алехандро.
      - Уходите оба! - решительно потребовала Даниэла, но,  увидев,  что  ни
один не тронулся с места, направилась к двери.
      - Ну, если вы не хотите этого сделать, уйду я. Столкнувшись в дверях с
разгневанной Даниэлой  и  оценив  метким  взглядом  ситуацию,  Джина  ехидно
улыбнулась:
      - Это так волнующе, когда двое мужчин дерутся из-за  одной  женщины!..
Куда же вы, постойте! -  пыталась  она  остановить  устремившихся  к  выходу
мужчин. Но ей это не удалось.
      - Оба от тебя без ума, а ты от  этого  в  восторге!  -  беспристрастно
констатировала ситуацию Джина. - Тебе это не кажется?
      - Ну, что ты говоришь! Обвиняешь  меня  в  том,  что  я  играю  на  их
чувствах? Ты ошибаешься!
      - Нет, дорогая! - смягчилась Джина, возвращаясь вместе с Даниэлой к ее
рабочему столу. - Я совсем не то  хотела  сказать.  Ведь  иногда  неплохо  и
поиграть. А?  Пусть  проклятые  мужики  пострадают,  они  это  заслужили!  -
погрозила она кулаком вслед ушедшим, имея в виду, конечно,  не  только  этих
двух, а прежде всего, своего "Пиноккио".
     Она испытывала непреклонность Филипе новым приемом:  время  от  времени
посылала ему в контору роскошные букеты с короткими  остроумными  записками,
доставляющими великую радость Херардо. Джина улыбнулась:
      - И смех, и грех! Я прихожу домой, а он сидит, надувшись, за  газетой,
и делает вид, что меня нет.  А  когда  дети  спрашивают  его,  когда  же  он
поженится снова на маме, - срывается и бежит  в  спальню.  Знаешь,  он  меня
боится.
     Даниэла   невольно   засмеялась,   представив   картину,   нарисованную
подругой. - Ты смеешься, а я говорю,  что  снова  завоюю  Филипе!  Он  будет
умирать от любви, ко мне, богине. И я в восторге от этого.