ГЛАВА 68

Кладбище Бэттл Крик под Хаббардом, в центре штата Техас, – всего лишь крохотный шрам на львиной шкуре голой декабрьской земли. В этот момент над кладбищем свистит ветер; впрочем, он всегда здесь свистит, переждать его невозможно.

В новой секции кладбища надгробья плоские, так что траву выкашивать нетрудно. Сегодня над одной из могил здесь танцует по ветру воздушный шарик в форме серебряного сердца – хоронили девочку, умершую в день рождения. В старой части кладбища траву вдоль дорожек приходится подстригать постоянно, а между надгробий проходить газонокосилкой, когда только возможно. Обрывки лент, засохшие цветочные стебли смешаны с землей. В самом конце кладбища – мусорная куча, сюда отправляются увядшие цветы. Между мусорной кучей и танцующим серебряным сердцем застыл небольшой экскаватор с обратной лопатой; молодой негр сидит у рычагов управления, второй – на земле, на корточках, прикрывает ладонями от ветра горящую спичку – закуривает сигарету.

– Мистер Клостер, я просил вас присутствовать, когда мы будем заниматься этим, чтобы вы сами могли видеть, с чем мы здесь столкнемся. Уверен, вы сможете уговорить дорогих родственников не открывать крышку, – сказал мистер Гринли, директор хаббардского похоронного бюро. – Этот гроб – и тут я должен еще раз сделать комплимент вашему вкусу – этот гроб будет смотреться великолепно, и этого достаточно, больше им видеть ничего не надо. Я буду счастлив предоставить вам на этот гроб профессиональную скидку. Мой собственный батюшка, в настоящее время уже усопший, покоится именно в таком гробу.

Он кивнул водителю экскаватора, и челюсть машины выгрызла кусок земли из заросшей сорняками, просевшей могилы.

– Вы приняли твердое решение насчет надгробья, мистер Клостер?

– Да, – ответил доктор Лектер. – Дети хотят, чтобы был один камень для обоих, для отца и матери вместе.

Теперь они стояли молча, ветер трепал обшлага их штанин; экскаватор прошел примерно два фута в глубину.

– Отсюда лучше идти лопатой, – сказал мистер Гринли.

Рабочие спрыгнули в яму и принялись выгребать раскисшую землю привычно легкими взмахами лопат.

– Поосторожнее, – сказал мистер Гринли. – Гроб-то у него поначалу был не очень… Не то, что он получает теперь.

Дешевый гроб из прессованных древесных плит, верх и правда успел провалиться внутрь, на того, кто в нем покоился. Гринли заставил своих рабочих вычистить грязь вокруг гроба и осторожно подвести брезент под его днище, оказавшееся совсем целым. В этом брезентовом гамаке гроб подняли и закинули в кузов грузовика.

На козлоногом столе в гараже хаббардского похоронного бюро из гроба извлекли куски провалившейся крышки; открылся скелет крупного мужчины. Доктор Лектер быстро обследовал его. Пуля раздробила короткое ребро над печенью, на черепе имелась вмятина и пулевое отверстие в левой верхней части лба. Череп, замшелый и забитый землей, был оголен лишь отчасти; а эти высокие, прекрасной лепки скулы ему уже приходилось видеть раньше.

– Земля не больно-то много нам оставляет, – сказал мистер Гринли.

На скелете сохранились остатки сгнивших брюк и ковбойской рубахи. Ее перламутровые застежки провалились сквозь ребра. Ковбойская касторовая шляпа, самого большого размера, с загнутыми в стиле «Форт Уорт» полями, покоилась на груди. В одном месте поля были надорваны, а в тулье виднелось пулевое отверстие.

– Вы знали покойного? – спросил доктор Лектер.

– Мы купили это бюро как филиал нашей компании и взяли на себя здешнее кладбище недавно, только в восемьдесят девятом, – ответил мистер Гринли. – Я теперь живу здесь, а главная контора нашей фирмы находится в Сент-Луисе. Вы хотите, чтобы мы попробовали сохранить одежду? А то я мог бы договориться, чтобы вам дали костюм… только я не думаю…

– Нет, – сказал доктор Лектер. – Почистите кости, одежды никакой не надо – только шляпу оставьте, пряжку и сапоги; мелкие кости рук и ступней поместите в мешок, длинные кости скелета и череп оберните в саван из лучшего вашего шелка, и в него же вложите мешок с мелкими костями. Не нужно их выкладывать в определенном порядке, просто соберите все вместе. Может ли то, что я оставляю вам старое надгробье, служить компенсацией за перезахоронение?

– Да, конечно, только подпишите вот здесь, и я отдам вам копии других документов, – сказал мистер Гринли, весьма довольный тем, какой гроб ему удалось продать. Большинство сотрудников похоронных бюро, приезжающих за телами усопших, отправили бы кости в картонной коробке и продали бы родственникам гроб из собственных запасов.

Бумаги, разрешавшие доктору Лектеру эксгумацию, полностью соответствовали Уложению о здравоохранении и санитарной безопасности штата Техас, разд.711.004, в чем доктор Лектер и не сомневался, поскольку сделал их сам, загрузив в свой компьютер необходимые требования и факсимильные бланки из Техасской ассоциации окружных библиотек, специализировавшихся на справочных юридических материалах.

Двое рабочих, весьма довольные тем, что на арендованном доктором Лектером грузовике задний борт был откидным да еще с механическим подъемником, вкатили новый гроб в кузов и прикрепили его вместе с тележкой на роликах рядом с единственным другим предметом, находившимся там, – стоячим гардеробом из оргалита.

– Прекрасная идея – возить с собой собственный шкаф. Костюм для торжественных церемоний не мнется, не то что в чемодане, правда? – заметил мистер Гринли.

В Далласе доктор достал из гардероба футляр для альта и поместил в него обернутые в шелк кости; шляпа прекрасно улеглась в нижнем отделе футляра, приняв череп в свои мягкие объятья.

Гроб доктор Лектер, опустив задний борт грузовика, сбросил на кладбище Фиш-Трэп и вернул арендованный грузовик в аэропорту Даллас-Форт Уорт. Там же он сдал в багаж свой футляр, отправив его прямым ходом в Филадельфию.

ГЛАВА 70

Вечером семнадцатого декабря зазвонил звонок входной двери в доме Клэрис Старлинг. На въездной дорожке она разглядела за своим «мустангом» машину федерального маршала.

Это был Бобби – тот самый маршал, что вез ее домой из больницы после перестрелки на рыбном рынке «Фелисиана».

– Привет, Старлинг.

– Привет, Бобби. Входи.

– Да я бы с удовольствием, только лучше сначала я тебе скажу. У меня тут повестка, и я должен тебе ее вручить.

– Ну, какого черта! Вручишь в доме, там хотя бы тепло, – сказала Старлинг, почувствовав, как все внутри у нее похолодело.

Повестка на бланке Генерального инспектора Департамента юстиции требовала, чтобы на следующее утро, в девять ноль ноль восемнадцатого декабря, она явилась на слушание ее дела в здание имени Эдгара Гувера.

– Хочешь, я тебя завтра подвезу? – спросил Бобби.

Старлинг потрясла головой.

– Спасибо, Бобби. Поеду на своей машине. Кофе выпьешь?

– Нет, спасибо. Мне очень жаль, Старлинг.

Маршалу явно очень хотелось поскорее уйти. Наступило неловкое молчание.

– Ухо у тебя вроде совсем зажило, – отважился он наконец произнести.

Она помахала ему из дверей, когда его машина задом выезжала с дорожки.

В тексте письма было лишь требование явиться. Без объяснения причин.

Арделия Мэпп, ветеран внутренних войн ведомства и бельмо на глазу у всех, поддерживающих систему отношений «ты – мне, я – тебе», тотчас же заварила для Клэрис бабушкин лечебный чай, известный способностью стимулировать умственную деятельность. Старлинг всегда опасалась прибегать к этому средству, но на этот раз возможности увильнуть не было.

Мэпп постучала пальцем по бланку.

– Генеральный инспектор и не должен тебе ничего объяснять. Какого черта? – заявила Мэпп, прихлебывая чай. – Если бы обвинения шли от нашей Инспекции личного состава или даже от ИЛС Депюста, они должны были бы тебе сообщить, в чем тебя обвиняют, представить тебе все документы. Должны были бы прислать повестку по форме 645 или 644, с формулировкой обвинений прямо там же, и если бы на тебя вешали преступление, ты имела бы право на адвоката, на полную открытость материалов следствия, то есть получила бы все те права, которые даже проходимцам предоставляются. Верно или нет?

– Чертовски верно.

– Ну, а в данном случае ты получаешь дырку от бублика. Генеральный инспектор – должность политическая. Он может взять на себя рассмотрение любого дела.

– Вот он и взял.

– Ну да. Когда Крендлер вони напустил. Что бы там ни было, если ты решишь опираться на Положение о равных возможностях, у меня есть все ссылки. Теперь слушай меня внимательно, Старлинг, тебе надо обязательно заявить, что ты хочешь записывать все на магнитофон. У Генерального показания не подписываются. Лонни Гейнз попал в переделку именно из-за этого. Протокол они ведут, но то, что ты им говоришь, почему-то порой меняется, – уже после того, как было сказано. Тебе записи никогда не показывают.

Когда Старлинг дозвонилась Крофорду, голос у него был такой, будто он еще спал.

– Я не знаю, в чем дело, Старлинг, – сказал он. – Сделаю несколько звонков. Но одно я знаю твердо. Завтра утром я там буду сам.

ГЛАВА 72

Старлинг редко приходилось бывать на седьмом, административном этаже «Здания Гувера». Вместе с другими выпускниками своего класса, семь лет тому назад, она была приглашена сюда посмотреть, как директор поздравляет Арделию Мэпп, произнесшую от имени всего класса речь по поводу окончания Академии ФБР, а еще – когда помощник директора пригласил Клэрис Старлинг, чтобы вручить ей медаль чемпиона соревнований по стрельбе из боевого пистолета.

Ей еще не приходилось ступать по ковру с таким густым и высоким ворсом, как в кабинете Нунана, помощника директора ФБР. Глубокие кожаные кресла, ощутимый аромат дорогих сигарет… атмосфера скорее как в аристократическом клубе, а не в помещении для заседаний. Интересно, они что же, спустили окурки в унитаз и проветрили комнату к ее приходу?

Трое мужчин встали, когда Клэрис с Крофордом вошли в комнату. Один – не встал. Встали: Пирселл, прежний начальник Старлинг из Отделения ФБР по Вашингтону и Округу Колумбия в Баззардз-Пойнт, помдир Нунан из ФБР и высокий рыжеволосый человек в костюме из шелка-сырца. Остался сидеть Пол Крендлер из конторы Генерального инспектора. Он лишь повернул к ней голову на длинной шее, будто хотел определить ее местонахождение по запаху. Когда он повернулся к ней лицом, ей стали видны оба его круглых уха сразу. Странно, что в помещении находился и неизвестный ей федеральный маршал: он стоял в дальнем углу.

Сотрудники ФБР и Депюста вообще тщательно следят за своей внешностью, но эти люди выглядели особенно вылощенными в ожидании телесъемки. Старлинг догадалась, что чуть позже, днем, они должны будут присутствовать на церемонии встречи с бывшим президентом Бушем внизу, в зале. Не то ее вызвали бы в Департамент юстиции, а не в «здание Гувера».

Крендлер нахмурился, увидев Джека Крофорда рядом со Старлинг.

– Мистер Крофорд, я не думаю, что ваше присутствие во время этих слушаний обязательно.

– Я непосредственный начальник специального агента Старлинг. Мое место – здесь.

– Я так не думаю, – сказал Крендлер и повернулся к Нунану. – Официально ее начальник Клинт Пирселл, у Крофорда она вообще никто. Я полагаю, агент Старлинг должна быть допрошена без посторонних, – добавил он. – Мы можем попросить начальника отдела Крофорда находиться где-нибудь поблизости, чтобы мы могли его вызвать, если нам понадобится дополнительная информация.

Нунан кивнул:

– Мы, вне всякого сомнения, будем вам признательны, Джек, за любое участие, после того как выслушаем независимые показания… гм… специального агента Старлинг. Я хотел бы, чтобы вы побыли здесь, поблизости. Если вас не затруднит, посидите в читальном зале библиотеки, располагайтесь поудобнее, я вас позову.

Крофорд поднялся на ноги.

– Директор Нунан, могу я сказать?…

– Вы можете выйти отсюда, вот что вы можете сделать, – сказал Крендлер.

Нунан встал с кресла.

– Посдержанней, мистер Крендлер, пока что веду заседание я. Потерпите, пока я передам бразды правления вам. Джек, нас слишком многое связывает, не говоря уже о долгих годах совместной работы. Этот джентльмен – из Депюста, он совсем недавно назначен, ему этого не понять. Ты обязательно скажешь нам то, что хотел. А теперь оставь нас, и пусть Старлинг говорит сама за себя. – Он наклонился к Крендлеру и тихо сказал ему что-то на ухо, отчего тот покраснел.

Крофорд взглянул на Старлинг. Все, что он мог теперь сделать, это возмущаться и жаловаться лишь самому себе.

– Спасибо, что пришли, сэр, – сказала Старлинг.

Маршал проводил Крофорда из кабинета.

Услышав, как щелкнула, закрываясь, дверь за ее спиной, Старлинг выпрямилась, расправила плечи и храбро встретила взгляды четверых мужчин.

С этого момента расследование шло со скоростью, с какой в восемнадцатом веке совершались ампутации конечностей.

Нунан, представляя ФБР, был здесь высшим начальством, однако Генеральный инспектор мог отменить любое его решение, а Крендлер, по всей видимости, был послан сюда в качестве полномочного представителя Генерального.

Нунан взял со стола папку с делом:

– Будьте любезны, назовите свое имя и должность. Это – для протокола.

– Специальный агент Клэрис Старлинг. А что, будет протокол, директор Нунан? Я была бы очень этому рада.

Он не ответил; тогда она спросила:

– Вы не станете возражать, если я запишу слушания? – и достала из сумочки портативный магнитофон «Награ».

Заговорил Крендлер:

– Вообще-то такие предварительные заседания проводятся в кабинете Генерального инспектора, в Департаменте юстиции. Мы проводим слушания здесь потому, что это всем удобнее из-за сегодняшней церемонии, но правила Генинспектора действуют и здесь. Это дело касается секретной дипломатической информации. Никаких магнитофонов.

– Сообщите ей, в чем она обвиняется, мистер Крендлер, – сказал Нунан.

– Агент Старлинг, вы обвиняетесь в противозаконной передаче секретных сведений беглому преступнику, – произнес Крендлер, безупречно владея выражением собственного лица. – В частности, вы обвиняетесь в помещении данного объявления в двух итальянских газетах, с целью предупредить сбежавшего Ганнибала Лектера о том, что ему грозит опасность быть арестованным.

Федеральный маршал принес Старлинг страничку смазанной газетной печати из «Ла Национе». Она повернула страничку к окну, чтобы прочесть обведенный чернилами текст:

«А.А. Аарону. Сдайтесь властям в ближайшем полицейском участке, враги близко. Ханна».

– Что вы ответите?

– Это не я. Я впервые это вижу.

– Как тогда вы объясните тот факт, что в письме использовано кодовое имя, известное лишь доктору Лектеру и вашему Бюро? Кодовое имя, которое вам посоветовал использовать доктор Лектер?

– Я не знаю. А кто это обнаружил?

– Служба подбора документальных материалов в Лэнгли случайно заметила это объявление, когда они переводили материалы о докторе Лектере, опубликованные в «Ла Национе».

– Если код известен только Федеральному бюро, как же Служба подбора материалов в Лэнгли могла его обнаружить в этой газете? Ведь эта Служба – в подчинении ЦРУ. Давайте выясним у них, кто обратил их внимание на имя «Ханна».

– Я уверен, что переводчик был знаком с файлом доктора Лектера.

– В таких деталях? Сомневаюсь. Давайте спросим у него, кто ему посоветовал искать это имя. Откуда мне было знать, что доктор Лектер во Флоренции?

– Это же вы нашли компьютерный запрос Квестуры о доступе к файлу Лектера на сайте в Информационном центре ФБР в Квонтико, – сказал Крендлер. – Запрос пришел за несколько дней до убийства Пацци. Нам неизвестно, когда вы этот запрос обнаружили. Почему еще могла флорентийская Квестура запрашивать о Лектере?

– Какая у меня могла быть причина его предупреждать? Директор Нунан, почему это дело в компетенции ГИ? Я готова в любой момент пройти испытание на детекторе лжи. Пусть доставят сюда аппарат.

– Итальянцы внесли дипломатический протест в связи с попыткой предупредить известного преступника на территории их страны, – сказал Нунан, указывая на рыжеволосого человека, сидевшего рядом с ним. – Это – мистер Монтенегро, из Посольства Италии.

– Здравствуйте, сэр. А как итальянцы узнали об этом? – спросила Старлинг. – Не из Лэнгли же?

– Дипломатические жалобы метят в наш огород, – сказал Крендлер, прежде чем мистер Монтенегро успел раскрыть рот. – Мы намерены в этом разобраться к всеобщему удовлетворению, включая итальянские власти, Генерального инспектора и меня, и разобраться мы хотим по-быстрому, одна нога здесь, другая – там. Для всех будет лучше, если мы сопоставим все факты. Что за отношения у вас с Лектером, мисс Старлинг?

– Я опрашивала доктора Лектера несколько раз по приказу начальника отдела Крофорда. С момента побега доктора Лектера я получила от него за семь лет два письма. Оба они у вас, – ответила Старлинг.

– На самом деле мы имеем гораздо больше, – заявил Крендлер. – Вчера мы получили вот это. А что вы еще получали, нам неизвестно.

Он протянул руку за спину и достал картонную коробку, испещренную почтовыми штемпелями и сильно потрепанную в процессе пересылки.

Крендлер сделал вид, что наслаждается ароматом, исходившим из коробки. Он ткнул пальцем в почтовый ярлык, не потрудившись показать его Старлинг.

– Адресовано вам, послано на ваш домашний адрес в Арлингтоне, специальный агент Старлинг. Мистер Монтенегро, будьте любезны, скажите нам, что это за предметы?

Итальянский дипломат порылся в завернутом в папиросную бумагу содержимом коробки.

– Да, это есть лосьоны, sapone di mandorle – знаменитый миндальный мыло от Санта Мария Новелла во Флоренции, у них там есть такой аптека, и несколько духи. Такие вещи люди дарят, когда они влюблен.

– Это все проверено на токсины и раздражители, верно, Клинт? – спросил Нунан у прежнего начальника Старлинг.

Пирселл выглядел так, будто ему невыносимо стыдно.

– Да, – ответил он. – Там все в порядке.

– Дары любви, – произнес Крендлер с чувством некоторого удовлетворения. – Тут еще и любовная записочка имеется.

Он развернул листок пергамента, вложенный в посылку, и поднял его так, чтобы все могли видеть портрет Старлинг: ее голова с фотографии в таблоидной газетке на теле крылатой львицы. Он перевернул листок и прочел слова, написанные каллиграфическим почерком доктора Лектера:

«Вы когда-нибудь задумывались, Клэрис, почему эти филистеры не в состоянии вас понять? Да потому, что вы – ответ на загадку Самсона. Вы – мед в теле льва».

– «Il miele dentro la lionesse» – как красиво! – сказал Монтенегро, мысленно записав это для дальнейшего употребления.

– Как что? – спросил Крендлер.

Итальянец отмахнулся от вопроса, поняв, что Крендлер не способен ни расслышать музыку, звучащую в метафоре доктора Лектера, ни когда бы то ни было воспринять живущие в музыке чувственные образы.

– Генеральный инспектор полагает начать отсюда в связи с возможными международными осложнениями, – пояснил Крендлер. – По какой линии это пойдет – по линии административной ответственности или уголовной – будет зависеть от того, что мы обнаружим в процессе дальнейшего расследования. Если по уголовной, специальный агент Старлинг, дело передадут в Отдел профессионального соответствия Департамента юстиции, а Отдел, в свою очередь, передаст дело в суд. Вас известят заблаговременно, чтобы вы могли подготовиться. Директор Нунан…

Нунан набрал в легкие побольше воздуха и повыше занес топор:

– Клэрис Старлинг, я объявляю вам, что с данного момента вы находитесь в административном отпуске до тех пор, пока по вашему делу не будет вынесено соответствующее решение. Вы сдадите оружие и удостоверение сотрудника ФБР. Вам запрещается доступ к любым объектам и оборудованию ФБР, а также в здания Ведомства, кроме тех, куда допускается обычная публика. Вас проводят к выходу. Будьте добры немедленно сдать оружие и удостоверение специальному агенту Пирселлу. Выполняйте.

Подходя к столу, Старлинг на миг увидела этих мужчин так, будто они – всего лишь кегли, мишени на стрелковых соревнованиях. Она могла бы застрелить всех четверых прежде, чем они успеют схватиться за пистолеты. Но мгновенное наваждение миновало. Она достала свой пистолет сорок пятого калибра и, пристально глядя на Крендлера, выщелкнула в ладонь обойму, а затем и патрон из ствола. Обойму она положила на стол, а патрон Крендлер поймал в воздухе и сжал в кулаке так, что побелели костяшки.

За пистолетом последовали значок и удостоверение.

– У вас имеется запасное оружие? – спросил Крендлер. – И ружье?

– Старлинг! – окликнул ее Нунан.

– У меня в машине. Под замком.

– Другое боевое снаряжение?

– Шлем и жилет.

– Мистер маршал, вы заберете все это, когда проводите мисс Старлинг к ее автомобилю, – приказал Крендлер. – А сотовый телефон с шифром у вас имеется?

– Да.

Крендлер взглянул на Нунана, высоко подняв брови.

– Сдайте, – сказал Нунан.

– Я хочу кое-что сказать. Думаю, я имею на это право.

Нунан взглянул на часы.

– Давайте, – сказал он.

– Это все сфабриковано. Я думаю, Мэйсон Верже пытается поймать доктора Лектера сам, с целью осуществить личную месть. Я думаю, во Флоренции он лишь самую малость промахнулся. Я думаю, что мистер Крендлер может быть в сговоре с Верже и хочет, чтобы усилия ФБР, направленные на поимку доктора Лектера, могли быть использованы Верже. Я думаю, что Пол Крендлер из Департамента юстиции делает на этом деньги и, кроме того, я думаю, что он стремится уничтожить меня, чтобы я ему не мешала их делать. Мистер Крендлер раньше уже вел себя со мной неподобающим образом и теперь пытается разделаться со мной из злости в той же степени, что из соображений личной материальной выгоды. Всего неделю назад он обозвал меня деревенской шлюхой. Я призываю мистера Крендлера перед лицом собравшихся здесь пройти испытание на детекторе лжи в связи с этим делом. Я в вашем распоряжении. Мы могли бы приступить прямо сейчас.

– Спецагент Старлинг, вам сильно повезло, что вы не под присягой… – начал Крендлер.

– Так приведите меня к присяге. И присягните сами.

– Я хочу заверить вас, что, если доказательства окажутся недостаточными, вы будете иметь право на полное и беспристрастное восстановление, – произнес Крендлер самым доброжелательным тоном. – А пока суд да дело, вы сохраняете зарплату и страховку и все медицинские льготы. Административный отпуск сам по себе не является наказанием, агент Старлинг, постарайтесь использовать его с пользой для себя, – добавил Крендлер, теперь взяв тон вполне доверительный. – На самом деле, если бы вы решили использовать этот перерыв для того, чтобы вам убрали эту грязь со щеки, уверен, врачи…

– Это не грязь, – перебила его Старлинг. – Это порох. Неудивительно, что вы не можете отличить одно от другого.

Маршал ждал у дверей, протянув к ней руку.

– Мне очень жаль, Старлинг, – произнес Клинт Пирселл, держа в руках ее снаряжение. Она бросила на него взгляд и отвернулась. Пол Крендлер медленно двигался к ней поближе, в то время как другие ждали, пока итальянский дипломат Монтенегро выйдет из комнаты. Крендлер начал было говорить сквозь зубы что-то, явно подготовленное заранее – «Старлинг, ты стара даже…»

– Извините. – Это был Монтенегро. Рослый дипломат вернулся от двери, чтобы поговорить с Клэрис. – Извините, – произнес он еще раз, глядя Крендлеру прямо в глаза, так что тот вынужден был отойти с исказившимся от злости лицом.

– Мне очень жаль, что такое произошло с вами, – сказал Монтенегро. – Надеюсь, вы невиновны. Обещаю, что заставлю Квестуру Флоренции выяснить, как этот inserzione, этот объявлений, был оплачен в «Ла Национе». Если вы подумаете, что что-то в моем районе Италии надо проследить, пожалуйста, сообщите, и я буду на этом настаивать.

Монтенегро протянул ей свою карточку, маленькую, твердую, с выпуклыми буквами и, выходя в дверь, по всей видимости, не заметил протянутую ему Крендлером руку.

Репортеры, допущенные в здание через главный вход, чтобы снимать торжественную церемонию, толпились во дворе. Многие здесь, казалось, прекрасно знали, кого именно им следует ждать.

– Вы должны придерживать меня за локоть? – спросила Старлинг у федерального маршала.

– Нет, мэм, что вы! – ответил тот, прокладывая ей путь сквозь толпу, минуя протянутые к ней микрофоны, не обращая внимания на выкрикиваемые вопросы.

На этот раз Стриженый, по всей видимости, знал, о чем надо спрашивать. Вопросы, которые выкрикивал он, были вполне конкретными:

– Это правда, что вас отстранили от дела Ганнибала Лектера? Ожидаете ли вы обвинения в совершении уголовного преступления? Что вы ответите на обвинения итальянцев?

В гараже Старлинг вручила маршалу свой бронежилет, шлем, ружье и курносый запасной револьвер. Маршал ждал, пока она его разряжала и протирала масляной тряпкой.

– Я видел вас на стрельбах в Квонтико, агент Старлинг, – сказал он. – Я и сам выходил в четвертьфинал, когда готовился стать федеральным маршалом. Я протру ваш сорок пятый, перед тем как отправить его на полку.

– Спасибо вам, – сказала Старлинг.

Он задержался и после того, как она села в машину. И сказал еще что-то, но за рокотом мотора она не расслышала. Опустила стекло, и он повторил:

– Противно, что такое случилось с вами.

– Спасибо, сэр. Это очень ценно, что вы так сказали.

У выезда из гаража ее ждала машина прессы, тотчас же погнавшаяся следом. Старлинг бросила «мустанг» во всю прыть, чтобы оторваться от репортеров, и через три квартала от «Здания Гувера» налетела на штраф за превышение скорости. Фотографы делали снимки, пока патрульный полицейский Округа Колумбия выписывал ей талон.

Помощник директора Нунан после заседания сидел за столом в своем кабинете, растирая красные пятна, оставшиеся на носу от очков.

То, что они отделались от Старлинг, не так уж сильно его взволновало – он полагал, что женщины привносят некий эмоциональный элемент, не всегда подходящий к атмосфере Бюро. Но ему было больно смотреть, как унижают Джека Крофорда. Джек был одним из самых лучших и надежных сотрудников, одним из однокашников, одним из «старых друзей». Может, у Джека и было некоторая слабость к этой девочке – Старлинг, но такое случается, жена Джека ведь умерла, и вообще… У самого Нунана как-то выдалась целая неделя, когда он глаз не мог оторвать от одной стенографисточки, но пришлось от нее отделаться, пока она не натворила бед.

Нунан надел очки и пошел в лифт, чтобы спуститься в библиотеку.

В читальном зале он отыскал Джека Крофорда: тот сидел в кресле, прислонившись затылком к стене. Нунан подумал, что Джек заснул. Лицо Крофорда было серым, кожа покрылась потом. Он приоткрыл глаза и вздохнул с каким-то странным всхлипом.

– Джек? – Нунан потрепал его по плечу, потом коснулся влажного от пота лица. В библиотеке раздался его громкий возглас: – Эй, кто там! Библиотекарь! Врачей, срочно!

Крофорда отправили в больницу ФБР, а оттуда – в Отделение интенсивной терапии кардиологического корпуса в Мемориальном комплексе Джефферсона.

ГЛАВА 74

Доктор Лектер поставил свой пикап в квартале от мэриленд-ской больницы «Мизерикордия» и, прежде чем опустить монетки в четверть доллара в автомат платной стоянки, тщательно их протер. В стеганом комбинезоне, какие носят рабочие в холодную погоду, в кепке с длинным козырьком, способной укрыть его лицо от телекамер охраны, он вошел в главный подъезд больницы.

Пятнадцать лет минуло с тех пор, как доктор Лектер в последний раз был в мэрилендской больнице «Мизерикордия», но в основном все здесь осталось по-прежнему. Новая встреча с местом, где он начинал свою медицинскую практику, для него ровно ничего не значила. Закрытые для посторонних помещения наверху подверглись косметическому обновлению, но скорее всего их прежнее расположение почти не изменилось, если судить по поэтажному плану здания, с которым он ознакомился в Департаменте строительства.

Получив у дежурного пропуск на одноразовое посещение, он смог попасть в лечебное отделение. Медленно проходя широким коридором, он читал фамилии пациентов и лечащих врачей на дверях палат. Отделение было послеоперационное, сюда привозили выздоравливающих из Отделения интенсивной терапии, после операций на сердце или на мозге.

Глядя на то, как доктор Лектер идет по коридору, можно было бы подумать, что читает он очень медленно: губы его беззвучно шевелились, и время от времени он почесывал голову, как какой-нибудь недотепа. Затем он уселся в приемной так, что ему был хорошо виден весь коридор. Он прождал полтора часа, слушая, как пожилые женщины рассказывают друг другу о своих семейных невзгодах, и даже вытерпел фильм «Достойная цена», который шел по телевизору. Наконец он увидел то, чего ожидал с таким терпением: хирург, все еще облаченный в зеленый операционный костюм, делал обход палат. Совершенно один. Так… Это будет палата… хирург собирается посмотреть пациента доктора… Силвермэна. Доктор Лектер встал, почесался, взял растрепанную газету с низкого столика у дивана и вышел из приемной. Палата с другим пациентом доктора Силвермэна была чуть дальше – через две двери от первой. Доктор Лектер проскользнул внутрь. В палате царил полумрак, пациент, к счастью, спокойно спал, голова и одна сторона лица его были плотно забинтованы. На экране монитора ровными горбиками полз светящийся червячок.

Доктор Лектер быстро сбросил стеганый комбинезон и остался в зеленом хирургическом костюме. Натянул бахилы и шапочку, надел маску и перчатки. Из кармана он достал и развернул белый полиэтиленовый мешок для мусора. Доктор Силвермэн вошел, продолжая разговаривать с кем-то, оставшимся в коридоре.

Неужели с ним идет медсестра? Нет!

Доктор Лектер взял мусорный бачок и принялся вытряхивать его содержимое в мешок, стоя спиной к двери.

– Извините, доктор, сейчас уйду, не буду вам мешать, – сказал доктор Лектер.

– Ничего, все нормально, – сказал доктор Силвермэн, беря температурную карту, висевшую на спинке кровати. – Делайте, что собирались.

– Спасибо, – сказал доктор Лектер и нанес хирургу удар в затылок тяжелым кожаным сапом; это было не трудно, потребовалось всего лишь одно движение кисти; хирург не успел упасть – как только он обмяк, доктор Лектер обхватил его торс руками. Поразительно видеть, как легко доктор Лектер поднимает человека того же размера, что и он сам, словно муравей, способный нести тяжесть, равную или превышающую его собственный вес. Доктор Лектер отнес доктора Силвермэна в ванную комнату при палате, спустил ему брюки и усадил на стульчак.

Хирург остался сидеть там, уронив голову на колени. Доктор Лектер приподнял врача за плечи и долго всматривался в его зрачки, потом отстегнул несколько именных планок с хирургической робы доктора Силвермэна.

Затем он заменил эти верительные грамоты своим одноразовым пропуском, перевернув его обратной стороной наружу. Стетоскоп хирурга он повесил себе на шею, словно модное боа, а хитроумные хирургические очки с увеличительными стеклами отправились к доктору Лектеру на лоб. Кожаный сап скрылся в рукаве хирургической робы.

Теперь доктор Лектер был готов проникнуть в святая святых больницы «Мизерикордия».

Больница строго придерживается правительственных постановлений, касающихся обращения с наркотическими средствами. В лечебных отделениях шкафы медсестер, в которых хранятся лекарства, запираются на замок. К ним имеются два ключа – один у дежурной медсестры, другой – у ее первой помощницы; чтобы получить доступ к шкафу, следует попросить ключ. Ведется строжайший учет, все тщательно записывается.

В операционных отсеках – а это наиболее надежно охраняемая часть больницы – каждая операционная снабжается всеми лекарственными средствами, необходимыми для каждой следующей операции, за несколько минут до того, как привезут пациента. Лекарственные средства для анестезиолога помещаются рядом с операционным столом в шкафчике, одна часть которого – холодильная камера, а в другой поддерживается комнатная температура.

Определенный запас лекарственных средств и наркотиков хранится в специальной хирургической аптеке, рядом с помещением, где размываются врачи. В этой аптеке содержатся препараты, которых обычно не найти в главной аптеке, что находится внизу. Это сильные успокоительные и необычные седативно-гипнотические средства, обеспечивающие возможность операций на открытом сердце или на мозге у пациентов, хорошо осведомленных и чутко реагирующих на происходящее.

В течение рабочего дня в аптеке всегда находится кто-нибудь из сотрудников, и пока фармацевт здесь, шкафы не запираются. Если во время кардиологической операции возникают чрезвычайные обстоятельства, времени на возню с ключами не остается. Доктор Лектер, в маске и шапочке, быстрым шагом вошел сквозь распашные двери операционного отсека.

В попытке несколько оживить антураж стены операционного отделения были покрашены в разные яркие цвета, сочетание которых даже человек при последнем издыхании счел бы отвратительным. Несколько врачей, шедших впереди доктора Лектера, расписались в журнале и прошли в размывочную. Доктор Лектер взял журнал и провел ручкой над страницей, ничего не написав.

В вывешенном на стене расписании в Операционной "В" первой в этот день значилась операция по удалению опухоли мозга. Она должна была начаться через несколько минут. В размывочной доктор Лектер стянул перчатки и принялся тщательно, до локтей, мыть руки, высушил их, напудрил тальком и снова надел перчатки. Теперь – в коридор. Аптека должна быть справа, следующая дверь. Нет. На двери абрикосового цвета – табличка: «Генераторная», а впереди – двойные двери Операционной "В". У самого его локтя остановилась медсестра.

– Доброе утро, доктор.

Доктор Лектер откашлялся не снимая маски, и пробормотал: «Доброе утро». Продолжая бормотать, он повернул обратно к размывочной, вроде бы забыв там что-то. Сестра с минуту смотрела ему вслед, потом прошла в операционную. Доктор Лектер сорвал с рук перчатки и швырнул в мусорный бачок. Никто не обращал на него никакого внимания. Он взял новую пару. Тело его находилось в размывочной, но сам он в этот момент мчался через фойе своего дворца памяти, мимо бюста Плиния, вверх по ступеням широкой лестницы, в Зал архитектуры. В прекрасно освещенном пространстве зала, где надо всем доминировал макет великого создания Кристофера Рена – собор Святого Павла, на чертежном столе были разложены поэтажные планы больницы. Операционные отсеки мэрилендской больницы «Мизерикордия», чертежи из Департамента строительства, от точки до точки. Он находится вот здесь. Аптека должна быть вот тут. Нет. Чертеж неправильный. Видимо, расположение изменилось после того, как планы были переданы в Департамент. Генераторная показана с противоположной стороны в зеркальном изображении коридора, ведущего к Операционной "А". Возможно, просто поменяли таблички. Должно быть, именно так. У него нет времени тыкаться носом в разные двери.

Доктор Лектер вышел из размывочной и направился по коридору к Операционной "А". Дверь слева. Табличка-"МРТ". Дальше, дальше, не останавливаться. Следующая дверь – «Аптека». Они разделили помещение, указанное на плане, на две части – на лабораторию магнитно-резонансной томографии и комнату для хранения лекарственных средств.

Тяжелая дверь в аптеку была открыта, дверной упор опущен. Доктор Лектер скользнул в комнату и закрыл дверь за собой. Низенький и толстый фармацевт сидел на корточках у шкафа, укладывая что-то на нижнюю полку.

– Могу я вам помочь, доктор?

– Да, будьте добры.

Молодой человек собрался было подняться на ноги, но не успел. Глухой удар сапа, и, задохнувшись, фармацевт мешком свалился на пол.

Доктор Лектер поднял подол своей хирургической робы и заткнул за пояс оказавшегося под ней фартука для работы в саду.

Быстро, вверх и вниз по полкам аптечного шкафа, ярлыки прочитываются с молниеносной скоростью: амбиен, амобарбитал, амитал, хлоралгидрат, дальман, флуразепам, хальцион… десятки пузырьков и флаконов исчезают в огромных садовничьих карманах. Потом – к холодильнику, снова читает ярлыки и сгребает в карманы: мидазолам, ноктек, скополамин, пентотал, квазепам, солцидем… Чуть более полминуты, и доктор Лектер уже снова в коридоре – закрывает за собой дверь аптеки.

Обратно он опять идет через размывочную, проверяет, глядя на свое отражение в зеркалах, не торчат ли под робой набитые карманы. Теперь спокойно, не спеша, через распашные двери, именная планка нарочно перевернута вверх ногами, лицо скрыто маской и очками, уже надетыми на глаза, но увеличительные линзы подняты, пульс почти в норме – семьдесят два; по пути он обменивается краткими приветствиями с другими врачами. Спускается в лифте, вниз, вниз, маска по-прежнему надета, просматривает температурный лист, захваченный по дороге.

Посетители, входившие в двери, могли бы счесть странным, что он не снимал маску до тех пор, пока не миновал телекамеры охраны. Праздношатающиеся на улице могли бы заинтересоваться, почему это доктор ведет такой обшарпанный и тарахтящий пикап.

А в операционном отсеке анестезиолог, нетерпеливо и безуспешно постучав в дверь аптеки, обнаружил фармацевта на полу, все еще не пришедшим в сознание, и только через пятнадцать минут выяснилось, что пропали лекарства.

Когда доктор Силвермэн пришел в себя, он обнаружил, что лежит на полу в ванной, со спущенными штанами. Он не помнил, как вошел в палату, и не представлял себе, где находится. Он полагал, что, по всей вероятности, у него произошло что-то с мозгом, возможно – микроинсульт, вызванный напряжением при работе кишечника. Он опасался сделать какое-либо резкое движение, чтобы не сдвинуть с места тромб, и осторожно полз по полу, пока не смог высунуть в коридор руку. Обследование выявило легкое сотрясение мозга.

Прежде чем вернуться домой, доктор Лектер сделал еще две остановки. Первая – у почтового отделения с ящиками «до востребования» в пригороде Балтимора, где он получил посылку, заказанную через Интернет в фирме ритуальных услуг. В посылке находился смокинг с вшитыми в него сорочкой и галстуком; все вместе было разрезано вдоль спины.

Теперь ему оставалось лишь купить вино, что-нибудь действительно по-настоящему праздничное. Надо поехать в Аннаполис. Жалко только, что он едет не на «ягуаре».

ГЛАВА 76

– Слушайте, Корделл, вы что, не можете толком сфокусировать эту грёбаную фигню? – слышен глубокий радиобас Мэйсона с безгубыми согласными: «сфокусировать» и «фигня» звучат скорее как «хокусировать» и «хигня».

Крендлер стоял рядом с Мэйсоном в затемненной части комнаты, чтобы лучше видеть экран высоко поднятого монитора. В жаркой атмосфере комнаты Мэйсона Крендлер расстегнул свой молодежный комбинезон для бега, спустил его до пояса и обвязал рукава вокруг талии, оставшись в футболке с надписью «Принстон». Его головная повязка и кроссовки поблескивали в свете, падавшем от аквариума.

С точки зрения Марго, плечи у Крендлера были совершенно цыплячьи. Когда Крендлер прибыл в поместье, они едва кивнули друг другу.

Ни счетчика кадров, ни таймера у камеры охраны винного магазина не было, а рождественская распродажа шла весьма оживленно. Корделл нажимал кнопку быстрого прогона пленки, переходя от одного покупателя к другому, а их было великое множество. Мэйсон пытался убить время, говоря всем как можно больше гадостей.

– А что вы сказали в винном магазине, когда явились туда в этом вашем костюме для бега и сунули им в нос свою жестянку, а, Крендлер? Вы что, сказали, что участвуете в Олимпий-ских спецсоревнованиях?

Мэйсон вел себя с ним гораздо менее уважительно после того, как Крендлер положил в банк деньги, полученные по его – Мэйсона – чекам.

Крендлер не смел оскорбиться – ведь тогда пострадали бы его собственные интересы.

– Я им сказал, что я – секретный агент. А какую слежку вы теперь установили за Старлинг?

– Скажи ему, Марго. – Казалось, Мэйсон стремится сберечь свое драгоценное дыхание для дальнейших оскорблений.

– Мы вызвали из Чикаго – из нашего отдела безопасности – двенадцать человек. Они уже в Вашингтоне. Три команды, один из членов в каждой зарегистрирован как помощник шерифа в штате Иллинойс. Если полиция застукает их, когда они схватят Лектера, они скажут – мол, опознали его, выполняют свой гражданский долг, и все такое прочее. Команда, которая его схватит, передаст его в руки Карло. Затем все возвращаются в Чикаго – и это все, что им известно.

Пленка все бежала и бежала.

– Минуточку… Корделл, прогоните назад, секунд на тридцать, – сказал Мэйсон. – Посмотрите-ка на это!

Телекамера охраны охватывала пространство от входа в магазин до кассы.

Расплывчатое изображение на беззвучной пленке: входит человек в кепке с длинным козырьком, в громоздкой клетчатой куртке и перчатках. Густая борода, усы и темные очки скрывают лицо. Человек поворачивается спиной к камере и аккуратно закрывает за собой дверь.

С минуту покупатель объясняет продавцу, что именно он хочет купить. Затем продавец идет следом за бородатым покупателем к винной стойке, куда не достигает глаз видеокамеры.

Тянутся три долгие минуты. Наконец продавец с покупателем возвращаются в поле зрения камеры. Продавец отирает с бутылки пыль и, прежде чем положить в пакет, заворачивает ее в бумагу со специальной мягкой прокладкой. Покупатель стягивает с руки одну только правую перчатку и платит наличными. Губы продавца движутся, произнося «Спасибо», но покупатель уже повернулся к нему спиной и уходит.

Пауза – несколько секунд. Теперь продавец окликает кого-то – камера не видит кого. На пленке появляется плотного сложения человек. Он сразу же бросается к выходу из магазина.

– Это – хозяин, тот парень, что видел пикап.

– Корделл, можете скопировать этот кусок и увеличить голову покупателя?

– В одну секунду, мистер Верже. Только будет расплывчато.

– Давайте… Он не снял левую перчатку, – сказал Мэйсон. – Вполне может быть, что меня просто кинули с тем рент-геновским снимком, а я за него такую кучу денег отвалил.

– Так Пацци же говорил, что Лектеру этот палец убрали, верно ведь? – сказал Крендлер.

– Да Пацци мог этот палец в собственный зад засунуть, никому верить нельзя. Марго, ты его видела, что скажешь? Это Лектер?

– Так восемнадцать лет прошло, – сказала Марго. – Он всего-то три сеанса со мной провел и просто вставал за своим столом, когда я приходила, никогда по кабинету не ходил. Очень был спокоен, неподвижен. Больше всего я помню его голос.

Голос Корделла произнес в микрофон:

– Мистер Верже, пришел Карло.

От Карло несло свинарником и еще чем-то похуже. Он вошел в комнату, прижимая к груди шляпу, и тошнотворный запах колбасы из хряковины, шедший от его волос, заставил Крендлера резко, через нос, выдохнуть воздух. В знак величайшего уважения сардинский похититель людей целиком втянул в рот кабаний зуб, который жевал.

– Карло, ну-ка взгляни на пленку. Корделл, прокрутите назад, пусть пройдет опять от двери.

– Это тот stronzo сын суки, – произнес Карло, прежде чем субъект на пленке успел сделать четыре шага. – Борода у него новый, но это он так ходит.

– Ты его руки видел, там, в Firenze, Карло?

– Si.

– Пять пальцев на левой или шесть?

– … Пять.

– Ты заколебался.

– Только чтоб вспомнить, как cinque будет по-английски. Пять там было, это точно.

Мэйсон приоткрыл безгубые челюсти, насколько мог, – это означало улыбку.

– Обожаю! Это он носит перчатку, пытаясь сохранить соответствие собственному описанию, вроде у него по-прежнему шесть пальцев, – сказал он.

Вероятно, запах Карло проник в аквариум через воздуходувное устройство. Угорь появился из грота – посмотреть, что происходит, и уже не вернулся туда, все крутил и крутил бесконечные восьмерки по воображаемой ленте Мебиуса, обнажая в дыхании зубы.

– Карло, я думаю, скоро мы со всем этим покончим, – сказал Мэйсон. – Ты, Пьеро и Томмазо – моя самая первая команда. Я вам доверяю, хоть он и побил вас во Флоренции. Я хочу, чтобы вы держали под наблюдением Старлинг целый день накануне ее дня рождения, в самый день рождения и на следующий. Освобождаетесь, когда она спит у себя дома. Я дам вам водителя и фургон.

– Padrone? – произнес Карло.

– Да?

– Я хочу иметь время один на один с dottore, за-ради моего брата Маттео. Вы сказали, я могу иметь. – Карло перекрестился, упоминая имя умершего брата.

– Я прекрасно понимаю твои чувства, Карло. И глубоко тебе сочувствую. Карло, я хочу, чтобы доктора Лектера скушали в два присеста. В первый вечер пусть свинки пожуют его ступни, а он пусть понаблюдает за этим процессом из-за решетки. И я хочу, чтобы он для этого был в хорошей форме. Ты доставишь его мне в хорошей форме. Никаких ударов по голове, никаких переломов костей, никаких синяков под глазами. Потом он ночку поживет без ступней, ожидая, когда – на следующий день – свинки с ним покончат. Я с ним какое-то время побеседую, а потом ты получишь его в свое распоряжение на целый час, перед последней трапезой. Я только попрошу тебя оставить ему один глаз и чтобы он был в сознании, чтобы мог видеть, как свинки к нему приближаются. Хочу, чтобы он видел их милые физиономии, когда они примутся за его собственную физиономию. Если ты, скажем, решишь лишить его мужских признаков, что ж, это целиком на твое усмотрение, но тогда я хочу, чтобы Корделл остановил кровотечение. И мне нужен фильм.

– А если он истечет кровью там, в загоне, в самый первый раз?

– Не истечет. И за ночь не умрет. В эту ночь он просто будет ждать со съеденными ногами. Корделл проследит за этим и компенсирует потерю жидкости; я так понимаю, он будет всю ночь под внутривенной капельницей, может, двумя.

– Или четырьмя, если понадобится, – произнес в микрофон бестелесный голос Корделла. – Я могу зашить ему культи.

– Ты сможешь поплевать ему в капельницу, Карло, или даже нассать туда напоследок, перед тем, как вкатишь его в загон, – посоветовал Мэйсон самым доброжелательным тоном. – А то и войти туда сам, если захочешь.

Лицо Карло просветлело при мысли о таких богатых возможностях, но тут он вспомнил про мускулистую signorina и искоса бросил на нее виноватый взгляд.

– Grazie mille, Padrone. А вы сможете прийти посмотреть, как он умирает?

– Не знаю, Карло. Пыль в амбаре меня очень беспокоит. Я ведь могу наблюдать все это на видео. А ты мог бы привести сюда свинку? Мне хочется положить руку ей на голову.

– Сюда? В вашу комнату, Padrone?

– Нет, но меня могут ненадолго снести вниз, аппаратура будет работать на блоке питания.

– Тогда мне придется усыпить одну, Padrone, – с сомнением в голосе произнес Карло.

– Так усыпи одну из самок. Доставь ее на лужайку перед подъездом, где лифт, ты сможешь подвести погрузчик по траве.

– Вы как планируете, обойтись одним фургоном или возьмете и фургон, и аварийку? – спросил Крендлер.

– Карло?

– Да один фургон хватит. Дайте мне помощника машину вести.

– У меня для вас еще кое-что имеется, – сказал Крендлер. – Можно свет зажечь?

Марго подвинула рычажок реостата, а Крендлер положил свой рюкзачок на стол у вазы с фруктами. Он натянул хлопчатобумажные перчатки и вытащил из рюкзачка небольшой монитор с антенной и скобой крепления, при нем также имелись внешний жесткий диск и блок питания.

– За Старлинг наблюдать не так просто – она живет в тупике, там негде укрыться для слежки. Но ей ведь приходится выходить: она помешана на физических упражнениях, – пояснил Крендлер. – Ей пришлось взять абонемент в частный тренажерный зал, теперь, когда она больше не может пользоваться ничем, что относится к ФБР. Мы обнаружили ее машину на стоянке у этого зала в четверг и поставили на днище маячок. Маячок системы «Ni-CAD», он подзаряжается, когда мотор работает, так что она не обнаружит его из-за потекших батареек. Программное обеспечение позволяет покрывать пять соседних штатов. Кто сможет с этим работать?

– Корделл, зайдите сюда, – приказал Мэйсон.

Корделл и Марго опустились на колени рядом с Крендлером, а Карло высился над ними, держа шляпу на уровне их ноздрей.

– Гляньте сюда, – Крендлер включил монитор. – Это все равно как бортовая навигационная система автомобиля, только он показывает, где находится машина Старлинг.

На экране монитора появилась панорама собственно Вашингтона.

– Дайте нужный квадрат крупным планом, перемещайте его вот этими стрелками, понятно, как? Ладно, сейчас он ничего не принимает. Если пойдет сигнал от маячка Старлинг, он высветится вот тут и вы услышите звуковой сигнал – «бип-бип-бип». Чем ближе вы окажетесь к ее машине, тем чаще будут звучать сигналы. Вот тут – микрорайон Старлинг в масштабе карты городских улиц. Вы сейчас не получаете никаких сигналов, потому что мы вне пределов досягаемости. А в самом Вашингтоне или Арлингтоне, где бы вы ни были, обязательно получите. Я получил сигнал даже в вертолете, когда мы вылетали. Вот это – переходник для розетки переменного тока в вашем фургоне. Еще одно. Вы должны обеспечить, чтобы эта штука никогда не попала в не те руки. Меня за это так взгреют! Это устройство еще даже не поступило в магазины шпионской спецтехники. Оно должно либо вернуться в мои руки, либо лежать на дне Потомака. Понятно?

– Тебе понятно, Марго? – спросил Мэйсон. – Вам понятно, Корделл? Велите Мольи вести фургон и объясните ему его обязанности.

ГЛАВА 78

Нужные ей телефонные номера Старлинг помнила наизусть. Ехать домой, за десять кварталов отсюда, чтобы позвонить? Нет, бегом назад, к кабине таксофона, забрать липкую от пота трубку из руки молодой женщины, извиниться и, бросая в щель аппарата четвертьдолларовые монеты, слышать, как та женщина призывает магазинного охранника…

Старлинг позвонила в группу быстрого реагирования в Баззардз-Пойнт, в Отделении ФБР по Вашингтону и Округу Колумбия.

В группе, где она прослужила столько лет, о Старлинг знали буквально все и без разговоров соединили ее с кабинетом Клинта Пирселла. Выискивая в кошельке монеты и в то же время объясняясь с магазинным охранником, требовавшим, чтобы она предъявила удостоверение, она ждала, пока ей ответят.

Наконец в трубке раздался знакомый голос Пирселла.

– Мистер Пирселл, я видела, как трое, а возможно, четверо мужчин похитили Ганнибала Лектера на стоянке супермаркета «Сейфвей» примерно пять минут назад. Они порезали мне шину, я не могла их преследовать.

– Это то сообщение про автобус, полицейский ПОР?

– Ничего не знаю ни про какой автобус. Это был серый фургон, с инвалидным номером.

– Откуда вам известно про Лектера?

– Он… он оставил для меня подарок… Пакет был под моей машиной.

– Понятно… – Пирселл на миг умолк, и Старлинг прямо-таки ворвалась в эту паузу:

– Мистер Пирселл, вы же знаете – за этим стоит Мэйсон Верже. Иначе просто не может быть. Никто другой не смог бы этого сделать. Он же садист. Он замучает доктора Лектера до смерти и захочет понаблюдать, как он мучается. Нужно взять под спецнаблюдение все автомашины Верже и обратиться к федеральному прокурору в Балтиморе, чтобы он начал процедуру выдачи ордера на обыск его поместья.

– Старлинг… Господи, Старлинг! Послушайте, я задам вам только один вопрос. Вы уверены, что видели именно это? Задумайтесь об этом на секунду. Подумайте о том хорошем, что вы когда-либо здесь у нас сделали. О том, в чем вы присягали. Ведь пути назад не будет. Старлинг! Что именно вы видели?

Что же мне сказать? Что я не истеричка? Именно это первым делом и говорят все истерички.

Старлинг моментально осознала, как мало теперь доверяет ей Пирселл и какой дешевкой было его доверие вообще.

– Я видела трех, возможно – четырех мужчин, похитивших человека на автостоянке у супермаркета «Сейфвей». На месте происшествия я обнаружила подарок от доктора Лектера – бутылку вина «Шато д'Икем», произведенного в год моего рождения, с запиской, написанной его почерком. Я описала автомобиль. Я докладываю о происшедшем вам, специальный агент Пирселл из Баззардз-Пойнт.

– Я дам этому делу ход, Старлинг, квалифицируя его как похищение.

– Я сейчас же еду к вам. Я могла бы представлять вашу контору и отправиться вместе с группой быстрого реагирования.

– Не приезжайте сюда, Старлинг. Я все равно не смогу вас впустить.

Плохо, что Старлинг не удалось уехать прежде, чем на стоянку прибыла арлингтонская полиция. Потребовалось пятнадцать минут, чтобы исправить ПОР автомобиля, данное в полицейском сообщении. Плотная женщина-полицейский, в тяжелых лакированных туфлях, записывала показания Старлинг. Книжка штрафных повесток, жезл, пистолет и наручники угловато топорщились на массивном заду женщины, шлицы ее пиджака неопрятно расходились, полы топырились в стороны. Она никак не могла решить, указать ли ФБР в качестве места работы Старлинг или написать «не работает». Старлинг прогневала ее тем, что предвосхищала ее вопросы и она стала задавать их еще медленнее. А когда Старлинг показала полицейским следы грязи и снега на разделительной полосе, в том месте, где фургон подскочил, выезжая, ни у кого из них не оказалось фотокамеры. Старлинг пришлось показывать им, как пользоваться ее фотоаппаратом.

Снова и снова в голове у Клэрис, пока она повторяла бесконечные ответы на бесконечные вопросы, возникала одна и та же мысль:

Надо было броситься за ними в погоню, надо было броситься в погоню, надо было броситься в погоню. Надо было вытащить того старого пердуна из «линкольна» и броситься в погоню.

ГЛАВА 80

Освободившись, наконец, от полицейских, Старлинг сменила колесо и поехала домой, к собственному телефону и компьютеру. Ей ужасно недоставало казенного сотового телефона, а собственный она купить еще не успела.

На автоответчике было сообщение от Мэпп: «Старлинг, заправь специями мясо и поставь в духовку, на самый слабый огонь. Овощи пока НЕ клади. Вспомни, что ты натворила в прошлый раз. Я пробуду на этом чертовом слушании о высылке из страны примерно до пяти».

Старлинг поспешно включила портативный компьютер и попробовала вызвать файл о Лектере в программе задержания опасных преступников, но оказалось, что ей заблокирован доступ не только в ИЦ Квонтико, но и во всю компьютерную сеть ФБР. У нее не было теперь даже того доступа, который имеет любой сельский коп в Соединенных Штатах.

Зазвонил телефон.

Это был Клинт Пирселл.

– Старлинг, вы досаждали Мэйсону Верже телефонными звонками?

– Никогда, могу поклясться.

– Он жалуется, что вы его преследуете. Пригласил шерифа обойти его поместье, фактически умолял его произвести осмотр, и теперь они к нему едут. Так что ордера на обыск не будет. Мы не смогли найти ни одного свидетеля похищения. Кроме вас.

– Там был белый «линкольн» с двумя пожилыми людьми – мужем и женой. Мистер Пирсел, может, стоит проверить покупки по кредитным карточкам в «Сейфвее», сделанные до похищения? При таких покупках время регистрируется.

– Мы доберемся и до этого. Но…

– … это требует времени, – закончила за него Старлинг.

– Старлинг?

– Слушаю, сэр?

– Между нами, я буду держать вас в курсе основных событий. Только вы не лезьте в это дело. Вы уже не блюститель закона – вы временно отстранены от работы, и считается, что вы не можете обладать никакой информацией. Сейчас вы – никто, просто человек с улицы.

– Да, сэр. Я понимаю.

Куда смотрят люди, когда принимают решение? Наша культура не рефлективна, мы не возносим очи горе. В большинстве случаев мы принимаем важнейшие решения, глядя на покрытый линолеумом пол, или в учрежденческий коридор, или торопливо перешептываясь в приемной, под верещанье телевизора, возвещающего очередную чепуху.

Старлинг, в поисках неизвестно чего (или – кого), прошла на ту половину дома, что принадлежала Арделии Мэпп. Посмотрела на фотографию крохотной, но такой энергичной Бабушки Мэпп, умевшей заваривать «умственный» чай. Посмотрела на страховой полис Бабушки Мэпп, висевший в рамке на стене. Та половина дома, где обитала Мэпп, выглядела вполне обитаемой, казалось, Арделия присутствует здесь, даже когда ее нет.

Старлинг отправилась назад, на свою половину. Эта половина дома показалась ей нежилой. А что она, Клэрис Старлинг, смогла повесить в рамке на стене? Только диплом Академии ФБР. Не осталось ни одной фотографии ее родителей. Она так долго жила без них, а они жили только в ее мыслях. Иногда в запахах приготовленного ею завтрака, в донесшемся откуда-то аромате, в обрывках чьего-то разговора, в какой-нибудь случайно услышанной домашней приговорке она вдруг ощущала прикосновение их рук. Еще сильнее она чувствовала их руки, когда размышляла о собственных представлениях о добре и зле.

Да кто же она такая, черт возьми? Кто-нибудь хоть когда-нибудь признавал ее в этом мире?

Вы воин, Клэрис. Вы можете быть стойкой и сильной – стоит лишь захотеть.

Старлинг могла понять, почему Мэйсон так хочет убить Ганнибала Лектера. Если бы он сделал это сам или нанял убийцу, она могла бы это стерпеть: у Мэйсона была причина желать этой смерти.

Но думать о том, что доктора Лектера станут мучить и замучают до смерти, было непереносимо: она содрогалась при одной мысли об этом, как когда-то, давным-давно, содрогалась, узнав, что забивают ягнят и лошадей.

Вы воин, Клэрис.

И почти столь же непереносимо безобразным было то, что Мэйсон собирался совершить этот акт с согласия людей, присягнувших защищать закон. Таков мир, в котором мы живем.

Подумав так, она пришла к очень простому решению:

Этот мир не будет таким там, куда я смогу дотянуться.

Тут вдруг она обнаружила, что стоит на табуретке в стенном шкафу – пытается дотянуться до самой верхней полки.

Оттуда она достала шкатулку, которую осенью передал ей командир Джона Бригема. Казалось, с того дня прошла целая вечность.

Есть некая мистика в устоявшейся традиции завещать боевое оружие уцелевшему соратнику. Это как бы означает, что высшие ценности продолжают жить вопреки индивидуальной смерти.

Людям, живущим в такое время, когда их собственная безопасность обеспечивается другими людьми, бывает трудно это понять.

Шкатулка, в которую было уложено оружие Джона Бригема, была ценным даром уже сама по себе. По-видимому, он купил ее где-то в странах Востока, когда служил в морской пехоте.

Шкатулка красного дерева, с крышкой, инкрустированной перламутром. Оружие – точно сам Бригем: видавшее виды, безупречно отлаженное и вычищенное. Кольт М1911А1, пистолет сорок пятого калибра, и вариант пистолета того же калибра – «сафари» – с укороченным стволом, для скрытого ношения; кроме того – кинжал для ношения на голени, у которого на тыльной стороне лезвия пилка. Ремни и портупея у Старлинг были свои. Свой старый значок ФБР Бригем укрепил на подставке из красного дерева. Но его значок УБН лежал на дне шкатулки, ни к чему не прикрепленный.

Старлинг открепила значок ФБР от подставки и сунула его в карман. Сорок пятый отправился в кобуру на бедре, скрытую полой пиджака.

Короткоствольный «сафари» угнездился на одной голени, кинжал – на другой, надежно спрятавшись в сапожках. Клэрис вытащила из рамки свой диплом и сложила так, чтобы он уместился в кармане. В темноте кто-нибудь может принять его за ордер на обыск. Складывая плотную бумагу, она поняла, что немного не в себе, и обрадовалась.

Еще три минуты – у компьютера. С сайта «Мэпквест» она вывела на принтер крупномасштабную карту поместья Маскрэт-Фарм и окружающего ее лесного заповедника. Какой-то миг она вглядывалясь в мясное королевство Мэйсона Верже, ведя пальцем по его границам.

Мощный выдох выхлопных труб «мустанга» уложил плашмя сухую траву у въездной дорожки, когда Старлинг отправилась нанести визит Мэйсону Верже.

ГЛАВА 82

Хранилище конской сбруи в мэйсоновом амбаре: запах пылающих в печи углей сливается с неистребимыми запахами кожи, конского и людского пота. Отблеск огня на длинном черепе скаковой лошади по имени Флит Шэдоу, пустопорожнем словно Провидение; он пристально – сквозь шоры – следит за происходящим.

Красные угли пылают в кузнечной печи, разгораясь ярче и ярче: шипят мехи, Карло накаляет железную полосу, и так уже раскалившуюся до вишнево-красного цвета.

Доктор Ганнибал Лектер висит на стене, под конским черепом, точно ужасающий запрестольный образ. Его руки раскинуты под прямым углом к плечам и крепко привязаны к вальку – толстой дубовой поперечине от повозки, в которую впрягались пони. Валек проходит поперек спины доктора Лектера, будто ярмо, и прикреплен к стене скобой, собственноручно выкованной Карло. Ноги доктора Лектера не достигают пола. Ноги его перевязаны поверх штанин, как перевязывают мясо для ростбифа – отдельными, далеко отстоящими друг от друга веревочными петлями, каждая петля – с узелком. Ни ножных кандалов, ни наручников – ничего металлического, что могло бы повредить свиньям зубы и отвратить их от угощения.

Когда железная полоса в печи раскаляется добела, Карло щипцами относит ее к наковальне и берется за молот; взмах, удар за ударом по ярко светящейся железине, и она превращается в скобу… красные искры разлетаются, сверкают в полутьме, отскакивают от груди Карло, сыплются на висящего на стене доктора Ганнибала Лектера.

Телекамера Мэйсона – она странно выглядит здесь, посреди древних орудий кузнеца и коновала – вглядывается в доктора Лектера с паукообразного металлического треножника. На верстаке расположился монитор, в настоящий момент его экран темен. Карло снова раскаляет скобу и, пока она еще ярко светится, пока остается ковкой, спешит с нею к вильчатому автопогрузчику. Удары молота отдаются эхом в огромном пространстве высоченного амбара: удар – и эхо, удар – и эхо, БАМ-бам, БАМ-бам.

Скрипучее чириканье доносится сверху. Это на чердаке Пьеро находит на коротких волнах ретрансляцию футбольного матча из Рима. Его любимая команда «Кальяри» играет с ненавистным «Ювентусом».

Томмазо сидит в плетеном кресле, винтовка с транквилизатором прислонена к стене рядом с ним. Взгляд его темных священнических глаз прикован к лицу доктора Лектера.

Томмазо замечает какое-то изменение в распятом на стене человеке. Едва заметное изменение – от бессознательного состояния к состоянию предельного, противоестественного самоконтроля; возможно, изменилось только что-то в ритме дыхания.

Томмазо поднимается с кресла и кричит в глубину амбара:

– Si sta svegliando.

Карло возвращается в хранилище, кабаний зуб то высовывается из его рта, то снова исчезает. Он несет пару штанин, набитых овощами, фруктами, дохлыми курами. Натирает ими тело доктора Лектера, между ног и под мышками.

Старательно держа руку подальше от лица доктора Лектера, Карло за волосы поднимает ему голову и произносит:

– Buona sera, Dottore.

Громкоговоритель у монитора издает легкое потрескивание. Экран зажигается, возникает лицо Мэйсона…

– Включите свет над камерой, – приказывает Мэйсон. – Добрый вечер, доктор Лектер.

Доктор впервые открывает глаза.

Карло показалось, что в глазах этого дьявола к зрачкам слетаются искры; впрочем, возможно, это всего лишь отражается пламя печи. Карло крестится, защищаясь от Дурного Глаза.

– Мэйсон! – произносит доктор, обращаясь к камере. За Мэйсоном Лектеру виден силуэт Марго, черный абрис на фоне светящегося аквариума. – Добрый вечер, Марго. Рад снова увидеться с вами.

Речь доктора ясна, он явно пришел в себя уже некоторое время тому назад.

– Доктор Лектер! – звучит хриплый голос Марго.

Томмазо наконец отыскал кнопку и включил прожектор над камерой.

Резкий свет на секунду ослепил всех в хранилище.

И снова – звучный радиоголос Мэйсона:

– Доктор, минут через двадцать мы собираемся угостить наших свинок первым блюдом, это будут ваши ступни и щиколотки. А после этого устроим небольшую вечеринку без галстуков, только вы и я. Вы к тому времени сможете уже быть в шортах. Корделл постарается продлить вам жизнь на достаточный срок…

Мэйсон еще что-то говорил, Марго наклонилась над ним, чтобы лучше видеть, что происходит в амбаре.

Доктор Лектер вгляделся в экран монитора – убедиться, что Марго за ним наблюдает. Затем его скрипучий, словно ржавый металл, шепот зазвучал прямо в ухе Карло:

– От твоего брата Маттео воняло еще сильнее, чем от тебя, – ведь он наложил в штаны, когда я его порезал.

Карло сунул руку в задний карман штанов и вытащил электрощуп для скота. В ярком свете телепрожектора он хлестнул доктора по уху, задев и висок. Схватив Лектера за волосы одной рукой, другой он нажал кнопку на ручке щупа, держа щуп почти вплотную к его лицу – высоковольтная дуга яростно искрилась между двумя электродами.

– … твою мать! – прошипел Карло, тыча искрящимся щупом доктору Лектеру в глаз.

Доктор Лектер не издал ни звука; звук раздался из громкоговорителя – Мэйсон взревел, насколько позволяло ему дыхание, а Томмазо силился оттащить Карло от распятого. С чердака вниз, на помощь брату, сбежал Пьеро. Вместе они усадили Карло в плетеное кресло. И теперь держали его там.

– Ослепишь его, и все – ухнули наши денежки! – с обеих сторон одновременно, прямо ему в уши проорали братья.

Доктор Лектер поправил жалюзи во дворце памяти, чтобы ослабить невыносимое сияние и жар. Ах-х-х-х! Он прислонился щекой к холодному мраморному бедру Венеры.

Доктор Лектер повернул лицо к телекамере и четко произнес:

– Я не ем шоколада, Мэйсон.

– Сучий сын совсем опсихел, – сказал помощник шерифа Мольи. – Только про это мы давно знали. А вот Карло-то почище псих оказался.

– Отправляйся-ка туда, разнимать их, – сказал Мэйсон.

– А вы уверены, что у них оружия нет? – спросил Мольи.

– А разве не ты нанимался как крутой коп? Нет. Только винтовка с транквилизатором.

– Давай лучше я пойду, – сказала Марго. – Думаю, я сумею прекратить этот их дерьмовый самцовский выпендреж. Итальяшки своих мамаш уважают. И Карло знает, что деньгами распоряжаюсь я.

– Тогда выйди с камерой наружу и покажи мне свинок, – сказал Мэйсон. – Обед когда, в восемь?

– Ну, мне-то незачем оставаться здесь ради этого, – сказала Марго.

– Нет уж, будь любезна остаться, – ответил ей Мэйсон.

ГЛАВА 84

Глядя на север с развязки скоростной автомагистрали, примерно в полумиле от съезда № 30, Старлинг могла разглядеть ярко освещенный домик привратника – дальний аванпост Маскрэт-Фарм. По дороге в Мэриленд Старлинг приняла решение: она явится с черного хода. Если она попытается проехать через главные ворота без должных документов, без ордера на обыск, ее выставят с территории округа под конвоем шерифа или отправят в окружную тюрьму. К тому времени, как ей удастся выйти на свободу, все будет кончено.

Наплевать на все и всяческие разрешения. Она проехала к съезду № 29, оставив Маскрэт-Фарм далеко позади, и вернулась по подсобной дороге. Щебеночно-асфальтовая подсобная дорога показалась ужасно темной после ярко освещенной автомагистрали. Автомагистраль шла от нее справа, слева – ров и высокий забор из крупноячеистой металлической сетки, отделявший дорогу от густой черноты заповедного леса. На карте Старлинг отыскала противопожарную просеку, пересекающую эту дорогу примерно в миле от съезда и совсем невидимую от главных ворот. Как раз тут она и остановилась по ошибке, когда приезжала в поместье в первый раз. Судя по карте, просека вела прямо к Маскрэт-Фарм. Старлинг проверила расстояние по одометру. «Мустанг» вроде бы рокотал громче обычного, мотор работал на второй, педаль газа она придавила лишь самую малость.

Вот они – в свете фар ее машины – тяжелые ворота из сварных труб, с колючей проволокой поверху. Плакатик с надписью «СЛУЖЕБНЫЙ ВЪЕЗД» теперь исчез. Въезд зарос сорной травой, трава росла перед и под воротами, у переезда через ров и даже на лежащей там водопропускной трубе.

В свете фар Старлинг было видно, что трава примята – явно совсем недавно. В тех местах, где мелкий гравий и песок, смытые дождями, образовали небольшие наплывы, можно было разглядеть следы зимних шин. Тех же, что у фургона, следы которых она видела на выпуклой разделительной стоянки у «Сейфвея»? Нельзя с уверенностью сказать, что следы те же, но очень похожие.

Ворота были заперты на цепь и хромированный висячий замок. Тут и попотеть не придется. Старлинг оглядела дорогу. Никого. Незаконное вторжение: самую чуточку, но незаконное. Она чувствовала себя преступницей. Проверила воротные столбы – нет ли сенсорного устройства. Нет. Работая двумя отмычками и держа фонарик в зубах, она и пятнадцати секунд не потратила на то, чтобы отпереть замок. Проехала в ворота и не остановилась, пока не оставила их довольно далеко позади. Затем вернулась пешком – закрыть створки. Накинула снаружи цепь с замком. С небольшого расстояния все выглядело вполне нормально. Свободные концы цепи она оставила внутри, чтобы машина, если понадобится, легким толчком могла распахнуть ворота.

Судя по карте – она измерила расстояние большим пальцем – до зданий фермы надо было ехать лесом еще мили две. Она вела машину по просеке сквозь древесный туннель; иногда сквозь кроны деревьев виднелось ночное небо, иногда нет – ветви плотно смыкались над головой. Она вела машину тихонько, на второй скорости, чуть придавив педаль газа, включив лишь габаритные огни: старалась заставить «мустанг» вести себя как можно тише; сухие сорняки скребли по днищу машины. Когда одометр показал одну и восемь десятых мили, Старлинг остановилась. Выключив мотор, она услышала, как в темноте закаркала ворона. Ворону что-то ужасно разозлило. Господи, пусть это и в самом деле окажется всего лишь ворона!