Глава 1
В ушах Летисии Веласкес слово «Форталеза» отдавалось перезвоном хрустальных колокольчиков.
Форталеза – не просто город, в котором ее отец Гаспар имеет завод по переработке рыбы, благодаря его стараниям приносящий огромную прибыль, но это город, в котором прошла ее юность.
Это столица ее памяти, по сравнению с которой, географическая столица, Рио-де-Жанейро, где она живет уже много лет, с ее огромными зданиями, красивейшими архитектурными комплексами, роскошными парками, благоухающей флорой всего материка, огромными площадями, где в любое время года чудится отголосок вечного праздника, народного гуляния, автострадами, заполненными несущимися куда-то машинами, кажется убогой провинцией и утрачивает свои истинные мастштабы, стоит только Летисии вспомнить Форталезу.
Форталеза! Город с кузнечиковым стрекотом согласных, таинственно рифмующихся в ее душе словами – «прекрасно» и «напрасно». Когда отец, случается, звонит из Форталезы, сознание Летисии как бы раздваивается: она охотно поддерживает разговор, рассказывает отцу о новых проделках своего сына Витора или об успехах в учебе своей дочери Аманды, и в тоже время ей чудится: провода заполнены не их будничными голосами, а каким-то звездным гулом, мощным потоком музыки, на высоком гребне относящим ее в прошлое. Ей в такие минуты кажется, что она не человек, умом которого восхищаются окружающие, не женщина, изысканная красота которой до сих пор приводит к ее ногам искателей счастья, не вдова, в одиночестве воспитывающая своих детей, а музыкальный инструмент, тонкострунная арфа, на которой вольные ветры Форталезы играют божественную мелодию, арпеджио, проносящееся по струнам, как валы волн по глади океана – того самого океана, глубинах которого много лет назад растаял парусник с ее безумной, молодой любовью на борту.
И сейчас, сидя в глубоком кресле на первом этаже роскошного, богатого особняка, над убранством которого потрудились лучшие дизайнеры Рио-де-Жанейро, и разговаривая с отцом по телефону, Летисия на самом деле как будто стояла на песчаном берегу и глазами, полными слез, всматривалась в растворяющееся в морской дали рыболовецкое судно, уносящее в бескрайние просторы разлуки ее единственную любовь.
И как бы она не была поглощена той неотразимой грезой, которую всякий раз навевала на нее Форталеза, откуда звонил отец, на этот раз Летисия уловила в его голосе что-то необычное и насторожилась, Еще не отзвучали взаимные приветствия, а она уже поняла, что отец звонит не просто так. Ц нее была хорошая интуиция. Но Летисия была так же прекрасно воспитанная особа. И пока не завершился церемониал приветствий и вопросов-ответов о ее собственном здоровье и здоровье детей, ни она, ни отец не соизволили себе перейти прямо к делу.
В глубине души они презирали формальности, но внешне считал необходимым поддерживать некоторые обряды, которые которых придерживалось высшее общество, тем более что аристократизм Веласкесов не уходил корнями в глубь веков и они не могли похвастаться благородными предками, смотрящими из богатых рамок портретов в гостиной в возрасте своего внука Витора Гаспар Веласкес торговал леденцами на трамвайной остановке и был го как сокол.
Не все новоиспеченные аристократы помнят свое бедняцкое прошлое, но Гаспар сохранил некоторую приверженность к нему. К тому же теперь в обществе не считалось дурным тоном, если преуспевающий человек вспоминал о том, как начинал с нуля.
Наконец Гаспар выложил карты на стол.
- Вот что, дорогая моя, - молвил он после того, как Летисия удовлетворила его любопытство относительно погоды в Рио-де-Жанейро, - я хочу, чтобы вы все переехали в Форталезу.
Летисия привыкла к чудачествам отца, но не до такой степени, чтобы не сделать глубокую паузу после его неожиданного предложения.
Гаспару Веласкесу не надо было расшифровывать эту паузу. Он хорошо знал, отчего его дочь не хочет и слышать о возвращении в Форталезу. И тем не менее он не считал возможным примешивать к бизнесу лирику.
- Я хочу, чтобы ты возглавила предприятие, - пояснил он. – Дочка, у меня появилось нестерпимое желание уйти на покой.
- Ты же знаешь, папа, я ничего в этом не понимаю, - воспротивилась дочь, но Гаспар, очевидно, был настроен решительно:
- Ты образованная и умная женщина. И я чувствую, у тебя есть деловая хватка…
- Папа, твое желание уйти на покой не слишком веский довод для нашего переезда, - отмела комплименты в сторону Летисия. – Выкладывай, что у тебя там еще?...
Гаспар жизнерадостно расхохотался, Они с Летисией понимали друг друга не то что с полуслова, а с полудыхания.
- Хорошо, - проговорил он, - тебя не проведешь… Ну так вот: меня серьезно беспокоит Витор. Этому парню необходимо заняться делом, пока он не влип в какую-нибудь историю, из которой даже я со своими связями не смогу его вытащить.
- Ты считаешь, такая опасность есть?
- Ты сама знаешь, что есть, - серьезным тоном заявил Гаспар. – И с каждым днем она становится все реальнее. Здесь Витор будет под двойным наблюдением – твоим и моим. Пусть присмотрится к работе на предприятии, займет какой-нибудь пост… Бизнес – это увлекательнейшая из игр… Послушай моего совета и приезжай…
- Но ты же знаешь, от чего я не могу приехать в Форталезу! – вырвалось у Летисии.
На этот раз обошлось без многозначительной паузы.
- Ты знаешь, дочка, - мягким тоном возразил отец, - этого человека нет в деревне. Он перебрался оттуда много лет назад. Надеюсь, ты не из тех, кто боится призраков давно минувших дней. Не из тех сентиментальных, слабых женщин, у которых глаза вечно на мокром месте…
Летисия гордо выпрямилась в кресле.
- Нет, я не из тех женщин, - спокойно согласилась она. – И я обдумаю твое предложение, отец…
* * *
Когда Летисия сообщила сыну о том, что она приняла решение перебраться с детьми в Форталезу, Витор воздел руки к небу, как бы призывая в свидетели невидимого судью:
- Донна Летисия изволила принять решение! Подумать только, она великодушно ставит в известность об этом своего отпрыска! А осведомиться о его собственном мнении на этот счет она считает излишним!
Ернический тон, который установил в обращении с матерью Витор, давно уже не мог обмануть Летисию. Она знала, что сын сделает так, как она хочет, и он это знает, и это раздражает его, самолюбивого юнца, который хотел бы, чтоб весь земной шар, не менее, плясал под его дудку. За нашу планету Летисия поручиться не может, а вот она не позволит сыну взять над собой власть больше той, которую он уже имеет по праву своего рождения.
Летисия мягким голосом, в котором, однако, звучали железные нотки, изложила сыну доводы деда:
- Нам обоим пора заняться делом. Гаспар хочет, чтобы я возглавила компанию, а ты…
- А я бы находился у тебя под пятой, - в прежней манере заметил Витор, - и под неусыпным оком деда. Так обстоят дела, донна Летисия?
- Все зависит от тебя самого, - сдержанно возразила Летисия, - неусыпное око и пята – это для несмышленышей, а самостоятельные люди обычно бывают независимы.
Удар попал в цель. Витору ни в коем случае не хотелось быть несмышленышем. Другой бы при этом, язвительном намеке матери почувствовал себя обескураженным, но восхищение, которое всякий раз умела вызвать в нем Летисия своей находчивостью и самообладанием, пересилило уязвленное самолюбие. Действительно, она неподражаема! Нет на свете другой такой женщины, которая одной фразой может постоять за себя и кого угодно, в том числе и любимого сына, поставить на место. Эта ее черта – врожденная. Ее не выработаешь благодаря опыту и общению с людьми.
- Один-ноль в твою пользу, - Виктор шутовски поклонился матери. – Ты позволишь мне быстренько собрать чемоданы, или мы немедленно несемся в аэропорт?..
- Ты можешь даже завернуть себе пару сэндвичей в дорогу, - великодушно сказала Летисия.
Витор вдруг словно скинул с лица шутовскую маску. Он посмотрел на мать тем проницательным взором, который часто пугал ее. Вот так же, не мигая, серьезно он смотрел на нее пятилетним мальчиком, когда она суетилась над мертвым телом своего мужа, думая, что простая оплошность на лестнице не может привести человека к смерти.
- Скажите, донна Летисия, - произнес Витор, - вы изложили мне все доводы в пользу переселения в Форталезу? Или есть еще какая-то неизвестная мне причина?..
* * *
Рамиру Соарес стоял на берегу залива, и океанские волны омывали его босые ноги. В эту минуту он с особенной остротой, как никогда прежде, чувствовал отрешенность океана, этой невообразимой бездны, внутри которой ходят рыбы, на дне которой, обвитые водорослями и поросшие ракушечником, лежат затонувшие суда с мертвецами на них. Эта колоссальная стихия обладает таинственной, неразгаданной душой, в которой, как в огромной могиле, покоятся древние могущественные царства, овеянные легендами, целый материк, давший название океану, неисчислимые сокровища, овеянные легендами клады. Волны, как глубокие, древние мысли, избороздили чело океана, течения, теплые и холодные, сталкиваются в его глубинах, как страсти, над ним время от времени собираются тучи, груженные тяжелым дождем, ветер сталкивает их друг с другом, рвет паруса, сводит с ума моряков своей надрывной древней песней, и тогда начинается буря… Но сейчас океан, этот гигант, отрешен от всего: он как будто лелеет в своих пучинах сокровенную думу, понять которую может другая, столь же могущественная стихия: земля, огонь или воздух.
Перед глазами Рамиру расстилалось его будущее – грядущее рыбака от чрева матери, который большую половину своей жизни ощущает ступнями на землю, а ходящую ходуном палубу рыболовецкого судна. Это будущее сокрыто в тумане там, за пределами видимости.
За спиной Рамиру было его прошлое, счастливейшие минуты его жизни были проведены вот в этой бедной рыбачкой хижине, на которую он сейчас боялся оглянуться.
Этот дом должен сиять и светиться от счастья, пережитого им здесь вдвоем с любимой женщиной. Те счастливые минуты, как немеркнущие светила, собрались в нем – и остались там навсегда, после того как она, а затем и он покинули эти благословенные стены.
Ему показалось, что если он обернется, сделает шаг и откроет дверь хижины, воспоминания набросятся на него, как пламя… Ведь и без того память его, как цепной пес, прикована к бревнам хижины, на одном из которых двадцать лет тому назад он ножом вырезал сердце и под ним написал два имени, которые, как он думал, будут неразрывно соединены. Но история его проста и трагична , как песенка со щемящим мотивом, в которой говорится о том, как простая песчинка влюбилась в звезду и что из этого вышло.
Он был песчинкой, бедным рыбаком, который должен добывать пропитание в море.
Она была звездой, луч которой неожиданно упал на этот нищий берег и зажег песчинку неверояной красоты любовью, так что она засверкала, как алмаз.
Все вокруг говорили о недолговечности их страсти. Ведь слишком многое разделяло их – разница в социальном положении, воспитании, в отношении к жизни, но все это, как в мощном горниле, переплавилось в их страсти.
Она ушла к нему в хижину, не задумываясь, ставя никаких условий, не размышляя о том, что теряет, связав свою жизнь с бедным рыбаком. Их любовь была такой же огромной и таинственной. , как океан, но нет, все же чуть меньше, потому что не любовь поглотила океан, а бездна океаническая поглотила в себе любовь. Где-то на дне его она, их любовь, лежит до сих пор как самое огромное сокровище, которое когда-либо заключал в себе океан,
Она не дождалась его. Плавание было долгим. Банальная история, одна из тех, о которых любят петь моряки. Уступив настояниям отца, она вернулась в совй дом, в свою собственную судьбу – судьбу обеспеченной женщины, аристократки, которая однажды, отдавшись капризу, ушла за рыбаком в эту бедную хижину.
… Самые прекрасные, но и самые страшные в своей жизни минуты он пережил здесь.
Когда он вернулся из плавания, бегом примчался к хижине и распахнул дверь – его обдало с порога ледяной пустотой. Дом был пуст, как гроб, в котором истлела чья-то полная радости и любви жизнь. Из каждого угла на него смотрели своими прозрачными очами воспоминания, которые жгли ему сердце, хватали за горло.
Шкаф, который он смастерил для нее из досок, был пуст. Все ее трогательные, милые платья ушли вместе с ней, как преданные служанки удаляются следом за своей госпожой. В банке на столе стоял засохший букет. Эти скелетики цветов стали отныне символом их любви.
И Рамиру бежал отсюда, бежал прочь от своих воспоминаний.
Он перебрался в другой рыбацкий поселок, стал его старостой. Суда, ходящие под его началом за рыбой, всегда возвращались с большим уловом. Он привязался к прекрасной девушке, такой же простой и работящей, как и он сам, и, поняв, что она горячо его полюбила, женился на ней. У них с Серенной отличные дети – сын Кассиану и дочь Асусена, Серена оказалась, как он и предвидел, верной и доброй подругой. Жизнь Рамиру вошла в свое русло. И во по прошествии двадцати лет он решил вернуться в эти места, овеянные давней грустью. Теперь здесь его покою ничего не угрожает – эту женщина, которую он когда-то так глубоко и нежно любил, живет далеко отсюда… Поэтому почему бы ему не открыть дверь в прошлое, не дать ему наконец выветриться из этих стен, не позволить столпившимся в хижине звездам былого погаснуть?
Рамиру отворил дверь. И сразу отпрянул. Навстречу ему из угла поднялась, как видение, женщина. Неужели ее призрак поселился в этих стенах?
Солнечный луч из отворенной двери Ии упал на лицо поднявшейся ему навстречу женщины.
Это был не призрак. Это была она, Летисия.
* * *
«Берегись, Форталеза! Трепещите, матери юных девиц, к Форталезе приближается единственный и неповторимый Франшику!» - насвистывая в такт своим мыслям, неунывающий Франшику брел по побережью, действительно приближаясь к городу.
Сказать правду, угроза, которую представлял собой этот веселый, обаятельный молодой человек невысокого роста, для юных девиц была несколько преувеличенной. Он не то чтобы не пользовался успехом у женщин, но они не принимали его всерьез. При знакомстве он мог оглушить женщину потоком комплиментов и веселых шуток, но чувствовать, что намерения Франшику не простираются дальше прекрасной ночи, проведенной вдвоем: к тому же он не казался женщинам чересчур легкомысленным и лишенным налета романтизма, который любого мужчину делает интересным.
Франшику занимался в жизни всем, что подворачивалось: то он был антрепренером захолустного театрика, то переквалифицировался в конферансье, то выступал в роли менеджера. Во всех областях, к которым прикасалась его одаренная кипучей деятельностью натура, Франшику добивался переменного успеха, деньги приходили к нему легко, как и женщины, но легко же и уходили. Последняя его работа была связана с торговлей земельными участками здесь, в Форталезе, которые он по объявлению скупил за бесценок и выгодно продал разным людям, мести которых Франшику теперь имел все основания опасаться, ибо расписанных им красот здесь и в помине не было и фотографии он предъявлял липовые. Особенно Франшику опасался встречи в Форталезе с одним богатым художником из Сан-Паулу, который, соблазненный перспективами, описанными Франшику, купил у него бросовый участок песка по баснословной цене – деньги Франшику уже просадил…
Дойдя до города и оказавшись в порту, Франшику отчего-то переменился в лице. Он встал на верфи как вкопанный и с полчаса озирал попавшие в поле его зрения строения… Что-то знакомое было в них… Какое-то смутное воспоминание пыталось протолкнуться в его мозгу сквозь пелену привычных образов, но он не мог понять, что это за воспоминание…
Немного постояв, Франшику, озадаченный, направился к роскошному отелю и заявил портье, что на его имя должен быть забронирован номер.
Портье справился об этом в своей книге, однако громкого, великолепного имени Франшику в ней не значилось. На лице Франшику отразилось недоумение.
- Не может быть, чтобы мои помощники и секретарши ошиблись, - заявил он.
Портье с сомнением покосился на его запыленную одежду и стоптанные туфли и заявил, что он очень сожалеет, но номер на имя Франшику не зарезервирован.
Франшику, ничуть не расстроенный таким положением дел, вывалился на улицу, накупил себе в киоске газет, приготовившись к ночлегу на скамейке под звездами, и погрозил кулаком городу:
- Приготовься, Форталеза! Приехал Франшику!..
* * *
Франсуа, тот самый богач художник, гнева которого опасался Франшику, спихнув ему бросовую землю, прибыл в Форталезу часом раньше Франшику и гораздо более комфортабельным образом, чем последний.
Сняв номер в том самом отеле, в котором позже решил остановиться Франшику, Франсуа отправился осматривать участок.
Сан-Паулу, в котором он прожил многие годы, сделался тесен для него. Он чувствовал, что его творческая мысль зашла в тупик. Франсуа на самом деле был преуспевающим архитектором, автором многих нашумевших проектов, но сам Франсуа не был собой доволек люди приветствовали, как всегда, все банальное, скучное, вторичное, то, над чем он работал спустя рукава. Именно за такие проекты он получал первые призы и о них шумели газеты.
Но Франсуа сознавал, что это не творчество, а халтура, что он губит себя как художник. В этом городе он добился успеха, но никогда не добьется понимания, ибо все ждут от него повторений с небольшими вариациями: в Сан-Паулу у него была превосходная квартира, но и это жилище, прекрасно обставленное, казалось ему временным пристанищем. Он мечтал о своем доме, о доме, который он построит в том красивейшем уголке земли, почти в раю, который красочно описал ему торговец Франшику. У него уже был проект этого жилища. Оставалось осмотреть участок, этот рай, найти подрядчика и договориться с ним о цене.
С такими мыслями Франсуа шел в стону побережья, где находился тот самый райский уголок, о котором умильно распространялся Франшику…
* * *
Бонфинь, правая рука Гаспара Веласкеса, решительно не понимал намерений своего друга «повесить кроссовки на стену».
Гаспар был в отличной форме, хотя ему перевалило за пятьдесят. Летисия, его дочь, конечно, женщина грамотная, сильная, но дело ей не знакомо и справится ли она с ним – еще вопрос. Для поста вице-президента компании у нее слишком мало опыта.
Гаспар же в дочери не сомневался. Он заявил, что крепко рассчитывает на него, Бонфиня. Он разбирается во всех делах на заводе. Гаспар назначает его… ну, скажем… директором-суперинтендантом: на этом посту Бонфинь будет осторожно направлять действия Летисии . Поговорив с Бонфинем, Гаспар вызвал к себе «выскочку Дави».
Так он величал этого молодого человека, будущего зятя Бонфиня, ухаживающего за дочерью последнего, Оливией. Он был выходцем из бедной рыбацкой семьи, но дельным и работящим парнем.
К Дави у Гаспара был разговор самого деликатного свойства. Дави так же хорошо знал производство, как Бонфинь. С помощью Дави Гаспар надеялся вовлечь в бизнес своего внука Витора.
- Это образованный, грамотный, любознательный парень, - объяснил Гаспар Дави, - и я очень горжусь им. Уверен, у него есть хватка. Надеюсь, он когда-нибудь превзойдет меня…
- О, доктор Гаспар, - услужливо перебил его Дави, - это не возможно….
Гаспар сделал вид, что не заметил лести в словах Дави. Он прямо перешел к делу. Витор на пепрвыхз порах нуждается в помощи. Более того, Витору нужен товарищ, который докаждет ему, что мир бизнеса – самая увлекательная вещь на свете. Он, Гаспар, хочет, чтобы Дави приглядывал за его внуком и рассказывал ему о поведении Витора, его мыслях, его намерениях, если Дави удастся войти к нему в доверие.
Роль, которую он станет играть при внуке Гаспара, стала ясна Дави, однако он почувствовал себя польщенным.
- Я постараюсь оправдать ваше доверие, доктор Гаспар, - с готовностью объявил Дави.
* * *
Мысль о том, что у матери есть какая-то тайна, связанная с Форталезой, не оставила Витора в покое.
Он все время приглядывался к ней, прислушивался, не выдаст ли она себя чем-то.
Первое время Летисия никуда из дома не выходила, занимаясь исключительно обустройством в огромном доме Гаспара.
И все же в ее поведении проглядывала какая-то нервозность, как ни хорошо она владела собой.
Впервые Летисия вышла из дому лишь на третий день своего воцарения на Форталезе. Из окна своей комнаты Витор видел, как мать села в машину и направила ее не в сторону центра, где были супермаркеты, а по дороге, ведущей из города вдоль побережья.
В мгновение ока Витор выскочил из дому и бросился к пристани, возле которой покачивался на волнах подаренный ему дедом новехонький катер.
Они мчались параллельно друг другу – Летисия по дороге, Витор по глади залива. Он ни на секунду не упускал из виду ее белый автомобиль.
Летисия остановила машину на пустынном берегу, где стояла лишь одинокая ветхая хижина. Выйдя из машины, она скрылась в ней.
Витор заглушил мотор. Спустя полчаса он увидел какого-то человека, бредущего вдоль берега по направлению к хижине. Однако в домик он не вошел – встал на берегу, пристально глядя на океан.
Витору не хотелось, чтобы этот человек понял, что он торчит здесь со своим катером, имея какие-то свои намерения, и он снова запустил мотор и отплыл влево. Здесь залив делал небольшой поворот.
И сразу же увидел необыкновенной красоты девушку в купальнике, стоящую на песке и отживающую длинные волосы. Солнце обливало лучами ее стройную девственную фигуру.
Увидев его, девушка как будто испугалась. Ее прелестное личико изобразило смущение.
Витор жадно смотрел на нее. Никогда он не видел такой удивительной, невинной красоты. Девушки, с которыми он привык иметь дело, были совсем другими… На минуту он даже забыл про мать.
Их с девушкой разделяло небольшое расстояние – Витор, увидев ее, чуть не врезался в песок, - но ему казалось, что глаза его, мозг, память, душа, тело – весь он утонул в распахнутых глазах этой девушки.
Взгляд его напугал юную красавицу. Она вдруг оглянулась, тронулась с места и легко пронеслась по направлению к хижине, из которой, Витор уже давно это видел со своего катера, вышел тот мужчина с его матерью.
- Папа! Папа! – закричала девушка.
… Витор помчал катер по направлению к Форталезе.
* * *
Весть о новом назначении Бонфиня на пост директора-супепринтенданта несказанно обрадовала его жену Изабелл. Наконец-то ее милый, несравненный, прекрасный Бонфинь оценен по достоинству! Он теперь будет руководить дочерью Гаспара и его внуком! Это ли не доказательство того доверия, которое испытывал Гаспар к ее бесценному Бонфиню.
Изабелл буквально приплясывала вокруг мужа. Это была женщина, наделенная колоссальным темпераментом и фантазией, наивная, в сущности, как ребенок – именно так к ней относились все ее домашние: умная и рассудительная дочь Оливия, врач по профессии, очаровательный великовозрастный бездельник сын Пессоа и ее собственный муж, которого она обожала. Ребячливость Изабелл была притчей во языцех у всех ее многочисленных знакомых, с которыми она часами болтала по телефону. Изабелл давала богатую пищу для размышлений о жизни высших слоев общества ее приятелю, журналисту Фреду, частому посетителю дома Бонфиня, где он к тому же подкармливался.
Но Изабелл и горя было мало, что окружающие посмеиваются над ней. Сама себе она казалась женщиной мудрой, способной адекватно воспринимать реальность и к тому наделенной незаурядными актерскими способностями.
Спектакли, которые разыгрывала Изабелл среди своих домашних, так же были притчей во языцех у ее приятелей и прислуги, не слишком принимавшей свою сеньору всерьез.
Изабелл вошла в новую роль – роль жены преуспевающего бизнесмена. Эта роль требует некоторых затрат, ну и пусть, она пойдет на них.
И отважная женщина принялась обзванивать знакомых, сообщая, что ее муж получил новый пост и она намерена организовать вечеринку в честь Летисии Веласкес.
* * *
- Донна Летисия! – Витор вошел в комнату матери и развалился в кресле рядом с софой, на которой лежала мать. – Что вы делали на том пляже?
Летисия, выйдя из хижины, заметила катер своего сына, но давать ему объяснений она не собиралась и сразу довольно суровым тоном сообщила ему об этом.
- Все, мир! – тут же согласился Витор. – Я пришел с миссией мира. Мне нужна от тебя кое-какая информация.
- О чем? – настороженно осведомилась Летисия.
Витор с загадочным видом прошелся перед ней, но, видя, что это не прозвело на мать никакого впечатления, сказал:
- О рыбаках той деревни, неподалеку от которой ты прогуливалась в обществе какого-то мужчины…
- Что ты хочешь знать о них? – утомленно осведомилась Летисия.
- Меня интересует одна девушка, которая там живет, - раскрыл свои карты Витор. – Ее имя, возраст… положение в обществе мне известно.
Расслабленность и истома в мгновение ока слетели с Летисии, она села на постели и, не повышая голоса, ледяным тоном произнесла:
- Я бы хотела, чтобы ты держался подальше от этих девиц, Витор. И вообще – подальше от этих людей.
Больше сын не смог вытянуть из матери ни одного слова.
* * *
Оставшись одна Летисия снова и снова перебирала подробности разговора с Рамиру.
Это был сумбурный разговор, который привел ее в растерянность, точно ей было семнадцать лет, как тогда, и она впервые заговорила с Рамиру.
… Придя в себя от потрясения, которое испытывала в первые минуты встречи и она сама, Рамиру произнес:
- Ты совсем не изменилась, Летисия.
Летисия нашла в себе силы объяснить:
- Я тут прогуливалась, осматривала знакомые места…. Как ты живешь, Рамиру Соарес?
Самообладание, очевидно, вернулось к Рамиру.
- Благодарю, прекрасно. У меня прекрасная семья. Прекрасная жена и дети.
Это троекратно повторенное слово «прекрасно» свидетельствовало о том, что Рамиру пытается убедить себя в том, что у него все хорошо.
- Ты счастлива, Летисия? – в свою очередь задал вопрос Рамиру.
- Я рада за тебя,- уклончиво отозвалась Летисия.
- Ты так больше и не вышла замуж?
- Нет, - качнула головой Летисия, - думаю, двух провалов в отношениях с мужчинами мне достаточно.
Рамиру горестно усмехнулся:
- Ты хочешь меня обвинить?..
- Ты ушел в море, - вдруг вырвалось у Летисии, - и ни одного известия! – голос ее перешел на крик. – Ни одного! А я здесь ждала дни и ночи….
- Такой была моя работа! – точно разбуженный ее криком повысил голос Рамиру. – Ты знала, что я моряк. Помнишь, твой отец предостерегал тебя: «Ты молода. Пройдет лето, закончится и любовь. Слишком велика разница между вами». И он оказался прав!
- Плевать на разницу! – совершенно не владея собой, крикнула Летисия. – Я хотела жить простой жизнью, довольствоваться немногим! Ты был единственным, кого я любила в этой жизни.
- И что же это за великая любовь, которая не позволила тебе дождаться меня? Что это за необыкновенная страсть, при которой ты вышла замуж за другого?..
- Ты тоже женился на другой, - упавшим голосом молвила Летисия.
Рамиру молча вышел из хижины.
Летисия вышла следом за ним и направилась к своей машине. Краем глаза она увидела катер Витора, мчащийся по направлению к Форталезе, и девушку бегущую к хижине. Летисия остановилась.
Девушка с криком подбежала к Рамиру и обняла его.
- Это моя дочь Асусена, - проговорил Рамиру. – Прощай Летисия.
- Сможем ли мы быть друзьями? – вслед ему спросила Летисия. – Именно так ведут себя цивилизованные люди.
Рамиру через плечо бросил на нее недоверчивый взгляд.
- В твоем мире такое возможно, Летисия. А в моем никто не поймет такой дружбы… дочка!
Летисия позабыв о гордости смотрела ему вслед.
… Рамиру Соарес был из тех мужчин, которым женщины долго смотрят вслед…
* * *
Серена Соарес сидела в своем доме за столом и переписывала рецепт фирменного торта, который диктовала ей ее подруга Эстер, жена рыбака Самюэля, но мысли ее были далеко.
Рамиру сказал ей, что хочет немного прогуляться по берегу. Она не сомневалась, что целью его прогулки была хижина, в которой они с Летисией провели много упоительных часов. Сама память. От которой он не в силах был избавиться, направила туда его стопы. Рамиру всегда отличался исключительной правдивостью, он еще до их свадьбы поведал Серене всю трагическую историю с Летисией, но сейчас он лукавил сам с собой. И Серена это знала. Самюэь предостерегал ее против переезда в Форталезу. Но Серена была не из тех, кто прячет голову под крыло и норовит правдами и неправдами удержать мужа возле совей юбки. Как ей ни больно было сознавать, что Рамиру все еще находится под властью прошлого, это было так. Недаром по приезде в деревню возле Форталезы Рамиру сделался рассеянным, отвечал невпопад, раздражался по пустякам, хотя и пытался скрыть свое настроение. Но сердце любящей женщины всегда все чувствует. И Серена понимала, что происходит с Рамиру.
Серена записывала рецепт изготовления крема, когда в проеме растворенной двери возникла фигура мужа. Бросив взгляд на его лицо, она тут же заговорила как ни в чем не бывало:
- Дорогой, надо принести еще тростника для крыши… Иначе нас попросту зальет после первого же дождя.
Рамиру тут же взял нож, крикнул своего сына Кассиану, ставившего на берегу океана сети на просушку, которому уже помогала Асусена, и мужчины отправились выполнять задание Серены.
Серена, проводив Эстер, позвала Асусену и спросила:
- Дорогая, где ты встретила своего отца, когда я отправила тебя найти его?
Асусена помедлила с ответом, и это не понравилось матери.
- Какая разница, мама? – наконец произнесла она. – Ну ладно, он был возле старой хижины на берегу залива.
Серена молча повернулась и ушла в дом. Поведение матери озадачило Асусену. Но еще больше она была удивлена, увидев Серену, которая вышла из дома с канистрой бензина в руке и побрела в сторону старой хижины…

Глава 3
На другой день после вечеринки, состоявшейся в особняке Бонфиня, Оливия проснулась с неприятным осадком в душе и головной болью.
Она попыталась понять, отчего у нее на душе эта тоска, что она означает, откуда это чувство опасности, удручающее ее весь вечер в течение праздника.
Вечеринка, безусловно, удалась. На ней собрались все важные люди города, давно знакомые друг с другом, поэтому атмосфера была самой непринужденной и дружелюбной. Царицей праздник а была вовсе не Летисия Веласкес, в честь которой все это было затеяно, а мать Оливии - Изабел, умевшая быть обаятельной, остроумной и артистичной. Летисия держалась непринужденно, но чересчур, по мнению Оливии, скромно, не выпячивала себя и никому не навязывала, не стремилась быть центром этого маленького мирка, отдав пальму первенства хозяйке особняка. Даже когда фотограф собрал гостей для общего снимка, Летисия встала сбоку, как будто стараясь уйти в тень. А между тем она была необыкновенно элегантна для аристократки во втором поколении. Оливия любовалась ею: проста в общении, изысканна в каждом движении, благородна в манере поведения и сдержанна в речи. На ней было очень простое платье - длинное, облегающее ее стройную, высокую фигуру, но очень дорогое, настолько дорогое, что это как бы не бросалось в глаза. Волосы, схваченные простой резинкой, - у прочих дам были высокие пышные прически, над которыми изрядно потрудились парикмахеры. Удивительная женщина, она очень понравилась Оливии.
И ее отец был, как всегда, неподражаем. Он ухаживал сразу за всеми дамами, расточая комплименты, и умудрялся сделать так, что каждая считала, что ей оказано предпочтение.
Аманда, дочь Летисии, тоже понравилась Оливии. Совсем еще девочка, но держится непринужденно. Она была очень оживлена, ей нравилось внимание со стороны взрослых мужчин. Бойка на язычок. Рядом с ней постоянно вспыхивал смех и царило веселье - эту девочку переполняла радость жизни.
Но вот сын Летисии, Витор, которым мать явно гордилась, - в нем было что-то такое, что смутило Оливию... Витор, не таясь, ухаживал за ней, и все это было на глазах ее слишком уж снисходительного жениха Дави... Казалось, к Витору невозможно придраться, но Оливия чувствовала, что в его доведении сквозит какое-то оскорбление и насмешка, точно он априори презирал всех присутствующих, В том числе и ее, Оливию. Дави не считал, что Витор держится развязно, не видел, что взгляд, которым он смотрел на Оливию, исполнен превосходства и наглости, что каждое его слово имеет оскорбительный подтекст. Он как бы не решался открыто эпатировать публику, но было что-то в его манере держаться, что давало почувствовать: он всех этих людей и в грош не ставит.
Витор все время танцевал с Оливией, и Дави, к ее огорчению, охотно предоставлял ему эту честь, словно заискивая перед внуком Гаспара Веласкеса. Ей казалось, что во время танца Витор обнимает ее как-то двусмысленно и смотрит ей в глаза многозначительным взглядом, как будто между ними наметилась какая-то тайна...
Словом, он не то чтобы ей очень не понравился, но смутил ее настолько, что Оливии хотелось наброситься на Дави с упреками, как будто он в каких-то своих целях использует свою невесту. А ведь у Оливии еще нет уверенности, что она выйдет за него замуж. Он ей нравится, нравится то, что Дави всего добился своими собственными силами, а не по праву рождения, как Витор, но любви она к нему не испытывает. Любовь - это что-то другое. Возможно, ей и не дано испытать это чув¬ство. Возможно, ее сердце закрыто для любовных бурь и страстей. К Дави можно испытывать уважение привязанность, но не страсть. Он настолько спокоен, уравновешен, что и сам вряд ли способен на сильное чувство. А интересно, способен ли на него Витор?.. Оливия передернула плечами. Нет, этот тип преисполнен любви лишь к одному существу - к самому себе. Оливия почему-то с досадой подумала об этом...
* * *
Уговорить сестру прогуляться по побережью к поселку рыбаков, как и думал Витор, было делом несложным.
Аманда жаждала новых открытий и не чуждалась знакомств с простыми людьми. В этом смысле она была так же демократична, как и ее мать и дед.
В поселке вовсю кипела работа. Мужчины ре¬монтировали ветхие домики, а женщины чистили у порога рыбу. Молодежи в поселке видно не было, очевидно, смекнул Витор, юноши и девушки сей¬час сидят на занятиях в школе. Сегодня он и не рассчитывал увидеть ту девушку, которая так ему приглянулась, девушку с романтическим обликом мечтательной девственницы. Но ему хотелось взглянуть на ее отца, того человека, с которым разговаривала его мать в хижине. Эта загадка не давала ему покоя. Что могло связывать Летисию с рыбаком, ведь, скорее всего, это была не случайная встреча. Занимая сестру беседой, он зорко смотрел по сторонам.
Того рыбака он увидел за работой: мужчина, приставив к стене дома лестницу, укреплял крышу, время от времени переговариваясь с женщиной, подававшей ему тростник, скорее всего, со своей женой.
Витор дождался, пока мужчина закончил свою работу и направился в дом по соседству, и потянул сестру к женщине, уже занятой перебиранием лангустов в большой плетеной корзине.
- Отличные лангусты! - одобрительно сказал он, приблизившись. - Можно у вас купить штучку на пробу?
Лицо женщины осветила улыбка.
- Мы сейчас не продаем рыбу, - сказала она, - но я с радостью подарю вам и вашей подружке вот этого лангуста.
С этими словами женщина протянула Аманде свой подарок.
- Это моя сестра, - объяснил Витор. - Спасибо вам за подарок.
Аманда завернула лангуста в свою нашейную косынку и приветливо сказала:
- Спасибо... Какая вы добрая и красивая! И какой замечательный поселок! Вы, кажется, занимаетесь ремонтом жилищ?
Женщина словоохотливо объяснила, что они прибыли в этот поселок недавно. Группа рыбаков, которую возглавляет ее муж Рамиру Соарес, скоро выходит в море за уловом, но перед этим они собираются организовать праздник. Что-то вроде новоселья.
- Рамиру Соарес, - Витор наморщил лоб, точно хотел что-то вспомнить, - это такой высокий, красивый рыбак ... Я его, кажется, недавно видел в поселке...
- Да, он красив, мой Рамиру, - с гордостью подтвердила женщина. - И наши дети пошли в него, сын и дочь. Если хотите, я приглашаю и вас на праздник.
Аманда подпрыгнула от радости.
- Я хочу! Я с удовольствием приду! Мы оба придем, правда, Витор?
- Конечно, конечно, - проговорил Витор. - Раз вы нас приглашаете, сеньора?..
- Сеньора Серена, - улыбнулась женщина. - Приходите, повеселитесь. Вы, конечно, из Форталезы?
Витор наклонил голову:
- Да-да, мы из Форталезы. Спасибо, сеньора Серена, мы сегодня же отужинаем вашим чудесным лангустом.
Обратной дорогой Витор был молчалив, как Аманда ни донимала его своей болтовней. Итак, рыбака зовут Рамиру Соарес. А девушка с мечтательными глазами - его дочь. Тот неотесанный юный грубиян - его сын... И какое они все имеют отношение к его матери, Летисии Веласкес?..
* * *
Перед тем как выйти в море, Самюэль решил переговорить с Рамиру начистоту. Он считал, что незачем перегружать их судно семейными проблемами и неурядицами.
Он предъявил Рамиру газету. Газету с фотографией уважаемых людей Форталезы, собравшихся на вечеринке в честь назначения Летисии Веласкес вице-президентом рыбоперерабатывающего предприятия.
- Ты знал, что она в городе? - ткнув пальцем в изображение Летисии спросил он Рамиру.
- Да, - сказал Рамиру. - Я виделся с ней.
- Зачем? - чуть не взвьл Самюэль. - Что у вас общего?
- Общего? - Рамиру скорбно усмехнулся. Та хижина, в которой мы с ней случайно встретились.
- А, так поэтому Серена ее подожгла? - высказал предположение Самюэль.
- Если бы она могла сжечь мою память, - махнул рукой Рамиру.
- Но, рыбак... у тебя жена... семья!
- Не говори об этом, - проговорил Рамиру с болью, - для меня нет ничего важнее моей жены и моих детей ... Но что я могу поделать со своей памятью! Я не могу забыть Летисию. Что плохого я причиню Серене, если буду хранить свои воспоминания о днях, проведенных в хижине с Летисией! Прошлое имеет надо мной поистине магическую власть!
- Не хочу и слышать об этом, - заткнул уши пальцами Самюэль. - Серена - прекрасная, достойная женщина.
- Думаешь, я этого не знаю? - мрачно ответил Рамиру.
- Ты не должен больше встречаться с этой женщиной, - твердо проговорил Самюэль. - Не должен. Хорошо, ты весь полон воспоминаний! А она, Летисия? Неужели ты всерьез полагаешь, что и она, красавица из высшего общества, думает о бедном рыбаке? Неужели ты ей по-прежнему дорог?..
- Не знаю, - со вздохом произнес Рамиру. - Честное слово, не знаю, Самюэль.
* * *
Питанга, дочь Мануэлы, хозяйки бара, время от времени старалась бесплатно подкормить бездомную и безденежную Адреалину. Зато когда являлся Пессоа, Адреалина могла заказать себе еду не церемонясь.
- Ну что у тебя стряслось? - заметив на лице Пессоа растерянное выражение, покровительственным тоном спросила Адреалина.
- Моя мать узнала, что я бросил подготовительные курсы, и устроила мне сцену, - рад был пожаловаться Пессоа.
Адреалина насмешливо присвистнула. Ей казалось, что проблема приятеля не стоит и выеденного яйца. Человек должен учиться по своей воле, не учитывая желания родителей - таково было ее искреннее и глубокое убеждение на сей счет.
- Да, но я не могу этого сделать, - сокрушенно молвил Пессоа.
- Чего ты не можешь?
- У меня нет своей воли, - объяснил Пессоа, - я еще не выбрал себе карьеру.
- Логично, - согласилась Адреалина.
- Я ищу себя, - принялся развивать свою мысль Пессоа, - возможно, я стану артистом! Или кем-нибудь еще!
- Послушай, - поморщившись от спазм в пус¬том желудке, сказала Адреалина, - пока ты еще не стал знаменитостью, которая вокруг себя ничего не замечает, закажи мне парочку омлетов, можно с сосисками, - милостиво добавила она.
Столь приземленная просьба подруги несколько обескуражила приготовившегося порассуждать на возвышенные темы Пессоа, но он подозвал Питангy и попросил ее принять заказ.
Пока Адреалина работала челюстями, Пессоа продолжал развивать свою идею:
- Еще я в себе ощущаю организаторскую жилку... у меня есть один друг в Сан-Паулу... Мы с ним могли бы на пару организовать в Форталезе кинофестиваль короткометражных фильмов! Надо только-то найти деньги...
- Слабо, - буркнула с полным ртом Адреалина.
- Что значит - слабо? - не понял Пессоа.
- Слабо - это слабо, - объяснила Адреалина. - Денег ты не найдешь. Деньги на дороге не валяются, их надо заработать.
Мысль Пессоа приняла новое направление.
- Слушай, а почему бы нам с тобой не заняться продажей сока на пляже? - предложил он. - Сок в такую жару будет идти на ура. У нас отбоя не будет от покупателей.
На это здравомыслящая Адреалина заявила, что для того, чтобы продать сок, его как минимум сначала следует закупить, а чтобы закупить сотню литров сока, опять-таки нужны деньги.
- А мы их у кого-нибудь займем! - нашелся Пессоа. – Например, у Мануэлы. При хорошем обороте мы сумеем быстро отдать ей деньги.
- Ну что ж, - сказала лениво Адреалина. наконец отвалившись от стола и отдуваясь от непривычного чувства сытости. - Попробуй! Словом, финансовое обеспечение идеи - твоя печаль! А я буду вдохновлять отдыхающих на активное утоление жажды!
* * *
За ужином между Летисией и Витором завязалась ставшая уже доброй традицией перепалка.
Мать, проводившая львиную долю своего времени над изучением контрактов, договоров и финансовых отчетов, упрекала сына в том, что он не проявляет достаточного интереса к делу, предпочитая повесничать, где придется, и объезжать окрестности на катере, совершенно незаслуженно подаренном ее отпрыску дедом. Гаспар, чтобы примирить их, пододвинул поближе к спорящим блюдо с лангустом и сказал, что, по его мнению, эта изысканная пища заслуживает большего внимания.
- Спасибо, Гаспар. - немедленно отозвалась Аманда, - мне приятно это слышать, потому что я принесла этого лангуста.
- Вот как? - поинтересовался Гаспар, раскладывая еду по тарелкам. - Тебя привлекает ловля лангустов?
Аманда скорчила мину, показывающую, что ее такие вещи занимать не могут, и сообщила, что лангуста ей просто подарили в рыбацком поселке, куда они забрели с Витором.
При этих словах Гаспар и Летисия переглянулись, что не ускользнуло от внимания детей. Почувствовав, что эта тема матери и деду почему-то небезразлична, Аманда продолжала:
- Витор, ты не помнишь, как звали ту красивую сеньору, которая дала мне лангуста?
Витору явно не хотелось продолжать разговор о дарах океана и о рыбацком поселке, и он ответил, что не помнит.
- Ах да, - вспомнила Аманда. - ее звали Серена. Она сказала, что муж поймал лангустов не на продажу, а для себя. Она была так любезна.
Говоря все это, Аманда искоса наблюдала за матерью, отчего-то переменившейся в лице.
- А что вы делали в этом поселке, Аманда? - каким-то странным тоном спросил Гаспар.
Витор сделал страшные глаза, но Аманда проигнорировала это.
- Ничего, дедушка. Мы просто гуляли...
Летисия отбросила от себя салфетку.
- Я бы попросила вас обоих держаться от этих людей подальше, - строго проговорила она.
- Почему же, донна Летисия? - с видом искреннего удивления спросил Витор.
- Это люди не нашего крута.
- С каких пор сословные предрассудки стали волновать тебя, мама?..
Гаспар поднялся из-за стола и сделал знак дочери, чтобы она следовала за ним. Они поднялись в кабинет Гаспара, и Летисия плотно прикрыла дверь.
- Этот рыбак... - стараясь поймать взгляд дочери, проговорил Гаспар. - Ты его еще помнишь?
Летисия ушла от вопроса.
- Я смогу забыть его, - неопределенно сказала она. - Эта история была детской мечтой. А мне пора научиться жить в реальном мире.
Но Гаспар не собирался оставлять эту тему.
- Однако ты его еще не забыла, - констатировал он, - хотя прошло столько лет ...
- Я должна забыть его, - упрямо повторила Летисия. - Рамиру счастлив с женщиной, которая его обожает. Он мне это сам сказал, отец.
В голосе Летисии прозвучала такая тоска, что Гаспар понял - предчувствие его не обмануло: эти двое виделись и пытались даже выяснить отношения.
- Может, тебе лучше уехать отсюда? – предложил он.
- Уехать? - подняла брови Летисия. - Ни в коем случае. Я не хочу еще раз почувствовать себя побежденной. Я смогу побороть свои чувства, отец. Смогу.
Гаспар с сомнением покачал головой:
- А сможешь ли ты стать счастливой, Летисия?
Летисия печально усмехнулась:
- Счастье - это не для меня. Я уже пыталась быть счастливой во время моего замужества.
Гаспар с жалостью посмотрел на дочь.
- Тогда было все иначе, дочка, не так ли? - сказал он. - Ведь ты не любила своего мужа.
Летисия даже не попыталась опровергнуть это утверждение. Конечно, она не любила своего мужа... Любовь! В жизни есть гораздо более важные вещи... например, ее новая должность. Ей действительно пора было перестать использовать отца и жить за его счет, пора было заняться делом. Проговорив все это, Летисия поднялась, давая отцу понять, что разговор окончен.
- Хорошо, что ты так думаешь, - не слишком уверенно произнес Гаспар, - если ты действительно так думаешь, а не пытаешься убедить себя в том, что тебе необходима работа.
- Ты мне не веришь? - слегка улыбнулась Летисия.
- Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, - объяснил Гаспар.
* * *
Совместное проживание Франшику и Франсуа оказалось весьма приятным для первого и не слишком обременительным для второго.
Франшику взял на себя заботы о душевном состоянии Франсуа, развлекая его разговорами, сопровождая на прогулках и завлекая в номер хорошеньких, не слишком пекущихся о собственной нравственности девушек. Правда, сразу же обнаружился один неприятный нюанс.
Франшику никак не мог убедить этих девушек в своей единственности и неповторимости. Они все почему-то приписывали эти свойства Франсуа. Знакомства Франшику завязывал играючи, с легкостью виртуоза, но стоило привести девушку в номер - и ее внимание мгновенно переключалось на высокого, красивого, печального, романтичного Франсуа.
Это могло окончиться трагедией, скрежетал зубами Франшику.
Но тут ему на помощь пришел случай.
Они с Франсуа делали покупки в супермаркете, как вдруг двери распахнулись и в помещение вошла женщина, к которой сразу же со счастливой улыбкой устремился продавец. Она была красива, элегантна, и при виде ее Франсуа буквально остолбенел. Франшику заметил впечатление, произ¬веденное этой сеньорой на его друга, и тут же решил прибегнуть к своему давнему хобби - к сводничеству, которое всегда было успешно. Тем более что эту сеньору сопровождал не кто иной, как его прежний знакомец Плиниу. Подрабатывающий теперь, очевидно, водителем у богатой дамы.
Пока изящная дама делала покупки, Франтику справился у продавца о ее имени. Летисия Веласкес. Очень хорошо. Однако он упустил момент, когда Франсуа, пораженный красотой женщины, приблизился к ней и проговорил какую-то банальность, с помощью которой невозможно было завязать знакомство с такой величественной красавицей. Та что-то сдержанно ответила Франсуа. Судя по растерянности, нарисовавшейся на его лице, поставила его на место. И это еще больше распалило воображение Франсуа. Франшику даже не пришлось подливать масла в огонь - его друг об¬наруживал все признаки влюбленности: плохой сон, скверный аппетит, нежелание работать над почти готовым проектом своего будущего жилища. Франшику пару дней помалкивал, выжидая, пока любовь не высушит его друга настолько, что давно облюбованные им «Бермуды», Франсуа не станут сваливаться с его отощавших ног и не перейдут во владение Франшику, а затем завел разговор о красавице.
- Послушай, - сказал он Франсуа. - если я что-то понимаю в хвори, при которой обычно лишаются сна и аппетита, то могу я выдвинуть одно предположение?
- Можешь,- милостиво разрешил Франсуа, которому давно уже не терпелось поговорить о причине своего недуга.
- Ты влюбился в ту женщину, которую мы видели в супермаркете!
- Она не идет у меня из головы, - уныло признался Франсуа.
- Я могу тебя познакомить с ней, - важно произнес Франшику.
Франсуа с сомнением оглядел непрезентабельную фигуру своего приятеля.
- Каким образом? - на всякий случай спросил он.
- Я знаю того человека, который ее сопровождал, - раскрыл свои карты Франшику, - водителя! И через него я выйду на твою зазнобу. Дай только срок!
* * *
Кроме бизнеса у доктора Гаспара Веласкеса имелось еще одно страстное увлечение - футбол. Передав дела своей дочери, он теперь мог отдаться ему целиком. В тот момент, когда Франтику явился перед ним в сопровождении Плиниу, Гаспар находился на корте, переделанном в футбольное поле.
Франшику, сразу догадавшись о том, что Гаспар помешан на футболе, понял, что успех дела ему обеспечен.
Он представился старинным приятелем Плиниу и владельцем нескольких плантаций. Плиниу, который хорошо знал этого авантюриста, попытался внести некоторую ясность относительно плантаций, якобы принадлежащих Франшику, но тот мгновенно перевел разговор в иное русло. Кроме того, он, Франшику, великолепно играет в футбол. И он готов доказать свои слова делом, пусть только доктор Гаспар встанет на ворота... Завороженный его болтовней, Гаспар дал, как ребенок, отвести себя к воротам, и Франшику тут же, разогнавшись, забил ему гол. Теперь встал на ворота Франшику, Гаспар ударил по мячу, но Франшику, взлетев в воздух, как птица, перехватил его.
... Через несколько часов утомленный Франшику давал отчет Франсуа. Он все узнал, пока забивал мячи в ворота. Летисия Веласкес, интересующая Франсуа дама, вернула себе девичью фамилию после того, как овдовела. У нее двое детей. Она училась за границей. Знает три языка - английский, французский и немецкий. Сейчас она вице-президент и наследница огромной компании.
- Ну, ты времени даром не терял! - был вынужден признать Франсуа.
Франшику жестом дал понять, что ему не нужны комплименты. Итак, он подружился с отцом этой сеньоры. Он, Франшику, теперь лучший друг Гаспара Веласкеса. Так что дело выгорит. Он намерен в кратчайший срок женить Франсуа, ибо, пока Франсуа остается холостым, для него, Франшику, невозможно осуществить любовь ни с одной из женщин Форталезы. Итак, Франсуа может считать, что дело в шляпе. Для начала ему следует послать даме сердца цветы, роскошный букет, а дальше - пусть положится на него, Франшину. И он не подведет!
- По рукам? - закончил свой монолог Франшику.
- По рукам, - улыбаясь, произнес Франсуа.

Глава 5
В течение всего праздника Оливия не отходила от Самюэля и Эстер, и Дави не мог понять ее поведения.
Что интересного могла найти в безыскусных разговорах его родителей она, образованная девушка, что ради них пренебрегла общим весельем? Что-то было демонстративное в ее внимании к ним обоим ... Оливию как будто снедало какое-то внутреннее беспокойство, причину которого Дави понять не мог. Он попытался спросить об этом у Оливии напрямую, и она не стала уклоняться от разговора.
- Хорошо, нам действительно надо поговорить, - сказала она. - Я не могу притворяться, что все хорошо, если на самом деле это не так.
- Да в чем дело? - в высшей степени заинтригованный ее словами, спросил Дави. - Что случилось, говори!
- Послушай, Дави, - начала Оливия. - Мне не нравятся ваши отношения с Витором. По моему убеждению, он нехороший человек.
Дави принялся защищать Витора. С чего это она взяла? Витор совсем не таков, как она о нем думает, он очень простой, веселый, открытый парень. Оливия же в ответ выдала совершенно противоположную характеристику Витору. Ее несправедливое отношение к Витору опечалило Дави, он принялся настаивать на том, чтобы Оливия доказала свои слова хоть какими-нибудь фактами.
- Да ты видел, как он танцевал с этой девушкой, с Асусеной! - вырвалось у Оливии. - Это же было неприлично!
Дави изумленно посмотрел на нее: он явственно расслышал в голосе Оливии ревнивые нотки.
- Ну да, он крепко обнимал Асусену, - согласился Дави, - и это все заметили ... Но не забывай, что Витор приехал из Рио-де-Жанейро ... Там по-другому ведут себя, вот и все.
* * *
Рамиру тоже отметил про себя, что Витор откровенно ухаживает за его дочерью. В этом ничего не было бы плохого, если бы Самюэль не рассказал ему, чьим сыном является этот парень ...
Витор держался достаточно корректно, придраться к нему было не за что, хотя, на взгляд Рамиру, он слишком тесно прижимался к его дочери во время танца. Рамиру решил предостеречь Серену:
- Может поговоришь с дочерью? Она слишком много себе позволяет!
Серена, не знавшая истинных причин беспокойства мужa, беспечно отвстила:
- О Боже! Может хватит вам с Кассиану опекать Acyceну? А то она на всю жизнь останется простушкой. Пусть умеет защищаться сама, Рaмиру.
- Этот парень нам не пара, Серена, - мрачно заметил Рамиру.
- Да, я понимаю, - согласилась Серена, - он из богатой семьи. Но он мне нравится. И потом он друг Давида. А Давид - наш.
Рамиру уверенно возразил:
- Нет. Дави нашим никогда не был.
* * *
Домой с праздника Питанry привез Кассиану.
И Мануэле это очень не понравилось. Как только Питанга, распрощавшись с Кассиану, вошла в дом, Мануэла разразилась градом упреков. Сколько раз она говорила дочери, чтобы та держалась от детей Серены подальше! Сколько раз предупреждала, чтобы она вообще не заводила знакомств в деревне! Ей, видно, придется запереть дочь в доме и никуда не выпускать, если она не желает слушать ее советов. Прочитав эту отповедь, Мануэла хлопнула дверью и ушла в бар, а Питанга расплакалась. Бом Кливер принялся ее утешать. Дед был единственным человеком, который понимал Питангу.
- Не плачь, дочка. Мама успокоится и все забудет.
Она никогда ничего не забывает, деда, всхлипнула Питанга. - Я понимаю, почему она злится на сеньора Рамиру и его семью, но я-то здесь при чем! Мы столько времени прожили вместе! А потом мне нравится ... мне все там так нравится!
- Да, понимаю, - подмигнул ей дед, - я по твоим глазам понял, что тебе там нравится!
- Дедушка, - смутилась Питанга, - я говорю об Асусене, о Далиле... Мы так дружили, помнишь?
Бом Кливер снова заговорщицки подмигнул ей:
- Ну да, твой дед стар, но он хорошо помнит те времена, когда ходил в море с Рамиру Соаресом, а его внучка заглядывалась на сына Рамиру... Или я ошибаюсь, принцесса?
Проницательность деда и смутила, и обрадовала Питангу. По крайней мере, от него не надо было ничего скрывать.
- Кассиану был хорошим мальчиком, - невозмутимо продолжал Бом Кливер. - А сейчас он, наверно, хороший парень. И станет хорошим человеком, как его отец.
- Да, все это так, дедушка, - вздохнула Питанга. - Он действительно славный парень. Но дело в том, что ему нравится другая...
* * *
В это же время Аманда, которую также подвез Кассиану, яростно спорила с матерью. Витор, вернувшийся минутой позже с праздника на своей машине, стоял в дверях гостиной со скучающим видом и не торопился вмешаться. Летисии не нравилось, что у Аманды появились друзья в поселке. Это люди не их круга. Аманда возразила, что она находится в том возрасте, когда человек вправе сам выбирать себе друзей. Витор после этой ее фразы лениво зааплодировал, обнаруживая свое присутствие, и объяснил Аманде, точно не замечая матери, что, по его мнению, весь сыр-бор разгорелся из-за того, что донне Летисии почему-то не нравятся рыбаки. Он и не думал, что у донны Летисии имеются такие предрассудки. Он всегда почитал ее за большую либералку. И вот - он разочарован! Он просто вне себя от изумления и горечи! Его мать оказалась свыше всякой меры приверженной своему сословию...
Шум голосов достиг слуха Гаспара, собиравшегося было отойти ко сну, и он спустился в гостиную, чтобы выяснить, в чем дело, - и немедленно вступился за подрастающее поколение, которое, ощутив поддержку деда, удвоило свои нападки на мать. Аманда даже выразила мнение, что обвинения матери не случайны и имеют под собой какое-то другое основание, чем сословные предрассудки. Уж не приходилось ли ей самой с кем-то сталкиваться из той деревни в прошлом? Может, поэтому она с такой яростью обрушилась на них? Тут Гаспар поспешно закруглил разговор, отправив детей спать, а после того, как они удалились, обратился к опечаленной Летисии.
- Для чего ты им столько всего наговорила? Все дело в том, что тебя до сих пор мучают воспоминания о Рамиру, не так ли? Лично я считаю, что дети не должны жить среди твоих призраков.
Летисия с видом бесконечной усталости опустилась в кресло.
- Да, конечно, - с горечью произнесла она, - моих призраков... Я очень одинока, папа. Мне теперь кажется, что в жизни человека бывает только один шанс найти свое счастье. И я упустила свой шанс.
Гаспар задумчиво посмотрел на нее.
- А почему бы тебе не попытаться вернуть этот шанс?
Лицо Летисии выразило недоумение.
- Что-то я не понимаю тебя, папа.
- Мне бы хотелось, чтобы ты была счастлива, и не важно с кем, - объяснил Гаспар.
- Но ты сам когда-то говорил, что мы с Рамиру живем в разных мирах, - напомнила отцу Летисия, - и что у нас ничего не получится.
На это Гаспар возразил, что человеку свойственно время от времени менять свои убеждения.
- Да, но Рамиру женат и у него счастливый брак, - не слишком уверенно произнесла Летисия.
И на это у Гаспара был ответ. Его не интересует семейное положение рыбака. Его не интересует, счастлив он или нет. Его волнует одна-единственная вещь - то, что любимая дочь ощущает себя не счастливой. Если она считает, что Рамиру Соарес может составить ее счастье, - пусть отнимет его у этой женщины, рыбачки. Она, Летисия, слишком хороша для того, чтобы страдать. Почему бы ей не проявить дерзость, не рискнуть удариться в эту авантюру - ведь она ничего не потеряет, зато, наконец, успокоится. Если Рамиру не удастся отбить у его жены, значит, следует раз и навсегда похоронить эту мечту. Но если он тоже любит ее по-прежнему, почему бы им не попробовать начать все заново? Это лучше, чем пребывать в бесконечных сомнениях, терзаниях и одиночестве... К черту здравый смысл, провозгласил Гаспар, плес¬нув себе и дочери коньяка.
Летисия, пораженная его словами, проговорила:
- Но то, что ты предлагаешь ... это безумие!
- Здравомыслие - признак старости, - изрек Гаспар, - а ты еще молода и прекрасна. И ты не должна быть одна.
Летисии вдруг стало весело, как бывало всегда, когда она оказывалась на пороге какого-то рискованного предприятия. Она с наслаждением потянулась.
- Пожалуй, мне и в самом деле нужно вы¬пить, - согласилась она. - Выпьем за молодое безумие, отец!..
* * *
Франшику по завоеванию им непокорного города Форталезы теперь развивалась в двух направлениях: во-первых, он помогал Франсуа в строительстве его дома на проданном им же пустынном участке, во-вторых, он усиленно втирался в доверие к доктору Гаспару.
Первая часть его деятельности была кипучей, но не слишком плодотворной, и ограничивалась тем, что Франшику бестолково носился перед бульдозером, выравнивающим часть дюн для закладки фундамента. Франшику страдал запоздалыми угрызениями совести. Кабы знал он, что Франсуа может ему впоследствии пригодиться, разве продал бы он ему эту никуда не годную землю! Но Франсуа был по-прежнему в восторге от участка, словно видение некоего оазиса среди этой пустыни непрестанно стояло у него перед глазами.
Зато вторая часть деятельности Франшику, имевшая целью завоевание доктора Гаспара, оказалась куда более удачной. Франшику изо всех сил обрабатывал Плиниу: тому отводилась в его замыслах большая роль. Когда-то в перерывах между мойкой машин - этим скромным занятием в незапамятные времена оба зарабатывали на жизнь - Плиниу очень неплохо играл в футбол. И теперь, это могло пригодиться, не говоря уже о том, что Плиниу стал доверенным лицом Гаспара Веласкеса.
И вот имея эту небольшую поддержку, Франшикy однажды ворвался в кабинет доктора Гаспара, - когда тот со своей дочерью, по которой вздыхал Франсуа, размышлял над тем, отчего вдруг упала цена на лангуста.
- Франшику, ты не имеешь права врываться на поле, не спросив разрешения у судьи, - завидев его, строгим тоном произнес Гаспар, - тебе, по-моему, лучше увести команду с поля.
Франшику сообщил, что он как раз пришел с обратной целью: он во что бы то ни стало решил привести команду на поле.
- Объясни, - сказал заинтригованный Гаспар. Летисия, зная о пристрастии отца к футболу, тут же поспешила оставить игроков вдвоем, чтобы ее нежного слуха не коснулись все эти ужасные слова: «гол», «пенальти», «очки».
- Я узнал, что у вас есть футбольная команда, - решительно приступил к делу Франшику.
Гаспар ответил утвердительно. Да, у него есть отличная, непревзойденная команда, которая уже тридцать две игры идет без поражений. Франшику усомнился в исключительных способностях команды Гаспара. Он желает проверить, так ли уж она хороша. Для этого он предлагает провести игру: команда бизнесмена Гаспара Веласкеса против команды бизнесмена Франшику. С пивом и закуской после матча. Он лично готов вытереть слезу досады со щеки сеньора Гаспара после поражения его команды.
- Ну это мы еще посмотрим! - азартно потирая ладони, сказал Гаспар. - Все детали обговори с Плиниу. Он мой заместитель по вопросам благородного британского спорта.
Этого-то Франшику и надо было. Он изложил Плиниу суть дела. Игра состоится во что бы то ни стало, и то, что у него на самом деле пока нет команды, это не беда. Команду надо набрать в кратчайшие сроки.
- Но как? - с пессимизмом в голосе спросил Плиниу. - Все наши ребята разлетелись как птицы: Рей играет во Франции, Ромарио и Бебето - в Испании, Таффарел в Португалии... Правда, здесь, в Форталезе, околачиваются без дела Сантана и 3етти.
- Отыщи их, сынок, - дал команду Франшику, - пообещай им луну с неба, чтобы они собрали хороших парней... А у меня тоже есть один на примете...
Франшику имел в виду Франсуа.
Тот, услышав намерения приятеля сделать из него, Франсуа, футболиста, сначала решительно воспротивился, но Франтику умел убедить кого угодно.
... Дня не прошло, как Франшику уже на поле демонстрировал Франсуа знаменитый финт Сократеса, придуманный для того, чтобы застать защиту врасплох. Еще через день Франсуа научился принимать мяч на грудь. Минули сутки, и Франсуа знал, чего нельзя делать в штрафной площадке. А еще через пару дней художник и архитектор Франсуа забил в ворота свой первый гол и удостоился скупой похвалы Франшику, Плиниу и тех ребят, которые пришли на поле тренироваться вместе с ними ...
* * *
Ссоры между Амандой и Витором случались нередко и, как правило, по вине последнего. Но при этом Витор обнаруживал перед сестрой такое превосходство ума, пытаясь с ней помириться, что гнев поневоле сменялся в Аманде восхищением его необыкновенной изворотливостью, умением поразить ее какими-то неожиданными доводами и убедить в том, что никакой ссоры не было, а имело место простое недоразумение.
И теперь Аманда, решившая не сдаваться и не мириться с Витором, как бы далеко ни простиралось его красноречие, ждала брата с нетерпением. Они - одного поля ягоды, и обойтись ему без нее какое-то долгое время было достаточно трудно. Но каким образом ему теперь придется оправдываться перед ней, когда очевидное предательство было налицо, она не представляла. И когда Витор ввалился к ней в комнату, явно заинтересованный в примирении, она тотчас же выложила ему свою обиду.
- Ты обещал повезти меня на праздник и не повез. Более того, ты бросил меня одну в поселке, и если бы не Кассиану, мне и Питанге пришлось бы возвращаться домой пешком, ты это понимаешь?
Но на этот раз Витор и не думал тратить слова на оправдания. Он хорошо изучил свою сестру и знал, что долго сердиться она не сможет.
- В конце концов, вы же приехали, так? Конечно, это было некрасиво с моей стороны, но с вами обеими все в порядке, а это главное. И потом, мы с тобой заодно, сестренка! Нам обоим мамочка запретила показываться в поселке!
Внимание Аманды тотчас же переключилось с одной проблемы на другую, как и ожидал Витор.
- Она разозлила меня! - с горячностью произнесла Аманда. - Разговаривала со мной так, будто я совершила какое-то ужасное преступление!
- Да, она явно перегнула палку, - подзуживал сестру Битор. - И знаешь, что мне пришло в голову?
Любопытство заставило Аманду сменить гнев на милость, и она уже более миролюбивым тоном поинтересовалась, что же пришло в голову брату.
- Если Магомет не может прийти к горе, то пусть гора явится к Магомету. – принялся развивать свою мысль Витор. - Мы, например, могли бы пригласить твоих подружек поплавать у нас в бассейне ... Таким образом мы бы их отблагодарили за чудесный праздник. Что скажешь?
Аманда проницательно посмотрела на брата.
- Скажу, что я дура. Полная дура. Как это я сразу не смекнула, что ты пришел мириться со мной из-за Асусены?
Витор не стал отрицать столь очевидного факта:
- Разумеется, мне бы очень хотелось увидеть снова Асусену... но не только это...
- Не только? - ехидным тоном подхватила Аманда. - Ты сейчас скажешь, что хочешь пригласить ее для того, чтобы порадовать меня?
- Нет, - не стал притворяться Витор. - Мне необходимо выяснить, что мамочка имеет против нашей дружбы с людьми из поселка. Чего она на них так взъелась?
- Просто мама еще раз доказала, что теория и практика - две разные вещи, - принялась разглагольствовать Аманда. - На словах она весьма либеральна, но как только речь идет о ее детушках, она тут же вспоминает, что их следует ограждать от дурного влияния простых людей ...
- Ну да, ну да, - нетерпеливо перебил ее Витор, - это все имеет место, но есть еще что-то такое, о чем мне бы хотелось узнать ... Одним словом, я прошу тебя взяться за это дело. Уговори девушек. Используй для этого все свое обаяние, договорились?
Комплимент растопил остатки льда в сердце Аманды, и она выразила согласие.
* * *
Предложение Аманды явно обрадовало и Далилу, и тем более Асусену, но и озадачило.
Далила сразу же заявила, что ни ее отец, ни тем более отец Асусены ни за что не позволят обеим девушкам наведаться к Веласкесам.
- Но вам не обязательно говорить, что вы поедете к нам, - нашлась Аманда, - надо что-то придумать.
Далила решительно воспротивилась:
- Нет, это очень рискованно. Хорошо, с родителями мы бы как-то управились, но вот как быть с братом Асусены? Наверняка Кассиану в мельчайших подробностях захочет узнать, нуда это мы собираемся... А вдруг он решит поехать с нами? Ты помнишь, Аманда, что ему уже приходилось выяснять отношения с твоим братом?
- Ох, Далила, - мечтательно проговорила Асусена, - но мне так хочется поехать.
- Вот что, - решительно заявила Аманда, у меня есть план. Вы можете сказать, что отправитесь к Питанге на день рождения. Тогда вас отпустят.
- У меня нет такой уверенности, - возразила Далила, - именно к Питанге меня и не отпустят.
- А меня отпустят, - радостно воскликнула Асусена.
* * *
Витор поджидал сестру неподалеку от того места, где она разговаривала с обеими девушками, - в дюнах. Завидев приближавшуюся сестру, он выскочил из машины и пошел ей навстречу. Витор и не собирался скрывать от нее своего нетерпения, и Аманда с удивлением подумала: неужели он и вправду влюбился в Асусену?
- Ну что ты так долго?
- Нет, вы только посмотрите на него! - лукаво усмехнулась Аманда. - Отправляет меня с невыполнимым заданием и еще хочет, чтобы я в одну минуту обернулась!
- Они придут или нет? - всем своим видом показывая, что неизвестность для него мучительна, резко спросил Витор.
- Ничего не могу обещать, - пожала плечами Аманда, - но думаю, Асусена все-таки придет ... Да, она прибежит ... Мне жалко эту девочку... Она так наивна и чиста.
- Мне кажется, эти качества скорее могут вызывать восхищение, чем жалость, - строгим тоном поправил ее Витор. - Я рад, что тебе удалось уговорить Асусену.
- Слушай, Витор, - Аманда нерешительно потянула брата за рукав, - если ничего не получится, мой тебе совет - оставь Асусену, ведь с ней у тебя будет много проблем.
Витор закрыл ей рот ладонью.
- Нет, она придет, - взволнованно произнес он. - Я уверен, что Асусена придет.
* * *
На другой день после праздника Рамиру отправился в город, прихватив с собой и Кассиану. Он хотел найти торговца, который бы заключил с ним договор на предстоящий улов.
Прежде такие вещи практиковались. Хозяева рыбозаводов и хранилищ в те времена хорошо знали Рамиру как человека, чьему слову можно верить. Но теперь многое изменилось, и прежде всего поменялись директора и управляющие предприятий, интересовавших Рамиру. Они не соглашались иметь дело с неизвестным им человеком, а о рыбе, которая еще в море, и слышать не хотели.
Но Рамиру хотел получить какие-нибудь гарантии. Он надеялся прийти из моря с богатым уловом, уже имея на него покупателя. Поэтому, обойдя все рыбозаводы и хранилища в городе, он решился направить свои стопы к покупателю, который хорошо знал его и знал, что слова Рамиру обычно не расходятся с делом.
Он отправился к Гаспару Веласкесу, уговорив Кассиану дожидаться его у входа на верфь в машине. Кассиану был слишком горяч и нетерпелив для серьезного разговора.
Секретарша Гаспара Сузана сначала не хотела его пропускать к своему шефу, но Рамиру настоял на том, чтобы девушка все-таки пошла и доложила о его приходе. Каково же было ее удивление, когда шеф и его дочь, донна Летисия, занятые текущими договорами, как только Сузана произнесла ничего не значащее имя Рамиру Соареса, в один голос воскликнули:
- Пусть он войдет!
Рамиру не ожидал увидеть Летисию. Еще большей неожиданностью для него было, когда доктор Гаспар представил ему свою дочь как вице-президента фирмы, с которой и следует вести переговоры, после чего, загадочно усмехаясь, пожал Рамиру руку и покинул кабинет. После его ухода воцарилась неловкая пауза.
- Удивлен? - наконец нарушила молчание Летисия.
- Не слишком, - признался Рамиру. - Я всегда знал, что ты из породы победителей.
- А ты нет? - имея в виду что-то свое, спросила Летисия.
- Возможно, - сухо отозвался Рамиру. Жизнь дала мне больше, чем я заслуживал.
- А что ты думаешь обо мне? Я тоже получила больше того, на что смела рассчитывать? - многозначительно спросила Летисия.
- Ты получила от жизни то, что хотела, мрачно отозвался Рамиру.
Он уже жалел, что пришел сюда, и этот двусмысленный разговор был ему в тягость. Почувствовав это, Летисия проговорила:
- Я слушаю тебя.
Отступать было некуда, и Рамиру объяснил:
- Дело в том, что мы собираемся выйти в море. И мы подумали, было бы неплохо договориться заранее о продаже рыбы, хотя это дело рискованное.
- Мы привыкли рисковать, - возразила Летисия. - К тому же ты прекрасно знаешь эти места. Я в тебя верю.
- Спасибо, - проронил Рамиру.
- Тебе не за что меня благодарить. Мне нужно, чтобы у тебя все получилось, потому что это будет моим первым самостоятельным решением. От души желаю тебе удачи.
... Кассиану был очень удивлен, увидев отца, выходящего с верфи в сопровождении какой-то красивой женщины. Попрощавшись с ней за руку, отец сел в машину. Лицо его было мрачным, и Кассиану подумал, что и отсюда отца спровадили ни с чем. Тогда почему его с таким почетом провожала эта красивая секретарша?
- Это не секретарша, - проронил отец, - она - вице-президент фирмы. И мне удалось с ней договориться…

Глава 7
Великодушно разрешив Адреалине пожить, некоторое время у себя в доме, Изабел была вправе рассчитывать на некоторую благодарность девушки, но не тут-то было.
Адреалина в любой ситуации чувствовала себя совершенно непринужденно. Она и не думала хоть немного изменить манеру поведения и не собиралась быть тише воды, ниже травы.
С первого же часа своего внедрения в особняк она повела себя так, точно он был ее родным домом: отдавала приказания прислуге, ложилась спать, когда желала, и поднималась, когда хотела, а главное, полностью поработила Пессоа, относящегося с восторгом ко всем ее выходкам.
Доконало Изабел требование Адреалины немедленно принести ей апельсиновый сок, обращенное к прислуге, но как бы не услышанное Жанаиной, подыгрывающей своей хозяйке и не желавшей подчиняться девушке.
Адреалина ворвалась в гостиную и дерзко вме¬шалась в разговор, который Изабел вела по телефону с Фредом.
- Ну что, мамаша, - нагло обратилась к ней Адреалина, - дождусь я своего сока или нет?
- Иди в свою комнату, милая, - отмахнулась от нее Изабел. - твой сок наверняка ждет тебя там.
- Как же! - ответствовала Адреалина. - Да эта служанка пошла, наверное, только апельсины сажать для него! Уже час дожидаюсь, и все напрасно.
Тут уж Изабел взорвалась. Прикрыв трубку ладонью, она завопила:
- А ну проваливай отсюда! То ей сок подавай, то еще чего! Нечего из меня дуру делать, выметайся отсюда ко всем чертям!
- Ну и ну! - удивилась Адреалина. - Точно с цепи сорвалась! – и, пожав плечами, отправилась по адресу, указанному ей сеньорой, то есть ко всем чертам.
Когда явился Пессоа, он застал только один беспорядок в комнате, где недавно проживала его подружка, и, осведомившись о ней у Жанаины, получил ответ, что сеньора Изабел выставила девушку из дома.
Пессоа ворвался к матери в ту минуту, когда она продолжала упоительную беседу с Фредом, но уже с глазу на глаз. Изабел рассказывала ему скандальную историю любви Летисии Веласкес с рыбаком, которая, как выяснилось, имеет продолжение, но Пессоа не дал ей возможности продолжить.
- Чудесно, сеньор журналист, - обратился он к Фреду, Как только мать представила их друг другу, - сделайте мне одолжение: напишите в своей газете о том, как сеньора Изабел выставила из дома несчастную, одинокую девушку, - это она-то, которая всегда хвалилась своей добротой и состраданием к людям! Так и напишите! А я пошел за Адреалиной!..
- Ну надо же! - вслед ему несколько растерянно произнесла Изабел. - Он такой непосредственный. Просто обожаю эту молодежь! Обожаю!.. Так ты напишешь в своей газете о рыбаке и Ле¬тисии?.. Это же будет гвоздь сезона! Это сенсация!
- Да, дорогая, - произнес Фред. - Возможно. Но сегодня мне хочется написать другую. оч-чень интересную историю ... Читай субботнее приложение и все узнаешь!..
* * *
Оставшись наедине с Асусеной, Витор принялся обхаживать девушку сообразно всем уже испытанным им в жизни рецептам.
Он говорил ей самые изощренные комплименты, которые легко сходили с его языка в минуту любовного вдохновения.
... Асусена плавает в воде, как рыбка, золотистая рыбка. У нее необыкновенно красивая, светящаяся кожа. И губы, как лепестки роз, - произнося эту банальность, он невольно поморщился ... В глазах Асусены заключена вековечная тайна женщины, которую можно сравнить лишь с загадкой Вселенной. Асусена слегка улыбнулась, ей был приятен масштаб, в пределах которого с языка Витора полетели сравнения.
... Волосы у нее мягкие, как волна, как морская пена, а в глубине зрачков плавают звезды, каждая величиной с крупный алмаз звезды - это было замечательно, но Асусену начало беспокоить долгое отсутствие Аманды, и она пролепетала, что ей пора домой, и отправилась переодеваться ... Не успела Асусена снять с себя бикини и натянуть сарафан, как Витор проскользнул в комнату Аманды, где она переодевалась, и набросился на нее с поцелуями. Испуганная девушка стала вырываться из его объятий, и в эту восхитительную для Витора минуту, когда он уговаривал Асусену не бояться и довериться ему, дверь в комнату открылась и на пороге показалась мать.
Летисия набросилась на Витора с упреками и требованиями объяснить, почему эта девушка, почти ребенок, плачет? Витор угрюмо отвечал, что ничем не обидел этого ребенка, он только поцеловал ее разок, а она испугалась. Это подруга Аманды, она живет в поселке, и он сейчас намерен отвезти ее домой.
... Предвкушая неприятное объяснение с матерью по возвращении, Витор посадил все еще ронявшую слезы Асусену в машину и помчал ее в направлении поселка, продолжая ласково ее увещевать. Но посреди пути дорогу им преградила знакомая фигура... Витор. затормозил, и Кассиану тут же набросился на него с кулаками. Асусена вцепилась в брата, крича, что Витор ничего дурного ей не сделал, и тогда Кассиану переключился на нее, отпустив Витора, который немедленно уехал.
- Ты сказала, что идешь на день рождения к Питанге! – кричал он. – Ты нас всех обманула!
- Но, Кассиану, он правда мне ничего плохого не сделал! Умоляю тебя, не выдавай меня маме и отцу... А я больше никогда не буду встречаться с Витором!
Произнося эти слова, Асусена была совершенно искренна. Витор так напугал се своими поцелуями, что в эту минуту она действительно думала: никто на свете не заставит ее снова увидеться с ним. Ей и в голову не приходило, как мало она теперь может полагаться на свое собственное сердце, в которое проник сладкий яд любви ...
* * *
Дома Витора ожидала предвиденная им нахлобучка от матери. К тому же он вернулся с синяком под глазом, который успел поставить ему Кассиа¬ну, и выволочка приняла поистине угрожающие размеры. Летисия была вне себя от возмущения, и ее не могла удержать даже вернувшаяся из «химчистки» Аманда, тут же вставшая на сторону брата.
- Не стоит, Аманда, - отверг защиту сестры Витор. - Если сеньора Летисия вбила себе в голову, что священные покои нашей семьи осквернены прелюбодеянием, тут ничего не сделаешь!
- Смени этот тон, Витор, - все больше заводилась Летисия, - я требую, чтобы ты отнесся к нашему разговору серьезно.
- А л и говорю серьезно, - отвечал Витор, на хорошем литературном языке... я ничего плохого не сделал Асусене, а ее брат набросился на меня как зверь. Асусену держат дома взаперти, как благородную девицу...
Значит, она из хорошей, порядочной семьи, - подхватила Летисия, - и ее спасло то, что я вовремя пришла!
- Что за глупости ты говоришь! - воскликнула Аманда. - Что, по-твоему, Витор собирался ей сделать?
- Молчи! - топнула ногой Летисия. - Ты тоже виновата! Ты помогла брату заманить девушку в наш дом! Мне стыдно за вас обоих. Мне стыдно перед этой порядочной девушкой!
Тут Битор дал волю своему красноречию. Честное слово, это все в высшей степени странно! Сперва донна Летисия запретила им с сестрой ходить к рыбакам, мотивируя это тем, что они - люди из другого круга, и вдруг они превратились в порядочных, достойных людей, что наводит на мысль: общение с рыбаками для Веласкесов не так уж и пагубно. Что-то тут не так. Что-то за этим кроется...
Летисия прервала этот тягостный разговор, заявив, что она намерена обо всем рассказать Гаспару. Витор расхохотался и заявил, что у дедушки, по крайней мере, он рассчитывает найти понимание. Дедушка никогда не был ханжой, как некоторые. На этой не слишком радостной для всех присутствующих ноте разговор окончился.
* * *
В это самое время Асусена исповедовалась перед Далилой.
Она теперь горько раскаивалась в том, что согласилась принять приглашение брата и сестры Веласкесов. Это была самая большая глупость в ее жизни. Витор приехал из Рио-де-Жанейро, он, наверное, думает, что так и нужно обращаться с девушками... Но, может, она и сама в чем-то виновата, сама подала повод к такому его безрассудному поведению?..
- Ну вот еще! - воскликнула Далила. - Уж не собираешься ли ты его защищать?
- Да нет, конечно, нет! - не слишком уверенно возразила Асусена. - Я только думаю, что, может, все преувеличиваю? Надо было просто вести себя иначе...
Далила всплеснула руками. Теперь она уже ничего не понимает. Значит, Витор - ангел во плоти, которого ее подруга пыталась соблазнить. Нет, неспроста ей теперь хочется взять вину на себя, нет, неспроста!
- Ты права, Далила, - сраженная ее уверенным тоном, пролепетала Асусена, - это было ужасно... Нет, я больше и слышать не желаю о Виторе. Я и думать не буду о нем, как обещала Кассиану.
- Тебе повезло, - несколько смягчившись, заметила Далила, - что твой брат согласился ничего не рассказывать твоим родителям ... Этот парень не для тебя.
- Да, - вздохнула Асусена.
- И тебе надо Бога молить, чтобы появился кто-то другой, кто бы любил тебя, хотел бы на тебе жениться, и чтобы это была настоящая любовь. - Да, - покорно молвила Асусена. - Но ты думаешь, что такой человек существует?..
- Конечно! - воскликнула Далила. - Конечно, существует! Он обязательно появится, и он будет достоин твоей любви...
* * *
В баре у Мануэлы Франшику обычно назначал встречу своей команде: оттуда они все, во главе с «бомбардиром» Франсуа направлялись на футбольное поле тренироваться.
Но Франтику явился намного раньше часа назначенной встречи и, заказав себе пиво, усаживался на веранде и подолry смотрел на верфь, точно силился что-то вспомнить. Обычное оживление в эти минуты покидало Франшику. Если бы Франсуа в это время смог увидеть своего приятеля, он, безусловно, был бы поражен его сосредоточенным и даже скорбным видом, точно эта верфь наводила его на какие-то грустные воспоминания. Иногда у него даже появлялись слезы на глазах. Как-то раз Питанга, про¬тиравшая столы, заметила это.
- Ты плакал?
Франшику вздрогнул, отвернулся.
- Франшику плакал? Боже праведный! Да ты просто меня не знаешь, маленькая принцесса!
Подошла Мануэла и предложила Франшику жареных креветок и рыбы.
- О нет, я не хочу ничего морского! - скривившись, точно ему предложили змею, сказал Франшику.
- Да ведь у меня бар на берегу моря, - возразила Мануэла.
- Хорошо, хорошо, просто я не ем ничего, что дает человеку море, - объяснил Франшику.
- Странно, - присматриваясь к нему, произнесла Мануэла. - А вообще - что тебе нужно в Форталезе?
Фрaншику открыл было рот, чтобы, по обыкновению, отшутиться, но появление старика Бом Кливера лишило его необходимости что-то объяснять.
Старик вылез на «палубу», то есть на веранду, в своей длинной рубахе и с подзорной трубой в руках, при виде которой Франшику вдруг изменился в лице ... При ставив трубу к глазу, Бом Кливер завопил:
- Поднять бом-кливер! Всем на правый борт! Ветер с левого борта! Подтянуть канаты!
- Что это с ним? - спросил Франшику, не сводя глаз с подзорной трубы, имевшей весьма древний вид.
- Отец иногда бывает очень странный, - туманно объяснила Мануэла.
- Человек за бортом! - продолжал надрываться Кливер. - Шлюпки на воду!
Тут его взгляд упал на Франшику, уставившегося на подзорную трубу. Бом Кливер несколько секунд смотрел на него, потом, точно охваченный неясными ему подозрениями, спрятал трубу за пазуху.
Франшику приблизился к нему и спросил:
- Зачем вы спрятали трубу? Позвольте мне на нее взглянуть!
Некоторое время они пристально смотрели друг другу в глаза, но вот Бом Кливер, как бы очнувшись, попытался уйти в комнату. Франтику удержал его за рукав.
- Спокойно! Я только хотел взглянуть на подзорную трубу! Где вы ее откопали?
Видно было, что этот вопрос привел старика в замешательство, которое он попытался скрыть… Бом Кливер снова обратил полубезумное лицо к морю и заголосил!
- Шлюпку на воду! Человек за бортом!
* * *
Пессоа разыскал Адреалину возле старых лодок на берегу залива.
Увидев его, Адреалина прищурилась.
- Твоя мамочка, это ангельское создание, выперла меня из дома, - сообщила она Пессоа.
Но тот торжественным голосом, как гонец, присланный с помилованием к приговоренному к казни, уже положившему голову на плаху, ответил:
- Моя мамочка, это дивное, смиренное создание, осознала свою ошибку после небольшой моей с ней беседы и разрешила тебе пожить у нас столько, сколько тебе заблагорассудится!
- Ни за что на свете, - ответствовала Адреалина, - даже за бесплатную поездку в Непал и за обучение трансцендентальной медитации я не соглашусь вернуться к вам!
- Но Адреалина, - вкрадчиво сказал Пессоа, - подумай... как чудесно жить дома, в семье...
- В семье! - с видом крайнего испуга возразила Адреалина. - Семья - это прививка, которую делают в детстве, но след от нее остается на всю жизнь. Нет, Пессоа, нет! Ни за какие блага на свете!..
Пессоа с решительным видом стащил с себя футболку и, постелив ее возле лодок, растянулся на песке рядом с Адреалиной.
- Хорошо! Тогда я остаюсь, с тобой навеки! Из этих лодок мы соорудим себе дом и будем жить, как два Робинзона.
- Только не говори, что я должна буду тебя кормить, - недоверчиво поносившись на него, проговорила Адреалина.
* * *
Гаспар Веласкес обожал своего внука, хотя Витор попортил ему немало крови своими проделками. Он всегда держал сторону Витора в его объяснениях с матерью. Но когда Летисия рассказала ему, что Витор пытался в его собственном, Гаспара, доме, соблазнить юную девушку, Гаспар принял это сообщение близко к сердцу.
Он всегда считал, что цинизм Витора - напускной, что он лишь крайняя форма некоего юношеского максимализма. Но в последнее время Гаcпару стало казаться, что маска Витора все больше срастается с его кожей, и это становилось опасным.
Обычно дед и внук находили общий язык, но сейчас, заговорив с Витором о его последней выходке, Гаспар почувствовал, что натолкнулся на невидимую стену.
- В чем дело? - изобразил непонимание Витор, когда дед заговорил с ним о девушке. ¬Стоит ли поднимать шум из-за пары поцелуев!
- Послушай, - проговорил Гаспар, - я всегда по отношению к тебе проявлял терпимость и теперь жалею об этом. Дело не в поцелуях, а в том, что ты начинаешь проявлять все больше и больше безответственности. Видимо, тебе нужны ежовые рукавицы.
- Это ты говоришь мне о безответственности? - изумленно спросил Витор. - Ты, который только и озабочен тем, как бы повеселее провести время?!
Гаспар вспыхнул. Он заявил, что внук не имеет права сравнивать его с собой. В возрасте Витора он не бездельничал, а продавал сладости на трамвайной остановке. Ему пришлось делать уроки при свете уличного фонаря, потому что у него не было денег на свечку. Он все время пытался обмануть чувство голода, которое терзало его. Витор и понятия не имеет о том, как жилось его деду в молодости.
Витор, зевая, выслушал всю эту тираду.
- И в конце концов, ты обязан уважать мой дом, - уверенно заключил дед.
- Твой дом, - повторил Витор и поднял палец. - Твой дом, хорошо сказано! Донна Лети¬сия здорово промыла тебе мозги!.. А я не намерен это терпеть. Не допущу, чтобы со мной обращались как с ребенком. Ты меня понял?..
И, не обращая больше внимания на деда, Витор отправился собирать чемоданы ...
* * *
Оливия чувствовала, что в последнее время душевный покой и равновесие покинули ее, и сама не могла понять, в чем тут дело.
Она привыкла с уважением относиться к своему жениху и не могла упрекнуть его в бесчестном поведении по отношению к ней, по крайней мере, предъявить Дави какие-то серьезные обвинения, но то, что он изо всех сил пытается сдружить ее с Витором, смущало Оливию. Это походило на сводничество. Витор с какой-то неведомой ей целью норовил втереться к ней в доверие, но в его манерах было что-то оскорбительное, что не позволяло думать о том, что он жаждет с ней только дружеских отношений.
Но Дави как будто не замечал этого. Он старательно не замечал, что Оливии неприятны их совместные с Витором посещения ресторанов, что Витор то и дело обращается к ней с какими-то двусмысленными намеками. Оливия старалась не допускать и мысли о том, что Дави использует ее в целях своей карьеры, но поведение жениха все больше настораживало ее.
Бонфиню, который попытался разговорить свою слишком сдержанную, не склонную к душевным излияниям дочь, она сказала, что, по ее мнению, у нее с Дави ничего не получится. И вместе с тем она не знает, каким образом расторгнуть помолвку. Ведь она не уверена, что любит Дави. Возможно, это только привычка. Более того, у нее нет уверенности, что и Дави любит ее. Временами он прислушивается к ней, помогает, когда бывает трудно в больнице... Ведь это он, Дави, повлиял на доктора Гаспара, чтобы тот приобрел для больницы рентгеновский аппарат. И вообще у него много хороших черт... Но после того как он связался с Витором... У него слабый характер, и ей кажется, что Витор плохо влияет на Дави.
- Не забывай, что твой жених из простой семьи, - напомнил Оливии отец. - Он быстро взлетел вверх по служебной лестнице... Он много работал... И конечно, ему хочется угодить Гаспару, потому он и нянчится с Витором... Дело не в нем, а в тебе. Ты должна определиться в своем к нему отношении. Любишь ли ты Дави?
- Не знаю, способна ли я испытывать такие чувства, - уклончиво ответила Оливия. - Мне кажется, я слишком люблю свою работу и она поглощает все мои душевные силы.
- Знаешь, что мне иногда кажется? - подумав, сказал Бонфинь. - Что ты встречаешься с Дави только потому, что боишься влюбиться по-настоящему. Ты им как будто заслоняешься от жизни. И сердишься на него оттого, что он не слишком хорошая защита. Ну как тебе мой диагноз?..
- Не знаю, папа, - задумчиво произнесла Оливия. - Но я подумаю над твоими словами.
* * *
Когда Плиниу сообщил Летисии, что ее сын поехал в аэропорт, чтобы улететь в Рио-де-Жанейро, она бросилась к Гаспару, умоляя его отправиться следом за Витором и привезти его обратно.
- Я не поеду за Витором, Летисия, - отрезал Гаспар.
- Но почему, папа? - воскликнула Летисия. Он будет один-одинешенек в Рио! ты представляешь, что он там может натворить?!
Гаспар представлял. Он уже знал, что происходит, если Витору предоставить полную свободу. И тем не менее он стоял на своем:
- Пусть учится жить собственной головой.
Пускай понаставит себе шишек, тогда поймет, что его личные интересы - не самое главное в жизни. Ты слишком его опекаешь. Может, именно это и испортило моего внука.
- Ему плохо, папа, - чуть не плакала Летисия. - Он чувствует себя заброшенным!
- С крупнейшим счетом в банке и с одной из лучших кредитных карточек в мире никто не чувствует себя заброшенным, - изрек Гаспар. - А я не позволю Витору вносить раскол в нашу семью, ему это прежде всегда хорошо удавалось. Прошу тебя, будь сильной, иначе твой сын не станет настоящим человеком ...
* * *
... В то время, когда происходил этот разговор, Витор уже поднимался по трапу в самолет.
Он шел сгорбившись, неуверенно, точно каждая ступенька давалась ему с колоссальным трудом, а чемоданы в руках были неподъемными.
Перед тем как войти в самолет, он оглянулся, и лицо его выразило растерянность. Он снова обвел глазами летное поле, как будто рассчитывал, что в самую последнюю минуту появятся мать или дед и остановят его. Но на летном поле никого, кроме пассажиров, спешащих на другой лайнер, не было.
Тяжело вздохнув, Витор отдал свой билет улыбающейся стюардессе и вошел в самолет.

9 ГЛАВА

Прошла неделя, другая. Витор не возвращался из Рио и не давал о себе знать. Он даже отключил телефон в доме в знак того, что не желает общаться с родными и прекрасно проживет без них. С каждым днем Летисией все больше овладевало беспокойство. Она плохая мать, потому что не сумела сберечь то, что принадлежит ей по праву, - любовь сына. Позволив Витору отдалиться от семьи, уехать. Не сделала ничего для того, чтобы наладить с ним отношения.
Вчерашняя встреча с Эстер и Сереной не выходила у нее из головы. Вот Серена - настоящая женщина, простая, цельная, живущая в реальном мире, а не в царстве грез, как она. Серена не постыдилась бы своих чувств, не постыдилась бы сказать своему сыну, как она его любит. А она молча наблюдала, как Витор становится чужим. Не последовала за ним в Рио и не вернула его домой.
Поэтому Серена и счастлива. Они с Рамиру прекрасная пара, дружная. В то время как мечтательница Летисия, как семнадцатилетняя девчонка, пребывает в прошлом, не желая сознавать, что прошлое давно кануло в Лету. И Летисия решила встряхнуться, стать реалисткой и зажить настоящим, навести порядок в собственном семействе.
По-прежнему самым близким ее другом оставался отец. Ему она доверяла все свои тайные мысли. Гаспар сразу понял, какое страдание причинила дочери встреча с Ссреной. Эта уверенная, крепко стоящая на земле женщина заставила Летисию почувствовать свою ущербность. Гаспар готов был на все, чтобы подарить своей несчастливой девочке хотя бы покой в семье.
- Хорошо, я сейчас же отправлюсь в Рио за нашим бунтарем! - весело сообщил он. - А тебе я вот что скажу, дорогая: будь оптимисткой, как я. Если ты больше не хочешь бороться за Рамиру Соареса, то забудь его, забудь навсегда! Оглянись вокруг - в жизни есть и другие мужчины.
Летисия украдкой взглянула на отца. Она догадывалась какого мужчину Гаспар хотел бы видеть рядом с ней - Франсуа. Недаром он пригласил его завтра к обеду. Предлог, конечно, другой: Гаспар хотел заполучить такого гениального игрока в свою футбольную команду. Летисии этот гость был только в тягость. Отец уедет в Рио и занимать Франсуа придется ей. Зато Аманда была счастлива. Она обещала деду пустить в ход все свое дьявольское обаяние и убедить Франсуа играть в их команде. Впервые в жизни она взяла на себя хозяйственные заботы - обдумывала меню, выбирала посуду, замучила мать вопросами - что лучше подать на десерт.
Утром Летисия проводила отца в Рио и с нетерпение и стала ждать звонка от него. По ее расчетам, они с Витором могли вернуться к вечеру, самое позднее - завтра.

* * *

Гаспар и не надеялся, что внук живет в Рио угрюмым анахоретом, читает романы и переживает в одиночестве свои обиды на родных. Но то, что он увидел, превзошло все его ожидания. Уже с порога его оглушила музыка. Дом был полон праздной, кутящей золотой молодежи. Гаспар прошел несколько комнат, прежде чем нашел Витора в обществе с какой-то разбитной девицей. Повсюду танцевали, целовались, пили и веселились как  могли. Это была какая-то затянувшаяся на несколько дней вечеринка, выродившаяся в безоб¬разный кутеж. Столы были уставлены грязной посудой и пустыми бутылками, а пол усеян окурками и черепками.
- Что здесь происходит? - в отчаянии схватился за голову Гаспар - его просторный тихий дом превратился в настоящий свинарник.
- Ничего не происходит. Это просто вечеринка. А что, похоже на молебен? - с невинным видом отвечал Витор. – Кстати, это я должен задавать вопросы, а не ты, дед. Что вы здесь делаете, сеньор Гаспар, в моем доме, на моей вечеринке без приглашения?
Гаспар укоризненно покачал головой: нет, внук не смягчился, он все так же непримирим. И едва ли тоскует по семье, как о том мечтает Летисия. А он-то надеялся, что они с Витором посидят где-нибудь в тихом ресторанчике и по-мужски побеседуют. Раньше они легко находили общий язык. Витор продолжал паясничать. Гаспару показалось, что внуку хочется как можно больше уязвить его:
- Познакомьтесь, друзья, с моим знаменитым дедом, сеньором Веласкесом. Если бы не он, мы бы сейчас не пировали здесь. Аплодисменты моему дедуле, прошу!
Клоун, подумал Гаспар, недовольно морщась. У него не было никакого желания участвовать  и дальше в  этом представлении. Хорошо, что он не отпустил такси. На прощанье Гаспар бросил внуку:
- Завтра к восьми утра наш самолет будет готов. Жду тебя в аэропорту. Мама очень волнуется, Витор.
Но Витор не сказал на это ни «да», ни «нет». Лицо его оставалось непроницаемым. Гаспра не был уверен, что завтра встретит его у трапа. Расстроенный он поехал куда глаза глядят. Гаспар и сам не был трезвенником и монахом. Любил дружеские попойки, мог отчаянно загулять на несколько дней. Но так называемая вечеринка у внука почему-то оставила у него тягостное впечатление. В ней не было обычного бесшабашного веселья. В этом мрачном пьянстве и загуле Витор хотел забыться. Но от чего? Что мучило мальчика, Гаспар хотел бы это знать. Но Витор никогда не подпускал их с Летисией слишком близко к себе, к своим тайным мыслям.
Возвращаться домой Гаспару не хотелось. Он решил посидеть где-нибудь в баре на берегу, переночевать в гостинице, а утром снова взяться за Витора. Погрузившись в свои грустные мысли, он выпил рюмку, другую, третью, и густой туман окутал его голову. Певица на эстраде напевала что-то очень печальное. Гаспар совсем расслабился и забылся.
А когда очнулся от забытья, бармен настойчиво тряс его за плечо и требовал заплатить и убираться. Бар закрывался, публика почти разошлась. Гаспар стал искать свой кейс и шарить по карманам. Карманы оказались пустыми, кейс исчез. Впервые в жизни он оказался в таком отчаянном положении.
- Меня ограбили. Мошенники, ворюги! – громко возмущался Гаспар, когда хозяин и вышибала тащили его к выходу и бесцеремонно вытолкали вон. - Что вы делаете? Я прикажу закрыть вашу забегаловку!
Могущественный Гаспар Веласкес очутился ночью на пустынной улице без гроша в кармане. Ему только что надавали тумаков и выгнали из бара. Вот они, причуды судьбы. Последнее заблудившееся такси у него перехватила та самая певичка, которая растрогала его своей песенкой.
- Такси ждет меня, прошу прощения, приятель! - заявила она и распахнула дверцу.
Ну что ж, Гаспар смирился со своей участью.
Он прикорнул у мусорного бака, съежился и при готовился кое-как пережить ночь и дождаться утра. Но вдруг произошло непонятное: уже отъехавшее такси неожиданно дало задний ход, из него вышла певица из бара и склонилась над Гаcпаром.
- Эй, парень, что с тобой? Поднимайся, я тебя подвезу.
В глазах женщины Гаспар прочел истинное сострадание. И хотя он не привык, чтобы его жалели, ему почему-то было приятно.
- Вы очень добры, сеньорита, и очень красивы, - не забыл он сделать незнакомке комплимент.
Она помогла ему подняться и усадила в такси.
Гаспар не смог ответить ничего вразумительного на вопрос, куда его отвезти. Бормотал что-то о гостинице на берегу моря, об украденном бумажнике. В такси они познакомились. Эстела Маркес приехала несколько лет назад в Рио из маленького городка, где была школьной учительницей. Ее мечта стать большой певицей так и не сбылась. Но она продолжала отчаянно бороться - пела в маленьких барах, чуть ли не забегаловках, кое-как сводила концы с концами, только бы не возвращаться домой. Сонная жизнь родного городка, рутина учительских, обязанностей пугали ее больше голода и неудач. Она бедствовала, зато занималась любимым делом. жила как хотела.
- Черт возьми, мне нравятся такие люди, как ты, Эстела! Я сам такой. Именно так - не плыть покорно по течению, а следовать своему призванию! - шумно одобрил ее Гаспар.
Ее новый приятель не показался Эстеле опустившимся забулдыгой. Скорее всего, фермер из окрестностей, вырвался на денек-другой из семейства и загулял. Правда, он любил приврать, но все мужчины такие. Плетут о себе невесть что. Все они миллионеры, у которых украли бумажник, у всех большой дом в Рио и личный самолет. Эстела снисходительно слушала Гаспара и даже кивала. В нем было что-то симпатичное и располагающее. Она предложила ему переночевать на кушетке у себя в прихожей. И владелец особняка в Рио с благодарностью принял предложение.
- Только разбуди меня завтра пораньше, Эстела! Мои летчики будут ждать на аэродроме ровно в восемь, - предупредил он.
- Непременно, дружок. Но, не лучше ли тебе продать свой личный самолет, чтобы кое-что бренчало в кармане и было чем расплатиться за выпивку в баре, - не могла она удержаться от ехидного замечания.
Гаспар обиделся, но совсем немножко. Он пытался объяснить что-то о вечеринке внука, о дочери в Форталезе, которая с нетерпением ждет его звонка, а телефон украли вместе с кейсом. Но Эстела зевнула и строго, по-учитальски, прервала его:
- Ну довольно сочинять, Гаспар. У меня завтра очень тяжелый день. Спокойной ночи!
Она выключила свет в своей крохотной квартирке и, едва донесла голову до подушки, забылась сном. Эстела много работала и не жаловалась на бессонницу. И Гаспар Веласкес задремал на жесткой кушетке в маленькой комнатке, похожей на кладовку. Но чувствовал он себя у Эстелы как дома, только немилосердно трещала голова.

* * *

Франсуа наотрез отказался взять с собой Франшику на обед к Веласкесам. А Франшику уже успел облачиться в лучшую бежевую рубашку своего друга. Правда, рубашка оказалась слишком широкой, но это незаметно, если заправить в брюки. Франсуа рубашку отобрал, и сам надел ее, а Франшику велел заняться делами: давно пора отвезти ящики на стройку. Какая неблагодарность! Разве не Франшику поднес ему на блюдечке Летисию Веласкес?
И вот, вместо того чтобы выйти в большой свет в модной бежевой рубашке, Франшику вместе с Плиниу погрузили ящики в машину и отправились в такую жарищу на стройку. Им осталось всего ничего - одну дюну перемахнуть, но тут Франшику пришло в голову немного сократить путь, поехать не по дороге, а берегом. Плиниу решительно возражал: это мощный «джип» может бегать по песку, а его легковушка тут же завязнет, да к тому же она еще с грузом.
- Пусти меня за руль, Плиниу. Мы мигом долетим, - обещал Франшику. - Я участвовал в гонках на дюнах, знаю, как ездить по песку.
Вначале Франшику лихо тронулся с места. Машина недовольно урчала, но неслась по берегу, вздымая из-под колес тучи песка. Но вдруг она чихнула в последний раз и встала, колеса глубоко увязли в песке.
- Что я говорил, застряли! - завопил рассерженный Плиниу. - Свинья эдакая! Я тебя сейчас самого башкой засуну в песок.
Франшику чуть-чуть приуныл, но долго унывать он просто не умел. Посоветовав Плиниу не скучать, наслаждаться природой, он отправился за подмогой. По его расчетам, вон там, за ближайшим холмом, он найдет строителей, они и вытащат :их колымагу. Но он уже час тащился по песку, изнывая от жары, и не наткнулся ни на одно живое существо. Франшику даже испугался, не заблудил¬ся ли он в этой пустыне, где можно повстречать настоящих индейцев. Неизвестно, чего ждать от дикарей, дружелюбны ли они?
Эти тревожные мысли одолевали Франшику, когда вдруг перед ним предстало чудесное видение: несколько молоденьких девушек купались в океане. Он спрятался в кустах и долго любовался ими. Одна из них просто пленила воображение Франшику. А воображение у него было богатое. Ему казалось, что эту девушку он уже видел во сне и в своих мечтах. Такую же беленькую, нежную, стройную.
Но девушки вскоре заметили странного незнакомца, глазеющего на них, и с визгом убежали. Франшику увидел вдалеке крыши пальмовых хижин. Мозги его, наверное, поплыли от жары, но он вдруг вообразил, что набрел на индейскую деревню. К нему робко приближалась толпа женщин в пестрых платьях с бусами из ракушек. За их спинами прятались девочки с пляжа. Индейцы! мелькнуло в голове у Франшику. И он заговорил на языке, который, по его мнению, должен быть понятен индейцам:
- Моя хороший человек. Моя не хотеть плохо. Мир! Мир!
- Что это с ним, Серена? - удивленно спросила одна из женщин. - Может быть, это индеец?
- О святой Бернардину, благодарю тебя! Я знал, что ты меня не оставишь! - радостно вскричал Франшину. - Они говорят на моем языке, они не индейцы. А я так перепугался.
И Франшику поведал женщинам о своей горестной судьбе: их машина застряла в дюнах, он долго шел пешком в поисках человеческого жилья.
- Понимаете? Нам нужна помощь. Нужно вытащить машину из песка. Вот и все.
Через полчаса Плиниу, умирающему от голода и жажды, привиделся мираж. Откуда ни возьмись на горизонте показалась машина, битком забитая женщинами. Просто чудеса! Она словно плыла в раскаленном воздухе, вся такая пестрая, разукрашенная, как рождественская елка. А в машине вместе с женщинами – этот бездельник и негодяй Франшику.
И вовсе это оказался не мираж. Из старенького «джипа» высыпали женщины, набросили трос на их увязшую легковушку и вмиг вытащили ее из песка.
- Давай, толкай ее, Эстер! Здорово! Пошла! - кричали они хором и совсем оглушили изумленного Плиниу своими звонкими голосами, визгом и щебетом.
Он и опомниться не успел, как они с Франшику уже катили по дороге, а женщины весело махали им вслед. Нет, все-таки Франшику - великий человек, хоть и мошенник. А сам Франшику никогда еще не был так счастлив. Он уже не жалел, что не попал на обед. Зато судьба занесла его в эту деревеньку, куда он непременно вернется, только придумает повод.
Теперь он часто мечтал, оставшись один. Его красавица, принцесса со светлыми глазами, летела к нему с неба, раскинув руки, как крылья. А он ждал ее на берегу. Франшику еще никогда не был влюблен. Как знать, может быть, его одиночество останется в прошлом и у него появится семья. Девушка, которая ему только грезилась раньше, теперь воплотилась в плоть и кровь. И зовут ее Асусена.

* * *

Утром Эстела едва растолкала Гаспара, так сладко он спал. Очнувшись, он сразу же стал искать глазами свой кейс с сотовым телефоном. Надо же позвонить Летисии, она давно ждет, волнуется. Но тут он вспомнил, что его вчера обокрали, и горько заохал.
- Я думала, что ты, проспавшись, не будешь больше привирать, - посмеивалась над ним Эстела. - Иди прими холодный душ, завтрак уже готов.
Гаспар так жадно ел, что она припомнила времена, когда ей за день перепадала только булочка и чашечка кофе. Эстела жалела людей, попавших в беду, потому что сама хлебнула немало лиха. Бедняга признался, что не ел с самой Форталезы. Но от своих фантазий так и не отказался. Все время вспоминал дом в Рио, какую-то фирму и рыбный магазин в Форталезе.
- Ты настоящая фея, добрая фея! Что бы я без тебя делал? Но я отблагодарю тебя. Мы еще встретимся, - пообещал Гаспар после плотного завтрака.
В это время Эстела прикидывала, сколько она может дать ему денег на дорогу. Положение ее было незавидное: контракт в баре заканчивался, а новой работы она пока не нашла. Но надо же этому гуляке как-то добраться до дому. Когда она вложила ему в ладонь несколько мелких купюр, Гаспар даже покраснел. Какой стыд! Никогда еще ему не приходилось брать деньги от женщины. Он не может их принять.
- Возьми, Гаспар. Если такие бедняки, как мы, не будут помогать друг другу, то кто же нам поможет? - Эстела настояла на своем и положила деньги в карман его рубашки. - Возвращайся к дочери в Форталезу и смотри больше не пей.
Они простились как настоящие друзья. Гаспар вышел на улицу взволнованный и счастливый. Эта женщина словно согрела его теплом своей доброты. Немного таких людей посчастливилось встретить ему в жизни. В эту минуту он вдруг почувствовал, как он одинок, несмотря на то, что у него есть дочь и внуки. Неужели его собственная жизнь закончилась и впереди ждет только пустая, безрадостная старость? Все чаще он стал задумываться о том, как нужен ему близкий человек - женщина, подруга, жена. с которой он проведет остаток жизни в любви и согласии.
Гаспар поймал такси и поспешил домой за внуком. По дороге он достал бумажки из нагрудного кармана - щедрый дар Эстелы, и улыбнулся. Как только они вернутся с Витором домой, он тут же отправит своего верного друга Бонфиня в Рио с поручением. Он отвезет Эстеле чек на крупную сумму. Целый год ей не придется беспокоиться о контрактах и куске хлеба. Он подарит ей эту пере¬дышку. Кто знает, может быть, они еще встретятся. Гаспар многое бы дал, чтобы самому увидеть ее лицо, когда она возьмет в руки этот чек ведь она не поверила ни одному его слову.
Но тут такси подъехало к дому, и Гаспар снова вынужден был окунуться в семейные дела. Витор и не думал готовиться к отлету, он спал беспробудным сном вместе со вчерашней разбитной девицей. Вокруг было сонное царство, его дружки и подружки спали повсюду – на диванах, на полу, даже на столе. Еще вчера Гаспар рассердился бы. но сейчас он пребывал в благодушном настроении.
- Вставай, сынок, пора! Нас ждет самолет.
Мама очень беспокоится о тебе! - долго тормошил он бесчувственного внука.
Витор, наконец, с трудом разлепил веки и долго не мог понять, где он. А поняв, что его разбудили не вовремя, очень разозлился:
- Дед, никуда я не поеду. Оставь меня в покое, я хочу спать.
И сколько ни бился Гаспар. как ни упрашивал внука - все его усилия пропали даром. Витор снова рухнул на постель и притворился спящим. Но когда огорченный дед уходил ни с чем и раскрыл дверь спальни, чтобы на прощанье громко ею хлопнуть, внук приподнял голову и сказал ехидно:
- И передай своей дочурке Летисии, чтобы забыла меня. Ладно?
С каким блы удовольствие Гаспар его выдрал сейчас. Он никогда не наказывал внуков, и, как видно, это не пошло ему на пользу. 
Что я скажу Летисии, как посмотрю ей в глаза. с ужасом думал он в самолете. Пообещаю, что в ближайшие дни снова полечу за этим шалопаем и притащу его на аркане. К тому же в Рио у него теперь есть и свои дела. Он вспомнил Эстелу, и настроение его намного улучшилось. В конце концов, он имеет право и на спою личную жизнь.

* * *

Пессоа, это жизнерадостное, беззаботное создание, пребывал уже много дней в глубокой печали. Таким его еще никто не видел. Он не ел, не пил, из его комнаты больше не доносился грохот тяже¬лого рока. Дошло до того, что он попросил Жанаину принести ему одну из записей отца - Шопена. Именно такая музыка сейчас соответствовала его настроению. Пессоа слушает Шопена! Это известие доконало его родных.
- По-моему, он влюблен, папа, - предположила Оливия. - С тех пор как исчезла Адреалина, он сам не свой. Она была его лучшим другом. А У бедняги Пессоа не так уж много друзей.
Кто она, эта странная девушка, гадали Бонфинь с Оливией? Никто ничего не знал о ней, даже сам Пессоа. Он познакомился с ней где-то на улице, привел в дом. И она прижилась, как приживаются кошки и собаки. Изабел терпеть ее не могла, но ей пришлось смириться. Адреалина умела за себя постоять, за словом в карман не лезла. Она намекнула сеньоре Изабел, что если та будет ее доставать, то ее приятель Фред перемоет ей косточки в своей газете. Изабел панически боялась прессы и оставила нахалку в покое.
К ее великой радости, Адреалина исчезла так же внезапно, как и появилась. Она пошла с Пессоа прогуляться и не вернулась. Ее исчезновение сопровождалось не очень приятным происшествием, переполошившим весь дом. По мнению Изабел, эта девчонка оказалась темной лошадкой. За ней охотились не то полиция, не то частные детективы, а может быть, и мафиози.
Но Пессоа она просто околдовала. Все эти басни про мафиози он считал ерундой. Да, в жизни Адреалины немало тайн, но она обещала со временем все ему рассказать. В тот день они болтались по берегу и Пессоа предложил зайти к Кливеру выпить кофе и закусить. Они любили посидеть в баре у Кливера и Мануэлы.
Не успели они переступить порог, как Адреалина попятилась и бросилась вон.
- Нам пора уносить ноги. Быстрее! - шепнула она Пессоа.
Он не понимал, что ее так напугало. Два каких-то типа, явно не местные, беседовали у стойки с Мануэлой. Адреалина, как только увидела их, бросилась наутек. Они бежали, пока не выбились из сил. Здесь, за городом, они присели у обочины, и Адреалина попрощалась с ним. Он не мог вспомнить без волнения об этом прощании.
- Как я тебе благодарна, Пессоа, за все, что ты для меня сделал. А теперь мне нужно уехать, дорогой. Наверное, мы больше не увидимся.
Она поймала попутную машину и уехала. Навсегда! Пессоа не мог с этим смириться. Он чувствовал себя таким несчастным, возвращаясь домой в одиночестве. Но там его уже ждали. Те самые таинственные незнакомцы, которые так напугали в баре Адреалину. Конечно, это Мануэла им рассказала, с кем она дружит и где живет.
Эти двое вначале до смерти напугали Изабел. Она приняла их за грабителей. Но парни были очень вежливы, их интересовала только Адреалина. Поняв, что они не опасны, Изабел даже угостила их кофе.
- А вот и мой сын, Луис Роберту. Он вам все расскажет про эту бродяжку. Они приятели, понимаете? Где Адреалина, Пессоа? – нетерпеливо расспрашивала она сына.
- Адреaлина уехала, то есть улетела, - с невинным видом сообщил Пессоа. - Я ее проводил в аэропорт, и она улетела в Рио.
Незнакомцы смотрели на него с недоверием. Но Пессоа умел врать очень правдоподобно. Это ему все говорили. Мужчины ему поверили и бросились в аэропорт. А Адреалина отбыла в противоположную сторону. Пессоа был очень горд собой, но с того дня на него напала черная тоска.
Тоска его просто источила, как ржа железо. Он не выходил к обеду, сидел взаперти в своей комнате и слушал Шопена. Эта музыка, объяснял он Жанаине, была лучшим обрамлением его тоски. Бонфинь радовался, что благодаря при ступам печали у сына улучшился музыкальный вкус. Правда, он перестал ходить на занятия в колледж. Это всерьез тревожило Бонфиня.
Но Пессоа было не до учебы. Дни его проходили в раздумьях и воспоминаниях. Где ты сейчас, Адреалина? Удалось ли тебе благополучно скрыться, не попала ли ты в беду? Никогда еще он не встречал такой таинственной, притягательной, необычной девушки. Он ждал звонка или известия от нее, готов был поспешить на помощь. Но Адреалина, похоже, навсегда ушла из его жизни.

ГЛАВА 11

Самюэль и Рамиру дружили смолоду и были близки, как родные братья. Такие разные по характерам, они удачно дополняли друг друга. Лучшего вожака для рыбачьей артели, чем деятельный и сильный Рамиру, трудно было отыскать. Но советы мудрого Самюэля часто спасали его от опрометчивых поступков. Рамиру мог увлечься, дать волю гневу, а спокойный, уравновешенный Самюэль доверял более рассудку, чем эмоциям.
Он сразу же заметил, что между Рамиру и Сереной не все ладно. И угадал причину их размолвок Летисия Веласкес, вернувшись из прошлого, принесла с собой ревность, недоверие и обиды. Рамиру еще только собирался сделать что-то, а Самюэль словно по глазам читал его мысли. Стоило Рамиру утром сесть за руль своего «джипа», как Самюэль поспешил остановить его. Он догадался, что глава артели собирается сам договориться о продаже рыбы, а для этого ему придется встретиться с Летисией.
- Выходи из машины. Тебе нужно держаться от нее подальше. Подальше, и ты сам это знаешь! Давай лучше я съезжу.
Самюэлю очень не хотелось появляться в фирме и сталкиваться там с сыном. Даже когда он приезжает навестить их с Эстер, то держится как чужой, а на службе он совсем невыносим - высокомерный, неприступный. Только ради Рамиру и Серены Самюэль согласился на эту пытку - беседовать о делах с Дави. Одна надежда - застать Летисию или Бонфиня.
Но Самюэлю не повезло: Летисия и Бонфинь были в отъезде, и принял его, величественно восседая в своем кабинете, именно Дави. Самюэлю почему-то вспомнилось, что еще в детстве сынок любил задирать нос. За это его не любили в школе и ровесники в поселке. А сейчас он с удовольствием играл роль не последнего лица в фирме, от которого немало зависит.
Хотя цена была предварительно оговорена с Летисией и рыбаки хотели только отвезти рыбу и получить расчет, Дави решил составить официальный договор по всем правилам. Сумма, обещанная Летисией, показалась ему слишком завышенной, и он по своей инициативе снизил ее на треть. В конце концов, он заботился прежде всего о процветании фирмы, о ее прибылях. И к тому же боялся, что его обвинят в родственных пристрастиях.
Самюэль с опаской посмотрел на договор: он никогда не подписывал никаких бумаг, не посоветовавшись с Рамиру и всей артелью. Но Дави торопил:
- Подписывай, отец, побыстрее, не задерживай меня! Прошли те времена, когда дела делались кое-как, на любительском уровне. Теперь фирма ведет учет всех предложений о покупках, вот зачем эта бумага.
Дави разговаривал с отцом как несмышленым ребенком. Самюэль проглотил обиду и подписал договор. Ведь не может же родной сын обмануть его. От него не укрылось, что Дави был чуточку раздражен и взвинчен, наверное, его непонятливостью. На самом деле у Дави совесть была не чиста. Совесть и нашептывала, что он только что совершил не совсем красивый поступок, но так поступил бы каждый деловой человек, бизнесмен, успокаивал себя Дави. К тому же он знал, что в других местах перекупщики платили рыбакам не больше и часто обманывали. Просто Летисия слишком уж расщедрилась.
Дави попросил секретаршу спять копию с договора, вручил ее Самюэлю и поспешил распрощаться с не очень приятным клиентом. Он всегда старался вести сделки с наибольшей Выгодой, но от того, что он только что обманул родного отца, на душе все-таки остался смутный осадок вины.

* * *
Рамиру пришел в бешенство, увидев этот грабительский договор.
- Я просто не могу поверить, Самюэль! Они над нами издеваются! Это же милостыня, а не плата за наш труд. Вот как Летисия с нами поступила. Я пойду и швырну эту бумажку им в лицо!
Самюэль был убит случившимся. Но он встал на защиту Летисии, она тут ни при чем. Это его родной сынок обвел его вокруг пальца. Значит, он просто не умеет вести дела, а Дави этим воспользовался. Его мучил стыд перед товарищами, потому что он не оправдал их доверия. Но от предательства Дави он страдал не меньше. Самюэль дал себе слово больше не видеться с сыном и порвать с ним всякие отношения. И Рамиру он не сумел удержать. Тот вскочил в «джип» и укатил в город разбираться с договором. В таком состоянии он мог наговорить лишнего и натворить невесть что.
Действительно, Рамиру ворвался в приемную как ураган. Отстранив секретаршу, лепетавшую, что сеньора Веласкес занята и никого не принимает, он распахнул дверь. Летисия потеряла дар речи, увидев перед собой разгневанного Рамиру, размахивающего перед ней копией договора.
- Ты что же думаешь, если мы - рыбаки, то полные идиоты? Мы же не об этом с тобой договаривались, Летисия. Вы тут сидите в своих кабинетах и ни в грош не ставите труд честных людей ...
Рамиру отчитывал ее, но Летисия словно не слышала ничего. Она не могла оторвать глаз от его вдохновенного от гнева лица. Никто не смел так говорить с ней. Любого другого она бы уже давно поставила на место. Но в присутствии Рамиру она всегда теряла свою железную волю и выдержку.
Летисия встала из-за стола и подошла к нему, чтобы взять договор. Да, конечно, он имеет право возмущаться. Она поняла это. только взглянув на цифры. проставленные в договоре. Но все же не стоит кричать и обвинять ее во всех смертных грехах.
- Успокойся, Рамиру. - тихо и примиряюще сказала она. - Это просто ошибка, и я сейчас же ее исправлю. Завтра можете привезти рыбу и получить деньги. А ты не имеешь права кричать на меня, устраивать погром в моем офисе.
И хотя это было сказано скорее в шутку, Рамиру сейчас был просто не в состоянии воспринимать какие-либо шутки. Он все еще не мог успокоиться, несмотря на заверения Летисии, что она ничего не знала о договоре.
- Право? Какое право? Я ни на что уже не имею права: ни на спокойную жизнь, ни на нормальную оплату своего труда. Не имею права входить в твои королевские покои, смотреть на тебя, - уже не со злостью, а с горечью говорил он.
И вдруг у него неожиданно вырвались слова, удивившие его самого. Это были мысли вслух, подсказанные памятью. А память давно ожила и мучила его каждый день.
- А было время, помнишь, донна Летисия, когда у меня были на тебя все права. Может быть, тебя это задевает и этого ты не можешь мне простить?
Они стояли рядом и смотрели друг другу в глаза. Рамиру еще не закончил фразу, когда руки его сами собой потянулись к Летисии и обняли ее. Это случилось помимо их воли, вопреки их желанию. Они хотели бы забыть прошлое, друг друга.
Но страсть была сильнее благоразумия. расчетов и доводов логики, она безжалостно толкала их друг к другу. Рамиру и Летисия замерли в объятиях друг друга, а ведь еще десять минут назад оба были настроены почти враждебно и готовились высказать друг другу немало взаимных претензий.
Изабел, заглянувшая в кабинет Летисии, в ужасе попятилась назад. Она подумала, что ей почудилось. Самая утонченная. великолепная женщина в Форталезе в объятиях какого-то странного мужчины, небритого, небрежно одетого плебея. У Изабел даже мелькнула мысли, вызвать охрану и прекратить это безобразие. Но потом она решила благоразумно выждать в приемной. Изабелл сгорала от любопытства. Вспомнились доходившие до нее слухи о романе Летисии с рыбаком. Как во-время она зашла пригласить сеньору Веласкес на благотворительный вечер! Теперь будет что рассказать знакомым.
Рамиру поспешно вышел из кабинета и приемной на улицу, чувствуя, что он совершенно не владеет собой. Ведь он приехал сюда восстановить справедливость. Он так сурово говорил с Летисией - и вдруг сам не заметил, как обнял ее. Что же произошло? Он, Рамиру Соарес, всегда умел держать себя в руках, всегда жил с ясной головой и знал, что делает. Нет, похоже, Серена права, она мудрая женщина - нужно уезжать отсюда как можно скорее.
Такое же решение приняла и Летисия, выслушивая болтовню Изабел о благотворительном чаепитии. Она вернется в Рио, будет жить там, пока окончательно не справится с собой. Снова Летисия и Рамиру решили бежать друг от друга, бороться со своей страстью, которая грозила принести столько бед их семьям, близким людям.

* * *

Адреалина вернулась в Форталезу. Она сидела в баре с Питангой и уписывала большой бутерброд. Мануэлы, к счастью, не было дома, и Питанга спешила покормить приятельницу до возвращения матери.
- Вот это бутерброд! Прямо как манна небесная. Ты не представляешь, Питанга, что со мной было за эти дни! Помнишь мою палатку и рюкзак? Украли. У меня не осталось ничего, - рассказывала Адреалина с набитым ртом.
Питанга с ужасом смотрела на оборванную, грязную и голодную Дрену, с трудом узнавая ее. Она уже прикидывала, что из своей одежды сможет подарить ей, потому что лохмотья Адреалины нужно немедленно выбросить в мусорный бак. Еще им с Пессоа предстоит поломать головы, где найти своей таинственной подруге приют. Мануэла ни за что не пустит ее ночевать, об Изабел и говорить нечего.
Они уже позвонили Пессоа, и тот, не веря своему счастью, на крыльях прилетел в бар.
- Адреалина, Дрена! Как я по тебе скучал! - воскликнул он, увидев ее.
Пессоа тешил се6я надеждой, что она вернулась из"за него. Эта надежда его очень согревала.
Может быть, она так же тосковала по нему, как и он по ней? Но сама Адреалина на это его предположение только рассмеялась.
- Ну ты даешь, Пессоа! Ну конечно, и из-за тебя тоже, ведь ты был первым, кто мне здорово помог. Но вернулась я потому, что мне нужно найти... - тут Адреалина запнулась, словно наговорила лишнего, и Пессоа с Питангой так и не узнали, кого же ей нужно найти в Форталезе.
По-прежнему жизнь Дрены была окутана тайнами. А им так хотелось выяснить, кто же те двое, которые охотились за ней? Что им нужно от нее? Питанга очень боялась, что эти люди вновь появятся. Но Адреалина твердо верила, что снаряд никогда не попадает в одну воронку, - ее преследователи будут искать ее где угодно, только не в Форталсзс. И отвечать на вопросы она наотрез отказалась, пообещав когда-нибудь все объяснить.
Но куда же все-таки пристроить Адреалину?
Пессоа с Питангой напрасно умоляли своих родных, знакомых и друзей. Даже Оливия отказалась взять ее в больницу на несколько дней, потому что больница была забита до отказа настоящими больными и страждущими. Зато Оливин дала денег на одежду и пропитание путешественнице Дрене.
Пока Пессоа и Питанга, сбиваясь с ног, искали ей пристанище, Адреалина беззаботно отлеживалась в комнате за баром и общалась с Кливером. Встретились две родственные души, влюбленные в море.
- Внимание, пираты! Двадцать градусов по правому борту! - командовал Бом Кливер.
- Просто потрясающе, Кливерl Мы с тобой выйдем в открытое море на плотах. Поплывем куда глаза глядят, навстречу опасности, увидим чудовищ. живущих на дне морском. Я буду отменным матросом! - обещала Адреалина.
Пессоа, слыша их разговоры, просто приходил в восторг. Он приходил в восторг от всего, что говорила и делала Дрена. Ну откуда свалилась им на головы эта загадочная девушка, которая жить не может без приключений, опасностей, путешествий! После знакомства с ней жизнь в Форталезе казалась Пессоа скучной и убогой, а люди - серыми и ординарными.
Адреалина ничуть не огорчилась, узнав, что ей негде ночевать. Она никогда не унывала, и ангел-¬хранитель или еще кто-то всегда посылал ей кров, пропитание и добрых людей. Так,  неожиданно она вспомнила о Фреде. Он сам приглашал ее к себе и предлагал помощь. Теперь такой момент явно настал. Правда, Пeccoa сомневался, что Фред, вхожий в лучшие дома Форталезы, захочет поселить у себя такую странную личность. Но Фред сам был с большими странностями и, наверное, поэтому принял их радушно. Нормальные люди, как заметил Пессоа, шарахались от них словно от прокаженных.
Само жилище Фреда свидетельствовало о том, что здесь обитает необыкновенный человек. Две комнаты его скорее напоминали индейский вигвам. Здесь не прибирались уже несколько недель, Фред только собирался это сделать как-нибудь в ближайшем будущем.
- Какая клевая у тебя хата, Фред! - от души похвалила Адреалина. - Сразу видно, здесь живет творческий человек, а не простой обыватель.
Пессоа с сомнением оглядывался вокруг: всюду были разбросаны рукописи, книги, одежда. Творческий беспорядок ему тоже нравился, только негде было присесть. А где будет спать Дрена, ревниво поинтересовался он? Этот вопрос решили быстро: Фред определил ее в спальню, потому что любил работать по ночам в так называемой гостиной.
Адреалина прижилась мгновенно, как всегда приживалась на новом месте. Обшарила каждый уголок, заглянула во все бумажки Фреда. Она свято берегла свои тайны, но была любопытна к чужим. И вот что она обнаружила: Фред писал рассказы о нравах Форталезы, о своих знакомых. Правда, сам он отпирался от своего писательства: говорил, что эти зарисовочки ему присылают читатели га¬зеты. Но Адреалину не проведешь.
Похоже, Фред и ее рассматривал как материал для будущего рассказа. Может быть, для этого и позволил пожить у себя - чтобы получше изучить. Уж очень она оказалась любопытным экземпляром. Но Адреалина была не из тех, кому легко влезть в душу и вызвать на откровенность. На все вопросы Фреда она или молчала, или вдохновенно врала. Так что он скоро потерял надежду выудить у нее интересный сюжетец.
Но зато Адреалина принесла много пользы в нехитром хозяйстве Фреда. Обследовав кухню, она обнаружила пустой холодильник и кладовку и в первые дни чуть не померла с голоду. Вскоре ей это надоело. Она взяла у Фреда деньги и отправилась по магазинам. Тонким кулинаром Адреалина никогда не была, но ее приводили в восторг полуфабрикаты, такое гениальное изобретение. Как просто: размораживаешь, затем чуть-чуть поджариваешь с двух сторон - и готово. Очень вкусно, им с Фредом нравилось.
Вдобавок у Адреалины обнаружился тонкий литературный вкус. Стоя у плиты и переворачивая размороженный бифштекс, она давала Фреду дельные советы творческого характера. Но старалась не перегибать палку с критикой и вовремя хвалить:
- Но в целом рассказы твои замечательные, поверь, Фред. Я в литературной критике немного разбираюсь.
Адреалина была маленькой, но уже хитрой женщиной и понимала, какая великая сила - лесть. А творческие люди без нее вообще жить не могут. Им более чем кому-либо необходимо, чтобы их произведения понимали, ценили и превозносили до небес.

* * *

Родные и друзья не узнавали неутомимого деятеля Гаспара Веласкеса. Раньше он и минуты не мог прожить без работы, без дел и без общества. Из него словно исходили волны энергии и силы, заряжая всех окружающих. Но вот уже несколько дней Гаспар неподвижно лежал у бассейна в своем доме, потеряв интерес и к работе и к жизни в целом. Встревоженная Летисия пыталась вызвать врача, массажистку, но отец не пожелал показаться им. Недавно Гаспар возложил обязанности главы фирмы на дочь, оставив себе роль ее по¬мощника и советника. Летисия решила, что причина его апатии в этом: всю жизнь отец был у руля и, возможно, поэтому тяжело переживает свое отлучение от должности капитана.
Летисия собиралась сообщить ему, что скоро возвращается в Рио и там найдет себе дело. А Гаспару снова придется взвалить на свои плечи фирму. Кто знает, может быть, эта новость его и обрадует. Летисию всегда мало интересовали дела фирмы. Сейчас она думала только о себе, о семье, о Виторе.
И только Бонфинь угадывал истинную причину меланхолии патрона. Он впал в тоску сразу после того, как Бонфинь вернулся из Рио и рассказал, как Эстела порвала чек и назвала Гаспара бесчувственным, толстокожим денежным мешком...
- Ну что ты лежишь на солнце, как ящерица, и пьешь апельсиновый сок? Может быть, хорошая выпивка тебя взбодрит? - Бонфинь как-то решилсл поговорить с ним откровенно, по душам.
- Нет, мне даже пить не хочется, - признался Гаспар. - Мне кажется, я пропустил такой мяч, дружище, из тех, когда весь стадион хватается за головы.
Но Бонфинь не любил футбол и попросил изъясняться на нормальном человеческом языке. На этом языке состояние Гаcпара выглядело примерно так: он всю жизнь мечтал о такой женщине, как Эстела, а встретив, не узнал ее. Он обидел ее, предложив деньги за помощь.
- Я познакомился с Эстелой и стал другим. и жизнь моя стала другой, - говорил Гаспар.
Бот это понятно, обрадовался Бонфинь. Патрон просто влюбился, и футбольный мяч тут ни при чем. А домашние думают, что он заболел. Гаспар просил его совета, и Бонфинь решил его дать:
- Эстела прекрасная женщина, и за нее стоит бороться. Почему ты должен отказываться от жизни? Ты еще не старик. Посмотри на себя: красавец мужчина!
Такой совет Гаспар и хотел услышать. Он просто воспрянул духом от волшебных слов Бонфиня. А почему бы и нет? Пора заняться своей жизнью. Завтра же он едет в Рио! Тем более что у него там есть и семейные дела. ОН обещал Летисии вернуть Витора. На этот раз он поговорит с внуком сурово, по-мужски.
С этой минуты Гаспар преобразился. От его грустной растерянности не осталось и следа. Он снова был оптимистом и хозяином своей судьбы. На другой день он уже решительно входил в свой дом в Рио. Сначала разобраться с Витором, а потом с чистой совестью ехать к Эетеле.
Внук встретил его, как и в прошлый раз, своей иронической усмешкой. Но Гаспар больше не собирался упрашивать его вернуться. Коротко, по-деловому, он изложил Витору свое решение. Дела в фирме идут отлично, Летисия справляется одна, поэтому они отпускают его на свободу. Пускай живет один в Рио, как хочет. Но дом Гаспар решил продать, он больше не нужен их семье. Витору придется снимать квартиру и самому платить за нее. Дед и мать отныне не дадут ему ни сантима. Пора работать и самому содержать себя.
Витор выслушал все это с преувеличенным вниманием, то и дело отпуская колкие замечания. Но, взглянув на деда, вдруг понял, что это не пустые угрозы, и разозлился.
- Браво, браво! Наконец-то Веласкесы показали свое истинное лицо. Долой лицемерие! - с плохо скрываемым раздражением отвечал он. Но я уже не ребенок и в состоянии защищаться от вас. Это раньше вы обманывали меня.
Гаспар ничего не понимал. О каком обмане толкует этот мальчишка. вообразивший себя взрослым? И тут Витор выпалил то, что долго лежало у него па душе и мучило его:
-- Будто ты не знаешь, дед. Твоя дочь - убийца моего отца! Я был здесь в тот вечер и все видел. Как они поссорились, как она толкнула его и он упал с лестницы. С тех пор. стоит мне закрыть глаза, я вижу как он падает, падает...
Лицо Витора исказилось болью. Гаспар невольно пожалел внука. Он страдал из-за этой нелепой выдумки много лет, вместо того чтобы рассказать все деду. Он не мог видеть из-за двери, как мать толкнула отца. Зато видел его падающим. И еще знал, что родители жили как кошка с собакой, часто ссорились. В тот вечер они тоже долго спорили.
- Ты одержим навязчивой идеей много лет, бедняга! Откапываешь этот абсурд в прошлом, чтобы оправдать свое отвратительное поведение в настоящем, - отчитывал он Витора. – Твой отец погиб, это несчастный случай.
Но Витор уже сжился со своей обидой, болью и не желал расставаться с ней. Гаспар понял, что его трудно будет переубедить. И откуда у него столько злости против матери? Простому и бесхитростному Гаспару трудно было постигнуть эти психологические выверты. Он видел только одно: Витор болезненно любит мать и в то же время ненавидит ее. Ему доставляет удовольствие мучить Летисию. Этого Гаспар не мог допустить. Он защитит девочку от собственного чада.
- Если ты действительно веришь, что твоя мать убийца, то ты болен, сошел с ума. Завтра же обратись к врачу! - возмущенно кричал он. - На меня больше не рассчитывай, молокосос! Прощай!
Через полчаса Гаспар позвонил агенту по продаже недвижимости и попросил его найти покупателя для его дома в Рио. Он намерен продать его как можно скорее. А прислуге он отдал распоряжение завтра же отправить картины и часть мебели в Форталезу.

ГЛАВА 13

Покончив с неприятными делами - беседой с внуком и продажей дома, Гаспар наконец-то мог заняться своей личной жизнью. И он, как влюбленный юноша, отправился в бар к Эстеле Маркес, горя желанием поскорее увидеть ее. Он застал свою новую знакомую не в лучший момент ее жизни. Хозяин бара только что сообщил ей, что прерывает контракт, потому что своими похоронными песнями она отпугивает  посетителей.
Эстела рассчитывала проработать здесь еще три недели, потому что накануне отправила денежный перевод матери и теперь осталась без гроша. Конечно, хозяин поступил непорядочно, и она могла бы обратиться в суд. Но Эстеле даже в голову не пришло подобное. Ничего, она как-нибудь выкрутится. Посидеть неделю-другую на хлебе и воде для нее было не впервой.
Она только что поругалась с хозяином, высказала ему все, что о нем думала, когда в дверь ее уборной робко постучался Гаспар.
- Только тебя мне не хватало! У меня и без того был жуткий день, - неласково встретила его Эстела.
Но Гаспар явился с повинной головой, просить у нее прощения за свой идиотский поступок с чеком. Он так много понял за это время. Например, то, что подачкой можно обидеть, как грубым словом. Это она, Эстела, заставила его взглянуть на многое другими глазами.
- Я специально прилетел из Форталезы, чтобы просить тебя об одном одолжении. Поужинай со мной. В каком-нибудь скромном ресторане. И можешь даже сама заплатить за себя, - поспешно добавил Гаспар.
Эстела невольно улыбнулась, так искренне было раскаяние доктора Гаспара и желательно угодить ей. Они ужинали в уютном ресторанчике, и ей давно не было так хорошо и беззаботно. Хотя бы ненадолго ее неприятности отошли прочь. Эстела была одинока в Рио, о ней никто не заботился. Наоборот, ей приходилось бороться за существование и отбиваться от назойливых приставаний мужчин. А Гаспар был так нежен и заботлив, так настойчиво предлагал свою дружбу и помощь.
- Как ты хороша, когда смеешься, - любовался он Эстелой, чем-то рассмешив ее. - Я хотел бы подарить тебе весь мир, но для начала позволь хотя бы чуть-чуть поддержать тебя в трудное время. Ну как ты будешь жить, пока не найдешь работу?
Но Эстела и слышать об этом не хотела. Она не привыкла надеяться на кого-нибудь, кроме себя самой. Гаспар в жизни не встречал такой упрямой женщины. Упрямой, гордой, чистой и привлекательной. Его все больше тянуло к ней. И уже не из благодарности он хотел стать ее защитником и покровителем. Она была нужна ему, но пока он не осмеливался признаться ей в этом.
В чем-то они похожи. Гаспар был непомерно гордым, не любил оставаться в долгу. И чтобы избавиться от чувства благодарности, раздавал направо и налево чеки. Эстела же дорожила своей независимостью и никогда не согласилась бы стать содержанкой. Они долго беседовали о жизни, о судьбе, о своем одиночестве и засиделись за полночь.
Гаспар мало пил и очень надеялся, что Эстела пригласит его к себе. Но этого не случилось. В прошлый раз она помогла ему подняться по лестнице, пьяному и беспомощному, уложила на кушетку. А сегодня, трезвого и влюбленного, оставила у подъезда своего дома. Ну что ж, этого следовало ожидать. Гаспар не роптал, только взял с нее обещание встретиться еще раз, чтобы так же по душам поговорить о смысле жизни.
Утром он уже звонил знакомому импресарио Альвару. Он решил схитрить и тайком помочь Эстеле без ее согласия. Альвару предложит ей контракт, да не в какой-нибудь забегаловке, а в хорошем месте. Эстела давно мечтала попасть на эстраду, петь для настоящей публики, а не для пьянчужек в барах. Пускай девочка попробует свои силы, думал о ней с нежностью Гаспар. А уж он не пожалеет ради этого ничего. Альвару придется заплатить, хорошо заплатить. Но Гаспара не пугали никакие расходы.

* * *

Франсуа с Франшику окончательно перебрались в новый дом в дюнах. Вернее переехал вначале один Франсуа. В глубине души он мечтал отдохнуть от своего Санчо Пансы, но Франшику ему этого не позволил. Он прямо сказал другу, что тот пропадет без помощника. Слишком он непрактичен в житейских делах, погружен в свое творчество. Франсуа вздохнул и смирился. Действительно, Франшику брал на себя львиную долю забот по дому. Он даже обещал поставить телефон, чтобы Франсуа мог когда захочет звонить своей Летисии.
У них как будто все наладилось. И вот как-то вечером, Когда Франсуа собирался повести Летисию в ресторан, а значит, вернуться поздно, Франшику решил устроить новоселье. Пригласить своих новых друзей из деревни - донну Серену, донну Эстер с мужьями и детьми, показать им дом и как следует повеселиться. Они с принцессой будут танцевать. О музыке Франшику позаботился.
Рамиру и Самюэль, правда, с сомнением отнеслись к этой затее: ведь дом принадлежит незнакомому человеку, какому-то таинственному другу Франшику. Будет ли рад хозяин, застав у себя дома толпу чужих людей? И Франшику без труда их убедил:
- Франсуа будет счастлив познакомиться с соседями, он сам мне не раз говорил. Но едва ли он вернется рано. Человеку не так везло в жизни, он намаялся в одиночестве. Но сейчас у него удачная полоса в жизни, он познакомился с замечательной женщиной и как раз завтра вечером ужинает со своей возлюбленной в ресторане.
Женщины порадовались за будущего соседа и пожелали ему поскорей обзавестись семьей и детьми. В ближайшее время Франшику обещал познакомить их с Франсуа. А пока они собирались приятно провести время без хозяина. Франшику посадил в машину девочек и Кассиану, остальные разместились в «джипе» Самюэля и покатили в новое поместье.
Едва ли они согласились бы на эту поездку, если бы узнали, что Франшику не предупредил о гостях хозяина. Но женщинам уж очень любопытно было взглянуть на дом. А у Серены появились и свои виды на Франшику. Давно она заметила, что он неравно дышит к ее дочке. Парень ей очень понравился. Пусть он и не богат, зато с хорошей головой и руками. Как ей хотелось, чтобы у них все сладилось и Асусена забыла этого богатенького сынка Витора. Ничего, кроме горя он ей не принесет. Только Рамиру не нравилась эта затея. Он сердито отчитал жену:
- Чтобы разлучить Асусену с Витором, вовсе не обязательно подталкивать ее к человеку, которого мы толком не знаем.
Это правда, никто не знал, кто такой Франшику, откуда он, но женщины в деревне его полюбили. Он такой простой, веселый и открытый. И Рамиру с Самюэлем он нравился. Только Асусена была к нему совершенно равнодушна. А на новоселье ей ехать не хотелось, но мать и Далила уговорили. Напрасно надеялся Франшику остаться со своей принцессой наедине и признаться, наконец, в своих чувствах. Асусена ни на шаг не отходила от Далилы и Кассиану.
Первым делом все женщины ринулись на кухню - просторную, роскошную, полную всяких приспособлений, назначение которых было им непонятно. Дом казался им дворцом, которым можно любоваться, но как в нем жить? А мужчины в это время степенно уселись на открытой веранде со стаканами виски. Франсуа уже успел заготовить запас разнообразных напитков, и Франшику не преминул им воспользоваться.
Эта маленькая пирушка мало напоминала приемы в доме Веласкесов, но гости остались, довольны и угощением, и музыкой, и обществом друг друга. Вечеринка уже подходила к концу и Франшику собирался проводить своих новых соседей в деревню, как вдруг к дому подъехала машина Летисии Веласкес.

* * *

Франсуа и Летисия все больше сближались друг с другом. Они встречались почти каждый день и говорили все откровеннее о себе, о своей жизни. Летисия уже не была такой холодной и отчужденной с ним. Правда, она пока не дала Франсуа ясного ответа на его предложение, но он стал ее другом. Ему казалось, что он на полпути к цели, и душа его ликовала.
Они ужинали в ресторане. Летисия была необычно спокойной. Франсуа сумел отвлечь ее от семейных проблем и грустных мыслей. Они вышли на сверкающие огнями и все еще оживленные, несмотря на поздний час, улицы города. Расставаться им не хотелось. Ночь была такой теплой, ароматной и загадочной. И тогда Франсуа предложил прокатиться в дюны, к его дому. Летисии тоже захотелось очутиться сейчас за городом, вдохнуть запахи моря, постоять на берегу.
Как всегда, машину Франсуа, не спросясь, забрал Франшику. Поэтому они сели в автомобиль Летисии и отправились в дюны. Кто знает, чем могла закончиться эта поездка? Франсуа боялся загадывать. Но еще издалека они заметили, что дом ярко освещен, а терраса полна людей. Они с Летисией поднялись по ступенькам. Как ни хорошо был воспитан Франсуа, он с трудом мог скрыть свое изумление при виде непрошеных гостей. А когда они столкнулись лицом к лицу, воцарилось долгое, тяжелое молчание.
- А вот и хозяин! - радостно представил Франсуа гостям вовремя появившийся Франшику. – Знакомьтесь все. Это Летисия - его возлюбленная. Правда, они красивая пара?
Франсуа уже пришел в себя от неожиданности. Он был очень любезен с гостями, приглашал почаще бывать у него, заходить запросто, ведь они теперь соседи. Но гости почему-то торопились уйти. Только один Франшику не мог понять, почему все так смущены? Самюэль украдкой поглядывал на Рамиру и Серену. У Серены глаза сияли от счастья. Зато Рамиру... Ведь он хотел бежать от Летисии. Теперь, казалось, все удачно устраивалось. Но Рамиру был мрачнее тучи. И Самюэль подумал, что их неприятности едва ли закончатся. Тем более если эта женщина поселится рядом с деревней.
Франшику поехал провожать гостей, а Летисия и Франсуа остались одни, потрясенные и взволнованные нечаянной встречей. Франсуа казалось, что сейчас у него на террасе столкнулись два разных мира, между которыми пролегла пропасть. Он сказал об этом Летисии, но она его не поняла. Она этой пропасти не видела и не понимала, как нелепо выглядит рядом с Рамиру.
- Ты не имеешь права оскорблять Рамиру! - обиделась Летисия. - Кто ты такой, чтобы говорить с таким превосходством о Рамиру, об этих людях? И что ты сам сделал в жизни?
- Разве я говорил что-то дурное о Рамиру? Это достойный, порядочный человек, - оправдывался Франсуа. - Я только хотел тебя предостеречь. Ты разрушишь его семью, сделаешь несчастными его жену и детей, но сама не сможешь жить его жизнью, отказаться от своих привычек, стать кочевницей и ходить за своим рыбаком из деревни в деревню.
Летисия чувствовала, что он во многом прав, но от этого еще сильнее рассердилась. Только она сама вправе распоряжаться своей судьбой. А Франсуа не имеет права давать ей советы. Тем более что он необъективен, преследует свои корыстные цели завоевать ее. Летисия холодно простилась с ним и уехала с твердым намерением больше никогда не встречаться с ним, не отвечать на его телефонные звонки.
А Франсуа винил во всем легкомысленного Франшику. Это из-за него с таким трудом налаженные отношения с Летисией рухнули как карточный домик, в одно мгновение. Он с нетерпением дожидался его возвращения, чтобы вежливо, но решительно выпроводить его навсегда из своего дома.

* * *

Франшику давно собирался подарить Асусене одну из чудесных бутылочек Кливера с цветком внутри. Как-то он специально заехал в бар к Мануэле, чтобы заказать старику особенную бутылочку, каких он еще не делал. С белой лилией. Ведь Асусена и означает «белая лилия».
Старик внимательно выслушал пожелания заказчика и, кажется, понял, чего от него хотят. Сегодня он пребывал в здравом уме и памяти, не бредил морем. Поэтому Мануэла строго-настрого предупредила Франшику не волновать отца, а то в последнее время Бом Кливер часто бывает в возбужденном состоянии, рвется в море воевать с пиратами. Все знали, что у старика не все в порядке с головой.
Франтику обещал хорошо заплатить и уже стал прощаться с Кливером, но вдруг заметил у него на столе подзорную трубу.
- Это старинная труба, Бом Кливер? Можно взглянуть? - глаза Франшику почему-то зажглись, когда он осторожно взял в руки подзорную трубу. - Да, молодой человек, приложи вот так, к правому глазу; - учил его старик, очень польщенный вниманием к своей реликвии.
Франтику внимательно изучал трубу. Непонятно, что так поразило его в этой вещице старого морского волка, но он вдруг смертельно побледнел и замер на месте, словно мучительно вспоминая что-то из далекого прошлого. Бом Кливер удивленно смотрел на него.
- Что с тобой, парень? - спросил он. - Ты где-то видел такую трубу? Что она тебе напомнила?
Но Франшику уже очнулся от своего забытья и вернулся мыслями в комнату за баром Мануэлы. Он был необычайно взволнован и тут же стал расспрашивать старика Кливера, где он взял трубу; купил или получил от кого в подарок? Его волнение передалось и Кливеру. Мануэла не напрасно берегла покой отца и не пускала к нему посетителей. Старик словно очутился в своем воображаемом мире пиратов и морских опасностей.
- Право руля! По правому борту корсары! - завопил он, выпучив глаза.
И сколько ни пытался Франшику вернуть его к разговору о подзорной трубе, это было уже невозможно сделать. Через несколько минут Бом Кливер унесся так далеко в своих грезах, что даже не узнавал его.
- А что ты тут делаешь, корсар? – грозно вопрошал он Франшику..- Кто ты такой на самом деле? Почему выспрашиваешь о паруснике? Человек за бортом, Самюэль!
- О каком паруснике ты говоришь, старик? Значит, труба с того парусника? - вдруг с изумлением воскликнул Франтику, словно давно ждал этих слов. - И при чем тут Самюэль?
Но в комнату за баром уже спешила разгневанная Мануэла, услышав, что отец снова бушует и собирается выйти в море. Она же предупреждала Франшику, чтобы даже не заикался ни о чем, связанном с морем. Теперь ей нужно целый день успокаивать старика. Так разговор Франтику и Кливера прервали. Мануэла даже выставила посетителя вон. Но Франшику все равно остался доволен своим посещением.
Когда он вернулся в дом Франсуа в дюнах, у него все еще колотилось сердце. Поспешно поднявшись к себе в комнату, он открыл один из чемоданов и достал заветный сверток. Чемоданы его были собраны и готовы к переезду. Франсуа вежливо велел приятелю убираться, за то что тот поссорил его с Летисией. Откуда было знать Франши:ку, что Рамиру и есть тот самый рыбак, в которого влюблена Летисия Веласкес! Он бы ни за что не пригласил его на новоселье.
Но сейчас все эти неприятности отошли для Франшику на третий и даже пятый план. Осторожно развернув свой заветный сверток, он достал пожелтевшую от времени вырезку из газеты и в тысячy первый раз прочел: « ... На берег выброшен парусник. Следов жизни не обнаружено». Еще раз перечитав эту фразу. Франшику уронил клочок газеты на колени и задумался.
Он даже не заметил, как в комнату заглянул Франсуа и очень удивился, застав приятеля в таком непривычном для него задумчивом оцепенении. Франсуа чувствовал себя немного виноватым, хотя Франшику и поссорил его с Летисией и мешал его личной жизни. Все-таки этот легкомысленный тип во многом помогал ему в прошлом.
- Что с тобой? Зачем тебе эта газета? Ей уже не меньше ста лет. - Франсуа успел схватить вырезку, хотя Франшику пытался поспешно ее спрятать.
- «… Ha берег выброшен парусник... ». - прочел Франсуа.
- Это нужно мне для работы. Я собираю вырезки из газет, чтобы понять, куда лучше вкладывать деньги. Я же собираюсь открыть свое дело, - неумело врал Франшику.
Но Франсуа с иронией посмотрел на него: при чем же здесь парусник? Нет, Франтику все-таки очень загадочная личность. Несколько месяцев они знакомы, жили вместе, но Франсуа так и не понял, кто он, зачем живет на белом свете.
- Не городи чепухи, Франшику! Давай рассказывай, в чем тут дело, я от тебя все равно не отстану, - потребовал Франсуа.
- Ну ладно, предатель, раз тебя так заело, слушай! - сдался Франшику. - Этот парусник затонул где-то у берегов Сеара. На его борту был большой клад. Ты понял? Если мы его найдем, я готов поделить сокровища пополам, хоть ты и предатель и гонишь меня из дома.
Франсуа расхохотался. Вот это похоже на Франшику, только его богатое воображение могло родить такое. Пускай носится со своими мечтами о несметных богатствах, лежащих на дне морском. А Франсуа всегда оставался реалистом, даже в своем творчестве. Он предложил Франшику выпить на дорожку по чашечке кофе, а потом он поможет отнести в машину его чемоданы. Пора им расстаться и зажить каждому своей жизнью.

ГЛАВА 15

На другое утро после возвращения домой Витор встал раньше всех в доме и отправился в офис. Ему не терпелось приступить к делам. Но начал он с перестановок и переездов. Ему захотелось обосноваться в кабинете Бонфиня. Все равно тот целыми днями разъезжает по верфи, так что его стол и сейф можно поставить пока в комнату к Дави. Бонфинь не возражал, на такие мелочи никогда не обращал внимания. Все утро в офисе передвигали столы и шкафы, переносили папки с документами. 3ато Дави вскипел.
- И как вы не понимаете, что он нас унизил, этот капризный, избалованный мальчишка, - ворчал Дави на Бонфиня. - Не :нужно было соглашаться и потакать его капризам.
Но Бонфинь привык снисходительно относиться к странностям и причудам молодежи, у него самого рос такой же оболтус, как Витор. Вдруг парень действительно поумнел и возьмется за дело? Пускай сидит, где хочет, только бы работал.
И вот к ним в комнату пожаловал Витор и вежливо осведомился, хорошо ли они устроились, не обеспокоил ли он Бонфиня. Дави мгновенно преобразился, недовольную гримасу сменил на самое доброжелательное выражение лица:
- Ну что ты, Витор, какое беспокойство? В этой комнате свободно разместятся пятеро сотрудников. К тому же мне приятно будет работать вместе с будущим тестем. Правда, Бонфинь?
Но Бонфинь удивленно смотрел на него, и Дави смутился. Оливия уже рассказала отцу о размолвке с женихом, о своем разочаровании. Теперь Бонфинь понимал свою девочку Скорее всего, свадьбе не бывать, и Дави напрасно надеется стать его зятем. Бонфиня просто поразили его лицемерие и yгодливость.
Летисия была очень недовольна изгнанием Бонфиня и тем, что Витор сделал это украдкой, до ее прихода. Она бы никогда не позволила ему самовольничать. но теперь уже было поздно. У Летисии первой зародились сомнения: не излишне ли рвение Витора? Неплохо бы ему работать спокойнее, а то он может наломать дров. Но Гаспар и Бонфинь успокоили ее. Никто и не собирается сразу же наследнику большую власть в компании. Пускай сначала поработает на подхвате. Гаспар попросил Бонфиня приглядывать за внуком и удерживать его от слишком опрометчивых решений.
Но у Витора было свое мнение на этот счет. Он не хотел быть мальчиком на побегушках. Вскоре он вызвал к себе в кабинет Дави для конфиденциального разговора. Витор догадался, о чем совещались в кабинете у Летисии дед с Бонфинем. Отныне он будет под неусыпным присмотром. Ни он, ни Дави не имеют доступа к секретным документам компании, а Витору хотелось знать обо всех сделках и планах.
- Теперь ты понимаешь, почему я посадил тебя с Бонфинем? Приглядывай за ним, Дави, и тут же обо всем докладывай мне. Проследи, где он оставляет ключи от сейфа, - приказал он Дави.
- Я сразу догадался, что ты неспроста затеял этот переезд, - угодливо поддакивал Дави, хотя на самом деле понятия не имел о замыслах нового шефа.
Но ему очень польстило доверие Витора. Когда-то Оливия предостерегала его: Витор - опасный человек, жестокий, коварный интриган. Она терпеть не могла младшего Веласкеса. Теперь Дави вспомнил ее слова. Но даже если это правда, ему пет дела до моральных качеств Витора. У него самого появилась возможностьстать самым близким человеком будущего главы компании. И он эту возможность ни за что не упустит. Чтобы каждый день обедать во французском ресторане, построить такой же дом, как у Бонфиня, кое-чем можно поступиться. Проглатывать унижения, выполнять не совсем чистоплотные поручения. Оливия, чистюля, которой все досталось с рождения, не желает понять, что без этого невозможно прожить в их жестоком мире, кем-то стать, сделать карьеру.

* * *

Старик Бом Кливер через внучку попросил Самюэля как можно скорее зайти к нему. Самюэль встревожился. 3начит, случилось что-то очень важное. Его друг очень редко вызывал его к себе. И Самюэль поспешил в бар, стараясь прокрасться в комнату старика незаметно. Но у Мануэлы были слишком зоркие глаза. Может быть, она еще и могла кого-нибудь по рассеянности не заметить, но только не Самюэля. Недаром Эстер уверяла всех, что Мануэла неравнодушна к ее мужу. Доля истины в этом подозрении, несомненно, была.
Бом Кливер с нетерпением ждал приятеля. Снова приходил этот странный тип - Франшику. В первый свой визит заказал бутылочку с белой лилией, но вдруг увидел трубу и так разволновался!
- Он интересовался парусником? - испуганно спросил Саюэль. - Что ты ему сказал, старик? О прошлом Франшику никто ничего не знает, это загадочная личность. Вдруг он из полиции?
Но Бом Кливер не верил в то, что Франшику из полиции и что-то разнюхивает. Его мучило совсем другое.
- Когда он увидел эту подзорную трубу, он так разволновался, Самюэль. Как будто что-то вспомнил, - рассказывал старик.
Оба они задумались и долго сидели молча, унесшись мечтами в свое прошлое, в те счастливые времена, когда вместе ходили в море. У них была общая тайна, которую они свято хранили много лет. Теперь эта тайна принесла им немало забот. Самюэль дал слово старику, что разузнает все о Франшику. Почему его так заинтересовали подзорная труба и парусник? Когда у Бом Кливера помутился разум, Самюэль забрал к себе домой все, что они нашли когда-то вместе на затонувшем паруснике, - папки с бумагами, судовой журнал, бинокль. Только с трубой старик не мог расстаться. Сейчас Самюэль предложил взять и трубу. Вдруг ее украдут или сам Кливер ее потеряет. Но старый моряк умолял не отнимать у него его реликвию, и Самюэль, уступил. Они решили пока избегать встреч с Франшику и не болтать лишнего про парусник.
- Как же я мог ему что-то рассказать, если я и сам точно не помню, что произошло тогда на этом паруснике, - задумчиво говорил Бом Кливер, напрягая память.
Иной раз, когда у него бывали просветления в голове, он начинал видеть прошлое в таких ясных, четких картинах, как в кино. Только никак не мог вспомнить, что сказал ему тот раненый с парусника?
- Если вдруг ты вспомнишь, эти слова, запиши на бумажку, а бумажку спрячь, чтобы она не попала в руки никому, кроме меня, - просил его Самюэль.
Старик кивнул в ответ. Он даже приготовит на всякий случай карандаш и листок из тетради Питанги.
Друзья уже прощались и Самюэль обещал заглянуть через неделю, когда из бара вдруг донеслись громкие крики и ругань. Самюэль поспешил узнать, в чем дело. Один из местных бандюг, Зенон, подвыпив, снова приставал к Мануэле. Она, на свое несчастье, для владелицы бара была слишком привлекательной женщиной. Обычно Мануэла сама отваживала докучливых ухажеров, но Зенон был слишком опасным и жестоким типом. Самюэль вовремя подоспел на помощь.
- Эй ты, подонок, оставь женщину в покое! - приказал он, загородив собой Мануэлу.
Зенон только нагло ухмыльнулся в ответ:
- Тебе не кажется, старик, что ты слишком разошелся для своего роста и возраста?
Они сцепились, но силы были слишком неравными. Казалось, Самюэлю не справиться с таким громилой. Но его ничем не примечательная внешность была обманчива. Друзья знали, что у него дьявольская сила и железные мускулы, натренированные в долгих морских походах. Но Зенон нигде не появлялся без ножа. Шутили, что он даже спит со своим клинком. Самюэль скрутил ему руки и швырнул на пол. Но прежде чем очутиться поверженным у ног Самюэля, тот успел полоснуть его по руке ножом. Рана оказалась довольно глубокой, хлынула кровь.
Как ругала его Эстер за то. что он постоянно ввязывается в истории. Но что же делать, если Самюэль не может пройти мимо, если кого-то обижают или бьют. Настоящий мужчина не может делать вид, что ничего не видит и не слышит. А Самюэль был настоящим мужчиной. Мануэла редко встречала таких, наверное, поэтому он давно ей нравился. Самюэль не раз защищал ее, а несколько лет назад спас ее и Питангу от верной гибели. Зенон просто ангел в сравнении с тем бандюгой, который преследовал их тогда. Самюэль справился с ним и даже заставил уехать. Мануэла с ужасом думала, что он может вернуться.
Вместе с Питангой она промыла и перевязала Самюэлю рану, и он отправился домой, где его ждали Эстер и очередная взбучка. А Мануэла, стоя на пороге долго смотрела ему вслед.

* * *

Наконец-то вся семья собралась вместе, как в старые добрые времена. Нейде не могла нарадоваться: за столом смеялись, разговаривали, а не ссорились, не молчали обиженно, как это было совсем недавно. Витор еще никогда не был таким покладистым и внимательным. Домашние не могли понять этой внезaпной перемены в нем.
Гаспар два-три дня порадовался долгожданному семейному благополучию, а на четвертый затосковал. Эстелу оказалось не так просто выбросить из головы. Раньше он никогда не позволял ни одной женщине завладеть своими мыслями. Тем более что он не чувствовал себя виноватым.
Бонфинь заметил, что Гаспар вернулся из Рио не в духе и пробовал с ним поговорить. Раньше патрон всегда делился с ним любовными тайнами. Бонфиню не терпелось узнать как поживает его знакомая - Эстела, женщина с таким твердым характером. Но Гаспар выражался, как всегда, на своем футбольном языке, очень туманно:
- Похоже, друг,. я опять забил гол в свои ворота и получил еще одну красную карточку.
- Ты можешь говорить яснее? - сердился Бонфинь. - Что у тебя с Эстелой? Удалось помочь ей?
- Не вспоминай, пожалуйста о ней! Я слышать ничего не желаю об Эстеле! - вдруг взвился Гаспар. - Привязывать себя к одной женщине - это не для меня. Я хочу осчастливить всех женщин!
Но Гаспар не мог никого осчастливить, потому что сам был глубоко несчастлив. Хоть он и давал себе слово даже не вспоминать об этой гордячке, как-то утром он позвонил Альвару. Как он и предполагал, Эстела отказалась от контракта и выступать в назначенный день не стала. Гаспар уже было решил снова лететь в Рио и вступить в единоборство с упрямицей, но тут сама судьба послала ему именно того человека, который мог помочь ему.
Нейде доложила, что его желает видеть некий Франшику. Гаспар обрадовался: будет с кем поболтать о футболе. Гаспар тут же достал свой футбольный архив, фотографии знаменитых игроков, рядом с которыми красовался он сам собственной персоной.
- А этого ты узнаешь. Франшику? - протягивал ему Гаспар одну фотографию за другой.
- Этого не может быть! Гаспар, я потрясен! Пеле! - стонал Франшикy.
- Точно! Такими фото мало кто может похвастаться. Я беру автограф у самого короля футбола Пеле .. Это был благотворительный матч, который я организовал. Вот кто делал с мячом все, что хотел. Помнишь тот матч с Италией? Тостон дает пас Пеле, Пеле перепасовал Карлосу...
- Да, футбол - наше национальное достояние. Но это еще не все в жизни, - пытался Франшику перевести разговор на другие предметы.
Они потягивали с Гаспаром ледяное пиво и уже битый час говорили только о футболе. Вернее, не умолкал Гаспар, а Франшику ахал, восторгался, вовремя вставлял словечко и начинал терять терпение. Ведь он пришел просить у великого бизнесмена и предпринимателя совета, вернее, консультации. Франшику давно мечтал о своем деле. Торговлю он отверг, нет у него к ней таланта, да и влечения. Франшику привлекал туризм. Вот где бы он развернул свои таланты!
- Туризм - прекрасное вложение капитала, - согласился Гаспар. - 3начит, тебе нужен деловой совет. Но, приятель, консультации стоят денег, и больших.
Франшику пал духом. Вот они, эти богачи: даже лучшему другу не помогут бесплатно. Но Гаспар тихо посмеивался, глядя на oбескураженного Франшику. Он уже решил помочь будущему предпринимателю, направить по верной дороге. Нюх у Гаспара был поразительный, и все его деловые начинания завершались успехом.
- Денег я с тебя не возьму, - успокоил он Франшику. - Ты мне окажешь небольшую услугу. Мне нужен твой талант в общении, твое красноречие. Сейчас все объясню.
И Гаспар. плотно прикрыв дверь кабинета, о чем-то долго беседовал с Франшику. Когда они появились в гостиной и потребовали еще несколько бутылочек холодного пива. Франшику сиял:
- Гаспар. это как раз то, что я умею делать лучше всего. Будьте спокойны! Я сделаю это без всякого вознаграждения. Помочь влюбленному - мой долг.
Решено было, что в пятницу Франшику летит на личном самолете Веласкесов в Рио по каким-то одним им известным таинственным делам. Гаспар велел ему не стеснять себя в расходах. Которых потребует выполнение этого поручения. На прощание Гаспар похлопал его по плечу:
- Это я могу доверить только другу, близкому другу! А когда вернешься из Рио, поговорим о твоих делах.
Из дома Франшику вышел чуть небрежной походкой, гордо вскинув голову и выпятив грудь. Так, по его мнению, должны ходить доверенные лица магната Веласкеса. У гаража его приятель Плиниу мыл машину. С особенным удовольствием Франшику отдал ему распоряжение:
- Пимпа, в пятницу я улетаю в Рио на самолете сеньора Гаспара. Машину подашь к моему дому без четверти восемь. Прошу не опаздывать.
Пораженный Плиниу застыл с мокрой тряпкой в руках.

* * *

Пессоа знал, что женщины его погубят. Так ему на роду написано. Потому что природа-матушка сотворила его необычайно любвеобильным. Стоило ему увидеть хорошенькое личико, точеную фигурку - и Пессоа терял голову. Правда, как говорила его сестрица Оливия, терять-то было особенно нечего. Пусть это слабость, даже грех, но женщины - самое прекрасное, что есть в жизни, считал Пессоа. Только они дают радость, вдохновение, счастье. Он любил дочерей Евы бескорыстно, как художник. Восхищался ими, глядя со стороны. А принадлежал он всецело только одной из них Адреалине.
Вот тут-то и начались несчастья Пессоа. Свободолюбивая его Дрена, презиравшая всяческие условности и предрассудки, оказалась жутко ревнивой. Она ревновала его к Жанаине, к Питанге, к каждой встречной красавице, на которую он украдкой бросал взоры на улице. В отместку она дулась на него, доводила его до отчаяния своей холодностью и молчанием.
Он же сам сдуру и признался Адреалине, что просто очарован своей будущей родственницей - Далилой. Она не только красотка, но и умница, веселая, беззаботная. Они в чем-то похожи с Пессоа. Как они хохотали на этом званном ужине с родителями Дави. Кто бы мог подумать, что у этого зануды Дави может быть такая обалденная сестрица.
Адреалина молча слушала его восторженные похвалы и все больше мрачнела. А когда Пессоа наведался в деревню в гости к своим новым знакомым и даже подарил Далиле сандалии, Дрена взорвалась. Это был долго дремавший вулкан, который обрушил на Пессоа горы пепла и камней. Она выгнала его из квартиры Фреда и велела больше не появляться на глаза. Потому что она не желает иметь ничего общего с этим жалким бабником, ничтожеством, не пропускающим ни одной юбки.
Пессоа был оскорблен до глубины души. Он неделю пролежал у себя в комнате с разбитым сердцем. Не ел, не брился, исхудал, зарос густой щетиной. Он ждал! Вот-вот появится Адреалина, виноватая, раскаявшаяся, будет вымаливать прощение. И он ее простит! Пессоа едва не разрыдался, представив себе эту трогательную сцену. Но Дрена что-то не спешила к нему с извинениями.
Через неделю Жaнаина накормила его с ложечки, погладила по голове, приласкала. Оливия заставила побриться и принять ванну. Пессоа больше не мог не видеть Адреалину. Он умирал от горя. Оп не сомневался, что она тоже страдает, но не придет первая из гордости. И потом, ведь это он уличен в измене, а не она. Дрена конечно же тоже лишилась аппетита, лежит в спальне у Фреда и ждет его. И Пессоа помчался к ней, забыв обо всех обидах.
Дверь ему открыл озабоченный Фред и тут же снова уселся за машинку, предоставив их самим себе. С кухни доносились шипение сковородок, аромат бифштексов и пение Адреалины. Пессоа стоял как громом пораженный.
- Что я вижу? - вскричал он. - Я-то думал, что она тоскует в разлуке, как и я, терзается угрызениями совести, а она преспокойно готовит себе еду. Да у тебя не сердце, а кусок льда, Адреалина!
- Что ты имеешь против моей еды? Tы хочешь, чтобы я вообще не ела? - отвечала Адреалина, с аппетитом жуя сочный бифштекс. - И как ты вообще посмел явиться сюда, крокодил, после того как увязался за другой девчонкой?
- Господа! Вы мешаете мне работать, - напомнил Фред.
Но Пессоа и Адреалина забыли обо всем на свете, громко выясняя свои отношения. Они высказали друг дрyгy много обидных слов. Пессоа - об идиотской ревности Дрены. Дрена - о его непроходимой глупости и самомнении. Вообразил себя неотразимым мужчиной, длинный, нескладный урод. Просто новая красотка его отшила, и он решил вернуться к старой подруге.
- Этого я тебе не прощу, Адреалина! Я сейчас уйду. Я уже ухожу! - трагическим голосом произнес Пессоа. – Ты будешь умолять меня вернуться, грозить самоубийством, но я никогда не вернусь!
- Вали отсюда, Казанова! - равнодушно бросила Адреалина, гремя тарелками.
Пессоа пулей вылетел вон и долго стоял на лестнице, стараясь унять серцебиение и справиться с собой. Теперь он убедился на собственном опыте, как коварны и безжалостны женщины, сколько они приносят страданий. Он решил завтра же отправиться в деревню к Далиле и всерьез приударить за ней назло этой бессердечной кукле.
В это время Фред поднялся из-за письменного стола. Его ни капельки не тронула драматическая сцена, только что разыгравшаяся на его глазах. Скорее позабавила.
- Ну что там с ужином, Адреалина? Думаешь ты меня, наконeц, накормить? - весело спрашивал он.
Но Адреалина молчала, кусая губы и шепотом повторяя ругательства: черт, дьявол, ничтожество, юбочник. Да, у нее был прекрасный аппетит, и желудок ее никогда не страдал ни от любви, ни от ревности. Но зато сердце у нее вовсе не было каменным, как думал Пессоа. Она тоже тяжело переживала из-за их ссор, только умела скрывать свои чувства за маской холодной иронии и равнодушия.

ГЛАВА 17

Франсуа не терпелось спровадить Франшику. Сегодня у него начинается новая жизнь - в его дом придет Летисия, зеленоглазая наяда, которая так волнует его воображение. Кто бы мог подумать, что она способна на такие пьткие романтические выходки? Воистину, женская душа - загадка... А Франшику стиоял и разглагольствовал об омарах с орешками под манговым соусом, от которого любая женщина влюбляется по уши...
- Ужин сегодня готовлю я, - прервал его Франсуа, - и готовлю его для двоих: Летисии и художника Франсуа, который пригласил ее в гости, а тебя прошу удалиться. И как можно скорее. Больше того, Франшику, я прошу тебя не возвращаться!
- Ты что, хочешь сказать, что я буду ночевать под кустом? - возмущенный Франшику готов был испепелить взглядом приятеля, но возмущение его было наигранным, они прекрасно понимали друг дpyгa.
- Где хочешь, там и ночуй, - проявил крайнюю степень бессердечия влюбленный художник. - Кстати, ты говорил, что завтра уезжаешь. Можно узнать куда?
- В Рио-де-Жанейро. Деловая поездка. - Франшику тут же напустил на себя серьезный вид. -Ты вот думаешь, что Франшику - шут гороховый, а он - бизнесмен, главная надежда фирмы.
- Очень рад за тебя и за фирму, - расхохотался Франсуа. - А ты бы не мог стать и моей главной надеждой?
- В чем дело? - насторожился Франшику.
- Не в службу, а в дружбу - загляни в Сан-Паулу и повидай Лилиану. Ты наверняка ее помнишь. Она была со мной, когда ты продавал мне участок. Узнай, как у нее дела с моей квартирой. Продала она ее? А если продала, то перевела ли деньги?
Франшику прекрасно помнил Лилиану. Еще бы ему не помнить такую красивую девушку! Она тогда ему очень понравилась. Что ж, он с удовольствием с ней повидается. Похоже, Франсуа не будет рыдать, уткнувшись в подyшку, если Франшику немножко поухаживает за этой красоткой.
- Так и быть, - с важностью сказал Франшику, - заеду. Но и ты окажи мне услугу: заведи себе блокнот и записывай все мои благодеяния.
- Непременно, - пообещал Франсуа. - А пока до встречи, дружище! Жду тебя с хорошими вестями от Лилианы.
Франшику поклонился и ушел, а Франсуа подумал, что вести от Лилианы могут быть всякие. Он ведь не позвонил ей, так что она наверняка на него обижена. И не без оснований. Но с другой стороны, уж теперь она точно знает: между ними все кончено.
Насвистывая, Франсуа принялся готовить ужин. Готовить он любил и умел. Рыба будет золотиться поджаристой корочкой, золотистой, поджаренной будет и картошка. Вино тоже будет золотистым. А в окно будет струиться золотистый свет заходящего солнца. И в мягких сумерках будут мерцать, как две звезды, любимые глаза, наполняя сердце счастливым томлением. Ведь любовь главная драгоценность жизни.
Летисия пришла в самый разгар стряпни. Она, можно сказать, застала Франсуа врасплох.
- Входи, мое счастье.
Конечно, Франсуа предпочел бы, чтобы она пришла, когда у него все было бы уже готово, но сколь многообещающим было ее нетерпение!
- Я не могла дозвониться тебе целый день, вот и заехала на секунду, - сказала Jkтисия. - Я не поняла, что означают твоя записка и цветы.
- А мне показалось, что я написал так ясно, - улыбнулся Франсуа. - До чего же долго я ждал тебя, и вот ты, наконец, здесь. Разве это не самое главное?
Он подошел к ней, собираясь обнять, поймать нанопец ускользающую наяду. Но выражение лица Летисии было, по меньшей мере, необычным. Она ничуть не походила на влюбленную женщину, которая торопилась на свидание, и уж совсем не была готова ни к каким объятиям.
Все-таки Франсуа притянул ее к себе, попытался поцеловать и почувствовал сопротивление.
- Что это? Ошибка? Комедия? Или ловушка? - Летисия будто размышляла вслух, высвобождаясь из его объятий и вопросительно поглядывая на него.
- Клянусь, я пришел в неистовый восторг от твоего послания на зеркале и в экстаз от сережки у меня в постели.
Франсуа вовсе не собирался отпускать Летисию. Он хотел уверить ее, что ей нечего стыдиться своего порыва, что он разделяет ее чувства, что он просто на седьмом небе от счастья и благодарности.
- Но я никогда не была в твоей постели, и ты это прекрасно знаешь, - Летисию начала даже забавлять нелепая ситуация. И чем она казалась нелепее, тем больше хотелось Летисии разобраться в ней и расставить все точки. - Ты просто морочишь мне голову, Франсуа, и я не скажу, что шутки у тебя хорошего тона.
Летисия бросила холодный взгляд на Франсуа: в конце концов, любая нелепость должна иметь свой предел.
- Но я вовсе не шучу. - Франсуа теперь держал ее за руку. - Пойдем ко мне в спальню.
Летисии на миг потеряла дар речи: да что же это такое?! 3а кого он ее принимает?!
- Я ухожу! Довольно с меня всяких глупостей! - заявила она.
Негодование Летисии рассмешило Франсуа.
- Не будь ребенком, Летисия! Разве я похож на насильника? Поверь, я и пальцем тебя не трону! Мне теперь тоже стало интересно, кто же побывал у меня в спальне и испачкал твоей помадой мою подушку.
Летисия медленно, недоверчиво вошла в спальню. На зеркале губной помадой - да, ее помадой, но такой помадой красят губы миллионы женщин! - было на разных языках написано: «Я тебя люблю».
Франсуа молча протянул ей сережку. Если такой помадой красили губы миллионы женщин, то сережка была действительно ее, тут уж не было никаких сомнений.
- Мне очень жаль, что ты решил, будто я спо¬собна на такие дурацкие выходки. Они не в моем стиле, Франсуа, хотя сережка в самом деле моя, - ¬Летисия снисходительно смотрела на художника, чье пылкое воображение увлекло его слишком да¬леко.
Ей даже стало жаль его, такое искреннее огор¬чение отразилось у него на лице. Даже не огорчение - горе.
- Но Франшику видел, как ты приезжала на машине Гаспара, - Франсуа пустил в ход свой последний аргумент, он не понимал, почему Летисия так упорствует: - Прости! Я был так счастлив оттого, что женщина, которую я люблю, ответила мне любовью, и с такой любовью готовил ужин...
Из кухни запахло горелым, и Франсуа, не договорив, бросился туда.
- Ты права, что не собиралась со мной ужинать, - все сгорело! Все прах и пепел, а пеплом сыт не будешь, - улыбнулся Франсуа.
Летисии вдруг все показалось очень смешным.
- Я очень люблю хорошо прожаренную рыбу. И чем больше, тем лучше, - сказала она, оглядев угольки на сковородке, - так что придется мне все-таки с тобой поужинать. Только знаешь, мне бы тоже хотелось похвастаться своими кулинарными способностями.
Пока она колдовала над сыром и сливками, готовя какое-то фантастическое блюдо, Франсуа смотрел на нее и таял - самая прекрасная из женщин хозяйничала у него в доме. И естественно, когда они, наконец, сели за стол, первый бокал он выпил за нее.
Таял Франсуа. Таяло во рту приготовленное Летисией блюдо, и, кажется, в конце концов немного оттаяла и Летисия, но и то только после того, как Франсуа сказал:
- Похоже, я знаю, кто у меня побывал. Оцени мои дедуктивные способности. Во-первых, согласись, что это кто-то из близких тебе людей. Иначе откуда машина Гаспара, твоя помада и серьги?
- Но клянусь, я просто ума не приложу, кто бы это мог быть, - искренне недоумевала Летисия.
- Аманда! - сказал Франсуа. - Потому что, во-первых, я хочу сказать тебе, что она уже несколько раз пыталась поговорить со мной наедине.
- Ты знаешь, я это замечала, - и вот тут Летисия смягчилась, - замечала, что Аманда всеми силами старается нас свести. Ты помнишь, как она во что бы то ни стало хотела помирить нас? Какая же она трогательная!
И Летисия вдруг почувствовала себя счастли¬вой: ее дочь так заботится о ней, так не хочет, чтобы мать осталась одна... Горячая волна благо¬дарности захлестнула Летисию.
Потом она смотрела картины Франсуа. И долж¬на была признаться себе, что не может остаться равнодушной. От них веяло силой и страстью. Они радовали насыщенным цветом и каким-то необычным разворотом привычных предметов.
- Какое у тебя великолепное чувство композиции, - не могла не похвалить она его.
- У критиков другое мнение, - рассмеялся Франсуа, - но я, кажется, нашел что-то свое и не собираюсь выпускать его из рук, - работаю с утра до ночи.
- Да, искусство забирает человека целиком, - согласилась Летисия.
- Любовь тоже, - сказал Франсуа и притянул ее к себе.
Это был их первый настоящий поцелуй, такой же насыщенный, полный и радостный, как нарисованные Франсуа картины.
- Ой, я же никого не предупредила, что задержусь, - спохватилась Летисия, - все будут волноваться, думать, что со мной что-то случилось.
- Но ведь случилось же? Да? - Франсуа вопросительно заглядывал ей в глаза.
- Да, - Летисия не могла сейчас слукавить.

* * *

Кассиану рассматривал рекламный проспект «Судоверфи Веласкес» и невольно ахал: ну до чего же хороши лодки! Одна другой лучше, удобнее. И как сделаны! А какие краски! Лодки прямо как живые!
Кассиану был настоящим рыбаком, и лодка была его мечтой. Серена мельком взглянула, чем так восхищается ее обычно суровый и молчаливый сын.
- Это мне папа дал. Наверное, принес от сеньоры Веласкес, - простодушно объяснил Кассиану, и мирный ясный день померк в глазах Серены.
- Иди погуляй, сынок, - попросила она, - и Асусену прихвати с собой. Ужинать мы еще не скоро будем.
Кассиану с недоумением взглянул на мать, но спорить не стал, не в его характере было спорить.
Серена осталась дома одна. В ее груди бушевала буря. Весь мир сейчас был для Серены тесен, а не только ее дом, всегда такой любимый, уютный, а теперь ставший прибежищем несчастья, мрачным, словно тюрьма.
Как только Рамиру вошел и взглянул на Серену, он понял: стряслось что-то серьезное - таким отчужденным было обычно радостное лицо жены.
- Ты опять с ней виделся? - только и спросила она.
Взгляд Рамиру невольно привлекли цвcтныe лодки, которые рассматривал Кассиану, и он тут же все понял. У него опустились рyки: опять надвигается шторм - возмездие за тени прошлого, что приходили и тревожили яркий день настоящего.
- Ты же знаешь, мы хотим сделать с Кассиану лодку, я и ходил на верфь, разговаривал с инженером, там мне и дали чертежи.
- Ты не ответил на мой вопрос: с ней ты виделся? - глаза Серены неотстyпно следовали за Рамиру, и, глядя в ее огромные, черные, полные боли глаза, нельзя было не сказать правды.
- Да, я видел и сеньору Летисию, но нужна мне была только лодка, Лодка для Кассиану!
- Нет, я не такая образованная, как твоя сеньора Летисия, но дурой я тоже никогда не была, - Серена говорила это, словно бы глядя в себя, словно размышляя вслух. - Что же ты думаешь, я не вижу, что с тобой творится, после того как ты увидел свою сеньору вместе с тем парнем? Думаешь, я не поняла, что ты непременно отправишься к ней, чтобы самому убедиться, влюблена она в него или нет?
В отчаянии была не только Серена, но и Рамиру - неужели Серена так никогда и не поверит ему? Неужели покой в их доме так и будет всегда держаться на волоске? Неужели невозможно до конца искупить совершенное прегрешение и оно всегда будет нависать мрачным при зраком?
- Вспомни, Серена, как нам было хорошо той ночью? Разве может обмануть ночь любви? - Рамиру всеми силами пытался найти то, что, безуспешно убедит жену в его преданности и отгонит навязчивый призрак.
- Может! - горько ответила Серена. - Все эти годы я бьта тебе верной, надежной женой. Мы были вместе во всех бедах и горестях. Ты всегда был моим единственным, моей радостью, и я надеялась, что ты позабудешь о ней. Но ты ее не забыл. Что ж! Без тебя мое сердце ссохнется и почернеет от горя, но жить я буду, потому что нужна своим детям. Поэтому будь мужчиной, Рамиру! Скажи, что ты выбираешь в этой жизни. Жить и делить тебя с ней я не смогу.
Серена высказала все, что хотела, и почувствовала, что в ней поселилась пустота безнадежности, у нее не было даже слез. Она тихо вышла из дому и не спеша пошла к морю, села на песок и стала смотреть, как набегают одна за другой волны. Она ни о чем не думала, только пристально следила, как набегали и откатывались сине-зеленые пенистые волны ...
Серена все еще сидела на пляже, когда в дом вернулись с прогулки дети. Странно, может быть, называть детьми этого взрослого юношу и юную девушку, но все-таки они были детьми.
- Что-то случилось, папа? - спросил Кассиану у сгорбившегося Рамиру. сидевшего в углу, безнадежно опустив между колен руки.
- Нет, ничего, - глухо ответил Рамиру. - Толыю знаешь, может, вы переночуете сегодня у Самюэля? Ужинайте, а я пока пойду пройдусь.
Брат с сестрой переглянулись: такого еще не было никогда. Видно, произошло что-то крайне серьезное, иначе ни отец, ни мать так бы себя не вели!
Но слово родителей было для них законом, и, поужинав, Асусена прихватила белье, и они отправились к Эстер и Самюэлю.
- Милые бранятся, только тешатся, - попробовала успокоить ее Эстер, но Асусена только недоверчиво поначала головой.
Рамиру надеялся на благодатную ночь, которая всегда приносила им мир и согласие, но на этот раз он ошибся. Вернувшись, Серена заперлась в номнате Асусены и не захотела с ним даже разговаривать. Разговаривать им было не о чем. Она будет ждать его решения.
Рамиру злился на себя, на Серену и чувствовал свое полное бессилие. Он же все уже решил, все высказал. Но чем и как он мог вернуть себе поколебленное доверие Серены? Что должно было случиться, что произойти, чтобы она поверила ему?! И поверила навсегда!
Ночь была для обоих тягостная, почти бессонная.
Но поутру Серена уже, как всегда хлопотала на кухне, готовя завтрак. Жизнь должна была идти своим чередом, и дети не должны бьmи страдать оттого, что у матери разрывается сердце. У них будут свои неприятности, их в жизни не избежать...
И Рамиру, глядя на свою жену, не мог не восхищаться ею. С каждым годом он все больше и больше уважал Серену за выдержку, ровный нрав, за  житейскую мудрость и за преданность ему и детям. Он не мог понять, как не чувствует его уважительной любви Серена? Как может в нем сомневаться? Ведь он же предан своей семье! Неужели она не замечает этого?
Асусена и Кассиану были рады вновь воцарившемуся у них в доме миру. Они были слишком молоды, слишком заняты собой, чтобы задумываться, прочен ли этот мир? Их и не тревожил призрак Летисии Веласкес.