Сегодня борьба принимает иную форму; вместо желания сковать мужчину по рукам и ногам, женщина стремится скрыться от него; она уже не ищет способов затянуть его в имманентные миры, а желает показать ему себя, озаренной светом превосходства. То, как реагируют на это мужчины, порождает теперь новый конфликт: мужчина отпускает ее от себя, причем делает это с фальшивой учтивостью.
Симона де Бовуар «Второй пол»
Один
Женщине, которая вручала подарки вновь прибывшим, было явно за шестьдесят, но даже и без очков было видно, как много стараний прикладывает она, чтобы выглядеть моложе (рыжеватые волосы, пурпурные губы, ярко-желтое платье). Ослепив Джоанну блеском глаз и зубов, она сказала:
— Не сомневаюсь, вам здесь очень понравится! Прекрасный городок, прекрасные люди! Лучшего места не найти!
За плечами у нее болтался огромный рюкзак из коричневой кожи, потертый от долгого ношения. Порывшись в нем, она извлекла и протянула Джоанне пакетики с сухими суповыми заправками и прохладительным напитком «просто добавь воды», коробочку экологически безвредного стирального порошка, брошюрку с перечнем товаров, на которые объявлены скидки в двадцати двух местных магазинах, два кусочка мыла и упаковку косметических салфеток…
— Все-все, хватит, — взмолилась Джоанна, стоя на пороге и обеими руками прижимая к себе только что полученные дары. — Все, все. Спасибо.
Дама-дарительница положила поверх кучи подарков флакончик одеколона и снова нырнула в свой рюкзак. Не обращая внимания на протестующие возгласы Джоанны, она извлекла из него солнцезащитные очки в розовой оправе и небольшой блокнот в пестрой обложке.
— Я веду раздел «Сведения о вновь прибывших», — с улыбкой объявила она, надевая очки. — Для «Кроникл».
Дама сунула руку в рюкзак почти по самое плечо, вытащила из него авторучку и большим пальцем (ноготь ярко накрашен) нажала на колпачок.
Джоанна рассказала ей, откуда они с мужем приехали, кем и в какой фирме работал Уолтер; назвала имена детей, Пита и Ким, и сколько им лет; поведала, чем занималась до их рождения; а также сообщила, в каком колледже они с Уолтером учились. Рассказывая все это, она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, стоя с охапкой подарков перед входной дверью и не слыша, что Пит и Ким вытворяют в доме.
— У вас есть хобби или какие-нибудь особые интересы?
Джоанна, желая поскорее освободиться от докучливой собеседницы, уже открыла рот, чтобы произнести «Нет!», но заколебалась: обстоятельный ответ на этот вопрос, напечатанный в местной газете, может послужить сигналом, приманкой для женщин, имеющих сходные интересы, с которыми она могла бы впоследствии подружиться. Жившие по соседству женщины, с которыми она встречалась в последние несколько дней, производили приятное впечатление и относились к ней по-дружески. Однако они, похоже, были всецело поглощены домашними делами. Возможно, когда она узнает их получше, то найдет в них благородные мысли и далеко идущие устремления, а значит, целесообразно будет уже сейчас подать им некий условный сигнал. Поэтому она ответила:
— Да, кое-что есть. Я не упускаю случая поиграть в теннис, к тому же серьезно, можно даже сказать почти на профессиональном уровне, занимаюсь фотографией…
— О-о-о? — воскликнула дама-дарительница, водя ручкой по листу блокнота.
— Понимаете, — пояснила Джоанна, улыбаясь, — одно информационное агентство использовало три моих снимка. Кроме этого, я проявляю интерес к политике и движению за равноправие женщин. Причем очень активно. Мой муж полностью разделяет мои взгляды.
— Что вы говорите! — Дама-дарительница взглянула на нее с нескрываемым удивлением.
— Да, — заверила ее Джоанна. — Многие мужчины придерживаются подобных взглядов.
Джоанна не стала распространяться насчет преимуществ, которые приносит участие обоих полов в феминизации общества; вместо этого она склонила голову в сторону входной двери и прислушалась: из гостиной слышался смех — по телевизору передавали какое-то шоу, — и Пит с Ким спорили, но не так горячо, как обычно бывает перед рукопашной.
— А муж интересуется греблей и футболом, — добавила она и улыбнулась даме-дарительнице. — Кроме того, он коллекционирует акты раннего американского законодательства.
Сказав это, она как бы подала условный сигнал и от Уолтера.
Дама-дарительница записала и это, после чего закрыла блокнот и, нажав большим пальцем на стержень, привела авторучку в нерабочее состояние.
— Прекрасно, миссис Эберхарт, — сказала она и, улыбаясь, сняла солнцезащитные очки. — Я больше чем уверена, что вам понравится жить здесь, и от всего сердца хочу сказать вам: «Добро пожаловать в Степфорд». Если вам понадобится информация о местных магазинах и услугах, пожалуйста, без всякого стеснения звоните мне. Номер моего телефона вы найдете на первой странице брошюры с перечнем товаров, продающихся со скидкой.
— Благодарю вас, я непременно позвоню, — пообещала Джоанна. — И спасибо вам за подарки.
— Пользуйтесь ими, у них длительный срок хранения, так что — пригодятся! — сказала дама-дарительница и, повернувшись на каблуках, добавила: — До свидания, всего хорошего!
Тепло простившись, Джоанна долго смотрела ей вслед, пока дама спускалась вниз по извилистой дорожке к своему потрепанному «фольксвагену». Внезапно за стеклами машины появились собаки — черные и коричневые возбужденные спаниели; они прыгали внутри салона, лаяли, прижимаясь мордами и лапами к стеклам. Вдруг внимание Джоанны привлекло какое-то белое пятно, возникшее из-за корпуса «фольксвагена» на противоположной стороне улицы, сквозь листву молодых деревьев, растущих вдоль домов. Это белое пятно покрыло сначала одну половину из окон дома семьи Клейбруков, а затем появилось и на другой половине.
«Наверное, в доме моют окна, — подумала Джоанна. — Возможно, Донна Клейбрук видит меня сейчас». И на всякий случай улыбнулась.
С поразительным ревом «фольксваген» сорвался с места, чиркнув боковинами шин по бордюру, а Джоанна, пятясь, вопша в прихожую и движением бедра закрыла ее за собой.

Пит и Ким спорили, стараясь перекричать друг друга.
— Поносник! Засранец!
— Что? А ну отвали!
— Немедленно прекратите! — приказала Джоанна, сваливая кучу подарков на кухонный стол.
— Она лягается! — подскочил с жалобами Пит.
— Не ври, засранец! — протестующе закричала Ким.
— Прекратите немедленно, — повторила Джоанна, обращаясь в основном к Ким, и, подойдя к кухонному проему посмотрела на то, что происходит в гостиной. Пит лежал на полу, почти уткнувшись носом в телевизор; Ким, вся раскрасневшаяся и возбужденная, стояла рядом с ним, с трудом сдерживаясь, чтобы не лягаться. Оба были еще в пижамах.
— Она два раза лягнула меня, — снова принялся за свое Пит.
— А зачем ты переключил канал? — закричала Ким. — Он переключил телевизор на другой канал.
— Я не переключал.
— Врешь, переключил, я смотрела «Кот Феликс»! А ты переключил!
— Тихо! — скомандовала Джоанна. — Замолчите немедленно! Никаких разговоров, полная тишина!
Дети посмотрели на нее; Ким огромными голубыми глазами Уолтера, Пит ее — темно-карими.
— Спешите к месту посадки! — раздался крик из телевизора. — Ожидается отключение электричества.
— Во-первых, вы расположились слишком близко от экрана, — сказала Джоанна. — Во-вторых, выключите телевизор. В-третьих, немедленно одевайтесь, оба, слышите? Это зеленое вещество снаружи — трава, а желтое вещество, излучаемое на нее сверху, — солнечный свет.
Пит поднялся на ноги, щелкнул пультом управления, после чего на экране возникла постепенно затухающая световая точка. Ким расплакалась.
Джоанна, ворча на детей, прошлась по гостиной.
Наклонившись над Ким, она обняла ее за плечи, погладила через полотно пижамы спинку и поцеловала шелковые завитки волос на шейке.
— Ну ладно, ладно, — успокаивала она ребенка. — Неужели ты не хочешь снова поиграть с хорошей девочкой Эллисон? Может быть, вам опять посчастливится увидеть бурундука.
Пит подошел к матери и поправил прядь волос, выбившуюся из прически. Она взглянула на него и сказала:
— Не переключай каналы, когда она смотрит телевизор.
— Не беспокойся, не буду, — ответил он, накручивая на палец прядь ее темных волос.
— А ты не лягайся, — сказала она Ким, снова потерев ей спинку и пытаясь поцеловать щечку девочки, которую та, изогнувшись, отстраняла от материнских губ.

Уолтер мыл посуду, поскольку сегодня была его очередь заниматься этим. Дети спокойно играли в комнате Пита, поэтому Джоанна смогла быстро помыться под холодным душем, надеть шорты, футболку, теннисные туфли и причесаться. Укладывая волосы в жгут, она бросила быстрый взгляд на детей: они сидели на полу и играли с космической станцией Пита.
Стараясь не шуметь, Джоанна вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице, устланной новой ковровой дорожкой. С распаковкой вещей наконец было покончено, а у нее самой есть теперь несколько минут — десять, а если повезет, то и все пятнадцать, — чтобы посидеть на воздухе с Уолтером и посмотреть на их деревья и участок земли размером в два и два десятых акра.
^пустившись по лестнице, Джоанна прошла через коридор. В кухне было чисто, как в операционной. Глухо рокотала посудомоечная машина. Уолтер, стоя у раковины, склонился к окну и наблюдал за тем, что творилось в стоящем напротив доме семейства Ван Сентов. Его рубашка, местами взмокшая от пота, подошла бы для теста Роршаха[1] — отчетливо различался кролик с опавшими ушами. Уолтер обернулся и с улыбкой подошел к ней.
— Ты давно здесь? — спросил он, вытирая руки о кухонное полотенце.
— Только что вошла, — ответила она.
— Ты выглядишь так, как будто заново родилась.
— Именно такой я себя и ощущаю. Дети играют, как два ангела. Давай выйдем на воздух.
— Конечно, — согласился он, складывая полотенце. — Только через несколько минут. Мне нужно потолковать с Тедом. — Он повесил полотенце на крюк. — Поэтому-то я и смотрел на их окна, — пояснил он. — Они только что отобедали.
— И о чем ты хочешь говорить с ним? Они направились во внутренний дворик.
— Я как раз собирался сказать тебе, — начал он, поддерживая ее под руку. — Я передумал и решил вступить в Ассоциацию мужчин.
Она остановилась и внимательно посмотрела на него.
— Там уделяется внимание стольким важным проблемам, что не участвовать в их решении было бы неразумно, — начал он. — Вопросы политики на местном уровне, мероприятия, связанные с благотворительностью…
— Ну как ты можешь вступить в такую устаревшую, старомодную…
— Я уже говорил кое с кем из мужчин, которых встретил в поезде. С Тедом, с Виком Ставросом и еще с несколькими мужчинами, с которыми они меня познакомили. Большинство согласно, что не допускать женщин к участию в дедах — это пережиток. — Он снова взял ее под руку, и они пошли дальше. — Однако единственный способ изменить существующее положение — это действовать изнутри. И я намерен поспособствовать этому. В субботу вечером я вступаю в Ассоциацию. Тед кратко обрисует мне, чем занимаются комитеты. — Он предложил ей сигарету: — Будешь курить перед сном?
— Конечно закурю, — ответила она и протянула руку за сигаретой.
Они стояли в дальнем уголке внутреннего дворика, окутанные прохладным голубоватым сумраком; отовсюду слышался стрекот кузнечиков. Уолтер чиркнул зажигалкой, поднес пламя к сигарете Джоанны, а затем зажег и свою.
— Взгляни на небо, — сказал он. — Его вид оправдывает каждый уплаченный нами пенни.
Она подняла голову — небо было розовато-лиловым, голубым и синим. Великолепно… Затем, опустив голову, Джоанна посмотрела на огонек своей сигареты.
— Каким это образом организации могут подвергнуться изменениям изнутри? — спросила она. — Ведь ты подаешь заявление, ты вступаешь, у тебя появляются обязанности…
— Пойми, изменить изнутри намного легче, — прервал ее Уолтер. — Увидишь, если и остальные мужчины такие же, как те, которых я знаю, то очень скоро Ассоциация преобразится и станет Всеобщей ассоциацией. Игра в покер между смешанными парами. Занятие сексом на столах для игры в пул.
— Если бы мужчины, с которыми ты говорил, были типичными представителями этой Ассоциации, — сказала Джоанна, — то она давно стала бы всеобщей. Ну да ладно, делай, что решил, — вступай. А я подумаю над лозунгами для плакатов. Когда у детей начнутся занятия в школе, у меня будет уйма времени.
Он обнял ее за плечи и сказал:
— Потерпи немного. Если в течение шести месяцев она не будет открыта для женщин, я выйду из нее, и мы предпримем что-нибудь вдвоем. Плечом к плечу. «Секс — да! Сексизм[2] — нет!»
— Степфорд не вписывается в общепринятые рамки, — сказала Джоанна и потянулась к пепельнице, стоящей на обеденном столике.
— Так это и не плохо.
— Посмотрим, вот когда я по-настоящему возьмусь за дело…
Они докурили и теперь стояли, держась за руки и устремив взгляды на широкий простирающийся вдаль газон, на высоченные деревья, черные силуэты которых пронзали розовато-лиловое небо, выделяясь на его фоне. Между деревьев проглядывали огоньки: это были освещенные окна домов, расположенных на Харвест-лейн, соседней улице.
— Роберт Эндрю прав, — сказала Джоанна. — Меня притягивает это место.
Уолтер внимательно посмотрел на фасад дома Ван Сентов и перевел взгляд на циферблат ручных часов.
— Пожалуй, пойду помоюсь, — сказал он и поцеловал Джоанну в щеку.
Она повернулась к нему и, взяв его лицо в свои ладони, прильнула губами к его губам.
— Я побуду здесь еще немного, — проговорила Джоанна. — Прикрикни на детей, если они разойдутся.
— Конечно, — пообещал он и направился в дом через дверь, ведущую в гостиную.
Джоанна потерла руки — вечерняя прохлада давала о себе знать. Закрыв глаза, она отклонилась назад и вдохнула полные легкие воздуха, пахнущего травой, деревьями и чистотой: великолепно. Потом открыла глаза и посмотрела на крохотную блестящую точку в темно-синем небе; на звезду, находящуюся от нее на многие триллионы миль.
— Звездочка светлая, звездочка ранняя,[3] — задумчиво промолвила Джоанна.
Она не стала продолжать эту детскую песенку-присказку для загадывания желаний, но мысленно представила себе звезду.
Джоанна загадала, чтобы их жизнь в Степфорде была счастливой. Чтобы у Пита и Ким не было проблем, с успеваемостью в школе, чтобы они с Уолтером нашли хороших друзей и их надежды сбылись. Что он, в конце концов, примирился с переездом сюда — хотя мысль о переезде всецело принадлежала ему. Чтобы жизнь всех четверых стала содержательнее и богаче, а не оскудела, чего она опасалась, уезжая из города — грязного, перенаселенного, криминального, но вместе с тем бурлящего жизнью.
Ее внимание привлекли шум и движение, донесшиеся со стороны дома Ван Сентов.
Кэрол Ван Сент, темный силуэт которой выделялся в освещенном проеме двери, ведущей с улицы в кухню, силилась закрыть крышкой переполненный контейнер с мусором. Она склонилась к земле — ее рыжие волосы поблескивали при ярком свете, — а затем выпрямилась, держа в руках какой-то большой предмет круглой формы; это был камень, который Кэрол положила на крышку.
— Привет! — окликнула ее Джоанна. Кэрол выпрямилась и, стоя в дверях, уставилась на нее; высокая, длинноногая да к тому же практически обнаженная: розовое почти прозрачное платье не скрывало того, что находилось под ним.
— Кто здесь? — спросила она.
— Джоанна Эберхарт. Я вас не напугала? Простите, если так получилось. — Она подошла к изгороди, отделяющей ее с Уолтером владения от участка Ван Сентов.
— Привет Джоанна. — В голосе Кэрол явственно звучал гнусавый акцент, свойственный жителям Новой Англии. — Нет, вы меня не напутали. Отличная ночь, не правда ли?
— Да, — подтвердила Джоанна. — Я наконец-то распаковала веши, в связи с чем пребываю в прекрасном настроении. — Она должна была говорить громко, поскольку Кэрол так и стояла в дверном проеме и расстояние между ними было слишком большим, чтобы вести непринужденную беседу; сама Джоанна, однако, подошла к самому концу цветочной клумбы, почти упирающемуся в изгородь. — Ким прекрасно провела время с Эллисон сегодня после обеда, — добавила она. — Они отлично ладят друг с дружкой.
— Ким просто восхитительное существо, — сказала Кэрол. — Я так рада, что у Эллисон появилась такая хорошая новая подружка, к тому же живущая по соседству. Спокойной ночи, Джоанна. — И она повернулась, намереваясь уйти в дом.
— Прошу вас, задержитесь на минутку! — попросила Джоанна.
Кэрол обернулась.
— Да? — сказала она, снова посмотрев на Джоанну.
Как жаль, подумала Джоанна, что нас разделяет эта клумба и ограда, которые не позволяют подойти поближе. А что, собственно говоря, мешает Кэрол подойти вплотную к ограде с ее стороны? Какие сверхнеотложные дела ожидают ее в кухне, освещенной мертвенно-белым светом галогенных ламп, стены которой сплошь завешаны надраенной до блеска медной посудой?
— Уолтер собирается прийти поговорить с Тедом, — громко произнесла Джоанна, обращаясь к силуэту полуобнаженной Кэрол. — После того, как вы уложите детей, почему бы вам не зайти ко мне и не выпить чашечку кофе?
— Спасибо, с радостью приду, — ответила Кэрол, — но мне надо натереть мастикой пол в гостиной.
— Сейчас? Ночью?
— Пока у детей не начались занятия в школе, только ночью я и могу сделать это.
— И что, это нельзя отложить? Ведь осталось всего-то три дня.
Кэрол покачала головой.
— Нет, я и так откладывала эту работу невесть сколько времени. Пол уже весь в проплешинах. А Тед, кстати, вот-вот уйдет в Ассоциацию мужчин.
— Он что, ходит туда каждый вечер?
— Почти каждый.
— Боже милостивый! А вы остаетесь дома и занимаетесь делами?
— Всегда найдется какое-нибудь неотложное дело, — ответила Кэрол. — Вам-то это наверняка известно. А сейчас мне надо навести порядок на кухне. Так что спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — произнесла Джоанна, наблюдая, как Кэрол, повернувшись, входит в дом — в профиль ее грудь выглядела неестественно большой — и закрывает за собой дверь.
Вдруг, совершенно неожиданно, она появилась в окне, расположенном над раковиной; было видно, что она регулирует уровень воды, затем берет какую-то посудину и начинает чистить. Ее рыжие волосы были аккуратно уложены и блестели при свете ламп; лицо с тонким изящным носом казалось задумчивым (и, черт подери, интеллигентным); вызывающе высокая грудь покачивалась в такт движениям рук, скребущих посудину.
Джоанна побрела назад во внутренний дворик. Нет, ей, слава богу, не известно, что всегда находится какое-нибудь неотложное дело. Не известно, что значит быть порабощенной hausfrau.[4] И кто может обвинять Теда в том, что он так недурно устроился, используя желание этой простушки постоянно пребывать в домашнем рабстве?
Только она и может обвинять его в этом. А кого же еще?
Уолтер в легком пиджачке вышел из дома.
— Не думаю, что задержусь там дольше чем на час, — сказал он.
— В этой Кэрол Ван Сент все какое-то надуманное, — задумчиво произнесла Джоанна. — Она не может зайти на чашечку кофе, потому что должна натереть пол в гостиной. Тед каждый вечер отправляется в Ассоциацию мужчин, а она остается дома и горбатится, выполняя разные домашние дела.
— Боже! — воскликнул Уолтер, недоверчиво качая головой.
— Представь, каково мне находиться рядом с ней, — сказала Джоанна, — мне, считающей Кейт Миллет[5] своей матерью.
Уолтер в ответ лишь усмехнулся.
— Ну пока, — сказал он, поцеловал ее в щеку и, пересекая дворик, направился к входной двери.
Она снова посмотрела на звезды; сейчас они светили еще ярче. «Давай, принимайся за работу», — подумала Джоанна и пошла в дом.

Субботним утром все четверо сидят, по всем правилам пристегнувшись ремнями безопасности, в начищенном до блеска автомобиле «универсал». Джоанна и Уолтер, оба в солнцезащитных очках, обсуждают магазины и предстоящие покупки. Пит и Ким щелкают выключателями, поднимая и опуская стекла в салоне, до тех пор, пока Уолтер не вмешивается и не велит им прекратить. День солнечный, даже чересчур, — такие дни предвещают приближение осени. Они поехали в торговый центр Степфорда (витрины с белыми рамами в колониальном стиле[6] выглядят как на рождественских открытках), чтобы купить кое-что из домашних вещей, предметов гигиены и лекарств в магазинах, где предоставлялись скидки. Затем направились по Девятому шоссе в только что открытый гипермаркет, чтобы купить, опять же со скидкой (какая там очередь!), башмаки для Пита и Ким и шведскую стенку, правда уже без скидки; оттуда по Истбридж-роуд в «Макдоналдс» (биг-маки, шоколадные коктейли); потом проехали еще немного в восточном направлении до магазина антикварных вещей (восьмиугольный придиванный столик, правда без документов, свидетельствующих о принадлежности к означенной на этикетке эпохе). Проехали с севера на юг и с востока на запад вокруг Степфорда — по Энвил-роуд, Колдгрик-роуд, Ханникат, Бивертайл, пересекли нагорье Бургесс — ради того лишь, чтобы показать Питу и Ким (Джоанна и Уолтер уже успели проехать по этим местам, когда занимались покупкой дома) их новую школу и школы, где они будут учиться потом; показать им не загрязненную округу, а мусороперерабатывающий завод, который, если смотреть на него со стороны, можно принять за ангар для звездолетов; площадки для пикников, рядом с которыми сооружался муниципальный плавательный бассейн. Пит попросил Джоанну спеть «С добрым утром, звездный свет»,[7] а потом они все вместе исполнили «Оркестр Макнамары»,[8] причем каждый в финале подражал звуку какого-нибудь музыкального инструмента. Ким так старалась, что ее едва не вырвало, — слава богу, Уолтер заметил приближающуюся беду, быстро расстегнул ремень безопасности и вытащил ее из машины.
Это послужило сигналом к тому, что следует успокоиться и вести себя потише. Назад они ехали через центр Степфорда, потому что Пит сказал, что его укачало и тоже может стошнить. Уолтер обратил их внимание на белые рамы в окнах библиотеки и коттеджа, построенного два века назад, в котором сейчас размещалось Историческое общество.
Ким, приникшая к стеклу, сняла с языка тоненькую таблетку — средство против укачивания — и спросила:
— А кто живет в этом огромном доме?
— В нем находится Ассоциация мужчин, — ответил Уолтер.
Пит изогнулся, насколько позволял ему ремень, и во все глаза уставился на здание.
— Так это сюда ты ходишь по вечерам? — спросил он.
— Точно, — ответил Уолтер.
— А как ты добираешься?
— Там за холмом есть дорога.
Они догнали грузовик; в открытом кузове, ухватившись руками за борта, стоял человек в униформе цвета хаки. У него были длинные каштановые волосы и очки на худом удлиненном лице.
— Это же Гари Клейбрук, верно? — спросила Джоанна.
Уолтер посигналил и помахал рукой, высунутой в открытое окно. Их сосед, живший в доме напротив, согнулся, чтобы рассмотреть, кто находится в машине, улыбнулся и помахал в ответ, а затем снова ухватился за борта кузова. Джоанна тоже улыбнулась и помахала. Ким закричала:
— Здравствуйте, мистер Клейбрук! Пит присоединился:
— А где Джереми?
— Он вас не слышит, — обратилась к детям Джоанна.
— Как бы мне хотелось вот так же прокатиться на грузовике! — со вздохом сказал Пит.
— Мне тоже! — согласилась с братом Ким.
Грузовик с надсадным урчанием одолевал крутой подъем, резко забирая влево. Кузов был наполовину заполнен мелкими картонными коробками.
— Чем он занимается? — спросила Джоанна. — Халтурит?
— Не похоже, особенно если вспомнить, сколько, по словам Теда, он зарабатывает, — ответил Уолтер.
— А что такое «халтурит»? — спросил Пит.
Тормозные фары грузовика засветились; он остановился, а затем замигал сигнал левого поворота.
Джоанна принялась объяснять, что значит «халтурить».
Когда автомобиль добрался до вершины горы, грузовик уже повернул на дорогу, ведущую влево.
— Это и есть та самая дорога? — спросил Пит.
Уолтер кивнул:
— Да, это она.
Ким опустила стекло до самого низа и что было мочи закричала:
— Привет, мистер Клейбрук!
Он махнул им рукой, когда машина, обгоняя грузовик, шла рядом.
Пит расстегнул пряжку на своем ремне безопасности и, встав на колени, прильнул к окну.
— А я смогу когда-нибудь прийти сюда? — спросил он, высовывая голову в окно и оглядываясь назад.
— М-м-м, не думаю, — ответил Уолтер. — Детям запрещено приходить туда.
— Посмотрите, ну и забор! — закричал Пит. — Прямо как в фильме «Герои Хогана»![9]
— Для того, чтобы женщины туда не проникли, — сказала Джоанна, глядя вперед и поправляя солнцезащитные очки.
Уолтер улыбнулся.
— Это правда? — спросил Пит. — Поэтому он такой высокий?
— Пит, немедленно пристегни ремень, — строгим голосом сказала Ким.
— Пит… — начала было Джоанна. Они выехали на Норвуд-роуд и по ней направились в сторону шоссе Уинтерхилл-драйв.

Она из принципиальных соображений намеревалась не заниматься сегодня никакой домашней работой. Не то чтобы работы у нее было невпроворот, вовсе нет, и кое-что она проделала бы даже с удовольствием, например, разобрала книжные полки в гостиной, — но уж только не сегодняшним вечером. Не выйдет, сэр. Ничего не случится, если с этим подождать. Она не Кэрол Ван Сент и не Мэри-Энн Ставрос — уж она-то не станет проталкивать трубу пылесоса через окно нижнего этажа, для того чтобы опустить штору на окне в комнате Пита и одновременно продемонстрировать соседям, что занимается уборкой.
Нет, сэр, этого не будет. Уолтер отправился в Ассоциацию мужчин — отлично. Он должен был пойти туда, чтобы вступить в Ассоциацию, и должен будет ходить туда раз или два в неделю, чтобы изменить основы тамошнего устройства. Но впредь она не собирается заниматься домашней работой, пока он будет находиться там (по крайней мере, первое время), если, конечно, Уолтер в свою очередь не станет выполнять работу по дому, когда она будет отлучаться куда-нибудь по своим делам — она как раз уже наметила, что в следующую лунную ночь поедет в центр Степфорда, чтобы сфотографировать фасады магазинов, оформленных в колониальном стиле. (Лунный свет, вероятно, будет по-особому отражаться от кривых зеркальных стекол в витринах магазина домашней утвари.)
Ну что ж, раз Пит и Ким заснули да еще и шумно посапывали, Джоанна спустилась в погреб и сделала замеры, необходимые для перепланировки кладовой, которой предстояло стать ее потайной комнатой, а также фотолабораторией. Затем, поднявшись наверх, проверила Пита и Ким, после чего приготовила себе порцию водки с тоником и, держа в руках стакан, отправилась в кабинет. Она настроила приемник на станцию, передававшую слезливо-сентиментальную, но приятную мелодию, сдвинула к краю стола контракты и другие бумаги Уолтера, достала увеличительное стекло, красный карандаш и контракт на фотографии видов города, который заключила перед отъездом. Большинство снимков — просто напрасная трата пленки. Это Джоанна понимала еще тогда, когда щелкала затвором, — ей никогда не удавалось сделать ничего хорошего второпях, — но один из кадров по-настоящему взволновал ее. На снимке хорошо одетый молодой темнокожий человек с дипломатом провожает озлобленным взглядом пустой таксомотор, проходящий мимо и проигнорировавший его жест остановиться. Если его лицо увеличить в правильной пропорции, слегка затемнить фон и чуть выпятить размытое изображение проносящегося мимо автомобиля, получится снимок, достойный внимания, — она уверена, что любое агентство возьмет его с охотой. Существовал постоянный спрос на фотографии, в драматическом ключе освещающие проблемы межрасовой напряженности.
Джоанна взяла красный карандаш, отметила этот кадр красным крестиком и принялась рассматривать остальные, которые считала хорошими или потенциально хорошими при соответствующей доработке. Вспомнив про водку с тоником, поднесла стакан к губам и сделала несколько глотков.
В четверть двенадцатого она, почувствовав усталость, передвинула вещи на свою половину стола, а бумаги Уолтера положила туда, где они лежали, выключила радиоприемник, пошла на кухню и ополоснула стакан. Проверила, закрыты ли двери, выключила свет — повсюду, оставив гореть лишь единственную лампочку в прихожей, — и пошла наверх.
Любимый слон Ким лежал на полу. Джоанна подняла его и, положив рядом с подушкой, накрыла одеялом. Затем укутала одеялом плечики дочки и слегка коснулась пальцами мягких завитков на шейке.
Пит спал на спине с открытым ртом, точно в той же позе, что и прежде, когда она проходила мимо спальни детей в кабинет. Джоанна посмотрела, как поднимается и опускается при дыхании его грудь, затем приоткрыла дверь пошире, погасила свет в коридоре и пошла в их с Уолтером спальню.
Она разделась, причесала волосы, помылась под душем, почистила зубы и легла в постель.
Без двадцати двенадцать выключила бра.
Лежа на спине, Джоанна попеременно покачивала то правой ногой, то правой рукой. Ей было тоскливо оттого, что Уолтера не было рядом, но телу было приятно лежать на прохладной простыне и в просторной кровати. Сколько раз ей приходилось ложиться спать одной с того дня, как они поженились? Не много: ночи, когда он уезжал из Марбурга-Донлеви в деловые командировки; ночи, которые она провела в больнице, откуда вернулась домой с Питом и Ким; ночь, когда произошел сбой в системе электроснабжения; затем во время поездки домой на похороны дяди Берта — где-то двадцать, ну максимум двадцать пять ночей в течение десяти с лишним лет. Этот подсчет не омрачил настроения. Боже милостивый, от этого она снова почувствовала себя прежней Джоанной Ингаллс. Помнит ли она ее?
Вдруг Джоанна подумала, а не попал ли Уолтер в аварию. Ведь в том грузовике, на котором ехал Гари Клейбрук, везли вино (или размеры картонных ящиков были слишком маленькими для хранения и перевозки вина?). Но Уолтер поехал в машине Вика Ставроса и поэтому напился. Нет, такого никак не могло случиться; такого с ним практически никогда не случалось. А что, если напился Вик Ставрос? Крутые повороты на Норвуд-роуд…
Да нет, все это чушь. О чем вообще волноваться?

Кровать тряслась. Джоанна лежала в темноте, глядя в чернеющую за открытой дверью ванную комнату. На блестящих ручках шкафа еле заметно отражался неведомо откуда проникающий свет. А кровать все тряслась и тряслась в каком-то медленном постоянном ритме, и каждое колебание матраса сопровождалось слабым скрипом пружин… снова и снова, снова и снова. Кровать тряс Уолтер! Да, да, Уолтер!.. У него лихорадка! А может, белая горячка? Она повернулась на бок, приподнялась на локте, попыталась увидеть в темноте его лицо и протянула руку, стараясь нащупать веко. Его глаз посмотрел на нее и внезапно он отвернулся; все тело Уолтера отвернулось от нее, а вздыбленное холмиком одеяло на месте паха опало сразу, как только ее взгляд скользнул по нему; никакого холмика не было, только гладкое бедро. Кровать больше не тряслась.
Он что… мастурбировал?
Джоанна не знала, что сказать.
Села на постели.
— Я подумала, у тебя белая горячка, — сказала она. — Или лихорадка.
Некоторое время Уолтер лежал молча, а затем произнес:
— Я не хотел будить тебя. Уже третий час. Джоанна все еще сидела, стараясь справиться с дыханием.
Он лежал на своей половине, не произнося ни слова.
Она обвела взглядом комнату. Окна, мебель были едва различимы в тусклом свете от плафона в ванной комнате детей. Джоанна распустила волосы и несколько раз провела руками по талии.
— Тебе надо было разбудить меня. Я бы не возражала.
Уолтер ничего не ответил.
— Послушай, дружок, не надо этим заниматься, — негромко произнесла Джоанна.
— Да я просто не хотел тебя будить, — оправдывался он. — Ты так крепко спала.
— Ладно, но в следующий раз буди меня. Уолтер перевернулся на спину. Холмика в паху не было.
— Ты что… уже все?
— Нет, — ответил он.
— Ох-х-х, — выдохнула Джоанна. — Тогда, — она с улыбкой посмотрела на него, — я готова. — Передвинулась на его половину, повернулась к нему, обвила его тело руками; Уолтер повернулся к ней; они обнялись, и их губы слились в поцелуе. От него пахло шотландским виски. — Я думаю, мы приняли отличное решение, — прошептала Джоанна ему в самое ухо и, задыхаясь, простонала: — О господи…
Такое, как в этот раз, они испытали впервые — по крайней мере, Джоанна.
— О-о-о, — произнесла она, выходя из ванной. — Я до сих пор еще вся дрожу.
Уолтер, сидя на кровати с зажженной сигаретой, смотрел на нее улыбаясь.
Она села рядом с ним, приникла к нему, положила его руку на свою грудь.
— Ну, что там происходило? — спросила она. — Смотрели порнофильмы или еще как-нибудь развлекались?
Он улыбнулся:
— Если бы! Ничего подобного не было. — Уолтер поднес сигарету к ее губам. Джоанна затянулась. — Обули меня на восемь с половиной долларов в покер и вконец достали своими занудными рассуждениями о злонамеренных действиях зонального комитета в отношении Истбридж-роуд.
— А я боялась, что ты попал в аварию.
— Я? После двух стаканчиков скотча? Они вовсе не горькие пьяницы. А ты чем занималась?
Джоанна рассказала, что делала; поделилась и своими надеждами, связанными с фотографией чернокожего человека. Уолтер рассказал ей о некоторых людях, с которыми встретился: о педиатре, которого рекомендовали семейства Ван Сентов и Клейбруков; о художнике-иллюстраторе журналов, считающемся местной знаменитостью; двух юристах; психиатре; шефе полиции; директоре торгового центра.
— Психиатр, должно быть, является горячим сторонником допущения в Ассоциацию женщин? — предположила Джоанна.
— Ты права, — подтвердил Уолтер. — А также и доктор Верри. Что думают другие, я не знаю. Просто мне не хотелось проявлять активность во время первого посещения Ассоциации.
— А когда ты пойдешь туда снова? — спросила она и вдруг напугалась, что он может ответить, что пойдет туда завтра.
— Не знаю, — ответил он. — Понимаешь, я не хочу возводить эти посещения в жизненно необходимый ритуал, как это сделали Тед и Вик. Думаю, пойду через неделю, не раньше. А впрочем, не знаю. Это один из аспектов жизни в провинции.
Она улыбнулась и прижалась к нему сильнее.

Нащупывая ногами ступеньки и неся в руках тяжеленную корзину с только что выстиранным бельем, лавируя между перилами, Джоанна одолела уже треть лестничного подъема, когда этот распроклятый телефон вдруг зазвонил.
Она не могла поставить свою ношу на ступеньки: корзина скатилась бы вниз; а ширина лестницы была недостаточной для того, чтобы повернуться и спуститься вниз. Ей ничего не оставалось, как продолжать подниматься, нащупывая ступени ногами, отвечая каждому телефонному звонку фразой «еще одна ступенька», «еще одна ступенька»…
Она одолела лестницу, поставила корзину на пол и подошла к письменному столу в кабинете.
— Алло, — произнесла Джоанна голосом, в котором, как ей показалось, напрочь отсутствовали вежливость и дружелюбие.
— Здравствуйте, это Джоанна Эберхарт?
Голос в трубке был громким, радостным, дребезжащим; точь-в-точь голос Пегги Клевенджер. Но Пегги Клевенджер, по последним сведениям, работала в «Пари-Матч», вряд ли знала о замужестве Джоанны, не говоря уже о ее нынешнем месте жительства.
— Да, — ответила она. — С кем имею честь?
— К сожалению, нас не представили друг другу, — голос уже звучал не так, как голос Пегги Клевенджер, — но я хочу сделать это прямо сейчас. Бобби, я хочу представить тебя Джоанне Эберхарт. Джоанна, я хочу представить вас Бобби Маркоу — пишется К-О-У. Бобби живет уже пять недель в округе Аякс и очень хотела бы познакомиться с человеком, в котором серьезное увлечение фотографией сочетается с интересом к политике и Движению за равноправие женщин. А это как раз и есть вы, Джоанна, как об этом говорится в «Степфорд Кроникл», или попросту в «Кроникл», в зависимости от того, какое название вам, как журналисту, кажется более подходящим. Скажите, они точно описали ваши пристрастия? И вас действительно не сильно трогает, какого цвета мыльница лучше, розового или голубого? Представьте себе, что у вас полная свобода выбора, станете ли вы надраивать свой дом до блеска, не жалея чистящего порошка «Чармин»? Алло? Вы еще здесь, Джоанна? Алло?
— Алло, — ответила Джоанна. — Да, я здесь. А что я делаю сейчас! Алло! Черт возьми, а ведь это чистящее средство стоит того, чтобы его рекламировать!

— Какое удовольствие находиться в кухне, в которой царит кавардак! — объявила Бобби. — Здесь немного не хватает того, что есть у меня: у вас нет ручных прессов для выдавливания арахисового масла; они устанавливаются на специальных подставках, но от этого ваша кухня только выигрывает, правда, я не шучу. Так что примите мои поздравления.
— Если хотите, я могу показать вам наши убогие, обшарпанные ванные комнаты, — сказала Джоанна.
— Спасибо, но давайте сначала выпьем кофе.
— Растворимый пойдет?
— Вы думаете, здесь пьют что-либо другое?
Бобби была коренастой коротышкой, на ней была голубая рубашка из хлопкового трикотажа, джинсы и сандалии. Большой рот был заполнен двумя плотными рядами ослепительно белых зубов; от голубых глаз не ускользало ничего; круглая голова покрыта коротко подстриженными черными волосами. Маленькие руки, грязные пальцы ног. С мужем, которого звали Дэйв и который работал биржевым аналитиком, они нажили трех сыновей, десяти, восьми и шести лет. Под одной крышей с ними жили старая колли и корги.[10] Бобби выглядела немного моложе Джоанны, на вид ей было тридцать два-тридцать три года. Она выпила две чашки кофе, съела песочное колечко в шоколадной глазури и рассказала Джоанне о женщинах, живущих в проезде Фоксхоллоу-лейн.
— Мне иногда кажется, что там происходит какое-то общенациональное соревнование, о котором никогда не объявлялось, — сказала она, слизывая шоколад с кончиков пальцев. — Приз в миллион долларов и… Пол Ньюмен[11] в качестве рождественского гостя в самый чистый из домов. Я хочу сказать, что они только и делают, что скребут, скребут, скребут; натирают, натирают, натирают свои полы мастикой…
— Здесь все то же самое, — перебила ее Джоанна. — Даже по ночам! И мужчины все…
— Ох уж эта Ассоциация мужчин! — воскликнула Бобби.
Они заговорили о ней — о закоснелой женофобии, объединяющей ее членов, — об истинной несправедливости: в городе не существует ни одной женской организации, даже такой безобидной и беззубой, как Лига женщин-избирательниц.
— Поверьте, — сказала Бобби, — я прошерстила здесь все и обнаружила только Клуб огородниц да еще несколько групп при разных церквях, объединяющих выживших из ума склочных старух, — и от того, и от другого меня просто воротит. Наша фамилия «Маркоу» — это редуцированная форма фамилии «Марковиц».[12] В городе существует Историческое общество, чуждое женофобии, но стоит войти туда и поприветствовать его членов, как вы немедленно почувствуете себя попавшим в паноптикум.
Дэйв состоял в членах Ассоциации мужчин и, так же как и Уолтер, полагал, что ее можно изменить, действуя изнутри. Но Бобби разбиралась в проблеме лучше:
— Вы поймете, что мы должны будем приковать себя цепями к ограде для того, чтобы побудить их предпринять хоть что-то. А что вы вообще думаете об этой ограде? Вы, наверное, полагаете, что они очищают там опиум!
Они обсудили возможности объединения усилий с некоторыми из дам, живущих по соседству, чтобы посредством доверительных бесед побудить их играть более активную роль в жизни города, но в конце концов пришли к выводу, что женщины, с которыми им доводилось иметь дело, вряд ли осмелятся предпринять даже столь незначительный шаг в деле своего раскрепощения. Они поговорили о Национальной организации женщин, в которой обе состояли, а также о достижениях Джоанны в области фотографии.
— Господи, да они же превосходны! — воскликнула Бобби, рассматривая четыре увеличенные фотографии, развешанные Джоанной по стенам кабинета. — Это же что-то совершенно необычайное!
Джоанна поблагодарила Бобби за столь пылкие похвалы.
— Это же часть жизни! За глаза я подумала, что увижу детские снимки из «полароида»! Но то, что увидела в действительности, великолепно!
— Теперь, когда Ким пошла в детский сад, я решила серьезно взяться за работу, — сказала Джоанна.
Она проводила Бобби до машины.
— Только не говорите нет, — обратилась к ней Бобби. — Мы должны, по крайней мере, попытаться. Давайте поговорим с этими домохозяйками; ведь, возможно, среди них окажется несколько таких, кто хотя бы в малой степени противится сложившейся ситуации. Что вы на это скажете? Ведь будет действительно здорово, если мы сможем сколотить группу — может быть, даже на основе принципов устава Национальной организации женщин, — а это даст Ассоциации мужчин хорошую встряску. Дэйв и Уолтер сами морочат себе головы; ничего не изменится само собой — необходимо заставить произвести изменения, а организация, состоящая из самодовольных жирных котов, добровольно никогда на это не пойдет. Что вы на это скажете, Джоанна? Давайте поспрашиваем соседок.
Джоанна согласно кивнула.
— Давайте, — сказала она. — Не думаю, что все они довольны существующим положением.

Она поговорила с Кэрол Ван Сент.
— Ну уж нет, Джоанна, — сказала Кэрол. — То, о чем вы говорите, не вызывает во мне ни малейшего интереса. Однако спасибо за то, что вы выбрали меня, чтобы обсудить эту проблему.
Говоря с Джоанной, она чистила поверхность пластиковой перегородки в комнате Стейси и Эллисон, протирая большой желтой губкой опорные стержни и раздвижные элементы, похожие на мехи аккордеона.
— Да все это займет не более двух часов, — пыталась образумить ее Джоанна. — В вечернее время или, если будет для всех удобнее, в те часы, когда дети находятся в школе.
Кэрол, согнувшись, протирала нижнюю часть перегородки; она повернулась к Джоанне и ответила:
— Прости, но у меня просто нет времени на подобные дела.
Джоанна с минуту молча наблюдала за ее работой.
— Неужели вас не тревожит тот факт, что основной организацией здесь, в Степфорде, является организация, способная предпринять сколько-нибудь решительные действия, когда дело касается общественно значимых проектов, и в этой организации нет ни одной женщины? Не кажется ли вам такое положение архаичным?
— Ар-ха-ич-ным? — переспросила Кэрол, прополаскивая губку в ведре с мыльной водой.
Джоанна в недоумении посмотрела на нее.
— Ну, несовременным, старомодным, — пояснила она.
Кэрол вынула губку и принялась отжимать ее над ведром.
— Нет, — сказала она, — такое положение не кажется мне архаичным. — Она выпрямилась и, потянувшись, принялась тереть верхнюю часть следующей секции перегородки. — Тед лучше, чем я, подготовлен к тому, чтобы обсуждать подобные дела, — добавила она, принимаясь тереть опорные стержни, которые в этом месте перегородки располагались почти вплотную друг к другу. — И потом, мужчинам необходимо иметь место, где бы они могли расслабиться и пропустить стаканчик, другой, — закончила она свою тираду.
— А женщинам?
— Не в такой мере. — Кэрол покачала головой, рыжей от красящего шампуня, не прекращая тереть перегородку. — Простите, Джоанна, — со вздохом произнесла она, — но у меня нет времени на посиделки.
— Ну что ж, — ответила Джоанна. — Если вы все-таки передумаете, дайте мне знать.
— Вы не обидитесь, если я не пойду провожать вас до входной двери?
— Ну что вы, конечно, нет.
Она поговорила с Барбарой Чемелейн, дом которой был рядом с домом Ван Сентов.
— Спасибо, но я, право, не вижу, чем могу быть вам полезной, — ответила Барбара. У этой женщины была квадратная нижняя челюсть и темно-каштановые волосы. На почти идеальной фигуре отлично сидело аккуратное розовое платье. — Ллойд много времени проводит в городе, — объяснила она, — но к вечеру он обычно возвращается, и ему доставляет удовольствие бывать в Ассоциации мужчин. Я не могу заставить себя платить няне только за то…
— Но мы можем собираться и в то время, когда дети в школе, — попыталась возразить Джоанна.
— Нет, — решительно произнесла Барбара. — Я думаю, вам не следует на меня рассчитывать. — Она улыбнулась. — Однако рада, что мы все-таки встретились, вы не хотите зайти и посидеть со мной немного? Я сейчас глажу.
— Нет, спасибо, — ответила Джоанна. — Я собираюсь поговорить с другими женщинами.
Она поговорила с Мардж Мак-Кормик («Честно говоря, не уверена, что мне это интересно»), и Кит Сандерсен («Боюсь, я не располагаю временем для этого; так что мне искренне жаль, миссис Эберхарт, но…»), и Донной Клейбрук («Прекрасная мысль, но мне сейчас некогда. И тем не менее спасибо за то, что вспомнили обо мне»).
Она встретила Мэри-Энн Ставрос в одном из залов торгового центра.
— Нет, не думаю, что у меня найдется время для подобных дел. В доме пропасть всякой работы. Вам ли этого не знать.
— Но ведь вы же отлучаетесь иногда из дома, верно? — спросила Джоанна.
— Конечно, — ответила Мэри-Энн. — Я и сейчас не дома, правда?
— Я не имею в виду по делу. А чтобы развлечься.
Мэри-Энн улыбнулась и покачала головой.
— Ну, это бывает нечасто. Да я и не испытываю желания развлечься. Ну пока. — И она пошла прочь, толкая впереди себя тележку с продуктами. Пройдя немного, она остановилась, взяла с полки банку с консервами, рассмотрела ее и, положив в тележку, двинулась дальше.
Джоанна посмотрела ей вслед, затем перевела взгляд на продуктовую тележку другой дамы, медленно прошедшей мимо нее. Боже мой, подумала она, даже свои продуктовые тележки они наполняют по-особому, аккуратно! Она посмотрела на свою тележку: груда коробок, банок, жестянок. Внезапно ее как будто пронзило острое чувство вины и импульсивное желание сложить отобранные продукты в аккуратном порядке.
«Да будь я проклята, если сделаю это», — подумала она и, протянув руку, ухватила с полки какую-то коробку — с зубной пастой, — бросила ее в тележку. А ведь эта проклятая паста была ей совершенно не нужна!
Она поговорила с матерью одной из одноклассниц Ким, когда сидела в приемной доктора Верри; поговорила с Ивонн Вайсгальт — ее дом был рядом с домом семейства Ставросов; поговорила с Джилл Берк, жившей рядом с Вайсгальтами. Никто из них не откликнулся на ее предложение. Они либо ссылались на крайнюю занятость и нехватку времени, либо не проявляли большой заинтересованности в том, чтобы встречаться с другими женщинами, общаться с ними и делиться накопленным опытом.
Бобби повезло еще меньше, учитывая то, что число женщин, с которыми она побеседовала, было вдвое большим.
— Одна все-таки согласилась, — сказала она Джоанне. — Одна восьмидесятипятилетняя вдовствующая старуха затащила меня к себе, и в течение целого часа я пребывала у нее буквально в плену да еще под градом брызг слюны, вылетающей изо рта, как из аэрозольного баллона. Мы были готовы тут же ринуться на штурм Ассоциации мужчин, Эда-Мэй Гамильтон была готова начать действовать немедленно.
— Может, стоит установить контакт с ней, — предложила Джоанна.
— Ну нет, думаю, это надо отложить на крайний случай!
Целое утро они вдвоем обзванивали женщин. Согласно методике (предложенной Бобби) они довольно туманно намекали, что практически все решено с созданием объединения женщин, в котором на данный момент имеется всего одно вакантное место. Но и это не сработало.
— Господи! — взмолилась Бобби, со всей силы нажимая на газ своего автомобиля, с надсадным скрежетом преодолевавшего подъем Шотридж-роуд. — Здесь все как дохлые рыбы, плывущие по течению! Мы живем в городе, о котором забыло время!
Однажды Джоанна, оставив Пита и Ким под присмотром шестнадцатилетней Мелинды Ставрос, поехала на поезде в город, где они с Уолтером встретились со своими друзьями Шепом и Сильвией Тасковер и отправились с ними в итальянский ресторан, расположенный по соседству с театром. Было очень приятно встретиться вновь с Шепом и Сильвией; они были поистине яркой, располагающей, энергичной парой, которой уже пришлось пережить несколько тяжелых ударов и потрясений, в том числе и смерть четырехлетнего сына, утонувшего во время купания. Очутиться снова в городе тоже было очень приятно; Джоанне доставляло удовольствие видеть разноцветную толпу, слышать звуки заполненного народом ресторана.
Они с Уолтером оживленно обсуждали красоту Степфорда, неспешный ритм тамошней жизни, а также — преимущества жизни в собственном доме, а не в съемной квартире. Она и словом не обмолвилась о том, что степфордские женщины всецело поглощены своими домами, о полном отсутствии у них какой-либо активной жизни вне домашних стен. Это было бы проявлением тщеславия, решила Джоанна; ей не хотелось выставлять себя объектом сочувствия даже в глазах Шепа и Сильвии. Она рассказала им о Бобби, о том, какая та забавная и веселая, а также о замечательных степфордских школах с малой наполненностью классов. Уолтер не сказал ничего об Ассоциации мужчин, и она тоже не коснулась этой темы. С Сильвией, которая работала в городском жилищно-коммунальном департаменте, наверняка случился бы удар, узнай она обо всем этом.
Но по дороге в театр Сильвия пробуравила Джоанну оценивающим взглядом и спросила:
— Трудно привыкать?
— В каком-то смысле да, — ответила Джоанна.
— Ты справишься с этим, — сказала Сильвия, улыбнувшись ей. — Как твои фотографии? Должно быть, ты чувствуешь там себя на высоте, глядя на все свежим взглядом.
— Да мне пока что и самой мелочи не удалось сделать, — ответила Джоанна. — Мы с Бобби носились по всей округе, призывая женщин хоть как-то поучаствовать в движении за равноправие полов. Сказать по правде, там просто стоячее болото.
— Бегать и агитировать — это не твое призвание, — сказала Сильвия. — Фотография — вот чему тебе следует себя посвятить.
— Согласна, — подтвердила Джоанна. — Я уже пригласила водопроводчика, и на этих днях он придет, чтобы установить раковину в темной комнате, которую я приспособила под фотолабораторию.
— Уолтер выглядит бодрым и жизнерадостным.
— Это точно. Он доволен нынешней жизнью.
Пьеса, а это был мюзикл, хит предыдущего сезона, произвела на всех удручающее впечатление. По дороге домой, после того, как они в течение нескольких минут делились мнениями о спектакле, Уолтер надел очки и достал какие-то свои бумаги, Джоанна бегло пролистала «Тайм», а потом, устроившись у окна, закурила, следя за цепочками огней, мелькающими на фоне темноты за стеклом.
Сильвия была права; фотография — вот настоящая работа для нее. Ну их к черту, этих степфордских баб. Бобби, конечно, не в счет.
Обе свои машины они оставили на стоянке у вокзала, поэтому ехать до дому им пришлось порознь. Джоанна ехала впереди на «универсале», а Уолтер следовал за ней на «тойоте». Центр был безлюдным и при свете трех светофоров представлял собой весьма фотогеничный пейзаж — да, она должна приехать сюда с камерой, даже не дожидаясь завершения оборудования фотолаборатории, — все здания были подсвечены, в окнах Ассоциации мужчин горел свет, перед светофором стоял автомобиль в ожидании разрешающего сигнала.
Их встретила зевающая во весь рот, но улыбающаяся Мелинда; Пит и Ким сладко посапывали в своих кроватках.
На торшерном столике в гостиной стояли тарелки и пустые стаканы из-под молока; по дивану были разбросаны свернутые из белой бумаги шарики, на полу валялась пустая пластиковая бутылка из-под сока.
Неряшливость Мелинда унаследовала явно не от родителей, подумала Джоанна.

* * *
Свой нынешний дом Джоанна и Уолтер приобрели у супружеской четы Пилгримов, проживших в нем всего два месяца, а затем переехавших в Канаду. Сами Пилгримы купили дом у некой миссис Мак-Грат, которая, в свою очередь, купила его у строительной компании двенадцать лет назад, а посему большая часть рухляди, которой была забита кладовка, осталась еще от миссис Мак-Грат. Однако то, что находилось там, нельзя было назвать хламом или рухлядью в прямом смысле слова: там были два стула с высокими спинками в колониальном стиле, обивку и полировку которых Уолтер собирался обновить; двадцатитомное собрание «Книги знаний», разместившееся теперь на книжных полках в комнате Пита; множество коробок и небольших пакетов с домашней утварью, которые хотя и вызывали интерес, но вряд ли могли бы быть использованы. По всему было видно, что запасливость была одной из основных черт характера миссис Мак-Грат.
Джоанна уже перетащила основную часть вещей, которые могли пригодиться, в дальний угол кладовой еще до того, как водопроводчик установил раковину, а сейчас переносила то, что осталось, — жестянки с краской, листы шифера, — а тем временем Уолтер, орудуя молотком, сооружал из фанеры стеллаж; Пит стоял рядом и подавал ему гвозди. Ким ушла с Кэрол Ван Сент и ее дочерьми в библиотеку.
Развернув пакет из пожелтелых газет, Джоанна обнаружила внутри плоскую дюймовую малярную кисть. Ее чистая щетина слегка стерлась, но была еще вполне пригодной. Она стала снова заворачивать кисть в газету — полстраницы «Кроникл» — и вдруг увидела заголовок ЖЕНСКИЙ КЛУБ, напечатанный крупными буквами в разделе «НАМ ПИШУТ». Она развернула страницу и принялась ее рассматривать.
— Бог ты мой, — произнесла она.
Пит оглянулся на мать, а Уолтер, продолжая колотить молотком, спросил:
— В чем дело?
Джоанна отложила кисть в сторону и, взяв расправленную газету в обе руки, углубилась в чтение.
Уолтер прекратил стучать и повернулся к ней.
— Да что ты там нашла? — нетерпеливо спросил он.
Она еще некоторое время продолжала неотрывно смотреть в газету, затем перевела взгляд на него, затем снова уставилась в газету и, наконец, подняв глаза на Уолтера, произнесла:
— Здесь… существовал женский клуб. Бетти Фрайден проводила в нем беседы. А президентом была Кит Сандерсен. Жена Дэйла Коуба и жена Фрэнка Родденберри были ответственными сотрудниками клуба.
— Ты меня разыгрываешь? — спросил Уолтер.
Снова уставившись в газету, она прочитала:
— Бетти Фрайден, автор книги «Женская тайна», вечером во вторник встретилась с членами Степфордского женского клуба в доме президента клуба миссис Сандерсен на Фэйрвью-роуд. Свыше пятидесяти собравшихся там женщин встретили аплодисментами слова миссис Фрайден о том, что условия, в которые поставлены нынешние домохозяйки, и требования, предъявляемые к ним, не соответствуют реалиям сегодняшнего дня… — Она посмотрела на Уолтера.
— Может, я могу помочь? — спросил Пит. Уолтер дал ему молоток.
— Когда это было? — обратился он.
Она внимательно осмотрела газету.
— Не известно, — ответила она, — тут только нижняя половина страницы. Но вот фотография ответственных сотрудников. «Миссис Марголис, миссис Коуба, автор книги миссис Бетти Фрайден, миссис Сандерсен, миссис Родденберри и миссис Лузин Т. Андерсон».
Она протянула ему половинку газеты, и он, приблизившись, стал рассматривать.
— Это просто невероятно, — произнес он, не отрывая глаз от текста и фотографии.
— Ведь я же говорила с Кит Сандерсен, — сказала Джоанна. — Она ни слова не сказала мне об этом. У нее нет времени на то, чтобы собраться. Да и у всех остальных тоже.
— Похоже, это было лет семь или восемь назад, — задумчиво произнес Уолтер, разглаживая складки пожелтевшей газеты.
— Я думаю, еще раньше, — возразила Джоанна. — «Тайны» вышли в свет, когда я еще работала. Андреас дал мне копию своей рецензии, помнишь?
Уолтер кивнул и повернулся к Питу, который изо всех сил колотил молотком по фанерной столешнице стеллажа.
— Пит, не надо так греметь, — попросил он. — А то ты обрушишь стены своей крепости.
Повертев в руках газету, он сказал:
— Ведь это не пустяк, верно? А сейчас все просто сошло на нет.
— По доброй воле пятидесяти членов? — с иронией в голосе спросила она. — Более чем пятидесяти? Аплодировавших миссис Фрайден, а не освиставших и не захлопавших ее?
— Да, но сейчас-то его не существует, так? — возразил он. — Если, конечно, это не проделки самого пронырливого в мире специалиста по пусканию пыли в глаза. Я спрошу об этом Херба, как только увижу его. — Он снова обратился к Питу: — Взгляните-ка, отличная работа.
Джоанна все еще смотрела на газету и качала головой.
— Не могу в это поверить, — говорила она. — Кем были эти женщины? Не могли же они все переехать отсюда.
— Ну подожди с выводами, — сказал Уолтер, — ведь ты же успела поговорить не со всеми женщинами в городе.
— Бобби поговорила почти со всеми, — ответила Джоанна. Она еще раз разгладила половинку газеты, сложила ее и положила в шкатулку со своими вещами. Малярная кисть сиротливо лежала на столе; Джоанна взяла ее и, обращаясь к Уолтеру, спросила: — Тебе она нужна?
Уолтер, повернувшись к ней, ответил:
— Ты что хочешь, чтобы я все здесь покрасил?
— Нет, нет, — сказала она. — Кисть была завернута в эту самую газету.
— О-о-о, — протянул он и снова занялся стеллажом.
Джоанна отложила кисть в сторону, наклонилась и подняла с пола несколько щепок.
— Как же Кит могла даже не упомянуть об этом? — задумчиво спросила она, обращаясь больше к самой себе. — Ведь она же была президентом!

Как только Бобби с Дэйвом уселись в машину, она рассказала им обо всем.
— А вы уверены, что это не фальшивка в духе бульварной прессы, типа «Фред Смит спит с Элизабет Тейлор»? — спросила Бобби.
— Это же «Кроникл», — возразила Джоанна. — Нижняя половина первой полосы. Вот посмотрите и убедитесь.
Она подала им газету, они развернули ее и стали внимательно рассматривать. Уолтер включил освещение салона.
Дэйв сказал:
— А вы могли заработать кучу денег, если бы сначала предложили мне заключить пари, а уж потом показали газету.
— Я об этом как-то не подумала, — отмахнулась Джоанна.
— Больше пятидесяти женщин! — воскликнула Бобби. — Кто же они такие, черт подери? И что вообще произошло?
— Именно это я и хочу узнать, — ответила Джоанна. — И почему Кит Сандерсен ничего не сказала мне об этом. Завтра же поговорю с ней.
Они доехали до Истбридж-роуд и встали в очередь на девятичасовой сеанс английского фильма для взрослых. Пары, стоявшие впереди, сгрудившись в небольшие группки из четырех-шести человек, оживленно переговаривались и смеялись, махали руками знакомым, вновь подходившим и становившимся в конец очереди. Среди тех, кто стоял, не было ни одного знакомого лица, и только Бобби узнала одну пожилую пару, с которой виделась время от времени в Историческом обществе, да семнадцатилетнего сына Мардж Мак-Кормик с подружкой; они, стараясь сойти за восемнадцатилетних, стояли взявшись за руки и придав своим лицам выражение величайшей серьезности.
Фильм, по их общему мнению, оказался «чертовски хорошим», и после него они отправились к Бобби и Дэйву. В их доме царил невообразимый хаос: мальчишек еще не уложили, а колли, словно безумная, шныряла у всех под ногами. Когда Бобби с Дэйвом вьшроводили няню, уложили детей и утихомирили собаку, все расположились в гостиной, которая выглядела так, будто по ней только что пронесся торнадо, и сели пить кофе с сырным пирогом.
— Вот видите, я-то знала, что вовсе не была такой уж единственной и неотразимой, — сказала Джоанна, глядя на карандашный портрет Бобби, нарисованный Айком Мацардом и вставленный в угол рамы от картины, стоящей на полочке над камином.
— Любая девушка — это девушка Айка Мацарда, вы согласны? — ответила Бобби, заталкивая листок глубже в щель между багетом и стеклом и еще больше сминая бумагу. — Господи, да если бы я выглядела хоть наполовину такой, какой изображена здесь.
— Ты по-своему прекрасна, — произнес Дэйв, стоявший позади женщин.
— Ну разве он не душка? — обратилась Бобби к Джоанне, затем обернулась, поцеловала Дэйва в щеку и спросила: — Ты все еще считаешь своим долгом вставать первым по воскресеньям, чтобы подать жене завтрак в постель?

— Джоанна Эберхарт, — произнесла Кит Сандерсен с приветливой улыбкой. — Как поживаете? Может, зайдете в дом?
— Да, с удовольствием, — ответила Джоанна, — если у вас найдется для меня пять минут.
— О чем речь, конечно, входите, — радушно ответила Кит. Она была очень симпатичной женщиной, брюнеткой с ямочками на щеках, и выглядела совсем ненамного старше, чем на той неприкрашенной фотографии в «Кроникл». Ей, должно быть, не больше тридцати трех, подумала Джоанна, входя в прихожую. Виниловое цвета слоновой кости покрытие пола смотрелось так, как будто его только что натерли лучшей мастикой, придающей блеск и обеспечивающей долговечность. По звукам телевизора, доносившимся из гостиной, можно было предположить, что там смотрели игру в бейсбол.
— Херб дома, и у него Гари Клейбрук, — сказала Кит, закрывая входную дверь. — Вы не хотите поздороваться с ними?
Джоанна подошла к сводчатому входу и заглянула в гостиную. Херб и Гари сидели на диване, уставившись в экран цветного телевизора, стоявшего у противоположной стены. Гари жевал, держа в руке половину сандвича. Две банки пива и тарелка с сандвичами стояли на низеньком столике, придвинутом к дивану. Стены комнаты были задрапированы в бежевых, серых и голубых тонах: безупречный колониальный стиль.
Джоанна дождалась момента, когда отступающий игрок поймал мяч, и сказала:
— Привет!
Херб и Гари обернулись, их лица озарились улыбками.
— Привет, Джоанна, — произнесли они почти одновременно, а Гари добавил:
— Как поживаете?
— Уолтер с вами? — спросил Херб.
— Все в порядке. Я без Уолтера. Одна, — ответила Джоанна. — Заехала пообщаться с Кит. Ну как игра?
Херб уже отвернулся от нее и снова уставился в экран, а Гари ответил:
— Отличная!
Кит стояла рядом с ней, улыбающаяся и благоухающая любимыми духами матери Уолтера — по крайней мере, Джоанне именно так показалось.
— Давайте пойдем на кухню, — предложила она.
— Приятного просмотра, — пожелала Джоанна Хербу и Гари.
Гари, впившийся зубами в сандвич, глянул на нее через очки, слегка улыбнувшись, а Херб, посмотрев на нее, ответил:
— Спасибо, игра отличная.
Она пошла вслед за Кит, ступая по блестящему виниловому покрытию пола, как по льду.
— Как насчет чашечки кофе? — спросила Кит.
— Нет, благодарю вас.
Они вошли в кухню, наполненную стойким запахом кофе. Здесь был, конечно же, образцовый порядок — если не считать открытого сушильного агрегата с бельем и бельевой корзины, стоящей на полке, закрепленной над агрегатом. Крутился загруженный барабан стиральной машины. Защитное покрытие пола казалось еще более прочным и блестящим.
— Кофе уже закипает, — сказала Кит, — так что мы можем налить по чашечке без проблем.
— Ну, если так, то…
Она села за круглый столик, а Кит тем временем доставала чашки и блюдца из серванта, красиво заставленного посудой: чашки висели на крючочках, а блюдца стояли за загородкой из горизонтально закрепленных планочек.
— Сейчас так хорошо, так тихо и спокойно, — сказала Кит, закрывая дверцы серванта и подходя к плите. (Ее фигура, которую подчеркивало коротенькое облегающее голубое платье, была столь же неотразимой, как фигура Чармиан.) — Дети в доме Гари и Донны, — продолжала она, — а это стирка Мардж Мак-Кормик. Она подхватила какую-то инфекцию и вряд ли сможет выйти из дома сегодня.
— Ой, какой ужас, — посочувствовала Джоанна.
Кит включила фильтр на крышке кофеварки, и кофе с шипением полился в подставленную чашку.
— Уверена, что через день-другой она снова будет в полном порядке, — сказала Кит. — Как вы предпочитаете, Джоанна?
— С молоком, пожалуйста, но без сахара. Кит с чашкой в руке направилась к холодильнику.
— Если вы снова хотите поговорить о том, чтобы собраться вместе, — заявила Кит, — то, боюсь, у меня все еще не будет на это времени, я по-прежнему очень занята.
— Нет, речь не об этом, — ответила Джоанна, наблюдая за тем, как Кит открывает дверцу холодильника. — Я хотела выяснить, что случилось с Женским клубом.
Кит замерла перед раскрытой дверцей холодильника, внутри которого горела лампочка.
— Женским клубом? — переспросила она. — Господи, да это же было сто лет назад. Он распался и прекратил свое существование.
— Почему? — спросила Джоанна. Кит закрыла холодильник и выдвинула ящик шкафа, стоящего рядом.
— Некоторые женщины уехали отсюда, — Кит задвинула ящик и, повернувшись к Джоанне, положила ложку на блюдце, — а остальные попросту утратили к нему интерес. По крайней мере, я. — Она подошла к столу, не сводя взгляда с чашки. — Эта затея не принесла никакой пользы. Через какое-то время встречи и собрания стали невыносимо скучными. — Кит поставила чашку с блюдцем на стол и, пододвинув их к Джоанне, спросила: —Достаточно молока?
— Да, отлично, — ответила Джоанна. — Благодарю вас. А почему вы ничего не сказали об этом, когда я виделась с вами раньше?
Кит улыбнулась, ямочки на ее щеках проступили более явственно.
— А вы и не спрашивали меня, — сказала она. — Если бы вы спросили, я бы, конечно, все вам рассказала. В этом нет ничего секретного. Не хотите ли пирога, а может, лучше печенья?
— Нет, спасибо, — поблагодарила Джоанна.
— Не возражаете, если я буду складывать вещи? — спросила Кит, вставая из-за стола.
Сидя за столом, Джоанна наблюдала, как Кит закрыла сушильный агрегат и взяла какую-то белую вещь из бельевой корзины, стоящей над ним. Она встряхнула ее — это оказалась футболка.
Джоанна спросила:
— А что произошло с Биллом Мак-Кормиком? Ему что, не управиться со стиральной машиной? Мне казалось, что он был отнюдь не последним человеком в аэрокосмическом комплексе.
— Он сейчас не может отойти от Мардж, — ответила Кит, складывая футболку. — Смотрите, как хорошо отстирались эти вещи. Совершенно белые, верно? — Она с довольной улыбкой положила сложенную футболку в бельевую корзину.
Да… хоть сейчас снимай с ней рекламный ролик.
Именно эта мысль вдруг пронизала мозг Джоанны. Похоже, что все они, эти степфордские жены, и являются не кем иным, как актрисами, занятыми в коммерческих рекламах, — они в восторге от стиральных порошков, мастик для пола, бытовых чистящих средств, шампуней и дезодорантов. Отличные актрисы, с большими бюстами, но вот насчет таланта — слабовато. Они даже не могут убедительно сыграть провинциальных домохозяек: все чересчур удачно, хорошо, а главное, слащаво и поэтому выглядит не реальным, а наигранным.
— Кит, — промолвила Джоанна, — должно быть, вы были совсем молодой, когда вам довелось стать президентом клуба. Следовательно, вы умны и отличаетесь энергичностью и напористостью. А счастливы вы сейчас? Скажите правду. Вы уверены в том, что живете настоящей жизнью? Кит кивнула.
— Да, я счастлива. Я уверена в том, что живу настоящей полнокровной жизнью. У Херба важная работа, и он не сможет исполнять ее как следует, если я не буду делать то, что надо. Мы вместе, и мы едины. Кроме того, мы вдвоем заботимся о семье и занимаемся исследованиями в области оптики, вместе содержим дом в чистоте и делаем все, чтобы жить в нем было удобно; и во всех мероприятиях, организуемых муниципалитетом, мы участвуем.
— Участвуете в реализации проектов, предлагаемых и планируемых Ассоциацией мужчин.
— Да.
— И что, эти встречи в Женском клубе были более скучными, чем работа по дому? — спросила Джоанна.
Кит нахмурилась.
— Нет, — ответила она, — но они не приносили той пользы, которую приносит работа по дому. Вы не пьете кофе. Может, он остыл? Налить вам новый?
— Нет, нет, — ответила Джоанна. — Я специально жду, чтобы он остыл. — Она поднесла чашку к губам.
— О-о-о, — улыбнувшись, протянула Кит и, покопавшись в сушильном агрегате, стала складывать еще какие-то вещи.
Джоанна наблюдала за ней. Стоит ли спрашивать о том, кто еще из женщин состоял в членах клуба? Нет, они будут вести себя так же, как Кит; и что в таком случае это даст? Она отпила из чашки. Кофе был крепким и ароматным, такого кофе ей давно не доводилось пить.
— Как ваши дети? — спросила Кит.
— Отлично, — ответила Джоанна. Она открыла было рот, чтобы спросить, каким сортом кофе ее угощают, но передумала и, не сказав ни слова, снова поднесла чашку к губам.

Хозяин фирмы, где работал Уолтер, скончался от почечной недостаточности, а финансовая отчетность, которую он вел, оказалась в ужасающе запущенном состоянии.
Уолтер должен был провести две ночи и весь уикенд в городе, а в последующие дни он редко приезжал домой раньше одиннадцати часов. Пит вывалился из школьного автобуса и выбил два передних зуба. Родители Джоанны заглянули к дочери на три дня перед поездкой на Карибы. (Они пришли в неподдельный восторг от дома, в котором проживало семейство дочери, и от самого Степфорда, а мама Джоанны была буквально очарована Кэрол Ван Сент. «Такая спокойная и уверенная в себе. Вот с кого тебе надо брать пример, Джоанна».)
Посудомоечная машина сломалась, насос тоже. Настал день рождения Пита — ему исполнилось восемь лет, — надо было позаботиться о подарке, о том, как организовать праздник, о том, как выглядеть на этом празднике, и, конечно же, об именинном пироге. У Ким разболелось горло, и три дня ее пришлось держать дома. В довершение ко всему у Джоанны случилась задержка, но, благодаря Господу и пилюлям, месячные в конце концов начались.
Несмотря на все случившееся, Джоанна все ж таки умудрилась выкроить время и несколько раз сыграть в теннис; ее игра стала лучше, но не настолько, чтобы она могла на равных сразиться с Чармиан. Она почти на три четверти закончила оборудование своей фотолаборатории и отпечатала три увеличенных снимка чернокожего парня, мимо которого проносится свободное такси, а также проявила и напечатала снимки, которые сделала в центре города; два из них получились очень хорошими. Она сфотографировала Пита, Ким и Скотта Чамалиана на шведской стенке.
С Бобби они виделись почти каждый день, вместе ходили по магазинам. А иногда Бобби, забрав из школы двух младших сыновей, Адама и Кении, приезжала вместе с ними. Однажды Джоанна, Бобби и Чармиан разоделись и отправились во французский ресторан в Истбридж, чтобы поужинать и выпить по два коктейля.
К концу октября, когда все махинации покойного главы фирмы были полностью выявлены, а ущерб от них возмещен, Уолтер снова стал приезжать домой к ужину. Вся техника в доме работала, все были здоровы. 31 октября, в канун Дня всех святых, они вырезали из громадной тыквы страшилу, и Пит с ее помощью изображал беззубого Бэтмена, а Ким нарядилась Хекель или Джекель[17] (по ее утверждениям, она изображала обеих). Джоанна раздала ряженым пятьдесят мешочков со сладостями и только потом вспомнила, что не положила в них фрукты и печенье; в следующем году она непременно учтет это.
В первое воскресенье ноября они пригласили на обед Бобби с Дэйвом и Чармиан с супругом Эдом, своих городских друзей Шепа и Сильвию Тасковеров, а также Дона Ферро, одного из сослуживцев Уолтера, с супругой, которую звали Люси. Женщина из местных, которую Джоанна пригласила помочь в подготовке званого обеда, была чрезвычайно довольна возможностью поработать в Степфорде, чтобы сменить обстановку.
— Как часто здесь раньше устраивали разные приемы и вечеринки, — сказала она. — Мне даже и не перечесть, сколько женщин ссорились из-за того, чтобы пригласить меня помочь! А теперь я должна отправляться в Норвуд или Истбридж, или в Нью-Шарон! А я ненавижу ездить по ночам! — Она была пухлой, быстрой в движениях седовласой женщиной по имени Мэри Миглиарди. — И все это из-за Ассоциации мужчин, — продолжала она брюзжать, вонзая деревянные зубочистки в креветки, разложенные на блюде. — Вечеринки и веселые встречи как будто в окна упорхнули, как только мужчины взяли моду исчезать из дома! Мужчины уходят, а женщины сидят как на привязи! Да будь мой старик жив, ему сначала пришлось бы драться со мной — добровольно я ему и шагу бы не позволила сделать из дому!
— Но ведь эта организация появилась очень давно, верно? — спросила Джоанна, заправляя салат и держа соусник в вытянутой руке, чтобы не запачкать рукав платья.
— Да вы, милочка, никак разыгрываете меня? — изумилась Мэри. — Она появилась совсем недавно! Всего-то шесть или семь лет назад. До этого существовала Ассоциация граждан, Общество любителей охоты на лосей и Легион. — Рассказывая, она быстро, как отлаженная машина, втыкала зубочистки в креветки. — Но все они в конце концов слились, и получилось то, что есть сейчас. Кроме Легиона: он все еще существует сам по себе. Всего-то шесть или семь лет. И это все, что у вас приготовлено на закуску?
— Есть еще сырные крокеты, они в холодильнике, — сказала Джоанна.
Вошел Уолтер с ведерком для ледяных кубиков. В своем новом клетчатом пиджаке он выглядел на редкость импозантным.
— Нам повезло, — сказал он, направляясь к холодильнику. — По телевизору показывают хороший фильм для детей; Пит даже отказался спуститься вниз. Я перенес телевизор к нему в комнату. — Он распахнул морозильный шкаф и вынул из него пластиковый мешок с ледяными кубиками.
— Мэри рассказала мне, что Ассоциация мужчин образовалась совсем недавно, — обратилась к мужу Джоанна.
— Да нет, не недавно, — ответил Уолтер, разрывая мешок. К его подбородку был приклеен кусочек пластыря, на белой поверхности которого проступала точечка засохшей крови.
— Шесть или семь лет назад, — пояснила Мэри.
— Там, откуда мы приехали, это считается долгим периодом.
— Я думаю, Ассоциация вернулась к пуританскому мировоззрению, — сказала Джоанна.
— С чего ты так решила? — спросил Уолтер, пересыпая кубики из мешка в ведерко.
— Не знаю, — ответила она, перемешивая салат. — То, как она создавалась, и этот старый дом…
— Это бывший дом Терхана, — сказала Мэри, накрывая пленкой блюдо с креветками. — Они купили его почти задаром. Налоговое ведомство выставило его на аукцион, и кроме них на торгах не оказалось ни одного желающего приобрести.
Званый обед обернулся бедствием. У Люси Ферро была аллергия на что-то, и она непрерывно чихала; Сильвия, поглощенная собственными мыслями, была на редкость замкнута; у Бобби, которую Джоанна считала инициатором всех бесед и застольных разговоров, был ларингит. Чармиан, решившая, по всей видимости, придать себе облик женщины-вамп, выглядела вызывающе соблазнительно в платье из белого шелка, подол которого тащился по полу, а разрез на груди доходил почти до пупка; Дэйв и Шеп немедленно поймались на эту удочку и не могли смотреть ни на что, кроме как на разрез платья Чармиан. Уолтер (черт бы его подрал!) уединился в уголке с Доном Ферро и обсуждал с ним какие-то проблемы законодательства. Эд Уимперис — огромный, полный, хорошо одетый и слегка подвыпивший — рассуждал о будущем телевидения. Сжав руку Джоанны, он, медленно и тщательно выговаривая слова, объяснял ей, почему кассеты скоро изменят саму суть телевидения. За обеденным столом Сильвия, все еще пребывающая в себе, вдруг сорвалась и ни с того ни с сего принялась яростно костить чиновников пригородных муниципалитетов, ставя им в вину заботу лишь о собственных карманах, которые те наполняют за счет того, что душат налогами легкую промышленность, а на эти деньги регулярно прикупают себе участки земли в два, а то и в четыре акра. Эд Уимперис опрокинул на себя бокал с вином. Джоанна все время пыталась завести общую беседу на какую-либо отвлеченную и в то же время приятную для всех тему. Бобби, видя усилия подруги, изо всех сил старалась поддержать ее, объясняя своим хриплым голосом, как ее угораздило подцепить ларингит. Оказалось, что она делала запись для одного из приятелей Дэйва, который «считает себя (вы можете себе представить!) чуть ли не Генри Хиггинсом».[18] Однако Чармиан, которая была знакома с этим человеком и также записывалась для него, резко оборвала Бобби словами: «Никогда не смейтесь над тем, что делают Козероги; они творят». После чего начала анализировать всех сидящих за столом по их знакам зодиака, и все стали внимательно слушать. Жаркое пережарилось, и Уолтеру пришлось изрядно потрудиться, разрезая его. Суфле поднялось, но не настолько, насколько должно было бы, — так объявила Мэри, подавая его на стол. Люси Ферро чихала не переставая.
— Ну все, в первый и последний раз, — объявила Джоанна, выключая фонари перед домом.
Уолтер, зевая, добавил:
— Да, я тоже по горло сыт сегодняшним приемом.
— Послушай-ка, — обратилась к мужу Джоанна, — какие нервы надо иметь, чтобы стоять и вести занудную беседу с Доном и хладнокровно наблюдать при этом за тем, как три женщины, молчаливые и неподвижные, как каменные бабы, скучая, сидят на диване?

Уолтер обратил внимание на то, что Джоанна чем-то обеспокоена, и спросил ее о причине.
— Тебе ведь предстоит заключить контракт с Кобленцом, — ответила она.
— Мы уже подписали этот контракт в прошлый уикенд, — сказал он. — В чем дело?
Что ж, пришлось, очищая тарелки перед тем, как загрузить их в посудомоечную машину, рассказать Уолтеру, что Бобби собирается переехать отсюда, и о ее догадках, связанных с феноменом, что был обнаружен в Эль-Пассо.
— Мне кажется, что это какая-то притянутая за уши фантазия, — усмехнулся он.
— Мне, честно говоря, тоже, — согласилась Джоанна. — Но женщины здесь явно меняются, и меняются таким образом, что становятся невыносимо скучными. Если Бобби переедет и если Чармиан не станет такой, какой была прежде… ведь раньше она хотя бы…
— Ты тоже хочешь уехать отсюда? — спросил Уолтер.
Она, слегка растерявшись от столь прямого вопроса, смотрела в его голубые глаза, ожидая прочитать в них ответ, но там его не было.
— Нет, — ответила она, — нет, особенно сейчас, когда мы обустроились, да и сам дом мне нравится… Но вместе с тем я уверена, что была бы более счастлива в Ист-бридже или Норвуде. Давай посмотрим, что это за города.
— Ответ весьма противоречивый, — усмехнувшись, заметил Уолтер. — И да, и нет.
— В соотношении шестьдесят к сорока, — уточнила она.
— Ну что, — произнес Уолтер, — если бы соотношение было ноль к сто, мы поехали бы.
— Это точно? — усомнилась она.
— Конечно, — заверил Джоанну Уолтер, — если ты и вправду несчастлива. Но мне бы не хотелось начинать всю эту долгую процедуру во время учебного года…
— Нет, конечно, нет.
— Мы можем отложить это до следующего лета. Не думаю, что потеряем что-либо за это время, кроме, конечно, самого времени, времени на переезд, и дополнительных расходов.
— Именно так считает и Бобби.
— Итак, тебе просто надо принять решение, — сказал он, взглянул на часы и поспешил прочь из кухни.
— Уолтер, — окликнула мужа Джоанна, обтирая руки полотенцем.
— Да?
Она сделала несколько шагов, чтобы видеть его, стоявшего посреди коридора.
— Спасибо, — сказала она, широко улыбаясь. — Мне уже намного лучше.
— Ведь это ты, а не я, должна проводить здесь целые дни, — улыбаясь, сказал он и пошел к себе в кабинет.
Джоанна еще некоторое время смотрела ему вслед, а затем повернулась и заглянула через раскрытую арочную дверь в гостиную. Пит и Ким, сидя на полу, смотрели телевизор — удивительно, передача была о президенте Кеннеди и президенте Джонсоне, однако ни того, ни другого на экране не было. Она некоторое время понаблюдала за детьми, затем вернулась к раковине.
* * *
Дэйв тоже был сторонником переезда по окончании учебного года.
— Он неожиданно быстро согласился переехать, хотя я уже подготовилась к тому, что будет отчаянно упираться, — сообщила Бобби, позвонив на следующее утро. — Я все-таки надеюсь, что уже в июне нас здесь не будет.
— А что, если пить воду из бутылок? — предложила Джоанна.
— А вы полагаете, я до этого не додумалась? Я уже велела Дэйву сделать запас.
Джоанна рассмеялась.
— Давайте, давайте, смейтесь, — сказала Бобби. — Несколько центов в день меня не разорят, но уж лучше поберечься, чем подвергать себя опасностям. А еще я напишу в департамент здравоохранения. Но здесь проблема вот в чем: возможно ли устроить шумиху вокруг этого дела, чтобы тут же не прослыть старухой, у которой не все дома? Вы не хотите помочь и тоже подписать письмо?
— Конечно, — ответила Джоанна. — Давайте займемся этим чуть позже. Уолтер сейчас готовит несколько договоров об учреждении траста. Освободившись, он поможет нам сформулировать претензии.

Джоанна вместе с Питом и Ким сделала коллаж из осенних листьев, помогла Уолтеру установить вторые рамы в окна.
а также побывала вместе с ним на обеде деловых партнеров с супругами — обычная нудная тусовка людей, прикидывающихся друзьями, на которой жены стараются перещеголять друг друга туалетами. Из журнального агентства пришел чек на двести долларов — плата за четырехкратное использование лучшего снимка.
На рыночной площади она встретила Мардж Мак-Кормик — да, она действительно каким-то образом подхватила инфекцию, но сейчас она, слава богу, в порядке. В магазине хозяйственных принадлежностей столкнулась с Фрэнком Родденберри.
— Привет, Джоанна, как жизнь? — Позади него стояла та самая дама с подарками для вновь прибывших: — Семья чернокожих въезжает в дом на Гвендолин-лейн. Но мне кажется, в этом нет ничего страшного, а вы как думаете?
— Лично я ничего не имею против.
— Вы уже подготовились к зиме?
— Еще готовимся. — Она с улыбкой показала даме мешок корма для птиц, который только что купила.
— Как здесь красиво! — изобразив на лице восторг, сказала дама с подарками для вновь прибывших. — Ведь вы же, если я не ошибаюсь, фотограф-любитель? Вам необходимо, как это принято у художников, творить на пленэре!
Джоанна позвонила Чармиан и пригласила ее на обед.
— Ой, что вы, Джоанна, я не могу, — отказалась Чармиан. — Столько работы по дому. Да что вам объяснять, вы и сами все знаете.

Однажды в воскресенье зашел Клод Аксхельм — повидаться с ней, а не с Уолтером. В руках у него был дипломат.
— Я принес тот самый проект, над которым работал в свободное время, — сказал он, шагая по кухне, а она тем временем готовила ему чай. — Может, вы уже слышали о нем. По моему заданию люди записывали на магнитофон слова и отдельные слоги, согласно спискам, которые я им выдал. Мужчины делают это, когда бывают в клубе, а женщины — дома.
— Ах, да, — вспомнив, сказала Джоанна.
— Они рассказали мне, откуда родом, — продолжал Клод, — а также где и как долго они жили потом. — Он все шагал по кухне, машинально трогая ручки на ящиках и шкафах. — Я намерен ввести всю эту информацию в компьютер: каждую ленту с записью и соответствующие ей географические данные. Имея достаточную базу данных голосовых образцов, я смогу впоследствии вводить в компьютер только ленту с записью речи, без географических сведений. — Он побарабанил пальцами по краю столешницы, глядя при этом на Джоанну сияющими глазами. — Возможно, даже очень короткую запись, всего несколько слов или одно предложение, и компьютер сможет выдать обобщенную информацию о местах проживания того или иного человека: где он родился, где затем жил. Это будет некая электронная модель Генри Хиггинса. Но не просто ради развлечения; по-моему, это очень может пригодиться в работе полиции.
— Моя подруга Бобби Маркоу… — начала было Джоанна.
— Жена Дэйва, ну как же, знаю.
— …заработала ларингит, делая для вас запись.
— Потому что она поспешила, — сказал Клод. — Она записала все за два вечера. Нельзя записывать речевые образцы так быстро. Я оставлю магнитофон; вы можете пользоваться им, сколько захотите. Согласны? Вы мне окажете огромную помощь.
Из двери, ведущей во внутренний дворик, появился Уолтер; он с Питом и Ким жег позади дома опавшие листья. Они с Клодом поприветствовали друг друга рукопожатием.
— Прости, — сказал Уолтер, обращаясь к Джоанне. — Я должен был предупредить тебя, что Клод собирался зайти побеседовать с тобой. Как ты думаешь, ты сможешь ему помочь?
— У меня так мало времени… — начала она.
— Вы можете делать это в свободное время, — подсказал Клод. — Я не буду возражать, если это растянется даже на несколько недель.
— Ну, если вы готовы оставить у нас магнитофон на столь долгий срок…
— За эту помощь вас будет ждать подарок, — торжественно объявил Клод, расстегивая свой дипломат, лежащий на столе. — Я оставлю еще одну чистую пленку, чтобы вы записали на ней колыбельные или песенки, которые поете детям, а я потом перепишу их в свою базу данных. Если вы вечером уйдете куда-либо из дома, то няня сможет проиграть эту запись детям.
— Ой, как здорово, — восхитилась Джоанна, а Уолтер сказал:
— Ты можешь спеть песенки «Доброй ночи» и «С добрым утром, солнышко».
— Все, что только пожелаете, — объявил Клод. — Чем больше, тем лучше.
— Простите, мне снова надо идти работать, — сказал Уолтер. — Костер еще горит. До встречи, Клод.
— Пока, — ответил тот.
Джоанна подала Клоду чашку чая, и он стал показывать ей, как установить пленку в магнитофон, симпатичный аппаратик в черном кожаном чемоданчике. Он дал ей восемь желтых коробок с кассетами и папку, в которой были листы с тестовыми материалами.
— Господи, сколько всего! — ужаснулась Джоанна; она пролистала потрепанные и местами склеенные страницы, напечатанные в три колонки.
— Вы быстро справитесь, — успокоил ее Клод. — Просто произносите каждое слово четко своим обычным голосом и каждый раз делайте небольшую паузу перед тем, как произнести новое слово. И смотрите, чтобы стрелочка на шкале была в пределах красного сектора. Можете немного попрактиковаться?

Позвонила Сильвия, чтобы извиниться: ее обошли по службе, оставив на той же должности, хотя она отлично знает, что заслуживает повышения. Позвонила Чармиан сказать, что все было великолепно, а заодно и перенести назначенную на вторник игру в теннис.
— Эду в очередной раз попала вожжа под хвост, — сказала она. — Он берет на работе отпуск на несколько дней. Меррилла мы отправляем в семейство Да Коста — вы их не знаете? Считайте, что вам повезло. И мы с мужем будем вновь «открывать друг друга». Иными словами, он будет гоняться за мной вокруг кровати. А на следующей неделе у меня должны начаться месячные. Черт бы его побрал с такими затеями.
— Так, может, лучше будет, если он вас поймает? — предположила Джоанна.
— О господи, — взмолилась Чармиан. — Поймите, я просто содрогаюсь от отвращения, когда его огромный член входит в меня. Так было всегда, и так будет впредь.
Не подумайте, что я лесбиянка; пробовала и это, но не испытала большого восторга. Просто я не испытываю интереса к сексу. Я уверена, что ни одна женщина не испытывает интереса к этому, даже женщины, рожденные под знаком Рыбы. А как у вас на этот счет?
— Конечно, я не нимфоманка, — ответила Джоанна, — но секс меня интересует, уж это точно.
— Точно, или вы просто свыклись с мыслью, что так должно быть?
— Точно.
— Что ж, каждому свое, — изрекла Чармиан. — Давайте перенесем нашу игру на четверг. В этот день у него конференция, и он, слава Господу, уберется из дому.
— Хорошо, в четверг, если не случится что-нибудь непредвиденное.
— Не допускайте, чтобы такое произошло.
— Становится холоднее.
— Будем играть в свитерах.
Джоанна ходила на собрание Ассоциации родителей и педагогов, где встретилась с учительницами Пита и Ким, мисс Тернер и мисс Гейр, симпатичными дамами средних лет, которые с готовностью ответили на все ее вопросы, касавшиеся методов обучения и того, как будет выполняться программа перевозки детей школьными автобусами. Народу на встрече было немного; кроме группы педагогов в задних рядах расселись девять женщин да около дюжины мужчин. Вела собрание президент Ассоциации, миссис Холлингсворт, приятного вида блондинка: во все время обсуждения, проходившего быстро и по-деловому, с ее лица не сходила приветливая улыбка.
Джоанна купила зимнюю одежду для Пита и Ким, а себе приобрела две пары шерстяных слаксов. Она напечатала огромного размера фотографии, которые назвала «После работы» и «Степфордская библиотека», а также фотопортреты Пита, Ким и доктора Коу, семейного дантиста.
— Ну как? — спросила Чармиан, распахивая перед Джоанной дверь.
— Все нормально, — ответила Джоанна. — Я же обещала приехать, если ничего не случится.
Чармиан была в слаксах и блузе, поверх которых был надет фартук.
— Господи, — вдруг спохватилась она, — Джоанна, я совсем забыла…
— Все нормально, — успокоила ее Джоанна, — переодевайтесь, я подожду.
— Мы не сможем играть: у меня слишком много работы…
— Работы?
— Да, работы по дому.
Джоанна в недоумении посмотрела на нее.
— Мы рассчитали Нетти, — сказала Чармиан. — Совершенно невероятно, как долго ей удавалось работать кое-как, и при этом все сходило ей с рук. На первый взгляд наш дом выглядит чистым, но, боже, загляните в углы. Вчера я навела порядок в кухне и в гостиной, но мне еще надо сделать настоящую уборку в остальных комнатах. Эд не должен жить в грязи.
— Да, веселенькая шутка.
— Для меня это вовсе не шутка, — возразила Чармиан. — Эд в действительности замечательный парень, а я вела себя как последняя лентяйка и эгоистка. Все, с теннисом покончено, так же как и с чтением этих дурацких книг по астрологии. С этого момента я буду жить только для Эда и Меррилла. Я счастлива, что у меня такой замечательный муж и такой прекрасный сын.
Джоанна смотрела то на зачехленную ракетку, которую держала в руке, то на Чармиан.
— Ну что ж, все правильно. Но я, честно говоря, не могу поверить, что вы откажетесь от тенниса.
— Пойдемте, я вам что-то покажу, — ответила Чармиан.
Джоанна выжидающе посмотрела на нее.
— Пойдемте, я вам что-то покажу, — повторила Чармиан.
Джоанна вошла в гостиную и, пройдя через нее, подошла к стеклянной двери, открыла ее и вышла на террасу, слыша позади шаги Чармиан. Она пересекла террасу и посмотрела вниз на покрытый дерном газон, на котором в некоторых местах виднелись черные проплешины.
Грузовик, в кузове которого лежали рулоны мелкоячеистой сетки, стоял на изъезженной шинами траве позади теннисного корта. С двух сторон корта исчезло ограждение, а сетка и опорные столбики, ограждающие его с двух других сторон, короткой и длинной, лежали на траве. Двое мужчин, стоящие на коленях, орудовали кусачками с длинными ручками. Они приподнимали опорные столбики, после чего слышались щелчки перекусываемого металла. Гора черной земли возвышалась на середине корта, ни сетки, ни столбиков для ее натяжения уже не было.
— Эд хочет засадить это место растениями и травой, — объявила Чармиан, становясь рядом с Джоанной.
— Но это же глиняный корт! — ужаснулась Джоанна.
— Это единственное ровное место на нашем участке, — ответила Чармиан.
— Господи, — произнесла Джоанна, глядя на мужчин, щелкающих кусачками. — Это безумие, Чармиан!
— Эд играет в гольф и не играет в теннис, — ответила Чармиан.
Джоанна посмотрела На нее.
— Да что он с вами сделал? Не иначе как загипнотизировал?
— Да ну что вы, не говорите глупостей, — смеясь, ответила Чармиан. — Он отличный парень, а я просто счастливая женщина, которой надо относиться к нему с благодарностью за это. Вы спешите? Может, выпьем кофе? Я занимаюсь уборкой в комнате Меррилла, но мы можем и поболтать; это не будет помехой моей работе.
— Хорошо, — согласилась Джоанна, но внезапно отрицательно замотала головой и поспешно сказала: — Нет, нет, я… — Она отвернулась от Чармиан, с удивлением взиравшей на нее. — Нет, у меня тоже масса неотложных дел. — И она спешно пошла по террасе к выходу.
— Простите, что не позвонила вам; честно говоря, я просто забыла из-за массы свалившихся на меня дел, — говорила Чармиан, спешившая за ней.
— Ничего страшного, — успокоила ее Джоанна, держа ракетку перед собой и лавируя между мебелью гостиной. — Встретимся через несколько дней, хорошо?
— С радостью, — ответила, улыбаясь, Чармиан. — Буду рада вашему звонку. И пожалуйста, передайте мои наилучшие пожелания Уолтеру.

Бобби решила увидеть все собственными глазами, а затем поделилась своими впечатлениями с Джоанной.
— Она передвигала мебель в спальне. Но ведь они уже делали это в июле; неужели за это время под мебелью могло скопиться столько грязи, что надо ее снова передвигать?
— Так долго продолжаться не может, — сказала Джоанна. — Не может. Люди таким образом не меняются.
— Не меняются? — переспросила Бобби. — Может, здесь особые условия?
— Что вы имеете в виду?
— Замолчи, Кении! Отдай ему эту штуку!.. Видите ли, Джоанна, мне надо поговорить с вами. Может, завтра пообедаем вместе?
— Давайте…
— Я заеду за вами ближе к полудню… Я же сказала, отдай ему эту штуку! Хорошо? Договорились: в полдень.
— Договорились. Ким! Ты все залила водой…
Уолтер не особенно удивился, услышав о перемене, произошедшей с Чармиан.
— Эд, должно быть, ограничил ее расходы, — предположил он, накручивая на вилку спагетти. — Я думаю, он зарабатывает недостаточно для того, чтобы жить на широкую ногу. Ведь прислуга сейчас стоит никак не меньше сотни долларов в неделю.
— Но изменилось вообще все ее мировоззрение, — возразила Джоанна. — Ты зря думаешь, что это печалит ее.
— А вы знаете, сколько денег дают каждый день Джереми? — вмешался Пит.
— Во-первых, он на два года старше тебя, — напомнил сыну Уолтер.

— Это наверняка покажется вам бредом сумасшедшего, но я прошу вас выслушать меня без смеха, потому что либо права, либо не права, и в этом случае у меня поехала крыша, а значит, мне надо посочувствовать, — сказала Бобби, отщипывая мелкие кусочки от чизбургера.
Джоанна принялась за свой чизбургер и, не сводя при этом взгляда с лица подруги, ответила:
— Хорошо! Рассказывайте.
Они находились рядом с «Макдоналдсом» на Истбридж-роуд; еду им подали в машину.
— Несколько недель тому назад в «Тайм», — начала Бобби, — я натолкнулась на одно сообщение. Я пыталась найти этот номер, но, вероятнее всего, я его выбросила. В заметке говорилось о том, что в Эль-Пассо, штат Техас, очень низкий уровень преступности. Мне кажется, в заметке упоминался именно Эль-Пассо. А может быть, какой-то другой город в Техасе, где уровень преступности чрезвычайно низкий, намного более низкий, чем в любом другом городе штата Техас. А причиной этого явилось присутствие в почве какого-то химического соединения, которое попадало в воду и оказывало на всех людей, населяющих этот город, успокаивающее действие, снимало раздражительность и душевный дискомфорт.
— Мне кажется, я тоже обратила внимание на эту заметку, — сказала Джоанна, кладя чизбургер на поднос.
— Джоанна, — сказала Бобби, — я думаю, что нечто подобное происходит и здесь. В Степфорде. Ведь такое возможно, правда? Все эти причудливые растения вдоль Девятого шоссе… Электроника, компьютеры, отходы аэрокосмического производства, предприятия компании «Степфорд Крик» рядом с городской чертой — кто знает, каким мусором они обогащают окружающую среду.
— Что вы имеете в виду? — спросила Джоанна.
— Задумайтесь хотя бы на минуту, — ответила Бобби. В одной руке она держала чизбургер, а другую вытянула вперед, сжав кулак так, что костяшки пальцев порозовели. — Чармиан изменилась, превратилась в hausfrau. Женщина, с которой вы говорили, ну та, что была президентом клуба, она ведь тоже изменилась, стала совсем не той, что была прежде?
Джоанна молча кивнула. Бобби протянула в сторону Джоанны второй палец.
— Женщина, с которой Чармиан играла в теннис до вас, тоже изменилась; по крайней мере, Чармиан сказала об этом.
Джоанна нахмурилась. Она запустила руку в стоявший между ними пакетик с картофелем фри, вынула из него темно-желтую полоску и спросила:
— Вы думаете, это… в результате воздействия какого-то химического вещества?
Бобби кивнула.
— Либо оно вытекает со сточными водами одного из местных предприятий, либо просто находится в окружающей среде, как в Эль-Пассо, а может быть, попадает сюда каким-то другим способом. Иначе быть не может. Нельзя считать простым совпадением, что все степфордские женщины такие, какими стали теперь. А ведь некоторые из тех, с кем мы беседовали, должно быть, состояли в этом клубе. И несколько лет назад именно они аплодировали Бетти Фрайден. А посмотрите на них сейчас. Они тоже изменились.
Джоанна выуживала из пакета ломтики картофеля фри и прикладывалась к своему чизбургеру. Бобби жевала чизбургер, запивая его кофе.
— Что-то здесь есть, — задумчиво произнесла Бобби. — В почве, в воде, в воздухе… не знаю, но что-то есть. И это что-то пробуждает у женщин интерес только к домашним делам и ни к чему другому. Кто знает, чего можно достичь с помощью химии? Даже нобелевские лауреаты не знают этого. А может, это какое-то гормональное вещество; ведь в фантастической литературе пишут, что с его помощью можно выращивать безмозглых олухов или превращать в таковых нормальных людей. Вы должны были бы заметить какое-то воздействие.
— Я уверена, что заметила, — сказала Джоанна. — Всякий раз, стоит мне ступить на рыночную площадь, я начинаю чувствовать себя подростком.
— Господи, ведь и я тоже! — вскричала Бобби. Она поставила чашку на поднос и взяла несколько ломтиков поджаренного картофеля. — Ну? — многозначительно спросила она.
— Я полагаю, что такое… возможно, — ответила Джоанна. — Но кажется уж очень фантастическим. — Она взяла с полки над приборной доской кофейную чашку; на ветровом стекле над тем местом, где стояла чашка с горячим кофе, осталось белесое продолговатое пятно сконденсировавшегося пара.
— Не более фантастическим, чем то, что произошло в Эль-Пассо, — запротестовала Бобби.
— Более, — возразила Джоанна. — Ведь здесь воздействию подвергаются только женщины. А что Дэйв об этом думает?
— Я пока не говорила ему об этом. Я сперва решила поделиться с вами.
— В этом мире все возможно, — сказала Джоанна, потягивая кофе. — Я не думаю, что у вас поехала крыша. По-моему, следует написать соответствующее разъяснительное письмо в департамент здравоохранения штата или — в комиссию по охране окружающей среды. В любую структуру, обладающую полномочиями для того, чтобы вникнуть в суть данного вопроса. Куда именно писать, мы можем выяснить в библиотеке.
Бобби недоверчиво покачала головой.
— М-м-м-м, — протянула она. — Я работала в правительственном ведомстве; лучше забыть о том, чтобы обращаться туда. Я думаю, первое, что надо сделать, — это уехать отсюда, а уже потом затевать всю эту бодягу с письмами.
Джоанна в недоумении посмотрела на нее.
— Я вот чего боюсь, — начала Бобби. — Ведь то, что превратило Чармиан в hausfrau, может подобным же образом воздействовать и на меня. Или на вас.
— Ой, оставьте, — протестующе замахала руками Джоанна.
— Здесь что-то не так, Джоанна! Я не шучу! Это же своего рода Зомбервилль![19] К тому же учтите и такие факты: Чармиан переехала сюда в июле, я переехала в августе, вы — в сентябре!
— Понятно, только прошу вас, говорите потише, я отлично слышу.
Бобби отпщпнула большой кусок от своего чизбургера. Джоанна, нахмурившись, потягивала кофе.
— Даже если я не права, — произнесла Бобби с набитым ртом, — даже если дело вовсе не в химическом веществе, разве это то место, где человеку действительно хочется жить? Мы смогли найти по одной подруге, вы после двух месяцев поисков, а я после трех. Вы таким представляете себе идеальное муниципальное образование? Мне пришлось ехать в Норвуд, чтобы сделать прическу, с которой я пришла к вам на званый обед. Там я встретила как минимум дюжину женщин, измотанных работой, неряшливых, раздраженных, но при всем при том живых; мне хотелось обнять их всех!
— Найдите подруг в Норвуде, — улыбнувшись, посоветовала Джоанна. — Машина у вас есть.
— Вы так чертовски прозорливы! — Бобби схватила с подноса свою чашку с кофе. — Я попрошу Дэйва переехать отсюда. Мы продадим дом здесь и купим новый в Норвуде или в Истбридже; но, вы же понимаете, это лишняя головная боль и волнения, да и затраты, связанные с переездом. Но если бы он согласился, я даже снесла бы в ломбард все, что можно.
— Вы надеетесь, что он согласится?
— Да у него по идее и нет другого выхода, потому что в противном случае его ждет такая жизнь, что не позавидуешь. Я всегда была за то, чтобы купить дом в Норвуде, а он был против, говорил, что там засилье белой кости, этих кичливых «истинных американцев».[20] Но по мне, уж лучше терпеть унижения от истинных американцев, чем травиться тем, что вырабатывают здешние производства. Итак, готовьтесь к тому, что очень скоро у вас не будет здесь ни единой подруги — если, конечно, вы не поговорите серьезно с Уолтером.
— Насчет переезда?
Бобби кивнула. Глядя прямо в глаза Джоанне, она пила свой кофе.
Джоанна отрицательно покачала головой.
— Я не могу снова просить его о том, чтобы переехать, — ответила она.
— А почему? Он же хочет, чтобы вы были счастливы?
— Нет, ни за что не пойду на это. К тому же я только что закончила оборудование фотолаборатории.
— Ну что ж, — сказала Бобби, — оставайтесь. Приглядитесь повнимательней к своей ближайшей соседке.
— Бобби, это не может быть химическое вещество. Вернее, может быть и так, но, честно говоря, я не могу в это поверить. Клянусь, не могу.
Они еще некоторое время обсуждали эту тему, а покончив с едой, поехали вверх по Истбридж-роуд, а потом свернули на Девятое шоссе. Миновав торговый центр и ряд антикварных лавок, они въехали в промышленную зону.
— Шеренга Отравителя,[21] — задумчиво произнесла Бобби.
Джоанна молча смотрела на невысокие опрятные современные строения, стоящие в стороне от шоссе и отделенные друг от друга широкими полосами зеленеющих газонов. «Уилиц Оптике Инкорпорейшн» (где работает Херб Сандерсен), «КомпьюТек Корпорейшн» (здесь работает Вик Ставрос, а может, он работает в «Инстартон Корпорейшн»?), «Стивенсон Биокемикал», «Хэй-Дарлинг Компьютере», «Бурхэм-Мэсси-Майкротек» (Дэйл Коуба… ха-ха-ха!.. и Клод Аксхельм), «Инстартон Корпорейшн», «Рид енд Саундерс» (Билл Мак-Кормик… интересно, как чувствует себя Мардж?), «Весэй Электроникс», «АмерикенУиллис».
— Наверняка здесь проводятся исследования, связанные с воздействием нервно-паралитического газа. Готова поспорить.
— В густонаселенном районе?
— А почему бы и нет? При той шайке, что сидит в Вашингтоне, все возможно.
— Ах, Бобби, оставьте!

Уолтер обратил внимание на то, что Джоанна чем-то обеспокоена, и спросил ее о причине.
— Тебе ведь предстоит заключить контракт с Кобленцом, — ответила она.
— Мы уже подписали этот контракт в прошлый уикенд, — сказал он. — В чем дело?
Что ж, пришлось, очищая тарелки перед тем, как загрузить их в посудомоечную машину, рассказать Уолтеру, что Бобби собирается переехать отсюда, и о ее догадках, связанных с феноменом, что был обнаружен в Эль-Пассо.
— Мне кажется, что это какая-то притянутая за уши фантазия, — усмехнулся он.
— Мне, честно говоря, тоже, — согласилась Джоанна. — Но женщины здесь явно меняются, и меняются таким образом, что становятся невыносимо скучными. Если Бобби переедет и если Чармиан не станет такой, какой была прежде… ведь раньше она хотя бы…
— Ты тоже хочешь уехать отсюда? — спросил Уолтер.
Она, слегка растерявшись от столь прямого вопроса, смотрела в его голубые глаза, ожидая прочитать в них ответ, но там его не было.
— Нет, — ответила она, — нет, особенно сейчас, когда мы обустроились, да и сам дом мне нравится… Но вместе с тем я уверена, что была бы более счастлива в Ист-бридже или Норвуде. Давай посмотрим, что это за города.
— Ответ весьма противоречивый, — усмехнувшись, заметил Уолтер. — И да, и нет.
— В соотношении шестьдесят к сорока, — уточнила она.
— Ну что, — произнес Уолтер, — если бы соотношение было ноль к сто, мы поехали бы.
— Это точно? — усомнилась она.
— Конечно, — заверил Джоанну Уолтер, — если ты и вправду несчастлива. Но мне бы не хотелось начинать всю эту долгую процедуру во время учебного года…
— Нет, конечно, нет.
— Мы можем отложить это до следующего лета. Не думаю, что потеряем что-либо за это время, кроме, конечно, самого времени, времени на переезд, и дополнительных расходов.
— Именно так считает и Бобби.
— Итак, тебе просто надо принять решение, — сказал он, взглянул на часы и поспешил прочь из кухни.
— Уолтер, — окликнула мужа Джоанна, обтирая руки полотенцем.
— Да?
Она сделала несколько шагов, чтобы видеть его, стоявшего посреди коридора.
— Спасибо, — сказала она, широко улыбаясь. — Мне уже намного лучше.
— Ведь это ты, а не я, должна проводить здесь целые дни, — улыбаясь, сказал он и пошел к себе в кабинет.
Джоанна еще некоторое время смотрела ему вслед, а затем повернулась и заглянула через раскрытую арочную дверь в гостиную. Пит и Ким, сидя на полу, смотрели телевизор — удивительно, передача была о президенте Кеннеди и президенте Джонсоне, однако ни того, ни другого на экране не было. Она некоторое время понаблюдала за детьми, затем вернулась к раковине.

* * *
День благодарения они отмечали с братом Уолтера Деном и его семьей. Инициатором этого была мать Дена и Уолтера, а общесемейный обед должен был символизировать начало эпохи примирения — много лет братья были в ссоре из-за раздела отцовской недвижимости. Однако за столом эта ссора вспыхнула с новой силой, и отношения между братьями сделались еще более неприязненными, поскольку ценность оспариваемого ими имущества увеличилась. Ден и Уолтер кричали, еще громче кричала их мать. Джоанне пришлось сильно поднапрячь фантазию, чтобы с превеликим трудом уже в машине по пути домой объяснить Питу и Ким причину этого яростного, отнюдь не праздничного скандала.
Джоанна сделала удачные фотографии Джонатана, старшего сына Бобби, склонившегося над микроскопом, и сборщиков вишни с деревьев, растущих вдоль Норвудроуд. Она старалась собрать хотя бы дюжину перспективных снимков, которые могли бы склонить агентство заключить с ней постоянный контракт.

Первый снег пошел в тот вечер, когда Уолтер был в Ассоциации мужчин. Она, стоя у окна в кабинете, наблюдала за падающими снежинками; редкие ослепительно белые крупинки, сверкающие в лучах уличных фонарей. По сути дела, ничто не предвещало тревог. Но что ожидало их впереди? Веселье, удачные снимки… и хлопоты из-за сапог и одежды, в которых можно будет не боясь ходить по снегу.
Джоанна перевела взгляд на освещенное окно гостиной дома Клейбруков, в котором рассмотрела Донну, сидящую и начищающую что-то, напоминающее кубок за победу в спортивных соревнованиях. Донна усердствовала, движения ее были сильными и ритмичными. Джоанна смотрела на нее и качала головой. О эти степфордские жены, работают весь день, подумала она.
Эта мысль прозвучала в ее голове, как первая строка стихотворения.
О эти степфордские жены, работают весь день. Они все время чем-то заняты, и так всю жизнь. Работают, как роботы. Да, но им лучшего и не надо. Работают, как роботы, им не знакома лень.
Она улыбнулась. Может, попытаться послать это в «Кроникл»?
Она подошла к письменному столу и подвинула ручку, которую оставила на листе с тестовым материалом на том месте, где остановилась. Мгновение она прислушивалась — вслушивалась в тишину, царившую наверху, — затем включила магнитофон. Водя пальцем по списку слов, она наклонилась к микрофону, приняв почти такую же позу, в которой запечатлел ее Мацард на одном из своих эскизов.
— Нанять, наниматель, наняли, заняли, — начала она. — Тальк, толика, толк, талант, талантливый, бесталанный, толковый, толкучка, толокнянка.
Два
В отношении переезда Джоанна приняла абсолютно твердое решение: да, она переедет, но только в том случае, если найдется дом, который будет ее полностью устраивать; дом с необходимым числом комнат нужного размера, практически не требующий ремонта, даже косметического, и с уже оборудованной фотолабораторией или помещением, где с минимальными доработками можно будет заниматься проявкой и печатанием. И к тому же дом должен быть не дороже пятидесяти двух с половиной тысяч, заплаченных ими за дом в Степфорде, которые они, в чем Уолтер был уверен, все еще смогут за него получить.
Проблема была не из легких, однако она не была расположена тратить слишком много времени на ее решение. И вот однажды в начале декабря они вместе с Бобби направились ранним холодным утром посмотреть один дом.
Бобби посвящала поискам каждое утро, колеся по Норвуду, Истбриджу и Нью-Шарону. Как только она находила что-либо подходящее — а она не была в своих требованиях столь категоричной, как Джоанна, — она сразу же начинала давить на Дэйва, требуя незамедлительного переезда, несмотря на то что детям пришлось бы менять школу в середине учебного года.
— Лучше пусть в их жизни случится незначительная перемена, чем в ней появится зомбированная мамаша, — говорила она.
Бобби постоянно пила воду только из бутылок и не брала в рот продукты, выработанные из местного сырья.
— А не стоит ли вам покупать кислородные баллоны для дыхания? — подшучивала над ней Джоанна.
— Смейтесь, смейтесь. Я уже мысленно представляю вас обсуждающей с величайшей живостью преимущества чистящего средства «Аякс» в сравнении с тем, которым вы пользуетесь сейчас.
Эта поездка навела Джоанну на мысль, что надо заняться поисками дома более активно. Женщины, с которыми они встречались, — домохозяйки из Истбриджа и мисс Киргаса, местный агент по недвижимости, — были живыми, проворными и даже ловкими и изворотливыми в сравнении с вялыми, скованными, медленно соображающими дамами из Степфорда. Кроме того, к услугам жителей Истбриджа было великое множество муниципальных работ и различного рода занятий, как для мужчин, так и для женщин. Этому даже была посвящена специальная глава в информационном справочнике.
— Почему вы начали просмотр именно с этого раздела? — спросила мисс Киргаса, на немыслимой скорости петляя на машине по зигзагообразной дороге.
— Мой муж слышал… — начала Джоанна, вцепившись рукой в подлокотник, не сводя глаз с дороги и моля про себя Бога, чтобы не отказали тормоза.
Мисс Киргаса разразилась скрипучим смехом.
— По этой дороге я могу ездить с завязанными глазами, — успокоила она пассажирок. — Я хочу показать вам еще два дома, после того как мы посмотрим этот.
На обратном пути в Степфорд Бобби сказала:
— Это как раз по мне. Пожалуй, я стану риелтором. Да, решено; это совсем другая жизнь. Ты везде ездишь, встречаешься с людьми, при этом должен всматриваться в каждого. Ты можешь распоряжаться собственным временем. Я давно думала над этим, надо будет выяснить, какие профессиональные требования предъявляют к тем, кто хочет заняться недвижимостью.
Они получили письмо из департамента здравоохранения. В нем содержались заверения, что их обеспокоенность состоянием окружающей среды и ее охраной разделяют как муниципальные власти, так и власти штата. Интенсивное промышленное производство, охватившее почти всю территорию, должно вестись с неукоснительным соблюдением всех правил и норм действующего природоохранного законодательства. Это обеспечивается не только частыми проверками самих производств, но также и регулярным взятием проб почвы, воды, воздуха для постоянного контроля за их состоянием. При всем этом присутствия каких бы то ни было вредных загрязнений в районе Степфорда обнаружено не было; не было также обнаружено никаких вредных веществ естественного происхождения, способных оказать химическое воздействие на организм человека путем транквилизирующего или депрессивного воздействия. Авторы данного письма могут чувствовать себя абсолютно уверенными в том, что их подозрения оказались безосновательными, тем не менее руководство комитета выражает им свою искреннюю благодарность за проявленную бдительность и активную позицию в деле защиты окружающей среды.
— Чушь собачья, — резюмировала Бобби, однако по-прежнему продолжала пользоваться водой только из бутылок. Всякий раз, приезжая к Джоанне, она привозила с собой из дома термос с кофе.
Уолтер лежал на боку и не видел, как Джоанна выходила из ванной. Она присела на край кровати, выключила бра и залезла под одеяло. Лежа на спине, она смотрела на потолок, стараясь разглядеть в темноте его белую поверхность.
— Уолтер? — обратилась она к мужу.
— М-м-м?
— Это было хорошо? — спросила она. — Тебе?
— Конечно, — ответил он. — А тебе нет?
— И мне было хорошо, — сказала Джоанна.
Он промолчал.
— А мне почему-то кажется, что тебе не было хорошо, — сказала она. — Последние несколько раз.
— Нет, — успокоил ее Уолтер. — Это было прекрасно. Как всегда.
Она все еще смотрела на потолок и думала о Чармиан, которая не позволяла Эду схватить себя (а может быть, и в этом она тоже изменилась?), а потом вдруг вспомнила язвительные замечания Бобби о странных идеях, приходящих в голову Дэйву.
— Спокойной ночи, — сказал Уолтер.
— Может быть… — медленно начала она, — мне надо сделать что-то, что тебе нравится? А может быть, я делаю что-то, чего ты не хочешь?
Некоторое время он лежал молча, а потом сказал:
— Все, что ты делаешь, хорошо, и мне этого достаточно. — Он повернулся, приподнялся на локте и посмотрел на нее. — Ну правда, — продолжал он, улыбаясь, — все прекрасно. Скорее всего, я просто в последнее время устаю от этих ежедневных поездок. — Он поцеловал ее в щеку и сказал: — Давай спать.
— Скажи… а у тебя ничего нет с Эстер?..
— О господи, — простонал он. — Ты знаешь, она связалась с Черными пантерами.[22] Да и вообще, у меня ни с кем ничего нет.
— С Черными пантерами?
— По крайней мере, так Дону сказала его секретарша. Мы с Эстер никогда не говорим о сексе; иногда я исправляю ошибки в ее письмах, больше ничего. — Он снова поцеловал жену в щеку и повернулся на другой бок.
Джоанна легла на живот и закрыла глаза. Она еще долго вертелась и ворочалась, стараясь улечься поудобнее.

Вместе с Бобби и Дэйвом они ездили в Норвуд, где сходили в кино, а затем провели остаток вечера, сидя перед камином и играя в «Монополию».
В субботу ночью шел сильный снег, и Уолтеру скрепя сердце пришлось отказаться от просмотра футбольного матча по телевизору, чтобы вместо этого пойти с Питом и Ким кататься на санках с горок. Джоанна тем временем поехала в Шарон, отщелкала целую черно-белую пленку и еще половину цветной в птичьем заповеднике.
Питу поручили играть ведущую роль в рождественской постановке, которую готовил его класс. В тот вечер по дороге домой Уолтер либо обронил свой бумажник, либо его вытащили у него из кармана.
Джоанна послала шестнадцать снимков в агентство. Боб Сильверберг, с которым она контактировала по вопросам приобретения у нее фотографий, оценил их очень высоко и даже восторженно, но сказал, что в данный период их агентство не планирует заключать контракты с кем бы то ни было. Он, однако, взял фотографии и обещал через день-другой сообщить ей, какие из них он, возможно, пристроит. Джоанна, все еще чувствуя горечь разочарования таким исходом дела с агентством, пригласила пообедать Дорис Ломбардо, свою старую подругу, и купила рождественские подарки Уолтеру и своим родителям.
Десять фотографий прислали обратно, в том числе и «После работы», которую она сразу же решила послать в «Сатэдей ревю», конкурентам отказавшего ей агентства. Среди шести фотографий, отобранных агентством для дальнейшего продвижения на рынке материалов для СМИ, был и фотоснимок под названием «Студент», запечатлевший одного из сыновей Бобби Маркоу, сидевшего за микроскопом. Она позвонила Бобби:
— Я дам вашему сыну десять процентов от того, что мне заплатят.
— Так что, нам больше не придется давать ему денег?
— Думаю, что пока придется. За свою лучшую фотографию я получила чуть больше тысячи долларов, а за две других мне заплатили всего по две сотни за каждую.
— Что ж, это совсем неплохо для человека с внешностью, которой не позавидовал бы даже Питер Лорр,[23] — сказала Бобби. — Я, конечно, как вы понимаете, имела в виду его, а не вас. А знаете, я и сама собиралась позвонить вам. Вы не могли бы взять нашего Адама на уикенд?
— Конечно возьмем, — ответила Джоанна. — Пит и Ким будут довольны. А в чем дело?
— У Дэйва очередной заскок; мы собираемся провести уикенд вдвоем. Повторить медовый месяц.
Чувство того, что все это уже было, захватило Джоанну; déjà vu.[24] Но она усилием воли отогнала от себя эти мысли.
— Отлично, — сказала Джоанна.
— Мы уже пристроили Джонни и Кенни к соседям, — сказала Бобби, — а Адаму, мне кажется, лучше всего будет у вас.
— Конечно, — согласилась Джоанна, — тем более Пит и Ким меньше надоедят друг другу, когда с ними будет еще и Адам. А как вы будете проводить время, поедете в город?
— Нет, будем дома. Надеемся, что нас завалит снегом. Я привезу Адама завтра прямо из школы, хорошо? А заберу его вечером в воскресенье.
— Отлично. Ну а как успехи с поисками дома?
— Да в общем, никак. Я нашла один очень хороший дом в Норвуде, но хозяева уедут из него не раньше первого апреля.
— Так, может, поискать что-нибудь поближе?
— Да нет. А впрочем, если хотите, можно поехать вместе.
— Не могу, надо заняться уборкой. Нет, я не шучу.
— Что вы говорите? Вы тоже меняетесь. Степфордская магия начинает действовать?

Чернокожая женщина в оранжевом шарфе, накинутом поверх воротника шубы из искусственного меха, стояла у стола библиотекаря, положив руку на пачку отобранных книг. Она посмотрела на Джоанну и, едва улыбаясь, кивнула головой. Джоанна кивнула в ответ и тоже едва заметно улыбнулась.
Женщина отвела взгляд и стала смотреть на пустой стул, стоящий у стола, и на книжные полки, возвышающиеся вдоль стен позади стула. Она была высокой, ее кожа была цвета сильного загара; лицо с большими черными глазами как будто выглядывало из густой копны черных волос — женщина выглядела необычно и привлекательно. На вид ей было не больше тридцати.
Джоанна подошла к столу, сняла перчатки и достала из кармана почтовую открытку. Она посмотрела на табличку с именем библиотекаря, мисс Остриен, укрепленную в стоящей на столе рамке, и на стопку книг, поверх которой лежали длинные тонкие пальцы чернокожей женщины, стоявшей на несколько футов в стороне. «Отделенная голова» Айрис Мердок, «Я знаю, почему поют птицы в клетке», «Волшебник». Джоанна бросила взгляд на почтовую открытку. Книга «По ту сторону свободы и достоинства» Скиннера[25] оставлена для нее до 12 ноября.
Джоанне захотелось сказать что-нибудь дружеское и приветливое — темнокожая женщина была, по всей вероятности, женой или дочерью главы чернокожего семейства, о котором упоминала дама, раздающая подарки вновь прибывшим, — и вместе с тем она опасалась, что это будет истолковано как проявление либерально-покровительственного отношения со стороны белого человека, что вызывало у большинства цветных аллергическую реакцию. А заговорила бы она с этой женщиной, не будь она чернокожей? Наверняка в ситуации, подобной этой, заговорила бы…
— Мы, если захотим, можем уйти отсюда, прихватив с собой все что угодно, — внезапно сказала чернокожая женщина.
Джоанна улыбнулась ей и ответила:
— Именно так нам бы и следовало поступить, может, это приучило бы ее сидеть на рабочем месте. — Кивком головы она показала на кресло библиотекаря.
Чернокожая женщина улыбнулась.
— Ее кресло всегда пустует? — спросила она.
— Вы знаете, я никогда раньше не попадала в такое положение, — пожала плечами Джоанна. — Но я обычно приходила сюда в конце дня по субботам.
— Вы недавно в Степфорде?
— Три месяца.
— А я всего три дня, — сказала темнокожая.
— Надеюсь, вам понравится здесь.
— Думаю, что да. Джоанна протянула руку.
— Я Джоанна Эберхарт, — сказала она, улыбаясь.
— Рутанн Хендри, — представилась темнокожая женщина и, улыбаясь, пожала руку Джоанны.
Джоанна склонила голову набок и, сощурив глаза, сказала:
— Мне знакомо это имя. Я уже где-то сталкивалась с ним.
Женщина улыбнулась.
— У вас есть маленькие дети? — спросила она.
Джоанна озадаченно кивнула.
— Я написала детскую книжку «У Пенни возник план», — объяснила темнокожая женщина. — Она у них есть; первое, что я сделала, это заглянула в каталог.
— Ну конечно, — воскликнула Джоанна. — Ким принесла ее из библиотеки примерно две недели назад! И книга ей очень понравилась! Мне тоже. Так хорошо прочитать книгу, в которой девочки заняты чем-то еще, кроме приготовления чая для своих кукол.
— Пропаганда замедленного действия, — улыбнувшись, сказала Рутанн Хендри.
— Иллюстрации в книге ведь тоже ваши? — спросила Джоанна. — Они замечательные!
— Спасибо.
— Сейчас вы работаете над новой книгой?
Рутанн Хендри кивнула.
— Практически я уже обдумала следующую книгу, — сказала она. — Но начну работать над ней, как только мы устроимся на новом месте.
Наконец из глубины комнаты вышла, прихрамывая, мисс Остриен.
— Прошу прощения, уважаемые дамы, по утрам здесь обычно бывает мало народу, вот я решила поработать в офисе. Надо будет все-таки приобрести сигнальный колокольчик, чтобы посетители могли вызывать меня. Здравствуйте, миссис Эберхарт. — Она улыбнулась Джоанне и Рутанн Хендри.
— Приветствую вас, — отвечала Джоанна. — А эта дама — писательница. Помните книгу «У Пенни возник план»? Знакомьтесь, это Рутанн Хендри.
— О? — Мисс Остриен тяжело опустилась в кресло и вцепилась в его подлокотники пухлыми розовыми ручками. — Это очень популярная книга, — сказала она. — У нас было два экземпляра на абонементе, и оба остались у читателей. Они, представьте себе, не пожелали их возвращать, а нам взамен пришлось покупать новые.
— Мне нравится ваша библиотека, — сказала Рутанн Хендри. — Можно мне записаться?
— Вы живете в Степфорде?
— Да. Только что переехала сюда.
— Тогда добро пожаловать, мы будем рады видеть вас среди наших читателей, — ответила мисс Остриен. Она выдвинула ящик, достала из него белую карточку и положила ее рядом со стопкой отобранных книг.

У стойки закусочной в центре было почти пусто; неподалеку устроились два телефонных монтера. Рутанн помешивала ложечкой кофе и вдруг, в упор посмотрев на Джоанну, спросила:
— Скажите мне, пожалуйста, вот что: много ли было пересудов, когда мы решили купить здесь дом?
— Лично я ничего не слышала, — ответила Джоанна. — В этом городе молва и слухи быстро не распространяются, какими бы они ни были. Здесь нет мест, к которым жители испытывали бы подлинный интерес, ну разве что Ассоциация мужчин.
— С ними нет проблем, — сказала Рутанн. — Ройал приедет завтра вечером. Но женщины из соседних домов…
— Послушайте, — успокоила ее Джоанна, — это не имеет ничего общего с тем, что вы цветные, поверьте. Они так относятся ко всем. Нет времени, чтобы выпить с вами чашечку кофе, так? Никак не оторваться от домашних дел?
Рутанн кивнула.
— Меня-то это не сильно трогает, — сказала она. — Я абсолютно самодостаточна; иными словами, я никогда не примыкала к движению за права цветных. Но я…
Джоанна рассказала ей о степфордских женщинах, о том, что Бобби даже решила переехать отсюда, чтобы не уподобиться им.
Рутанн улыбнулась.
— Ну знаете, пока не существует на свете ничего, что могло бы превратить меня в hausfrau. Если их отношение ко мне объясняется только этим — прекрасно. Я, будучи цветной, всегда отношусь к этому болезненно, но только из-за моих девочек. — Их у нее было двое, четырех и шести лет; ее супруг, Ройал, заведовал кафедрой социологии в одном из университетов. Джоанна рассказала ей про Уолтера, Пита и Ким, а также о своих занятиях фотографией. Они обменялись телефонами.
— Я жила жизнью отшельницы, когда писала «Пенни», — поведала Рутанн. — Но позвоню вам обязательно.
— И я вам позвоню, — обещала Джоанна. — Если мой звонок будет не ко времени, просто скажите об этом. Я хотела бы познакомить вас с Бобби. Уверена, вы понравитесь друг другу.
По пути к машинам — они оставили их перед зданием библиотеки — Джоанна заметила Дэйла Коуба, который наблюдал за ней, стоя невдалеке. Он держал на руках скульптуру ягненка, а рядом с ним группа мужчин сооружала ясли неподалеку от здания Исторического общества. Они издалека поприветствовали друг друга; он глазами указал ей на ягненка, еще раз кивнул и улыбнулся.
Она объяснила Рутанн, кто это такой, и спросила, знает ли она о том, что Айк Мацард тоже живет в Степфорде.
— А кто это?
— Айк Мацард. Художник-иллюстратор.
Рутанн никогда не слышала о нем, и это заставило Джоанну почувствовать себя очень старой. Или очень белой.

Заполучить Адама на уикенд было и радостно и хлопотно. В субботу они с Питом и Ким прекрасно играли и в доме, и во дворе, но в воскресенье — а это был морозный облачный день, к тому же Уолтер запретил игры в гостиной, поскольку намеревался посмотреть по телевизору футбол (может же он позволить себе расслабиться после катания на санках в прошлое воскресенье), — Адам и Пит периодически превращались то в солдат, защищающих форт, которым был обеденный стол, накрытый одеялом вместо скатерти, то в разведчиков, оборудовавших наблюдательный пункт в чулане («Не смейте даже приближаться к фотолаборатории!»), то в героев космической одиссеи «Звездный путь» (звездолетом служила комната Пита). Роли между участниками игр распределялись довольно странным образом, ибо единственным и постоянным неприятелем все время была Ким-мы-тебя-не-видим. Они вели себя шумно и пренебрегали всеми правилами конспирации и военной тактики, когда вели наблюдение, готовились к обороне, организовывали засады. Бедная Ким, которую они и точно не видели, а точнее, не замечали, хотела лишь одного — играть вместе с ними, а не рисовать и не помогать составлять список негативов — и даже отказалась — Джоанна была в отчаянии — печь печенье. Адам и Пит не реагировали на угрозы, Ким не поддавалась на уговоры, Уолтер вообще отстранился от всего.
Джоанна почувствовала радость и облегчение, когда Бобби и Дэйв наконец-то приехали за Адамом.
Однако Джоанна почувствовала истинную радость оттого, что она согласилась взять Адама, когда увидела, насколько замечательно выглядят его родители. Бобби сделала новую прическу, которая превратила ее в настоящую красавицу — а может быть, этому способствовал тщательно сделанный макияж или занятия любовью, а вернее всего, и то, и другое. А Дэйв… он тоже преобразился и выглядел веселым, оживленным и счастливым. Они вошли в прихожую, принеся с собой бодрящий холод.
— Привет, Джоанна, ну как вы, справились? — спросил Дэйв, потирая руки в кожаных перчатках, а Бобби, кутаясь в енотовую шубу, добавила:
— Надеюсь, Адам не натворил ничего страшного.
— Он вел себя, как ангел, — ответила Джоанна. — Вы оба выглядите замечательно!
— Мы и чувствуем себя замечательно, — сказал Дэйв, а Бобби, улыбаясь, добавила:
— Это был прекрасный уикенд. Большое вам спасибо за то, что помогли нам провести его так, как мы хотели.
— Оставьте, — отмахнулась Джоанна. — Я тоже собираюсь подбросить вам Пита на один из ближайших уикендов.
— Мы с радостью возьмем его, — сказала Бобби, а Дэйв добавил:
— Когда захотите, по первому вашему слову. Адам, собирайся домой!
— Он в комнате Пита.
Дэйв сложил руки в перчатках рупором и, приложив их ко рту, затрубил:
— Адам! Мы здесь! Собирайся!
— Может, вы разденетесь? — предложила Джоанна.
— Нам надо еще забрать Джона и Кенни, — сказал Дэйв, а Бобби добавила:
— Я уверена, вам необходимо побыть в тишине и отдохнуть. У вас, полагаю, был еще тот уикенд.
— Честно говоря, особенно отдохнуть в это воскресенье не пришлось, — ответила Джоанна. — А вот вчера все было отлично.
— О, привет! — приветствовал гостей Уолтер, появляясь из кухни со стаканом в руке.
— Привет, Уолтер, — ответила Бобби, а Дэйв добавил:
— Привет, дружище!
— Ну, как прошел второй медовый месяц? — спросил Уолтер.
— Лучше, чем первый, — ответил Дэйв. — Только короче, а так все в норме.
Джоанна смотрела на Бобби, ожидая, что она прибавит какую-нибудь шутку к тому, что сказал Дэйв. Но Бобби лишь улыбнулась и посмотрела на верхнюю площадку лестницы.
— Привет, мой сладкий, — сказала она. — Как ты провел время?
— Я не хочу уходить, — произнес Адам сверху; он стоял, прислонившись к перилам, держа на весу полиэтиленовую сумку со своими вещами. Пит и Ким стояли позади него.
— Пусть он ночует у нас еще одну ночь, — попросила Ким.
— Что ты, милая моя, ведь завтра в школу, — сказала Бобби, а Дэйв добавил:
— Ну-ка давай, парень, поторапливайся, нам еще надо собрать остальных мафиози.
Адам с кислым лицом спустился по лестнице, а Джоанна пошла в чулан, чтобы принести его пальто и башмаки.
— Послушайте, — сказал Дэйв, обращаясь к Уолтеру, — я кое-что разузнал, о чем вы просили меня.
— Отлично, — заулыбался Уолтер, и они с Дэйвом удалились на кухню.
Джоанна подала Бобби пальто Адама, та, поблагодарив Джоанну кивком, распахнула его, приглашая Адама просунуть руки в рукава. Он поставил на пол полиэтиленовую сумку со своими вещами и надел пальто.
Джоанна, держа в руках башмаки мальчика, спросила Бобби:
— Дать вам для них мешок?
— Нет, не беспокойтесь, — ответила Бобби. Она повернула Адама лицом к себе и застегнула ему пальто на все пуговицы.
— Как хорошо от тебя пахнет, — сказал мальчик.
— Спасибо, мой сладкий.
Адам поднял глаза к потолку, а потом перевел взгляд на мать.
— Я не хочу, чтобы ты меня так называла, — сказал он. — Раньше мне это нравилось, а теперь я не хочу.
— Ну ладно, прости, — ответила Бобби. — Больше не буду.
Она с улыбкой посмотрела на сына и поцеловала его в лоб. Уолтер с Дэйвом вышли из гостиной, Адам подхватил с пола свою полиэтиленовую сумку и попрощался с Питом и Ким. Джоанна подала Бобби башмаки Адама; женщины на мгновение прикоснулись друг к другу щеками. Щека Бобби все еще была холодной, но пахло от нее действительно хорошо.
— Позвоню вам утром, — сказала Джоанна.
— Отлично, — ответила Бобби.
Они обменялись улыбками. Бобби подошла к Уолтеру, стоящему в дверях, и подставила ему щеку для поцелуя. Он заколебался — почему, удивилась Джоанна — и слегка коснулся ее губами.
Дэйв поцеловал Джоанну, стиснул руку Уолтера:
— Пока, дружище! — и, развернув Адама, стал подталкивать его к выходу вслед идущей впереди Бобби.
— Можно мы побудем в гостиной? — спросил Пит.
— Разумеется, она в вашем распоряжении, — ответил Уолтер.
Пит, а за ним Ким бегом бросились в гостиную.
Джоанна и Уолтер, стоя у входной двери, наблюдали через разрисованное морозом стекло, как Бобби, Дэйв и Адам садились в машину.
— Просто фантастика, — вырвалось у Уолтера.
— А как они изменились? — сказала Джоанна. — Бобби и наполовину не выглядела так здорово на том обеде у нас. А почему ты не хотел ее поцеловать?
Уолтер ответил не сразу.
— Да даже и не знаю… это целование в щечку. Сплошная показуха.
— Прежде я за тобой такого не замечала.
— Значит, я, по всей вероятности, изменился, — ответил он.
Они слышали, как хлопали дверцы машины, затем увидели свет фар.
— А как ты относишься к тому, чтобы нам провести уикенд вдвоем? — спросила Джоанна. — Они возьмут к себе Пита, как и обещали, а Ким, я уверена, возьмут Ван Сенты.
— Это было бы здорово, — согласился Уолтер. — Сразу же после праздников устроим себе такой уикенд.
— Можем отправить Ким к Хендри, — предложила Джоанна. — У них шестилетняя дочь, и мне хочется, чтобы Ким побывала в семье цветных.
Машина с гостями ехала по проезду, ведущему к шоссе, виднелся только красный свет габаритных огней. Уолтер запер дверь и выключил фонари наружного освещения.
— Не хочешь чего-нибудь выпить? — спросил он.
— Еще как хочу, — ответила Джоанна. — После сегодняшнего-то дня!

Ух, ну и понедельник: в комнате Пита необходимо сделать перестановку, а во всех остальных навести порядок, поменять постельное белье, постирать грязное (она, конечно же, пока бросит его в общую кучу), составить список покупок для завтрашнего похода по магазинам, удлинить три пары брюк Пита. Это необходимо было сделать во что бы то ни стало, а сколько разных дел еще предстоит: рождественские покупки, сочинение поздравительных открыток, костюм Питу для выступления в рождественском шоу (это ей подсуропила мисс Тернер). Бобби, слава богу, не звонила; по этим дням они обычно не устраивали kaffeeklatsching — так на немецко-английский манер они называли встречи за чашкой кофе. Все ли с ней в порядке? — подумала Джоанна. А может, это я меняюсь? Да нет: домашнюю работу необходимо время от времени выполнять, а иначе дом превратится в… дом Бобби. К тому же истинная степфордская жена, как это у них принято, справлялась бы со всей домашней работой исключительно спокойно и результативно: не вытягивала бы на всю длину шнур пылесоса и не натягивала бы его (вдруг что случится), а подключила бы к удлинителю, бережно и аккуратно разматывая пальцами провод, намотанный на круглую катушку.
Она задала Питу хорошую взбучку за то, что он после игры не убирает на место игрушки, а он надулся и целый час не разговаривал с нею. А вот Ким подкашливала.
Уолтер попросил отпустить его с работы, и Херб Сандерсен подвез его до города в своей переполненной машине. У него оказались неотложные дела в Ассоциации мужчин: проект, связанный с обеспечением обездоленных детей рождественскими игрушками (Каких детей? Откуда в Степфорде взялись обездоленные дети? Она ни разу не встретила ни одного из них).
Она раскроила простыню и принялась за шитье костюма снеговика для Пита, одновременно затеяв с детьми игру на внимание. Ким кашлянула всего один раз, но Джоанна мысленно сложила пальцы крестом, чтобы кашель у девочки не усилился. Затем надписала более пятидесяти рождественских открыток и в десять часов легла спать. Заснула она, читая книгу Скиннера.
Во вторник было полегче. Прибравшись после завтрака и постелив постели, она позвонила Бобби — никто не снял трубку, значит, Бобби отправилась на поиски дома, — тогда Джоанна поехала в центр и закупила основные продукты на неделю. После обеда вновь поехала в центр, чтобы сфотографировать ясли, и вернулась домой чуть раньше, чем подъезжает школьный автобус.
Уолтер помыл посуду, после чего отправился в Ассоциацию мужчин. Игрушки предназначались городским детям; детям, живущим в гетто; детям, находящимся в больницах. «И этим вы недовольны, госпожа Эберхарт. Или вы все еще считаете себя госпожой Ингаллс? Или госпожой Ингаллс-Эберхарт?»
Вымыв Пита и Ким и разогнав их по постелям, она позвонила Бобби. Странным казалось, что за эти два дня Бобби ей ни разу не позвонила.
— Алло? — услышала Джоанна голос Бобби.
— Почему так долго не звоните?
— А кто это?
— Джоанна.
— О, привет, — пропела Бобби. — Как поживаете?
— Отлично. А вы? Кажется, вы не в настроении.
— Да нет, все хорошо, — ответила Бобби.
— Нашли что-нибудь стоящее сегодня утром?
— О чем вы?
— Вы же ездили на поиски дома.
— Сегодня утром я ездила по магазинам, — сказала Бобби.
— А что ж вы мне не позвонили?
— Я уехала спозаранку.
— А я в десять уже ходила по магазинам; мы, должно быть, разминулись.
Бобби ничего не ответила.
— Бобби?
— Да?
— У вас точно все в порядке?
— Абсолютно. Я как раз сейчас глажу.
— Вы сейчас гладите? В такое время?
— Дэйву на завтра нужна свежая сорочка.
— О! Тогда позвоните мне утром, может, пообедаем вместе. Конечно, если вы не поедете на поиски дома.
— Нет, не поеду, — ответила Бобби.
— Тогда позвоните, хорошо?
— Хорошо, — согласилась Бобби. — Пока, Джоанна.
— Пока.
Она повесила трубку и некоторое время сидела молча, не снимая руки с аппарата. Внезапно ей пришла в голову мысль — смешная и абсурдная: а вдруг Бобби тоже изменилась, как изменилась Чармиан. Нет, измениться может кто угодно, только не Бобби. Должно быть, у них с Дэйвом произошла ссора, и довольно сильная, о которой она еще не готова рассказать. А может, она невзначай обидела чем-либо Бобби, даже не осознав этого? Не сказала ли она в воскресенье чего-нибудь такого про пребывание у них Адама, что Бобби могла бы истолковать неправильно? Нет, это исключено — они расстались дружески, как всегда, коснулись щеками друг друга, договорились созвониться. (А ведь еще тогда — теперь она вспомнила об этом, — еще тогда Бобби показалась ей какой-то другой; она не говорила того, что говорила обычно, да и движения ее были какими-то замедленными.) А может быть, они с Дэйвом курили травку во время уикенда. Пару раз, по словам Бобби, они уже пытались получить удовольствие от этого, но оба раза неудачно. Может, на этот раз…
Она написала еще несколько рождественских открыток, после чего позвонила Рутанн Хендри, которая искренне обрадовалась, услышав голос Джоанны. Они поговорили о «Волшебнике», который понравился Рутанн так же, как когда-то Джоанне. Рутанн рассказала ей о своей новой книжке, еще об одной истории, приключившейся с Пенни. Они договорились пообедать вместе на следующей неделе. Джоанна условится с Бобби, и они втроем встретятся во французском ресторане в Истбридже. Рутанн обещала позвонить утром в понедельник.
Джоанна закончила рождественские открытки и легла в постель с книгой Скиннера, которую читала, пока не пришел Уолтер.
— Я вечером говорила по телефону с Бобби, — сказала Джоанна. — Судя по голосу, она сильно изменилась, вся какая-то неживая.
— Может, она просто устала от всей этой суеты, происходящей вокруг нее, — предположил Уолтер, выкладывая содержимое карманов пиджака на комод.
— В воскресенье она тоже показалась мне какой-то не такой, — сказала Джоанна. — Она не сказала…
— Просто она накрасилась, напудрилась, только и всего, — ответил Уолтер и вдруг спросил: — Вы собираетесь что-либо предпринимать относительно воздействия этого химического вещества или нет?
Джоанна нахмурилась, закрыла книгу и положила ее на одеяло.
— Дэйв не говорил тебе, что они снова пытались курить травку? — спросила она.
— Нет, — сказал Уолтер, — но, может, дело как раз именно в этом.
Они занялись любовью, но она была в напряжении и не могла отдать ему себя по-настоящему, и это было совсем не то.
Бобби не позвонила. Около часа дня Джоанна подъехала к ее дому. Собаки встретили ее лаем, когда она выходила из машины. Они были на цепи, скользящей по проволоке, закрепленной на столбах позади дома. Корги, тявкая, поднялся на задние лапы, а передними молотил по воздуху; косматая колли, стоя неподвижно, громко и хрипло лаяла. Голубой «шеви», на котором ездила Бобби, стоял на подъездной дорожке.
Бобби, в безукоризненно чистой гостиной все подушки взбиты, деревянные украшения отполированы и блестят, на журналах и полированном столе перед диваном ни пылинки, — улыбнулась вошедшей Джоанне:
— Прошу прощения, я была настолько занята, что просто потеряла голову. Вы обедали? Пойдемте на кухню, я сделаю вам сандвич. Какой предпочитаете?
Она выглядела так же, как в воскресенье, — красивая, волосы аккуратно уложены, на лицо нанесен макияж. На ней под зеленым свитером был надет какой-то особенный бюстгальтер, придающий груди объем и делающий ее особенно соблазнительной, а под плиссированной юбкой угадывались какие-то особые панталоны, плотно облегающие бедра и ягодицы.
Когда они вошли в блистающую чистотой кухню, Бобби сказала:
— Да, я изменилась. Я осознала, какой самодовольной неряхой была прежде. А также и то, что это вовсе не позор быть хорошей хозяйкой. И приняла решение добросовестно выполнять свою работу, так, как выполняет свою работу Дэйв, а кроме того, следить за собой, за своей внешностью. Вы правда не хотите сандвич?
Джоанна отрицательно покачала головой.
— Бобби, — сказала она. — Я… неужели вы не видите, что произошло? То, что творится здесь… подействовало и на вас точно так же, как оно подействовало на Чармиан!
Бобби только улыбнулась ее словам.
— Да ничего на меня не подействовало, — ответила она. — И вокруг ничего не творится. Все это просто чепуха, вздор.
Степфорд — это прекрасное место, где можно вести здоровый образ жизни.
— Так вы… вы уже не собираетесь переезжать отсюда?
— Конечно нет! — воскликнула Бобби. — Все это тоже вздор. Здесь я чувствую себя абсолютно счастливой. Может быть, выпьете хотя бы чашечку кофе?

Джоанна позвонила Уолтеру в офис.
— О, добрый день! — пропела сладким голосом Эстер. — Как я рада слышать вас! Должно быть, сегодня какой-то особый день, или вы сейчас в городе?
— Нет, я дома, — ответила Джоанна. — Могу поговорить с Уолтером?
— Боюсь, что нет, у него сейчас деловая встреча.
— Это очень важно. Пожалуйста, попросите его взять трубку.
— Тогда подождите секундочку. Не вешайте трубку.
Джоанна, держа телефон в руке, сидела за письменным столом, просматривая бумаги и конверты, которые вынула из среднего ящика; взглянула на календарь — 14 декабря, вторник — и на рисунок Айка Мацарда.
— Сейчас он подойдет, миссис Эберхарт, — сказала Эстер. — Надеюсь, с Питом или с Ким ничего не случилось.
— Нет, они в порядке.
— Вот и отлично. У них должно быть…
— Алло? — раздался в трубке голос Уолтера.
— Уолтер?
— Да. В чем дело?
— Уолтер, я хочу, чтобы ты выслушал меня, не перебивая и не возражая, — ответила Джоанна. — Бобби изменилась. Я была у нее. Дом выглядит как… ни пятнышка. Уолтер, всюду чистота, как в операционной! Ты бы видел, как она сама выглядит… Послушай, а где наши депозитные книжки? Я их и не нашла. Ты взял их с собой?
— Да, я взял их с собой, — ответил он. — Я покупаю кое-какие акции по рекомендации Дэйва. А зачем тебе понадобились депозитные книжки?
— Посмотреть, что у нас есть, — ответила Джоанна. — Я видела в Истбридже дом, который…
— Джоанна…
— … немного дороже, чем наш нынешний, но…
— Джоанна, послушай меня…
— Я не намерена оставаться здесь ни на…
— Послушай же меня, наконец!
— Давай, — сказала она, сильно сжав трубку.
— Я постараюсь приехать домой пораньше, — сказал Уолтер. — Не делай ничего до моего приезда. Ты слышишь? Не принимай никаких решений и не предпринимай никаких действий. Я думаю, что часа через полтора смогу уйти с работы.
— Я не намерена оставаться здесь ни на один день, — ответила она.
— Дождись хотя бы меня, хорошо? — попросил Уолтер. — Мы не можем обсуждать это по телефону.
— Привези депозитные книжки, — напомнила она.
— Не делай ничего до моего приезда. — Телефон замолчал.
Джоанна положила трубку.
Она собрала со стола бумаги и конверты, запихала их обратно в ящик и задвинула его. Затем взяла с полки телефонную книгу и нашла номер телефона мисс Киргаса в Истбридже.
Дом, который ей приглянулся, был еще не продан.
— А вы знаете, я думаю, хозяева немного сбавили цену с того времени, как вы смотрели дом.
— Могу я попросить вас об одолжении? — спросила Джоанна. — Возможно, нас еще интересует этот дом, но точно я смогу сказать вам об этом завтра утром. Вы бы не могли выяснить минимальную цену, за которую они согласны продать дом, и как быстро смогут его освободить, и сразу же сообщить мне?
— Я немедленно свяжусь с вами, как только выясню это, — заверила Джоанну мисс Киргаса. — А вы не в курсе, миссис Маркоу нашла что-нибудь? Мы договорились с ней о том, чтобы встретиться сегодня утром, но она не появилась.
— Она решила не переезжать, — ответила Джоанна. — Но я нет.
Она позвонила Баку Реймонду, риелтору, услугами которого они пользовались в Степфорде.
— Я хотела бы, чисто теоретически, узнать, — начала она. — Скажите, если, к примеру, завтра утром мы выставим на продажу свой дом, сможем ли продать его быстро?
— Вне всяких сомнений, — ответил Бак. — Спрос на дома здесь постоянный. Я уверен, вы выручите за него то, что заплатили при покупке, а может быть, и немного больше. Вам что, не нравится ваш дом?
— Да, не нравится, — ответила Джоанна.
— Мне грустно слышать это. Так я могу предлагать его? Как раз сейчас у меня сидит пара, и они…
— Нет, пока нет, — сказала она. — Я позвоню вам завтра утром.
— Так, помолчи хотя бы минуту, — сказал Уолтер и взмахнул руками.
— Нет, — ответила Джоанна, резко тряхнув головой. — Нет. Чтобы это неизвестное средство сработало, требуется четыре месяца, значит, у меня остается всего один месяц. Может, и меньше; мы переехали сюда четвертого сентября.
— Ради бога, Джоанна…
— Чармиан переехала сюда в июле, — сказала она. — Изменилась она в ноябре. Бобби переехала сюда а августе, сейчас декабрь. — Она отвернулась и отошла от него. Из смесителя над раковиной текла струйка воды. Джоанна с силой ударила ладонью по крану, и течь прекратилась.
— Ведь ты же получила ответ из департамента здравоохранения, — напомнил Уолтер.
— Чушь собачья, как назвала этот ответ Бобби. — Она повернулась к Уолтеру и посмотрела ему прямо в глаза. — Здесь есть что-то, здесь должно быть что-то, — продолжала она. — Разуй глаза. Пожалуйста, посмотри вокруг. Неужто ты ничего не видишь? Бобби выставила свою грудь напоказ и затянула обширную задницу так, что та стала почти незаметной! Дом напоминает витрину универмага. И та же самая метаморфоза произошла с Кэрол, Донной и Кит Сандерсен!
— Рано или поздно она должна была навести в доме порядок; это же был просто свинарник.
— Уолтер, она изменилась! Она и говорит-то совсем иначе, она и думает по-другому… И я не собираюсь сидеть и ждать, когда это случится со мной!
— Мы не будем…
Из двери, ведущей во внутренний двор, появилась Ким; ее личико, обрамленное меховой опушкой капюшона, было красным.
— Постой, Ким пришла, — остановил Джоанну Уолтер.
— Дай нам что-нибудь с собой, — сказала девочка. — Мы пойдем гулять.
Джоанна взяла жестяную коробку с печеньем, открыла ее и вложила несколько печений в руки Ким, на которые были надеты варежки.
— Будьте около дома, — сказала она, — уже темнеет.
— Дай еще миндального печенья.
— У нас нет миндального печенья. Ну иди.
Ким вышла. Уолтер закрыл за ней дверь. Джоанна тряхнула руками, смахивая с ладоней крошки.
— Дом, который я нашла, лучше этого, — сказала она, — и мы сможем купить его за пятьдесят три с половиной тысячи. Эти деньги мы, как сказал Бак Реймонд, можем получить за этот дом.
— Мы никуда не поедем, — медленно произнес Уолтер.
— Ты же сам говорил, что поедем!
— Следующим летом, не…
— Да я уже не буду собой следующим летом!
— Джоанна…
— Как ты не понимаешь? Ведь это произойдет со мной в январе!
— Ничего с тобой не произойдет!
— Вот это же я говорила Бобби! И я потешалась над ней, когда она пила воду из бутылок!
Уолтер подошел к ней.
— В воде ничего нет, так же как и в воздухе, — сказал он. — Они изменились именно по тем причинам, о которых сказали тебе: они поняли, что были ленивыми и нерадивыми. Если Бобби следит за собой, значит, пришло время, когда ей это стало необходимо. Да и тебе тоже не вредно иногда смотреть на себя в зеркало.
Она посмотрела на него, он отвел глаза и покраснел, а затем снова перевел взгляд на нее.
— Я хотел сказать, — начал он, — …ты очень симпатичная женщина, и тебе совершенно не надо ничем себя украшать, ну разве что принимая гостей или идя куда-нибудь.
Уолтер отвернулся от нее и направился к плите. Он взялся за выключатель и покрутил туда-сюда.
Джоанна смотрела на него.
Наконец он заговорил:
— Я скажу тебе, что мы будем делать…
— Ты хочешь, чтобы я изменилась? — перебила она мужа.
— Ну конечно нет, что за глупости.
— А может, ты как раз именно этого и хочешь? — не отставала она. — Привлекательная, маленькая, ухоженная hausfrau, чем плохо?
— Я сказал только…
— А может, мы и в Степфорд переехали поэтому? Может, кто-нибудь внушил тебе это? «Тащи ее в Степфорд, старина Уолт; в тамошнем воздухе есть что-то такое; через четыре месяца она совершенно изменится».
— В здешнем воздухе нет ничего, — возразил Уолтер. — А внушили мне только то, что здесь хорошая школа и низкие налоги. Послушай, я стараюсь рассмотреть происходящее с твоей точки зрения и сделать хоть в чем-то обоснованные выводы. Ты хочешь уехать, потому что боишься «измениться», но я считаю твое поведение неправильным и… немного истеричным, к тому же переезд туда, куда ты наметила, создаст для всех нас дополнительные трудности, в особенности для Пита и Ким. Поговори с Аланом Холлингсвортом, и, если он скажет, что ты…
— Кто это?
— Алан Холлингсворт, — сказал Уолтер и отвел глаза в сторону. — Психиатр. Ты же знаешь. — Он снова посмотрел на жену. — Если Алан скажет, что ты не находишься в состоянии…
— Мне не нужен психиатр, — прервала его Джоанна. — А если бы потребовался, то уж кто угодно, только не Алан Холлингсворт. Я видела его жену в Ассоциации родителей и педагогов; она одна из них. Ты, я вижу, готов держать пари, что он сочтет меня ненормальной.
— Тогда сходи к другому врачу, — предложил он. — Выбери сама, кого хочешь. Если ты не находишься под воздействием… некой навязчивой идеи или чего-то подобного, мы уедем сразу же, не теряя ни минуты. Я посмотрю этот дом завтра утром и даже внесу задаток.
— Мне не нужен психиатр, — ответила Джоанна. — Я хочу уехать из Степфорда.
— Может, хватит, Джоанна? Мне кажется, ты злоупотребляешь моим терпением. Ты толкаешь нас всех на великое потрясение, и мне кажется, ты делаешь это по злобе на всех нас, включая и саму себя — в особенности себя, — пытаешься внушить нам, что все выглядит именно так, как ты себе представляепгь. Джоанна молча смотрела на него.
— Ну? — спросил он, ожидая ответа. Она не произнесла ни слова. Она смотрела на него.
— Ну? — снова спросил он. — Разве не так?
Джоанна заговорила:
— Бобби изменилась, когда она была наедине с Дэйвом, и Чармиан изменилась, когда она была наедине с Эдом.
Он отвел от нее глаза и покачал головой.
— И именно это произойдет со мной? — спросила она. — Во время нашего уикенда, который мы собираемся провести наедине?
— Это была твоя идея, — напомнил он.
— Да не предложи это я, ты наверняка предложил бы сам!
— Ну послушай же, наконец, — взмолился Уолтер. — Ты хоть понимаешь, что говоришь? Обдумай то, что я сказал. Ты не можешь разрушить наши жизни, поддавшись непонятному моментальному порыву. Ничего хорошего из этого не получится. — Он повернулся и пошел прочь из кухни.
Джоанна стояла на прежнем месте, закрыв глаза и прижав ладони ко лбу. Она постояла так некоторое время, затем опустила руки, открыла глаза и, покачав головой, подошла к холодильнику, открыла его, вынула накрытую крышкой миску и упакованный под вакуумом кусок мяса.

Надо добраться до дома Рутанн. Рутанн снабдит ее деньгами, даст ей пальто, от нее можно будет вызвать такси из Истбриджа или позвонить кому-нибудь в город — Шепу, Дорис, Андреасу, — кому-нибудь, кто сможет приехать на машине и забрать ее.
С Питом и Ким все будет хорошо: она должна верить в это. С ними все будет хорошо, пока она доберется до города и поговорит там с кем надо, поговорит с адвокатом и заберет их от Уолтера. За ними, по всей вероятности, хорошо присматривают Бобби или Кэрол, или Мэри-Энн Ставрос — то есть те существа, которые сейчас носят эти имена. Вот так-то!
А что касается Рутанн, ей надо быть настороже. Может быть, Джоанна будет действовать совместно с ней — ведь у Рутанн еще есть время.
Она подошла к краю разделительной полосы и прислушалась; машин не было слышно ни со стороны проезда Уинтер-хилл, ни оттуда, откуда она пришла. Припущенные снегом ели стояли шеренгой по дальнему краю разделительной полосы; она пошла быстрым шагом вдоль них, прижав руки к груди, а затем, чтобы хоть как-то согреть окоченевшие пальцы в тонких перчатках, сунула ладони под мышки.
Гвендолин-лейн, где жила Рутанн, была где-то недалеко от Шотридж-роуд, дальше того места, где жила Бобби, и, чтобы добраться туда, нужно не меньше часа. Даже наверняка больше — ведь надо идти по снегу и в темноте. Остановить попутную машину она не решалась: ведь любая машина могла оказаться машиной Уолтера, а когда это выяснится, будет уже поздно.
А ведь не только Уолтер, внезапно пришло ей в голову, а все они бросятся искать ее, будут колесить по дорогам, освещая все и дальним, и ближним светом зажженных фар. Как они могут позволить ей уйти и придать все гласности? Каждый встречный — это угроза; любая машина — опасность. Необходимо убедиться в том, что мужа Рутанн нет дома, и только после этого звонить в дверь, а перед этим заглянуть в окна.
О господи, сможет ли она избежать этого? Ведь никто другой не смог.
А может, никто из них и не пытался. Бобби не пыталась, Чармиан не пыталась. Может, она первая, кто вовремя спохватился. Если, конечно, вовремя…
Она обошла с левой стороны холм Уинтер-хилл и быстрым шагом пошла вниз по Талкотт-роуд. Темноту прочертили огни фар, машина вывернула из бокового проезда, выходящего на другую сторону дороги. Джоанна метнулась за припаркованную машину и замерла, лучи фар пробежали над ней, и машина поехала по дороге. Она стояла в своем укрытии и смотрела вслед: машина двигалась медленно, наверняка для того, чтобы острые, яркие лучи света, идущие от фар, медленно рыскали по фасадам домов и заснеженным газонам.
Она быстро пошла по Талкотт-роуд, мимо тихих спящих домов, их окна были освещены рождественскими огнями, а на дверях сияли рождественские гирлянды. Ноги окоченели, но это ее не беспокоило. Талкотт-роуд упиралась в Норвуд-роуд, а отсюда она могла пойти либо по Чимни-роуд, либо по Ханникатт-лейн.
Неподалеку собака залилась яростным лаем; но лай прекратился, как только она торопливо пошла вперед.
Большой сук, упавший с дерева, чернел на утоптанном снегу. Она наступила ногой на его середину и, переломив пополам, спешно двинулась дальше, зажав отломленную ветку в руке и опираясь на нее, как на посох.

На Пайнтри-лейн снова замелькали огни фар. Она, пробежав по снежной целине между домами, бросилась к густо запорошенному снегом кусту; схоронилась за ним и неподвижно стояла, тяжело дыша и не выпуская ветки-посоха из своей сведенной холодом руки.
Джоанна осмотрелась — задние фасады домов, освещенные окна. Над плоской крышей одного из домов, танцуя на ветру, поднимался к звездному небу сноп красных искр, постепенно угасая в вышине.
Колеблющийся свет фар осветил пространство между домами, она метнулась за куст. Сидя за кустом, она принялась тереть коченеющей рукой замерзшее колено, прикрытое тонким чулком; колено на другой ноге пыталась согреть, накрыв его локтем.
Тусклый луч пробежал над тем местом, где она пряталась, пятна света ушли в сторону, снова погрузив во мрак все вокруг: она не могла рассмотреть ни своей юбки, ни перчаток на руках.
Джоанна ждала, ждала и внимательно смотрела вокруг. Темная человеческая тень двигалась по направлению к домам, перемещаясь по тропинке, различимой на снегу.
Она подождала, пока человек скроется, поднялась на ноги и поспешно двинулась на соседнюю улицу. Хайкори-лейн, Швейцер? Она не знала, на какую из них выйдет, но обе эти улицы вели в строну Шотридж-роуд.
Ноги онемели от холода, не спасал даже мех внутри ботинок.

Яркий луч света ослепил ее; Джоанна бросилась бежать. Луч, рыская в темном пространстве, снова осветил ее; она отбежала на другую сторону расчищенного от снега проезда, пробежала мимо гаража и, не останавливаясь, пустилась изо всех сил вниз по заснеженному склону холма. Поскользнулась и упала, опершись на ветку, встала на ноги — пятна света крутились вокруг нее на снегу — и снова побежала, утопая в снегу. Пятна света снова заплясали на снежном насте вокруг нее. Джоанна огляделась; впереди голая, покрытая снегом поляна — спрятаться негде; остановилась и застыла на месте, с трудом переводя дыхание.
— Убирайтесь! — закричала она, а световые пятна, прыгая по снегу, все приближались и приближались к ней; два с одной стороны и одно с другой. Она угрожающе подняла ветку. — Убирайтесь прочь!
Световые пятна запрыгали по снегу совсем рядом, постепенно замедляя прыжки и неуклонно приближаясь к ней, вдруг — совсем пропали, и тут же яркий прямо направленный свет ослепил ее.
— Убирайтесь прочь! — закричала Джоанна, зажмуриваясь и закрывая глаза рукой.
Свет стал менее ярким.
— Выключите фонари. Мы не сделаем вам ничего плохого, миссис Эберхарт. Мы друзья Уолтера.
Кто-то снова направил на нее луч; она закрылась рукой.
— Не бойтесь. Мы друзья Уолтера. Мы ведь и ваши друзья. Я — Фрэнк Родденберри. Вы же меня знаете.
— Ну не надо проявлять такую враждебность, никто не собирается причинить вам зло.
Мужчины приближались к ней, их фигуры стали более черными на фоне окружавшей ее темноты.
— Не подходите, — предупредила Джоанна, поднимая вверх оружие.
— Вы зря это затеяли.
— Мы ничего вам не сделаем.
— Тогда убирайтесь, — потребовала Джоанна.
— Вас все ищут, — услышала она голос Фрэнка Родденберри. — Уолтер волнуется.
— В этом я больше чем уверена, — ответила она.
Они, эти трое мужчин, стояли перед ней в четырех или пяти ярдах.
— Вам нельзя быть на таком холоде практически без одежды, без пальто, — посетовал один из них.
— Убирайтесь, — снова потребовала она.
— Бросьте вашу палку — сказал Фрэнк. — Никто не собирается причинить вам зло.
— Миссис Эберхарт, я пять минут назад разговаривал с Уолтером по телефону, — заговорил мужчина, стоявший в середине. — Мы знаем, чего вы опасаетесь. Это все неправда. Миссис Эберхарт, все это вовсе не так.
— Никто не делает никаких роботов, — проговорил Фрэнк.
— Вы нам просто льстите, считая, что у нас хватит ума для таких дел, — опять проговорил мужчина, стоящий в середине. — Робот, способный управлять автомобилем? И готовить еду? И подстригать волосы детям?
— И при этом выглядеть так естественно, что детям и в голову не придет, что это не человек, а робот, — произнес маленький и толстый мужчина, стоящий слева от него.
— Вы, должно быть, думаете, что в нашем городе живут сплошь одни гении, — сказал мужчина, стоящий в середине. — Поверьте мне, это совсем не так, и мы вовсе не гении.
— Вы мужчины, отправляющие нас в подлунный мир, — сказала Джоанна.
— Кто именно? — спросил он. — Только не я. Фрэнк, ты отправил кого-нибудь в подлунный мир? А ты, Берни?
— Я нет, — ответил Фрэнк. Коротышка рассмеялся.
— И я нет, Винн, — сказал он. — Да я о таком и не слышал.
— Мне думается, вы перепутали нас с парочкой других парней, — заговорил мужчина, стоящий в середине. — Например, с Леонардо да Винчи и Альбертом Эйнштейном.
— Боже мой, — воскликнул коротышка, — да зачем нам роботы вместо жен. Нам нужны настоящие живые женщины.
— Убирайтесь прочь и не стойте у меня на дороге, — снова закричала она.
Но они продолжали стоять, их черные силуэты выделялись на фоне темноты.
— Джоанна, — обратился к ней Фрэнк, — если бы вы оказались правы и мы могли бы делать роботов столь фантастических и похожих на живых людей, неужто мы тем или иным способом не смогли бы нажиться на этом?
— Это точно, — сказал тот, что стоял в середине. — Это ноу-хау сделало бы нас всех сказочно богатыми.
— Не исключено, что вы и разбогатеете, — ответила Джоанна. — Может, это лишь самое начало.
— О господи, — взмолился мужчина, — вы получите ответы на все ваши вопросы. Адвокатом следовало бы быть вам, а не Уолтеру.
Фрэнк с коротышкой расхохотались.
— Послушайте, Джоанна, — обратился к ней Фрэнк, — б-бросьте эту ж-жердину или что там у вас в руке, и…
— Убирайтесь прочь и пропустите меня, — снова закричала она.
— Мы не можем пойти на это, — возразил тот, что стоял в середине. — Вы заработаете воспаление легких. Или вас собьет машина.
— Я иду в дом друзей, — сказала она. — Через несколько минут я уже буду у них в доме. Я бы уже была там, если бы вы… о господи… — Она опустила ветку, потерла руку, протерла глаза и лицо, стянутое ветром и морозом.
— Позвольте нам доказать вам, что вы ошибаетесь, — не унимался тот, что стоял в середине. — Потом мы отвезем вас домой и окажем вам помощь, если потребуется.
Она посмотрела на их темные силуэты.
— Доказать мне? — переспросила она.
— Мы привезем вас в здание Ассоциации мужчин…
— Ну уж нет.
— Подождите, постойте, прошу вас; выслушайте меня, пожалуйста. Мы привезем вас в это здание, и вы сможете осмотреть его от и до. Я уверен, при данных обстоятельствах никто не будет возражать. И вы сами увидите, что там…
— Я и порога не переступлю…
— Вы убедитесь, что там нет никакого завода по производству роботов, — продолжал он. — Там бар, зал для игры в карты, несколько других помещений… ну и все. Там есть еще проектор и несколько фильмов для взрослых — это, пожалуй, наш самый большой секрет.
— И монетные автоматы, — добавил коротышка.
— Правильно. Еще несколько монетных автоматов.
— Я не переступлю порога этого здания без вооруженной охраны, — ответила она. — Из женщин-военнослужащих.
— Мы все устроим, — убеждал ее Фрэнк. — Вы сами осмотрите все помещения.
— Я туда не пойду, — объявила Джоанна.
— Миссис Эберхарт, — сказал мужчина, стоявший в середине, — мы старались всеми известными нам способами вести себя с вами по-джентльменски, но всему на свете есть предел, в том числе и времени, которое мы, стоя здесь, тратим на пустые пререкания.
— Минуточку, — вскричал вдруг коротышка, — послушайте меня. Предположим, одна из тех женщин, которых вы считаете роботами… предположим, она порезала палец и он кровоточит. Это убедит вас в том, что она живой человек? Или тогда вы скажете, что мы создали роботов с подкожной системой кровоснабжения?
— Бог с тобой, Берни, — запротестовал мужчина, стоявший в середине, которого тут же поддержал Фрэнк. — Неужели ты… будешь просить кого-то порезать себя лишь для того, чтобы…
— Пусть она сама ответит на мой вопрос, джентльмены. Ну так что, миссис Эберхарт? Это вас убедит? Если она порежет себе палец и из него потечет кровь?
— Берни…
— Да дайте вы ей, наконец, ответить!
Джоанна стояла, не спуская глаз с силуэтов окружавших ее мужчин, и думала, а подумав, кивнула головой.
— Если у нее потечет кровь, — ответила она, — я соглашусь… с тем, что она… живая…
— Мы не будем просить поранить себя кого ни попадя. Давайте поедем к…
— Я согласна поехать к Бобби, — сказала Джоанна. — Если, конечно, она — это настоящая Бобби. Она моя подруга. Бобби Маркоу.
— Она живет на Фоксхоллоу-лейн? — спросил коротышка.
— Да, — подтвердила Джоанна.
— Послушайте, — предложил он. — Это в двух минутах отсюда. Прошу вас, подумайте хотя бы секунду, согласны? Мы не собираемся ехать в центр, путь до которого не близкий, мы не собираемся вынуждать миссис Эберхарт ехать туда, куда она не хочет…
Все молчали.
— Мне кажется, это… н-не плохая мысль, — сказал Фрэнк. — Мы и побеседовать сможем с миссис Маркоу..
— Кровь из нее не потечет, — как бы про себя произнесла Джоанна.
— Потечет, — ответил ей мужчина, стоящий в середине. — А когда она потечет, вы убедитесь в том, что были не правы, и позволите нам без дальнейших споров отвезти вас домой к Уолтеру.
— Если потечет, то да, — согласилась Джоанна.
— Ну что ж, договорились, — объявил он. — Фрэнк, поезжай вперед, выясни, дома ли она, и объясни ей цель нашего визита. Миссис Эберхарт, я оставлю вам свой фонарь. Мы с Берни пойдем немного впереди, а вы с моим фонарем пойдете за нами на расстоянии, которое сочтете безопасным. Но не выключайте фонарь, чтобы мы знали, где вы находитесь. Я оставлю вам свое пальто; наденьте его. Я слышу, у вас зуб на зуб не попадает от холода.

Она была не права, и знала это. Она была не права, к тому же замерзла, промокла, устала, проголодалась да еще связала себя по рукам и ногам своими противоречивыми требованиями. К тому же ее мочевой пузырь требовал немедленного опорожнения.
Будь они убийцами, они бы давно ее убили. И ветка в ее руках не остановила бы их — трое мужчин против одной женщины.
Джоанна подняла свою ветку, посмотрела на нее и медленно пошла; ноги замерзли и болели. Она бросила ветку на снег. Перчатки были насквозь мокрыми и грязными; пальцы рук окоченели. Она согнула их и, обхватив руками грудь, спрятала пальцы под мышками. Крепко, сколько было сил, зажала между согнутыми руками длинный тяжелый фонарь.
Мужчины мелкими шагами шли впереди. На низкорослом было коричневое пальто и красная кожаная кепка; тот, что повыше, рыжеватый блондин, был в зеленой рубашке и желто-коричневых брюках, заправленных в коричневые сапоги.
Его дубленка согревала плечи Джоанны. От нее исходил сильный бодрящий запах — запах животного, запах жизни.
Кровь у Бобби, конечно же, потечет. Простым совпадением окажется то, что Дэйл Коуба занимался прежде роботами в Диснейленде, что Клод Аксхельм возомнил себя Генри Хиггинсом, что Айк Мацард рисовал свои льстиво-угодливые портреты. Совпадением окажется и то, что ее понесло… и занесло в безумие. Да, именно в безумие («Только не воспринимайте это как катастрофу. Поверьте, я знаю, что могу помочь вам»).
Кровь у Бобби, конечно же, потечет, и она отправится домой, согреется.
Домой к Уолтеру?
Когда это началось, когда она перестала доверять ему, когда почувствовала, что между ними пустота? Кто в этом виноват?
Его лицо округлилось, но почему она не замечала этого до сегодняшнего дня? Может, она была слишком сильно занята фотографированием и обработкой снимков в своей фотолаборатории?
Ей надо будет позвонить в понедельник доктору Фенчер, прийти к ней, лечь на коричневую кожаную тахту; поплакать немного и постараться стать счастливой.
Мужчины остановились на углу Фоксхоллоу-лейн, дожидаясь ее.
Джоанна собрала силы и постаралась идти быстрее.

Фрэнк дожидался Джоанну и своих спутников, стоя в освещенном изнутри дверном проеме. Мужчины поговорили с ним и повернулись к ней, а она медленно шла по проезду.
Фрэнк встретил ее улыбкой.
— Она, конечно же, согласилась, — сообщил он. — Если вам станет л-легче, она с р-радостью это сделает.
Джоанна протянула фонарь мужчине в зеленой рубашке. Его широкое лицо казалось вырубленным из камня, в глазах сила и уверенность.
— Мы подождем вас здесь, — сказал он, снимая с ее плеч дубленку.
— Она не должна… — начала было Джоанна.
— Нет уж, давайте, — запротестовал он. — Вам еще предстоит кое-чему удивиться, но позже.
Фрэнк сделал шаг за порог.
— Она на кухне, — сказал он.
Джоанна вошла в дом. Сразу почувствовала согревающее домашнее тепло. Сверху слышались звуки рок-баллады; мелодию выводила труба, ритмическую основу — контрабас.
Она пошла по коридору, растирая руки, начавшие отходить в тепле.
Бобби ожидала ее в кухне. Она была в красных слаксах и в фартуке с огромной маргариткой на груди.
— Привет, Джоанна, — сказала она и улыбнулась. Прелестная, пышногрудая Бобби. Бобби, а не робот.
— Привет, — ответила Джоанна, останавливаясь в дверном проеме.
— Я просто вне себя от того, что произошло с вами, — сказала Бобби.
— Я тоже вне себя от того, что со мной случилось.
— Вы знаете, я ничего не имею против того, чтобы слегка порезать палец, — заявила Бобби, — коли это принесет вам душевное спокойствие. — Она направилась к столу, за которым готовила. Походка у нее была мягкой, грациозной и одновременно решительной. Выдвинула ящик.
— Бобби… — вскрикнула Джоанна. Она закрыла глаза, открыла их снова. — Вы и вправду Бобби? — спросила она.
— Конечно, это я, самая настоящая, — ответила Бобби, взяв в руку нож. Она подошла к раковине. — Подойдите сюда, — сказала она. — Оттуда вам не видно.
Рок-баллада сверху зазвучала громче.
— Что там происходит? — спросила Джоанна, показывая глазами наверх.
— Не знаю, — ответила Бобби, — что там делают Дэйв с мальчишками. Ну подходите же, а то не увидите.
Нож был огромный и острый как бритва.
— Да таким ножом вы ампутируете себе руку! — ужаснулась Джоанна.
— Буду соблюдать все меры предосторожности, — с улыбкой пообещала Бобби. — Подходите.
Джоанна распрямилась и вошла в кухню — все такую же сверкающую и безукоризненно чистую и такую не похожую на прежнюю кухню Бобби.
Она остановилась.
А ведь музыку включили на тот случай, если я закричу. Она не собирается резать себе палец; она собирается…
— Ну подходите же, — нетерпеливо сказала Бобби; она стояла у раковины, держа огромный острый нож наготове.
Не воспринимать это как катастрофу, доктор Фенчер? Даже думая, что они роботы, а не женщины? Даже думая, что Бобби намеревается убить меня? А вы уверены, что сможете помочь мне?
— Не делайте этого, — попросила она.
— Но это же облегчит ваше сознание, — возразила Бобби.
— После Нового года я встречаюсь с психиатром, — сказала Джоанна. — Это облегчит мое сознание. По крайней мере, я так думаю.
— Ну ладно, пошли, — пожала плечами Бобби. — Мужчины заждались.
Джоанна пошла вперед, а за ее спиной, у раковины, с ножом в руке стояла Бобби, такая живая, такая настоящая — кожа, глаза, волосы, руки; грудь, вздымающаяся и опускающаяся под обтягивающим ее передником. Нет, это, конечно же, не робот, она просто не может быть роботом, в ней было все, что должно было быть в живой женщине.

Мужчины стояли перед дверью, глубоко засунув руки в карманы, выпуская при дыхании пар. Фрэнк приплясывал на месте, стараясь попадать в такт доносившейся сверху музыке в стиле рок.
— Что-то уж слишком долго, — произнес Берни.
Винн и Фрэнк пожали плечами. Музыка наверху стала еще громче.
— Пойду позвоню Уолтеру и скажу, что мы ее нашли, — сказал Винн, направляясь в дом.
— Возьми у Дэйва ключи от машины! — крикнул Фрэнк ему вдогонку.