Он поднял руку.
– Я знаю, что ты собираешься сказать, так что не затрудняй себя, Скарлетт.
Кончики его пальцев снова сомкнулись.
– Эшли почти бросился в могилу, мог сломать себе шею. Я был там, я видел все. Но это не важ-но. Такой умной девочке, как ты, можно было бы получше разбираться в людях. Если бы Эшли бро-сился на гроб, все бы назвали это «трогательным». Если бы он убил себя, они бы очень сожалели. Но есть, есть некоторые правила выражения печали. Обществу нужны правила, Скарлетт, чтобы не рас-падаться. То, что ты сделала, нарушало все правила. Ты устроила публичную сцену. Ты обняла муж-чину, который не был твоим мужем. Публично. Ты подняла шумиху, которая прервала похороны, правила которых знает каждый. Ты нарушила священный обряд. Теперь все до единой женщины на стороне Индии. Значит, против тебя, У тебя здесь нет ни одного друга, Скарлетт. И если ты как-то покажешь свое отношение к Эшли, ты превратишь его в такого же изгоя, как ты. Женщины настрое-ны против тебя. Господь тебе поможет, Скарлетт. Когда леди отворачиваются от тебя, нечего наде-яться на их христианское милосердие и прощение. В них этого нет. И они это не позволят никому другому, особенно своим мужьям. Они владеют телом и душой своих мужей. Вот почему я все время держался в стороне от «слабого пола». Я желаю тебе добра, Скарлетт. Ты знаешь, что ты мне всегда нравилась. Хорошие пожелания – вот все, что я могу предложить тебе.
Старый адвокат поднялся.
– Оставь Эшли в покое. Какая-нибудь сладкоголосая маленькая леди появится в один прекрас-ный день и ободрит его. Затем она позаботится о нем. Оставь дом Питтипэт в покое, включая твою половину. И не прекращай посылать деньги через меня для уплаты счетов на ее содержание, как ты все время делала. Так ты выполнишь обещание Мелани. Пойдем, я провожу тебя до экипажа.
Скарлетт оперлась на его руку и кротко пошла рядом с ним. У нее внутри все кипело. Она должна была знать, что не получит никакой помощи от дяди Генри.
Ей надо будет самой узнать, правда ли то, что рассказал дядя Генри о финансовой панике, и в первую очередь узнать, в сохранности ли ее деньги.

Глава 6

«Паника», как называл это Генри Гамильтон, финансовый кризис, начавшийся в Нью-Йорке на Уолл-стрит, распространялся по всей Америке. Скарлетт боялась, что она может потерять заработан-ные ею деньги. Изофиса старого адвоката она прямиком отправилась в свой банк. Она вся дрожала, когда входила в кабинет управляющего.
– Я ценю вашу заботу, миссис Батлер, – сказал он.
Но Скарлетт видела, что он не ценил ни капельки. Он выдержал ее расспросы о надежности банка. Чем дальше он говорил, тем меньше ему верила Скарлетт.
Затем он нечаянно рассеял все ее страхи.
– Да, мы не только будем выплачивать наши обычные дивиденды владельцам акций, но в дей-ствительности они будут даже больше, чем всегда.
Он посмотрел на нее краешком глаза.
– Я получил эту информацию только сегодня утром и хотел бы знать, на каких основаниях ваш муж решил увеличить вклады, еще месяц назад.
Скарлетт почувствовала огромное облегчение. Если Ретт покупает банковские акции, это са-мый надежный банк в Америке. Он все время делал деньги, когда остальной мир распадался на ку-сочки. Она не знала, как он выяснил положение банка, ее это не касалось. Ей достаточно было, что Ретт верил в него.
– У него есть этот маленький милый кристальный шарик, – сказала она, легкомысленно хихик-нув, чем разъярила управляющего.
Она чувствовала себя немного опьяневшей. Но не настолько, чтобы забыть поменять наличные в персональном ящичке на золото. У нее все еще стояли перед глазами красиво надписанные обесце-ненные облигации конфедератов, от которых зависел ее отец. У нее не было веры в бумагу.
Выходя из банка, она остановилась на ступеньках, чтобы насладиться теплым осенним солнцем и суматохой делового района. Посмотрите на этих парней, спешащих вокруг, они торопятся делать деньги и не боятся ничего. Дядя Генри сумасшедший простак. Нет никакой паники.
Следующей остановкой был ее магазин. «Универмаг Кеннеди» – гласила золотыми буквами вывеска. Это было ее наследство после короткого замужества с Фрэнком Кеннеди. Это и Элла. Ее удовлетворение от магазина переживало разочарование в ребенке. Витрина, с набором выставленных товаров, была ослепительно красива. Все, начиная с сияющих осей для повозок до сияющих булавок. Ей придется, правда, убрать оттуда ткани. Они мгновенно выгорят на солнце, и ей надо будет снижать цену. Скарлетт ворвалась в лавку, готовая спустить шкуру с Вилли Кершоу, старшего клерка.
Но оказалось, было мало причин, обвинять его. Выставленные ткани пострадали от воды во время перевозки. Производитель уже согласился снизить цену на две трети из-за брака. Кершоу так-же сделал заказы для пополнения складов, а в квадратном железном сейфе, в подсобке, лежали акку-ратно перевязанные и сложенные пачки и стопки заработанных монет и зеленых банкнот, многочис-ленные чеки.
– Я заплатил помощникам клерка, миссис Батлер, – нервно сказал Кершоу. – Надеюсь, что это ничего. Отметка в субботней ведомости. Мальчики сказали, что не обойдутся недельным зара-ботком. Я не взял своей платы, не зная, как бы вы хотели, чтобы я сделал, но я был бы очень признателен, если вы четко определитесь.
– Конечно, Вилли, – любезно сказала Скарлетт, – как только я сверю деньги со счетовыми кни-гами.
Кершоу справился намного лучше, чем ожидала Скарлетт, но это не значит, что он может дер-жать ее за дурочку. Когда все сошлось до цента, она отсчитала его двенадцать долларов семьдесят пять центов – плату за три недели. Она добавит лишний доллар завтра, когда будет платил» за эту неделю, решила она. Он заслужил поощрение за хорошее руководство в ее отсутствие.
Она также планировала прибавить ему обязанностей.
– Вилли, – сказала она ему наедине, – я хочу, чтобы ты открыл кредит.

– Откуда я знаю, что она сказала именно это?
– Потому что я так говорю, а мое слово стоит золота. Что бы ты ни думала обо мне, ты никогда не найдешь того, кто скажет, что я не сдержала своего слова или пошла на попятную.
Индия засомневалась, и Скарлетт поняла, что она выигрывает.
– Тебе не надо ходить в лавку самой, можешь присылать перечень с кемнибудь еще.
Индия глубоко вздохнула.
– Только ради школьной одежды для Бо, – неохотно согласилась она.
Скарлетт удержалась от улыбки. Раз увидев, как приятно получать вещи бесплатно, она станет делать больше заказов. Скарлетт была уверена в этом.
– Тогда всего хорошего, Индия. Мистер Кершоу, старший клерк, – единственный, кто знает об этом, и он не проговорится никому. Поставь его имя наверху твоего списка, и он все устроит.
Как только он уселась в экипаж, ее желудок громко дал знать о себе. Скарлетт улыбнулась до ушей. Слава Богу, он потерпел.
Дома она приказала повару разогреть обед и подать его. Пока она ждала, чтобы ее позвали за стол, она посмотрела остальные страницы газеты, избегая материалов о «панике». Она обнаружила колонку, которую никогда раньше не замечала, но которая приятно удивила ее сейчас, она содержала новости и сплетни из Чарльстона. Там мог бы быть упомянут Ретт, или его родственники.
О них не сообщалось, но она и не особенно надеялась. Если в Чарльстоне произойдет что-нибудь интересное, она узнает об этом от Ретта, когда он приедет домой. Заинтересованность в лю-дях и местах, где он вырос, будет доказательством, что она любит его, что бы он ни говорил. Инте-ресно, как часто будет его «достаточно часто, чтобы не было сплетен?»
Скарлетт не смогла заснуть этой ночью. Каждый раз, когда она закрывала глаза, она видела широкую парадную дверь дома тетушки Питти, запертую от нее на засовы. «Это проделки Ин-дии», – подумала она. Дядя Генри не мог быть прав, утверждая, что любая дверь в Атланте будет закрыта для нее.
Но она не думала, что он был прав и насчет паники, пока не прочитала газеты и не обнаружила, что положение даже хуже, чем он описывал.
У нее была бессонница, она знала, что немного бренди успокоит ее нервы и поможет заснуть. Она молча прошлепала вниз в столовую к стенному бару. Ребристый графин радужно сверкал в лу-чах ее лампы.
На следующее утро она проспала дольше, чем обычно. Не из-за бренди, а потому, что даже с его помощью смогла заснуть только перед рассветом.
По дороге в магазин она заехала в пекарню миссис Мерриуэаер. Клерк за стойкой посмотрел через нее и повернулся к ней глухим ухом.
«Он отнесся ко мне, будто меня не существовало», – поняла она потом с ужасом. Когда она пе-ресекала дорожку между магазином и экипажем, она увидела приближающихся пешком миссис Эл-синг и ее дочь. Скарлетт приостановилась, готовая улыбнуться. Но Элсинги остановились как вко-панные. Когда заметили ее, затем, не произнеся ни слова, развернулись и пошли прочь. На мгно-вение Скарлетт была парализована. Затем она поспешно села в экипаж и спряталась в темный угол. В какой-то момент ей показалось, что ее вырвет.
Когда Элиас остановился перед лавкой, Скарлетт осталась в убежище экипажа. Она послала Элиаса в магазин с конвертами с зарплатой для клерков. Если она выйдет, то она может наткнуться на кого-либо из знакомых. Было невыносимо даже думать об этом.
«Это все исходило от Индии. И это после того, как я была так щедра с нею! Я это так ей не прощу, нет. Никто безнаказанно не может обращаться так со мною».
– Поезжай к лесному складу, – приказала она Элиасу, когда тот вернулся.
Она расскажет Эшли. Он что-нибудь сделает. Эшли не потерпит, он заставит Индию и всех друзей вести себя прилично.
Ее бедное сердце наполнилось еще большей горечью, когда она увидела лесной склад. Он был переполнен. Штабеля сосновых досок отливали золотом и терпко пахли смолой на осеннем солнце. Не было видно ни одной повозки. Никто не покупал древесину.
Скарлетт хотелось плакать. «Дядя Генри говорил, что это случится, но я никогда не думала, что будет так ужасно». Она глубоко вздохнула. Запах свежесрубленной сосны был сладчайшими духами в мире. Ох, как она скучает по лесопильному бизнесу, она никогда не поймет, каким образом Ретт уговорил ее продать его Эшли. Если бы она еще занималась мм, такого бы не случилось никогда. Она бы пристроила лес как-нибудь. Паника подступила к ней, но она ее отогнала прочь. Все было ужасно, но она не должна ругать Эшли.
– Склад выглядит замечательно! – легко сказала она. – У тебя, наверное, лесопилка работает день и ночь, чтобы поддержать такой запас на складе.
Он оторвался от счетовых книг за своим столом, и Скарлетт поняла, что любые ее слова обод-рения расходуются даром. Он выглядел не лучше, чем когда она давала ему встряску.
Он поднялся, стараясь улыбнуться ей. Его врожденная вежливость была сильней, чем изнемо-жение, но его отчаяние больше их обоих.
«Я не могу ему сказать что-нибудь об Индии, – подумала Скарлетт, – или о лесопильном бизнесе. На него сейчас все навалилось сразу. Кажется, что он не рассыпается только из-за одежды на нем».
– Скарлетт, дорогая, как мило с твоей стороны заехать. Присаживайся!
«Мило, черта с два! Эшли звучит, как заведенная музыкальная шкатулка, начиненная вежли-выми словами. Нет, не так. Он звучит так, будто не знает, что слетает у него с языка, и я считаю это ближе к истине. Почему его должно касаться, что я рискую остатками своей репутации, приезжая сюда? Он не заботится о себе – любой дурак это видит, – почему же я должна волновать его? Я не могу сесть и поддерживать вежливый разговор, я этого нет выношу. Но я должна».
– Спасибо, Эшли, – сказала она, садясь на подставленный им стул.
Она заставит себя остаться здесь на пятнадцать минут и сделать несколько пустых замечаний о погоде, рассказать о своей поездке в Тару. Она не сможет ему сказать о смерти Мамушки, это так его расстроит. А вот приезд Тони – хорошая новость. Скарлетт приготовилась говорить.
– Я была в Таре.

– Мистер Коллтон, если вы мне откажете, это разобьет мое сердце. Мне нужен особенный че-ловек…
Она посмотрела на него с взывающей беспомощностью. Очень плохо, что он не такой высокий. Трудно быть маленькой хрупкой леди с человеком твоего роста. Зато, нередко эти задиристые маленькие мужчины были лучшими заступниками за женщин.
– Я не знаю, что я сделаю, если вы мне откажете.
Рука Коллтона напряглась.
– Миссис Батлер, вы однажды продали мне сырой лес, уверив меня, что он просушен. Я не свя-зываюсь дважды с теми, кто обманывает меня.
– Это должно быть была ошибка, мистер Коллтон. Я сама только училась лесопильному делу. Вы вспомните, каково было в те дни. Янки сидели на нашей шее. Я все время боялась до смерти.
Ее глаза заполнились слезами, а слегка накрашенные губки задрожали. Она била маленьким, заброшенным человеком.
– Мой муж – мистер Кеннеди, – был убит.
Его прямой, знающий взгляд обескураживал. Его глаза находились на уровне ее глаз, и они бы-ли тверды, как мрамор. Скарлетт убрала руку с его рукава. Что она будет делать? Она не может про-играть. Он должен согласиться на эту работу.
– Я пообещала у постели умирающей, моей лучшей подруги. – Ее слезы не были запланирова-ны. – Миссис Уилкс просила меня помочь, а теперь я прошу вас.
Она рассказала всю историю, как Мелани все время защищала Эшли… нерасторопность Эшли в делах… его попытку похоронить себя в могиле жены… штабеля непроданного леса… необходи-мость секретности.
Коллтон поднял руку, чтобы остановить ее.
– Ладно, миссис Батлер. Ради миссис Уилкс я возьму эту работу. Вы получите отлично постро-енные дома из лучших материалов.
Скарлетт вложила свою руку в его.
– Спасибо, – сказала она. Она почувствовала, что одержала победу.
Только несколько часов спустя она осознала, что эти несчастные дома обойдутся ей в целое со-стояние из ее собственных денег. Она не заработает даже хорошего отношения к себе, помогая Эшли. Все так и будут захлопывать двери перед ее носом.
Конечно, не все. У нее полно собственных друзей, и они намного веселее этих старомодных стариков.
Она отложила эскизы, которые принес ей для изучения Джо Коллтон. Она куда более была бы заинтересована, если бы он принес ей цифры своих приблизительных подсчетов, какая разница, как будут выглядеть дома, или где будет расположена лестница.
Она вытащила из ящика свою обтянутую вельветом книжку гостей и стала составлять список. Она собиралась задать вечеринку. Большую, с музыкантами, с рекой шампанского и горой лучшей, самой дорогой еды. Теперь, когда у нее закончился глубокий траур, настало время известить друзей о том, что ее можно приглашать на вечеринки, и лучший способ сделать это – пригласить их к себе.
Она быстро пробежала фамилии старинных семейств Атланты. Все думают, что я должна быть в глубоком трауре по Мелли, нет смысла звать их. И также нет необходимости укутываться в черное. Она не была моей сестрой, только свояченица, и в этом я даже не уверена, ведь Чарльз Гамильтон был моим первым мужем, а после него у меня было еще два.
Плечи Скарлетт тяжело опустились. Чарльз Гамильтон тут ни при чем, как и черная одежда. Она по-настоящему горевала по Мелани. Она была одинока. Скарлетт приехала из деревни только два дня назад, но уже познала достаточно одиночества, чтобы в ее сердце зародился страх.
Она могла бы рассказать Мелани о том, что Ретт уходит, Мелани была единственным челове-ком на земле, кому бы она доверила такую ужасную весть. Мелли сказала бы ей то, что ей хотелось услышать: «Конечно, он вернется назад, дорогая, он любит тебя так сильно». Именно эти слова про-изнесла она перед смертью: «Будь умницей с капитаном Батлером, он так тебя любит».
Даже мысль о словах Мелани заставила Скарлетт почувствовать себя лучше. Если Мелли ска-зала, что Ретт любит ее, значит, он действительно любит. Скарлетт стряхнула с себя тоску, выпрями-ла спину. Ей необязательно быть одинокой. И не важно, если «старая гвардия» Атланты больше ни-когда не будет с ней разговаривать. У нее полно друзей. Список приглашенных уже занимал две страницы, а она дошла только до буквы «л».
Друзья, которых Скарлетт собиралась развлекать, были самыми удачливыми из ватаги разгре-бателей грязи, высадившейся в Джорджии во времена правительства Реконструкции. Многие уехали после смены правительства в 1871 году, но большинство осталось, наслаждаясь большими домами и огромными состояниями, накопленными ими. У них не было стремления уехать «домой». Их проис-хождение было преспокойно забыто.
Ретт презирал их. Он называл их «отбросами» и уезжал из дома, когда Скарлетт устраивала свои щедрые вечеринки. Скарлетт думала, что он вел себя глупо, и говорила ему это.
– Богатые намного веселее бедных. Их одежды, экипажи, драгоценности намного прекраснее, и они угощают тебя вкусными обедами, когда ты заезжаешь к ним в гости.
Но приемы, которые устраивала Скарлетт, были самыми шикарными, а этот, она была абсо-лютно уверена, будет самым лучшим из них. Она начала новую страничку списка, озаглавленного «не забыть», с заметки заказать дичь, десять ящиков шампанского и новое платье. Ей придется по-ехать к портнихе сразу после того, как она завезет приглашения переписчику.
Она в восхищении тряхнула головкой, любуясь белыми хрустящими складками шляпки в стиле Марии Стюарт. Шляпка подчеркивала черные дуги ее бровей и светящиеся зеленые глаза. Ее шелковые волосы выбивались из-под складок. Кто бы подумал, что траурный наряд может так идти ей.
Она поворачивалась в разные стороны, разглядывая свое отображение в зеркале. Струйки бисе-ра и кисточки поблескивали.

– Легче всего с матерями и вдовами. Они, не моргнув глазом, достают свои денежки из матра-сов, когда мои мальчики рассказывают им, что ветераны конфедератов возводят мемориал на полях сражения, ради того, чтобы имя их мальчиков тоже было высечено там.
– Ты – хитрый старый лис, Билл, это просто гениально! – воскликнул Амос, а мужчины рас-смеялись еще громче.
Скарлетт почувствовала себя тяжело больной. Несуществующие железные дороги и золотые прииски ее не интересовали, но матери и вдовы, которых обманывал Билл Уэллер, были ее близкие. Он мог послать своих парней прямо к Беатрисе Тарлтон, Кэтлин Калверт, Димити Манро или к лю-бым другим женщинам в округе Клейтон, которые потеряли своих сыновей или мужей.
Ее голос, словно нож, разрезал смех мужчин, окружавших Билла:
– Это самая низкая, грязная история, которую я когда-либо слышала. Ты противен мне, Билл Уэллер. Все вы противны мне. Что вы знаете о южанах? Вам в голову ни разу в жизни не приходила ни одна разумная мысль, вы не сделали ни одной приличной вещи за всю свою жизнь!
Она протолкнулась сквозь пораженных мужчин и женщин, вытирая руки об юбку от омерзения прикосновения к ним.
Столовая с изысканными блюдами на сверкающих серебряных подносах была прямо перед ней, пресыщение выросло в Скарлетт при виде и запахе жирных подливок и заплеванных плевательниц. Она представила освещенный лампами стол Фонтейнов, простую еду – по-домашнему приготовленную ветчину, кукурузный хлеб и выращенную дома зелень. Она принадлежала им, они были ее народом, они, а не эти вульгарные, грязные, жирные женщины и мужчины.
Скарлетт повернулась лицом к Уэллеру и его группе.
– Отбросы! – прокричала она. – Вот кто вы такие. Отбросы! Убирайтесь вон из моего дома, с глаз долой, меня тошнит от вас!
Мамми Барт совершила ошибку, попытавшись ее успокоить.
– Перестань, милая, – сказала она, протягивая свою руку, всю в драгоценностях.
Скарлетт отшатнулась, прежде чем до нее успели дотронуться.
– Убирайтесь! В особенности ты, жирная свиноматка.
– Ладно, я никогда, – голос Мамми Барт дрожал, – никогда, черт, я не стерплю такого разгово-ра. Я бы не осталась, даже если бы ты упрашивала меня на коленях, Скарлетт Батлер.
Началось поспешное бегство гостей, и менее чем через десять минут комнаты были пусты. Скарлетт прошла мимо опрокинутой еды, пролитого шампанского, разбитых тарелок и бокалов. Она должна держать голову высоко, как учила ее мама. В мыслях она перенеслась назад в Тару и пред-ставила себя поднимающейся по лестнице с балансирующим на голове тяжелым томом романов – прямая, как деревце. Как леди. Так учила ее мать. У нее в голове поплыло, ноги тряслись, но она поднималась, не останавливаясь. Леди никогда не показывает, что устала или расстроена.
– Вовремя она это сделала, – сказал кларнетист.
Оркестр играл на многих приемах Скарлетт.
Один из скрипачей аккуратно сплюнул в горшок с пальмой.
– Слишком поздно, я бы сказал. Поспишь с собаками, наберешься вшей.
Над их головами на застеленной шелком кровати лежала Скарлетт и рыдала, у нее разрывалось сердце. Она так надеялась хорошо провести время.
Ночью Скарлетт спустилась вниз за спиртным, чтобы избавиться от бессонницы. Все свиде-тельства вечеринки исчезли, за исключением изысканных букетов цветов и наполовину сгоревших свечей в канделябре на обеденном столе.
Скарлетт зажгла свечи и задула свою лампу. Почему она должна красться в полутьме, как ка-кой-то воришка? Это был ее дом, ее бренди, и здесь она может делать все, что ей нравится.
Она выбрала рюмку, поставила ее рядом с графином, уселась в кресле во главе стола.
После бренди по телу разлилось приятное тепло. Скарлетт вздохнула.
Слава Богу! «Еще одна рюмка, и мои нервы перестанут дергаться». Она наполнила рюмку сно-ва и быстро выпила ее. «Не надо спешить, – подумала она, снова наливая. – Это не по-женски». Мелкими глотками она выпила третью рюмку. «Как мило горят свечи». Золотые огоньки отражались на полированной поверхности стола. Грани пустой рюмки радужно сверкали, когда она поворачивала ее в руке.
Было тихо, как в могиле. Звон стекла, когда она наливала бренди, заставил ее вздрогнуть.
Свечи догорели, графин постепенно опустел, и Скарлетт теряла контроль над собой. С этой комнаты все начиналось. Стол был также пуст, на нем стояли только свечи и серебряный поднос с графином и рюмками. Ретт был пьян. Она никогда не видела его таким пьяным, он воздерживался от спиртных напитков. Он был пьян в ту ночь, несмотря на это, и жесток. Он говорил ей ранящие ее слова, и он больно повернул ее руку так, что она вскрикнула от боли.
Но затем… затем он отнес ее наверх в комнату и овладел ею. Скарлетт ожила после его при-косновения к ней, когда он целовал ее губы, ее шею и тело. Она вся горела, когда он прикасался к ней, она кричала: «Еще…»
Ни одна леди не почувствовала бы такого дикого желания, которое чувствовала она. Скарлетт попыталась не думать об этом, но ей это не удавалось, так как она слишком много выпила.
«Это случилось, – кричало ее сердце, – это действительно было. Я не придумала это».
Мать приучила ее думать, что у леди не может быть животных порывов, но мозг не смог кон-тролировать страстные потребности тела.
Она уронила руки на стол, голову на руки и застонала. Желание и боль заставили ее корчиться, кричать в пустоту, освещенную свечами:
– Ретт, ох, Ретт, ты нужен мне.

– Чепуха, пойдем. Мы не должны были приходить сюда. Что, если кто-нибудь нас видел. – По-ходка миссис Мерриуэзер была грузной, но быстрой. Она захлопнула за собой дверь.
Скарлетт взобралась на лестницу снова. Все ее рождественское настроение исчезло. Кто-то устраивал костюмированную вечеринку, а ее не пригласили. Она пожалела, что не дала Эшли сло-мать себе шею на могиле Мелани! Она нашла коробку, которую искала, и бросила ее на пол, ярко окрашенные веера рассыпались по полу.
– Теперь подберите их и вытрите пыль с каждого, – приказала она. – Я еду домой. Она лучше бы умерла, чем стала бы хныкать на глазах у своих клерков.
Сегодняшняя газета лежала на сиденье ее экипажа. Скарлетт пробежала глазами по восторжен-ным описаниям недельных скачек в довоенное время, чарльстонцы утверждают и предсказывают, что будущие скачки будут не хуже. Согласно корреспонденту, празднества будут продолжаться день и ночь в течение недели и завершатся балом.
– И я спорю, что Ретт посетит их, – пробормотала Скарлетт. Она отбросила газету на пол.
Заголовок на первой странице привлек ее внимание: «Карнавал завершится маскарадным ба-лом». «Это, должно быть, то, к чему готовятся старая дракониха и Мейбелл, – подумала она. – Все в этом мире, за исключением меня, ходят на вечера». Она схватила газету, чтобы прочитать статью:
«Приготовления заканчиваются. Атланта украсится 6 января карнавалом, возрождающим вели-колепие Нью-Орлеанского знаменитого Марди Грае. Двенадцать Ночных Весельчаков – органи-зация, недавно основанная в нашем городе выдающимися фигурами общественных и деловых кругов, – инициаторы этого знаменитого события. Король карнавала, сопровождаемый придворной знатью, въедет в город и пересечет его на королевской платформе. Ожидается, что шествие будет длиной более мили. Все граждане города, его подчиненные на этот день, приглашаются на этот парад. Расписание и маршрут шествия будут объявлены в следующих номерах газеты.
Праздник завершит бал-маскарад, для которого Оперный дом де Гивов будет переделан в на-стоящую Страну Чудес. Весельчаки распространили почти триста приглашений Лучшим Рыцарям и красивейшим Леди Атланты».
– Черт! – сказала Скарлетт.
Обида и горечь взяли верх над ней, и она расплакалась, как ребенок. Было нечестно, что Ретт будет танцевать и смеяться в Чарльстоне, а ее враги в Атланте будут веселиться в то время, как она застряла в этом огромном молчаливом доме. Она не делала ничего плохого, чтобы заслужить такое наказание.
«Ты никогда не будешь такой трусливой, чтобы позволить мм огорчить тебя до слез», – сер-дито сказала она себе.
Скарлетт вытерла слезы тыльной стороной руки. Она не будет впадать в отчаяние. Она будет добиваться своего. Она пойдет на бал, как-нибудь она найдет способ это сделать.
Достать приглашение на бал было нетрудно. Скарлетт узнала» что парад будет с основном со-стоять из украшенных повозок, рекламирующих продукты и магазины. Был вступительный взнос для участников, равный цене декорации платформы, но все, принимающие участие в шествии, получали по два приглашения на бал. Она послала Вилли Кершоу со вступительными деньгами для участия «Универмага Кеннеди» в параде.
Это вселило в нее веру в то, что все может быть куплено. Деньги могут все.
– Как вы украсите повозку, миссис Батлер? – спросил Кершоу.
Вопрос вызвал к жизни сотни вариантов.
– Я подумаю об этом, Вилли.
Да, она может проводить за этим занятием многие часы, заполнить много вечеров, обдумывая, как заставить все остальные повозки жалко выглядеть по сравнению с ее собственной.
Ей также придется подумать о бальном наряде. Как много времени уйдет на это! Ей придется просмотреть все журналы мод, выбрать ткань, просчитать размеры, подобрать прическу…
Она еще была в обычном трауре. Но это, конечно, не значит, что ей придется надеть черное на бал. Она еще не была ни на одном, она не знала, каковы правила. Но идея в целом была позабавить людей, ведь так? Не выглядеть, как обычно, а изменить свою внешность. Тогда ей определенно нель-зя надевать траур. Бал становится с каждой минутой все привлекательнее для нее. – Скарлетт закон-чила дела в магазине и поспешила к портнихе.
Тучная, с одышкой миссис Мэри вытащила булавки изо рта, чтобы доложить, что леди заказали костюмы Розового бутона – розовое бальное платье, отделанное шелковыми розами; Снежинки – белое бальное платье, с блестящими белыми шнурками; Ночи – темно-голубой вельвет с вышитыми серебряными звездами; Рассвет – розовое на более темном розовом шелке; Пастушки – платье в штрипочках с отделанным шнурком белым фартуком.
– Хорошо, хорошо, – нетерпеливо сказала Скарлетт. – Я вижу, что они готовят. Я извещу вас завтра, кем я буду.
Миссис Мэри воздела руки к небу.
– Но у меня не будет времени сшить ваше платье, миссис Батлер. Мне пришлось нанять допол-нительно еще двух швей, и я еще не знаю, успею ли я… Я просто уже ну никак не могу прибавить еще один костюм к обещанным мною.
Скарлетт не придала значения отказу. Она знала, что всегда сможет уговорить ее. Самым труд-ным было решить, кем же она будет.
Ответ пришел к ней, когда она раскладывала пасьянс, дожидаясь обеда. Заглянула в колоду по-смотреть, выпадет ли король на нужное ей место. Нет, перед королем были две дамы. Игра не полу-чалась.
Дама! Ну конечно. Она сможет надеть чудесное платье с длинным шлейфом, отделанным бе-лым мехом, и любые драгоценности.
Она бросила карты на стол и побежала наверх посмотреть коробку с драгоценностями. Почему, ну почему Ретт был таким несговорчивым в покупке драгоценностей? Он покупал ей все, что она хотела, но в украшениях он одобрял только жемчуг. Она вытаскивала бусы за бусами, складывала их на бюро. Вот! Ее бриллиантовые подвески. Она определенно наденет их. И она сможет украсить жемчугом свои волосы, шею и запястья. Какая жалость, что она не может рискнуть надеть свое бриллиантовое обручальное колечко. Слишком много людей смогут узнать его, а если они узнают, кто она, они могут оскорбить ее. Она рассчитывала на свой костюм и маску, чтобы укрыться от миссис Мерриуэзер, Индии Уилкс и других женщин. Она намеревалась чудесно провести время, танцевать каждый танец.

«Надеюсь, что ты подцепишь воспаление легких и умрешь», – сказала себе Скарлетт. Она по-бежала домой принять горячую ванну.
Скарлетт была одета как Дама Червей. Она бы предпочла быть Дамой Бриллиантов, со свер-кающей короной, и ожерельем, и брошками. Однако тогда бы она не смогла надеть свой жемчуг, ко-торый, по словам ювелира, был хорош для самой королевы. К тому же она нашла большие поддель-ные, но красивые рубины, которые можно было пришить вокруг низкого выреза ее красного вельветового платья. Так хорошо было надеть что-то цветное!
Шлейф ее платья был окаймлен белой лисицей. Она знала, что мех будет испорчен, но это было для нее неважно, он будет выглядеть очень элегантно на ее руке во время танца. У нее была загадочная красная маска, закрывающая ее лицо до кончика носа, ее губы были слегка подкрашены, чтобы соответствовать ей. Она чувствовала себя привлекательной. Сегодня она может танцевать, сколько пожелает, и никто не будет знать, кто она на самом деле. Какая замечательная идея организовать маскарад!
Даже с маской на лице Скарлетт немного нервничала, появляясь в зале без сопровождения. Большая группа весельчаков в масках входила в прихожую, когда Скарлетт вышла из своего экипа-жа, и она присоединилась к ним. Попав внутрь, она с удивлением оглядывалась. Оперный дом де Гивов изменился почти до неузнаваемости. Симпатичный театр был теперь настоящим королевским дворцом.
В дальнем конце танцевального зала доктор Мид, в качестве Рекса, восседал на троне со своими камердинерами в униформе по бокам, включая Носителя Королевского Кубка. В центре был самый большой оркестр, какой Скарлетт когда-либо видела, а вокруг – масса танцующих, наблюдающих, любопытных. Было заметно явное чувство легкой веселости и безрассудства, вызванного анонимностью масок. Как только она вошла в залу, мужчина в китайском халате и с длинной косичкой обнял ее за талию и закружил ее в танце. Он может быть идеальным незнакомцем. Это было опасным и волнующим.
Ее партнер был классным танцором. Когда они кружились, Скарлетт замечала наряды индусов, клоунов, Арлекино, Пьеро, монахов, медведей, пиратов, нимф, танцующих так же упоительно, как и она. Она прерывисто дышала, когда кончилась музыка.
– Чудесно! – выдохнула она. – Это чудесно! Так много людей. Должно быть, вся Джорджия танцует здесь.
– Не совсем, – сказал ее партнер. – У некоторых не было приглашений.
Он указал наверх рукой. Скарлетт увидела, что галереи были полны зрителей в обыкновенной одежде. Некоторые не совсем уж в обычной. Мамми Барт была там со всеми своими бриллиантами. «Как замечательно, что я не сошлась снова с этой шайкой. Они слишком дрянны, чтобы их пригла-шали куда-нибудь», – подумала Скарлетт, умудряясь забыть о происхождении ее собственного при-глашения.
Присутствие зрителей сделало бал еще более привлекательным. Она встряхнула головой и за-смеялась. Ее алмазные сережки засверкали, она могла видеть их отражение в глазах Мандарина.
Потом ом ушел. Монах со своей рясой, натянутой вперед, чтобы она затеняла замаскированное лицо, не говоря ни слова, взял Скарлетт за руку, другой обвил ее талию, и они понеслись в танце, когда оркестр грянул быструю польку.
Она танцевала так, как не танцевала никогда. Голова у нее кружилась от интригующего сума-сшествия маскарада, опьянения всем происходящим вокруг, шампанским, разносимым на серебря-ных подносах пажами, своим несомненным успехом. И она была не узнана.
Она заметила вдов Старой Гвардии. На них были те же костюмы, что и во время парада. На Эшли была маска, но она узнала его сразу. У него была траурная повязка на рукаве черно-белого костюма Арлекина. «Индия, наверное, вытащила его сюда, чтобы сопровождать ее, – подумала Скарлетт. – Конечно, ее не волнует, прилично это или нет, тем более, что мужчина в трауре не обязан прятать себя, как это должна делать женщина. Он может повязать траурную повязку на свой лучший костюм и начать ухаживать за своей новой дамой, прежде чем его жена остынет в могиле. Но посмотрите, как свисает его шикарный костюм. Ладно, не обращай внимания, дорогая. Будет по-строено достаточно таких же домиков, какой строит сейчас Джо Коллтон. Придет весна, и ты так будешь занята доставкой леса, что у тебя не будет времени грустить».
Постепенно маскарад приобретал все больше откровенности. Некоторые поклонники Скарлетт спрашивали ее имя, один даже попытался приподнять ее маску. Она отклонила без труда все их по-пытки. «Я еще не забыла, как обращаться с развязными мужчинами, – подумала она, улыбнувшись. – Они даже повадились за угол, за чем-то покрепче, чем шампанское. Следующее, что они начнут де-лать, – это издавать Клич Веселья».
– Чему вы улыбаетесь, моя Загадочная Королева? – спросил осанистый Кавалер, который, каза-лось, делал все нарочно, чтобы как можно чаще наступать ей на ноги во время танца.
– Да, конечно, вам, – ответила Скарлетт, улыбаясь. Она не забыла ничего.
Когда Кавалер вынужден был уступить ее жаждущему Мандарину, который вернулся в третий раз, Скарлетт пожелала бокал шампанского.
Но когда эскорт проводил ее отдохнуть, она внезапно объявила, что оркестр играет ее любимую песенку и что она не может удержаться от танца.
Она увидела тетушку Питтипэт и миссис Элсинг на своем пути. Могли бы они узнать ее?
«Я не буду думать о миссис Элсинг. Я не позволю испортить мое веселье». Она попыталась отогнать мысли и предаться удовольствию.
Но помимо ее воли ее глаза смотрели по сторонам на мужчин и женщин, сидящих и танцующих в бальном зале.
Ее взгляд остановился на высоком бородатом пирате, опирающемся на дверной косяк, он по-клонился ей. У нее перехватило дыхание. Она повернула голову, чтобы посмотреть еще раз. В нем было что-то… что-то дерзкое…
Пират был одет в белую рубашку и темные вечерние брюки. Широкий красный пояс придер-живал два пистолета. Голубые банты были привязаны к кончикам его пышной бороды. На нем была простая черная маска, закрывающая его глаза. Он не был похож на кого-либо из ее знакомых, не так ли? Хотя, поза, в которой он стоял, и его уставившийся на нее взгляд, прямо сквозь маску…
Когда Скарлетт взглянул на него в третий раз, он улыбнулся, обнажив очень белые зубы на фо-не темной бороды и смуглой кожи. Скарлетт почувствовала слабость. Это был Ретт.
Этого не может быть… Она, должно быть, фантазирует… Но, нет, это было точно по-реттовски. Показаться на балу, куда большинство людей не может попасть… Ретт мог сделать все, что угодно!

– Встала так рано, моя дорогая? – спросил он. – Как мило с твоей стороны. Мне не надо будет писать прощальную записку.
Он стряхнул салфетку.
– Я упаковал некоторые вещи. Я заеду за ними попозже, по дороге на станцию.
«Не покидай меня», – молило сердце Скарлетт. Она отвернулась, чтобы он не видел просьбу в ее глазах.
– Бога ради, Ретт, допей свой кофе, – сказала она. – Я не устрою сцену.
Она подошла к боковому столику и налила себе немного кофе, наблюдая за ним в зеркало. Она должна быть спокойна. Тогда, он может быть, останется.
Он стоял с раскрытыми часами в руках.
– Нет времени, – сказал он. – Мне надо еще увидеть нескольких человек, пока я здесь. Я буду очень занят до лета, скажу кому-нибудь, что я уезжаю в Южную Америку по делам. Никто не будет сплетничать про мое долгое отсутствие. Большинство людей в Атланте даже не знают, где находится Южная Америка. Ты видишь, моя дорогая, я сдерживаю свое обещание сохранить незапятнанность твоей репутации.
Ретт злорадно ухмыльнулся, закрыл часы и положил их в карман.
– До свидания, Скарлетт.
– Почему бы тебе не поехать в Южную Америку и не потеряться навсегда!
Когда дверь закрылась за ним, рука Скарлетт потянулась к графину с бренди. «Почему она так себя вела? Совсем не так, как она чувствовала. Он все время так влиял на нее, побуждая говорить не то, что она думала. Она должна была это знать, и не терять контроль над собой. Но он не должен был так издеваться над ее репутацией. Как он узнал, что я изгой?»
Она никогда не была так несчастна за всю свою жизнь.

Глава 9

Позже Скарлетт стало стыдно за себя. Выпивать с утра! Только горькие пьяницы делают это. «Не все еще так плохо», – сказала она себе. По крайней мере она знала, когда Ретт возвращается. Это было в далеком будущем, но зато определенно. Теперь она не будет тратить время, размышляя, что сегодня, может быть, днем, или завтра… или послезавтра.
Февраль был удивительно теплым. Набухшие почки деревьев наполняли воздух запахом про-буждающейся земли.
– Откройте все окна, – сказала Скарлетт слугам, – проветрите комнаты.
Легкий бриз играл свободными локонами ее волос; Она вдруг почувствовала ужасное желание побывать в Таре. Она могла бы спать там, вдыхая весенний аромат, приносимый ветерком с про-гревшейся земли в ее спальню.
«Но я не могу поехать. Коллтон сможет начать еще по крайней мере три дома, как только земля разморозится, но он это никогда не сделает, пока я его не потороплю. Я никогда еще не видела тако-го придирчивого человека. Он будет ждать, пока земля не прогреется так, что он сможет прокопать до Китая, не найдя мерзлоты».
Что если она поедет только на несколько денечков? Несколько дней не играют никакой роли, ведь правда? Она смогла бы отдохнуть в Таре, если бы поехала туда.
Она послала Панси к Элиасу с просьбой приготовить экипаж. Ей надо найти Джо Коллтона.
Вечером раздался звонок в дверь, сразу после наступления темноты.
– Скарлетт, милая, – позвал Тони Фонтейн, когда дворецкий впустил его, – старому другу нуж-на комната на одну ночку, ты сжалишься надо мной?
– Тони! – Скарлетт выбежала из комнаты, чтобы обнять его.
Он бросил свои вещи и поймал ее в свои объятия.
– Всемогущий Боже, Скарлетт, ты неплохо позаботилась о себе. Я подумал, что какой-то дурак указал мне дорогу в отель, когда я увидел этот огромный дом. – Он посмотрел на богато укра-шенный подсвечник, на вельветовую обивку стен и массивные позолоченные зеркала в прихожей, затем ухмыльнулся ей.
– Не удивительно, что ты вышла замуж за этого чарльстонца, вместо того, чтобы дожидаться меня. Где Ретт? Я бы хотел посмотреть на мужчину, который заполучил мою девушку.
Холод ужаса разлился в жилах Скарлетт. Сказала ли Сьюлин что-нибудь Фонтейнам?
– Ретт в Южной Америке, – легко сказала она, – можешь себе представить? Милое местечко, я думала, что только миссионеры наведываются в такие отдаленные края!
Тони засмеялся.
– Я тоже. Очень жаль, что не увижу его, но это удача для меня – ведь тогда ты будешь вся пре-доставлена только мне. Как насчет выпивки жаждущему мужчине?
Он не знал, что Ретт уехал, она была уверена в этом.
– Мне кажется, что твой визит заслуживает шампанского.
Тони сказал, что он не отказался бы от шампанского, по попозже, а сейчас бы предпочел старое доброе виски и ванну: он еще чувствует запах коровьего навоза на себе.
Скарлетт сама приготовила ему напиток, затем послала его с дворецким наверх, в одну из ком-нат для гостей. Слава Богу, что слуги жили в доме, и не будет скандала, если Тони останется у нее, сколько он захочет. И у нее будет с кем поговорить. Скарлетт даже надела свой жемчуг.
Они выпили шампанского за ужином. Тони съел четыре огромных куска торта.
– Я испытываю страсть к торту с такой вот толстой глазурью. Я всегда был сластеной.
Скарлетт рассмеялась и послала распоряжение на кухню.

Эшли удовлетворился ее объяснением, не задав ни одного вопроса. Он стал ей рассказывать о домиках Джо Коллтона. Как будто она не знала все это, вплоть до количества гвоздей, необходимых для каждого.
– Они качественно строятся, – сказал Эшли. – Хоть здесь к менее удачливым относятся так же, как к богачам. Кажется, еще не все старые ценности потеряны. Я горжусь, что принимаю участие в этом. Знаешь, Скарлетт, мистер Коллтон хочет, чтобы я его снабдил лесом для его дома.
Она сделала удивленное лицо.
– Правда, Эшли, – это замечательно! Она была действительно счастлива, что ее план помощи Эшли срабатывал. Но Скарлетт не подозревала, что, это может стать его пристрастием. Эшли соби-рался проводить все время на площадке каждый день, сказал ей Джо. Она думала обеспечить Эшли некоторым доходом, а не хобби, ради всего святого! Теперь она не сможет приезжать сюда.
Она сама была почти одержима этими еженедельными поездками. Она больше не думала об Эшли, когда видела чистые, крепкие доски, затем деревянные стены и полы. Она прошла с тоскую-щим сердцем мимо штабелей древесины, строительных дебрей. Как бы она хотела быть частью это-го, слушать стук молотков, наблюдать за выползающей из-под рубанков стружкой, отмечать еже-дневный прогресс. Она хотела быть занятой.
«Я должна продержаться до лета, – эти слова она повторяла, как молитву. – Ретт приедет до-мой. Ретт единственный, кому я могу довериться, он единственный, кто беспокоится обо мне. Он не допустит, чтобы я была изгнанной и несчастной».
Но прошло лето, а Ретт не приехал и не написал ни слова. Каждый день Скарлетт спешила из магазина домой к обеду: вдруг он приедет дневным поездом. Вечером она надевала свои лучшие платья и жемчуг. Длинный стол простирался перед ней, сверкающий серебром. Именно тогда она начала постоянно пить, чтобы заглушить тишину, когда она прислушивалась к его шагам.
Она стала пить днем шерри. «Выпить рюмку или две шерри – это вполне достойно леди», – ус-покаивала себя Скарлетт. Она вряд ли заметила, когда переключилась с шерри на виски… или когда она стала оставлять еду на тарелке, так как алкоголь удовлетворял ее аппетит… или когда она стала выпивать рюмку бренди, не вставая с постели утром…
Панси принесла на подносе дневную почту. Последнее время Скарлетт пробовала спать после обеда. Это заполняло часть ее дня и давало ей немного отдыха.
– Вы хотите, чтобы я принесла вам кофе или еще что-нибудь?
– Нет, ты свободна, Панси.
Скарлетт взяла верхнее письмо и открыла его. Она бросила быстрые взгляды на Панси. Почему эта глупая девчонка не уберется из комнаты?
Письмо было от Сьюлин. Скарлетт даже не потрудилась достать сложенные странички из кон-верта. Она знала, о чем оно будет: жалобы на Эллу, как будто ее собственные дети были святыми, сетования на высокие цены, на маленький доход с Тары, а ведь Скарлетт такая богатая. Скарлетт бросила письмо на пол. Она не могла читать его. Она сделает это завтра… О, слава Богу, Панси уш-ла.
«Мне нужно выпить. – Уже почти темно, и нет ничего плохого в том, что она выпьет вече-ром. – Я просто буду пить глоточками маленькую рюмку бренди, пока буду читать почту».
Бутылка, спрятанная за шляпными картонками, была почти пуста.
Скарлетт разъярилась. «Черт возьми эту Панси. Если бы она не была так ловка с моими воло-сами, я бы ее выгнала завтра. Должно быть, это Панси выпила ее. Или одна из служанок. Я не могла так много пить. Я ее спрятала всего несколько дней назад. Неважно. Я возьму письма вниз в столо-вую. В конце концов, кого это волнует, если слуги следят за уровнем бренди в графине? Это мой дом, мой графин и мой бренди, и я могу делать, что хочу. Где мой халат? Вот он. Почему эти пуговицы такие тугие? Пройдет вечность, пока я его надену».
Скарлетт поспешила вниз, в столовую, вывалила почту кучей на стол.
Она налила бренди в рюмку и выпила. Теперь она просто будет прихлебывать напиток, пока она спокойно дочитывает письма…
Извещение о вновь прибывшем зубном враче. Фи. Ее зубы в порядке, большое спасибо. Еще одно от развозчика молока. Анонс новой пьесы у де Гивов. Скарлетт раздраженно рылась в конвер-тах. Неужели не было там настоящего письма? Ее рука остановилась, когда она дотронулась до тон-кого, хрустящего, как луковая шелуха, конверта, надписанного паутинным почерком. Тетушка Эла-ли. Она допила остатки бренди и разорвала конверт. Она всегда ненавидела сестру матери. Но тетушка жила в Чарльстоне. Она могла упомянуть про Ретта. Его мать была ее ближайшей подругой.
Глаза Скарлетт двигались быстро, щурясь, чтобы лучше различать слова. Тетушка Элали все время писала на обеих сторонах бумаги и очень часто «перекрещивала» письмо, написав страницу, затем переворачивая под прямым углом.
«Не по сезону теплая осень…» Она писала это каждый год. «…тетя Полина страдает болью в коленке…» Насколько помнит Скарлетт, это у нее было всегда, «…визит к сестре Мэри Джозеф…» Скарлетт сделала гримасу. Она не могла привыкнуть к религиозному имени своей младшей сестрен-ки, хотя та была в монастыре в Чарльстоне уже восемь лет…
«Распродажа в фонд строительства собора отставала от расписания, потому что контрибуции не поступали, и не могла ли Скарлетт…» – гром и молния! Она содержала тетушек, должна ли она еще содержать собор? Она перевернула страницу, хмурясь.
Имя Ретта выступило из путаницы слов.

– Моя кожа, наверное, как деревянная мостовая, – сказала она громко, отвлекая свои мысли от требований тела. – Мне придется израсходовать кварты розовой воды и глицерина. И мне надо сме-нить все мои наряды. Миссис Мэри может нанять дополнительных помощниц.
Это не должно занять более, чем несколько недель, чтобы перебороть слабость и вернуть себе привлекательную внешность.
Она должна быть сильной и красивой, и у нее не было времени, чтобы попусту его тратить. Она и так слишком много потеряла.
Ретт не вернулся к ней, ей придется поехать к нему.
В Чарльстон.

Высокие ставки

Глава 10

Приняв решение, Скарлетт радикально изменилась. У нее теперь была цель, и вся ее энергия была направлена на ее достижение. Она подумает позже, как именно она собиралась заполучить Рет-та обратно, после приезда в Чарльстон. Сейчас ей надо было готовиться к поездке.
Миссис Мэри воздела свои руки и заявила, что невозможно сшить полностью новый гардероб за несколько недель; дядя Генри сложил кончики пальцев вместе и выразил свое неодобрение, когда Скарлетт сказала ему, что ей было надо от него. Их столкновение зажгло глаза Скарлетт радостью битвы, и, в конце концов, она выиграла. К началу ноября дядя Генри взял на себя финансовое руко-водство магазином и салуном с гарантией, что деньги пойдут Джо Коллтону. В спальне Скарлетт царил хаос: ее новые наряда были выложены для упаковки в дорогу.
Она все еще была худенькой, а под глазами были круги, так как ночи были для нее пытками из-за бессонницы и яростных усилий противостоять графину бренди. Но она выиграла и эту битву, и к ней вернулся нормальный аппетит. Ее лицо пополнело так, что уже стали появляться ямочки, когда она улыбалась, а ее грудь стала соблазнительно округлой. С умело нанесенной краской на губы и щеки, она выглядела снова почти, как девочка, она была уверена в этом.
Настало время ехать.
«До свидания. Атланта, – сказала про себя Скарлетт, косца поезд тронулся со станции. – Ты по-пыталась меня сразить, но я не далась. Меня не волнует, одобряешь ты меня или нет».
Она не боялась, ни чуточки. Она проведет замечательное время в Чарльстоне. Не говорили ли люди, что это самый праздничный город на всем Юге? И не было никаких сомнений, что она будет приглашена повсюду. Ее тетушки знали всех. Они знают все о Ретте: где он живет, куда он уехал, что он делал.
Нет смысла думать об этом сейчас. Она примет решение, когда доберется туда. Если она будет думать об этом сейчас, она может разнервничаться. Как будто Чарльстон был краем света. Да. Тони Фонтейн уехал в Техас, миллион миль отсюда, так же легко, как будто это была только прогулка в Декатур. Она была уже в Чарльстоне. Она знает, куда едет…
Ничего не значит, что она его ненавидела. Она была такой юной тогда, всего семнадцать лет, и молодой вдовой с ребенком к тому же. У Уэйда даже не прорезались зубки. Это было более двена-дцати лет назад. Все совершенно изменилось сейчас. Все будет просто отлично, так, как она хотела.
– Панси, сходи к кондуктору, попроси его подвинуть наши вещи, я хочу сесть поближе к печ-ке. Из окна дует.
Скарлетт послала телеграмму со станции в Огюсте, где она пересаживалась на ветку железной дороги Южной Каролины:
ПРИБЫВАЮ ЧЕТЫРЕ ВЕЧЕРА ПОЕЗДОМ ТЧК ОДНА СЛУЖАНКА ТЧК ЛЮБЛЮ СКАР-ЛЕТТ
Она все продумала. Точно десять слов, и не было риска, что ее тетушки телеграфируют обрат-но, придумав какую-нибудь причину, удержать ее от приезда, так как она уже была в дороге. Вряд ли они хотели бы так сделать. Элали молила ее ухе вечность приехать навестить их, а гостеприимство было неписаным законом на Юге. Но нет смысла играть, когда можно действовать наверняка, и у нее будет дом ее тетушек и их защита для начала. Чарльстон был очень высокомерным местом, а Ретт очевидно пытался настроить людей против нее.
Нет, она не будет думать об этом сейчас. Она полюбит Чарльстон в этот раз. Она четко решила. Все будет по-другому. Вся ее жизнь будет другой. «Не смотри назад», – все время говорила она себе. Вся ее жизнь была позади нее, все больше удаляясь с каждым поворотом колес. Все дела были в ру-ках дяди Генри, ее обязанности по отношению к Мелани были выполнены, ее дети пристроены в Таре. В первый раз в течение ее взрослой жизни она могла делать все, что захочет. Она докажет Репу, что он был неправ, когда отказался верить, что она действительно любит его. Он увидит. И тогда он пожалеет, что оставил ее. Он обнимет ее, поцелует, и они будут счастливы. Даже в Чарльстоне.
Задремав, Скарлетт не замечала мужчину, который сел в поезд в Риджвиле, пока он не качнулся на ручку ее сиденья. Она отшатнулась, будто он ударил ее: он был одет в голубую форму армии Союза.
Янки! Что он делает здесь? Те дни прошли, и ей хотелось забыть их навсегда, но вид униформы оживил воспоминания о них. Страх, когда Атланта была в осаде, вероломство солдат, когда они со-бирали жалкие запасы еды и поджигали дома, брызги крови, когда она застрелила отставшего солда-та, попытавшегося ее изнасиловать… Скарлетт чувствовала, как ее сердце забилось снова от ужаса, и она чуть было не закричала. Будь они прокляты за то, что заставили ее почувствовать себя беспо-мощной и испытать страх. Она ненавидит это чувство и ненавидит их!
«Я не позволю этому расстроить меня, не позволю. Ничто не может беспокоить меня теперь, когда мне нужны все мои силы для Чарльстона и для Ретта. Я не буду смотреть на янки и не буду думать о прошлом. Только будущее в счет». Скарлетт решительно уставилась из окна на холмистый пейзаж, такой похожий на окрестности Атланты. Красные дороги, идущие через островки темных сосновых лесов и подмерзшие поля. Она находится в дороге уже более дня. «Спеши, – поторапли-вала она поезд, – спеши».
– Как выглядит Чарльстон, мисс Скарлетт? – спросила в сотый раз Панси, когда свет за окном стал угасать.