Катившаяся по знакомой дороге повозка поскрипывала. Она увидела, что знакомые ей поля стояли теперь заросшие кустарниками и сорняками. Ей захотелось плакать. Уилл увидел, как плечи ее сузились, а губы задрожали.
– Где ты пропадала, Скарлетт, последние два года? Если бы не Кэррин, мы бы ничего о тебе не знали, но и она потом потеряла нить.
Скарлетт заставила себя улыбнуться.
– Я путешествовала, побывала во многих местах, навестила своих родственников. Многие из них живут в Саванне. Они такие славные люди. Я долго у них гостила, затем поехала в Ирландию, чтобы проведать остальных. Ты даже не можешь себе представить, как много людей принадлежит к роду О'Хара, – слезы не давали ей говорить. Она прижала кожаный мешочек к своей груди.
– Уилл, я привезла кое-что для отца. Мы остановимся у кладбища, и я выйду. Только никого не пускай туда какое-то время.
– Конечно, Скарлетт.
Стоя на солнце, Скарлетт пригнулась к могиле Джерадда О'Хара. Черная ирландская земля, вы-сыпавшаяся из ее рук, смешалась с красной глиняной пылью Джорджии.
– Папа, – прошептала она по-ирландски, – это великое место, графство Миг. Тебя там все пом-нят, папа. Я не знала раньше, прости меня. Я не знала, что нам нужно было устроить день твоей па-мяти, где бы все рассказывали истории о том, как ты был мальчиком.
Она подняла голову. В потоках слез, катившихся по ее щекам, отражался солнечный свет. Го-лос ее звучал от плача невнятно, но она пыталась взять себя в руки. Ее грусть была сильной.
Why did you leave us? Ochon?
Ochon, Ochon, Ullagon O!
Скарлетт пожалела, что не рассказала никому о Саванне, о своем плане увезти Уэйда и Эллу в Ирландию. Теперь ей не придется объяснять, почему она оставила их в Таре. Она бы сгорела со сты-да, сказав, что ее собственные дети не хотели быть с ней и чувствовали себя чужими по отношению к ней, а она – к ним. Она не могла признаться даже себе, как она страдала и винила себя, ощущала себя ничтожной. Вряд ли она могла порадоваться за Эллу и Уэйда, которые были явно счастливы.
Все в Таре причиняло ей боль. Она чувствовала себя чужой. В доме она ничего не узнала, кро-ме портрета бабушки Робийяр. Каждый месяц Сьюлин покупала новую мебель и другие вещи. Ров-ная поверхность столов слепила глаза Скарлетт, расцветка занавесок и ковров была для нее слишком яркой. Она возненавидела все это. А палящий зной, по которому она тосковала в дождливой Ирлан-дии, приносил ей лишь головную боль, которая продлилась целую неделю, пока она там находилась. Ей было очень приятно встретиться с Алексом и Салли Фонтейн, но их новый ребенок постоянно напоминал о Кэт, по которой Скарлетт очень скучала.
И только у Тарлтонов она действительно хорошо провела время. Дела на их ферме шли хоро-шо, и миссис Тарлтон не умолкая говорила о своей молодой лошадке.
Самым хорошим в графстве было то, что если кого-то хотелось навестить, не нужно было ждать приглашения.
Но она была довольна, что покидает Тару, и это тоже причиняло ей страдания. Если бы она не знала, как Уэйд любит Тару, ее сердце могло не выдержать томительного ожидания отъезда. По крайней мере, теперь сын мог занять ее место. После поездки в Тару она повидалась в Атланте со своим новым адвокатом и составила завещание, по которому оставляла две трети Тары своему сыну. Она не хотела поступать, как ее отец и дядя Дэниэл, оставив полную неразбериху. А если Уилл умрет первым, то она ни капли не доверяла Сьюлин. Скарлетт подписала завещание размашистым росчерком пера и теперь была свободна. Теперь она может возвратиться назад к Кэт, которая в мгновение вылечит все ее страдания.
Личико малютки засияло, когда она увидела. Скарлетт, а ее маленькие ручки потянулись впе-ред. Кэт просила, чтобы ее обнимали и целовали не переставая.
– Она такая загорелая и здоровая! – воскликнула Скарлетт.
– Ничего удивительного, – сказала Морин, – она так любит солнце, что не успеешь отвернуться, как она тут же снимает свой чепчик. Маленькая цыганочка – вот кто она, и радость, радость каждой минуты дня.
– Радость каждой минуты дня и нам, – добавила Скарлетт, обнимая Кэт.
Скарлетт получила от Стефана указания, касающиеся ее поездки назад в Голвей. Указания ей не понравились, по правде говоря, и Стефан ей особенно не нравился. Но Колум сказал ей, что Сте-фан отвечал за все приготовления, поэтому она переоделась в своей траурное платье.
Корабль назывался «Золотое руно» и в роскоши мало кому мог уступить. Но Скарлетт не срав-нивала его название с той роскошью каюты, в которой должна была путешествовать. Прежде чем приплыть в Голвей, судно должно было зайти в несколько портов, и дорога домой занимала на неде-лю больше, чем обычно, а ей так хотелось поскорее возвратиться назад в Баллихару. Если бы только уже будучи на трапе судна, а не раньше, она не прочитала названия остановок, то тут же повернула бы назад и никакой Стефан ничего не смог бы сделать. «Золотому руну» предстояло принять на борт пассажиров в Саванне, Чарльстоне и Бостоне и выпустить их на берег в Ливерпуле и Голвее.
Скарлетт почувствовала замешательство, развернулась, ей захотелось спрыгнуть обратно на пристань. Она не могла плыть в Чарльстон, не могла – и все! Ретт разузнает, что она на этом корабле – Ретт всегда все знал. Он придет в ее каюту и заберет Кэт с собой.
«Я лучше его убью!» Гнев заслонил панику, и Скарлетт, повернувшись назад, вошла на палубу корабля. Нет, Ретту Батлеру ее не напугать. Весь ее багаж был уже на судне, и Скарлетт была увере-на, что в ее дорожных сундуках Стефан перевозил ружья для Колума. Они зависели от нее.
Ей также хотелось вернуться в Баллихару, поэтому она не позволит никому встать на ее пути.
Не успела Скарлетт дойти до своей роскошной каюты, как в ней разгорелась ярость по отноше-нию к Ретту. Прошел уже год после того, как он с ней развелся и тут же женился на Анне Хэмптон. Весь этот год Скарлетт была настолько занята, так много перемен произошло в ее жизни, что она бы-ла не в состоянии замечать боль, которую он причинил. Сейчас же эта боль разрывала ее сердце, она сочеталась со страхом, что Ретт обладал непредсказуемой силой. Скарлетт удалось превратить боль и страх в гнев и ярость, которые придавали ей силы.
Бреди была со Скарлетт на корабле лишь часть пути. Бостонские О'Хара нашли ей хорошее ме-сто женской прислуги. Скарлетт была довольна тем, что Бриди составит ей компанию на корабле, пока не узнала о заходе в Чарльстон. Мысль о Чарльстоне заставила Скарлетт так нервничать, что неумолкаемая болтовня ее молодой кузины чуть не свела ее с ума. «Почему бы Бриди не оставить меня в покое?»

Мужчина в высоком цилиндре, перевязанном белыми и красными лентами, рассказывал в ме-гафон об окрестностях, вид на которые открывался с борта катера, что сразу вывело ее из себя.
«Посмотреть только на этих толстомордых янки, – подумала она с ненавистью, – они упивают-ся всем этим. Жестокие рабовладельцы! Скажут тоже! Угнетатели! Чепуха! Мы любим наших брать-ев, некоторые из нас принадлежали им больше, чем они нам. „Хижина дяди Тома“ ерунда! Ни один приличный человек не станет читать этот вздор».
Она пожалела, что так распалилась. Это лишь усугубляло ее настроение, а ведь они даже не по-кинули гавань.
К счастью, экскурсовод сказал все, что хотел, и замолчал довольно надолго. Теперь можно бы-ло слышать лишь шум поршней и всплески воды. Трава, растущая по обе стороны, сверкала болот-ным и золотистым отливом. Позади нее, на берегах реки, стояли покрытые мхом и лишайником ду-бы. Стрекозы проносились через стаи мошкары, время от времени слышался всплеск рыбы. Скарлетт сидела тихо, в стороне от других пассажиров. Она была озлоблена. Плантация Ретта была уничтоже-на, а он не предпринимал ничего для ее восстановления. Камелии! В Баллихаре, где у нее были сотни акров земли, дающей отличный урожай, она обнаружила сорную траву. Скарлетт перевернула после этого вверх дном всю округу, он же сидел себе спокойно и смотрел на обгорелые трубы домов.
Поэтому она и решила прокатиться на этом катере, говорила она себе. Это поможет ей почувствовать удовлетворение, увидев, насколько лучше шли у нее дела. Скарлетт напрягалась у каждого поворота и расслаблялась, когда его проплывали, а дом Ретта так и не показывался.
Она позабыла про Эшли Бэрони. Четырехугольный большой дом Джулии Эшли выглядел величественно посреди заросшей лужайки.
– Это единственная плантация, которую не разрушили героические союзные силы, – закричал мужчина в смешной шляпе, – потому, что командир проявил великодушие и не захотел причинять вред слабой старой деве, которая жила в этом доме.
Скарлетт засмеялась:
– Слабая старая дева! Да! Мисс Джулия показала бы ему, услышав такое!
Другие пассажиры с любопытством посмотрели на Скарлетт, но она не замечала их взглядов. Теперь будет Лендинг.
И правда, показалась фосфатная шахта. Теперь она намного больше. Недалеко от нее стояли под загрузкой четыре баржи. Она внимательно посмотрела на стоящего на пристани мужчину в ши-рокополой шляпе. Это был тот самый солдат, она не могла вспомнить его имени, что-то вроде «Хо-кинс», но это неважно…
Под падающими лучами солнца большие террасы Данмор Лендинга были похожи на гигант-ские зеленые бархатные ступени. Непроизвольный крик Скарлетт потонул в море овации, издавае-мых янки, собравшимися возле нее у края борта. Обожженные печные трубы, торчавший над терра-сами, показались большими часовыми на фоне ослепительно яркого неба. Данмор Лендинг, как и его владельцы, был сильно поврежден и опасен, а также недосягаем. Жалюзи в уцелевшем крыле здания были опущены, в этом крыле находилась контора Ретта и его жилые комнаты.
Она с жадностью водила глазами из стороны в сторону, сравнивая с тем, что помнила, что ви-дела сейчас. Большая часть сада была расчищена, и все выглядело довольно обнадеживающе. За до-мом она увидела какое-то строение. Скарлетт почувствовала запах свежего дерева. Ставни на доме висели ровно, не перекосившись, может быть, они были новыми. Ставни переливались зеленым цветом. Он хорошо поработал осенью и зимой.
Или они поработали. Скарлетт попыталась отвернуться. Она не желала видеть недавно расчи-щенный сад. Анна любит те же цветы, что и Ретт. И ровные ставни могут значить, что все в этом доме и в их жизни течет ровно. «Интересно, готовит ли Ретт завтрак для Анны?»
– Мисс, с вами все в порядке? – с тревогой спросил Скарлетт незнакомый пассажир.
– Это все жара, – сказала она, – я пойду подальше в тень.
Остаток своей прогулки она смотрела только лишь на неровно покрашенную палубу. Казалась, что этот день никогда не кончится.

Не успев войти в салон ресторана, Скарлетт уже могла определить, что дамы были англичанка-ми. Характерный акцент, все время доносившийся изза капитанского стола, свидетельствовал об этом.
За столом капитана сидело четырнадцать человек. Дюжина пассажировангличан, сам капитан и его помощник. Скарлетт обладала отличным слухом и почти сразу смогла определить, что акцент пассажиров отличался от акцента капитана и помощника, хотя для нее тот и другой были британца-ми, а значит, заслуживали презрения со стороны всякого, в ком была хоть капля ирландской крови.
Они разговаривали о Чарльстоне. Скарлетт поняла, что их мнение о нем было невысокое.
– Дорогие мои, – прощебетала одна из женщин, – я никогда не видела в своей жизни места бо-лее мрачного. Не пойму, почему моя матушка сказала, что это единственное цивилизованное место в Америке! Это наталкивает меня на мысль, что мы не заметили, как она совсем рехнулась.
– Но Сара, – сказал ей мужчина, сидевший слева, – ты не забывай про войну. Я нашел, что та-мошние люди очень славные и порядочные, я в этом уверен, только об этом не говорил. А какая от-личная у них выпивка. Все, что есть в клубном баре.
– Джерри, милый мой, в таком случае ты решишь, что Тара – тоже цивилизованное место, если там окажется клуб, где есть более-менее приличное виски. Я не знаю, где может быть еще жарче. Ужасный климат.
Послышался целый хор голосов, согласный с таким доводом.
– Но с другой стороны, – произнес молоденький женский голос, – этот чертовски обаятельный Батлер сказал, что зима там просто изумительная. Он приглашал приехать к нему еще.
– Не сомневаюсь в этом. Фелисити, – сказала женщина более зрелых лет, – ты вела себя просто неприлично.
– Френсис, я не вела себя так, – попыталась возражать Фелисити, – я лишь немного развлеклась в начале этой, наводящей тоску, поездки. Не могу только понять, почему папа отправил меня в Аме-рику. Это гнусное место.
Один из сидящих мужчин засмеялся.
– Он отправил тебя туда, дорогая сестра, чтобы вырвать из объятий того охотника за богатст-вом.
– Но ведь он очень мил, я не вижу никакого смысла в хорошем состоянии, если вы будете отго-нять от меня каждого симпатичного мужчину в Англии только из-за того, что он небогат.
– По крайней мере, ты должна отгонять их от себя, Фелисити, – сказала одна из девушек. – Это ведь совсем не трудно. Вспомни своего бедного брата Роджера, на которого американские наследни-цы должны слетаться, как мухи на варенье.
Роджер тяжело вздохнул, а все остальные засмеялись.
Ну скажите что-нибудь о Ретте», – тихо умоляла Скарлетт.
– Достопочтенные пользуются плохим спросом, – сказал Роджер, – я никак не могу вдолбить это в голову папе. Наследницам нужны диадемы.
Зрелых лет женщина, которую звали Френсис, сказала на это, что все они вели себя просто не-прилично, и она не в состоянии понять нынешнюю молодежь.
– Когда я была молодой девушкой… – начала она.
Фелисити захихикала:
– Френсис, дорогая, когда ты была девушкой, молодых людей вообще не существовало. Ваше поколение появилось на свет в сорокалетнем возрасте, ворча на все происходящее.
– Твоя дерзость не знает границ, Фелисити, мне придется поговорить с твоим отцом.
На какое-то время воцарилась тишина.
«Почему же этой Фелисити больше нечего сказать о Ретте?» – подумала Скарлетт.
Человеком, который вновь упомянул имя Батлера, оказался Роджер.
– Батлер, – сказал он, – предложил устроить великолепную охоту, если мы приедем к нему осе-нью. Похоже, его рисовые поля поросли травой, и утки теперь садятся прямо на ружье охотника.
Скарлетт изорвала свое меню на кусочки. Кого могла заинтересовать такая ерунда, как утки! Похоже, только этих англичан. Они разговаривали об охоте на протяжении первой половины ужина. Она уже пожалела, что не осталась с Бриди, когда ее уши уловили тихий разговор между Фелисити и ее сестрой, чье имя оказалось Марджери. Обе они сошлись во мнении, что Ретт был самым интересным из мужчин, которых они когда-либо встречали. Скарлетт слушала их разговор с чувством гордости и одновременно любопытства.
– Жаль, что он так предан своей жене – сказала Марджери, и на душе у Скарлетт заскребли кошки.
– Совершенно наоборот, я слышала. Неужели никто вам не рассказывал? Он уже был женат на сказочной красавице. Она убежала от него с другим мужчиной. С тех пор он так и не оправился от потрясения.
– Любезная Марджери, можешь ли ты тогда представить того мужчину, ради которого она ос-тавила Батлера?
Скарлетт тихо улыбнулась. Она получила колоссальное удовольствие от того, что, по слухам, она оставила Ретта, а не наоборот. Она даже почувствовала себя гораздо лучше, чем вначале. Теперь можно даже заказать себе десерт.
На следующий день англичане обнаружили присутствие Скарлетт на корабле.
Трое молодых людей согласились между собой, что она выглядела величественно, романтиче-ски-таинственная молодая вдова.
– Чертовски милая к тому же, – добавил Роджер.
Его молодая сестра ответила на это, что, очевидно, он слеп. С ее бледной кожей, темными во-лосами и такими зелеными глазами она выглядела сказочно прекрасной. Единственное, чего ей не хватало, так это приличного платья, тогда у нее не будет отбоя от кавалеров. И они решили сблизиться с ней. Когда Скарлетт стояла на палубе и принимала воздушные ванны, Марджери подошла к ней и выразила свое восхищение крошкой Кэт.

В его лучах возвышались холмами стога благоухающего золотистого сена.
В одном из них Скарлетт проделала большое отверстие, а затем забралась в него вместе с Кэт, чтобы поиграть в дом. Кэт закричала от удовольствия, когда часть крыши, за которую они уцепи-лись, рухнула прямо на них. Чихнув несколько раз от попавшей в ее носик пыли, она взяла сухой цветок и засунула себе в ротик. Скарлетт рассмеялась, когда увидела, какую гримасу состроила Кэт, выражая свое крайнее неодобрение вкусом и выплевывая все содержимое. Однако смех Скарлетт заставил Кэт нахмуриться, отчего она заплакала пуще прежнего.
– Надо привыкать, когда над тобой смеются, мисс Кэт О'Хара, – сказала Скарлетт, – ведь ты же у меня чудесная малышка и доставляешь своей мамочке радость, много радости. А веселые люди всегда много смеются.
Когда Кэт начала зевать, Скарлетт отнесла ее домой.
– Убери сено с ее волос, пока она дремлет, – сказала она Пегги Куин. – Я вернусь, когда надо будет ее покормить и выкупать.
Она нарушила покой одного из тяжеловозов, стоящих на конюшне. Тяжеловоз стоял и с задум-чивым видом жевал жвачку. Скарлетт села на него верхом без седла и стремян. Ей хотелось про-ехаться по всей Баллихаре в этот спокойный предсумерченый час.
Поля пшеницы горели золотом даже в это время дня. Урожай обещал быть щедрым. С чувством удовлетворения Скарлетт поскакала домой… Возможно, она никогда не заработает столько денег в Баллихаре, чем получила бы от строительства и продажи дешевых домов, но вопрос денег не играл первостепенной роли. Земля О'Хара снова была возрождена. Это она, Скарлетт, возродила ее, по крайней мере часть ее, в следующем году она обработает еще больше земли, а через год – еще.
– Как хорошо быть опять дома, – сказала Скарлетт Кэтлин на следующее утро, – у меня почти миллион весточек из Саванны.
Она удобно устроилась у камина, выпустив поползать Кэт. Вскоре из-за двери стали загляды-вать женские головы, жаждущие услышать от нее рассказ об Америке, справиться о Бриди и прочее.
К ужину женщины разошлись, а на их место пришли мужчины из рода О'Хара, работавшие в поле и проголодавшиеся.
Пришли все, за исключением, конечно, Симуса, который всегда трапезничал в маленьком до-мике вместе со старой Кэти-Скарлетт О'Хара. Скарлетт поначалу этого не заметила, она была занята приветствиями Томаса, Патрика и Тимоти, а затем уговаривала Кэт бросить большую ложку, которой та пыталась есть. И только когда мужчины ушли обратно в поле, Кэтлин рассказала ей о той, что изменилось с момента ее отъезда.
– Я сожалею, Скарлетт, но Симус очень переживал, что ты не осталась на свадьбу.
– Я хотела остаться, но не могла. И он знал об этом. У меня были дела в Америке.
– У меня такое чувство, что это скорее всего из-за Пиджин, которая носит в себе злобу. Ты раз-ве не заметила, что ее не было среди пришедших?
Скарлетт призналась, что не заметила. Она всего лишь раз видела ее и ничего толком о ней не знала. Что она собой представляет? Кэтлин была немногословна. По ее словам. Пиджин была хоро-шей хозяйкой. Она содержала дом в чистоте, готовила хороший обед для Симуса и Шона. Для всего семейства будет благом, если Скарлетт пойдет к ней домой и оценит эти труды. У нее настолько обостренное чувство собственного достоинства, что она никогда не пойдет никого навещать раньше, чем навестят ее.
– Какая незадача, – воскликнула Скарлетт, – как это все глупо. Придется будить Кэт.
– Не надо, оставь ее, я присмотрю за ней, пока буду штопать. Мне лучше с тобой не ходить.
«Итак, Кэтлин недолюбливает новую жену своего двоюродного брата, – подумала Скарлетт, – это интересно. И Пиджин живет отдельно, вместо того, чтобы переехать в дом побольше, к Кэтлин. Она даже не приходит обедать. Да, ну и достоинство! Сколько уходит лишних сил, чтобы накрыть два стола вместо одного. Она подумала, что Пиджин вряд ли ей понравится, но она решила, что вести себя будет корректно». Это оказалось нелегкой задачей.
Нрав у жены Симуса был суровый. Да и нелегко появляться в тех местах, где буквально все на-поминало о прожитых годах.
«Она выгладит так, как будто напилась уксуса», – подумала Скарлетт.
Пиджин налила чай, который настаивался так долго, что пить его было практически невозмож-но. «Хочет дать мне понять, что я заставила ее ждать», – предположила Скарлетт.
– Я сожалею, что не была на свадьбе, – сказала она. (Быка надо было брать за рога). – К своим наилучшим пожеланиям я присоединяю пожелания от О'Хара, живущих в Америке. И надеюсь, что вы с Симусом будете жить счастливо.
Скарлетт была довольна собой. «Изящно сказано», – подумала она.
Пиджин чопорно кивнула.
– Я расскажу Симусу о вашей доброте, – сказала она затем, – он так хочет перемолвиться с ва-ми словом. Я попросила его быть поблизости. Сейчас позову. «Да! – сказала Скарлетт самой себе. – В жизни меня и получше принимали». Она совсем не была уверена, что хотела перемолвиться с Си-мусом словом. За все время, пока она жила в Ирландии, ей вряд ли удалось обменяться хотя бы деся-тью словами со старшим сыном Дэниэла.
После того как Скарлетт услышала эти «слова», она поняла, что этого делать и не стоило. Он хотел получить плату за земельную ренту и считал, что дом, который был еще больше, чем его соб-ственный, перешел к нему по наследству от отца.
– Мэри Маргарет хотела бы заниматься стряпней и стиркой для моих братьев и для меня. А Кэтлин может делать то же самое для Шона, она ведь его сестра.
– Я с удовольствием заплачу ренту, – ответила Скарлетт, но ей хотелось, чтобы ее попросили об этом, а не требовали. – Однако я не понимаю, почему вы обсуждаете со мной вопрос, кому где жить. Тебе с Пиджин и Мэри Маргарет следует это обсудить с братьями и Кэтлин.
– Но ведь ты – О'Хара, – почти закричала Пиджин, – за тобой последнее слово.
– Она сказала правду, Скарлетт, – ответила Кэтлин, когда Скарлетт ей пожаловалась. Прежде чем Скарлетт успела что-то сказать, Кэтлин заулыбалась и заверила, что для нее это не имело ника-кого значения. Она собиралась оставить вскоре домик Дэниэла, так как решила выйти замуж за одного парня из Дансана. Он сделал ей предложение в прошлую субботу, когда в Триме была ярмарка.
– Я еще никого не известила об этом, хотела дождаться тебя.
Скарлетт обняла Кэтлин.

– По крайней мере у них хватило совести приостановиться, чтобы не напустить клубов пыли, – сказала Скарлетт отцу Флинну. Но когда лошади остановились у заброшенной церкви, она промол-чала.
– Как проехать к Бит Хаусу? – спросил один из офицеров. – Мне нужно поговорить с его хозяином.
Скарлетт поднялась.
– Я хозяйка, – сказала она и сама удивилась, что могла еще что-то произнести, так внезапно у нее пересохло в горле. Офицер посмотрел на ее растрепанные волосы и яркую крестьянскую одежду и усмехнулся: – Занятная девушка, но мы приехали сюда не в игры играть.
У Скарлетт возникло чувство, которого у нее еще ни разу в жизни не было – неистовый вдох-новляющий гнев. Она встала на скамейку, на которой сидела, в позу «руки на пояс». Это выглядело очень дерзко, и она об этом знала.
– Никто вас сюда не приглашал, солдат, тем более играть в игры. Что же вам надо? Меня зовут миссис О'Хара.
Второй офицер продвинулся немного вперед. Затем он слез с лошади и встал внизу перед Скарлетт.
– Нам надо передать это, миссис О'Хара. – Он снял шляпу и одну из своих белых перчаток и вручил ей бумажный свиток. – Наш гарнизон получил приказ расквартироваться в Баллихаре для защиты ее жителей.
У Скарлетт появилось чувство, как будто в теплом небе августа начала собираться гроза. Она развернула свиток и дважды прочитала его, не торопясь. Она ощутила облегчение, когда содержание врученного ей документа стало ей ясно. Она улыбнулась и задрала вверх голову так, чтобы все ее могли видеть. Затем, не убирая улыбки с лица, она повернулась к офицеру.
– Это очень любезно со стороны полковника, – сказала она, – но, по правде говоря, я считаю, что в этом нет никакой необходимости. И никто не может присылать сюда солдат без моего согласия. Не будете ли вы так любезны известить их об этом? В Баллихаре нет никаких беспорядков, и мы прекрасно друг с другом ладим.
Она отдала ему свиток.
– Похоже, вы немного перегрелись на солнце, не желаете стаканчик эля?
Когда ей было всего пятнадцать, она уже умела очаровывать мужчин своим неподкупно про-сящим видом. Так смогла она очаровать и разговаривающего с ней офицера. Как и десятки молодых людей из графства Клейтон в Джорджии, которых Скарлетт сумела обхитрить, офицер покраснел от смущения и начал заикаться:
– Спасибо, миссис О'Хара, но… порядок… есть порядок, лично бы я не отказался, но полков-ник… сами понимаете…
– Я вас понимаю, – ласковым голосом сказала Скарлетт, – но, может быть, как-нибудь в другой раз?
Первый тост, который прозвучал на празднике урожая, был за О'Хара. Первым такой тост был всегда, но на сей раз он прошел под громкие одобрительные возгласы.

Глава 72

Зимою Скарлетт не могла найти себе места. Прогулки верхом были единственным активным занятием, а ей так необходимо было что-то делать. Новые поля были расчищены и удобрены уже к середине ноября. Какими мыслями она теперь могла себя занять? Даже жалоб и разбирательств в ее контору поступало немного. Правда, Кэт смогла самостоятельно пройти через всю комнату и зажечь рождественскую свечку, еще были новогодние обряды с бармбреком и темноволосым пришельцем, роль которого исполняла Скарлетт, но даже такие короткие дни казались ей ужасно долгими. Ее с радостью встречали в кабачке у Кеннеди, ведь знали, что Скарлетт оказывала фенианцам поддержку. Но вскоре она устала от песен о замученных борцах за свободу Ирландии и громких возгласов, гро-зящих вышвырнуть англичан из страны. Она приходила в кабачок, лишь когда одной становилось невмоготу. Она была просто счастлива, когда первого февраля наступил День святой Бриджид. От радости она с такой силой вывернула первый появившийся дерн, что клубы земли полетели во все стороны. «Этот год будет даже лучше, чем прошлый», – неосмотрительно предсказала Скарлетт.
Но работа на новых полях чрезмерно тяжким грузом легла на плечи местных фермеров. У них никак не хватало времени управиться со всем. Скарлетт донимала Колума, чтобы тот привел в город еще несколько новых работников: оставалось немало пустовавших домов. Но Колум не хотел приво-дить чужаков, и Скарлетт отступила. Она понимала, что необходимо было сохранить тайну фениан-ского братства. В итоге Колум предложил компромисс. Скарлетт может нанять на работу мужчин, но только на лето. Он отвезет ее для этого на специальную ярмарку. Там также она сможет ПОДЫС-КАТЬ и купить лошадей, которые необходимы.
– Наверное, я думала не головой, Колум О'Хара, я, наверное, ослепла, когда заплатила хорошие деньги за тех битюгов. Они двигаются как черепахи. Меня теперь на этом не проведешь.
Колум про себя улыбнулся. Скарлетт была просто удивительной женщиной. Она знала толк во многих вещах, но с лошадьми ей всегда не везло. Это он хорошо знал.
– Дорогая Скарлетт, ты похожа на деревенскую служанку, а не на джентри, никто не поверит» что ты сможешь заплатить за один круг карусели, а уж говорить при лошадь…
Скарлетт нахмурилась. Она не понимала, что была одета совсем неподходяще для поездки на ярмарку. От зеленой сорочки ее глаза становились еще зеленее, а цвет юбки совпадал с цветом ве-сеннего неба.
– Не могли бы вы оказать мне любезность, отец Колум О'Хара, и подтолкнуть эту коляску? Я знаю, как мне одеваться. Если я буду выглядеть богатой, то торговец решит подсунуть мне какую-нибудь дохлую клячу. Мне лучше быть в деревенском платье. Ну давай же, давай. Я так долго ждала. Я только не вижу причины, почему бы подобной ярмарке не открыться в день святой Бриджид, когда работа в поле начинается снова.

Час спустя она нашла лишь трех лошадей, устраивавших ее во всех отношениях. Каждый раз ей приходилось ласково упрашивать владельцев разрешить осмотреть лошадей при дневном свете. Она с завистью смотрела на людей, покупавших лошадей для охоты. На открытой площадке были уста-новлены барьеры для прыжков, и покупатели таких лошадей могли воочию убедиться, чего стоила та или иная лошадь. Ко всему прочему охотничьи лошади были очень красивыми. Что же касалось тяжеловозов, то их внешний вид не имел особого значения. Скарлетт повернулась в другую от барьера сторону. Ей нужно было купить еще трех лошадок. Пока ее глаза привыкали к полумраку, царившему в лошадиных палатах, она прислонилась к столбу, поддерживавшему это временное сооружение. Она уже начала чувствовать усталость, а сделано было лишь полдела.
– Где твой Пегас, Барт? Я не вижу, чтобы он прыгал через барьеры.
Скарлетт схватилась за столб руками: «Я схожу с ума. Этот голос похож на голос Ретта».
– Если бы ты привез меня на гусиную охоту…
«Так и есть! Я не могу ошибаться, больше никто в мире так не говорит».
Она быстро повернулась и посмотрела на залитую солнцем площадь, щурясь от яркого света.
«Это его спина. Ведь так это? Бесспорно. Если бы он только что-нибудь сказал еще или повер-нул голову. Это не может быть Ретт, у него нет никаких причин приехать в Ирландию, но я не могу перепутать его голос».
Мужчина повернул голову, чтобы что-то сказать светловолосому человеку, стоящему возле не-го. Это был Ретт. Скарлетт вся задрожала.
Второй мужчина что-то произнес, и Ретт кивнул. Затем белокурый компаньон скрылся из виду, и Ретт остался один. Скарлетт стояла в тени и смотрела на свет.
«Ни с места», – приказала она себе, когда Ретт начал удаляться. Но она не могла ничего поде-лать с собой. Она выбежала из-под навеса и побежала за ним вслед.
– Ретт!
Он неуклюже остановился. Ретт, который никогда не был неповоротливым, развернулся. Вы-ражение его лица было непонятным, а блеск глаз Казался очень резким из-под козырька шапки. За-тем он улыбнулся притворней улыбкой, которую Скарлетт очень хорошо знала.
– Ты появляешься в самых неожиданных местах, Скарлетт, – промолвил он.
«Он смеется надо мной, а мне все равно. Мне на все наплевать». Она слышала биение своего сердца.
– Привет, Ретт, – сказала она, – как твои дела? Она понимала, что сейчас было неуместно зада-вать подобные вопросы, но ей надо было что-то говорить. Губы Ретта передернулись.
– Для мертвого человека я в полном порядке, – с подчеркнутой мелодичностью произнес он, – или я ошибся? Мне показалось, что в Чарльстоне я видел вдову.
– Да, мне нужно кое-что тебе сказать. Я не была замужем, то есть у меня не было мужа.
– Не старайся ничего мне объяснить. У тебя это не очень хорошо получается.
– Что ты имеешь в виду? Не будь таким неприветливым, Ретт.
– Не обращай внимания. Каким ветром занесло тебя в Ирландию? Я думал, ты в Англии.
– Почему ты так решил? (Почему мы стоим здесь и говорим ни о чем? Я что, уже утратила спо-собность думать? Зачем я говорю все эти глупости?)
– Ты не сошла на берег в Бостоне? Скарлетт услышала это, и сердце забилось с новой силой. Значит, он попытался разузнать, куда она направлялась. Значит, ему было не все равно, и он не хотел, чтобы она исчезла. Она почувствовала прилив чего-то воодушевляющего.
– Я могу предположить, судя по твоему яркому наряду, что ты больше не оплакиваешь мою смерть, – сказал Ретт. – Как ты могла, Скарлетт, я ведь еще не в могиле.
Она с ужасом посмотрела на свое деревенское платье, а затем на его безупречный синий кос-тюм для поездок верхом. Почему он всегда ставил ее в глупое положение? Почему она не могла хотя бы рассердиться? Потому, что она любила его. Верил он или нет, но это была правда. Без всякой ко-рысти и не думая о последствиях. Скарлетт смотрела на человека, который столько лет был ее му-жем.
– Я люблю тебя, Ретт, – не роняя достоинства, сказала она.
– Как мне жаль тебя, Скарлетт. Ты, похоже, всегда любишь мужчин – мужей других женщин. – Он учтиво поднял свою шапку. – Но я должен быть верен другой, прости меня, пожалуйста, если я тебя сейчас покину. До свидания.
Он повернулся и зашагал прочь. Скарлетт глядела ему вслед. Она чувствовала себя, так будто Ретт ударил ее по лицу.
Без всякой на то причины, ничего не добиваясь от него, она хотела подарить самое сокровен-ное, что у нее было. А он втоптал ее в грязь. Сделал из нее посмешище. Нет, это она сама сделала из себя посмешище. Ярко одетая, маленькая, одинокая ее фигура стояла на одном месте среди ярмароч-ного шума еще очень долго. Но затем Скарлетт вновь обрела способность видеть происходящее во-круг. Она увидела Ретта с приятелем, окруженных толпой любопытных зрителей. Какой-то одетый в твидовый костюм мужчина держав за уздечку беспокойного коня, а стоящий рядом с ним человек с красным лицом, одетый в шотландку, резким движением опускал свою правую руку. Скарлетт был знаком этот жест, который можно было увидеть во время продажи лошадей. Она могла представить, как этот человек ударит по рукам приятеля Ретта и хозяина лошади, что будет означать заключение сделки; Ее ноги шли сами по себе, преодолевая расстояние, разделяющее ее с ними. Навстречу попа-дались люди, но она их не замечала. Гипнотизирующий голос торгового агента, как ритуальная пес-ня:
– Сто двадцать, сэр, вы знаете, что это хорошая цена, даже для такого зверя, как этот.., а вы, сэр, готовы дать еще пять, чтобы это благородное животное стало украшением вашей конюшни…» сто сорок? Будьте немного благоразумнее, тот джентльмен дал сто двадцать пять, скажите, что сбро-сили со ста сорока двух, и не успеет все закончиться, как мы придем к согласию. Итак, сто сорок, теперь посмотрим, насколько человек великодушен. Докажите, что можете поставить свою цену. Скажите сто тридцать вместо ста двадцати пяти, и вы почти встретитесь…
Скарлетт вошла внутрь треугольника, состоящего из продающего, покупающего и торгового агента. На фоне зеленой сорочки лицо ее казалось слишком белым, а глаза зеленее, чем изумруды.
– Сто сорок, – отчетливо произнесла она. Агент посмотрел с недоумением и сбился с ритма. Скарлетт поплевала в свою правую ладонь и с громким хлопком ударила о его. Она поплевала еще раз, глядя на продающего. Тот поднял свою руку, также поплевал на ладонь и дважды ударил ею о ладонь Скарлетт. Агенту ничего не оставалось, как тоже поплевать и скрепить сделку.
Скарлетт посмотрела на друга Ретта:
– Я надеюсь, вы не очень огорчены, – промолвила она слащавым голоском.
– Конечно, нет, это… – Тут вклинился Ретт. – Барт, я хотел бы, чтобы ты встретил… – сказал он и остановился.
Скарлетт не глядела в его сторону.
– Миссис О'Хара, – представилась она его смущенному компаньону.
– Джон Морланд, – в свою очередь представился тот и взял ее за испачканную руку. Он накло-нился и поцеловал ее, затем улыбнулся ее сияющим глазам.
– Вы охотитесь здесь поблизости?
«Господи, что же я наделала? Что теперь сказать?» Что она будет делать с чистокровной охот-ничьей лошадью у себя в конюшне в Баллихаре?
– Я признаюсь, мистер Морланд, поддалась женскому импульсу. Я должна была купить эту лошадь.
– То же самое и я, но я, как видите, слишком медлил, – ответил ей белокурый джентльмен с чисто английским акцентом. – Я счел бы за честь, если бы вы как-нибудь приехали ко мне и составили компанию для охоты в моих местах. Это рядом с Дансаном, вы знакомы с этой частью графства?
Скарлетт заулыбалась. Совсем недавно она была в этой части на свадьбе у Кэтлин. Не удиви-тельно, что имя Джона Морланда было ей знакомо. Она наслушалась о «сэре Джоне Морландс» от мужа Кэтлин. «Он великий человек, хотя и лендлорд, – сотни раз произносил Кевин О'Коинор. – Он сам сказал, что снизил мне ренту на пять фунтов. Это был его свадебный подарок».
«На пять фунтов, – думала Скарлетт, – как великодушно со стороны человека, который платит в пятнадцать раз больше за лошадь».

«Теперь уже поздно о чем-либо беспокоиться», – подумала она. Она сдвинулась слегка, не зная даже, что так и нужно, и Луна поскакал еще быстрее, как и подобает лошади, видевшей не одну охо-ту. Она не заметила, как стена оказалась позади нее. Неудивительно, что Джон Морланд так хотел купить Луну. Скарлетт громко рассмеялась. Теперь уже не имело никакого значения, что она в жизни не была на охоте и не сидела в дамском седле более пятнадцати лет. Она чувствовала себя прекрасно, более чем прекрасно. Все это ей доставляло удовольствие. Неудивительно, что папа никогда не открывал ворота. Зачем, когда можно перескочить через ограду?
Призраки отца и Бонни, которые ей досаждали, теперь исчезли. Исчез и ее страх. Лишь восторг от утреннего туманного воздуха, гладившего кожу, и сила и мощь животного, которым она управля-ла.
Вдобавок появилось твердое желание догнать и оставить далеко позади себя Ретта Батлера.
Скарлетт стояла. Испачканный шлейф ее платья был обмотан вокруг левой руки, в правой она держала бокал шампанского. Как сказал Джон Морланд, лисья лапа, которая ей вручена, будет во-дружена на серебряную подставку, если Скарлетт позволит.
– Как это будет прелестно, сэр Джон.
– Пожалуйста, зовите меня Барт, как делают мои друзья.
– Пожалуйста, называйте меня Скарлетт, как делают все, неважно, друзья они мне, или нет.
От успеха на охоте она была в приподнятом настроении, ее щеки порозовели.
– Я не помню ничего лучшего, – сказала она Барту. И это была почти правда.
Остальные наездники уже ее поздравили, в этот момент она безошибочно могла прочитать вос-хищение в глазах мужчин и ревность и зависть в глазах женщин. Куда бы ни поворачивала она свой взор, везде были очаровательные женщины и красивые мужчины, подносы с шампанским, роскошь и богатство, слуги, развлекающиеся люди, красивая жизнь. Это все походило на ее воспоминания о довоенном времени, только сейчас она была уже взрослой и могла делать и говорить все, что ей нравилось. Она, Скарлетт О'Хара, сельская девушка из Северной Джорджии, была в замке баронета вместе с леди и лордами и даже одной графиней. Это все походило на книжный роман. Скарлетт повернула голову.
Она почти позабыла о присутствии Ретта и о том, что ей нанесли обиду. Но только почти. Ее надежная память помнила, что она видела и слышала, когда возвращалась после охоты. Ретт вел себя, как будто не придавая большого значения тому, что она его полностью превзошла. Он развлекался, дразня графиню, как будто был с ней давно на короткой ноге… его вид был невозмутим. Как это все было на него похоже. Черт с ним, что бы там ни было.
– Мои поздравления, Скарлетт.
Ретт стоял рядом с ней. Она даже не заметила, как он приблизился. Ее руки вздрогнули, и шам-панское пролилось на юбку.
– Черт, Ретт, ты всегда так незаметно подкрадываешься?
– Прости, пожалуйста, – ответил Ретт и протянул ей платок. – Я прошу прощения за свое гру-бое поведение на ярмарке. Единственное, что я могу сказать в оправдание, я был поражен, увидев тебя.
Скарлетт взяла платок и наклонилась, чтобы вытереть пятна, оставленные на юбке, хотя в этом не было никакой необходимости, ее наряд уже и так был сильно перепачкан. Однако это позволило собраться с мыслями и не дать Ретту возможность увидеть выражение ее лица в тот момент. «Я виду не подам, что мне это не все равно, – поклялась она тихо себе, – как и то, что он сделал мне больно».
Она подняла голову, глаза ее искрились, губы улыбались.
– Ты был поражен, – сказала она, – могу представить, как это все выглядело. Какими судьбами тебя занесло в Ирландию?
– Хочу купить лошадей, я решил выиграть на скачках в следующем году. Конюшни Джона Морланда имеют неплохую репутацию. Во вторник я уезжаю в Париж, посмотрю еще и там. А что привело в Дрозду тебя, одетую в местное платье?
Скарлетт рассмеялась.
– Ретт, ты же знаешь, как я люблю одеваться. Платье, в котором ты видел меня, я взяла у одной служанки в доме, где остановилась.
Она поворачивала свою голову из стороны в сторону, пытаясь отыскать Джона Морланда.
– Я не могу вести себя неприлично, я пойду, – сказала она, повернув голову через плечо, – мои друзья могут рассердиться, если я к ним не вернусь.
Какое-то мгновение она глядела на Ретта, затем повернулась и поспешила уйти. Она не осме-лится остаться на ночь в замке с ним. Даже в одной комнате… в одном доме.
Когда до Баллихары оставалось не больше пяти миль, начался дождь. Как это было некстати, его капли то и дело попадали на ее щеки.
В среду Скарлетт взяла Кэт в Тару. Древние насыпные холмы были достаточно высоки, чтобы, забравшись на них, Кэт могла почувствовать ликование. Скарлетт наблюдала, с каким бесстрашием и даже опрометчивостью спускался ее ребенок с холма, и заставила себя не предостерегать ее. Она рассказала Кэт о Таре, о семье и королевских балах, а перед тем как уехать, подняла Кэт вверх над собой, чтобы та смогла полностью рассмотреть место, где родилась ее мама.
– Ты – маленькая ирландская девочка, Кэт, твои корни произрастают отсюда… ты что-нибудь понимаешь из того, что я говорю?
– Нет, – ответила Кэт.
Скарлетт опустила Кэт на землю, чтобы та побегала. Сильные маленькие ножки никогда не хо-дили, они всегда бежали. Ей часто приходилось падать. В траве было немало ям и кочек. Но она не плакала. Она вставала и бежала дальше. Когда Кэт наблюдала за ней, это придавало ей новые силы, действовало, как целебная трава.
– Колум, а кто это Парнелл? За завтраком после охоты многие о нем говорили, но я ничего не поняла из их слов.
– Один протестант, – сказал ей Колум, – и к тому же англичанин. Никто из них не представляет интереса.

– Я знаю одну семью в Чарльстоне, – сказала она, – и когда там гостила, познакомилась с ним.
– Тогда, наверное, вы встречали моих друзей Брютонов! Когда я учился в Кембридже, то ездил в Лондон, надеясь увидеть там Салли Брютон. Я сходил по ней с ума, как и все.
– Салли Брютон! Это обезьянье лицо? – сболтнула, не подумав Скарлетт.
Барт усмехнулся. – То самое, не правда ли, она прекрасна, такая необычная.
Скарлетт энергично кивнула головой и улыбнулась, хотя по правде она не могла понять, как мужчины могли сходить с ума по кому-либо столь безобразному.
Джон Морланд предполагал, что любой, кто знал, Салли, наверняка обожал ее, и проговорил о ней следующую половину часа, пока пытался соблазнить Луну взять горсть овса из своей руки.
Скарлетт слушала его лишь краем уха и думала о своем. Услышав, как Джон упомянул имя Ретта, она вновь оживилась. Барт хихикал, вспоминая сплетню, которую сообщила ему в письме Салли. Судя по письму, Ретт, похоже, попал в одну из самых проверенных ловушек.
Один сиротский приют устроил пикник неподалеку от его дома. Когда же настало время ухо-дить, то обнаружилось, что один из сирот пропал, поэтому Ретт вместе со школьной учительницей отправился его искать. Все закончилось хорошо, ребенка налили, но только когда стемнело. Это оз-начало, что старая дева-учительница скомпрометирована, и Ретт должен был на ней жениться.
Самое смешное в том, что несколько лет тому назад ему пришлось бежать из города из-за того, что он отказался жениться на соблазненной им девушке.
– Вы могли подумать, что после первого раза он станет осмотрительнее, – торжествовал Барт, – похоже, он более рассеян, чем это кажется на первый взгляд. Вы не находите это смешным, Скар-летт?
Скарлетт ответила, собрав все свое остроумие:
– С точки зрения женщины, это пойдет на пользу мистеру Батлеру. Он похож на мужчину, ко-торый причинил много неприятностей женщинам, когда не был рассеян.
Джон Морланд разразился смехом. Шум привлек Луну, который осторожно приблизился. Барт встряхнул сумку с овсом.
Скарлетт ликовала, хотя ей очень хотелось заплакать. Теперь понятно, почему Ретт так быстро с ней развелся и снова женился. Какая все же хитрая лиса эта Анна Хэмптон. Как она искусно меня одурачила. А, может быть, и нет. Может быть, мне просто не повезло, что поиски заблудившейся си-роты зашли слишком далеко и что Анна – особая любимица мисс Элеоноры и что она очень похожа на Мелли.
Луна закончил есть свой овес, и Джон Морланд засунул руку в карман и достал оттуда яблоко. Конь заржал от приятного предчувствия.
– Послушай, Скарлетт, – сказал Барт, разламывая яблоко, – я хочу поговорить об одном немно-го деликатном деле. Он положил четверть яблока на ладонь и протянул его Луне.
«Немного деликатном»! Если бы он знал, насколько деликатным уже был их разговор. Скар-летт рассмеялась.
– Я не боюсь, что вы избалуете это животное, если вы это имеет в виду, – сказала она.
– Боже, конечно, нет! Глаза Барта округлились. Что навело ее на такую мысль!
Как он объяснил, это было действительно деликатное дело. Элис Херингтон, полноватая жен-щина, которая была на охоте и закончила ее в канаве, собирала вечеринку в праздник Лета, и ей бы хотелось пригласить Скарлетт, но она не решалась и поручила Барту провести эту дипломатическую миссию.
У Скарлетт возникла тысяча вопросов, но в конце концов все свелось к «где» и «когда» и «что на себя надеть». Кодум взбесится, узнав об этом, но ей было все равно. Ей хотелось быть нарядной, пить шампанское и, словно ветер, скакать верхом, перескакивая через ручьи и изгороди, мчаться вслед за лисами и собаками.

Глава 74

Херингтон-хаус был огромный домина, построенный из портлендского камня. Он стоял непо-далеку от Баллихары, и чтобы туда добраться, нужно было лишь пройти через деревню Пайкр Кор-нер. Поиски входа занимали много времени, так как не было ни ворот, ни сторожки, а только пара торчащих колонн без всяких украшений. Перед домом расстилалось широкое озеро, окаймленное дорогой, посыпанной гравием.
Услышав шум подъезжающего кабриолета, из входной двери показался лакей. Он подал Скар-летт руку и помог ей спуститься, а затем провел в прихожую, где ее уже ожидала служанка.
– Меня зовут Вилсон, мисс, – сказала она, делая реверанс. – Вы желали бы отдохнуть после до-роги или сразу присоединитесь к остальным?
Скарлетт решила присоединиться к остальным, и лакей провел ее к открытой двери, выходящей на лужайку.
– Миссис О'Хара! – громко воскликнула Элис Херингтон.
Теперь Скарлетт окончательно ее вспомнила, потому что описания «закончила охоту в канаве» и «полноватая женщина» мало о чем говорили. Если бы потребовалось точно и быстро описать эту женщину, то лучше всего для нее подходили слова: «толстая» и «громогласная». С удивительной легкостью Элис подбежала к Скарлетт и буквально проорала о том, что была очень рада увидеть ее. – Я надеюсь, БЫ любите крокет, я отвратительно играю, моя команда умрет от счастья, если я ее покину.
– Я никогда не играла, – сказала Скарлетт.
– Тем лучше! Новичкам везет, – ответила Элис и протянула деревянный молоток. – У вас такие необычные глаза. Позвольте, я вам всех представлю, затем займете мое место, дадите шанс моей ко-манде.
Команда Элис, а теперь Скарлетт, состояла из пожилого мужчины в твидовом костюме, кото-рый был представлен как генерал Смит-Берне, из молодой двадцатилетней парочки – Эммы и Чизи Фулвич. Оба были в очках. Генерал представил Скарлетт ее соперников: Шарлотту Монтагю, высо-кую худую женщину с прекрасно уложенными волосами, кузена Элис по имени Десмонд Грентли, такого же полного, и элегантную пару Женевьев и Рональда Беннетов.
– Не спускайте глаз с Рональда, – сказала ей Эмма, – он мухлюет.
Скарлетт получила удовольствие от игры, а запах травы на свежескошенном газоне показался ей ароматнее запаха цветов. Когда ее очередь подошла в третий раз, то инстинкт соревнования уже полностью овладел ею, и она заработала несколько баллов и похлопывание по плечу со стороны ге-нерала.

И все же Скарлетт чувствовала себя не в своей тарелке и была не на шутку рассержена на Джо-на Морланд… Все, что он произнес до этого, было: «легкие платья днем и что-то довольно открытое для вечера». «Все женщины были разодеты и украшены, как королевы», – думала Скарлетт. А она оставила свой жемчуг и брильянтовые серьги дома. Она также была убеждена, что ее платье совсем не гармонировало с остальными, так как было сшито деревенской портнихой.
Скарлетт стиснула зубы и решила, что все равно она получит удовольствие от общества: «Воз-можно, меня больше не пригласят в подобное место».
И правда, многое на вечеринке ей понравилось. В дополнение к крокету была прогулка по озе-ру на лодке, соревнования в стрельбе из лука и игра, которая называлась теннис. Как ей сказали, обе спортивные игры были последним модным увлечением.
После ужина все гости и хозяева ринулись ворошить большие коробки с карнавальными кос-тюмами, которые принесли в гостиную. Генри Херингтон нарядил Скарлетт в длинную шелковую мантию, усыпанную блестящей мишурой, и водрузил на ее голову корону, которая была украшена разноцветными стекляшками.
– Сегодня вечером вы – Титания, – сказал он ей.
Другие мужчины и женщины наряжались сами, а затем с веселым криком разбегались по всей большой комнате, прячась за спинками стульев и ловя друг друга.
– Я понимаю, что все это очень глупо, – как бы извиняясь, произнес Джон Морланд из-под ог-ромной маски льва, сделанной из папье-маше, – но в ночь праздника Лета нам разрешается побыть немножко сумасшедшими.
– Я на вас очень сердита. Барт, – сказала ему Скарлетт. – Вы совсем бесполезны для леди. По-чему вы не предупредили, что надо захватить с собой кучу платьев?
– Боже мой, неужели это так необходимо? Я никогда не обращаю внимания, во что одеты леди. Только не понимаю, к чему эта вся суета.
К тому времени, когда все устали от игры, на Херингтон-хаус уже спустились продолжитель-ные ирландские сумерки.
– Стемнело, – закричала Элис, – пойдемте поглядим на костры.
У Скарлетт возникло ощущение вины. Она должна была остаться в Баллихаре. День Лета был почти таким же важным праздником для фермеров, как и день святой Бриджид. Огромные костры символизировали середину года, его самую короткую ночь, и давали волшебную защиту скоту и бу-дущему урожаю.
Когда веселье перенеслось из дома на темную лужайку, то оттуда можно было увидеть далекий блеск костров и услышать ирландскую музыку. Скарлетт знала, что она не должна была покидать в эту ночь Баллихару. О'Хара должна быть ночью у костра, как и на заре, когда будут прогонять скот через уже потухшие угли. Колум предупреждал ее, что ей не следовало ходить на вечеринку к англи-чанам. Хорошо или плохо к ним относились, но древние обычаи играли важную роль в жизни ир-ландцев. Она рассердилась на Колума, так как не могла подчинить свою жизнь предрассудкам. Сей-час же ей казалось, что она ошиблась.
– Почему вы здесь, а не в Баллихаре, у костра? – спросил ее Барт.
– А почему вы у себя? – сердито огрызнулась Скарлетт.
– Там я нежеланный зритель, – ответил Джон Морланд.
Голос его в темноте показался очень грустным.
– Один раз я попытался прийти на празднование. Я подумал, что в обычае со скотом могла быть какая-то народная мудрость. Может быть, угли благотворно влияют на копыта животных или что-нибудь еще. И я решил испробовать на своей лошади.
– Ну и как?
– Я так и не узнал. Все веселье стихло, как только я появился. Поэтому мне пришлось уехать обратно.
– Мне следовало уехать отсюда, – выпалила Скарлетт.
– Какая ерунда. Вы единственная по-настоящему желанная здесь гостья. К тому же вы амери-канка. Вы экзотический цветок, растущий среди сорняков.
Она об этом раньше не думала. Это звучало убедительно. Люди обычно оказывают повышен-ное внимание гостям издалека. Она стала чувствовать себя гораздо лучше, до тех пор, пока не услы-шала, как достопочтенная Луиза произнесла:
– Не правда ли, они забавные. Я обожаю ирландцев, когда они все становятся примитивными язычниками, как сейчас. Если бы они не были такими глупыми и ленивыми, то я бы осталась жить в Ирландии.
Возвратившись домой, она тут же мысленно извинилась перед Колумом. Теперь она больше никогда не покинет свой дом и своих людей.
– Разве можно найти кого-нибудь, кто не делал ошибок, дорогая Скарлетт? Если бы ты сама не убедилась, как бы ты тогда узнала? Вытри свои глазки и поезжай в поле. Парни, которых мы наняли, уже начали собирать сено.