– Заткни пасть, а то я тебе ее заткну!

– Положи пистолет, Джек! – приказывает ему Майк.

Линож не шевелится, но от лица его исходит какое-то темное сияние. Здесь не помогут контактные линзы или спецэффекты – это все его лицо. Внушающее бешенство… ненависть… властное…

– Вот еще одна детская сказочка для штормовой ночи, – говорит он, не меняя интонации. – Я прямо вижу, как ты сидишь у кровати, обняв сыночка за плечи: «А сейчас, Бастер, папа тебе расскажет, как выбил глаз у одного противного типа бильярдным кием, потому что…»

Джек давит на спуск. Майк падает со стула, испустив крик боли. Линож на койке не шевельнулся, а Майк лежит на полу лицом вниз.

Затемнение. Конец акта первого.

АКТ ВТОРОЙ

С наружи у магазина завывает буря, и сквозь густой быстро летящий снег здание кажется призраком. Хруст поддающегося дерева. Падает целый ствол, чуть промахнувшись по грузовичку Годсо, но смяв в лепешку радиатор машины Молли и снеся конец перил террасы.

– Майк! Майк! Ты жив? – доносится голос Джека.

И снова офис констебля. Майк поднимается на колени. Правой рукой он держится за левый бицепс, и между пальцами стекает струйка крови. Джек оглушен ужасом того, что он сделал… или почти сделал. Бросив пистолет на стол, он бросается вперед. Тем временем Майк уже встал на ноги.

– Прости, Майк! – лепечет Джек. – Я не хотел… я не…

Майк сильно отталкивает его назад.

– Я кому сказал: «Держись от него на безопасном расстоянии?»

Но на самом деле Майк толкнул его не из-за этого: он толкнул Джека за то, что тот поступил как идиот, и Джек это знает. Он стоит между столом и камерой, челюсть его дрожит, на глазах слезы. Майк отпускает руку от бицепса и осматривает повреждения. Порвана рубашка, и через прореху выступает кровь.

Слышен шум моторов. Приближаются вездеход и снегоход.

– Только кожу зацепило, – говорит Майк. – Повезло.

Вздох облегчения Джека.

– Но возьми ты на шесть дюймов левее, – говорит Майк, – я бы сейчас лежал, а он смеялся.

Он поворачивается к клетке. На одном из прутьев блестит свежая царапина. Майк трогает ее пальцем, и на лице его недоумение.

– А где… – начинает он.

– Вот, – отвечает Линож.

Он поднимает руку, сжатую в кулак. Майк, как во сне, просовывает сквозь решетку руку ладонью вверх.

– Майк, нет! – кричит Джек.

Майк не обращает внимания. Сжатая в кулак рука Линожа висит над его ладонью и раскрывается. Что-то выпадает оттуда маленькое и черное. Майк вытаскивает руку. Джек делает шаг вперед. Майк держит этот миниатюрный предмет в пальцах, и им обоим видно, что это. Это пуля, которую выпустил Джек. Шум моторов сильнее.

– Вы ее поймали? Поймали? – Майк смотрит на Линожа.

Линож в ответ только молча смотрит. Ни слова не говорит.

Вездеход «Службы острова» заезжает на парковку, вслед за ним туда же заруливает снегоход. Все четверо вылезают наружу и смотрят на поваленное дерево, сокрушившее машину и террасу.

– Его страховка это покроет, Робби? – спрашивает Хэтч.

Робби отвечает:

– Пошли. Давайте с этим заканчивать. Весь его вид говорит: «Не приставайте ко мне с пустяками».

И они поднимаются на террасу.

У Майка закатан рукав и видна царапина на бицепсе. На столе рядом с пистолетом раскрытая аптечка первой помощи. Джек накладывает на рану бинт и закрепляет его пластырем.

– Майк, ты меня ради Бога извини. Майк делает глубокий вдох, медленно выдыхает и перестает беситься. Это требует усилий, но он справляется.

Открывается дверь магазина, звякает висящий над ней колокольчик. Слышен топот ног и говор приближающихся голосов.

– Это Хэтч! – говорит Майк.

– А насчет того, что этот тип тут говорил… – начинает Джек и кидает бешеный, ненавидящий взгляд на Линожа, который отвечает абсолютно спокойным взором. Майк протягивает руку и останавливает Джека. Открывается дверь, и входит Хэтч, а за ним Генри Брайт и Кирк Фримен. И наконец, появляется Робби Билз одновременно разъяренный и перепуганный. Не самое приятное сочетание.

– Ну, так что у вас тут? – интересуется Робби.

– Хотел бы я сам знать, Робби, – отвечает Майк.

На перекрестке Мэйн-стрит с Атлантик воет буря, и все выше сугробы.

В витрине городской аптеки на холщовом стенде зимние сцены: люди на лыжах, коньках и санках. Перед стендом висит на нитях огромная бутылка с витаминами, над ней надпись:

ПОДДЕРЖИВАЙТЕ ЗИМОЙ

СОПРОТИВЛЯЕМОСТЬ ОРГАНИЗМА

НАШИМИ ВИТАМИНАМИ Н-Ю!

У стены слева маятниковые часы, на них 8:30.

Снова слышен хрустящий треск ломающегося дерева. Окно витрины разбивает огромная ветка, стенд падает. Снег вихрится в разбитое окно.

Здание мэрии еле видно сквозь снегопад.

Внутри мэрии, в углу зала – царство детей. Пиппа Хэтчер, Гарри Робишо, Хейди Сент-Пьер и Фрэнк Брайт уже спят. Молли сидит рядом с кроватью Ральфи, и мальчик тоже уже очень сонный.

– Мам, а нас не сдует? Как соломенный и палочный домики в «Трех поросятах»?

– Нет, милый, потому что город построен из кирпичей, как у третьего поросенка. Пусть себе буря дует и воет всю ночь, нам ничего не сделается.

– А папе тоже ничего не сделается?

– Ничего, детка. Спи.

Она целует родинку – седло феи.

– А он не выпустит плохого человека, чтобы он нас не обижал?

– Нет. Это я тебе обещаю. Злобный вопль Дона Билза:

– Отпусти! Перестань! Оставь меня в покое!

Молли поворачивается и видит:

Сандра Билз спускается по ступеням, неся в охапке вопящего и отбивающегося Дона Билза. Выражение ее лица говорит, что такое ей привычно… может быть, даже слишком привычно.

Когда она сходит с лестницы, Молли подбегает помочь, а Дону наконец удается вырваться из хватки своей матери. Он усталый и злой, и демонстрирует все аспекты того поведения, из-за которого новобрачные решают никогда не заводить детей.

– Помощь нужна? – спрашивает Молли.

– Нет. – Сандра устало улыбается. – Он просто немного ершист…

– Папа меня спать укладывает, а не ты! – вопит Дон.

Отредактировано NEZIANA (23.03.2011 18:56)

– Билли? – доносится голос Кэт.

Он оборачивается.

В дверях стоит Кэт. Билли смотрит на нее. Их дыхание клубится в неверном свете керосиновых ламп. Между ними пролег широкий пролив недоверия.

– Могу я с тобой поговорить? – спрашивает Кэт.

– А почему нет? – пожимает плечами Билли.

– Билли, я…

– Это правда – то, что он сказал? Вот об этом давай и поговорим. Ты ездила в Дерри делать аборт? Она ничего не говорит, и этого достаточно.

– Ну вот и весь разговор, который был нужен. Я думаю, мы уже все сказали.

Он демонстративно отворачивается и снова шарит по полкам. Кэт реагирует со злостью разочарования и входит в сарай, переступив через наполовину нагруженные санки.

– А ты не хочешь знать, почему?

– Детали мне не интересны. Этот ребенок был наш – то есть я так полагал по крайней мере – и он мертв. Пожалуй, это все, что я хотел бы знать.

Кэт злится еще больше. Она забыла, что пришла отстраивать, а не разрушать. При таком отношении с его стороны удивляться этому не приходится.

– Ладно, ты мне задал вопрос, и я тебе задам вопрос. Что у тебя с Дженной Фримен?

В ее голосе звучит вызов.

Рука Билли замирает над банками, которые он перебирал. Это промышленных размеров банки сока для кафетериев. На каждой написано «Фирма Мак-Траст» и нарисовано спелое яблоко. Под яблоком слова: «Высший сорт – изысканный вкус». Билли, воинственно подняв подбородок, поворачивается к Кэт.

– Если ты знаешь, зачем спрашиваешь?

– А чтобы ты не строил из себя святошу! Да, знаю и знала. Самая большая шлюха на всем побережье, а ты за ней гонялся, как будто она горит в огне и ты ее хочешь вытащить!

– Это было совсем не так.

– Тогда как это было? Расскажешь? Билли молчит. Он теперь стоит спиной к полкам и лицом к Кэт, но в глаза ей не смотрит.

– Не понимаю я. Я ведь никогда не говорила тебе «нет». Ни разу не сказала. А ты все равно… Билли, сколько раз в день у тебя чешется?

– А какое это имеет отношение к нашему ребенку? Тому, про которого мне сказал чужой человек, да еще перед лицом половины города?

– А я знала, с кем ты шляешься, ты этого не понял? И как я могла после этого верить, что ты поступишь правильно? Как я вообще могла тебе верить?

Билли не отвечает. У него решительно сжаты челюсти. Если в ее словах и есть правда, Билли ее не видит. Скорее, правда, не хочет видеть.

– Ты знаешь, как это, когда в субботу узнаешь, что ты беременна, а в следующую субботу твой парень вечером уматывает к городской соске?

– Это был мой ребенок! – орет Билли. – Ты съездила в Дерри и убила его, а он был наполовину мой!

– Ну, конечно! – глумливо соглашается Кэт. – Когда его нет, так он наполовину твой.

Майк из-за прутьев смотрит на арестованного с недоумением и страхом. Остальные столпились у него за спиной. Линож, не обращая на них внимания, резко опускает руки вниз.

И Билли почти это делает. Мы видим, как начинает идти вниз тяжелая банка сока – точное подражание движению рук Линожа – и вдруг она останавливается. Выражение слепой злости на лице Билли сменяется смятением и ужасом – он только что чуть не проломил голову Кэт!

Кэт ничего не заметила и не почуяла. Она движется к мэрии, опустив голову, и буря треплет концы ее шарфа.

Линож в клетке все еще стоит, согнувшись, и его сцепленные руки висят ниже колен, как у человека, который только что нанес сильный удар тяжелым предметом. Но он знает, что не вышло. На лице его выступила испарина, глаза горят бешеной яростью.

– Она права, – говорит Линож. – Ты и в самом деле трус!

– Какого черта вы тут… – начинает Майк.

– Молчать! – орет Линож.

На столе взрывается керосиновая лампа, разбрызгивая осколки стекла. Люди у стола пригибаются.

Линож мечется по кругу, дикий и злобный, еще более похожий на тигра в клетке – и вдруг бросается лицом вниз на койку, закрыв руками голову. Он что-то бормочет. Майк придвигается так близко, как позволяют прутья решетки, и слушает.

– Заднее крыльцо… Заднее крыльцо… У заднего крыльца…

С заднего крыльца мэрии мы смотрим в кухню, где неподвижно сидит Кора, наблюдая за суетой Джоанны и миссис Кингсбери. К ним присоединились теперь Клара Сент-Пьер и Роберта Койн – эти загружают посудомоечную машину. Все так мило и уютно, если бы не воющий ветер и густой снег на улице.

Камера опускается вниз – и показывает ящик для молока возле ступеней. И к нему, до половины засыпанная снегом, прислонена трость Линожа. Скалится голова волка.

Рука Кэт в перчатке опускается и трогает серебряную голову. Палец пробегает по рычащей морде волка.

Кэт – крупным планом. Заворожена, глаза расширены.

Линож лежит на койке в своей клетке, все так же обхватив руками голову и что-то быстро бормочет, иногда нараспев. Майк не понимает, что происходит, но знает, что ничего хорошего.

– Прекратите, Линож! – требует Майк. Линож не обращает внимания. Быстрое бормотание ускоряется еще сильнее.

У заднего крыльца мэрии Кэт уже нет, но видны ее следы – она повернулась и снова пошла к сараю.

И трости тоже нет. Валящий с неба снег быстро заметает оставленную ею в сугробе дыру.

В сарае-кладовой Билли присел у края полностью нагруженных саней. Он закрывает их брезентом и начинает привязывать эластичной веревкой.

С его места двери не видны, но мы видим, как от дверей на него падает тень… и еще видна тень трости, протянувшаяся от тени человека и взлетающая вверх. Это движение замечает и Билли. Он смотрит вверх…

– Не знаю. Просто у меня такое чувство. По-настоящему плохое.

– Да у любого сейчас такое, – говорит Молли. – Марту Кларендон убили… Ллойд Уишмен покончил с собой… Прямо над головой у нас Буря Века… У кого бы такого чувства не было?

– У меня чувство, что это еще далеко не все.

У склада секунду-другую двери остаются пустыми, потом медленно в них появляется Кэт – и останавливается. Глаза у нее расширены и пусты. На полосе незакрытой кожи лица между шарфом и краем шапки на щеках тонкие полоски капелек крови. Почти как веснушки. В руке все еще зажата трость. И снова волчья голова покрыта запекшейся коркой.

Камера надвигается, и одновременно с этим в глазах Кэт появляется проблеск понимания, что она сделала. Глаза ее опускаются на трость, и Кэт ее роняет.

Трость лежит в снегу рядом с дверью, косясь на Кэт. Глаза серебряного волка полны крови.

Кэт поднимает руки в перчатках к щекам. Очевидно, что-то ощутив, отнимает их от лица и смотрит. И лицо ее все еще пустое, будто под наркозом… она в состоянии шока.

В подвале мэрии Урсула оглядывается посмотреть, не подслушивают ли ее разговор с Молли. Хотя никто не слышит, она все же отводит Молли подальше от народа к лестнице – на всякий случай. Молли смотрит на нее, озабоченная и обеспокоенная. На улице ревет ветер – огромный. А женщины обе – очень маленькие.

– Когда у меня такое чувство, Молли, я ему верю. Я за годы научилась ему доверять. И сейчас… Молли, я думаю, что с Питером что-то случилось.

– А что? – Молли немедленно всполошилась. – Кто-нибудь из магазина пришел? Майк уже…

– С того конца города никто не приходил с восьми часов, но с Майком все в порядке.

Урсула видит, что Молли это не убедило, и улыбается чуть горше.

– Да ничего сверхъестественного – я просто перехватила пару передач по радио. Один раз говорил Хэтч, второй раз я точно уверена, что это был Майк.

– Что он сказал? С кем говорил?

– При сорванных антеннах мне трудно сказать, – отвечает Урсула. – Передача от базы к базе – слышишь голос, и только. Я думаю, они все еще пытаются вызвать полицию штата в Мачиасе.

– Так ты ничего не слышала о Питере, – говорит Молли, – и как же ты тогда можешь знать…

– Не слышала, – перебивает Урсула. – Но знаю – и все тут. Слушай, если я уговорю Люсьена Фурнье перестать возиться с телевизором и отвезти меня на своем снегоходе, ты тут управишься? Если только крыша не рухнет, то остается всего лишь всем отвечать, что все в порядке, завтрак в семь, и люди нам нужны и для обслуживания и чтобы потом прибрать. Почти всю работу сегодня уже сделали, хвала Господу. Люди укладываются спать.

– Я с тобой поеду. Тавия тут справится. Я хочу видеть Майка!

– Нет. Не тогда, когда здесь – Ральфи, а там – опасный арестант.

– И у тебя тоже есть ребенок, о котором надо думать. Здесь Салли.

– Я волнуюсь об отце Салли, а не об отце Ральфи. А Тавия Годсо… я никогда не скажу ей этого в глаза, потому что я ее люблю, но у нее болезнь старых дев – она боготворит своего брата. Если ей взбредет в голову, что с Питером что-то случилось…

– Ладно, – соглашается Молли. – Но ты скажи Майку, пусть поставит охрану – возьмет мужчин, сколько ему надо, им все равно сейчас делать нечего – и возвращается. Скажи ему, что его хочет видеть жена.

– Я ему передам.

Она оставляет Молли и начинает пробиваться сквозь толпу к Люсьену Фурнье.

Возле сарая Кэт все еще глядит на свои руки, и теперь в глазах ее начинает появляться проблеск понимания. Она переводит взгляд с окровавленной трости на окровавленные руки… обратно… на трость… на руки… и вверх в бурю. И тут у нее открывается рот до отказа, и оттуда вылетает визжащий вопль.

В кухне мэрии Джоанна, моющая кастрюлю в раковине и оказавшаяся ближе всех к задней двери, поднимает глаза и хмурится. Остальные продолжают заниматься своими делами.

– Вы ничего не слышали? – спрашивает Джоанна.

– Только ветер, – отвечает Кора.

– Похоже было на крик, – говорит Джоанна. Кора вся – преувеличенное терпение.

– Именно так звучит сегодня ветер, дорогая. Джоанна, которая уже сыта своей свекровью по горло, смотрит на миссис Кингсбери и спрашивает:

Урсула останавливает руку Люсьена, готовую толкнуть стартер, и теперь они оба слышат голос и поворачиваются.

К ним бежит Джоанна, спотыкаясь и увязая в сугробах, размахивая рукой, как утопающая. Она вся покрыта снегом (наверняка не меньше одного раза упала) и ловит ртом воздух.

Люсьен слезает со снегомобиля и пробивается к Джоанне. Успевает ее подхватить как раз вовремя, пока она не упала еще раз. Подводит ее к снегомобилю, где к ним бросается озабоченная Урсула.

– Джо, что случилось?

– Билли… лежит мертвый… там… – Она показывает рукой. – Его убила Катрина Уизерс.

– Кэт? – Урсула ушам своим не верит.

– Она там сидит в углу… Кажется, она хотела мне сказать, что убила его тростью… но там столько крови… А когда я уходила, мне показалось, что она поет…

Люсьен и Урсула в шоке. Первой чуть раньше смогла оправиться Урсула.

– Ты говоришь, что Кэт Уизерс убила Билли Соамса?

Джоанна неистово кивает головой.

– Ты уверена? Джо, ты уверена, что он мертв?

– Она накрыла его брезентом… но я уверена. Там столько крови…

– Пойдем лучше и посмотрим, – говорит Люсьен.

– Я туда не пойду! – в ужасе кричит Джоанна. – Я туда близко не подойду! Она там сидит в углу… видели бы вы ее лицо…

– Люсьен, я смогу вести эту штуку? – спрашивает Урсула.

– Ну, наверное, если будешь ехать медленно. Но…

– Поверь мне, я буду ехать медленно. Мы с Джо поедем и поговорим с Майком Андерсоном. Так, Джо?

Джоанна кивает с жалобной готовностью и залезает на заднее сиденье снегомобиля Люсьена. Она готова ехать куда угодно, лишь бы подальше от этого сарая.

Урсула говорит Люсьену:

– Ты возьми пару ребят, пойдите в сарай и посмотрите, что там. Только не надо сразу всех оповестить. По-умному действуй, ладно?

– Урсула, что здесь происходит? – спрашивает Люсьен.

Урсула подходит к снегомобилю, садится на переднее сиденье и тыкает в кнопку стартера. Двигатель уже прокручен, и он заводится сразу. Она открывает дроссель, и берется за ручки руля.

– Хотела бы я сама знать.

Она включает передачу и трогается с места в вихре снега вместе с вцепившейся в нее Джоанной. Люсьен стоит и смотрит им вслед – воплощение растерянности.

Магазин теперь не более чем силуэт в сугробах под вьюгой. Несколько слабых огоньков выглядят жалко и одиноко.

У грузовой площадки снегомобиль, на котором приехали Джек Карвер и Кирк Фримен, почти скрылся под снегом. На самой площадке виден силуэт – Питер Годсо. Его тело завернуто в одеяло и перевязано веревкой. Совсем как труп, готовый к погребению в море.

Линож не отвечает. Джек Карвер и Кирк Фримен идут к задней двери посмотреть, кто там. Хэтч замечательно держит себя в руках, но ему все страшнее и страшнее, и это заметно. Сейчас он оборачивается к Майку:

– А ведь не мы его забрали из дома Марты. Это он дал нам себя забрать. Может быть, он хотел, чтобы мы его взяли.

– Мы его можем убить, – предлагает Робби. У ошеломленного Хэтча глаза лезут на лоб. Майк если и удивлен, то гораздо меньше.

– Никто не будет знать, – продолжает Робби. – Что делается на острове – это дело наше; так всегда было и так будет. Как вот то, что сделала Долорес Клейборн со своим мужем во время затмения. Или Питер со своей марихуаной.

– Мы будем знать, – отвечает Майк.

– Я только говорю, что мы могли бы… а может, мы и должны. Разве тебе, Майкл Андерсон, не пришло в голову то же самое?

Снегомобиль Люсьена останавливается возле полузасыпанного снегомобиля, на котором прибыли Джек и Кирк. Урсула слезает и помогает слезть Джоанне. Над ними открывается дверь на погрузочную площадку, и там стоит Джек Карвер.

– Кто там? – спрашивает он.

– Урсула Годсо и Джоанна Стенхоуп, – отвечает Урсула. – Нам надо рассказать Майку. У нас там в сарае…

Произнося эти слова, Урсула поднималась по ступеням, и теперь она видит завернутое тело, которое вытащили сюда на холод. Джек с Кирком обмениваются взглядом, в котором читается: «О, черт!» Джек пытается взять ее за руку и втащить в дом, пока она еще не рассмотрела…

– Урсула, тебе не стоит сейчас на это смотреть… Она вырывается и падает на колени возле завернутого трупа своего мужа.

Кирк кричит через плечо в офис:

– Майк! Иди-ка ты сюда!

Урсула ничего этого не замечает. Наружу торчат зеленые резиновые сапоги Питера – которые она хорошо знает, которые, быть может, сама чинила. Она касается одного из них и беззвучно плачет. За ней стоит Джоанна в вихрях снега, и не знает, что делать.

В дверях появляется Майк, за ним Хэтч. Майк сразу оценивает ситуацию и говорит очень мягко.

– Мне очень жаль, Урсула.

Она не замечает, только стоит на коленях, держась за залатанный сапог, и плачет. Майк нагибается, обнимает ее за плечи и помогает ей встать.

– Войди в дом, Урси. Пойдем туда, где тепло и светло.

Он проводит ее мимо Джека и Кирка, Джоанна идет следом, бросив быстрый взгляд на торчащие сапоги и тут же отвернувшись. Джек и Кирк заходят последними, и Кирк закрывает дверь, оставляя снаружи ночь и бурю.

Здание мэрии в облаках клубящегося снега.

На кухне в здании мэрии сидит на табуретке Кэт Уизерс, завернутая в одеяло, и глядит пустыми глазами. В кадре появляется Мелинда Хэтчер; в руках у нее влажная тряпка, которой она начинает мягко и ласково стирать брызги крови с лица Кэт.

– Миссис Хэтчер, я не знаю, можно ли это делать, – говорит Санни Бротиган. – Это же вещественное доказательство, или что-то в этом роде…

Кора фыркает, задирает нос чуть повыше и проходит, не сказав ни слова… только бросив шокированный и возмущенный взгляд на явно виднеющиеся между носками и краем халата кальсоны с начесом.

За зданием мэрии стоит небольшое кирпичное здание, и рычание мотора позволяет узнать в нем генератор. Вдруг ровное рычание прерывается, мотор чихает.

В зале заседаний мигает и начинает вспыхивать и гаснуть свет, и двое стариков поднимают глаза вверх (и все остальные тоже).

– Спокойней, Кора! – говорит Орв. – Это наш генератор прочищает горло.

Снаружи кашель генератора прекращается, и восстанавливается ровное рычание.

Внутри снова зажигается свет.

– Вот, видишь? – говорит он. – Горит ярко, как тебе хочется!

Он просто старается дружелюбно общаться, но Кора реагирует так, будто он с пытается уложить ее на одну из этих жестких скамей с грязными намерениями. Она проходит мимо, не сказав ни слова, задрав нос еще выше обычного. В конце прохода – две двери с изображением мужчины и женщины. Кора толкает нужную дверь и входит. Орв глядит ей в след – она его скорее позабавила, чем обидела.

– Дружелюбна, как всегда, – говорит он сам себе. И идет к лестнице, ведущей вниз.

В офис констебля из дверей магазина входит Хэтч, осторожно держа перед собой поднос. На подносе девять пенопластовых чашек с кофе. Хэтч ставит поднос на стол Майка, нервно поглядывая на Урсулу, сидящую за столом Майка с откинутым капюшоном расстегнутой парки. Она все еще оглушена. Когда Майк предлагает ей чашку, она видит ее не сразу.

– Выпей, Урсула, – говорит он. – Согреешься.

– Кажется, я теперь никогда не согреюсь, – отвечает она.

Но берет две чашки и протягивает одну Джоанне, стоящей у нее за спиной. Майк берет чашку себе, Робби передает чашки Джеку и Кирку, и Хэтч дает чашку Генри. Когда все они разобраны, на подносе остается одна.

– А, черт с ним, – говорит Хэтч. – Хотите чашку кофе?

Линож не отвечает. Только сидит в своей излюбленной позе и смотрит.

– У вас на планете кофе не пьют, мистер? – спрашивает Робби, готовый сорваться.

– Расскажи еще раз, – просит Майк Джоанну.

– Я же тебе уже пять раз все рассказала!

– Это будет последний. Обещаю.

– Она мне сказала: «Кажется, это трость с волчьей головой меня заставила это сделать. Я бы на твоем месте ее не трогала».

– Но ты сама трости не видела. Ни с волчьей головой, ни без.

– Нет. Майк, что мы будем делать?

– Пережидать бурю. Больше мы ничего сделать не можем.

– Молли хочет тебя видеть. Она мне велела тебе это сказать. Сказала, чтобы ты поставил охрану и поехал к ней. Еще сказала, что возьми столько мужчин, сколько тебе нужно: им там сегодня все равно нечего делать.

– Это уж точно, – соглашается Майк. Минуту молчит, потом произносит:

– Хэтч, выйдем на минутку. Надо поговорить.

Они идут к двери, ведущей в магазин. Майк нерешительно останавливается и оглядывается на Урсулу:

– Ты как?

– Ничего.

Они выходят. Урсула замечает, что Линож на нее смотрит.

– На что это вы смотрите?

Линож продолжает смотреть. Чуть улыбается. И вдруг поет:

– Да пропади вы пропадом!

Свет зажигается. Кора с облегчением возвращается к втиранию крема в кожу. И вдруг останавливается. Прислоненная к кафельной стене под сушилкой для рук стоит трость Линожа. Только что ее не было, но вот она – отраженная в зеркале. Крови на ней нет. Серебряная голова заманчиво поблескивает.

Кора смотрит на нее, поворачивается и идет к ней.

Крупным планом – Линож. Он произносит:

– Как папина!

У стола Майка столпились мужчины, за столом сидит Урсула, рядом с ней стоит Джоанна. Никто из них не замечает возвращения Майка с Хэтчем. Все заворожены пантомимой Линожа.

– Что он делает? – спрашивает Джоанна. Урсула трясет головой. Мужчины озадачены не меньше.

Кора в туалете берет трость:

– Как папина!

Майк и все остальные смотрят на Линожа. Он не обращает на них внимания – он работает с Корой. Сжимает два невидимых предмета по одному в каждой руке и поворачивает. Прижимает что-то большим пальцем вниз. Потом изображает копание в сумке и выбор небольшого предмета, который зажимает в левой руке.

Кора кладет «папину трость» концами на два соседних умывальника и возвращается к тому, у которого стояла, когда увидела трость. Двумя руками открывает краны, и из них течет вода. Большим пальцем прижимает пробку, и умывальник начинает наполняться. Тем временем Кора роется у себя в сумочке и находит помаду. Держит ее в левой руке.

Линож откидывается на койке спиной к стене с видом человека, закончившего трудную и утомительную работу. Смотрит на восьмерых, собравшихся в комнате, и чуть улыбается.

– Давай, Майк, – говорит Линож. – Мы тут без тебя отлично справимся. Чмокни за меня своего парнишку. Скажи ему, приятель из магазина передает ему привет.

Лицо Майка сводит судорогой. Ему хотелось бы дать Линожу по морде.

– Откуда ты столько знаешь? – спрашивает Хэтч. – Какого черта тебе от нас нужно?

Линож снова кладет локти на колени и ничего не отвечает.

– Хэтч, – говорит Майк. – Давай сделаем так: здесь будет сидеть двое из вас, а остальные пусть побудут в магазине. Повернем зеркало так, чтобы оттуда было видно.

– Ты не хочешь, чтобы он мог достать сразу нас всех? – спрашивает Хэтч.

– Ну… что-то вроде этого. – И Майк поворачивается к женщинам раньше, чем Хэтч успевает ответить.

– Давайте, леди, отвезу вас обратно в мэрию. Урсула протягивает ему ключи:

– Это от снегомобиля Люсьена Фурнье. Может, они здесь понадобятся.

Майк отдает ключи Хэтчу и поворачивается опять к ней. Урсула спрашивает:

– А Питер… там…

– Оставим его пока где холодно, – отвечает Майк. – Когда все кончится, проследим, чтобы… ну, чтобы все было сделано, как надо. А сейчас пойдем.

Урсула встает и застегивает куртку.

По пролету зала заседаний мэрии идет Джилл в халате с сумочкой в руках. На улице воет ветер.

Открывается дверь туалета, и входит Джилл. Секунду ее лицо остается спокойным – лицо женщины, совершающей ежевечерний ритуал подготовки ко сну. И сразу же наполняется ужасом. Выронив сумочку, она хватается руками за рот, чтобы подавить крик. Так она стоит мгновение, ошеломленная тем, что увидела. Потом поворачивается и выбегает.

В отгороженной спальной зоне подвала свет приглушен. В детском углу крепко спят все подопечные Молли, даже противный Дон Билз уже не безобразит. Примерно половина коек для взрослых тоже уже занята, в основном пожилыми людьми.

Молли Андерсон придерживает самодельную занавеску (наверное, это просто одеяло, пришитое к вешалке для одежды), пропуская Энди Робишо. Энди держит на руках Кэт. Несет ее к свободной койке. За Энди идут Молли и миссис Кингсбери.

Они подходят к койке в глубине комнаты и стоящей отдельно от прочих, и Молли откидывает одеяло и верхнюю простыню. Энди кладет Кэт на койку, и Молли ее укрывает. Они разговаривают тихо, чтобы не тревожить спящих.

– Ф-фух! – говорит Энди. – Она и в самом деле отрубилась.

Молли вопросительно смотрит на миссис Кингсбери.

– Это очень легкое снотворное, – отвечает та. – Док Гриссон сказал, что будь оно хоть чуть легче, и можно было бы покупать без рецепта. Я думаю, что у нее просто шок. Что бы она ни сделала или что бы ни сделалось с ней, сейчас она от этого далеко. Наверное, так лучше.

Слышен высокий писк компьютера, и камера показывает его экран. Он красный. Появляются белые буквы:

НАЦИОНАЛЬНАЯ МЕТЕОСЛУЖБА ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ШТОРМОВОГО ПРИБОЯ ДЛЯ ВСЕХ ВНЕШНИХ ОСТРОВОВ, В ТОМ ЧИСЛЕ ДЛЯ ГРАНБЕРРИ, ДЖЕРРОД-БАФФ, КАНКАМОНГУСА, БИГ-ТОЛЛ И ЛИЛЛ-ТОЛЛ ВО ВРЕМЯ ПРИЛИВА ВОЗМОЖНО ЗНАЧИТЕЛЬНОЕ ЗАТОПЛЕНИЕ И ПОВРЕЖДЕНИЕ НИЗКО РАСПОЛОЖЕННЫХ УЧАСТКОВ СУШИ НАСЕЛЕНИЮ ВНЕШНИХ ОСТРОВОВ НАСТОЯТЕЛЬНО РЕКОМЕНДУЕТСЯ ПЕРЕМЕСТИТЬСЯ НА ВЫШЕ РАСПОЛОЖЕННЫЕ УЧАСТКИ СУШИ

Будто подтверждая это сообщение, особенно сильная волна бьет в разбитое окно и заливает экран компьютера пеной.

Внизу на Атлантик-стрит склад Годсо полностью смыт – остался только фундамент с неровными краями. Городской причал тоже исчез. Мотаются в воде обломки ловушек для омаров… и полузатопленный тюк с травкой.

В офисе мэрии Урсула успокаивает Сандру. Майк направляется к залу заседаний, и мимо него проносится Джоанна. Он хватает ее за руку.

– Спокойствие, миссис Стенхоуп. Главное – спокойствие.

Открывается дверь из зала заседаний в офис, и появляются Молли и Мелинда Хэтчер. Подавленность Молли сменяется радостью, когда она видит Майка, и она чуть ли не вихрем бросается в его объятия. Он крепко прижимает ее к себе. А Джоанна в гробу видала это «главное – спокойствие». Она стрелой пролетает мимо Мелинды и летит по проходу, ведущему к туалетам. Урсула и Сандра подходят к Майку и Молли, которые уже чуть друг от друга отодвинулись.

В зале на скамье сидят Энди и Джилл. Энди обнял жену за плечи, утешая ее, как может, и тут мимо них пролетает Джоанна.

– Джоанна, может, не надо… – начинает Энди. Она его не слышит – просто бежит по проходу.

Дверь туалета отворяется. В дверях стоит Джоанна, и глаза у нее начинают вылезать из орбит. Через секунду рядом с ней появляется Майк. Быстро глянув, он уводит ее прочь. Дверь начинает закрываться на своей пневматической пружине.

– Помоги мне, Молл! – говорит Майк. Он мягко передает Джоанну жене, и та ведет ее по проходу к Энди и Джилл. Там Джоанна спотыкается и испускает крик горя и отчаяния.

– Пусти-ка, – говорит Джилл Энди, усаживает Джоанну и обнимает ее за плечи. Джоанна начинает рыдать.

Молли идет обратно к туалету. Оттуда выходит Майк с руками, мокрыми почти до локтей. Молли вопросительно на него смотрит, Майк в ответ качает головой и обнимает рукой за плечи. Когда они подходят к сидящим на скамье троим, Майк спрашивает:

– Энди, можно тебя на минутку?

Энди вопросительно смотрит на Джилл, и Джилл кивает. Она занята сейчас – успокаивает Джоанну.

В офис мэрии входят Майк, Молли и Энди. Урсула и Сандра обращают к Майку вопросительный взгляд.

– Да, она мертва, – говорит Майк. – Сандра, найдешь мне пару одеял ее завернуть?

Сандра делает над собой колоссальное усилие.

– Да, сейчас. Мигом обернусь.

Майк изо всех сил старается сохранить спокойствие и делать все то, что полагается, хотя и не понимает толком, что полагается. Разве есть процедуры для подобных ситуаций?

Он замечает вошедших Санни Бротигана и Аптона Белла – они пришли полюбопытствовать, что тут делается сейчас. Майк спрашивает:

– Билли Соамс – вы уверены, что он мертв?

– Глухо, – говорит Санни. – А тут чего?

– Старая миссис Стенхоуп тоже мертва. Она в женском туалете.

– Святый Боже! – восклицает Аптон. – Что такое? Удар? Сердечный приступ?

– Самоубийство, – отвечает Молли.

– Билли все еще в сарае? – спрашивает Майк.

– Ага, – отвечает Санни. – Мы решили, что это лучшее место. Накрыли его сверху. Слушай, что за черт! Входит Сандра с одеялами в руках. Еще надо кого-то накрыть.

– Энди, вы с Санни накройте миссис Стенхоуп. Вынесите ее и положите рядом с Билли. Через заднюю дверь. Не стоит, чтобы народ видел, как носят трупы, если можно этого избежать.

– А Джонас? – спрашивает Санни. – Он же ее сын. Я видел его внизу, он вроде собирался ложиться…

– Будем надеяться, что он так и сделал. Жена ему утром скажет. Аптон Белл!