Возле кассы все еще всхлипывает Кэт, и Тесе держит ее за плечи и покачивает, но нам видно, что слова Линожа ее (Тесе) тоже здорово выбили из колеи. Молли, проходя мимо нее с Ральфи на руках, кидает ей вопросительный взгляд, и Тесе утвердительно кивает – все под контролем. Молли кивает в ответ и выходит.

Молли с Ральфи на руках выходит из магазина в снежную круговерть. Она идет, с боем беря у ветра каждый шаг… а ведь погода еще только разминается.

Ральфи приходится кричать, чтобы его услышали:

– А наш остров не сдует?

– Да нет, что ты, деточка, – отвечает Молли. Но вид у нее совсем не такой уверенный, как голос.

А если посмотреть на центр города высоко сверху (как и показывает нам его камера), видно, как яростно валит снег. По Атлантик-стрит и Мэйн-стрит еще едут несколько машин, но скоро скроются и они. Литтл-Толл-Айленд надежно отрезан от мира. Ветер завывает, снег валит пластами, и тут – Затемнение. Конец акта пятого.

АКТ ШЕСТОЙ

Тот же самый кадр, но уже позднее – дневного света почти нет. И воет ветер.

Лесистая местность к югу от города. Мы сверху смотрим на океанский прибой через линии электропередачи. Резкий треск – и огромная сосна падает на провода. Дождь искр.

На Мэйн-стрит, повторяя первую сцену, гаснут все огни – и мигалка на перекрестке тоже.

В офисе констебля, где сидят Хэтч и Питер, гаснет свет.

– А, черт! – с сердцем произносит Хэтч.

Питер не отзывается. Он смотрит…

Внутрь камеры. Линож – темная груда, весь – кроме глаз. Они светятся тревожным светом… как у волка.

Хэтч копается в ящике стола. Когда он вытаскивает фонарь, Питер хватает его за руку:

– Посмотри на него!

Хэтч резко оборачивается. Арестованный сидит все в той же позе, но этого потустороннего огня в его глазах нет. Хэтч включает фонарь и направляет луч в лицо Линожа. Взгляд Линожа абсолютно спокоен.

– Что такое? – спрашивает Хэтч у Питера.

– Мне показалось… нет, ничего. Он снова глядит на Линожа с недоумением и слегка со страхом.

– Наверное, слишком накурился того, что продаешь, – поддевает его Хэтч.

– Заткнись, Хэтч! – огрызается Питер со смесью стыда и злости. – Не говори о том, чего не понимаешь.

В магазине остались только Майк и Тесе Маршан. При выключенном свете стало здорово темно – окна большие, но света за ними уже почти нет. Майк обходит прилавок и открывает распределительный щит на стене. Внутри рубильники и один большой выключатель. Его Майк и перебрасывает.

За магазином слева от погрузочной площадки стоит небольшой сарай с надписью:

ГЕНЕРАТОР

В офис констебля входит Майк, все еще стряхивая с ботинок снег. Он оглядывается вокруг. Хэтч уже нашел второй фонарь и поставил несколько свечей. Питер все так же внимательно изучает доску объявлений. Майк подходит к той же доске, вынимая из заднего кармана листок бумаги.

– Как у вас тут? О'кей?

– О'кей в пределах разумного, – отвечает Хэтч, – но не могу связаться с полицией в Мачиасе. Вообще ни с кем не могу связаться.

– Почему-то меня это не удивляет, – говорит Майк.

Он пришпиливает на доску написанный от руки график дежурств, и Питер немедленно начинает его изучать. Майк подходит к столу и выдвигает нижний ящик. При этом он говорит Хэтчу:

– Вы с Питером – до восьми, Кирк Фримен и Джек Карвер – с восьми до полуночи, Робби Билз и Санни Бротиган – с полуночи до четырех, Билли Соамс и Джонни Гарриман – с четырех утра и до восьми. Потом напишем дальше.

Майк вынимает небольшой кейс и фотоаппарат «поляроид», задвигает ящик и поворачивается к дежурной паре, ожидая их комментариев. В ответ лишь неловкое молчание.

– Как, ребята, вас устраивает?

– Отлично, – отвечает Хэтч слишком искренне.

– Вполне нормально, – подхватывает Питер.

Майк пристально глядит на них и догадывается, откуда ветер дует. Открывает кейс – и мы успеваем заметить множество предметов, которые могут вам пригодиться, если вы представитель полиции в маленьком городке (большой фонарь, бинты, аптечка первой помощи и так далее). Майк кладет фотоаппарат внутрь и снова обращается к ним:

– Держитесь начеку. Оба. Вам ясно? Снова нет ответа. Хэтч смущен, Питер надулся. Майк поворачивается к Линожу:

– После мы поговорим, как вы хотели, сэр. – Он закрывает кейс и идет к двери. В дом ударяет мощный порыв ветра, и дом потрескивает. Где-то снаружи с грохотом что-то валится. Хэтч вздрагивает.

– А что с ним делать, если Робби и Урсула решат дунуть в дудку и созвать весь город в укрытие? Что нам его, посадить в углу подвала мэрии с одеялом и миской похлебки? – спрашивает Хэтч.

– Не знаю, – отвечает Майк. – Наверное, оставаться с ним.

– Чтобы нас сдуло вместе с ним? – буркает Питер.

– Ты хочешь уйти домой, Пит? – спрашивает Майк.

– Нет.

Майк кивает и уходит.

В сгущающейся мгле сумерек к дому Марты Кларендон подъезжает вездеход «Службы острова», пробиваясь через наметенные сугробы и переезжая упавшие ветви. Машина останавливается перед калиткой. Из нее выходит Майк с кейсом и идет по дорожке. Буря все разыгрывается, и порывы ветра швыряют Майка из стороны в сторону. Он карабкается по обледенелым от снега ступеням.

На террасе он открывает кейс, вынимает фонарь и «поляроид» в футляре, аппарат вешает себе на шею. Ветер стонет – и ветви барабанят по террасе. Майк оглядывается вокруг – несколько нервно, и снова возвращается к делу. Вытаскивает из кейса моток белой клейкой ленты и авторучку. Прижав рукой к груди фонарь (уже включенный), Майк отрывает кусок ленты и клеит на дверь Марты. Сняв колпачок с ручки, секунду думает, потом пишет:

МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ. НЕ ВХОДИТЬ.

МАЙКЛ АНДЕРСОН. КОНСТЕБЛЬ.

Майк потрясен, и потрясен не слабо. Но свою работу он намерен закончить. Наведя аппарат, он еще раз щелкает кресло.

ВСПЫШКА!

На этот раз поперек подлокотников лежит трость Линожа. Измазанная кровью волчья голова рычит на вспышку. Если раньше не был ясен смысл рисунка на обоях, теперь сомнений не осталось.

Аппарат выпадает у Майка из рук. Если бы не ремень, он бы шлепнулся на пол. У Майка подкашиваются колени – его можно понять. В прошлый раз трости здесь не было. Удар ветра – такой силы, какой еще не было – и окно за спиной у Майка взрывается внутрь. Призрачными вихрями врывается в комнату снег. Занавески колышутся, как руки привидения.

Майк вздрагивает от испуга (надеюсь, и мы тоже), но быстро приходит в себя. Пытается закрыть окно шторами. Их вытягивает наружу, и Майк подтаскивает к стене стол, чтобы их прижать. Снова поворачивается к креслу Марты… и этой неожиданной трости. Наклоняется, наводит «поляроид».

ВСПЫШКА!

Волчья голова на трости крупным планом.

Нам в лицо глядят оскаленные окровавленные зубы и глаза, как у волка-призрака при ударе молнии. Затемнение.

Майк стоит секунду, беря себя в руки. Кладет в карман последнюю фотографию, отрывает еще кусок ленты и лепит на трость. На ленте пишет: ВЕЩ. ДОК. И ВОЗМ. ОРУДИЕ УБИЙСТВА.

Майк в темноте переходит в столовую дома. Снимает с середины стола украшение в виде свечи и сосновой шишки, потом берет белую скатерть.

Выходит в холл и подходит к силуэту тела Марты. Подойдя, замечает что-то на стенке возле двери. Направив туда луч фонаря, Майк видит, что это вешалка для ключей в форме ключа. Посветив фонарем, Майк находит набор ключей, который ему нужен. Снимает их с крючка.

Рука Майка вставляет ключ в дверь. На бирке старушечьей вязью Марты Кларендон написано: ВХОДНАЯ ДВЕРЬ.

Майк прячет ключи в карман и ставит камеру и кейс рядом на ступени.

– Простите, миссис Кларендон, – говорит он.

Укрывает Марту скатертью, подбирает свои вещи. Потом открывает дверь на террасу ровно настолько, чтобы протиснуться, и выходит в ревущую бурю. Уже ночь.

Ключом Марты Майк запирает дверь. Пробует ее, проверяя, что она заперлась. Потом поворачивается и идет по дорожке к своему вездеходу.

Камера показывает чей-то дом на Мэйн-стрит, но через почти сплошной снег он еле виден.

У Карверов на кухне сидят Джек, Анджела и Бастер. Генератора у них нет. Кухня освещена двумя керосиновыми лампами, и по углам лежат густые тени. Семья ужинает бутербродами и газированной водой. При каждом порыве ветра, от которого трещит дом, Анджела нервно оглядывается. Джек – ловец омаров, и он меньше волнуется насчет погоды (а чего волноваться, когда сидишь на твердой земле?). Он с Бастером играет в самолетик. Самолетом служит бутерброд с копченой колбасой, а ангаром для него – открытый рот Бастера. Джек подлетает (издавая все соответствующие самолетные звуки) и улетает вновь. Бастер от души смеется. Папа такой смешной!

Снаружи рвущийся, хрустящий треск. Анджела хватает Джека за руку.

– Что это?

– Дерево, – отвечает Джек. – Судя по звуку, на заднем дворе у Робишо. Даст Бог, им террасу не разбило.

Он снова начинает играть в самолет, на этот раз тот приземляется в рот Бастеру. Бастер откусывает кусок, с наслаждением жует.

– Джек, – спрашивает Анджела, – тебе обязательно возвращаться в магазин?

– Ага.

– Папа будет сторожить плохого дядю! – кричит Бастер. – Чтобы он не убежал! Я самолетик!

– Что да, то да, большой парень, – говорит Джек. И снова заходит бутербродом в пике на рот Бастера и ерошит его волосы, глядя на Анджелу серьезным взглядом.

– Детка, это тяжелая ситуация, и каждый должен принять участие. А кроме того, я буду с Кирком. На дежурство ставят пары друзей.

– А у меня друг – Дон Билз! – объявляет Бастер. – Он умеет быть обезьяной!

А вокруг слов, как украшения вокруг рукописи монаха, много тех же фигур, что мы видели над дверью гостиной Марты. Трости.

И снова крупным планом лицо Линожа. Черные звериные глаза полны вертящейся красной мути. И видны самые кончики клыкообразных зубов.

На мысе Литтл-Толл-Айленда завывает ветер, гнутся под вьюгой деревья, стукаются и трещат ветви.

С птичьего полета – накрытый ночью и бурей остров; обе улицы забиты снегом. Огней совсем мало. Это город, отрезанный от внешнего мира. Полностью.

Камера ждет, чтобы до нас это дошло, и – Затемнение. Конец акта шестого.

АКТ СЕДЬМОЙ

Прав был Джек Карвер – островитяне, у кого нет очагов для тепла, или кто живет там, где может достать штормовой прибой на приливе, уже стягиваются к мэрии. Кто на вездеходах, кто на аэросанях или снегоходах. Некоторые даже на лыжах или снегоступах. И даже сквозь вой ветра слышен гул городской сирены.

По тротуару приближаются Джонас Стенхоуп и жена его Джоанна. Они не юнцы, но вид у них здоровый, даже спортивный – как у актеров из рекламы. Идут они на снегоступах, и каждый тянет веревку. За ними – кресло, установленное на детских санках, превращенных таким образом в одноместную повозку. В кресле, облаченная в просторные одежды и неимоверной величины меховую шапку, сидит Кора Стенхоуп, мать Джонаса. Ей около восьмидесяти, и по величественности она не уступит королеве Виктории на троне.

– Как ты себя чувствуешь, мама? – спрашивает Джонас.

– Как роза в мае, – отвечает Кора. – А ты, Джо?

– Выживу, – отвечает Джоанна довольно мрачно.

Они сворачивают на автостоянку перед мэрией. Стоянка быстро заполняется разными машинами, которые умеют бегать по снегу. Лыжи и снегоступы торчат парами, воткнутые в сугроб перед домом. Сам дом освещен – спасибо большому генератору – как океанский лайнер в штормовом море, остров безопасности и относительного комфорта в эту бешеную ночь. Наверное, так смотрелся «Титаник», пока не налетел на айсберг.

Народ идет к ступеням, голоса возбужденные, весело-взвинченные. Мы уже набрали целый список персонажей, и теперь это окупается: мы узнаем старых друзей из тех, что толпились у дома Марты и были покупателями в магазине.

Вот из вездехода вылезают Джилл и Энди Робишо. Джилл отстегивает своего пятилетнего Гарри от сиденья (он был одним из ребятишек в доме у Молли), а Энди тем временем весело окликает Стенхоупов.

– Привет, ребята, как жизнь? Ничего себе ночка?

– И не говори! – откликается Джонас. – А жизнь – отлично.

Но Джоанна, хотя и далеко еще не при смерти, не сказала бы, что чувствует себя отлично. Она запыхалась и, пользуясь передышкой, приседает, взявшись за собственные бахилы.

– Тебе помочь, Джоанна? – предлагает Энди. Кора – Ее Императорское Величество – произносит:

– Джоанне не нужна помощь, мистер Робишо. Ей нужно только перевести дыхание. Верно, Джоанна?

Джоанна улыбается свекрови так, что совершенно ясно, что она хочет сказать: «Да, конечно, спасибо, и с каким бы удовольствием я заткнула твою старую задницу жетоном для парковочного автомата!» Энди это видит.

– Джилли была бы не против, если бы ты ей помогла с ребенком. Ты можешь, Джо? А я встану в упряжку вместо тебя? Ладно?

– Ради Бога, Энди, – с глубокой благодарностью отвечает Джоанна.

Энди берется за ее гуж, Джоанна отходит к Джилл, а Кора бросает ей вслед взгляд, громко и отчетливо произносящий: «Дезертир!»

Из большого старого вездехода вываливаются Дэви Хоупвелл, его родители и миссис Кингсбери.

– Ну как, Энди, готов? – спрашивает Джонас.

– Погоняй! – отвечает Энди, благослови его Господь. И они тащат старую даму к мэрии. Кора едет, царственно подняв тонкий новоанглийский нос. Джилл и Джоанна идут сзади, оживленно болтая. Гарри, укутанный до вида плюшевого медведя, трусит рядом с мамой, держа ее за руку.

И он, все еще держа на руках спящего ребенка, идет вниз, за ним Джордж Кирби. Робби заткнулся. Джордж на двадцать лет старше, и если он не считает себя выше такой работы, как таскание одеял, то и Робби может пойти с ними и по крайней мере сделать вид, что занят.

Когда мужчины выходят, Урсула, Тавия и Тесе переглядываются и закатывают глаза к небу. Тем временем подходят еще люди по двое и по трое, а шторм продолжает реветь.

– Записывайтесь, ребята! – требует Урсула. – Давайте! Место есть для всех, но мы должны знать, кто у нас тут!

Входит Молли Андерсон, отряхивая снег с волос и ведя за руку Ральфи. Спрашивает:

– Урсула, ты Майка не видела?

– Нет, но я бы поймала рацию его автомобиля, если бы он вызывал. – Она показывает на рацию. – Сегодня от этой штуки другой пользы мало. Раздевайся, Молли, и пошли работать.

– Как тут дела? – спрашивает Молли.

– Веселимся, как на балу. Привет, Ральфи!

– Привет, – отвечает Ральфи.

Молли опускается на колени и начинает работу по выниманию Ральфи из кучи теплой одежды. Тем временем люди продолжают подходить. На улице вихрится снег и воет ветер.

Ночью. У пожарного депо.

Машину, которую сегодня утром мыли перед входом, давно убрали, но сейчас отворяется дверь депо и выходит, борясь с ветром, Ферд Эндрюс, натягивая на ходу капюшон. Он смотрит вниз на…

Склад Годсо «Рыба и омары».

Прилив почти достиг максимума. Материк не виден за серой и черной завесой. По проливу бегут такие волны, что могут разве что в кошмаре присниться. Они ритмично бьют в берег, покрывая пеной и брызгами длинное здание склада.

Внутри склад весь уставлен ловушками для омаров, поддонами и рыбацким снаряжением. Целая стена увешана дождевиками, плащами, высокими рыбацкими сапогами. Звук шторма здесь чуть глуше, но только чуть. Окна покрыты брызгами и пеной.

Камера движется по проходу между ловушками, мимо длинного бака, полного омаров. Поворачивает за бак, и кучка крыс брызгает в разные стороны. В пыльном узком проходе между баком и стеной лежит длинный предмет, накрытый одеялами.

Ветер воет, и дом трещит. Хорошим ударом брызг выбивает окно, и оно разлетается на куски. В дыру врываются вихри ветра, воды и снега. Ветер срывает одеяло с конца длинного предмета, и мы видим тюки травки, аккуратно завернутые в пластик.

Покачиваются и звенят наверху ловушки для омаров. Еще одно окно разлетается со звоном.

У магазина Литтл-Толл-Айленда слышится тихое пыхтение генератора, и несколько ламп храбро светят в ночь. Только две машины остались на стоянке: маленькая машинка Молли и укутанный снегом пикап с надписью «РЫБА И ОМАРЫ ГОДСО».

Внутри – кроссворд на экране компьютера почти разгадан. Хэтч добавляет еще слово.

– Ллойд! Ллойд! Это ты должен видеть!

Внутри гаража стоят две светло-зеленые пожарные машины. У одной пассажирское окно наполовину опущено, и с него свисает окровавленная волчья голова на трости Линожа. Рядом с таким же пустым лицом, как у Питера Годсо, стоит Ллойд. В одной руке у него банка с красной краской, в другой – кисть. Работает он с тщательностью Мане или Ван-Гога. Слышен голос Эндрюса:

– Ллойд! Годсо сейчас снесет! Снесет весь причал! Ллойд Уишмен не обращает внимания. Продолжает рисовать.

Офис констебля с высоты. Трость больше не висит на балке, но с того места, где она была, свисает веревка. На заднем плане сидит в клетке Линож с лицом хищника, и в глазах его клубится черное и красное.

Еще одна огромная волна ударяет в городской причал, отрывая от него здоровенный кусок и прихватив небольшую лодку, которую кто-то сдуру к нему привязал. И от склада тоже отхватывает приличный кусок.

Внутри склада Годсо вместо конца здания видна дыра с неровными краями, а в нее – ампутированный причал и вздувающиеся волны пролива. Одна из них катится прямо на камеру, захлестывая остаток причала, и бьет в склад. Подхватывает и уносит ловушки для омаров. Бак с омарами переворачивается, освобождая омаров десятками – неожиданная и невероятная отмена смертного приговора. Когда волна отступает, тюки марихуаны тоже выносит в дыру в конце здания.

У дверей пожарного депо Ферд Эндрюс орет во всю глотку:

– Брось все, Ллойд, иди сюда, ты увидишь волну, которой никогда больше в жизни не увидишь! Вот она! Поехала!

Ллойд уже тоже поехал. Он закончил свою малярную работу, и камера поворачивается, показывая нам, что написано большими печатными буквами на борту зеленой пожарной машины. Поверх золотых букв

ПОЖАРНОЕ ДЕПО ЛИТТЛ-ТОЛЛ-АЙЛЕНДА

Написано вот что:

ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И Я УЙДУ.

Снаружи орет Ферд Эндрюс:

– Выходи, Ллойд! Эта вся штука сейчас слетит! Ллойд, не обращая внимания, ставит банку с краской на подножку машины и аккуратно кладет кисть сверху. При этом мы видим, что трости, которая висела на окне машины, уже нет… или она вообще была только в воображении Ллойда Уишмена.

Ллойд подходит к борту машины и открывает ящик с инструментами. Достает пожарный топор.

В офисе констебля Питер Годсо стоит на стуле с пустыми глазами. Конец веревки, которую он перебросил через балку, завязан в петлю, а петля у него на шее. К груди его приколото «домашнее задание»: бумага со словами «ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ», разбросанными по всему листу, и рисунками трости. Над всем этим огромными буквами, как заглавие:

Робби поднимается по лестнице в сопровождении Джорджа, Генри Брайта и Берта Соамса. Его важность и высокомерие испарились.

– Урсула, давай сирену, – говорит он.

Ферд у пожарного депо взвинчен и напуган, как человек, который вдруг в стволе дерева увидел выглядывающего Сатану. Он поворачивается и бежит к двери депо.

Хэтч входит в офис констебля с пенопластовой чашкой кофе в руке.

– Питер, что там у тебя? Я слышал… И лицо его перекашивается внезапным ужасом. Он поднимает глаза – очевидно, к лицу человека, который повесился на балке. Кофе выпадает у него из рук, заплескивая пол и его ботинки.

Ферд Эндрюс в депо кричит:

– Ллойд! Где тебя черти носят? Ты там заснул или…

Он идет, начинает обходить пожарную машину – и останавливается. В кадре торчит пара ботинок.

– Ллойд? Ллойд?

Ферд медленно, на самом деле – неохотно, обходит машину, чтобы увидеть своего напарника. Минуту он стоит молча, настолько потрясенный, что не может говорить. Потом визжит, как баба.

Хэтч крупным планом. Его лицо застыло в полном ужасе.

Борт пожарной машины. Кроваво-красные буквы:

ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И Я УЙДУ.

Плакат на шее Питера Годсо:

ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ,

ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ,

ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ,

И Я УЙДУ.

И еще эти кривые танцующие трости.

Крупным планом – экран компьютера Хэтча. Все заполненные им слова исчезли. По всей сетке кроссворда – слова: ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И Я УЙДУ. По вертикали, по горизонтали, на всех пересечениях. А в центре каждого черного квадрата – маленький рисунок трости.

Крупным планом взятое лицо Линожа заполняет весь кадр.

Улыбка. Видны острые кончики зубов. Медленно теряется фокус, а когда снова появляется резкость, мы видим:

А вот и плакат, который Питер повесил себе на шею.

ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, написано по всему листу прыгающими буквами среди танцующих тростей. А вверху написана законченная мысль буквами такими огромными, что они просто кричат:

ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И Я УЙДУ.

Хэтч переводит взгляд с висящих ног на Линожа, сидящего в клетке, подобрав ноги на койку, лицо с неуловимой улыбкой выглядывает из раздвинутых колен. Глаза его вновь нормальны, но все равно он излучает ту же хищность, тот же тигриный голод. Да, он заперт, но что за смешная эта клетка с деревянным полом и самодельными сварными прутьями! Хэтч начинает понимать, что это он в беде, запертый с этим тигром в человечьем обличье. Мы можем сделать еще один шаг: в беде весь город.

И до Хэтча, стоящего между висящим телом и безмолвно глядящим Линожем, это начинает доходить.

– Ты на что это смотришь? Линож не отвечает.

– Это ты как-то заставил его это сделать? Написать вот то, что у него на шее, и повеситься? Это ты?

От Линожа – ничего. Он только сидит и смотрит на Хэтча. С Хэтча, пожалуй, хватит, и он идет к двери. То есть пытается идти, но не может сдержаться, начинает торопиться… и просто бросается к ней. Хватает ручку, поворачивает, дергает дверь… а там стоит какая-то фигура. Она хватает Хэтча, и Хэтч вопит.

Крупным планом – Пиппа в мэрии. На глазах у нее повязка, в руке хвост (то есть свернутый в трубку носовой платок) с воткнутой булавкой. Она медленно приближается к листу бумаги, приклеенному к стене. На этом листе Молли Андерсон нарисовала улыбающегося ослика. Вокруг Пиппы собрались все дети из детского сада Молли, кроме одного – Фрэнк Брайт спит неподалеку на раскладушке. Они с азартом кричат «теплее!» и «холоднее!», следя за движениями Пиппы. Здесь Ральфи, Дон Билз, Гарри Робишо, Хейди Сент-Пьер, Бастер Карвер и Салли Годсо (осиротевшая, но еще, к счастью, этого не знающая).

На заднем плане Кэт Уизерс, Мелинда Хэтчер и Линда Сент-Пьер готовят постели. Неподалеку с грудой одеял на руках стоят Джордж Кирби, Генри Брайт и Робби Билз. У Робби не слишком довольный вид.

Карла Брайт подходит к Молли, которая руководит детской возней.

– Вечерние занятия?

– Скорее развлечения, – отвечает Молли. – Но… Пиппе удается приставить хвост примерно к заду ослика.

– …когда они заснут, я собираюсь добраться до ближайшей бочки алкоголя и заставить ее исчезнуть.

– Я тебе налью, – говорит Карла.

– Я следующий! – кричит Дон Билз.

– Договорились, – отвечает Молли Карле, снимает повязку с Пиппы и надевает на Дона.

А наверху в мэрию врывается Ферд Эндрюс с дикими глазами, покрытый снегом с головы до ног. И орет во всю силу своих легких:

– Ллойд Уишмен мертв!

Прекращается вся суета, все останавливается. Сорок лиц (или пятьдесят?) поворачиваются к Ферду. В центре группы стоит Урсула Годсо с планшетом.

– ..ойд… шмен… Ферд сказал… Робби Билз… Генри Брайт… ты… меня… шишь? У Майка возникает идея:

– Выйди и поймай ее на рацию вездехода. Как только будешь знать, что там – возвращайся.

– Иду! – отвечает Хэтч и направляется к двери, но останавливается.

– А ты как?

– Но он же заперт? – отвечает Майк. У Хэтча в лице еще больше сомнения, чем прежде, но он все же выходит.

– Майк! – спрашивает Кирк Фримен. – Ты хоть сколько-нибудь понимаешь, что тут делается?

Майк поднимает руку, будто говоря «потом, потом». Вынимает из кармана пакет и листает фотографии, сделанные в доме Марты Кларендон. Выбирает из них фотографию надписи над дверью. Кладет ее рядом с запиской, которую Хэтч снял с шеи Питера Годсо. Надписи идентичны – даже трость точно такая же, как те, что танцуют по всей бумаге.

– Что тут, черт побери, происходит? – спрашивает и Джек Карвер.

Майк выпрямляется, и тут видит еще кое-что. Вся сетка кроссворда Хэтча заполнена вариациями ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И Я УЙДУ, а в черных квадратах – маленькие трости.

– Убей меня, если я понимаю, – говорит Майк. В офисе мэрии Урсула пытается изо всех сил добиться толку от микрофона. За ней с озабоченным видом несколько мужчин и женщин, среди них Сандра Билз и Карла Брайт.

– Майк, слышишь меня? – пробует Урсула. Молли, также обеспокоенная (что неудивительно), проталкивается через группу зрителей.

– Ты с ним связалась? – спрашивает она.

– Этот проклятый ветер посшибал все антенны! Здесь, там… наверное, на всем острове. Среди помех пробивается голос Хэтча:

– Урсула, ты меня слышишь? Ответь!

– Слышу! Я тебя слышу! Ты меня слышишь, Олтон Хэтчер?

– Не слишком хорошо, но лучше, чем раньше. Что там у вас?

– Ферд Эндрюс говорит, что Ллойд Уишмен покончил с собой в пожарном депо…

– Что?

– …только это не похоже ни на одно самоубийство, о котором мне доводилось слышать. Ферд говорит, что Ллойд развалил себе голову топором. И сейчас туда поехали Робби Билз и Генри Брайт. Робби сказал – осмотреть место происшествия.

– И ты их отпустила? – спрашивает голос Хэтча сквозь треск помех. Карла забирает микрофон у Урсулы.

– А как ты его остановил бы? Моего мужа он чуть ли не силой с собой уволок. А там может Бог знает кто еще быть! Где Майк? Я хочу говорить с Майком!

Хэтч сидит за рулем вездехода с микрофоном в руках и обдумывает то, что сейчас услышал. События вырвались из-под контроля, и Хэтчу это ясно. Наконец он снова поднимает микрофон к губам.

– Я говорю из машины – Майк в офисе. С этим человеком… ну, с арестованным.

– Так пришли его сюда! – требует сквозь помехи голос Карлы.

– Ну… понимаешь… у нас тут у самих несколько чрезвычайная ситуация…

В мэрии Молли вырывает микрофон у Карлы. – Что с Майком, Хэтч? Отвечай!

Хэтч в машине вздыхает с облегчением. По крайней мере на этот вопрос у него есть удовлетворительный ответ.

– С ним все нормально, Молл. Ничего с ним не случилось. Слушай, я должен идти ему доложить. Я говорю из вездехода «Службы острова».

Он опускает микрофон одновременно с облегчением и озабоченностью, и вешает его на место. Потом открывает дверь и выходит в воющую бурю. Майк поставил машину рядом с пикапом Годсо, и Хэтч, подняв глаза, видит призрачное лицо Линожа, улыбающееся ему с места водителя. Глаза у Линожа непроницаемо черные.

Хэтч, ахнув, отшатывается назад. Когда он снова смотрит в окно пикапа, там никого нет. Померещилось, наверное. Он идет к ступеням террасы и вдруг резко оборачивается, будто пытаясь поймать взглядом то, что у него за спиной. Там ничего. Хэтч идет дальше.

Линож крупным планом. Усмехается. Он точно знает, что увидел Хэтч в окне пикапа Годсо.

Дверь пожарного депо открыта – Ферд не подумал ее закрыть, когда бросился прочь от трупа своего напарника, – и аварийное освещение в гараже бросает отсвет на снег.