"Telenovelas Com Amor" - форум сайта по новостям, теленовеллам, музыке и сериалам латиноамериканской культуры |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » "Telenovelas Com Amor" - форум сайта по новостям, теленовеллам, музыке и сериалам латиноамериканской культуры » Латинская Америка » Латиноамериканская поэзия
Аргентина
Леопольдо Лугонес (1874-1938)
Луна-обманщица
Луна золотая
блестит в небесах,
в кошачьих глазах
коварно мерцая.
Поэты, не зная,
что путь ваш - впотьмах,
бредете, в стихах
луну воспевая.
О, как же был прав
Шекспир, написав
и не поленитесь
(прочесть те, кто юн):
"Swear not by the moon..." -
"Луной не клянитесь..."
Отредактировано ilona (14.03.2011 20:10)
Аргентина
Леопольдо Лугонес (1874-1938)
В минуту покоя
Затихший мир засыпает.
И тополь зеленой кроной
небесную синь заслоняет.
Он жаждет - в высь устремленный,
свободный, обретший сознанье -
узреть красоту мирозданья
в лазурном окне небосклона.
Осенняя отрада
Над золотистой долиной
бледный закат умирает.
Шорох листвы тополиной
наши шаги повторяет.
Точкой - далекая птица...
И от цветов на поляне
вдруг голова закружится,
словно бы в юности ранней.
Звездным огнем заблистало
небо от края до края.
В чаше фонтана устало
плещет вода, засыпая.
Отредактировано ilona (14.03.2011 20:10)
Аргентина
Леопольдо Лугонес (1874-1938)
Очарование
Морской воды лазурная свобода!
Вечерних сумерек сапфирный свет!
Окрашены в единый синий цвет
морская глубь и купол небосклона.
Какой покой в лазоревом просторе!
Песчаный берег - в дымке голубой.
А белый парус над морской волной -
как лунный серп, сверкающий над морем.
Ты - счастлив. Видишь, словно бы впервые,
и синь воды, и синий небосвод.
И кажется, что море солнце льет -
счастливые, соленые, морские.
Отредактировано ilona (14.03.2011 20:12)
Чили
Габриэла Мистраль (1889-1957)
Водопад на Лахе
Пороги на *Лахе - грохот,
индейских стрел клокотанье,
прыжки обезьян серебристых
и двух берегов расставанье.
Проветриваешь ты скалы
и воду, алмазы теряя;
и между жизнью и смертью
индейцем в пучину ныряешь;
и, падая, пасть не может
твое слепящее чудо:
летит за тобою время
**Араукании трудной.
Ты падаешь самоубийцей,
а ставка - душа и тело;
летят за тобою время,
и радость, и боль без предела,
и смертные муки индейцев,
и жизнь моя в пене белой.
Волков обдаешь ты пеной
и зайцев слепишь туманом!
А мне твои белые вспышки
наносят все новые раны.
И слышат тебя лесорубы,
и путники, и старожилы,
и мертвые, и живые,
и люди душевной силы, -
шахтеры и те, кто в запрудах
охотятся за шиншиллой.
Любовь побежденная мчится,
и радуя и калеча,
со стоном матери бедной,
летящей детям навстречу.
Понятен и непонятен
твой гул, водопад на Лахе,
дорога древних рыданий,
восторгов, что ныне - во прахе.
Вода с истерзанной грудью
похожа на Антигону:
так рушится мир без взрыва,
так падает мать без стона.
Уйду я с Лахой-рекою,
с безумными змеями пены,
уйду на равнины Чили
с печалью своей неизменной;
а ставка - и кровь и чувства,
и сдамся разбитой, забвенной...
*Лаха - озеро и река в центральной части Чили.
**Араукания - часть территории совр. Чили, где проживали индейцы
арауканы.
Отредактировано ilona (14.03.2011 20:15)
Мексика
Энрике Гонсалес Мартинес (1871-1952)
Воспоминания сада
Эта серая морось мир окутала снова,
от ненужного горя жизнь темна и тяжка.
У порога души постучала тоска,
как усталая странница в поисках крова.
И дыханье жасминов из сада ночного...
Бередит мою рану острый запах цветка.
Вспоминается вечер... Ползут облака,
моросит, и давно все к отъезду готово.
Острый запах жасмина... Дождя шепоток,
неумолчное в мокрой листве бормотанье,
бесконечных тягучих признаний поток...
И печаль воскрешает в туманном сознанье
чьи-то слезы, летящий по ветру платок
и корабль, отплывающий в скорбном молчанье.
Отредактировано ilona (14.03.2011 20:19)
Колумбия
Гильермо Валенсиа (1873-1943)
Есть в сумерках...
Есть в сумерках вечерних
неуловимый миг,
когда в тиши прозрачной
природы светел лик.
Деревьев кроны сочны,
и ярки свет и цвет;
как на гравюре - башни
и птицы силуэт.
Пред тем, как свет исчезнет,
мир тишиной объят,
и легкою печалью
окутан внешний сад.
Пред тем, как ночь настанет,
у мрака на краю,
мир Божий нам являет
всю красоту свою.
Я - словно сад цветущий
в сей откровенный миг,
и в мою душу, в грезы
природы свет проник.
Весенние побеги
несут благую весть.
Благоуханье сада -
незримый сад, он есть!
Отредактировано ilona (14.03.2011 20:24)
Аргентина
Альфонсина Сторни (1892-1938)
Уснули книги твои в ночной тишине лесной.
Другие книги теперь, не скрою, меня манят,
иной картины цветы, иных садов аромат.
Языческих гимнов твоих я не пою под луной.
Отныне по нраву мне - волчицы зазывный вой,
язык без всяких прикрас - ночных кипарисов ряд,
прозрачный отточенный стиль - прохладный
цветущий сад,
невыдуманный сюжет - волненья любви земной.
Случайно книгу твою взяла я в руки сейчас,
уже от первой строки не отвести мне глаз,
как будто душистый мед - у жаждущих губ моих.
Так сладко - как в первый раз! - вернуться
к прежней любви;
наверное, растворен от века в нашей крови
весенний, яркий, лесной, твой вдохновенный стих.
Отредактировано ilona (14.03.2011 20:41)
Мексика
Морено Бальдомеро Фернандес (1886-1950)
Утренний сонет любви
Нет, не должен ты, поэт, гасить своей лампады,
Хоть уж будет красить тонкой кистью утро
Неприкрытых окон стекла
Синим светом из своей палитры.
Ведь нельзя не ткать за строчкой строчку,
Закрепляя четкой рифмой,
Фиолетовое полотно сонета,
Лирики в короне идеальной.
И она сегодня украшенье
Для твоей божественной и гордой головы,
Потому что хороша она, красива и разумна.
Посылаю тебе утреннее подношенье
В виде света и поющей птицы.
Сладким утром я тебя желаю.
И когда ты встанешь, то увидишь
Сердце чистое мое, которое трепещет
В солнечном луче и в трели.
Чили
Пабло Неруда (1904-1973)
Я не писал печальней стихов, чем этой ночью.
Могу вот так: "Синея на ясном небосклоне,
Всю ночь дрожат в ознобе озябшие светила".
Кружит по небу ветер, гудит, поёт и стонет.
Я не писал печальней стихов, чем этой ночью.
Я был влюблён. Казалось, что и она любила.
Такими же ночами держал её в объятьях.
Бескрайним покрывалом над нами небо плыло
Я был любим, и сам я её любил, казалось.
Молчаньем, долгим взглядом она с ума сводила.
Я не писал печальней стихов, чем этой ночью.
С тех пор, как мы расстались, тоска не проходила.
С тех пор, как мы расстались, огромней стало небо.
Стихи омыли душу, поля роса омыла.
И звезды не угасли, хоть нет ее со мною.
Не удержал любимой, любви мне не хватило.
Ну вот и всё. Но кто-то вдали поёт чуть слышно.
Любовь ушла, но сердце смириться не готово.
Ищу ее глазами, губами, сердцем, болью.
Но нет её со мною, и не вернуть былого.
А ночь опять всё те же деревья побелила.
Но нас былых, влюблённых, давно уж нет на свете.
Я разлюбил, уверен, но так любил, что в полночь
Ловил губами ветер - и нёс ей песню ветер.
Она с другим, с другими. Она была со мною
Моим был взгляд, и голос, душа ее и тело.
Я разлюбил, уверен. Да разве я уверен...
Век у любви короткий, забвенью нет предела.
Я столько раз ночами держал ее в объятьях.
Любовь ушла, но сердце смириться не готово.
И легче ли, что боли не причинит мне больше
И больше никогда ей не посвящу ни слова.
Колумбия
Эдуардо Карранса (1915-1985)
Поэт прощается с девушками
О девушки! Не раз вы мной воспеты:
вы, чья походка музыкой влечет, -
когда в саду вы, в белое одеты,
мне чудится - в саду жасмин цветет...
Как обтекает ваши силуэты,
волнуясь, ветер, свой прервав полет...
Пока стихи слагают вам поэты,
поэзии не рухнет небосвод.
Сам бархат нежностью не спорит с вами,
и путаю я землю с небесами
там, где я вас встречаю, как зарю...
Но мне уж не идти с весною рядом:
я, провожая вас прощальным взглядом,
моей печали розу вам дарю.
Колумбия
Эдуардо Карранса (1915-1985)
Ветер колосьев
Пшеничные поля, поля, поля,
и небо с чуть заметной правкой туч,
и вечер выткал на своем платке
голубку.
Колосья, как река, вокруг тебя,
и ты среди колосьев, словно колос,
как самый стройный колос, что дала
земля.
Соломенная шляпа, синий пояс
и платье словно ранняя весна:
взлетает, весь в цветах и птицах, легкий
волан...
И, как весенний сказочный букет,
ты держишь радость, землю, солнце, ветер,
и над тобою голубиный вечер...
Такой ты снишься мне.
Твоих улыбок нежных голубятни,
в колосьях ветер, в небе - тучи стаей...
И ветер, ветер в золотистых прядях, -
как ты прекрасна!
Танцуешь ты, кружась среди колосьев
под свой напев, танцуешь без конца,
пока луна не пронесет над полем
свет своего лица...
Мексики
Хосе Хуан Таблада( 1871-1945)
Монах, ты смотришь, как мерцает кроткий
лампады свет в объятьях темноты.
А в храм уж утро брезжит сквозь решетки.
Своих грехов ты рассыпаешь четки.
Я плакать бы хотел, как плачешь ты!
Святая вера дрогнула, как кроткий
лампады свет в смешенье темноты
и утра, что проникло сквозь решетки,
и жизнь течет, как траурные четки,
печальней слез, что проливаешь ты.
В тебе играет плотское желанье,
и высшей красотою ты влеком.
Ты как любовник в рвении слепом:
в тебе и страсть, и горечи дыханье,
что стать могло бы огненным дождем.
Во мне угасло плотское желанье,
и высшей красотой я не влеком.
Осталось в сердце спящем и слепом
лишь горечи тлетворное дыханье,
что стать могло бы огненным дождем.
О воин в дебрях памяти всесильной,
бессмертной славы радужный посыльный!
Ты пал от золотого острия,
покрыли лавры твой курган могильный.
О, так же умереть хотел бы я!
Храм памяти моей - во мгле всесильной.
Презренного бесславия посыльный,
не жду я золотого острия.
В пустой груди царит лишь мрак могильный,
но лавровых венков не вижу я.
Монах, любовник, воин! Где же ныне
тот след, что вел меня к моей святыне
и навсегда исчез в трясине лет?
Моя надежда где? Нет и в помине.
Ни Бога, ни любви, ни стяга нет.
Колумбия
ХОРХЕ РОХАС
Дым моей трубки
Уже не дым из трубки льет, а мысль
уносят тихо голубые лани
туда, где исчезаешь ты, где высь
уткнулась куполом в дно мирозданья.
И вот в конце пути воспоминаний
нас кутает единый силуэт
в свои одежды из незримых тканей,
и шаг мой будит твой уснувший след.
Сплелись объятья, словно мрак и свет,
но кровь моя в твоей не дышит вене,
и вот уста дают устам обет
единства, сна и вечности мгновений.
И свет от нас бежал одною тенью,
когда заря вдруг рухнула с вершин,
ведь берега мои, став на колени,
обняли озеро твоей души.
Я все любовь отдать тебе спешил
но нет тебя — и вот, прощаясь, тонет
твой горизонт в рыдающей тиши
и ветер плачет в онемевшем звоне.
Дым умирал. В его застывшей кроне
я прятал плоть твою, но он с собой
унес тебя в своих густых ладонях,
обряженную грустью голубой.
Колумбия
ХОРХЕ РОХАС
Сердце
Из ярких звезд, что росы целовали,
мечтой поили утренний ручей,
одна мне жажду отворила далью —
и сердце кровью жгло в груди моей.
И шорох вод, глухим стеклом набухший,
в мой хрип пролился, как густой елей,
и музыку на душу мне обрушил —
и сердце кровью жгло в груди моей.
И горизонты обращались в злато,
когда бутоны белых орхидей,
раскрывшись, полыхнули ароматом —
и сердце кровью жгло в груди моей.
Звезда, цветок, деревья, камень, слово —
я познавал природу, суть вещей,
я видел мир, и все мне было ново —
и сердце кровью жгло в груди моей.
Из высоты, назревшей тишью в кроне,
где шелестит дыханьем арф Орфей,
мне спящий лист спускался на ладони —
и сердце кровью жгло в груди моей.
Багровый плод под солнцем одиноким,
объятый паутиною лучей,
сквозь пальцы убегал горючим соком —
и сердце кровью жгло в груди моей.
Я лесом, морем жаждал насладиться,
чтоб зазвучала песнь моя сильней,
и шли ко мне закаты, зори, птицы —
и сердце кровью жгло в груди моей.
Росинкой, порожденной на рассвете,
сошедшей на распахнутый кипрей,
была моя судьба, и дрогнул ветер —
и сердце кровью жгло в груди моей.
И слезы, сотворенные не болью
(то просто след отхлынувших дождей),
упав с ресниц, вдруг помутнели солью —
и сердце кровью жгло в груди моей.
На спинах волн бегущими кругами
сплелась моя душа с душой твоей,
и клекот моря умер между нами —
и сердце кровью жгло в груди моей.
Вся плоть моя любовью пламенела,
когда куст розы, словно жала змей,
вонзился острыми шипами в тело —
и сердце кровью жгло в груди моей.
Я хрипу своему в рубцах и шрамах,
своей любви, познавшей апогей,
желал судьбы, саднящей в вечных ранах, —
и сердце кровью жгло в груди моей.
Моя мечта мне подарила крылья,
полет и небо, даже эмпирей
не мог мне дать такого изобилья —
и сердце кровью жгло в груди моей.
Вино из ягод моего веселья
вдруг от тоски, как от плохих дрожжей,
прокисло, обернувшись горьким зельем, —
и сердце кровью жгло в груди моей.
Во мраке я бродил ночным бродягой,
но вдруг мир новый, чище и светлей,
омыл мне тело, душу доброй влагой —
и сердце кровью жгло в груди моей.
Вы здесь » "Telenovelas Com Amor" - форум сайта по новостям, теленовеллам, музыке и сериалам латиноамериканской культуры » Латинская Америка » Латиноамериканская поэзия
