Следующим утром…
    Палома спала.
    Какое-то время Олимпия смотрела на неё и мучительно боролась с искушением. Она выглядела такой слабой, беззащитной. Это же проще простого – прижать к голове подушку и надавить. Но нет, нельзя. У высших сил явно имелись на неё свои планы (три раза с того света возвращали), и идти против них опасно. Убить нужно не Палому, а чувства, которые связывали её с Апарисиу…
    Олимпия потрепала Палому по плечу. Не сразу, но девушка открыла глаза.
    – Вы? – в голосе сквозь сонливость ясно слышалось удивление.
    – Привет, милая. Как ты? – ласково спросила Олимпия.
    – Сейчас уже лучше. Меня чем-то накололи. Но… – девушка встрепенулась и попыталась подняться, – как Апарисиу? Он вчера обещал ко мне приехать, но так и не приехал…
    – С Апарисиу всё в порядке, детка, не волнуйся, – проговорила Олимпия, укладывая её обратно на подушку.
    – Слава Богу! Знаете, я думала, что меня сбил тот человек, которому он задолжал денег, чтобы как-то наказать его, – призналась Палома. – Но полиции я ничего не сказала – боялась навредить Апарисиу. Решили, что это было просто неосторожное вождение…
    – Это очень хорошо, что ты ничего не сказала полиции. Но ты ошибаешься – тот человек не при чём. Это была я, – последние слова Олимпия произнесла всё тем же ласковым голосом, глядя на Палому с материнской нежностью и даже поглаживая её по лбу.
    Потрясённая, Палома уставилась на Олимпию:
    – Вы?!
    – Да, – усмехнувшись, Олимпия покачала головой. – Ты, конечно, и правда просто невероятно везучая. У меня такое первый раз – до сих пор, когда я хотела от кого-то избавиться, у меня это всегда получалось. Взять хотя моих мужей. Интересно, Лукас рассказывал тебе, что защищал свою тёщу от обвинения в убийстве мужа? Он тогда помог мне выпутаться, но это была чистая правда – я убила своего последнего мужа. И предпоследнего убила, и третьего с конца – он же второй с начала. А сам Лукас? Столько лет вертелся в одном кругу со всякими подонками, такая работа опасная – и дожил до седых волос, но стоило ему встать у меня на пути – и всё, нет больше Лукаса, и я вместе со своими детьми с печалью принимаю соболезнования у его гроба. Но с тобой почему-то не получилось. Ты как клякса на картине великого художника…
    – Вы… убили Лукаса? – выдавила из себя Палома.
    Олимпия кивнула:
    – Как видишь, я решила пойти ва-банк, выкладываю перед тобой все карты.
    – Но как же… За это же другого посадили… – Палома повертела головой – так, будто надеялась, что ей всё это только снится, и хотела пробудиться от кошмара.
    – Ты про того парня, Антониу Боржеса? Да это просто подстава была. На самом деле Лукаса задушил совсем другой человек, а спланировали это мы трое – я, Валерия и Апарисиу, – проговорила Олимпия, внимательно наблюдая за девушкой. И желаемого эффекта ей добиться удалось…
    – АПАРИСИУ?! – Палома беспомощно заморгала.
    – Ага. Эх, Палома, Палома… – Олимпия поцокала языком. – Вроде так любила Лукаса, а прыгнула в постель к другому прямо в день его похорон. Ладно, это ещё понять можно – ты чувствовала себя одинокой и хотела, чтобы кто-то был рядом с тобой. Но кого ты выбрала утешать себя после потери Лукаса – его убийцу! То есть, сам Апарисиу не убивал, но много сделал для того, чтобы это получилось – исполнителя нашёл, и подставу Боржеса устроил.
    – Я вам не верю! – вскричала Палома. – Он не мог!
    В ответ Олимпия не сказала ни слова, а предоставила говорить самому Апарисиу – вытащила из кармана мобильник и включила запись, которую сделала накануне.
    – Скажи, а ты не раскаиваешься в убийстве Лукаса?
    – Раскаиваюсь ли я? Ты издеваешься? Да это лучшее из всего, что с нами произошло за последнее время! Я рад, что эта падла сдохла, и жалею только об одном – что не сам это сделал! С каким удовольствием я бы лично придушил его и смотрел, как он задыхается! Собаке собачья смерть! Я так и сказал Буйволу, когда увидел тот поводок! Он никогда мне ничего не давал, хотя у него было всё и он был женат на моей сестре! Мне приходилось пресмыкаться перед ним, спать с его тупой дочуркой, и даже это оказалось зря, потому что ей этот ублюдок оставил только какую-то мелочь! Но ничего, я ещё своё возьму, ещё станцую на его костях! Он завещал всё Марине, а я женюсь на ней и приберу всё к рукам!
    – Уберите! Уберите это! – Палома закрыла глаза. Казалось, ей было физически больно слушать эти слова.
    – Конечно, конечно, – Олимпия всё равно собиралась выключить запись на этом месте – дальше ведь было про то, как Апарисиу переживает о Паломе, и в планы Олимпии совсем не входило дать ей это услышать. – Ни одна любящая и заботливая мать не станет хранить признание своего сына в убийстве, так что… – Олимпия выбрала удаление записи и нажала. – Уверена, ты и так никогда этого не забудешь.
    – Не забуду… – прошептала Палома.
    – И не думай, что его внезапно возникшие чувства к тебе что-то меняют. Да, ты ему приглянулась, но это просто блажь, желание поразвлечься плюс возможность плюнуть из твоей постели в могилу Лукаса, которого он ненавидел, – Олимпия намеренно изображала чувства Апарисиу так грубо и цинично, чтобы ещё сильнее настроить Палому против него. – Апарисиу совсем не Лукас, не обольщайся, он не бросит всё к твоим ногам, как готов был бросить Лукас. Марина, богатая наследница – вот на кого у него по-настоящему серьёзные планы, вот с кем он хочет связать своё будущее, а с тобой он просто расслабляется. Он мог заверять тебя в чём угодно, но ты только что сама слышала, какой он на самом деле мерзкий.
    Палома открыла глаза и со злостью посмотрела на Олимпию:
    – Вы ничем не лучше!
    – Не лучше? – Олимпия рассмеялась. – Вообще-то я даже хуже, но для тебя я точно лучше в одном – какой бы мразью я не была, в постель к тебе я не лезу, так что со мной ты не запачкаешься, как запачкалась с ним. Ты же сейчас чувствуешь себя грязной, верно? Тебе противно вспоминать его поцелуи, его объятия, его голос? Он для тебя хуже насильника – тот бы тебя просто поимел, а Апарисиу ещё и в душу влез. Уверена, он наговорил тебе много нежных слов, когда вы были вместе, и ты растаяла. Тебе было хорошо с ним, и ты не понимала, как сильно предаёшь этим Лукаса. И ему было с тобой очень хорошо – он же так завидовал Лукасу, так жаждал завладеть всем, чем владел Лукас, а тут «главная жемчужина» сама в руки упала. Он наслаждался каждой секундой с тобой, снова и снова убивал Лукаса каждый раз, когда твоё тело откликалось на его ласки…
    – Прекратите! – от такой яркой картины в сочетании с собственными воспоминаниями Палому замутило, она начала задыхаться. – Пожалуйста, перестаньте!
    – Ладно, ладно! – Олимпия погладила Палому по голове, успокаивая. – Бедная девочка, ты ни в чём не виновата. Просто тебе не повезло встретить на своём пути не того мужчину. Но теперь ты одумалась, и хочешь только одного – навсегда исчезнуть из жизни Апарисиу и никогда больше не слышать о нём и его семье. Я права?
    – Да… – пробормотала Палома.
    – Ну вот, и я хочу для тебя того же. Значит, мы можем договориться, – Олимпия вздохнула и покачала головой. – Вчера я не верила, что с тобой можно договориться, и несколько перегнула палку. Этот наезд… Ты уж прости меня. Конечно же, я оплачу твоё лечение – у меня как раз появились деньги. Я даже готова дать тебе денег на первое время, чтобы тебе легче было обосноваться в новом городе, подальше от нас.
    – Не нужны мне ваши деньги, – проговорила Палома, отворачиваясь к стене. – Пожалуйста, уйдите.
    – Не нужны деньги? – такой ответ очень удивил Олимпию, но она не стала настаивать. – Что ж, ладно. Только вот я-то уйду, но Апарисиу скоро придёт. Что ты будешь с ним делать, что скажешь ему, чтобы он от тебя отстал? Говорить, что ты узнала правду про Лукаса, нельзя – тогда ты станешь для него опасной свидетельницей, и кто знает, что он решит с тобой сделать (на самом деле Олимпия опасалась, как Апарисиу поведёт себя с ней, если узнает, что она рассказала Паломе правду). Если же ты просто скажешь, что он тебе разонравился, он не отступит – когда затрагивают его самолюбие, он может быть очень упорным. А значит, остаётся только одно…
    Олимпия подошла к двери, приоткрыла и крикнула в коридор:
    – Заходи!
    В палату зашёл мужчина. Олимпия с улыбкой посмотрела на перепуганную Палому и, указав рукой на незнакомца, провозгласила:
    – Знакомься – твоя единственная настоящая любовь!

    – ПОЛМИЛЛИОНА? – ахнула Фелисия, упав на диван и чуть не выронив из руки трубку (Амелинья только что позвонила ей и сообщила о результате своего разговора с Сейшасом).
    – Да, именно такую сумму он мне назвал. Ещё и кочевряжился, что, мол, это очень большой риск и он готов на это пойти только потому, что у него пенсия на горизонте, – добавила Амелинья. – Урод жирный!
    – Господи, что же делать? – воскликнула Фелисия. – Такой суммы нам сроду не собрать.
    – Тебе точно не собрать, – даже сейчас Амелинья не могла в разговоре с Фелисией удержаться от ехидства, – а я найду. Для Тони я на всё готова.
    – Да одной готовности тут мало – нужно знать место, где можно сразу добыть такие деньжищи. Ну вот где? – допытывалась Фелисия. – Неужели у тебя столько сбережений?
    – Не берегла я ничего, во всём на Нестора полагалась – он же такой идеальный, чудо, а не муж. Но взять есть где, – произнесла Амелинья.
    – Да где?! – вскричала Фелисия.
    – Там, где все берут – в банке. Возьму кредит, – заявила Амелинья.
    – Кредит? А тебе дадут? За такую сумму, наверно, ого-го какой залог потребуют, – заметила Фелисия.
    – Не проблема – у меня есть магазин.
    – Магазин? – такого оборота Фелисия никак не ожидала. – Думаешь, Нестор согласится? Он, конечно, всегда хорошо к нам относился, а к Тони так особенно, но станет ли он рисковать своим магазином? Это же его хлеб, он там всё тяжким трудом создавал, ещё до тебя.
    – Создавал до меня, а теперь я тут хозяйка, так что кредит под залог смогу оформить без него. Он всё переписал на меня, – сообщила Амелинья. – Он же понимал, что старше меня, и случиться с ним может всё что угодно – смерть, или, что ещё хуже, паралич, когда он вроде как живой и наследовать ему я ещё не смогу, но при этом жить и дела в магазине вести мне как-то надо будет. Вот он и оформил на меня заранее все права. Нестор всегда был очень предусмотрительным, как и все зануды.
    «Только одного не предусмотрел – что его любимая жёнушка может так потерять голову из-за мальчишки и поставить под удар дело всей его жизни…» – подумала Фелисия, но Амелинье этого не сказала. Пора морализаторства прошла – нужно во что бы то ни стало вытащить Тони. Любой ценой…

Роберту Бонтемпу – Падре

юла, Олимпия не привезла к Паломе Жилберту. Это не настоящий Жилберту. Она же просила Буйвола найти мужчину за сорок, вот он и нашёл.

А насчёт того, что Палома может её выдать Марине - в следующей главе про это будет. Олимпия примет меры.

Sergio Miranda, да, я не зря выделила, что Рамиру насторожило поведение Сейшаса. Это ещё сыграет роль.