Его полное имя было Максвелл, но друзья звали его Макс. Впрочем, друзей у него было не так много – человек он был закрытый, необщительный, и работа занимала львиную долю его времени. Но как раз сейчас его работой было помочь другу…
    С Лукасом Макс дружил давно, ещё со времён их совместной учёбы на юридическом факультете. Уже тогда они были полными противоположностями – экстраверт и интроверт, балагур и молчун, бабник и девственник. Но, видно, не зря говорят, что противоположности притягиваются. Не одобряя образа жизни Лукаса, его цинизм и потребительское отношение к людям, Макс тем не менее поддался его обаянию и, не принимая участия в его развлечениях, стал ему верным другом, с которым Лукас мог поделиться самыми сокровенными тайнами. И вот, теперь ему предстояло выполнить посмертную волю старого друга. И сделать это будет непросто. В своём роде Лукас был настоящим великаном – из тех, чья гибель крушит всё вокруг…
    Запершись в своём кабинете и отдав секретарше распоряжение не беспокоить его, Макс раскрыл блокнот. Первое, что он сделал, как только известие о гибели Лукаса дошло до него (произошло это с опозданием – в кои-то веки Макс позволил себе выбраться в отпуск и отключил мобильник. Отдыхал он на Тибете – не так давно у него умерла жена, и ему требовалось по-настоящему отрешиться от каждодневных земных проблем) – это вписал в блокнот несколько имён. И сейчас он собирался их всех прозвонить.
    Макс набрал первый номер…

***

    Глэдис посмотрела на себя в зеркало, и увиденное её не порадовало. Ну вот, ещё одна морщина! Да и потяжелела она, расплылась как-то. В молодости была такой «зажигалочкой», а теперь корова какая-то. И кожа погрубела. Уж сколько раз просила Лукаса дать ей денег на пластическую операцию – не давал, жмот проклятый! Ну ничего, теперь-то, когда он сдох, они с Алиной получат по крайней мере часть…
    Через стенку Глэдис было слышно, как Алина в своей комнате разговаривает по телефону с Апарисиу:
    – Как насчёт того чтобы увидеться вечером?... Ну, как всегда потусим, отпразднуем заодно… Как это «что праздновать»? Старый козёл наконец-то сдох!... Ой, ну какие ещё дела? Ну не будь занудой, мой красавчик, приходи!... Ладно, созвонимся. Чао!
    Глэдис решила преподать дочери урок хороших манер и с этой целью направилась к ней в спальню.
    – Неприлично называть отца «старым козлом» и радоваться, что он умер, – заявила она с порога.
    – Ой, да ладно, – проговорила Алина, растягиваясь на кровати. – Апарисиу ненавидел его не меньше, чем я. Вечно оскорблял моего красавчика. А уж сколько я от него вытерпела, так это вообще! Сам жил в шикарном особняке, а мы с тобой ютимся в этой квартирке. Вечно пилил меня, что я повеселиться люблю, а к себе пустить, чтобы я в его круг вошла и там веселилась – это нет, ни за что. Как такое простить?
    Глэдис невольно залюбовалась дочерью. Уж этой-то пластика не нужна. Такая красивая, тоненькая, с осиной талией и дерзкой ухмылкой. Воистину, дети наше продолжение – она ведь и сама когда-то была такой же, и тоже любила повеселиться. Ничего, уж теперь-то они повеселятся на славу. Пусть Лукас горит в аду, а они будут транжирить его деньги и горя не знать…
   Тут у Алины прозвенел мобильник.
    – Алло? – услышанное заставило её привстать на кровати. – Да-да, конечно, слушаю!... Да, конечно, буду! А маму можно с собой взять?... Отлично, чао!
    – Куда это ты, интересно, собралась меня взять? – поинтересовалась Глэдис.
    – На оглашение завещания. Звонил папин адвокат, сказал, что оглашать будет сразу после похорон, и пригласил меня, – Алина подмигнула матери. – Чувствуешь, к чему всё идёт? Я получу как минимум половину наследства! Что-то, конечно, папа оставил Валерии, но и меня не забыл, иначе не пригласили бы.
    – Эта Валерия… – Глэдис сморщилась, как от зубной боли. – Потаскуха, под старика лечь не побрезговала!
    – Ой, да тебе просто завидно, что на ней папа женился, а тебе не свезло, даже ребёнком под венец не затащила. А мне вот Валерия нравится, – призналась Алина. – В ней есть шик, она знает, как себя подавать. Её советы мне очень пригодятся, когда я получу наследство и войду в высшее общество. И потом, она сестра моего красавчика… – девушка мечтательно прикрыла глаза. – Ох, мама, я так рада, что Апарисиу со мной. Он ЛУЧШИЙ…

***

    Номера телефона второго человека из списка у Макса не было, равно как и вообще каких-либо сведений о его местонахождении. Придётся как следует покопаться. Пока же Макс перешёл к третьему имени и набрал нужный номер…

***

    – Я хочу исповедаться, падре. Я совершил убийство.
    От неожиданности падре Освалду вздрогнул. Нечасто ему приходилось такое слышать – обычно каялись в мелких провинностях…
    – Когда вы были на исповеди в последний раз? – спросил он, следуя привычной процедуре.
    – Не помню. В детстве, наверно, когда заставляли. Сам-то я неверующий.
    «Почему же тогда вы пришли в церковь?». Такой вопрос падре мог бы задать в молодости, но годы сделали его умнее и опытнее, так что он знал ответ. Неверующим тоже иногда хочется кому-то излить душу. По сути, они обращаются к священнику, как обращались бы к психологу. Что ж, Богу все нужны. Из своей кабины падре не мог видеть лица незнакомца, но, судя по голосу, человек это был немолодой…
    – Вы уже старый, падре? – словно нарочно спросил незнакомец. – Я спросил мужика, который выходил из церкви, старый вы или нет, и он мне сказал, что старый. Да и по голосу вашему слышно.
    – Мне семьдесят лет, – ответил падре.
    – Это хорошо…
    «Не сказал бы, – с грустью подумал падре. – Артрит меня скоро совсем доконает, это точно…».
    – Но поговорим лучше о вас, сын мой. Вы хотели покаяться в убийстве…
    – Да. Много лет назад я убил свою жену…
    Тут у незнакомца зазвонил мобильник. Он не стал отвечать, но мобильник продолжал настойчиво звенеть. Падре услышал ругань и раздражённый ответ:
    – Да!... Какой ещё Максвелл Дуарте?... А, да. Я занят, потом поговорим… Да какое,
нахер, завещание?! Говорю же, занят!
    Закончив разговор, незнакомец вернулся к своей исповеди:
    – Я убил свою жену. Она мне изменяла, я узнал об этом и убил её. Всё башку ей молотком расколошматил. Когда бил, было легко, а как закончил и увидел, что получилось, мне стало страшно, понял я, что из-за этой суки жизнь себе угробил. Убежал я оттуда, но меня потом поймали. Я отрицал свою вину, но всё равно меня заперли. А потом пришёл ОН…
    Незнакомец замолк. Падре тоже молчал, интуитивно понимая, что этот человек собирается перейти к чему-то очень важному для себя, важнее даже, чем убийство жены, и старается сейчас тщательнее подыскать слова.
    Наконец незнакомец продолжил:
    – Я бы никогда не смог позволить себе такого дорогого адвоката, но он взялся защищать меня бесплатно – до меня он только всякими исками занимался, вот и хотел на мне проверить, получится у него работать криминальным адвокатом или не получится. Уже потом, после всего, он мне сказал, что была и другая причина – вторая жена ему изменила, и он тоже хотел её убить, но не смог. А я смог, вот он и решил помочь мне выпутаться (я ему поначалу не признавался, но он сразу понял, что это я её убил – он умел разбираться в людях). Он говорил, что восхищался мной за мою смелость. Но это не сравнить с тем, как я восхищался им. Как он умел ворочать языком! Даже такое ясное дело, как моё, сумел запутать, посеять сомнения. Он свалил всё на неизвестного грабителя, а меня признали невиновным. После этого он только и делал, что защищал по особо тяжким преступлениям. Он говорил, что я определил для него новое направление. Ну, а он для меня определил всю жизнь. Он как солнце – до него было темно, а с ним стало светло. Я всегда называл его «доктор Мота» и на «вы» – так уж у нас завелось. Но мы были друзьями. Он был моим единственным настоящим другом. Всё, что в моей жизни есть хорошего, пришло от него – он дал мне работу, потом дал работу моей сестре, потом, когда у нашей матери совсем крыша поехала, нашёл для неё хороший санаторий и сам всё оплатил… – пауза. – А теперь его нет. Теперь снова темно, и светло уже не станет никогда…
    – Все мы кого-то теряем. Нужно жить дальше, – увещевал падре.
    – ЖИТЬ?! – от такого яростного рёва можно было оглохнуть. – Да я вообще не должен сейчас жить! Я должен был защищать его, умереть за него, если потребуется, но мёртв он, а я жив! Я дал себя провести, купился на этот звонок, что мать умерла и надо ехать её хоронить. Ну, и уехал вместе с сестрой, а как приехали в этот санаторий, оказалось, что она жива. И пока я мотался туда-сюда, его убили!
    Падре почувствовал беспокойство. Очень похоже было, что этот человек подумывает о самоубийстве…
    – Но зато ваша мать жива. Вы ей нужны. Подумайте об этом.
    – Мне она давно уже не нужна. И сестра не нужна, и племянница. Мне не был нужен никто, кроме него. И теперь, когда его нет, мне нужно только одно – сполна расквитаться за него. Ублюдка, который это сделал, посадили. Он в тюрьме, и мне нужно попасть туда же, к нему. Я не буду его убивать, нет – это будет слишком просто. Но каждый его день станет днём боли. Он сам будет молить меня о смерти, и, может, когда-нибудь я всё-таки это сделаю, но не сразу, совсем не сразу… Я думал, меня есть за что посадить – я же убил жену. У меня племянница в полиции работает, вот я и пошёл к ней сознаваться. Так, оказывается, не посадят уже за это, срок давности истёк. Но она подсказала мне, как быть – сказала в церковь пойти…
    – Вашу племянницу направлял сам Господь! – воскликнул падре в воодушевлении, уже представляя, как он направит эту блуждающую душу на истинный путь, внушит ему отречься от злобы и жажды мести. Но в ответ он услышал смешок и следующие слова:
    – Через пару минут вы не будете так думать. Мне нужно в тюрьму. Я мог бы кого-то ограбить, но я не грабитель, мог бы изнасиловать, но я не насильник. Я убийца, и сяду за убийство. За ваше убийство. Вам уже семьдесят. Вы прожили долгую жизнь, и впереди вас не ждёт ничего хорошего, только ломка во всём теле и маразм. Доктор Мота всегда боялся такой старости, и я тоже – насмотрелся на свою матушку. Я спасу вас от этого.
    Прежде чем падре успел осознать сказанное, дверь кабины распахнулась, и падре увидел этого человека. Худой, маленького роста, он мог на беглый взгляд показаться безобидным, но в его лице было столько силы, столько упрямой решимости, что любому становилось ясно – этот убьёт не задумываясь. Легко можно было представить его с молотком в руке. Правда, сейчас там был не молоток, а револьвер…
    – Не делай этого, – проговорил падре, пятясь к стенке.
    Коротышка покачал головой:
    – Сожалею, падре, но такие уж тупые у нас законы – за старые дела не сажают, нужно что-то новенькое. Херня этот срок давности – убийца и через двадцать два года остаётся убийцей.
    И он тут же доказал свои слова. Шесть выстрелов пронзили тишину церкви.
    Тело падре будто взорвали. Он рухнул на пол. Где-то совсем рядом он услышал шум, обеспокоенные крики, беготню. Он увидел, как коротышка бросает револьвер на пол и садится у порога исповедальни. «Полицию ждёт…» – промелькнула у падре мысль.
    А затем свет померк…

***

    Поняв, что Рамиру сейчас не расположен с ним разговаривать, Макс набрал следующий номер из списка…

***

    После разговора с Валерией Апарисиу хотел тут же бежать наверх, в комнату Олимпии, но пришлось потратить время на Алину – она позвонила сразу вслед за Валерией. Потусить ей, видите ли, захотелось, смерть папаши отпраздновать. Оно вроде и верно, есть что праздновать, но на этот вечер его уже «заказали». Поэтому Апарисиу и сказал Алине, что у него дела и он вряд ли сможет.
    Называя Апарисиу «мой красавчик», Алина была неправа вдвойне. Прежде всего, Апарисиу не обладал настоящей красотой – скорее его можно было назвать смазливым. В нём всё было средним – средний рост, средняя внешность, средние способности. Но Апарисиу всегда держал в голове, что вращается в высшем обществе, среди избранных, и прилагал массу усилий для того, чтобы им соответствовать. Результат этих усилий налицо – лощёный шатен с отбеленными зубами и крепким накачанным телом, хоть сейчас на обложку модного журнала. Главное же, в чём глубоко заблуждалась Алина – Апарисиу не был её красавчиком в полном смысле. Права на него также могла предъявить некая Силвия Бранку – пожилая любительница экстремального секса с молодыми самцами. Это с ней он должен был встретиться вечером, поскольку Силвии в очередной раз приспичило, а именно она содержала Апарисиу последний год с лишним. Приходилось терпеть старую извращенку, ибо финансовое положение его семьи было катастрофическим. Наладиться всё могло только теперь, после смерти Лукаса. Или не могло…
    Отделавшись от Алины, Апарисиу поднялся наверх и передал Олимпии всё, что ранее сказала ему Валерия.
    – Провёл? Что значит «Лукас нас провёл»? Что эта девчонка хочет сказать? – недоумевала Олимпия. – Провести меня смог только один мужчина – ваш папаша, и тому уже двадцать лет. Надо полагать, с тех пор я сильно поумнела, меня уже так просто не проведёшь!
    «Да уж, поумнела так поумнела. После того, как муж смылся с кучей денег, а тебе не оставил ничего, кроме двух маленьких детей, ты решила, что больше такого не допустишь, и всех следующих мужей отправляла на тот свет сразу же, стоило им только заикнуться о разводе» – с издёвкой подумал Апарисиу. Такой уж была Олимпия Альбукерке – яркая снаружи и пустая внутри. Такие могут пробудить страсть, но не любовь. А страсть, как известно, недолговечна. Рано или поздно все мужья Олимпии уставали от её мелочности, от постоянной болтовни о нарядах и драгоценностях. Всем им надоедало содержать её и выполнять её капризы, не получая взамен ничего, кроме бурного секса, который со временем приедался. И неизбежно возникали мысли о разводе… Но после такого неудачного опыта со сбежавшим первым мужем (ладно бы просто сбежал, так ещё и все свои деньги прихватил, ради которых она за него выходила!) Олимпия научилась быстро просекать этот роковой момент, и предпринимала необходимые меры. Её второй муж умер от яда, ловко подсыпанного заботливой супругой ему в бокал. Был он уже немолод, много болел, так что его скоропостижная кончина никого не удивила и вскрытия проводить не стали. Состояние он оставил Олимпии приличное, но и аппетиты её были ненасытны. Она совершенно не умела экономить, больше того, глубоко презирала само понятие экономии. В результате она вновь оказалась в «стеснённых обстоятельствах», и пришлось искать новую жертву. Таковая нашлась довольно быстро – семидесятилетний старичок с кругленьким счётом в банке. Снова свадьба, снова «пока смерть не разлучит нас», и снова Олимпия отнеслась к этой клятве очень ответственно и серьёзно. Впрочем, не будем её демонизировать – изначально она вовсе не собиралась убивать своего третьего мужа. Учитывая его возраст, предполагалось, что он и сам помрёт от своих бурных излияний на их «ложе любви». Но, к удивлению и великому неудовольствию Олимпии, даже такой дряхлый дед устал от неё прежде, чем умер, и начал подумывать о расставании со столь пленительной акулой. Что ж, в один прекрасный вечер, когда дома не было никого, кроме них двоих, она просто не подала старичку лекарство, и он задохнулся. Про Олимпию начали ползти всякие нехорошие слухи, но только ими и ограничилось. Правда, Апарисиу и Валерия к тому времени знали о своей матери несколько больше, чем посторонние злопыхатели. Но они уже были крепко отравлены роскошью, рьяно держались за такой образ жизни, а потому ни во что не вмешивались – маме виднее, как их обеспечивать… Потом снова была жизнь на широкую ногу, снова разорение – и испытанный способ решения финансовых проблем в виде очередной свадьбы. Четвёртый муж Олимпии был не так стар, как третий, и не был ничем болен, как второй. Наоборот, будучи крупным чиновником в бразильской системе здравоохранения, он много работал, вёл весьма активный образ жизни и не собирался помирать. Но, как говорится, «человек предполагает, а Господь располагает» – однажды он тоже начал подумывать о разводе с Олимпией, и настал его черёд отправиться к праотцам.
    Вот тут Олимпия совершила ошибку. Она не придумала ничего лучшего, чем столкнуть мужа с обрыва. Результат – налицо явные признаки насильственной смерти. Тут-то и вспомнились все слухи про её предыдущего мужа… Дело усугублялось тем, что у последнего мужа осталась взрослая дочь, которая свою мачеху ненавидела от всей души за то, что Олимпия рассорила отца с ней. И, использовав кое-какие свои связи (как и отец, она тоже была чиновницей, только не в здравоохранении, а в министерстве юстиции), она инициировала расследование. Олимпию арестовали по обвинению в убийстве.
    Олимпия была знакома с Лукасом, и тут же призвала его на помощь. Лукас охотно согласился – ни капли не сомневаясь, что эта дамочка и правда убила своего супруга, что улик против неё хватает, и спасти её сможет (если сможет) только адвокат экстра-класса, он легко заставил Олимпию подписать обязательство выплатить ему самый крупный гонорар за последние пару лет его практики. И вот тут очередной облом – буквально на следующий день после их договорённости выяснилось, что покойник крупно проворовался, перечислив на свой банковский счёт средства, выделенные государством на новую медицинскую программу для пенсионеров. Олимпия знала, что её муж проворачивает такие дела, но могла ли она представить, КАК его махинации отразятся на ней. Получилось, что, убив мужа, она спасла его от тюрьмы, зато сама теперь рискует остаться там надолго, ибо всё её имущество, полученное в наследство от мужа-жулика, было конфисковано государством, а это означало, что расплачиваться с Лукасом за его помощь стало нечем. А обвинение в убийстве всё ещё висело над ней… Лукас сам объяснил Олимпии её невесёлые перспективы, когда навестил в тюрьме… и тут же сказал, что готов и дальше её защищать, даже зная, что денег у неё нет. В ответ на её изумлённый вид (Лукаса мало кто мог заподозрить в альтруизме, и уж точно не такая искушённая дама как Олимпия Альбукерке) он улыбнулся и сказал, что деньги для него не главное: «В моём возрасте у мужчины появляются интересы ценнее денег». Тут Олимпия начала что-то понимать… Лукас также добавил, что готов оплатить из своего кармана её выход под залог до суда, и даже не потребует у неё потом возврата этой весьма немаленькой суммы. «В моих интересах, чтобы ты сейчас была на свободе, рядом со своей красавицей-дочерью – так тебе будет проще убедить её принять единственно верное решение». Что ж, Олимпия давно заметила, как Лукас поглядывает на Валерию, и не возражала против такого способа оплаты юридических услуг – в конце концов, надо же будет её когда-нибудь замуж выдавать, а Лукас по своим доходам вполне соответствовал их запросам. Правда, сама Валерия, когда Олимпия ей всё растолковала, отнюдь не пришла в восторг от этой идеи. Но всё же Олимпии удалось её сломить. Тайная свадьба Лукаса и Валерии в Лас-Вегасе состоялась ещё до суда (тайна требовалась для приличия, чтобы личная заинтересованность Лукаса в защите Олимпии не так бросалась в глаза на суде). На суде же Лукас как всегда сработал блестяще – Олимпию признали невиновной.
    А вот дальше всё было уже не так радужно. Оказалось, что Олимпия не может рассчитывать на щедрость зятя – Лукас считал, что сполна расплатился с ней оправдательным приговором, и вообще заявил ей, что «женился на Валерии, а не на её семье». Она не могла даже выманить у Лукаса деньги на жизнь за границей, где она планировала найти себе нового мужа (в Сан-Паулу после суда, пусть даже и с оправдательным приговором, на это уже надежд не было, равно как и в других крупных городах Бразилии – слухи расходятся быстро, и богачи в большинстве своём осторожны, понимают, что «не бывает дыма без огня»). Все два года, что Валерия состояла в браке с Лукасом, Олимпии приходилось вести весьма и весьма скромный образ жизни. И как же люто она ненавидела Лукаса за эту свою вынужденную экономию…
    Ненавидел Лукаса и Апарисиу, и ровно по тем же причинам – муж сестры оказался просто чудовищно неприступен для просьб одолжить денег. А ведь молодому человеку, ведущему светский образ жизни, столько всего надо! Поэтому Апарисиу пришлось лечь под старуху Силвию, и за это он возненавидел Лукаса ещё сильнее. Ненадолго, правда, промелькнула надежда, что «крепость» всё же удастся взять – дочь Лукаса Алина заинтересовалась Апарисиу, он быстро это понял и легко затащил дурочку в постель. Но для Лукаса это не имело никакого значения – Алину он презирал так же, как и Апарисиу («О, опять парочка бездельников пожаловала» – говорил он, когда видел их вместе). В общем, никаких выгод Апарисиу от брака сестры с богачом и от собственных отношений с дочкой богача не получил. И это заставляло его сходить с ума от бешенства, мозг просто взрывался от накопившихся там нереализованных амбиций…
    Что же касается отношений с Лукасом самой Валерии, тут всё было одновременно и проще, и сложнее. Она не хотела выходить замуж за человека намного старше себя, но пришлось – мать настояла. И надо же, в первую брачную ночь Лукас её приятно удивил, оказавшись весьма искусным любовником, не хуже, а в чём-то даже и получше тех парней, с которыми Валерия встречалась прежде. Приятно ей было с ним и вне постели – для неё он ничего не жалел, легко давал деньги на дорогие драгоценности и туалеты, в которых она потом с гордостью появлялась вместе с ним на разных светских мероприятиях. Можно сказать, что в этом браке Валерия вела яркую, насыщенную жизнь, которая её более чем устраивала. Вот почему шипенье матери в его адрес она игнорировала, и даже за то, что Лукас не хочет помогать её брату, она, при всей своей привязанности к Апарисиу, журила мужа не сильно.
    А спустя два года Лукас вдруг сообщил ей, что любит другую и собирается с ней развестись. Валерию это просто убило. Ведь ничто не предвещало! Теперь-то, задним числом, она понимала, что была слишком занята собой, слишком упивалась своим благополучием, и не заметила, что муж начал отдаляться от неё. Вот так вот всегда и случаются катастрофы – внезапно. На то они и катастрофы… Валерия с ужасом думала о том, ЧТО её теперь ждёт. В свете же все считали, что, раз она намного моложе Лукаса, он у неё просто с рук ест – иначе какой вообще смысл выходить за старика. Валерия и сама так думала, и, конечно же, очень гордилась тем, что для всех их знакомых она КОРОЛЕВА. А теперь что? Позор какой – старик изменяет молодой и бросает её! Все сразу решат, что она какая-то убогая, раз при таких эффектных внешних данных и такой разнице в возрасте её бросили. И, что хуже всего, Лукас совершенно не видел своей вины перед ней и не собирался выплачивать ей никакой компенсации за своё подлое поведение. После их развода она осталась бы с тем же, с чем была до свадьбы, то есть, фактически ни с чем. Валерия пробовала указать Лукасу на очевидную несправедливость подобной ситуации, но он только отмахивался: «Кошечка, наши отношения же по сути сделка, как между работодателем и подчинённым. Часто ты видела, чтобы работодатель обеспечивал бывшего подчинённого до конца жизни?». Сравнение это было Валерии не вполне понятно, поскольку она ни разу в своей жизни не работала. Зато ей стала понятна цена его «щедрости». Сама по себе она ничего для него не значила. Он покупал ей красивую одежду, дорогие вещи, но лишь потому, что во всём этом она была с ним, и там, где блистала она, блистал и он, похваляясь своим высоким статусом, который позволял ему владеть такой красоткой. Смесь крутой тачки и золотых ручных часов – вот кем она была для него. А теперь он потерял к ней интерес, и ему было совершенно наплевать, как она будет выглядеть одна, без него…
    В слезах Валерия прибежала к матери и брату и сообщила о грядущей беде. Теперь-то она была полностью единодушна с ними – скряга, гад, урод, гнида! Чтоб он сдох… Олимпия внушила ей не психовать, а «держать лицо» перед Лукасом, и убедить его дать ей время, якобы для того, чтобы она могла хотя бы рассмотреть кандидатуры на роль нового поклонника, который взялся бы её обеспечивать, раз уж сам он этого делать не хочет. Лукас отнёсся к этому с пониманием и согласился повременить с разводом (его великодушие простёрлось так далеко, что он даже порекомендовал Валерии двух своих старых приятелей – вполне обеспеченных седовласых любителей «свежатинки»).
    Понимала ли Валерия, для чего на самом деле Олимпии требуется время? Разумеется, понимала – «чтоб он сдох» ведь было в том числе и её мыслью. И Валерию это не пугало, а даже наоборот, возбуждало. Она никогда никого не убивала, но теперь ясно понимала, как люди становятся убийцами. Да она бы с удовольствием сама ему башку отстрелила!
    Однако рисковать было нельзя, требовалось всё тщательно обмозговать. Олимпия понимала, что при внезапной кончине пожилого богатого человека, женатого на молодой девушке, жена автоматически станет первой подозреваемой. А уж если эта жена ещё и дочь известной «чёрной вдовы», можно не сомневаться – полиция будет копать под них обеих изо всех сил. И кто знает, может, что-нибудь и накопает. Нет, к убийству зятя ей следовало подойти с большей осторожностью, чем к убийствам трёх своих мужей вместе взятых…
    Обдумав всё как следует, Олимпия в конце концов составила конкретный план, в соответствии с которым она и Валерия останутся в стороне, а Апарисиу будет задействован по минимуму. Требовалось два человека – тот, кто согласится убить Лукаса, и тот, на кого потом можно будет это повесить. Первого Апарисиу нашёл быстро – он частенько посещал бои без правил, делая там ставки, и приметил одного крутого бойца, сильного и решительного, который сейчас особенно нуждался в больших деньгах. Второго же нашла Олимпия, и путь к нему ей указал не кто иной как сам Лукас…

***

    – Привет, – сказала Олимпия, проходя в гостиную.
    Лукас сидел на диване и пил виски. До появления Олимпии он уже опустошил половину бутылки, поэтому был несколько навеселе.
    – Привет дорогой тёще! – он отсалютовал ей рюмкой.
    – Я за Валерией, мы сегодня договорились позавтракать в кафе, – пояснила Олимпия.
    – Да-да, знаю. Кажется, она сейчас одевается, – Лукас наморщил лоб. – Или она в ванной? Чёрт, забыл, – он тяжело вздохнул. – Всё забыл…
    – А потому что пить не надо, да ещё с утра, – упрекнула его Олимпия, усаживаясь в кресло. – Я понимаю, у тебя сегодня выходной, но необязательно же напиваться.
    – Ой, прям можно подумать, я только и делаю что заливаюсь целыми днями! Сегодня особый случай – поминаю одного знакомого, – проговорил Лукас, откидывая голову на спинку дивана.
    – Кто-то из твоих друзей умер? – спросила Олимпия. – Прими мои соболезнования.
    – Я сказал «знакомый», а не «друг», – произнёс Лукас, разглядывая потолок. – Какой он мне друг? Он бы меня ненавидел, если бы мог понимать, что это такое – ненависть. Но нет, он не понимал этих чувств – ненависть, любовь…
    Олимпия усмехнулась:
    – Что же это за монстр такой?
    Лукас яростно закачал головой:
    – Опять ошибка – никакой он не монстр. Вот я, пожалуй, в чём-то монстр, и ты монстр, а он нет. Он просто дебил… точнее, был дебилом.
    – Это что же, в буквальном смысле?
    Лукас тряхнул головой в знак согласия.
    – Вот уж не думала, что у тебя и среди таких знакомые есть, – удивилась Олимпия.
    Лукас осклабился:
    – Учитывая, как сильно его отец хотел надавать мне по шапке, это знакомство вполне можно назвать шапочным. Чёрт, я даже имя его вспоминаю – Феликс Боржес. Это отца имя, значит, а сынка-дебила звали Леандру Боржес, – он махнул рукой на другую половину дивана, где валялась раскрытая газета. – Тут написано, что умер дебилоид этот. Вывел его брат на прогулку, а он вырвался и побежал с моста сигать. Вот и нет теперь дебилоида…
    – Ну почему тебя это так взволновало? – не могла понять Олимпия. – Что для тебя значил этот дебил?
    – Хороший вопрос, – протянул Лукас, закрывая глаза. – Ведь и правда, пока он был жив, он не значил для меня ничего. Зато сейчас значит многое… – открыв глаза, он с усмешкой посмотрел на Олимпию. – Не соболезновать мне надо, Олимпия. Поздравлять меня надо. В этой газете очередное доказательство моей правоты.
    – Какой правоты? – поинтересовалась Олимпия.
    – А вообще, по жизни. Правоты моего жизненного пути, так сказать. Этот паренёк был сыном рабочего. Когда мамаше пришла пора его рожать, муж отвёз её в больницу для бедных – а куда ещё он мог, при его-то доходах? Отдали её молодому неопытному врачу, который к тому же ещё и под кайфом был. Ну, он и устроил «роды года» – мальчишка родился с отклонениями, а мамочка через несколько дней откинулась. Ладно, от родов, допустим, часто умирают, а вот что ребёнок такой – это редкость. И возгорел отец праведным гневом, и подал на мерзавца в суд, – последние слова Лукас произнёс нараспев, будто цитировал какую-нибудь поэму.
    – И ты был адвокатом того врача… – догадалась Олимпия.
    – Ага, – Лукас снова наполнил рюмку и выпил. – Он был из богатой семьи, пусть и из боковой ветви. Вот родственнички его ко мне и обратились – мол, помоги, хоть и засранец, а всё-таки свой. Я уже тогда что-то из себя представлял как адвокат, вот и прибежали. А Боржесы были всего лишь рабочим классом, и позволить себе могли только адвоката для бедных. Я в два счёта сделал того лошарика и смог убедить присяжных, что если некоторая халатность со стороны Оаны и имела место, то главная причина произошедшей трагедии не в этом, а в досрочных родах и в том, что дед и бабка ребёнка со стороны матери приходились друг другу двоюродными родственниками.
    – Неужели присяжные на это купились? – недоверчиво спросила Олимпия.
    – В суде важны не аргументы, а то, кто и как их преподносит. Боржесы были обречены проиграть такому профессионалу как я, – самодовольно произнёс Лукас. –  Тогда я просто делал свою работу, и даже когда Феликс Боржес после суда на меня с кулаками лез, меня это никак не задевало – ничего личного, работа у меня такая. А вот теперь я прочёл эту статью и понял, что личное всё-таки было, и есть до сих пор. Мой отец ведь тоже был рабочим, как этот Боржес. Почему он пошёл в рабочие? Потому что его отец, мой дед, сам был из рабочих, гордился тем, что пользу людям своими руками приносит, и папу таким же вырастил. А я вот твёрдо решил для себя – НИКОГДА. Уж сколько папаня пытался меня уговорить – хрен ему, не пошёл я, выбрал другой жизненный путь. А если бы пошёл, стал бы таким вот Феликсом Боржесом, и у меня тоже мог бы родиться слабоумный сын только из-за того, что у бедных всё низкого качества, в том числе и медицина, и обращение с ними наплевательское. Ладно, таких случаев, как с этим Леандру, наверно, один на тысячу, но и другие сценарии у рабочего не сильно лучше. Тут вот в чём закавыка – можно прожить в шкуре рабочего до самой смерти без особых потрясений, как жили мой отец и дед, но стоит только один раз пересечься с подлыми богачами, встать у них на пути, и твоя песенка спета, в грязь втопчут. Рабочего втоптать в грязь проще простого, потому что вся его жизнь проходит там, рядом с грязью. У рабочего может родиться не сын-дебил, а дочка-красавица, которая попадётся на глаза каким-нибудь богатым бездельникам, и они её смеха ради по кругу пустят, а вздумает рабочий в суд на них подать – наймут дорогого адвоката, настоящего профессионала, который прилюдно окунёт в говно и папашу, и дочку.
    – Профессионала вроде тебя, – поддела его Олимпия.
    – Да, профессионала вроде меня! – с вызовом ответил Лукас. – И я реально таких мажориков защищал, и вполне успешно. Я стою на защите интересов всяких негодяев, потому что хочу быть с ними, а не под ними, как мне было предписано по рождению. Я перехитрил судьбу, и конец этого парня – лишнее свидетельство моей правоты, – приподняв с дивана газету, Лукас чокнулся рюмкой с фотографией. – Покойся с миром, Леандру Боржес, ты не виноват, что твой отец не захотел выбираться из ничтожества!

***

    Ох и дорого обошлась Лукасу эта минута откровенности! Олимпия наконец-то нашла подходящего «козла отпущения».
    Не теряя времени, она велела Апарисиу навести справки о Боржесах. Это было несложно – Феликс Боржес постоянно пьянствовал в одном и том же баре рядом с его домом и готов был выложить душу любому, кто составит ему компанию. Преодолевая брезгливость, Апарисиу стал захаживать в эту «рыгаловку» и очень быстро сблизился с Феликсом – тот рад был, что нашёлся такой хороший парень, готовый посидеть с ним, выслушать его, да ещё и оплатить его выпивку. Он рассказал «Арналду» (таким именем представился Апарисиу) всю свою жизнь – и про умершую много лет назад жену, и про погибшего слабоумного сына, и про другого сына, которого его сестра после смерти Леандру выгнала из дома, ну и, конечно же, про ублюдка-адвоката, который жирует, пока они, честные люди, бедствуют. Апарисиу и Олимпии сразу стало понятно, что выставить Феликса виновным в убийстве Лукаса не получится – никто не поверит, что этот старый алкаш, слабый и телом, и разумом, сумел бы заманить Лукаса в западню. Однако имелся запасной вариант – у Леандру Боржеса ведь был не только отец, но и брат. Антониу Боржес – вот кого они скормят правосудию. В одном Лукас был прав – если бедняк пересечётся с представителями высшего общества, решившими его уничтожить, его песенка спета…
    Олимпия постаралась спланировать всё как можно точнее. По своему прежнему опыту она знала, что полицейская экспертиза может определить некий промежуток, в который наступила смерть, но это не будет секунда в секунду. Значит, нужно позаботиться о том, чтобы в тот промежуток, когда Буйвол будет убивать Лукаса, у Тони не было надёжного алиби. Добиться этого оказалось не так сложно – Апарисиу как следует напоил Феликса, утащил в уединённое место и, позвонив оттуда Тони (он заранее знал, что номер можно найти в мобильнике Феликса), сказал, что Феликсу плохо и нужно его забрать. Затем Апарисиу уехал, оставив Феликса валяться без сознания на земле в ожидании сынка. В этот момент времени Тони никто больше не видел. И в этот же момент Буйвол убивал Лукаса… Олимпия знала от Валерии о том, какие меры предосторожности Лукас всегда принимает перед сомнительными встречами. Собственно, таких мер было две – верный Рамиру в качестве телохранителя и включённый диктофон в мобильнике. Рамиру Олимпия убрала с поля легко – утром позвонила ему и, немного изменив голос, представилась сотрудницей санатория и сообщила о смерти матери (о том, как зовут мать Рамиру и в каком санатории она содержится, Олимпия, опять же, знала от Валерии – Лукас ведь оплачивал уход за старушкой). Если бы Рамиру сказал, что не сможет выехать сегодня – что ж, они бы повременили с убийством Лукаса денёк-другой. Но удача была на их стороне – Рамиру уехал. Что касается диктофона, он был ключевым элементом в их плане по подставе Тони. Апарисиу заставил Буйвола вызубрить текст от имени Антониу Боржеса, отлично зная, что включённый диктофон потом обнаружат на месте убийства, и весь этот разговор будут прослушивать в полиции. Вот вам и готовый убийца, и никаких подозрений в адрес несчастной молодой вдовы и её матери с небезупречной репутацией. Они останутся на свободе и сполна насладятся деньгами Лукаса.
    Однако, судя по словам Валерии, что-то пошло не так…

***

 
    – Ну наконец-то! – воскликнула Олимпия, когда Валерия вошла в комнату, где они с Апарисиу ждали её. – Что за переполох, что случилось?
    – Помнишь, ты советовала мне пофлиртовать с полицейским, который ведёт дело? – проговорила Валерия, тяжело дыша.
    Олимпия кивнула:
    – Ну да, я же видела, как этот болван пялился на тебя. Это может быть нам полезно.
    – Так вот, я только что ездила к нему в участок, – торопливо начала рассказывать Валерия. – Надо было с чего-то начать, как-то объяснить своё появление, и я попросила его прокрутить ту запись, сказала, что хочу снова услышать голос Лукаса.
    – Хорошая идея, – одобрила Олимпия. – Наверняка он растрогался от такой любви.
    Валерия нервно рассмеялась:
    – О, идея была ещё какая хорошая! Вы и не представляете, ЧТО я услышала!
    – Ну говори уже, не томи! – прикрикнул Апарисиу.
    – В самом конце Лукас сказал, что составил завещание три года назад, – Валерия медленно перевела взгляд с брата на мать. – Вы понимаете, что это значит?
    – О, Господи… – Олимпия схватилась за голову.
    Апарисиу, однако, всё ещё ничего не понимал:
    – Ну три года, и что?
    – Ты вообще считать умеешь, дурень?! – накинулась Валерия на брата. – Я была замужем за Лукасом два года! Два, понимаешь? А три года назад он не только не был моим мужем, но и вообще знать меня не знал!
    – Подожди, подожди… – Апарисиу наморщил лоб, пытаясь осмыслить сказанное сестрой. – Ты хочешь сказать, что…
    – Валерии нет в этом завещании, – произнесла Олимпия. Голос звучал сдавленно, как из могилы.
    – Да вы что… Да это же… – Апарисиу взвыл. – Да мне же теперь конец! Знаете, сколько я обещал Буйволу? Если мы не получим наследство, мне нечем будет с ним расплатиться и он меня убьёт!
    Это Валерии не приходило в голову. Её привело в ярость, что она ничего не получит после смерти Лукаса, но теперь она почувствовала кое-что помимо ярости – страх. Надо же, как Апарисиу боится своего сообщника. И, похоже, к тому имеются все основания…
    Апарисиу рухнул на кровать и уронил голову на ладони. До Валерии отчётливо донеслись звуки рыданий. Не зная, что ещё можно сделать, она подошла к брату и погладила его по плечу.
    А вот Олимпия совсем не была настроена кого-то утешать.
    – А ведь ты очень уверенно говорила, что получишь деньги Лукаса после его смерти, – медленно произнесла она, буравя дочь тяжёлым взглядом. – Интересно, откуда взялась такая уверенность? Он тебе что-то говорил?
    – Нет, ну это же само собой… – растерянно промямлила Валерия. – Я же его жена…
    – ЧТО ЗНАЧИТ «САМО СОБОЙ»?! – взревела Олимпия. – Такие вещи заранее уточнять надо! Думаешь, я стала бы хоть кого-то из своих мужей убивать наугад, без точных гарантий, что буду им наследовать? Я думала, ты точно знаешь, а ты… – от возмущения она просто не находила слов. – Дебилка! Тупая тварь!
    Сжав кулаки, Олимпия надвигалась на Валерию.
    Со стороны всё это выглядело ужасно – мать разъярённой фурией налетает на дочь, сжавшуюся в ожидании удара, а на заднем плане, распластавшись на кровати, трясётся от рыданий сын. Убрать из этой сцены дорогой интерьер комнаты и модную одежду всех троих – и перед нами типичная картина «неблагополучной семьи»…
    От материнского гнева Валерию спас звонок на мобильник.
    – Алло?... О, Макс, привет… Что?... Да-да, конечно, смогу! Скажи, а завещание ведь было составлено три года назад?...  И что же, я там есть?... Да, конечно, понимаю. Ладно, до встречи.
    Завершив разговор, она недоумённо посмотрела на мать.
    – Ну, что он сказал? Это же тот самый Макс, про которого я думаю, друг Лукаса? – уточнила Олимпия.
    – Да. Он сказал, что после похорон Лукаса зачитает его завещание, и пригласил меня присутствовать, – сообщила Валерия. – Что-нибудь ещё говорить отказался, сказал, что не имеет права разглашать информацию до назначенного времени. Это что же, выходит, Лукас всё-таки вписал меня в это завещание трёхлетней давности? Но как такое возможно?!

***

    Завершив разговор с Валерией, Макс вздохнул и покачал головой. Бедняжка! Очень жаль, что придётся так поиздеваться над ней. Но ничего не поделаешь – он всего лишь душеприказчик и не может менять волю завещателя…
    Ладно, пора заканчивать. Макс набрал последний номер из списка…

***

    – Да, я поняла. Я подумаю… Подумаю, говорю! Пока!
    Марина нажала отбой и положила мобильник на тумбочку.
    В гостиной появился Жувенал.
    – Всё в порядке? Ты как-то очень резко говорила.
    Марина невольно улыбнулась. Милый дядюшка Жувенал, всегда начеку! Сколько она себя помнила, он был ангелом-хранителем этого дома. Вот и сейчас на его пухлом лице ясно читалось беспокойство за неё. Вообще же от этого низенького толстячка всегда исходило ощущение надёжности, уюта, покоя. Несмотря ни на что…
    – Да просто неожиданно было. Мне сейчас звонил Максвелл Дуарте, адвокат. Он сказал, что Лукас Мота указал меня в своём завещании, и что оглашение состоится сразу после похорон, приглашал меня.
    – Ты не обязана туда идти, – тут же ответил Жувенал. – Ты вообще ничего не должна этому человеку. Он бросил тебя, когда тебе было два месяца, за все эти годы вы ни разу не виделись. И на его похороны ты тоже не обязана приходить.
    – ПОХОРОНЫ? – раздался вдруг голос из коридора. – КТО-ТО СКАЗАЛ ПРО ПОХОРОНЫ?
    Марина и Жувенал встревоженно переглянулись. Бабушка…
    Кандида возникла на пороге гостиной. Седая, как всегда лохматая и страшная, опираясь на трость, она своим несуразно здоровым телом заполнила весь дверной проём. В детстве Марина очень её боялась, да и сейчас страх прошёл не до конца. Тяжело жить под одной крышей с невменяемым. Финансово Марина могла позволить себе переехать, снять или даже купить отдельную квартиру, но ей не хотелось бросать дядю и дедушку с этой сумасшедшей старухой.
    – Я знаю, про кого вы говорили! – прокаркала Кандида. – И я пойду на эти похороны, и плюну на его могилу!
    – Кандида, не стоит, – мягко сказал Жувенал. – Марина сама не уверена, что пойдёт.   
    – А я пойду! Пойду, пойду, пойду! – в такт своим словам Кандида усиленно барабанила тростью по полу.
    Тут к ним присоединился Карлуш. Старик протирал глаза – видно был, что он только что спал. Но разве поспишь как следует, когда рядом бесчинствует Кандида…
    – Хорошо, дорогая, хорошо, – он погладил жену по плечу, успокаивая. – Мы обязательно сходим. Но это же не сегодня будет. Давай-ка сейчас отдохнём.
    В этот раз Кандида быстро дала себя успокоить, могло быть гораздо хуже. Поддерживаемая Карлушем, она вышла из гостиной.
    – Будем надеяться на её плохую память, что завтра она уже всё забудет, – подытожил Жувенал. – Главное не говорить при ней про похороны и не упоминать имя Лукаса.
    – Дядя, а какой она была раньше? – неожиданно спросила Марина. – Я имею в виду, до маминой смерти?
    – Ну, мачеха из неё получилась не очень – и ударить меня могла, и папу против меня настраивать пыталась. Но свою родную дочь, твою мать, она любила, – заявил Жувенал. – Жулия была смыслом её жизни. Вот почему она так и не оправилась. Она с самого начала говорила всем нам – папе, мне, самой Жулии, – что Лукас мерзавец, бабник, что нельзя пускать его в нашу семью. Но Жулия так его любила, что слушать ничего не хотела, да и мы с папой думали, что в Кандиде просто материнская ревность говорит. Но в итоге всё так и вышло – Лукас уничтожил нас...
    И Марина отлично понимала, что её дядя подразумевает под словом «уничтожил». Ей было два месяца, когда умерла её мать, умерла по вине Лукаса. Сколько она себя помнила, в этом доме не было счастья. Дядя ещё как-то пытался поддерживать видимость нормальной жизни, но бабушка и дедушка людей напоминали лишь отдалённо. Две тени, бродящие по руинам старого дома – обители вечного горя. Но напрасно Жувенал считал, что с виновником этого горя она за все эти годы ни разу не виделась – один раз Марина своего отца всё-таки видела…
    Лукас сам подстерёг её на улице и предложил поговорить. Она сразу его узнала, потому что знала, как он выглядит – видела фотографии в газетах, и в Интернете кое-что попадалось. И она знала, что Лукас Мота её отец. Но что же заставило его появиться в её жизни через столько лет?

***

    Они сидели в кафе напротив друг друга.
    – Вот ты, значит, какая… – Лукас улыбнулся. – Я всё гадал, на кого ты больше похожа – на меня или на мать. Всё-таки на меня. И сходство не только внешнее…
    – Не понимаю, какое ещё сходство, кроме внешнего, вы можете видеть, – раздражённо сказала Марина. – Вы же ничего обо мне не знаете.
    – Ну почему же, знаю. Ты энергичная, целеустремлённая, – перечислял Лукас. – На своём курсе ты выучилась лучше всех, именно тебе оказана честь выступить от имени курса. Я также знаю, что тебе уже сделали предложение две юридические фирмы, в которых ты практиковались – одна крупная, другая среднего пошиба, и ты выбрала вторую.
    Марина была поражена:
    – Откуда вам так много обо мне известно?!
    – Навёл справки в твоём университете. Тебя, кстати, очень хвалили, – сообщил Лукас.
    – Вот как? И по какому же праву вы собирали обо мне информацию? – спросила Марина, начиная распаляться.
    – По праву отца.
    Он сказал это как нечто само собой разумеющееся, и от этого его тона Марина взбесилась окончательно:
    – Всю мою жизнь вы пренебрегали обязанностями отца, а теперь, когда я уже взрослая и университет заканчиваю, вдруг про права вспомнили? Нет у вас никаких прав на меня!
    – Это ты про то, что я не общался с тобой и никак тебе не помогал? – Лукас усмехнулся. – Знаешь, я ведь мог бы свалить всё на твоего деда – что он не позволил бы мне видеться с тобой и высылать тебе алименты, потому что ненавидит меня всей душой. Но нет, я привёз тебя сюда для честного разговора, поэтому не буду прикрываться стариком Карлушем, а скажу прямо – я не нуждался в тебе так, как ты во мне. Карлуш не был мне помехой, при необходимости я легко мог добиться через суд, чтобы мне разрешили видеться с тобой – ты сама будущий адвокат и понимаешь это. Но мне это было не нужно. Я никогда не любил детей, не понимал их и не умел с ними общаться. Но теперь ты выросла, и знаешь что? Я горжусь тобой!
    – Я тронута, – холодно сказала Марина. – Это всё?
    – Нет, это только начало! Не торопись! – осадил её Лукас. – Я хочу знать, что тебе говорили обо мне твои дед и дядя? Про бабушку не спрашиваю – она потеряла рассудок, и ты это знаешь не хуже меня, а вот Карлушу и Жувеналу ты могла верить. Так что они говорили тебе о твоём отце?
    – Я знаю, что вы изменили маме с нашей служанкой, когда мне было всего два месяца, она об этом узнала и покончила с собой. Так что не надо, пожалуйста, говорить, что я в вас нуждалась – мне было противно даже думать о том, чтобы общаться с вами, – отрезала Марина.
    – Покончила с собой, Жулия? Они тебе ЭТО говорили? Боже, что за бред! – воскликнул Лукас. – Начнём с того, что застукала она нас в квартире на восьмом этаже. Если бы она хотела покончить с собой, то скорее спрыгнула бы, чем стала садиться в машину и гнать навстречу смерти. Логично, нет? Но главное даже не это, а то, что у неё была ты, и она тебя очень любила. Так что утверждать, что из-за моей измены она решила бросить тебя и свести счёты с жизнью – это просто клевета, причём не на меня, а на саму Жулию. И этим поклёпом занимались её отец и брат, которые вроде так её любили! Ну и дела… – Лукас покачал головой.
    – Даже если это было не самоубийством, а несчастным случаем, виноваты всё равно вы! – вскричала Марина. – Она погибла в автокатастрофе, когда отъезжала от дома той служанки! Скажете, это случайное совпадение, что она именно тогда не справилась с управлением, или всё же признаете свою вину? Да у неё, наверно, все глаза в слезах были, она видеть вокруг толком не могла!
    Неожиданно Лукас усмехнулся:
    – А ты тоже умеешь логически мыслить! Ты мне нравишься всё больше и больше.
    – А вы мне всё меньше и меньше, – огрызнулась Марина.
    – Но всё же есть в твоей логике одно слабое место, – продолжал Лукас. – Даже если допустить, что она умерла от того, что узнала о моей измене и от шока не смогла справиться с управлением, виноват в этом не я, потому что я её туда не приглашал.
    Такого «аргумента защиты» Марина совсем не ожидала…
    – Я совсем не хотел, чтобы она узнала о моих отношениях на стороне, у меня и мысли промелькнуть не могло её об этом оповестить, это же очевидно! Но кое-кто её всё же оповестил. И знаешь, кто это был? – Лукас выдержал паузу. – Кандида, твоя бабушка! Не знаю, как, но она про нас пронюхала, и сообщила Жулии, где мы будем встречаться. – Лукас поморщился. – Она мечтала о нашем разводе ещё до того, как мы поженились. В отношении своей дочери Кандида была жуткой собственницей. Поэтому мы и после свадьбы жили в доме твоего деда – Кандида и слышать не желала о разлуке, об отдельном доме для молодой семьи, где она окончательно потеряла бы контроль над Жулией. И она ненавидела меня – за то, что я стал для Жулии важнее, чем была она. Поверь, она бы и тебя возненавидела, за то же самое, если бы не тронулась умом. Собственно, Кандида уже тогда ругала Жулию за то, что она слишком много с тобой возится, я хорошо это помню… Конечно, она и сама понимает, что виновата, потому и спятила. Даже думать не хочу, каково это – осознавать, что угробила собственную дочь…
    – Вы… вы всё переворачиваете с ног на голову! – вскричала Марина, когда к ней вернулся дар речи. – Может, в судах у вас это и получается, но со мной не пройдёт! Ах, какая бабушка плохая – помешала вам спокойно обманывать жену! Представьте себе, я знала, что это бабушка вас выдала, дядя с дедушкой мне рассказывали. Но она поступила правильно, а вы – подло!
    – Даже если и так, за свою подлость я получил наказание сполна. Знаешь, как рухнул мой второй брак? Я застукал жену с садовником, – Лукас хмыкнул. – Как видишь, справедливое возмездие состоялось.
    – Справедливым оно было бы, если бы этой женой была та служанка, – возразила Марина.
    – На служанке я бы никогда не женился, она ничего для меня не значила. А вот Карен я любил, и её измена сильно меня задела. Пожалуй, она была единственной, кого я любил по-настоящему… – пробормотал Лукас.
    – Единственной? – переспросила Марина. – Выходит, маму вы тоже не любили?
    – Конечно, – ответил Лукас, пожимая плечами. – Там был типичный брак по расчёту – начинающий адвокат родом из глубинки женится на представительнице уважаемой в Сан-Паулу семьи, чтобы приобрести необходимые связи.
    – Вы отвратительны, – с чувством сказала Марина.
    – Я и не жду, что ты это поймёшь – ты же росла в финансовом благополучии. А я рос в бедности. Сын рабочего с завода и кассирши с автобусной станции в маленьком городке, абсолютно без перспектив. Но я был прилежным, старался хорошо учиться, – рассказывал Лукас. – И я много читал. Моим любимым писателем был Драйзер с его знаменитой трилогией, в которой он так реалистично описывал путь к успеху. Диккенса с его сказочными счастливыми концовками я не любил, но именно Диккенс определил мой выбор профессии. Джаггерс в «Больших надеждах» – один из лучших его образов, незаслуженно забытый. Великий адвокат, уверенный в себе и способный манипулировать всеми вокруг. Меня это просто завораживало. И главное, я понимал, что это реально, что вполне можно этого добиться. И в итоге добился, хоть мне и потребовалось для этого много времени. В университет я поступил на год позже, чем следовало, потому что весь год работал официантом в местном кафе и копил деньги на учёбу и проживание – от родителей ожидать помощи не приходилось. Но зато поступил с первого раза, и закончил лучшим на курсе, как ты. Поэтому естественно, что, когда появился шанс жениться на богатой невесте, я не мог его упустить – мои труды заслуживали достойной награды. Но я не хотел, чтобы всё закончилось так, как закончилось. Да, я не любил твою мать, но планировал прожить с ней до конца жизни.
    – Ну а сейчас-то вы что планируете? – устало спросила Марина. – Для чего вы мне всё это рассказываете?
    – Вопрос по существу, – одобрительно произнёс Лукас. – Хочу я одного – чтобы ты лучше меня понимала и приняла моё предложение.
    – Предложение?
    – Я предлагаю тебе работать со мной.
    Марина не верила своим ушам.
    – Вы хотите, чтобы я работала с вами, после всего?!
    – Да, – Лукас улыбнулся. – Как видишь, желания у меня очень скромные. Я не прошу тебя взять мою фамилию или переехать в мой дом, хоть и живу там сейчас один и мне тоскливо. Я вообще не прошу тебя относиться ко мне как к своему отцу – только как к работодателю.
    – Мне неинтересно то, чем вы занимаетесь, – ответила Марина. – Вы криминальный адвокат, а я собираюсь работать в отрасли гражданского права.
    Лукас кивнул:
    – Я тоже начинал с этого, но потом сменил специализацию.
    – Даже если я и сменю специализацию, к вам я не пойду работать ни за что, – заявила Марина. – Я не могу работать на человека, которому совсем не доверяю.
    – Но почему? – недоумевал Лукас. – Зачем смешивать личное и профессиональное? Да, я был плохим мужем для твоей матери и плохим отцом для тебя. Но адвокат я хороший, ты сможешь у меня многому научиться. И однажды я передам тебе свою фирму. Дела твоего деда и дяди ведь сейчас идут далеко не так хорошо, как раньше – из-за Интернета их книжный бизнес потихоньку умирает. И тебе придётся им помогать, ты будущее их семьи. Так почему тебе не стать и моим будущим? Очень удачно совместились бы все интересы.
    – Никогда! Ни дедушка, ни дядя никогда не примут ничего, что идёт от вас. А самое главное, я не приму. Я знаю, что в профессии вы такой же мерзавец, как и в личной жизни, – сказала Марина. – Большинство считает вас беспринципным ловчилой, готовым любую мразь защищать, только бы у этой мрази денежки водились. И вы хотите, чтобы я училась у вас, стала такой же, как вы?
    – Да, хочу! Ты адвокат, как и я, и тебе прямая дорога принять моё предложение, – внушал ей Лукас. – Кому ещё я могу это предложить? Твоя сестра совсем никуда не годится.
    То, что у неё есть сестра, стало для Марины новостью.
    – У вас есть другая дочь? Но я ничего такого про вас не читала!
    – Да, общественности про неё неизвестно. Я всегда держал её на расстоянии. Это внебрачная дочь, от Глэдис, – объяснил Лукас.
    А вот имя Глэдис Марина слышала в родном доме не раз…
    – От той самой служанки, с которой вы изменяли маме?
    Лукас кивнул:
    – Да, это она. А дочь зовут Алина. Такая же примитивная и поверхностная, как её мамаша, одни шмотки и вечеринки на уме. Между прочим, тоже обучалась праву, по моему настоянию. И что бы ты думала? На первом же курсе её хотели отчислить, за прогулы и плохую успеваемость! Мне пришлось постараться, чтобы её оставили, но через год её всё-таки отчислили, и тут уже я не стал вмешиваться – всё равно от этой дуры не будет никакого толку. Ладно, право её не интересует, но хоть бы какой-то серьёзный интерес в жизни был! Просто живёт на всём готовом за мой счёт. Спасибо хоть, что не в моём доме – туда я её никогда не пускал. Сначала из-за Глэдис не пускал (она же шла в комплекте с Алиной, так что пришлось бы её терпеть, без неё никак), а потом и сама девчонка стала меня раздражать. Я даю ей деньги и дал свою фамилию, но на этом всё. По мне так и этого слишком много для неё… – Лукас вздохнул. – До чего же нелепо получается – она носит мою фамилию, и мне за неё стыдно, а ты не носишь моей фамилии, но тобой я горжусь. Мне очень приятно, что ты уже делаешь такие успехи. И ведь выбрала мою профессию без всякого моего влияния.
    Марина с горечью усмехнулась:
    – Это как посмотреть. Я много про вас слышала, ещё когда в школе училась. И я ещё тогда понимала, что это неправильно, адвокат не должен таким быть. Гордитесь мной? Так вот, чтоб вы знали – я вами совсем не горжусь! Я всегда радовалась, что у нас разные фамилии и никто не тычет в меня родством. А знаете, когда я окончательно определилась, чем собираюсь заниматься? После дела Монтейры. Девочке было всего четырнадцать, а вы взялись защищать этого урода, который вовсю её лапал, пользуясь тем, что её мать работает у него кухаркой и во всём от него зависит!
    – Дальше лапанья не зашло – Монтейра был слишком старый. Но я и этого не одобряю, – заявил Лукас. – Сам я никогда ничего подобного с детьми не делал.
    – Нет, делали! – возразила Марина. – Убийца убивает, наркодилер травит людей наркотиками, педофил развращает детей, а вы помогаете им всем оставаться на свободе и продолжать свои мерзости. Значит, вы их соучастник, вы в ответе за эту девочку и за других девочек и взрослых, которые пострадают от этих подонков!
    – Дааа, один недостаток в тебе всё-таки есть – ты максималистка, – протянул Лукас. – С такими взглядами тебе не в адвокатскую фирму, а в прокуратуру надо идти работать.
    – Я верю в то, что адвокат может приносить пользу не только подонкам, – твёрдо сказала Марина. – Вас вдохновил Джаггерс, а меня – возможность помогать невиновным, жертвам системы или отдельных влиятельных сволочей вроде этого вашего Монтейры. Именно после того процесса, когда он с вашей помощью избежал наказания, я решила, что стану адвокатом, и буду лучше, честнее вас. Вы назвали фирму, которую я выбрала, «фирмой среднего пошиба», но она занимается именно тем, что мне интересно – решает проблемы бездомных, которых незаконно выселили, сражается за права бедных людей, оставшихся без работы из-за того, что кто-то решил на них сэкономить, помогает жертвам сексуальных домогательств из низших слоёв общества добиться справедливости. Они судятся с настоящими монстрами, и, представьте себе, часть дел даже выигрывают. Вот почему я буду работать там – в отличие от вас и подобных вам, эти юристы не позорят адвокатскую профессию, и я тоже постараюсь не опозорить.
    – Ох, девочка… – Лукас тяжело вздохнул и покачал головой. – Как же трудно тебе будет, когда жизнь столкнёт тебя с реальностью. Джаггерс после клиентов постоянно мыл руки. Так вот, подтверждаю – это не писательское преувеличение, я тоже частенько мою руки после некоторых субъектов, с которыми мне приходится иметь дело, – он ткнул в Марину пальцем. – И ты тоже будешь мыть, да ещё и почаще моего, раз в тебе столько брезгливости. Но это бы ещё полбеды, сложнее другое – смыть грязь с души. Адвокаты не просто предлагают компромиссы клиентам – они сами всё время идут на компромиссы со своей совестью. Иначе никак. Тебе предстоит понять это, и многое в себе заглушить. Но я хочу, чтобы ты запомнила: я всегда готов буду принять тебя.
    Прежде, чем Марина успела что-то ответить, у Лукаса зазвенел мобильник. Он, поднёс трубку к уху:
    – Да, Макс?... Помню, конечно, помню. Скоро буду.
    Завершив разговор, он снова обратился к дочери:
    – Извини. Это был мой друг, напомнил, что мы договорились сегодня встретиться. Кстати, он тоже адвокат. Мы с ним как раз моё завещание составляем…
    – Не понимаю, зачем вы мне об этом говорите, – буркнула Марина. – К вашим делам я не имею никакого отношения.
    Лукас хитро улыбнулся и подмигнул ей:
    – Почём знать, почём знать…
    – Ну вот что, довольно! – Марина резко встала со стула. – Я не понимаю, для чего здесь сижу! У меня есть дела, у вас тоже, вот и пусть каждый остаётся при своём. Говорите, что всегда готовы будете принять меня? Да я к вам даже на ваши похороны не приду! Мне ничего от вас не нужно, и не будет нужно никогда! Счастливо оставаться!
    И, не дав Лукасу вымолвить и слова, она удалилась…

***

    С тех пор прошло три года. Марина стала адвокатом, и пока своим принципам не изменила, защищая права обездоленных с переменным успехом. Не всё в её работе было идеально, но желания помыть руки пока не возникало… За это время Лукас больше не предпринимал попыток увидеться с ней. Марина тоже не искала с ним встреч, но, поскольку Сан-Паулу город не такой уж большой, да ещё оба они принадлежали к одному и тому же юридическому братству, кое-что о его жизни она знала – например, что он по-прежнему позорит выбранную ими обоими профессию, защищая всяких сволочей, или что он женился в третий раз, и новая жена намного его моложе.
    И вот, теперь он умер… Обдумав всё как следует, Марина решила, что на его похороны она всё-таки придёт. И на оглашение завещания придёт – чисто из любопытства…

***

    Завершив разговор с Мариной, Макс задумался. Итак, надо будет ещё раз перезвонить Рамиру и заняться розысками Валдомиру, а всех остальных он об оглашении завещания оповестил. Он снова заглянул в свой блокнот. Наследники Лукаса, пять человек, записанные именно в том порядке, в каком они шли в завещании его друга:
Алина Мота
Валдомиру Фигейра
Рамиру Камаргу
Валерия Мота
Марина Перез

Отредактировано Ant Antova (03.12.2020 02:48)

Спасибо на добром слове, Zanny. Надеюсь, дальнейший сюжет вас не разочарует.

юла, máscara, вам также спасибо за внимание.

Вообще мне очень нравится этот раздел. Я начинала на сайте Бразилиада, и там тоже был раздел Твой сериал, где разные авторы выкладывали свои околосериальные произведения. Очень интересно было читать. К сожалению, того сайта больше нет, но и тут весьма и весьма интересно, прямо глаза разбегаются от разных тем.

Увеличить шрифт в тех сообщениях у меня так и не получилось. Написала модераторам, может, они помогут. Пока же обратите внимание, в заглавное сообщение я добавила фотографии актёров, которых вижу в этих ролях, и по мере появления новых персонажей тоже буду добавлять.