6 серия

Зику, которого дон Фаусто застал в квартире сына, пришлось рассказать о конфликте Рафы и Арентаса. Презрение Лампрейя умыло парня, который как –то сразу сник и даже уменьшился в размерах.
-Где обитает Арентас?
-Клуб «Laicos». Но там логово Арентаса, охрана…
-Разберемся… а теперь подробнее об Арентас и его клубе.
Зик, как пришпиленный уж, крутился и вертелся и с перепугу выложил все, что знал, лишь опустив свою роль в этом конфликте.  Когда дон Фаусто приехал в клуб, он фактически все знал об Арентасе, поэтому сделав несколько звонков нужным людям из Департамента, он обзавелся охраной.
Роблес вошел в кабинет Арентаса.
-К вам какой –то человек.
-Кто?
-Не знаю. Но выглядит мрачновато.
Дон Фаусто отодвинул Роблеса и прошел в кабинет. За ним непробиваемой стеной шла охрана.
-В чем дело? – Арентас встал, наблюдая, как человек медленно осмотрел помещение,  перевел глаза на его людей, а потом окинул презрительным взглядом самого хозяина клуба.
-Значит, вы работодатель моего сына? - он был холодно-вежлив, его спокойствие было устрашающим, что сразу почувствовал Арентас.
-Вашего сына?
-Мое имя Фаусто Лампрейя. Вам что-то говорит это имя?
-А-а-а, а какие претензии ко мне? – Арентас улыбнулся. «Ну-ну, улыбайся»,  - дон Фаусто сжал кулаки и поиграл желваками.
-Рафаэл сейчас в больнице. Ты посмел поднять руку на моего сына! А я не прощаю тех, кто хоть пальцем коснется моего сына! Я воспитанный, цивилизованный человек, но, если кто-то угрожает мне или моему сыну, я могу становиться беспощадным, - он на самом деле был похож взбешенного хищника, который почувствовал запах крови.
-Вы мне угрожаете на моей территории? Это как–то недальновидно, сеньор Лампрейя, - засмеялся Арентас, чувствуя свою силу, хотя за спиной Лампрейя стояла его охрана.
-Я все прекрасно понимаю, но это вас не спасет. Я не по зубам какому –то рядовому мафиозо, как ты. Не та фигура, убийство которой можно замылить… И ты это понимаешь, Арентас! Хочешь оказаться вне закона? – в голосе зазвенел металл.  – Ты поднял руку на моего сына! Заявил, что он что–то тебе должен… Хочешь, чтобы я вернул тебе долг?
-Подход делового человека! – расслабился Арентас, разрешив охране выйти из боевой стойки. – Присаживайтесь, обговорим наши долги. Хотите виски, скотч или еще что-нибудь?
Лампрейя медленно подошел к стойке, взял тяжелую бутылку виски, рассматривая этикетку.
-Плохой виски, похмелье тяжелое, как и бутылка, - и со всей силы ударил Арентаса по голове. – Понял, шелудивый пес, на кого замахнулся?
Тот икнул и упал на пол, обливаясь кровью. Охрана и люди Арентаса дернулись, в их руках появились пистолеты, правда, на дона Фаусто это мало произвело впечатление.
-Роблес! Тебя же зовут Роблес? Убери своих псов! Ты же понимаешь, что за мое убийство… а уж я побеспокоился о своей безопасности и вызвал полицию, - дон Фаусто блефовал,  – вас будут гнать до самой границы и достанут в любой стране…Я Фаусто Лампрейя! Одни из известных бизнесменов страны! Это не одно и тоже, что убить никому неизвестного гея!
Роблес не знал, что делать. Стоящий перед ним человек не выказывал ни капли страха перед смертью, скорее, от него веяло опасностью. Сейчас приедет полиция. Избавиться от него невозможно… надо что-то решать.
-Это наш конфликт с Арентасом. Он тронул моего сына, я вернул ему долг! Счета закрыты! И тебе, Роблес, не рекомендую со мной связываться, - он подошел к телохранителю и покрутил указательным пальцем перед его носом.  -Успокой своих волкодавов и займись своим туповатым хозяином. Позаботься о том, что скажете полиции. И вызови врача, а то захлебнется кровью.
******

Их спальня напоминала склеп из-за закрытых штор, хотя на улице все еще светило солнце, и его лучи тонкой полоской проникали в комнату, контрастируя с темнотой. Витор вошел и присел на диван, думая, что его жена забылась беспокойным сном.
-Где ты был?
-Дела, - ему не хотелось лишний раз напоминать о трагедии, говоря, что ему пришлось позаботиться о предстоящих похоронах. Хотя им предстоит опять раз за разом возвращаться к случившемуся, и так будет всю оставшуюся жизнь.
-Дорогая, внизу находится медсестра, которую нанял твой дядя…
-Какая медсестра? Для чего?
-Она будет следить за твоим состоянием и если что, то сделает тебе успокоительное.
-Он думает, что я сумасшедшая?
-Нет, но ты, все –таки, нуждаешься в помощи…
-Витор, не подпускай ее ко мне! Я не хочу пить лекарства, не хочу никаких уколов!
-Почему? – в спальню вошла дона Афонсина, а за ее спиной маячила медсестра.
-Потому что я перестану чувствовать боль. А я хочу чувствовать боль. Я не хочу жить дальше и не помнить о том, что произошло, - она подняла измученное лицо и посмотрела на Афонсину. – Тетя, я не могу так жить! Это моя вина!
-Камила, тебе пора очнуться и избавиться от этого чувства вины. Ты не единственная мать, которая потеряла своего ребенка.
-Я никогда не увижу, как мог расти мой сын, каким бы он стал… Я не смогу увидеть его хотя бы еще раз… и я в этом виновата…
-Нет, ты не виновата! – дона Афонсина посмотрела на стоящего в стороне Витора.  – Есть люди, которые виноваты в том, что произошло с тобой! Давай сделаем укол. Он тебе поможет, и тебе станет легче…
-Не подходите ко мне! Я не хочу быть похожа на овощ! – она забилась в угол кровати, вытавив руки вперед, будто защащалась.
-Сеньора, успокойтесь, сейчас вам станет легче! – к ней подошла медсестра, державшая на готове шприц. -  Держите ее!
-Нет! - закричала Камила, а Витор обхватил жену, не давая возможности в исступлении навредить себе.
-Дорогая, успокойся… тебе просто хотят помочь…
-Нет! Нет! – Камила билась в его руках, извиваясь и нанося удары. – Ты хочешь от меня избавиться! Я тебе не нужна! Ненавижу тебя! Уйдите от меня!
-Сеньор, сеньор, - вокруг них бегала медсестра, а дона Афонсина заламывала свои руки, едва сдерживая себя, чтобы не вцепиться в мужа племянницы. – Держите ее, я сделаю укол.
-Уходите отсюда! Все! Мы сами справимся! – Витор отмахнулся от медицинской помощи. – Дайте ей выплеснуть горе, а не заглушайте его лекарством.
-Мерзавец! – возмутилась дона Афонсина, но все равно вышла, уводя за собой медсестру.
-Камила, - он все еще прижимал ее к себе, - успокойся. Они ушли… Я рядом с тобой и никому не дам в обиду. Милая… 
Неожиданно что-то изменилось в ее лице. Камила прижала Витора к спинке кровати, лихорадочно расстегивая его рубашку.
-Камила?
-Нам нужен ребенок… нам нужен еще один ребенок, - она навалилась на него, целуя его лицо. – Любимый… нас спасет еще один ребенок!
-Камила, прекрати, сейчас не время! – вся абсурдность ситуации заключалась в том, что Камила застала его врасплох, потому что боязнь очередной истерики не позволила ему просто оттолкнуть жену. – Успокойся…
Но женщина не желала успокоения, ей надо было выплеснуть весь накопившийся негатив, боль, страх, подчинив его. Витор перехватил ее руки и сжал.
-Успокойся! Еще один ребенок не сможет вычеркнуть из памяти Тониньу!
-Прости, прости меня… - Камила опомнилась. -Думаешь, я справлюсь с этим сумасшествием?
-Мы справимся вместе.
-Только когда ты рядом, - Камила положила голову на грудь мужа. – Только рядом с тобой. Только ты можешь заполнить пустоту…
-Камила… - Витор тяжело выдохнул, ему на мгновение показалось, что гибель их ребенка становится для жены еще одним рычагом давления на него.
*****

Рафа покорно ждал конца осмотра, сдерживая стоны, чтобы не показать отцу свою слабость. Еще было легкое головокружение и боль чувствовалась почти во всем теле, да и кое-где проявились сине-красные синяки. Но он был жив и успел поговорить с отцом. Доктор нажал на синяк и усмехнулся, увидев, как парень поморщился.
-Знаете, молодой человек, первое правило врачей? В первую очередь помощь оказывается не тем, кто кричит и рыдает, а тем, кто делать это уже не в состоянии и поэтому молчит.
-Я молчу совсем по другой причине, - Рафа тут же понял намек врача.
-Не надо скрывать свою боль… иначе, как я определю лечение? Что ж, ушиб правого коленного сустава, перелом двух ребер, гематомы по всему телу, ну-ка, посмотрите на меня… - он направил в глаз луч света. - Голова у вас крепкая!
-Фатально-летального конца не будет, - пошутил Рафа.
-Вот и уже шутим! Думаю, что с ним все будет хорошо, лечение я назначил, - доктор уже обратился к стоящему у окна дону Фаусто и, выслушав его благодарные слова, вышел.
-Как Ронни? Мой друг? Он жив? – спросил Рафа.
-В тяжелейшем состоянии и после операции… Ты понимаешь, во что ты влип?! Я предупреждал, что эти вечеринки, музычка, танцульки ни к чему хорошему не приведут! Ты ведешь себя, как ребенок, не достигший половой зрелости! Тебе повезло, что тебя не подстрелили!
-Да уж, я везунчик!
-Приехали его родители, так что у него есть кому присмотреть за ним, - дон Фаусто прошелся по палате и встал напротив кровати сына. –Арентас свое получил.
Рафа смутился, потому что с его работодателем пришлось разбираться отцу, а он, как несмышленый мальчишка, сел в лужу.
-Отец, я хочу домой, - он кашлянул, морщась от боли.
-Не думал я, что скажу такого, но тебе лучше остаться здесь в больнице по крайней мере еще неделю, - он более подробно рассказал о случившемся на ранчо. - Сейчас дома нет спокойствия. Гибель Тониньу, состояние Таис и истерики Камилы, да и Витор тоже не в себе…
-Я должен быть дома, - Рафа тут же собрался. - В какой –то мере я тоже виноват в случившемся, потому что в последний раз предложил Витору раз и навсегда решить свои проблемы с Камилой. Он послушался меня…
-Ты уж не бери на себя эту ответственность, ведь все шло к тому, что они должны были разбежаться. Камила похожа на свою тетку своим желанием контролировать своего мужа и манипулировать им. И Тониньу она использовала лишь для того, чтобы удержать Витора. О, боже, прости меня за эти слова… - Фаусто осознал, что и сам чуть было не потерял сына, и все это его юношеский максимализм и безалаберное отношение к жизни. Это будет для сына хорошим уроком доверия и осторожности. – Завтра похороны…
-Я еду с тобой.
-Хм, что ж, раз нельзя тебя переубедить, то ладно.
-Отец, у меня просьба – матери не стоит говорить… в общем, все, что со мной случилось, ее очень расстроит.
-Ой, не хитри, тебе просто не хочется выслушивать ее нравоучения, сидя у ее юбки!
-Отец! Это мужские дела…
-Ладно, - согласился дон Фаусто.
Они были готовы вернуться на ранчо, как только врач подписал все документы о выписке. Рафа передвигался неуклюже, немного прихрамывая, но стоически терпел неудобства.
-Простите, - около центрального входа он чуть не столкнулся с девушкой. Она была чем –то озабочена и не обратила на него внимание.  –Э-э-э, извините…
Он посмотрел ей вслед.
-Что случилось? – спросил дон Фаусто.
-Нет, ничего… По-моему, я ее знаю, - в женском силуэте проскользнуло что-то очень знакомое, но было не то время и, не то место, чтобы подумать об этом еще раз. – Да, ладно, ничего серьезного. Поехали!
Девушка прошлась по фойе, кого -то ожидая.
-Эва, - рядом с ней появился Эдисон. – Я… я уже освободился и могу подвести тебя…
*****

Эва тупо смотрела на то, как появлялась вторая полоска. Даже сейчас она не была готова взглянуть правде в лицо. Она беременна и этого не может быть! Что же делать? Она плюхнулась тут же в ванной на бачок с бельем, будто ее оставили силы. Как же так? – бесконечно повторяемый вопрос опять возник в голове.
-Эва! Эва! – до нее дошел немного раздраженный голос матери. - Почему ты не отвечаешь?
Она тут же появилась в дверях ванной.
- Я долго буду кричать?
Эва вздрогнула и выронила тестер, который брякнулся тут же под ноги матери. Чему она удивляется? Была, конечно, надежда, что Эдисон ошибся, но… Дона Глория подняла тестер и удивилась.
-Что это? – и до нее дошла правда. – Ты беременна?! Боже мой! Боже, ты беременна?
Она уставилась на Эву, ожидая ее ответа. Дочь молчала, но и восклицания доны Глории были тоже для того, чтобы просто оттянуть время. Но против правды не попрешь…
-Что случилось? – она погладила Эву по голове. – Когда это произошло? Девочка моя, кто это? Кто отец ребенка?
-Мама, оставь это… Он не имеет никакого значения. Я не могу сказать.
-Ты не знаешь?! – сделала вывод дона Глория. –Тебя… тебя изнасиловали? В тюрьме? Скажи немедленно! Тебя изнасиловали в тюрьме? Ну, конечно, теперь понятно, почему ты находишься в таком состоянии, ничего не хочешь и ничего не говоришь! Бедная моя девочка!
Эва промолчала, не стала разубеждать ее, может быть посчитала это возможностью не объяснять ничего, коль мать уже вынесла вердикт.
-Да, я пожалуюсь на них! Да они у меня! – закричала женщина. - Они у меня попляшут! Где это видано, чтобы девчонку хватали на улице неизвестно, за что, и потом глумились над ней!
-Мама, мама! Оставь это! Пожалей меня! Не надо никаких выяснений! Не надо!
-Почему?! Никому не позволю издеваться над моей дочерью!
-Мама! Чего ты хочешь добиться? Опозорить меня на весь город? На весь район? Что со мной будет? И вообще, меня никто не насиловал! – заключила Эва, но дона Глория уже не верила ей, считая, что она просто пытается успокоить ее. Еще долгое время она носилась по дому, выкрикивая ругательства в адрес неизвестных защитников правопорядка, приводя Эву в паническое состояние. Наконец, девушка не выдержала и расплакалась, закрывшись в своей комнате. Пусть будет так! Пусть лучше мать думает, что это с ней произошло в тюрьме, чем она будет требовать объяснений, кто отец ребенка и обвинять ее в нечистоплотности. Когда еще любая мать одобрит потерю девственности своей дочери? Никогда! Даже самая понимающая сразу же задаться вопросом, кто это сделал с ее девочкой?! А ведь дона Глория, что трезвонила всей округе о честности и порядочности Эвы, не была образцом лояльности в этом вопросе.
*****

Ничего не выяснив у дочери, дона Глория в избытке негодования метнулась к виновнику бед Эвы, пусть он ответит за разрушенную жизнь дочери и за ее, Глории Мотта, надежды на лучшую жизнь!
Зекиньу, как всегда прохлаждался в своем кафе, будто у него не было более важных дел, чем ежедневный треп за бутылкой пива.
-О, кого мы видим! – сиронизировал мужчина. – Чего это мы сюда заявились? Радовались бы, что я хочу все по-честному, хотя мог бы и заставить отрабатывать! Но теперь, моя несостоявшаяся теща, если твоя дочка прибежит ко мне за помощью, то будет работать на улице, чтобы отдать долг!
Его компания, состоящая из таких же бандитов, заржала, предвкушая развлечение.
-Цыц, лоботрясы! Зекиньу, надо поговорить…
-Эвита согласилась?
-Не разевай рот на мою дочь, я тебя порву на мелкие кусочки, если с ней что-нибудь случиться! И ты ответишь за то, что сделал с ней!
-Что? Опять я? Что я такого сделала?
-Я кому сказала, что нам надо поговорить?! – возмутилась дона Глория, видя, что его охрана не двигается с места. – Я его не съем!
-Парни, отойдите, - Зекиньу сделал знак, и те бесприкословно послушались. – Чё надо?
-Чё-ё? – передразнила его дона Глория. – Это из-за тебя моя дочка попала в тюрьму! Из-за тебя, прохвост… Ты мне за все ответишь!
-Э-э-э, сеньора, я же вытащил ее оттуда! Денег дал…. А кто отдавать –то будет?
-Деньги? Ах, отдавать? – женщина неожиданно схватила Зекиньу за чуб и дернула к себе. – Над моей девочкой надругались! Унизили, разрушили ее жизнь, а ты мне тут будешь напоминать о нашем долге?!
-То ест? Что вы хотите сказать?
-А то и хочу, что я не прощу тебе изнасилование моей дочери!
-Что?! Я не трогал ее!
-Зато в тюрьме над ней всласть поиграли, если она до сих пор не может прийти в себя! Чей сейчас ребенок у нее в животе? А? Где был твой нужный человек, которому ты заплатил деньги? Может быть, ты и не платил, а просто дуришь меня, чтобы подобраться в Эве? – дона Глория не отпускала волосы Зекиньу, как бы тот ни старался отцепить от себя разъяренную женщину.
-Кто ответит мне за поруганную честь? За слезы моей дочери? И ты виноват во всем!
-Э-э, сеньора, черт! Отпустите меня!
И как только женщина расслабила пальцы, Зекиньу вскочил из-за стола и потащил дону Глорию в подсобные помещения, чтобы никто не слышал их разговора.
-Поэтому Эвита не в себе? Из-за этого?
-Да!
-Черт, черт! Я его достану! Чертов ублюдок! Сказал же, что позаботится…
-Вот он и позаботился! А ты… ты еще смеешь требовать от нас долг? – возмущение доны Глории, однако, не помешало ей подумать о собственной выгоде, и она с большим рвением бросилась обвинять Зекиньу, чтобы тот забыл о возврате денег. – Вот и заставь своего нужного человека вернуть деньги, а не требуй их у Эвы! Понял?
-Он ответит за все!
*****

Афонсина была в бешенстве от того, что Витор опять выкрутился и Камила опять цепляется за мужа, как за единственное спасение. Разве это справедливо?! Этот мерзавец является причиной всех несчастий в ее семье, при этом всегда остается, как принц, в белом плаще и на белом коне. Ее ненависть получила еще одно подтверждение и питательную среду. Он выкрутился и извернул ситуацию так, что теперь она сама, Афонсина Лампрейя, должна помнить свою оплошность всю оставшуюся жизнь. Он испачкал ее саму! Еще этот Пеку, испытывая панический страх, продолжает названивать ей. Сорванная сделка – это только цветочки, а что будет, если… Надо успокоить этого невротика. Афонсина назначила ему встречу в одном из кафе Морру-ду-Пилар. Он опаздывал, и женщина сидела около окна и наблюдала за жизнью этого маленького городка. Врывающийся через открытые окна воздух, плотный и жаркий, приносил ядреный аромат жаренного мяса, перемешанный с едким запахом цветочной лавки и еще чего-то. Город жил своей жизнью, не зная ничего и не сочувствуя ей. Дона Афонсина отбросила посторонние и бессодержательные мысли и подумала о том, что придется договориться с Пеку, чтобы он не развязал язык. Мужчина сел за ее столик и, не здороваясь, сразу вылил на нее свой страх.
- Что мне делать? Что? Дайте мне еще денег, я уеду! Или я…
-Что ты? – дона Афонсина. Как хищная птица, вытянула шею, уставившись немигающим взглядом на своего собеседника. – Ты виноват во всем! Ты не заработал денег, которые я заплатила тебе. Ты все провалил! Твои люди… твои люди все перепутали!
-Они не знали, что в машине будет не он! Они не знали его в лицо!
-И почему тогда ты смеешь что-то от меня требовать?
-Но я многое знаю! Это будет плата за мое молчание!
-И куда ты собрался уезжать?
-Не знаю! Может быть в Рио или в Салвадор… Уеду, и вы обо мне не услышите. Только дайте денег! Я столько лет служил вам!
Дона Афонсина медленно достала из сумочки чековую книжку.
-И сколько же ты хочешь?
-Хм. Сколько? Сколько? – фантазия Пеку разыгралась, и он растерялся. – Я хочу жить нормально!
Дона Афонсина протянула выписанный чек и холодно посмотрела на мужчину.
-Если я тебя еще увижу, ты пожалеешь. Ты меня знаешь! А сейчас я спешу!
****

Эдисон нервничал. Сам себе удивлялся, но в присутствии этой девушки он терял уверенность и, если разговор не касался его профессиональной деятельности, он начинал смущаться и мямлить. Поэтому лучше начать с самого главного.
-Я зашел узнать, как чувствует ваша дочь, и передать график посещения врача, - он бросил быстрый взгляд на окружающую обстановку, сделав вывод, что мужчиной здесь даже и не пахнет: ни мужской обуви, ни мужской одежды поблизости не наблюдалось.
-О, да, да, конечно, - засуетилась дона Глория, расплываясь в елейной улыбке. – Вот и я говорю, что надо, надо к врачу… Уж не знаю, что и делать, может быть вы убедите ее, что надо серьезно относиться к своей жизни?
-Я?
-Ну, да… может быть, найти врача, который смог бы нам помочь… - дона Глория осторожно высказала свою мысль, что посещала ее не первый раз.  – Ну куда ей ребенок? Ни мужа, ни работы… ей учиться еще… а она попала в такую передрягу! Ведь разрешены аборты?
-Да, но только по серьезным причинам – медицинским показаниям…
-Как же ей жить? – мать продолжила гнуть свое. –Ох, холила я ее и лелеяла, растила дочь честной и порядочной, а вот тут самой приходится говорить такие вещи… Не смогла уберечь…
-Мама! – зазвенел голос дочери. – Как ты можешь обсуждать с посторонними людьми такое, это моя жизнь! И это мой ребенок! Сеньор ди Фалко, извините, это… это семейные дела…
-Да, да, - Эдисон подскочил и заспешил к двери. – Я понимаю. Извините, извините…
-О, боже, Эва, когда ты поумнеешь? – как только Эва закрыла дверь за доктором, дона Глория взметнула руками. - Еще маленько и он бы …
-Я не буду делать аборт!
-Да, я и не настаиваю! Я о том, что Эдисон ди Фалко очень привлекательный мужчина! Кто будет содержать тебя и твоего ребенка? Я?
-Я смогу сама работать.
-С животом, а потом с грудным ребенком? Девочка, будь реалисткой и выброси из головы эти дикие фантазии! Кому нужна пузатая девица? Где ты найдешь работу? – дона Глория нагнетала, пытаясь подействовать на дочь. Не только жизнь дочери рухнула, как карточный домик, но и все надежды самой доны Глории на хорошее и обеспеченное будущее! Но даже в такой ситуации женщина пыталась извлечь пользу и найти выход. И если эта упрямая девица не хочет делать аборт, то выхода было два: Зекиньу и Эдисон ди Фалко. Дона Глория взвешивала выгоды обоих претендентов, ведь у каждого были и плюсы, и минусы.
-Мама, ты слишком прямолинейна, - Эва покраснела.
-А что я такого сказала?! Не хочешь избавиться от растущего живота, то посмотри на Эдисона, как на мужчину! Вон как он смотрел на тебя!
-Это потому, что у меня еще не видно живота!
-Вот именно, пока живот не виден! А потом он же знает о твоей проблеме!
-Это не проблема! Это ребенок!
-Когда это дети не были проблемой?! – фыркнула мать. – Можешь сердиться на меня, ругать меня, но только я скажу тебе правду и позабочусь о тебе. Чего ты хочешь? Чтобы все соседи, вроде Назиры, тыкали в тебя пальцем, а мужчины считали тебя доступной женщиной лишь потому, что у тебя ребенок без мужа?
-Ты живешь какими-то старинными понятиями. Сейчас многие женщины…
-Стоп, стоп, даже слушать не желаю твои бредни! Ты должна подумать о себе и будущем ребенке. Вот и подумай о докторе!
****

Зекиньу схватил Ортегу за грудки и наклонил, нависнув над ним, как ястреб.
-Ты, тварь, как ты посмел коснуться моей девочки? Я заплатил тебе! Ты должен был ее отпустить… а ты… захотел ее поиметь?!
-Ты что, Зекиньу?! Я и пальцем ее не трогал! – Ортега выпучил глаза на фавельного дона, надеясь, что сможет его убедить в своей невиновности.
-Отрицаешь? Считаешь, что моя девочка может врать? В таком деле вряд ли женщина будет придумывать.
-Да что она такое наговорила?  Эта дрянь сама глазки строила и у нее опыта в охмурении мужиков хоть отбавляй! – полицейский сделал грубую ошибку, когда пошел в атаку. Этого стало достаточно, чтобы Зекиньу взорвался и врезал ему в зубы. К избиению тут же присоединилась его приспешники, волоча продажного детектива по земле.
-Думаешь, тебя услышат? Ты коснулся своими грязными лапами мой невинный цветочек!  Ты посмел кинуть меня! – одна мысль, что этот иуда оказался первым мужчиной у Эвы, приводила Зекиньу в бешенство.
-Она сама! Сама! – орал Ортега, уже харкая кровью.
-Что сама? – Зекиньу сделал знак, чтобы его оставили в покое. – Расскажи-ка, как она сама набросилась на тебя!
-Да я только напугать! Ты же сам просил, что я ее припугнул!
Он скрипнул зубами, выхватывая из-под потной футболки пистолет и упираясь им в висок полицейского.
-Сейчас я тебя напугаю!
Ортега дернулся, наконец –то вспомнив, что он полицейский и его учили приемам самозащиты, но тут же раздался выстрел, пригвождая его к земле.
-Мразь! – сплюнул Зекиньу, вытаскивая нож и отрезая мизинец врага. – Этот трофей будет доказательством моей мести.
*****

Дневная духота спала, осела на землю, готовая превратится в росу. Ночные цикады устроили конкурс хоров, и их стрекотание наполнило успокоением души людей. На заднем дворе около крытой кухни собрались работники ранчо, о чем –то разговаривая. Их ждал плотный ужин после долгого и трудного дня. Где –то слышался приглушенный шепот тайных влюбленных и выкрик какой –то матери, загоняющих детей домой. Все было, как и раньше в детстве Рафы, поэтому он почувствовал себя частью этой вселенной. На веранду вышел отец и сел в соседнее кресло.
-Как дома?
-Тихо. Завтра будет трудный день, - дон Фаусто вздохнул. –Ничего, Витор справится, а вот с Таис похуже.
-Я ездил в больницу, - отозвался Рафа. – Предстоит долгое лечение.
-Поэтому нам надо быть рядом с ней.
-Хорошо.
Дон Фаусто горестно вздохнул.
-Меня беспокоит Камила. Никогда чрезмерная любовь не приводит к хорошим результатам. Разве Витор и Камила не пример этого?
-Человек не может контролировать собственные чувства, - вздохнул Рафа.
-Если ты имеешь в виду эту девчонку из-за которой у тебя произошел конфликт с Арентасом, то ты говоришь, как подросток, у которого гормональный взрыв. Человек всегда руководит своими чувствами.  А тот, кто не может это делать, тот теряет все, - дон Фаусто коснулся скулы сына, на которой проступил четкий синяк. – И даже жизнь… Запомни, сын, любовь – это замечательно, но чувства к женщине не могут стать самоцелью для мужчины. Жизнь любого мужика состоит из трех составляющих - дела, дружбы, и любви к семье. Женщина не всегда самое главное в жизни мужчины. Если же это происходит, он теряет часть своей личность, превращаясь в одноклеточного субъекта. Разве это личность? В первую очередь дело, как костяк всей организации жизни мужчины, дружба и партнерство, а потом уж любовь и то, если повезет. Семья может строиться и без страсти… Она, скорее всего, строится не на страсти, а на более глубинных началах, а что страсть? Страсть придет и уйдет… И желательно без таких последствий, как у тебя и… у Витора.
Рафа промолчал, отец был в чем –то прав, но и не прав одновременно, но начинать спор не хотелось.
****

Зекиньу появился у дома Эвы почти ночью, его распирало от важности момента, хотелось похвастаться тем, как он умеет разруливать ситуации, да и тем, что он такой решительный. Пацан дал слово, пацан сделал. Она должна это ценить. Эва просунула голову в щель двери и, увидев мужчину, удивилась.
-Зекиньу? Что случилось?
-Иди сюда! – он вытащил ее во дворик, что окружал дом. –Что?
-Я давал тебе слово?
-Какое слово?
-Я давал тебе слово, что накажу любого, кто даже посмотрит на тебя?
-Ты сошел с ума?
-Нет, но дона Глория же сказала, что тебя…
-Что?! Она тебе сказала о моей беременности?
-Ну, да! И о том, как это произошло… Я вообще –то наказал твоего обидчика! - его распирала гордость. – Никто не смеет прикасаться к тебе!
-Не прикасайся сам! Боже, моя мать хочет жить за меня!
-Ты чё недовольна? Да я ради тебя… да ты… да я… - он подхватил девушку от избытка чувств и хотелось заслуженной награды.
-Отпусти меня немедленно! Кто тебя просил вмешиваться в мою жизнь? Мне хватает своей матери!Не трогай меня! - она извернулась и застучала кулачками по его плечам и для большей убедительности хлопнула его по мясистым губам. – Зекиньу, поставь меня на ноги!
-Да что тебе надо? Я денег дал, вытащил из тюрьмы, убрал, между прочим, человека, с которым вел дела… Все ради тебя, а ты что?
-Я отдам тебе деньги, Зекиньу!  - она отодвинулась от мужчины. - Я еще не знаю, где я их возьму, но я отдам!
-Так я ведь их и не прошу обратно. Но ты бы могла быть хотя бы повежливее. А то налетела на меня, по морде настучала. А за что? За то, что я такой добрый? Я же помог твоей матери, тебя вытащил из тюрьмы! Могла бы сказать спасибо.
-Спасибо.
-И все?  - масленые глазки скользнули по фигуре девушки, но тут же вильнули в сторону, и Зекиньу напустил на себя важный вид. – Тебе я прощу все!
-А что тебе нужно?
С языка Зекиньу уже были готовы сорваться слова, не совсем приличные по содержанию, но он вовремя опомнился и, улыбаясь во весь рот, произнес.
-Защищать тебя, ты совсем, как цыпленок, которому чуть не свернули шею. У меня есть деньги, и я защищаю людей, что живут в моем районе!
Эва потопталась на месте, не зная, что ответить.
-Эвита, я бы не отказался от поцелуя.
-Что?
-Хотя бы сюда, - он выставил свою щеку и показал пальцем. – Жалко что ли?
Эва мгновение подумала и поцеловала мужчину. Зекиньу не смог упустить такой момент, инстинкт сильнее, чем желание выглядеть прилично. Его рука скользнула по бедру и талии девушки.
-Ах, ты! Зекиньу, отпусти меня! – она стала сопротивляться. - Отпусти, иначе выцарапаю глаза!
-Да ты посмотри! Смотри! – он достал из кармана какой –то кулек и развернул. В пакете лежал какой –то окровавленный кусочек.
-Что это?!  - по спине Эвы пробежал холодок.
-Доказательство моей любви!
-Что это?
-Палец… - он не договорил, как Эва завизжала. Он мгновенно среагировал, затыкая ей рот. Панический страх накрыл девушку и сделал ее беззащитной перед разгоряченным мужчиной, который прижал ее к стене дома,одной рукой продолжая закрывать рот, а другой задирая платье.
-Да кого ты из себя корчишь? Непорочную Деву Марию?! Кому –то можно, а мне нельзя?!
Она сопротивлялась, царапаясь, и еще бы мгновение и ничто бы не спасло ее от насилия, но рука уперлась в что-то твердое.Это был пистолет, именно тот, из которого был убит Ортега. Она вытащила его из-за мужского ремня и выстрелила. Наугад, в пылу борьбы. Зекиньу заорал и ослабил хватку. Приспущенные штаны сыграли с ним злую шутку, он попятился и шлепнулся на землю, сжимая простреленную задницу.
-Черт! Черт! Чокнутая дрянь! Я тебя… убери пистолет, дура!
Эва стояла перед ним, тараща испуганные глаза и едва удерживая в руках ходивший ходуном пистолет.
-Сучка! Ты чё, пошла против меня?

-Ах, ты мерзавец! - сзади него неожиданно появилась дона Глория и опустила на голову Зекиньу сковороду. Тот икнул и брякнулся на землю, стукаясь затылком.
-Боже мой, боже мой! Что мы наделали?! Зекиньу теперь будет злой, как черт! Все! Мне надо подумать… подумать… надо что-то делать! – дона Глория заметалась вокруг тела. –Он живой? Он хоть живой или я его убила? Что мы сейчас будем делать?!  Прятаться от Зекиньу и его бандитов? Долго?  Ох, у него кровь! Откуда?
-Я ему задницу прострелила.
-Задницу?! О, боже, теперь точно он прибьет нас! Так опозорить дона! На всю фавелу!
Эва схватила телефон, лихорадочно набирая номер.
-Что ты делаешь?
-Я вызываю полицию!
-Что?! С ума сошла?
-Он пытался меня изнасиловать!
-И что? Ты настроишь против себя всю его клоаку! А он откупится и выйдет на свободу через несколько дней. Что ты тогда будешь делать? Ты его подстрелила! Как ты это объяснишь в полиции? Положи телефон! - дона Глория опять склонилась над поверженным Зекиньу, пытаясь привести его в чувство.
-Нет! У него оружие и… этот палец!
-Что? Какой такой палец?
-Этого полицейского, что меня допрашивал. Он сказал, что убил его! Мама, понимаешь, он его убил! И он сядет за убийство полицейского! Он убил его из-за меня и пришел хвастаться.
-Боже, мой, что же делать?! Я не хочу, чтобы тебя нашли где-нибудь в подворотне… У тебя нет выбора! Знаешь, что удерживало этого бандита Зекиньу от посягательств на тебя. Думаешь, он боялся меня? Нет, милочка! Он конечно, не семь пядей во лбу, но его держала твоя честность! Чистота! Для него это как стоп-сигнал, а что сейчас? Что он сейчас сделает с тобой, когда его опередили? Мы с тобой живем здесь, где сильный диктует условие, а ты подчиняешься…Кто сейчас будет тебя защищать?  - ее непрекращающийся поток слов был нескончаем.
-Мама, он шевелится! – взвизгнула Эва, а дона Глория дернулась и опять приложила валяющегося мужчину тяжелой сковородой, но уже по лбу.
-О, боже, прости меня!
-Мама, давай позвоним в полицию?
-Отдай пистолет! – мать выхватила из рук Эвы оружие и, держа его на вытянутой руке двумя пальцами, сунула его в мусорный бачок.
-Мама, но все равно надо позвонить в больницу!
-Конечно, я забочусь о твоем благополучии! Быстро собирайся и уходи к ди Фалко. Он защитит тебя! Любовь для женщины, беременной неизвестно от кого, непозволительная роскошь! Боже, пропал наш дом! Все пропало!
-А ты?
-А я как –нибудь разберусь!
*****
Ветер прошелестел листвой, запутался в узких улочках фавелы, и устремился вслед за убегающей девушкой. Она добежала до небольшого дома и забарабанила в дверь, которая открылась и впустила беглянку внутрь. Ветер стукнулся в оконное стекло и кинулся прочь, поднимая пыль и упавшие листья с земли. Его несло над городом, дальше и дальше, искать пристанище в рассветных лучах солнца…
*****

Витор встал, поправил одеяло у жены. Сегодня самый сложный день, и им предстоит через это пройти. Ему нельзя быть слабым, а как хочется скинуть эту личину и заорать, зарыдать от горя, но нет… Камила не сможет выдержать еще и его стенания.
-Как ты, мальчик мой? – дон Фаусто приобнял Витора и похлопал его по спине. – Где Камила?
-Она спит. Она едва смогла заснуть…
-Пусть поспит, - кивнул Лампрейя. – Рафа приехал. Только не пугайся его виду и будь готов, что Афонсина обвинит тебя во всех грехах, даже в том, что на лице Рафаэла синяки.
-Синяки?
-Последствия его тусовочной жизни, - дон Фаусто посмотрела на часы.

В гостиной появился Рафа и молча обнял Витора.
- Мне очень жаль, Витор, мне так жаль…
Витор промолчал, ему было тяжело принимать соболезнования, как будто все это происходит не с ним, а с кем–то другим, и сейчас в детской раздастся звонкий голос маленького Тониньу. И все будет по-прежнему. Нет, не по-прежнему, а лучше, гораздо лучше. Если бы это было так, то он никогда не заикнулся бы о разводе, он научился бы любить жену… Но ничего не исправить.
К полудню стали собираться люди, соболезнования казались бесконечными. Спустившаяся вниз бледная вся в черном Камила сидела на диване и неотрывно смотрела в одну точку. Дона Афонсина убрала с лица вечно недовольное выражение лица и проглотила едкие обвинения, то и дело поглядывая на своего сына.

Дон Фаусто подумал, что у ее бывшей жены такая же болезненная привязанность к Рафе, как у Камилы к Витору.  Что ж, племянница похожа на свою тетку и от этого никуда не денешься. Он надеялся, что после похорон Афонсина уедет к себе, но теперь с возвращением сына в поместье, она вряд ли оставит его без своего покровительства.
На семейном кладбище ветер качал могильную траву. Здесь лежали их предки, и дон Фаусто знал, что и ему уготовано место здесь на его земле. Часовня, похожая на алтарь, издавала негромкий звон небольшого колоколом, усиливая чувство безысходности.

Камила не выдержала, упала на колени у края черной пропасти, готовая последовать за сыном, но ее удержали. Бьющуюся в судорожных рыданиях женщину пришлось силой поднять и почти унести в дом. Когда вырос холмик, Витор поднял глаза и встретил взгляд Афонсины Лампрейя, полный ненависти, и подумал, что сейчас дона Афонсина имела право на такое чувство – он тоже виноват и будет платить по счетам. Дон Фаусто встал за спиной Витора и положил руку на его плечо, потому что считал, что ему не меньше нужно сочувствие, чем его жене.
*******
Ветер усилился, будто соединился еще и с другими ветрами со всех концов света, то поднимался к небесам, то проносился около земли. Заметался по лугам, скользнул над холмом, будоража высокую траву, и прошелся по безмолвно стоящим людям со склоненными головами.

Конец 1 части

Отредактировано máscara (21.12.2016 20:16)

так в чем он виноват в случае с Вивиан, но он все равно чувствует вину. И в этом случае. У него все взаимосвязано, это мы можем его оправдывать, а он сам себя найдет в чем винить.

Дорог, он вырастил его, Витор появился в семье раньше чем Рафа, вот и досталась ему любовь Фаусто, будто он первенец, отчего и Афонсина бесилась. Афрнсина вообще клиника - кто из них - Афонсина и Камила дурнее не понятно. Хотя я считаю. что Камила адекватнее, ну любит она так Витора, считает его собственностью, но откуда -то это у нее взялось...  Фаусто хороший мужик, когда надо, но  по отношению к Витору тоже не очень красиво поступает и так с самого детства... Взял ребенка так защищай его как надо, чтобы потом не пришлось сожалеть.