Глава 1
Времена были тяжелые. Великую державу охватила депрессия, которая сеяла горе и калечила жизни. Фабрики и заводы закрывались. Бизнес влачил жалкое существование. Те, кого увольняли, и не мечтали заново отыскать работу. Мелкие фермы попадали в руки банкиров, и бывших хозяев выгоняли с земли. Ветераны войны продавали яблоки на перекрестках и стояли в очередях за супом в бесплатных столовых. Холеные и красноречивые политические деятели говорили, что до процветания рукой подать, что счастье за углом. Но мало кто имел возможность завернуть за этот угол.
Гнев и отчаяние нарастали. Женщины, выплакав все слезы, не знали, чем накормить детей и как утолить голод мужей. Одни семьи двигались на запад, уложив нехитрые пожитки в багажник старых машин. Другие распадались, причем чаще навсегда. Молодые люди пускались в авантюры, пытаясь взять от жизни, что только возможно. Шел жестокий 1932 год.
Юго-западные штаты жарились под раскаленным солнцем. Время текло еле-еле. Жизненные соки останавливались.
В Западном Далласе, штат Техас, стояла гнетущая липкая жара. Воздух словно застыл, все погрузилось в спячку до самого горизонта, и у Бонни Паркер было похоронное настроение, тем более что мимо ее дома к кладбищу совсем недавно проследовала похоронная процессия.
Западный Даллас был явно обречен, и Бонни Паркер хотелось кричать в знак протеста.
Это было нечестно. Бонни была молода и хороша собой. Ее душа и тело жаждали приключений. Где-то далеко от Западного Далласа, далеко от старого каркасного дома ее матери, наверное, существовала яркая, бурная жизнь, где девушке с ее задатками было чем заняться. Но как, вопрошала она сама себя, — как найти этот мир, как занять подобающее в нем место? Она должна найти туда дорогу!
Она быстро окинула взглядом своих бледно-голубых глаз маленькую спальню на втором этаже. Комната была убогой, хотя Бонни попыталась заглушить невзрачность новыми шторами и набором фарфоровых фигурок на комоде. Она вздохнула, смахнула бусинку пота с верхней губы и уставилась на себя в большое зеркало.
Нагая фигура, отразившаяся в нем, вызвала у Бонни чувство глубокого удовлетворения. Есть формы, но есть и стройность. Кожа гладкая и упругая. Грудь крепкая и высокая. Короче, ни одна девушка не удостаивалась таких взглядов местных молодых людей, как Бонни Паркер. И мужчин постарше тоже, и тех, кто был давно женат. Легкая улыбка тронула сложенные бантиком губы. Бонни ценила молодых отчаянных парней с плоскими животами и железными мускулами. Очень даже ценила.
Тут ее охватило отвращение, и она отвернулась от зеркала. Ох уж эти мужчины из Западного Далласа! Черт бы побрал их вялость, мягкотелость, покорность судьбе. Выйти за кого-то из них замуж, нарожать кучу ребятишек и состариться раньше времени? Превратиться в копию своей матери? Никогда не улыбающейся, уже изможденной, не знающей в жизни радости, не получающей ни от чего удовольствия? Благодарю покорно! Увольте!
Бонни упала на кровать и яростно замолотила кулачками по подушке. Нет! Так жить нельзя. Должна быть другая, яркая, веселая, зажигательная жизнь. Бонни перевернулась на спину, отчего грудки сделались плоскими, живот чуть приподнялся, под бледной кожей очертились ребра. Она, прищурившись, глядела на изголовье кровати, прутья которой так напоминали клетку!
Бонни ударила по прутьям кулаком. Еще раз, сильнее. Ее пронзила острая боль, и Бонни села на кровати, тихо выругавшись. Нет, надо что-то делать, внушала она себе. Надо как-то убираться отсюда. Из этого противного дома, из Западного Далласа, из этой никчемной жизни. Она встала и голой, бесцельно пройдясь по комнате, подошла к окну и выглянула из него.
Все то же самое. Все то же безоблачное раскаленное небо. Все та же пыльная пустая улица. Все те же пыльные белые домишки! Поначалу она не обратила внимания, что к машине ее матери тихо подошел человек в темном костюме. Машина стояла у самого дома. Когда же Бонни наконец увидела его, то поначалу не проявила к нему никакого интереса. Пиджак широковат в плечах, сидит мешком, брюки мятые, в пыли. Широкополая шляпа не позволяла разглядеть лица.
Интересно, размышляла Бонни, а что он подумает, если поднимет голову и увидит ее в окне в чем мать родила? Вот, небось, удивится. Вот уж потом будет рассказывать приятелям!
Вдруг Бонни нахмурилась. А что собственно он делает около материнской машины? Он сунул голову в открытое окно, а Бонни вспомнила, что ключи были оставлены в зажигании. Ее вдруг охватило неприятное предчувствие.
Человек между тем выпрямился и посмотрел по сторонам. Тут Бонни осенило: он же решил украсть машину! Он протянул руку к дверной рукоятке, а Бонни, набрав в легкие побольше воздуха, крикнула:
— Эй, приятель, что ты там забыл?
Человек поднял голову и, прищурившись, посмотрел вверх. Оказалось, что он примерно ее ровесник, может, на год постарше.
Года двадцать два, никак не больше! В морщинках вокруг глаз, в губах и подбородке была какая-то отчаянная решимость. Когда он увидел девушку в окне, то первоначальный испуг сменился восторгом.
Пусть полюбуется, подумала Бонни, и на ее лице заиграла нахальная улыбочка. Пусть как следует полюбуется! На его губах тоже заиграла улыбка — улыбка знатока, и в тот же момент она поняла: в нем есть нечто неуловимое, причем то, что имеется и в ней самой.
И еще она почувствовала, что способна на лету схватывать его мысли и чувства. Тут уж Бонни улыбнулась во всю.
— Эй, парень, — крикнула она. — Ты меня подожди, ладно!
Она кинулась к платяному шкафу, спешно надела белое платье, сунула ноги в туфли.
Он ждал ее на улице. Она остановилась в шаге от него, пристально посмотрела. Он посмотрел на нее.
— И не стыдно тебе? — усмехнулась она. — Хотел украсть автомобиль у старой женщины?
— Я хотел его купить, — ухмыльнулся он в ответ.
— Черта с два, — так же весело отозвалась она. — Тебе и пообедать-то, наверное, не на что, какая уж тут машина.
Он пожал плечами и сказал:
— На кока-колу хватит, а поскольку ты явно не собираешься пригласить меня в дом…
— Еще чего! Нашел дурочку! Ты же украдешь обеденный стол.
Он сделал шаг в сторону улицы.
— Тогда пошли прогуляемся по городу. Ну как, согласна?
— Пошли, мне все равно надо на работу, — сказала она после секундного колебания и двинулась за ним следом.
— На работу? Что же у тебя за работа, а?
— Не твое дело!
Он нахмурился, словно размышляя.
— Ты, наверное… кинозвезда? Нет, скорее, слесарь в гараже, а? Нет, горничная…
— Так кто же я, по-твоему? — рассерженно спросила Бонни.
— Официантка, — спокойно сказал он.
— Точно, — отозвалась Бонни, дивясь его догадливости. — А ты чем занимаешься? Когда не воруешь машины?
— Могу сказать, — загадочно отозвался он. — В данный момент я ищу, нет ли хорошей работы.
— А что ты делал раньше?
— Сидел в тюрьме, — ответил он с деланной небрежностью.
— В тю-юрьме? — протянула Бонни.
— Угу.
— Видать, напал на голосистую старушку?
Он холодно посмотрел на нее и сказал:
— Я сидел за вооруженное ограбление.
Они шли по улице. С двух сторон на них смотрели плоские фасады магазинов, магазинчиков и кафе. Кроме них двоих, на улице не было ни души. Драная собака, поджав хвост, перебежала через дорогу.
— Как же вы здесь развлекаетесь? — спросил Бонни ее спутник. — Слушаете, как растет трава?
— Да уж, ты, наверное, веселее проводил время в тюрьме.
Он засмеялся и показал на правую ногу:
— Видишь? Я отрубил на этой ноге топором два пальца.
— Зачем?
— Чтобы открутиться от принудиловки. Хочешь покажу?
— Ой, нет, не надо!
Некоторое время они шли молча, потом Бонни спросила:
— Слушай, а ты правда отрубил пальцы?
— Ну да.
— Ты совсем рехнулся!
На бензоколонке на углу он купил две кока-колы. Опершись на холодильник с прохладительными напитками, они стали пить прямо из бутылок, заливая пожар в горле. Он снял свою шляпу и, приложив бутылку ко лбу, стал катать ее туда-сюда. Ей нравилось его лицо, его быстрая, чуть смущенная улыбка.
— Что это такое? — спросила Бонни. — На что похоже?
— Тюрьма?
— Нет. Вооруженное ограбление…
— Ни на что, — пожал он плечами.
Она подумала над его словами и решила, что он прикидывается, чтобы поразить ее воображение, произвести впечатление.
— Обманщик, — сказала она с раздражением в голосе. — Ты в жизни никогда и никого не грабил.
Он посмотрел на нее в упор, и она поняла, что ошиблась. В нем чувствовалась способность совершить поступок, от него вдруг повеяло ледяной уверенностью. Решимостью сделать все, что угодно. Все, что угодно. По спине у нее пробежал холодок.
Быстрым движением он сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда черный револьвер 38-го калибра, тускло блеснувший на солнце. В его руках этот револьвер вдруг обрел для Бонни какой-то особый смысл, она осторожно дотронулась до него и нежно, любовно погладила кончиками пальцев. Она облизнула губы и посмотрела на своего спутника.
— М-да, — пробормотала она. — Пушка у тебя есть, это я вижу. А вот хватит ли смелости пустить ее в ход, а?
Он окинул улицу холодным взглядом, остановив его на бакалее.
— А ну, смотри хорошенько, — буркнул он, перешел через улицу и вошел в магазин, так и не оглянувшись.
Бонни застыла в ожидании, охваченная неизведанным ранее возбуждением. В горле встал комок, подступила тошнота. Дыхание сделалось затрудненным.
Через пару минут он, медленно пятясь, вышел из бакалеи. В одной руке у него был револьвер, в другой пачка денег. Когда он очутился на середине улицы, то посмотрел на Бонни, широко улыбнулся, и она тоже не смогла сдержать улыбки. Ей нравилось быть с ним рядом, а его безумный поступок вдруг зарядил ее какой-то новой энергией. Ей хотелось броситься ему на шею, упасть с ним на пыльную улицу, кататься в его сильных объятиях, впиться ртом ему в губы.
Внезапно на пороге появился бакалейщик. Он вопил во весь голос. Бонни увидела, как ее новый знакомый в широкополой шляпе вскинул револьвер, и ее обдало ледяным холодом. Грянул выстрел, пуля ударила в вывеску, бакалейщика как ветром сдуло — он скрылся в магазине.
Увидев побег неприятеля, спутник Бонни звонко расхохотался. Затем подошел к ней и протянул руку.
Вместе они побежали по улице, на окраине у последнего дома под навесом стояла машина.
Повинуясь его жесту, Бонни плюхнулась на переднее сиденье, а он быстро поднял капот и соединил какие-то проводки.
— Эй! — окликнула она его. — А как тебя зовут?
Сделав дело, он захлопнул капот, и крикнул:
— Клайд Барроу. — Потом сел рядом с ней за руль, и включил мотор.
— А я Бонни Паркер, — крикнула она, перекрывая шум мотора. — Рада познакомиться.
Клайд только ухмыльнулся и бросил машину вперед. Вскоре они уже неслись со скоростью девяносто миль в час. Они были вместе. Наедине друг с другом и судьбой.

Глава 3
Они обсуждали план весь день и часть ночи. Оба оказались захвачены неуемным желанием, оба сразу поняли: это именно то, что надо. Идея была отменной во всех отношениях.
— Где сейчас все деньги? — спрашивал Клайд.
— В банках, — отвечала Бонни, хихикая от нетерпения.
— Точно. И деньги эти по праву принадлежат простым людям, вроде нас с тобой. Верно?
— Верно.
— А банки отбирают землю у таких, как мистер Гаррисон и Дэвис, так? А это нечестно.
— Ну конечно, нечестно.
— Если ты хочешь заработать, то надо податься туда, где водятся денежки, правда?
— Сущая правда, Клайд.
— А денежки в банке…
Логика была железной, и оставалось лишь выбрать себе банк получше и ограбить его. Грабануть. Войти, помахать револьверами, взять наличные и дать деру. Так, чтобы никто не пострадал. Ни одна живая душа. На этот счет они были тверды.
— И никакой пальбы, — повторила несколько раз Бонни.
— Боже упаси, — отвечал Клайд. — В этом просто не будет нужды. Никто не станет возникать из-за денег, которые принадлежат чужому дяде, так что все будет тихо-мирно.
Возникла еще одна проблема.
— Вот будет смеху, — говорила Бонни, — когда мы войдем, напугаем этих банкиров до смерти и заберем у них деньги. Скорее бы увидеть их рожи, когда мы с тобой заявимся и наставим на них наши пушки.
— Мы с тобой никуда не войдем, — оборвал ее Клайд. — По крайней мере в первый раз. Я сделаю это один.
— Почему?
— Потому! Нечего тебе соваться. И вообще кто-то должен сидеть в машине, чтобы можно было сразу же смыться. Тебе все ясно?
Бонни было все ясно, и она так и сказала. Засыпала она со смешанными чувствами — разочарование сочеталось с нетерпением. Ей было невтерпеж дожидаться задуманного ими приключения. Они заснули обнявшись, как дети, как брат и сестра, спокойным невинным сном.
Клайд вскоре выбрал и город и банк для первого налета. Он там уже бывал однажды и решил, что никаких проблем не возникнет. Банк стоял на перекрестке, машин на этой улице было мало, а стало быть, помех при отходе возникнуть не должно. Требовалось лишь одно: спокойный целеустремленный исполнитель с хорошими нервами. Клайд знал, что он вполне соответствует этим требованиям.
Утром они выехали в путь. Машину вела Бонни. Клайд сидел рядом, низко нахлобучив шляпу. Ссутулившись и слегка подавшись вперед, он глядел на узкую ленту дороги перед ними.
— Ты сиди в машине, смотри за входом и будь наготове, вот и все, — сказал он, считая, что Бонни напугана и ее надо успокоить.
Бонни так крепко вцепилась в руль, что побелели костяшки пальцев. Лицо ее было сосредоточенно-напряженным.
— В общем договорились, — сказал он, пытаясь вспомнить, как поступал Джим Кегни в недавно виденном им фильме. Он вынул револьвер из перчаточного отделения и положил на сиденье рядом с Бонни. Будь готова отъехать в любой момент, — сказал он ровным голосом.
— Не беспокойся, — только и сказала она.
Некоторое время они ехали в молчании.
— Боишься? — спросил Клайд.
— Я? — переспросила Бонни. — Нет, я не боюсь.
Они ехали, углубившись каждый в свое.
— Эй, о чем ты думаешь? — нарушил молчание Клайд.
— Ни о чем.
— А! Понятно…
На окраине города Бонни сбросила скорость. Она медленно вела машину по улицам. Наконец показался банк.
— Приехали, — сказал Клайд. — Вон банк.
— Вижу.
Бонни подъехала к банку и затормозила у обочины. Некоторое время оба молчали. Бонни гладила руками руль. Затем она искоса поглядела на Клайда.
Лицо его было напряжено, губы окаменели, глаза потускнели. Он застыл на месте, охваченный страхом, как и она.
— Ну, — подала голос Бонни, — чего ты ждешь?
Клайд метнул на нее короткий взгляд, выскочил из машины и вошел в банк. Войдя, он вынул револьвер и секунду-другую постоял, чтобы глаза привыкли к полумраку. Затем обнаружил одинокого кассира в своей клетушке, который клевал носом над своими гроссбухами. Клиентов в банке не было.
Что-то было явно не так, но Клайд не собирался разбираться в своих смутных ощущениях. Он решительно зашагал к кассиру, выставив револьвер. Снова он постарался вспомнить, как вел себя Кегни, затем окинул человека в окошечке испепеляющим взглядом и, скривив рот, прорычал:
— Это ограбление. Веди себя тихо, и все будет в порядке. Давай деньги.
Кассир лениво поднял голову. На его лице не было никаких признаков страха, и даже появилось нечто вроде улыбки, когда он спокойно и вполне дружелюбно сказал:
— Добрый день.
— Деньги давай! — снова рявкнул Клайд. — Живо!
Теперь уже кассир и впрямь улыбался вовсю.
— Какие еще деньги? Денег у нас нет.
Клайд чуть не поперхнулся. Это еще что такое? Он заметил, что не только в банке нет клиентов, но и в окошечках нет служащих.
— Что значит, нет денег? — звенящим голосом переспросил он. — Это разве не банк?
— Был банк, — поправил его кассир, — но три недели назад лопнул.
— Что, что? — голова у Клайда и вовсе пошла кругом. Что подумает о нем Бонни? Она сочтет его неудачником. Она назовет его ослом, который берется за дело, но не может его доделать, слабаком, у которого в нужный момент сдают нервы. Она ни за что не поверит этой истории — разве что сама услышит ее. Жаль, что он не взял ее с собой. А может, привести ее сюда, пусть послушает кассира. Нет, поздно. Его захлестнула волна ярости. Он нырнул под перегородку, ухватил кассира за рубашку, повернул его и толкнул вперед, ткнув в спину револьвером.
— Иди! — прорычал он сквозь зубы. — На улицу. Живо!
Увидев их вдвоем, Бонни ужаснулась. Что задумал Клайд? Неужели он взял заложника? Об этом они не договаривались. Она увидела, что голубые глаза Клайда потемнели, а лицо искажено злобной гримасой. Он толкнул незнакомого человека стволом револьвера так, что тот чуть было не споткнулся.
— Скажи ей, — говорил Клайд. — Сам ей все скажи!
Человек моргал, нервно переводя взгляд с Клайда на Бонни. Он был уверен, что попал в руки психов.
— Я уже сообщил этому джентльмену, — выдавил он из себя, — что наш банк лопнул в прошлом месяце, и денег у нас нет. Я очень сожалею…
Страх, которым была еще недавно охвачена Бонни, как ветром сдуло, и ее охватили облегчение и какая-то истерическая веселость. Комедия и только! Двое провинциалов решили стать грабителями банков и нашли банк столь же нищий, что и они сами. Она стала смеяться и смеялась все громче и громче.
Клайд злобно уставился на нее. Гнев так и распирал его всего. Одним ударом он сбил клерка на землю и прыгнул в машину. Все еще хохоча, Бонни завела мотор. Клайд понимал, что надо скорее дать выход гневу — в словах или в поступке. Он просунул револьвер в окно, нацелил его на витрину банка с золоченой надписью «ВКЛАДЫ — 70000 долларов» и выстрелил четыре раза так, что в каждом из нолей оказалось по дырке. Еще мгновение, и вся витрина со звоном рухнула.
Машина с ревом неслась по дороге. Бонни Паркер хохотала, как безумная.

Глава 5
Дни сменяли друг друга быстро и неразличимо. Бонни, Клайд и К. У. Мосс носились по проселкам и ютились в грязных номерах мотелей. Все трое спали в одной комнате, и поначалу это было даже забавно — по-семейному, но потом Бонни стало разбирать раздражение. Не то чтобы ей не нравился К. У. Мосс. Напротив, он ей очень даже нравился. Но его храп мешал ей спать, а главное, ей хотелось быть наедине с Клайдом, ей хотелось делать то, что делает женщина, чтобы мужчина захотел ее так, как она хотела его.
Бонни не могла понять Клайда. Не могла взять в толк, почему он не жаждет ее так, как вожделели ее плоти парни там, в Западном Далласе. Она вспоминала времена, когда работала в закусочной и здоровенные верзилы-шофера все время крутились вокруг нее, смеялись, шутили, и взгляды их были красноречивее слов. Впрочем, кое-кто выражал свои чувства не только взглядами и словами, а руками тоже. А иногда…
Но теперь все было позади. Теперь для нее существовал один только Клайд. Она хотела его неистово, как никого никогда не хотела. Она смотрела на него, и в ней просыпались такие желания, о которых она раньше и не подозревала. Она умирала от невозможности слиться с ним, отдать ему все, что только могла. Главное, внушала она себе, остаться с ним наедине, и тогда все пойдет как по маслу, как и должно быть у мужчины с женщиной. Она поговорит с Клайдом, все ему объяснит, и он поймет. К. У. Моссу придется спать отдельно. Надо лишь улучить момент.
Этот момент выдался гораздо раньше, чем она предполагала. На следующий день они остановились перекусить в забегаловке у шоссе. Они заняли будочку в задней части зала, так, чтобы Клайд мог наблюдать за дверью. Но вместо этого он и Бонни смотрели во все глаза на К. У. Мосса.
Их маленький круглый спутник озабоченно готовил себе пиршество. С методической неторопливостью он посыпал все сахарным песком — картошка, мясо, даже пиво были покрыты толстым слоем сахарною песка. Бонни не выдержала и сказала:
— Что ты делаешь, К. У.? Зачем это?
К. У. отставил сахарницу и начал есть:
— А что? — удивленно спросил он.
— Это же ужасно, — воскликнула Бонни.
— А мне нравится, — сказал К. У. с набитым ртом. Он и впрямь блаженствовал.
— Но все же делается сладким! — Бонни скорчила гримаску.
— Ну да, — согласился К. У. — Разве это плохо?
Бонни откинулась назад, на ее лице читалось отчаяние.
— О черт! — буркнул К. У.
— Что случилось? — осведомился Клайд.
— Не поставили майонеза.
К. У. выбрался из будочки и двинулся через зал к стойке. Подождав, пока он отойдет подальше, Бонни спросила:
— Клайд, почему он должен быть все время с нами?
Клайд словно не расслышал вопроса. Лицо его было сосредоточенным, глаза прищурены — он о чем-то думал. Он потянулся за сахарницей, потряс над столом и, когда темная поверхность покрылась тонким белым слоем, начал пальцем рисовать узор на песке.
— Давай-ка, я тебе покажу, что будет завтра.
— Почему, Клайд? — повторила вопрос Бонни.
— Теперь в машине останется К. У., — сказал Клайд, нахмурив лоб. — А в банк мы войдем вдвоем. Вот закуток кассира, там их четверо, а там столы и…
— Почему, Клайд?
— Что почему?
— Почему он живет с нами в одной комнате?
Он поднял на нее взгляд, лицо его помрачнело.
— А где же еще ему, по-твоему, жить? Мы же не можем расползтись по всему штату? — Клайд, похоже, сам испугался резкости, с которой прозвучали эти слова. Позволив улыбке осветить его подвижное лицо, он продолжал уже мягче: — Пока придется побыть вместе, Бонни. А вот это, — решил он вернуться к плану на песке, — дверь в банк. Ты будешь прикрывать меня отсюда.
Она взяла его руку, прижала к щеке, потерлась о ладонь и сказала:
— Просто я так сильно тебя люблю, Клайд…
— Ты лучшая девушка в Техасе, — пробормотал он, причем явно от души.
В этот момент у стола возник К. У. с банкой майонеза в руке. Он растерянно посмотрел на просыпанный песок и сказал:
— Вы высыпали весь сахар…
— Это план завтрашней операции в Минеоле, пояснил Клайд и начал есть.
— В Минеоле! — присвистнул К. У., забираясь в будку. — Черт, до нее же отсюда четыреста, а то и все пятьсот миль.
— Ну и что! Мы доедем по федеральному восемьдесят пятому шоссе до Уиллис-Пойнта, потом у Кауфмана свернем на шоссе штата номер двадцать пять и поедем по нему, пока не увидим проселок, который выведет нас на сто пятое шоссе, а оттуда до Минеолы рукой подать. В субботу днем…
Он стал объяснять им план, и они обратились в слух.
В 1932 году Минеола была самым обыкновенным городком в штате Канзас, каких по Америке сотни. Субботним днем улицы Минеолы были заполнены автомобилями и фургонами, запряженными лошадьми. Семьи фермеров приезжали в город запасаться продуктами на всю неделю. Люди говорили о плакатах, что начали появляться повсюду в городе — то были портреты президента Гувера. Время от времени попадались изображения демократа Рузвельта. Местные жители сходились на том, что этот человек, с необычайной манерой говорить, не мог набрать в Канзасе много голосов — ведь он как-никак был не с востока…
Никто не обратил внимания на большой автомобиль, подъехавший к банку. Никто не обратил внимания и на молодых людей, мужчину и женщину, вылезших из машины. Таких в Минеоле было много.
Клайд наклонился к окошку и тихо сказал К. У., оставшемуся за рулем:
— Не выключай мотор. Будь готов в любой момент отчалить.
— Не волнуйся, Клайд, — улыбнулся К. У. — Все будет отлично.
Бонни и Клайд двинулись ко входу в невыразительное коричневое деревянное строение. Банк размещался на втором этаже.
К. У. не смотрел на них. Он был занят другим: нужно было отыскать удобное место для стоянки. Наконец он нашел то, что хотел. Машина, стоявшая чуть сзади, стала отъезжать. К. У. дал задний ход и подъехал к освободившемуся месту. Пространства для большой машины было маловато, но, умело маневрируя, он вогнал ее в промежуток. Сделав дело, он удовлетворенно откинулся на спинку сиденья и взял под наблюдение вход в банк. Он ждал появления Бонни и Клайда.
В банке тем временем все шло без сучка без задоринки. Когда Бонни и Клайд вошли, то увидели, что на посту был лишь один охранник — маленький тощий человечек, лучшие годы которого были явно позади. Клайд спокойно сунул ему в нос револьвер и отобрал у него оружие.
— Спокойно, граждане, — сказала Бонни. — Это ограбление. Поднимите руки вверх и делайте, что вам скажут.
Руки тотчас же взметнулись вверх, глаза расширились. Одна женщина в страхе уронила сумочку, другая тихо вскрикнула. Кассирши быстро собирали деньги и просовывали через решетку Бонни, а та складывала их в мешок.
— Все, Клайд, — наконец сообщила она.
— Отлично, — улыбнулся он. — А теперь, граждане, оставайтесь здесь, ведите себя тихо, а коща мы покинем ваш город, можете немножко пошуметь.
Он жестом показал Бонни, чтобы она шла вперед, затем бросился вдогонку за ней. Оказавшись на улице и щурясь от яркого солнца, они побежали туда, где оставили машину и К. У. Ни автомобиля, ни водителя на месте не оказалось.
— Что за черт! — выругался Клайд. — Где машина?
Бонни беспокойно озиралась по сторонам и наконец крикнула:
— Вон она!
— Уезжаем, — крикнул Клайд К. У. — Смываемся!
К. У. завел машину, включил скорость и, бешено крутя руль, попытался выбраться со стоянки. Но у него было слишком мало места для маневров. Он подавал вперед, потом назад, вертел руль, но безуспешно. Машина безнадежно застряла. К. У. охватила паника. Он толкал переднюю и заднюю машину бамперами, пытаясь выбраться из ловушки, куда сам и залез.
— Ну давай же! — махал ему рукой Клайд, то и дело оглядываясь на банк: в любой момент могло начаться вооруженное преследование. — Давай, выбирайся!
Он махнул рукой Бонни и они, добежав до машины, упали на заднее сиденье. А К. У. все пытался освободить машину из плена.
— Ну давай же! — кричал ему Клайд. — Пошевеливайся! Сейчас прибегут легавые.
К. У. резко крутанул руль и нажал на акселератор. Большой автомобиль двинулся вперед, послышался скрежет бампера о переднюю машину.
К банку подбежал полицейский, и охранник указал на автомобиль налетчиков. Полицейский вытащил револьвер. Началась пальба.
— Поехали! — кричал Клайд.
Наконец машина выехала на улицу и резко повернула. К. У. лихорадочно сжимал руль, стараясь не потерять контроль над автомобилем. Когда они поравнялись с банком, пожилой, респектабельного вида господин без пиджака и в целлулоидовом воротничке проворно вскочил на подножку и забарабанил по стеклу. Клайд угадал в нем одного из работников банка.
— Стойте! — крикнул служащий. — Остановите эту машину!
— А ну, слезай, — крикнул в ответ Клайд. — Слезай, пока живой!
— Господи! — простонала Бонни. — Клайд, ну сделай что-нибудь!
— Исчезни! — велел Клайд служащему, махнув револьвером. — Проваливай!
Но человек продолжал молотить по стеклу кулаком. Над машиной просвистела пуля. Сзади завыла полицейская сирена. Началась погоня.
Клайд был вне себя. В голове гудело, в окно на него смотрело искаженное лицо. Его охватило волнение и ужас — чувство такое близкое и в то же время такое далекое, вызывающее в памяти давнюю угрозу из прошлого. Клайд вдруг коротко и отчаянно крикнул, наставил револьвер на человека за окном и выстрелил.
Брызнуло, разлетевшись вдребезги стекло, а лицо человека превратилось в кровавую маску. Бесконечно долгое мгновение оно маячило в окне, словно привидение без туловища, грозный, бесплотный символ смерти, затем исчезло, и Клайд со стоном откинулся на сиденье.
Между тем К. У. сражался с машиной и со своими нервами. Подобного позора он не ожидал никак. А все из-за того, что он сдуру загнал машину в узкую щель! О чем он тогда думал? К. У. глянул в зеркальце, и увидел, что за ними несется полицейская машина — красные вспышки отмечали выстрелы.
Потеха кончилась, равно как исчез и героический ореол. Но об этом думать было некогда. Все потом. Сейчас надо было оторваться от преследователей и где-нибудь поскорее укрыться. Где угодно.
Опережая полицейских на считанные минуты, они неслись по городу. Вдруг Бонни увидела выход.
— Сворачивай, К. У, — крикнула она. — На следующем же перекрестке.
Когда он свернул, она первой выскочила из машины с криками:
— За мной!
Без разговоров они двинулись к кинотеатру, расположенному в середине квартала. На афише было написано: «ЗОЛОТОИСКАТЕЛИ 1933 ГОДА».
— Входим, — распорядилась Бонни. — Они и не подумают искать нас в кино.
Ее спутники беспрекословно послушались и вошли в кинотеатр.
— Я видел этот фильм, — сообщил К. У.
Они уселись в партере в последних рядах. Бонни у самого прохода, К. У. рядом с ней, Клайд сзади. К. У. наклонился и впился зубами в плитку шоколада, что успел купить в вестибюле.
— Вам повезло, — пробормотал он, — картина только началась. Вы ничего не пропустили.
Бонни уставилась на экран, где вереница танцующих девиц в белых шортах прыгала взад-вперед по лестнице. Джинджер Роджерс пела: «Мы с тобой разбогатели». Бонни тихо стала ей подпевать.
— Обожаю мюзиклы, — бросила она через плечо Клайду.
Он нервно потряс головой, не в силах отвести взгляда от входной двери. Он потрогал револьвер, заткнутый за ремень брюк. Мало ли что может случиться. Он повернулся на стуле и уставился на макушку К. У., сидевшего впереди.
— Приятель, — прошептал он срывающимся от ярости голосом. — У тебя не в порядке котелок. Ты представляешь, что натворил?
— Я ошибся, Клайд. Извини. Не сердись.
— Из-за тебя нас чуть не поубивали, ты это понимаешь?
К. У. обернулся к нему, и на лице его появилась победная улыбка.
— Но погибли-то не мы, а этот тип из банка. Ловко ты его…
— Ты… — Клайд вовремя спохватился, чтобы не закричать во все горло. — Из-за тебя я убил человека! Убил, понимаешь?
— Извини, Клайд.
— Тупой осел.
К. У. обернулся и согласно покивал головой.
— Тупой осел и есть.
Клайд поднял руку, словно собираясь ударить его, но она лишь упала на соломенную макушку.
— Еще один такой фокус, и я отправлю тебя самого на тот свет, понял.
К. У. тихо улыбаясь, сосредоточился на экране. Шоколад был вкусным, а актрисы хорошенькими.
— Я не шучу, — грозно добавил Клайд.
— Тише! — шикнула Бонни. — Если вам так хочется поговорить, выйдите из зала.

Глава 7
Черный седан ехал по проселку, подскакивая на кочках. Он то появлялся, то исчезал за зелеными холмами и коричневыми полями. Шины были старыми, заляпанными грязью, а кузов покрыт толстым слоем пыли. Это свидетельствовало о том, что машина проехала много миль по немощеным проселочным дорогам. Впереди показалось большое шоссе, водитель подозрительно прищурился, присмотрелся. Наконец его лицо с тяжелым подбородком расплылось в улыбке.
— Скоро приедем, Бланш. Совсем скоро.
На лице женщины, сидевшей рядом, еще сохранились следы девической прелести. Она коротко произнесла «угу» и снова углубилась в потрепанный киножурнал. Она читала, время от времени поправляя выбившуюся каштановую кудряшку из-под новой коричневой соломенной шляпки, напоминавшей шлем.
Человек за рулем усмехнулся и покачал головой. Он был в отличном настроении. А чего печалиться? Скоро он увидит своего брата Клайда, и они снова отлично проведут время. Вдвоем! Он быстро и виновато покосился на сидевшую рядом женщину. Вернее, втроем! Бланш — его жена, и лучше об этом не забывать.
Он протянул руку и толкнул пальцем маленькую пушистую куколку, свисавшую на шнурке с зеркальца заднего обозрения, и она заплясала и закружилась, а человек рассмеялся.
К Баку Барроу быстро приходило хорошее настроение. Это был крупный, сильный, склонный к полноте мужчина, с уже намечавшимся вторым подбородком. Мысль о предстоящей встрече с Клайдом наполняла его ликованием. У братьев Барроу было сильно развито чувство локтя, ощущение, что они одной крови, что они принадлежат друг другу, и как бы далеко не забрасывала их жизнь, они неразрывно связаны кровными узами.
Бак издал короткий смешок и запел:
Когда я гляжу на большую и пеструю птицу.
Чье имя записано в книге святой.
Я больше не в силах на ближних сердиться,
И в душу приходит покой…
В этом гимне было нечто, трогавшее Бака до глубины души, вызывавшее воспоминания детства, наполнявшее его благоговейным трепетом перед тайной жизни и смерти, заставлявшее чувствовать себя бессмертным. Он продолжил пение.
— Бак! — сказала Бланш, не отрываясь от журнала. Она читала статью с фотографиями о Руби Килер, о том, как она работала над своими танцами, о том, что ее эпизоды в фильмах отличались безупречностью. Бланш очень уважала это качество, особенно в женщине — ведь так трудно добиться совершенства, даже если постоянно к этому стремишься. Она подняла голову, посмотрела на своего нового мужа, и улыбнулась. Она была ревностной прихожанкой и обладала истинно христианским умением прощать недостатки ближних. — Бак! — повторила она с легким упреком.
Он наклонился и потрепал ее по колену.
— Что, моя дорогая женушка? — спросил он.
— Я хочу с тобой поговорить.
Он энергично закивал головой, но без энтузиазма. За их недолгую совместную жизнь, он уже успел убедиться, что Бланш была женщиной настойчивой и, четко разграничивая добро и зло, собиралась шагать со своим супругом по прямым и честным дорогам, избегая кривых тропок и окольных путей. Ну и ладно, сосредоточенно думал Бак. И пожалуйста. Но Клайд его брат. Его родная кровь. И они ехали просто в гости. С дружеским визитом! Всего-навсего!
— Ну ничего, — сказала Бланш с кокетливыми интонациями в голосе. — Конечно, в молодости ты наделал глупостей, мой дружок, но затем ты честно вернул долг обществу. Ты поступил абсолютно верно. Но теперь ты снова намерен связаться с преступными элементами.
— Преступные элементы! — фыркнул Бак и нахмурился. — Это же мой родной брат! Что ты, Бланш, он не преступнее тебя!
— Я слышала другое!
Бак наклонился, чтобы похлопать ее по колену, но она отодвинулась, и Бак вместо колена жены погладил гитару, лежавшую между ними.
— Слухи — чепуха, солнышко, — сказал он. — Нужны факты! Господи, мы с Клайдом росли бок о бок, спали рядышком. — Он засмеялся вспоминая детство. — Ну и мальчишка был Клайд. Такой шустрый, такой выдумщик! Господи…
— Не надо всуе упоминать Господа, Бак, милый, — запротестовала Бланш.
— Прости, солнышко.
Минуту спустя Бланш снова заговорила, пристально глядя перед собой на набегавшую дорогу.
— Все дело в том, Бак, что твой брат — самый настоящий мошенник.
Бак набрал полные легкие воздуха. Намечался конфликт. Он любил Бланш, очень даже любил, но он также любил и Клайда, причем они знали друг друга куда дольше. Неужели Бланш этого не понимает?
— Перестань плохо говорить о Клайде, Бланш, — сказал он с упреком, словно говоря с ребенком. — Мы просто проведем у них несколько недель — тихо, мирно, по-семейному, а потом вернемся в Даллас и я подыщу себе работу. — Помявшись, он добавил с нарастающей решимостью. — Ты только пойми одно: я не буду работать в церкви твоего папочки. Это решено, раз и навсегда. Нет, нет и нет.
Бланш поглядела на него и сказала:
— Как скажешь, милый.
Когда он снова протянул к ней руку, она уже не убрала колено. Она взяла журнал и принялась читать статью о молодой актрисе Джоан Кроуфорд, которая, если верить автору, должна была в самом скором времени стать звездой.
Бак снова положил руку на руль и громко запел:
Когда я гляжу на большую и пеструю птицу,
Чье имя записано в книге святой…
Черный седан остановился перед одним из домиков мотеля. Бак выключил мотор.
— Ты уверен, что это здесь? — не без раздражения в голосе осведомилась Бланш, надеясь, что произошло какое-то недоразумение.
— Ну да. Клайд не ошибается.
— Но здесь так тихо.
Бак ухмыльнулся и весело подмигнул.
— Ненадолго, радость моя.
Он нажал на клаксон, изобразив военный сигнал. Потом еще раз. Резкие звуки прорезали застывший воздух.
Дверь домика распахнулась, и в проеме показался Клайд. Издав радостный вопль, он кинулся к машине. Бак вылез из машины навстречу брату. Они стиснули друг друга в объятиях и от избытка чувств так заколотили друг друга по спинам, что Бланш болезненно поморщилась.
— Бак! — весело восклицал Клайд.
— Клайд, сукин ты сын! — вторил ему Бак.
Бланш пыталась пропустить эти слова мимо ушей. Она твердо вознамерилась отучить Бака от дурного лексикона. В самое ближайшее время. Она с кислой миной наблюдала, как братья устроили воображаемый боксерский поединок, имитируя апперкоты, отражая невидимые удары, в замедленном темпе нанося друг другу прямые в челюсть, быстро и легко постукивая соперника по плечам. Мужчины — те же мальчишки, думала Бланш, им обязательно надо устраивать кутерьму.
Боксерский матч закончился. Соперники, тяжело дыша и посмеиваясь, приняли обычные позы.
— Как мама? — спросил Клайд.
— Отлично, отлично… — ответил Бак.
— А сестра?
— Тоже отлично. Обе тебе кланяются.
Они стояли на расстоянии шага друг от друга. Клайд похлопал Бака по животу со словами:
— Эх, отращиваешь! Вот они тюремные харчи.
— Нет, все не так, брат, — весело заржал Бак. — Это семейная жизнь. Знаешь, как говорят, помадой завлекают, а пирогами сажают на цепь. — Бак первый же шумно расхохотался шутке, а Клайд тут же к нему присоединился.
— Таких, как ты, Бак, шутников, я в жизни не встречал, — сказал Клайд, отсмеявшись.
На это Бак ткнул его кулаком в живот и сказал:
— А теперь мне пора познакомить тебя с моей женой. Эй, милая, вылезай, поздоровайся с моим младшим братишкой.
Бланш медленно выбралась из машины, заслоняя глаза от солнца журналом. Она искоса оглядела Клайда, и рот ее искривило подобие улыбки.
— Здравствуйте, — прошелестела она.
Клайд протянул руку и крепко стиснул пальчики Бланш.
— Здравствуйте. Рад познакомиться.
Бланш быстро высвободила руку. В проеме двери показалась Бонни. Она бросила взгляд на прибывших, потом вышла на улицу, и забранная сеткой дверь захлопнулась за ней. Все головы повернулись в ее сторону, и на какое-то мгновение получилась немая сцена.
Нарушил эту живую картину Бак. Раскинув руки, он двинулся к Бонни, громко выражая радость от знакомства.
— Так это ты, значит, Бонни? — Он крепко, но нежно стиснул ее в объятьях, потом отступил на шаг.
— Говорят, ты неплохо заботишься о нашем малыше. Рад познакомиться, сестренка. — Он еще раз стиснул ее в объятьях, и Бонни их покорно снесла. — Ну, а теперь, — сказал Бак, отпуская ее, — я хочу, чтобы ты познакомилась с Бланш.
Бонни сухо посмотрела на Бланш и сказала:
— Привет.
Бланш отозвалась с такой же сухостью:
— Привет.
Возникла неловкая пауза, которую никто не знал, как заполнить. Запахло враждой. Лед растопил К. У. Выскочив на улицу в одном нижнем белье, он представлял собой нелепое зрелище: волосы взъерошены, глаза опухли ото сна, а на лице — полное непонимание того, как он нелепо выглядел.
— Здравствуйте, люди, — начал было К. У.
Бланш поглядела на него, опустила глаза и попятилась.
— Люди пусть знают, — сказал Клайд, — что это не кто иной, как К. У. Мосс. А ты, К. У., познакомься с моим братом Баком и его женой Бланш.
Обменявшись рукопожатием с Баком, К. У. подошел к Бланш, не подозревая о том, какое кошмарное впечатление произвел на нее своим обликом. Он взял ее за руку и сказал:
— Здравствуйте, миссис Барроу. А можно, я буду называть вас Бланш? Очень рад познакомиться. Бланш закатила глаза, мечтая поскорей избавиться от этого невообразимого существа. — Вы, небось, порядком попотели, когда разыскивали нас в этой глуши? Но денек выдался хороший. Ой, это у вас свежий номер «Мира кино»? Тут часом ничего нет про Мирну Лой, никаких там фотографий, а? Она моя самая любимая киноактриса.
Бланш коротко качала головой и потихоньку отступала по направлению к Баку, чувствуя, как паника сковывает ей руки и ноги. Что за странный тип в нижнем белье! Что за физиономия! Он вселял в нее неуверенность. Он ее пугал. Она нервно ухватилась за руку мужа и крепко стиснула ее. К. У. не обратил на ее смятение никакого внимания. Его физиономия, его круглые глазки излучали дружелюбие. Но Бонни ничего не упустила в этой сцене и решила, что слишком многое в Бланш Барроу ее не устраивает. Решительно не устраивает.
— Эй! — крикнул Бак. — А ну-ка давайте все сфотографируемся. Сейчас я принесу свой «Кодак».
— Отличная мысль, Бак, — похвалил брата Клайд.
Бак бегом кинулся к машине и вскоре вернулся со складной камерой. Он тотчас же стал устанавливать ее.
— Фотографии будут что надо! — похвастался он.
Клайд закурил сигару, с удовольствием выпуская клубы дыма.
— Эй, К. У.! — крикнул он. — Пойди надень штаны, мы будем сейчас фотографироваться.
К. У. поспешил в дом, а Бак осведомился:
— Вы не слыхали о ковбое, который был уверен, что «Вестерн Юнион» не телеграфная компания, а фирма нижнего белья для ковбоев?
Бак первый же заржал своей шутке, Клайд поспешил присоединиться и весело ткнул его в живот кулаком.
— Ну, Бак, ты даешь, — проговорил он сквозь смех.
Бак схватил Клайда за руку и оттащил туда, где стояла Бланш. Он положил руку Клайда ей на плечо и пододвинул их друг к другу.
— Так, — сказал Бак. — Сначала я сниму свою молодую жену и дорогого брата.
Бланш весело хихикнула, слишком даже весело, как решила Бонни.
— Бак, не смей меня фотографировать прямо сейчас. Мы ехали весь день, и я просто ужасно выгляжу.
— Ты выглядишь прекрасно, солнышко, — уверил супругу Бак.
— Ты правда так считаешь?
— Ну да. Скажи, Клайд, разве она не выглядит прекрасно?
— Совершенно верно, Бланш.
Бак щелкнул затвором.
— Неужели ты действительно меня сфотографировал? — осведомилась Бланш с тем девическим гневом, от которого, впрочем, ее внешность не улучшилась. — Бак, я прямо не знаю…
Бак рассмеялся, подошел к Бонни и подвел ее к Бланш и Клайду. Потом он отступил к камере и заглянул в видоискатель.
— А ну-ка, шире улыбочки!
Только Клайд широко улыбнулся в камеру. Бланш и Бонни сохраняли напряженные выражения. Клайд вынул револьвер и принял позу Джима Кегни.
— Эй, Бак, — крикнул он, — а ну-ка щелкни меня вот так.
— Сделано, — крикнул Бак, щелкая затвором. — А теперь ты, Клайд, щелкни меня с супругой.
Клайд навел камеру на Бака, обнявшего за плечи Бланш. — А теперь я хочу сфотографировать Бонни, — сказал он.
Бонни улыбнулась, вынула сигару изо рта Клайда и приняла ухарскую позу с сигарой у себя во рту.
— Ну как я?
Бак расхохотался. Клайд тоже. Но Бланш холодно молчала.
— Ты просто потрясающе выглядишь, — крикнул Бонни К. У., появившись в джинсах и куртке.
Клайд передал камеру К. У.
— Сфотографируй-ка девочек, — сказал он ему.
— Верно, — отозвался Бак. — А нам с братишкой пора потолковать.
— Только вы недолго, — крикнула ему вслед Бланш. — Ты же знаешь, как я не люблю оставаться одна без своего солнышка.
Мужчины вошли в дом, и Бак прикрыл за собой дверь. Там было темно и очень конспиративно. Свет пробивался лишь сквозь щели задернутых штор. Братья обменялись легкими боксерскими ударами, поплясывая на цыпочках как заправские мастера ринга, потом Бак сказал:
— Клайд, так как же…
— Это ты или он? — спросил Бак, глядя в сторону.
— То есть? — переспросил Клайд.
— Ну тот, которого ты застрелил… Ты был вынужден, да? У тебя просто не было другого выхода? — В его голосе не было ни тревоги, ни волнения. Он просто сообщил Клайду, что хотел бы от него услышать.
Клайд чуть нагнул голову. Он хотел доставить старшему брату удовольствие, защитить его от неприятных чувств. Махнув рукой, словно отгоняя беду, Клайд сказал:
— Ты же знаешь меня, Бак. Он поставил меня в безвыходное положение. Он был обречен. Из-за собственной глупости.
— Значит, ты просто не мог иначе, — упорствовал Бак. — Да?
— Ну да, — согласился Клайд. — Не мог иначе.
Обрадованный ответом Клайда, Бак дал Клайду легкого тумака, затем конфиденциальным тоном сказал:
— Бланш, конечно же, говорить об этом незачем.
— Как скажешь, брат. Кстати, когда в тот раз ты удрал из тюрьмы, это она уговорила тебя вернуться?
Бак не мог скрыть смущения. Он-то надеялся, что Клайд не знает об этом эпизоде из его биографии.
— Ну да, — пробормотал он, — а до тебя, значит, это дошло?
— Да, но я ничего не расскажу Бонни.
— Спасибо.
— Ну а как тебе, кстати, Бонни?
— Просто прелесть.
— Бланш тоже.
— Угу. Она дочь проповедника, но это все ерунда. Она молодец, и я ее очень люблю.
— Ясно. Вы поженились?
— Поженились.
Возникла продолжительная пауза, они некоторое время глядели друг на друга, затем отвели взгляды, каждый углубясь в себя, словно созерцая свои собственные затруднения, свои собственные смутные мысли, которые отказывались материализоваться в слова. У обоих существовали проблемы, которые лучше было оставлять при себе, погребенными. Каждый нес свои беды, как рыцарь латы. Молчание продолжалось, напряжение нарастало, делалось невыносимым. Наконец Бак, враг тишины и покоя, нарушил паузу: хлопнув в ладоши, он испустил индейский военный клич.
— У-у-и-и-и-и! — завопил он.
— У-у-у-у-и-и-и-и! — отозвался Клайд.
— У-у-у-у-и-и-и-и!
Снова наступило молчание, и снова нарушил его Бак.
— Дружище! — сказал он, вкладывая в слова бездну чувств. — Братишка! Мы отлично проведем время.
— Обязательно.
— Повеселимся на славу!
— На славу!
Бак, поколебавшись, спросил:
— А что мы будем делать?
— Значит, вот какая штука. Лучше отправиться в Миссури. Там меня никто искать не будет. Мы где-нибудь пристроимся и отдохнем. Годится?
— Без приключений? — спросил Бак, поднимая глаза.
— Без приключений, — повторил Клайд. — Мне неохота обратно в тюрьму.
— Послушай, — сказал Бак, к которому снова вернулось отличное настроение, — я слышал, в тюрьме ты отрубил себе пальцы…
— Было дело. Я сделал это, чтобы избавиться от работы, представляешь себе: нас заставляли дробить молотом камни день и ночь. Ну а неделю спустя меня освободили. Я вышел из этой чертовой тюрьмы на костылях…
Клайд подошел к двери, распахнул ее и сказал:
— Мир прекрасен, — рассмеялся и выскочил на улицу.

Глава 9
Остаток этого дня и часть следующего они провели в пути. Они избегали оживленных магистралей, старались не попадаться на глаза представителям закона. Они никак не могли понять, как это полиция их вычислила, почему в Джоплине так заинтересовались вновь прибывшими. Все стало ясно, когда они заметили почтовый ящик, а в нем газету. Клайд подъехал вплотную, а Бак, сидевший сзади, завладел газетой и стал читать вслух.
— Значит так, — громко сказал он, — слушайте, что тут написано. Клайд Барроу, фантом с Юго-Запада спасся бегством после перестрелки с отрядом полиции на улице Джоплина, штат Миссури, в результате которой скончалось трое полицейских.
— О Боже! — простонала Бланш.
Клайд не сказал ничего, но вокруг его рта образовались горестные складки.
— Продолжай, Бак, — тихо сказал он.
— Действуя на основе информации, полученной от разносчика из бакалеи, решившего, что на втором этаже гаража действуют бутлегеры…
— Ничего себе! — присвистнул К. У.
— Значит, все это по ошибке, — пробормотала Бонни.
— Полиция Джоплина, — продолжал Бак, — вступила в перестрелку со знаменитой бандой Барроу. Шеф полиции Перси Хэммонд выразил мнение, что среди членов банды есть и брат Барроу, Бак, недавно вышедший на свободу из исправительной колонии Хантсвилла… Тьфу, черт, — буркнул Бак и замолчал.
— Продолжай, — попросила Бонни, и Бак стал читать дальше.
— Личность третьего мужчины установить не удалось. Перси Хэммонд не сомневается, что женщина в банде это Бонни Паркер. В результате перестрелки погибли констебли Э. Л. Кинси, 35 лет, Уолтер Эдмондсон, 28 лет и заместитель шерифа Карл Бендер, 28 лет…
— Клайд, — подал голос К. У. — Больше мы не увидим туалета миль тридцать на этом шоссе. Может, остановимся?
Клайд облегченно кивнул головой. Пузырь у него уже переполнился. Он подрулил к опушке у тихого озерца и остановил машину. Мгновение спустя он вылез из машины и исчез в зеленых зарослях.
Бак снова углубился в газету.
— А вот это неплохо, — сказал он с усмешкой. — Одинокий патрульный задерживает двоих полицейских, считая что это банда Барроу. Сердце полицейского Говарда Андерсона забилось сильнее, чем мотор его мотоцикла, когда он прижал к обочине седан В-8, в котором находилось трое мужчин и блондинка. Это случилось вчера днем. — Слушатели Бака рассмеялись, а он продолжал. — Когда он увидел в машине пистолеты, то еще более укрепился в убеждении, что задержал Клайда Барроу, Бонни Паркер, а возможно, Бака Барроу и третьего, неопознанного бандита. Понадобились длительные переговоры и многочисленные телефонные звонки, чтобы убедить патрульного, что его пленниками были двое полицейских из дорожной службы и блондинка-стенографистка оттуда же. — Бак громко расхохотался и остальные к нему присоединились, радуясь, при мысли о том, какое огорчение доставит полиции эта заметка. Это был первый светлый момент в их жизни после перестрелки в Джоплине. Возможно, смеялись они немножко громче и дольше, чем следовало бы, но им не хотелось расставаться с чувством облегчения.
Никто из них и не подумал оглянуться, проверить, нет ли поблизости опасности. Поэтому никто не обратил внимания, когда у обочины шоссе мягко остановилась полицейская машина. Никто из них не заметил, как оттуда вылез техасский рейнджер, сжимая в своей большой руке кольт сорок пятого калибра. Он бесшумно продвигался к их машине, пока не приблизился настолько, что мог слышать, как читал газету Бак.
— Андерсон был отмечен как пример для сотрудников службы дорожного движения. Глава службы Л. К. Уинстон пояснил, что Андерсон совершил отважный поступок…
Клайд сделал свое дело и стал возвращаться к машине. Он не спешил, радуясь идиллическим картинам вокруг, прислушиваясь к бормотанию брата, он уже погрузился в обдумывание дальнейших планов. Значит так, надо найти какой-то тихий уголок и переждать опасность. Что-нибудь очень захолустное. Он вышел из леса и похолодел. В семи шагах перед ним маячил силуэт высокого техасского рейнджера. Клайд вытащил револьвер и, прищурившись, навел его на неприятеля. Какая-то часть Клайда отделилась от него и отстраненно наблюдала за происходящим, словно это был вестерн. Вот так на главной улице городка сталкивались положительный и отрицательный герой, и весь вопрос состоял в том, кто кого опередит.
— Шериф! — прохрипел Клайд.
Рейнджер обернулся на полусогнутых, кольт заметался в поисках цели. Почти одновременно раздалось два выстрела. Рейнджер простонал, и пистолет выпал из его руки. Он выпрямился, потирая омертвевшую правую руку, пожирая глазами приближающегося к нему Клайда.
Все остальные повыскакивали из машины, размахивая револьверами, но поединок был уже окончен.
— Вот это выстрел! Молодец Клайд! — ахал К. У.
— Боже всемогущий! — дивился Бак. — Такой стрельбы я еще не видел.
К. У. и Бак взяли высокого рейнджера с двух сторон, закинули ему руки за спину, и сковали его же собственными наручниками. Они прижали пленника к багажнику его седана, и стали грубо обыскивать. Бак подобрал упавший кольт и торжествующе его поднял вверх — трофей победы.
— Ну, что будем теперь с ним делать? — спросил он.
Рейнджер и бровью не повел, давая понять, что все их реплики не произвели на него ни малейшего впечатления. На его сильном, морщинистом лице не дрогнул ни один мускул, глаза смотрели куда-то вдаль. Его густые, топорщившиеся усы придавали ему дополнительную мужественность и силу.
— Ну что ж, — сказал Бак с преувеличенной учтивостью. — Какое приятное событие! У нас в гостях самый настоящий техасский рейнджер. Не далеко ли вы забрались от родных мест?
Клайд чуть наклонился вперед, держа револьвер под подбородком у пленника.
— Слушай, блюститель, — сказал он. — Я Клайд Барроу, а эта очаровательная дама — Бонни Паркер. Ты в гостях у банды Барроу. Надеюсь, ты о нас слышал?
Техасец никак не подтвердил это, его лицо осталось неподвижным, а крупные губы крепко сжатыми.
— Мы очень рады, что у нас в гостях самый настоящий техасский рейнджер, — сказал Бак с низким поклоном.
Снова молчание.
— Ну, и какого же ты роста, рейнджер? — не унимался Бак. — Футов девять?
Рейнджер смотрел мимо него.
— Он, наверное, язык проглотил, — подал голос К. У.
— Ты немой, блюститель порядка? — осведомился Клайд.
— Нам очень не хотелось бы, чтобы у тебя возникло ошибочное представление о нас. Мы самые вежливые люди в мире. И мухи не обидим, верно, Клайд? — спросил брата Бак.
— Точно. Слушай-ка, Бак, давай в знак наших дружеских намерений сфотографируемся с шерифом.
— Отлично придумано!
— Мы сделаем снимки и пошлем их в газеты, — весело добавила Бонни. — Вы не возражаете, шериф? — Она подошла к нему, оглядывая его с ног до головы.
Бак притащил камеру, а Бланш, Бонни, Клайд и К. У. расположились справа и слева от шерифа. С револьверами в руках, они тесно прижались к гостю. Они широко улыбались, комически подмигивали, а Бак щелкал затвором камеры. К. У. отшпилил от рубашки пленника значок рейнджера, приколол его себе на грудь и весело воскликнул:
— Глядите! Я теперь техасский рейнджер.
— Я очень рад, что в нашей семье есть техасский рейнджер, — сказал Клайд. — Послушай, друг, — обратился он к гостю, — почему бы тебе не принять у него присягу и сделать рейнджером официально. Ну что, ты так и будешь играть в молчанку?
— Я могу заставить его заговорить, — сказала Бонни, придвигаясь ближе к рейнджеру.
— Давай, Бонни! — сказал К. У. — Заставь его говорить.
Клайду показалось, что на лице верзилы рейнджера что-то промелькнуло — то ли отвращение, то ли испуг. Клайд кисло улыбнулся и сказал:
— Заставь его говорить, Бонни.
Бонни приблизилась к техасцу вплотную, легко провела рукой по его широкой груди, животу, потом чуть коснулась пальцами горла.
— Убери руки, — процедил вдруг рейнджер.
— Смотрите! — рассмеялся Бак. — Оказывается, он умеет говорить. Я это знал.
— Я тоже, — поддакнул К. У.
— Ну что нам с ним делать? — спросил Клайд, вдруг потерявший интерес к игре.
Но Бонни, напротив, только-только начинала. Она получала странное удовольствие, испытывала неизъяснимое возбуждение и не собиралась останавливаться так быстро. Она подошла близко и впилась ртом в полные губы рейнджера. Вовсю работая языком, прижавшись своими грудками к его торсу, а животом к его чреслам, она наконец отпустила жертву, чувствуя, как неодолимое желание пульсирует под кожей.
Бак громко рассмеялся.
К. У. тоже.
Клайд хмыкнул, но очень невесело.
На какое-то, очень долгое, мгновение воцарилась тишина, но затем рейнджер окунулся в глубокий колодец оскверненной интимности и выказал свое отвращение тем, что плюнул в лицо Бонни.
Она задохнулась от возмущения и отскочила назад.
Тут Клайд, не помня себя, схватил рейнджера за рубашку, повернул его одной рукой, а другой стал нашаривать револьвер, намереваясь отходить им, как кастетом, безоружного пленника. Бак проворно выхватил револьвер у него из рук, но это не охладило пыл Клайда. Он, словно обезумев, набросился с кулаками на обидчика, громко выкрикивая ругательства и оскорбления. Только ярость мешала ему причинить серьезный вред скованному наручниками представителю закона. Рейнджер упал на землю, перевернулся с боку на бок, а Клайд ударил его ногой, метя в ребра, промахнулся и тоже упал. Они оба покатились по склону к озеру, не имея возможности за что-нибудь зацепиться: глинистые берега были лишены растительности.
За ними бросились Бак и К. У. Они пытались удержать Клайда, оттащить его в сторону. Но Клайд отпихнул их и снова бросился на врага. Он поднял его, а потом толкнул так, что тот упал, ударясь о вытащенную на берег лодку. Клайд рухнул на него, вовсю работая кулаками, словно норовя втиснуть его среди скамеек, размазать по дну.
Тут на помощь ему пришли Бак и К. У., совместными усилиями они столкнули лодку в озеро, и она тихо поплыла по застывшей воде. Крупное лицо рейнджера глядело на них через борт.
— Ты нас запомнишь, — кричал ему вслед Клайд. — Ты надолго запомнишь банду Барроу! Мы пошлем снимки в газеты, и все узнают, какие мы с тобой закадычные друзья. Ты нас не скоро забудешь, приятель!
Бак и К. У. взяли Клайда под руки и повели назад к машине. Прежде чем сесть в машину, Клайд обернулся к Бонни и с натянутой улыбкой сказал:
— Неудачная вышла шутка с этим типом.
— Не очень, — согласилась Бонни. — Шутка получилась так себе.
Они уехали, так и не оглянувшись, и, естественно, не видели, как рейнджер сидел в лодке с прямой спиной и глядел им вслед. Его голубые глаза светились холодной ненавистью и жаждой отмщения.
Он долго не сводил глаз с удалявшейся машины.

Глава 11
Прошел час. Бонни не возвращалась. Всем было не до смеха, и на лбу Клайда появилась озадаченная складка. Бонни было тяжело, а он не сделал ничего, чтобы как-то ей помочь. Он винил себя за этот затянувшийся конфликт между ней и Бланш. В конце концов, внушал себе Юджин, он в ответе за всех них и должен принимать решения за каждого по отдельности и всех вместе. Он посмотрел на часы в десятый раз за последние двадцать минут.
— Где ее черти носят? Ей уже давно пора вернуться.
— А! — отозвался Бак. — Ничего с ней не случится.
— Но где она? — Клайд встал и стукнул кулаком о ладонь. — Ладно, поехали. Всем в машину. Будем ее искать.
К. У. медленно вел машину по узкой извилистой дороге, а все глядели по сторонам, пытаясь различить среди высоких стеблей кукурузы фигуру Бонни.
— Ну, кто-нибудь что-нибудь видит? — нетерпеливо спросил Клайд.
Никто ему не ответил. Они ехали и ехали, и вдруг Бак, сидевший, как всегда, сзади, подался вперед и прищурился:
— А ну-ка гляньте туда! Что это там?
— Это она! — подтвердил Клайд, посмотрев, куда показывал его брат.
Не дожидаясь, пока машина остановится, Клайд выскочил и побежал, окликая ее по имени. При первых же звуках его голоса Бонни бросилась бежать, но он догнал ее.
— Нет, — тяжело дыша, говорила она. — Оставь меня в покое, Клайд Барроу. Ты мне надоел. Вы все мне надоели!
— Бонни, погоди!
— Я… Хочу домой… к маме…
Она попыталась прибавить ходу, но мускулы ног решительно отказывались слушаться. Ее вдруг охватила страшная слабость. Пакет с одеждой упал на землю и раскрылся. Предметы туалета полетели в разные стороны. Задыхаясь, она продолжала двигаться, чувствуя, что Клайд уже рядом. Она увернулась от его первого выпада, но нога ее, как на беду, за что-то зацепилась, и Бонни полетела на землю. Она осталась там лежать, обессилевшая, беззащитная. Все ее тело сотрясалось от сухих отчаянных рыданий.
Он был рядом, гладил ее волосы, обнимал, покрывал лицо поцелуями, бормотал что-то утешающее, невзирая на все ее протесты, и это вселяло в нее уверенность: что она для него очень много значит, что он ее любит, что он без нее не может, и жизнь без нее его опустошает и страшит.
— Эй, Бонни, что ты… что ты… не плачь, детка… зачем… ну вот, так лучше… не плачь, Бонни…
Она попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле.
— Не надо так больше убегать, Бонни, — говорил Клайд. — Ты меня страшно перепугала…
— Нет, я серьезно… Клайд. Я хочу увидеть маму… Правда, Клайд, я хочу к маме… очень хочу к маме…
Он поцеловал ее в губы, чтобы утешить, успокоить.
— Я понимаю, милая…
— Я хочу к маме…
— Да, милая… Что-нибудь придумаем…
Такой визит было организовать непросто. Клайд понимал, что техасские рейнджеры держат под наблюдением дом Паркеров, в надежде, что члены банды Барроу могут там появиться. После ряда телефонных разговоров возник план. Решено было встретиться на открытом месте, где невозможно устроить засаду, и в случае необходимости удалось бы вовремя отступить.
Вся семья Паркеров появилась на большом поле, расположенном к северу от Западного Далласа, недалеко от шоссе. Они словно собрались на пикник: захватили еду, выпивку и детей. Правда, день получился не совсем подходящий для пикника. Все небо было в тучах, и время от времени начинал накрапывать дождик. Но Бонни было наплевать на плохую погоду. Она снова видела мать. У матери заметно прибавилось морщин на лице. Печальные и ранее глаза глядели еще печальнее, но она была жива и здорова. Время от времени Бонни оборачивалась к этой хрупкой женщине и, обнимая ее, шептала какие-то ласковые слова и плакала, прижавшись к ее высохшей щеке.
Были там и другие члены семьи Паркеров. Младшая сестра очень гордилась подвигами старшей.
— Вот и увиделись, Бонни! А мы собираем и наклеиваем в альбом все вырезки о тебе! Мы достали и тот снимок из газеты, где ты сфотографировалась с рейнджером…
Дети пели, играли, и видеть их было очень радостно. Бонни было приятно, что приехали тетки, дядья, кузины и кузены… но главное, конечно, мама! Она держалась спокойно, с достоинством, но в глазах, за круглыми стеклами очков в стальной оправе, сквозила печаль, а руки с набухшими венами и веснушками были сложены на животе и крепко сжаты.
Вскоре Клайд сказал, что пора прощаться. Бонни умоляюще посмотрела на него.
— Может, еще немного, Клайд?
Но он упрямо покачал головой.
— Мы и так уже задержались. Дальше оставаться слишком опасно, Бонни.
Она кивнула головой и обняла мать.
— Мама, я так рада тебя снова видеть. Ты чудесно выглядишь! Береги себя, слышишь!
Мать Бонни отступила назад и пристально поглядела на дочь, затем на Клайда. Она смотрела с таким спокойствием, от которого Клайду сделалось не по себе.
— Клайд Барроу, — сказала она ровным голосом. — Бонни всегда была непослушным ребенком, но она не делала ничего дурного. Может быть, ты лучше знаешь, как с ней обращаться. Но я читаю о вас в газетах, и мне становится страшно…
— Мама! — воскликнула Бонни.
— Я, конечно, старуха и ничего не понимаю в жизни, и вам, молодежи, все это ни к чему слышать…
Клайд ободряюще ей улыбнулся.
— Миссис Паркер, не верьте газетам. Если бы мы сделали хотя бы половину того, что нам приписывают, то стали бы миллионерами. Это не игрушки. Для нас это бизнес. Времена теперь тяжелые, и это способ делать деньги.
— Я понимаю, Клайд, но…
Но он продолжал:
— Я бы не рисковал жизнью Бонни лишь для того, чтобы заработать немного денег. Поэтому вы не волнуйтесь понапрасну. Да вот недавно я мог бы попробовать без труда взять две тысячи, но рядом были полицейские, и я сказал себе: нет, вдруг начнется пальба, и Бонни могут ранить. И мы поехали дальше, махнув рукой на эти тысячи.
— И все-таки я беспокоюсь.
— Мамочка, не надо, — сказала Бонни, обнимая мать. — Клайд действительно очень обо мне заботится.
— Как только кончатся тяжелые времена, мы это бросим, — пообещал Клайд. — Вы уж мне поверьте. Буквально на днях мы с Бонни говорили о том, как оставим все это, найдем себе домик…
— А я сказала Клайду, — вставила Бонни, — что я ни за что не соглашусь жить дальше, чем в трех милях от моей дорогой любимой мамочки.
Миссис Паркер посмотрела на дочь все с тем же выражением.
— Ни в коем случае. Если ты только попробуешь это, Бонни Паркер, то тебя быстро застрелят полицейские — и суток не пройдет. Поэтому лучше уж жить в бегах, нигде не задерживаться подолгу. Вот так-то.
Никто ничего не сказал, когда миссис Паркер удалилась. Ни Бонни, ни Клайд не заметили, что снова пошел дождь. На этот раз сильнее.
Время шло — дни превращались в недели, и члены банды Барроу обнаружили, что жизнь для тех, кто находится в бегах, стоит дорого. Они так и не нашли для себя подходящего убежища, да и деньги быстро таяли. Они спали, где придется, ели, что удавалось достать. В тот день Клайд остановил машину перед закусочной, где продавались гамбургеры.
— Ну, Бак, — сказал он брату. — Теперь ваша с К. У. очередь поработать.
— Ладно, братишка. Поработаем.
Внутри было лишь несколько клиентов и коротыш, один обслуживающий посетителей.
— Что прикажете, мистер? — обратился он к Баку.
— Пять гамбургеров, три пива и две кока-колы.
Когда заказ был готов, человек за прилавком аккуратно выложил еду на бумажные тарелки, накрыл салфетками и толкнул через стойку Баку. Он поднял голову, чтобы получить деньги, но улыбка быстро увяла на его лице, когда он увидел, что на него смотрит дуло револьвера.
— Это налет, — жизнерадостно пояснил Бак. — Спокойно.
В этот момент в закусочную зашел улыбающийся К. У. с двустволкой в руках. Его губки были сложены бантиком, но маленькие глазки не излучали тепла.
— Я возьму все наличные, что у вас в кассе, — сказал Бак.
Он забрал деньги без малейшего протеста со стороны своего оппонента и попятился к двери. Внезапно он остановился.
— А какие у вас сегодня сладкие пироги? — вдруг спросил Бак.
Коротыш ответил автоматически вежливо и бесстрастно:
— Яблочные, абрикосовые и персиковые.
Бак подумал немного и сказал:
— Пожалуй, я возьму два абрикосовых и три яблочных.
С тарелками в руках Бак вышел из закусочной, пятясь задом, а за ним прикрывавший его отход К. У. Бак вышел на улицу и помчался к машине.
Мгновение спустя продавец выскочил на улицу с неистовым криком:
— На помощь! На помощь! Полиция!
К. У. развернулся и вскинул двустволку. Палец его нажал на спуск. Заряд заставил кричавшего подпрыгнуть, и он упал навзничь прямо на стеклянную витрину закусочной. К. У. подождал, пока утихнет звон разбитого стекла и только тогда сел в машину.
Клайд медленно ехал по городу. Улицы были обсажены деревьями, дома отличались респектабельностью. Здешние жители никогда не нарушали закон, не имели отношения к полиции, к оружию и явно не мучились финансовыми проблемами. Бонни подумала, что было бы неплохо жить в таком районе. В то же время ее охватило чувство тревоги. Им бы следовало лететь во весь опор по шоссе, уходя как можно дальше от этой закусочной, увеличивая расстояние между ними и неизбежными преследователями. Но Клайд проявил удивительную беззаботность, глядел в окно, наслаждался теплым весенним вечером, словно они все выехали на пикник.
— Клайд! — не вытерпела Бонни.
— Ну?
— Тебе не кажется, что нам пора прибавить ходу и поскорее выбраться из этого округа.
— Да, да, скоро уедем.
— А чего мы ждем? — подал голос Бак.
— Мне кажется, эту машину уже хорошо знают, — сказал Клайд, по-прежнему выглядывая что-то на улице. — Нам надо найти себе другую машину, которая еще не засветилась.
— Хорошая мысль, Клайд, — согласился К. У. — Гляди, вон там, впереди, у того дома, две неплохие машинки.
Клайд подъехал к первой из них и вырубил мотор. Он вышел, осмотрел машины — купе и седан.
— Пожалуй, эта, — сказал он, указывая на седан.
— Она должна развивать большую скорость, — сказал К. У. — Работы у нее будет много.
— Залезайте, — распорядился Клайд.
Юджин Гриззард был круглолицым незаметным человеком. У него была быстрая улыбка и блуждающий взгляд, ни на чем долго не задерживавшийся. Он объяснял это тем, что якобы хочет увидеть все, что только представляет интерес. Но сейчас Юджин глядел исключительно на Вельму Девис, свою невесту.
Они сидели в качалке на веранде дома родителей Вельмы и обнимались. Юджин очень одобрял Вельму. Правда, ей было двадцать восемь лет, многовато для незамужней девушки, но он все равно ее одобрял. Она ему вполне подходила. У нее было доброе лицо и упругое стройное тело, которое с недавних пор ему было позволено исследовать с гораздо большей степенью свободы, чем раньше. Не то чтобы Вельма была распущенной женщиной. Боже упаси! Она была добропорядочной на все сто процентов и обещала стать прекрасной женой, именно такой, какая нужна была человеку его положения.
Юджин то и дело целовал Вельму, и ее губы трепетали от его прикосновений и слегка приоткрывались. Его рука погладила ее бок, остановилась под мышкой, большой палец коснулся выпуклости груди. Очень вдохновляющий, стимулирующий опыт, подумал Юджин и двинул руку дальше.
— О, Юджин, — пробормотала Вельма. — Не надо… ну что ты…
— Милая… милая… милая…
— Юджин, право, я не должна тебе это позволять. Потом… когда станем мужем и женой перед Богом и людьми.
— Это будет совсем скоро, — прошелестел он, придвигаясь ближе, утыкаясь носом в шею Вельмы.
Вельма хихикнула и поглядела мимо его уха на улицу. Она с вялым интересом смотрела, как к двухместной машине отца подъехал и остановился автомобиль. Кто это мог к ним пожаловать в такое время? Может, Лора Макэндло? Она опять вроде якшается с этим Фредериксом. Вельма увидела, что из машины вышли какие-то люди. Нет, она их не знает. Они постояли у отцовской машины, потом забрались в машину Юджина, словно она принадлежала им. Вельма оттолкнула руку Юджина, тот издал звук протеста, но она крикнула:
— Слушай, Юджин, это же твоя машина?
Он повернул голову в сторону улицы.
— Ну да!
Юджин увидел, как машина медленно отъехала от обочины и стала набирать скорость. Юджин вскочил на ноги с криком:
— Эй! Машина! Моя машина!
Он перепрыгнул через перила веранды, выскочил во двор и ринулся на улицу, вслед удаляющейся машины, крича изо всех сил.
Вельма побежала вслед за ним.
— Что ты собираешься делать, милый? — спросила она.
— Их надо догнать. Поедем в машине твоего отца.
— Но как же… — начала было она.
— Ты поведешь машину, — перебил ее Юджин.
Вельма уверенно вела машину, руки крепко сжимали руль, автомобиль отлично слушался ее. Вскоре она крикнула:
— Вон они впереди, Юджин!
Мы их сейчас догоним!
— Быстрее! — крикнул он в ответ. — Мерзавцы! Ну, погодите, я до вас доберусь.
— Что ты будешь с ними делать, Юджин?
— Поотрываю им головы. Сволочи. Украсть машину среди бела дня, прямо из-под носа у хозяина. Я их проучу.
— Какой ты храбрый, Юджин!
— Только бы нам их догнать. Я этим соплякам задам жару. Они меня надолго запомнят.
Они отставали от угонщиков всего на пятьдесят футов. Юджин крикнул, чтобы Вельма поднажала.
— Подрежь их, Вельма, пусть только остановятся, и я задам им трепку. Они ее заслужили, подлецы!
— А вдруг у них оружие? — предположила Вельма.
Глаза его забегали, уголки рта тронула слабая улыбка, а сам он слегка побледнел.
— Знаешь, что, Вельма?
— Да, Юджин…
— Даже как-то нечестно мне самому расправляться с этими малышами. Лучше заявить в полицию, пусть они разбираются.
— Как скажешь, милый.
— Поворачивай, поехали в город. К шерифу.
— Ладно, — сказала Вельма, но продолжала ехать дальше.
— Так поворачивай же скорее, — не без раздражения буркнул Юджин.
Вельма круто развернулась, и они двинулись назад.
Бак наблюдал в заднее окошко седана за нагонявшей их машиной.
— Смотрите-ка, они прекратили преследование, — с удовлетворением хмыкнул он, повернулся и устроился поудобнее на заднем сиденье. — Они повернули назад.
— Это плохо! — мрачно отозвался Клайд и, подумав секунду-другую, сказал: — Давайте их догоним.
Он лихо развернул машину и нажал на акселератор. Расстояние между машинами стало сразу же сокращаться.
Вельма увидела этот маневр в зеркальце и испуганно сказала:
— Господи, Юджин, они нас преследуют!
Он оглянулся и с нарастающим испугом крикнул:
— Прибавь скорости! Нажми-ка на педаль!
— Они нас догоняют, — сообщила Вельма.
— Быстрее, быстрее!
— Я и так уже жму вовсю. Быстрее нельзя.
— Что же нам делать, Вельма? Я в том смысле, что делать, если они вооружены и остановят нас?
Седан поравнялся с передней машиной, некоторое время шел вровень с ней, пока его пассажиры разглядывали парочку в двухместном автомобиле, потом Клайд подрезал их так, что Вельме пришлось волей-неволей свернуть на обочину. Обе машины со скрипом и скрежетом затормозили и остановились.
Юджин и Вельма со страхом смотрели, как Клайд и его партнеры вылезли из седана и направились к ним. Юджин поспешно закрыл окно, жестом велев Вельме сделать то же самое. Ситуация была не из приятных. Их автомобиль окружили пятеро. Они стояли, хохоча, размахивая пистолетами и револьверами. Клайд нацелил свой револьвер на Юджина и жестом показал, что будет стрелять. Юджин побледнел, Клайд улыбнулся, а его друзья захохотали. Юджин тоже изобразил на лице подобие улыбки, но она быстро исчезла.
— А ну, вылезайте, — махнул револьвером Клайд. — Ни Вельма, ни Юджин не пошевелились. — Вылезайте, кому говорят.
— Что нам делать, Юджин? — спросила Вельма.
— Что делать? — удивленно переспросил он. — Вылезать из машины, разумеется, что же еще.
Они вылезли с поднятыми руками, дрожа от страха.
— Здравствуйте, — сказал Юджин. — Привет… Привет…
— Здравствуйте, — заулыбался К. У.
— Ну, что будем с ними делать? — спросил Бак.
— Захватим их с собой, — сказал Клайд после короткого раздумья и, показав револьвером на седан, скомандовал: — Залезайте!
Седан оказался набит битком. Клайд вел машину, Бонни сидела на переднем сиденье рядом с ним, а К. У. рядом с ней. Бланш, Бак, Вельма и Юджин втиснулись на заднее сиденье. К несчастью, дорога была неровной, с кочками, рытвинами и ухабами, но ни Вельма, ни Юджин не смели и пикнуть. Что же касается Клайда и его друзей, они были рады новому обществу, видеть свежие лица, иметь возможность поговорить на другие темы, давало им короткую, но необходимую передышку.
— Как вас зовут? — спросил Бак.
— Я Юджин Гриззард.
— А я Вельма Девис.
— Здравствуйте. Очень приятно, — сказал Бак. — А мы — знаменитая банда Барроу. За рулем сам Клайд, а я его брат Бак.
Кровь отлила от щек Юджина, он и Вельма судорожно вцепились друг в друга.
— Да не пугайтесь так, ребята, — дружелюбно сказала Бонни. — Вы же не полицейские, а такие же обычные граждане, как и мы, верно?
Для Юджина в этих словах мелькнул луч надежды.
— Ну да, — с энтузиазмом подтвердил он. — Самые обычные граждане.
— Вы, наверное, читали о нас в газетах, а? — спросил через плечо Клайд.
Пленники ответили одновременно.
— Да, — сказал Юджин.
— Нет, — сказала Вельма.
Они удивленно посмотрели друг на друга.
Юджину показалось, что он знает, как надо вести себя, чтобы спастись от этих ужасных людей. Он заговорил с нажимом.
— Ну, конечно, читали! Мы с тобой Вельма, читали о них в газетах.
Бонни рассмеялась этой накладке и спросила:
— Вы, готова поспорить, влюблены в друг друга? А, признавайтесь!
Юджин опустил взгляд и кивнул головой, сначала застенчиво, потом гораздо уверенней.
Бак хлопнул его по спине и сказал:
— А ну, говори честно, дружище, когда ты женишься на своей девочке?
Все громко рассмеялись, и напряжение исчезло. Машина мчалась по шоссе, и постепенно возникла атмосфера товарищества. Бак начал рассказывать анекдоты, подводя к своему любимому.
— И вот она допивает молоко до последней капли и говорит сыну: «Сынок, что бы там ни было, только ни за что не продавай эту корову!»
Юджин громко рассмеялся, ему вторила Вельма. Прочие же сохраняли молчание: они слишком часто слышали этот анекдот.
Бонни захотелось, чтобы Бак помолчал, и она обернулась к Вельме и самым дружеским тоном спросила:
— А сколько тебе лет, милая?
— Тридцать три, — машинально отозвалась Вельма и напряглась.
На лице Юджина появилось смятение. Вельма слишком поздно сообразила, что совершила страшную ошибку.
Позже они остановились у придорожного кафе. Вельма с Бонни пошли и принесли обед — сэндвичи, напитки, жареную картошку. Они ужинали в машине, за окнами была темнота, а внутри царила атмосфера беззаботности и веселья, словно на пикнике.
— Так, так, — говорила Вельма, — а разве я не заказывала жареную картошку?
— Вот она, угощайся, — говорил Бак, передавая ей гарнир.
— Не увлекайся картошкой, Вельма, — говорил Клайд. — Верно я говорю, Юджин?
Тот изучал свой гамбургер. Наконец с легким раздражением сказал:
— Это не мой гамбургер. Я заказывал хорошо поджаренный. Кто взял мой гамбургер?
К. У. поглядел на гамбургер у себя в руке, затем пробормотал с набитым ртом:
— Ой, так этот, выходит, ты заказал для себя? Держи, — и протянул его Юджину.
— Ладно, не важно, — пробормотал тот, с отвращением глядя на полусъеденную котлету, а Клайд расхохотался смущению К. У.
Бак, вовсю работая челюстями, зычно рассмеялся и сказал:
— Лично я очень доволен.
— И я, — подала голос Бланш.
— А вы, ребята, как? — спросил Бак Юджина. — Вам хорошо?
— Просто отлично. Давно так не отдыхал.
— И я тоже, — поддакнула Вельма.
— Ну, вы рады, что мы вас захватили? — спросил Бак.
— Ну конечно, — поспешил уверить его Юджин. — Давно я так прекрасно не проводил время. Честное слово.
— Может, вы хотите присоединиться к нам? — усмехнулся Клайд. — А? Как насчет того, чтобы стать полноправными членами банды Барроу?
Юджин весело хохотнул:
— Да уж! Представляю, какой переполох это вызовет дома. Юджин Гриззард стал членом банды Барроу!
Вельме эта идея тоже доставила удовольствие.
— Представляю, что сказали бы Марта с Биллом, если бы узнали об этом. — Она рассмеялась. Ее смех накатывался волнами, делаясь все громче, все пронзительней.
— Боже мой, — говорил Юджин, на глазах которого появились слезы. — Они просто в обморок попадают. Я стал налетчиком!
— А вообще чем ты занимаешься? — все еще смеясь, осведомилась Бонни.
— Работаю в похоронном бюро, — сообщил Юджин.
В машине разом воцарилась зловещая тишина. Долго никто не осмеливался открыть рот. Было слышно только тяжелое учащенное дыхание. Наконец Бонни напряженно, взволнованно, сквозь зубы процедила слова, выразив чувства всех своих партнеров:
— Пусть убираются отсюда и поскорей.

Глава 13
— Нет, это правда здорово.
Бланш покосилась на К. У., сидевшего за рулем, и отвернулась. Последний раз затянувшись сигаретой, она выбросила окурок в окно.
— Я говорю, здорово, что мы едем вместе, — пояснил К. У. — А то мы никогда даже и не говорили, — продолжал К. У. в присущей ему открытой и дружелюбной манере. — Я слышал, что ты говорила Баку, Бонни, Клайду. У нас много общего.
Бланш заерзала на сиденье и уставилась на маленького круглого К. У. Может, он и прав. Может, у них и правда много общего. По крайней мере, он не похож ни на крутого Клайда, ни на вредную и бессердечную Бонни.
— Что ты имеешь в виду, «много общего»? — осторожно спросила Бланш.
— Даже не знаю, — пожал плечами К. У. — Это я так сказал, для разговора…
Бланш почувствовала смутное разочарование. Ей так был необходим товарищ, тот, с кем можно было бы поговорить, кто мог бы понять ее проблемы. Внезапно ее охватил приступ раздражения.
— Притормози, — крикнула она. — Куда гонишь?
— Я и так ползу — сорок пять, не больше.
В Бланш нарастала тревога, а сегодня ей было особенно тяжело. Она закурила новую сигарету, нервно затягиваясь и выпуская дым.
— Последнее время ты очень много куришь, — улыбнулся К. У.
— Ну и что?
— Ничего.
— О Боже! — Бланш обхватила голову свободной рукой и издала тяжкий вздох. Она закрыла глаза и попыталась перестать думать, попробовать забыть о том, где она и с кем, и что с ней за это время случилось.
К. У. мельком взглянул на ее, потом снова перевел все внимание на дорогу. Его глазки вдруг засверкали. Ему в голову пришла одна неплохая мысль. Очень даже неплохая мысль.
— Эй, Бланш! — окликнул он свою спутницу.
Она что-то промычала, но не обернулась в его сторону.
— У меня есть одна мысль.
— Какая? — устало отозвалась Бланш.
— Почему бы тебе не вернуться домой к твоему папаше?
Она вскинула голову и с новым интересом поглядела на К. У.
— Господи, если бы только я могла! — воскликнула она. — Если бы только я могла… Ума не приложу, как я позволила, чтобы все это случилось. — Она повернулась так, чтобы лучше видеть водителя. — Ты даже не представляешь себе, кто мой отец. Он проповедник.
— Вот это да! Я и правда не знал.
Бланш энергично закивала головой.
— Это сущая правда. Я дочь проповедника.
Ротик К. У. расплылся в улыбочке, которая на время словно застыла. Немного помолчав, он спросил:
— А к какой церкви принадлежит твой отец?
— Конечно, к баптистской, — Бланш дымила сигаретой вовсю. — И главное, он так хорошо относился к Баку, хотя и знал, что тот сидел в тюрьме. Вот какой у меня папа. Он простил Бака, потому что тот оплатил свой долг перед обществом — отсидел срок.
— А мы были Последователи Христа.
— Это так по-христиански. Любовь и прощение, и все такое прочее.
Машина свернула вправо и остановилась. К. У. выключил мотор и терпеливо уставился на Бланш.
— Почему ты остановился? — удивилась она.
— Потому, что мы приехали. Вот закусочная.
— А! — протянула она и добавила с раздражением: — Тогда давай вылезать.
Ресторанчик был длинным и узким, во всю длину зала тянулся деревянный прилавок. Когда К. У. и Бланш вошли, в ресторанчике было всего несколько посетителей, среди них помощник шерифа в пыльной форме цвета хаки. Он машинально глянул на вошедших, но тотчас же потерял к ним интерес и снова уткнулся в свою тарелку. Бланш подошла к стойке, где принимались заказы, и сообщила, что хочет взять. Пока заказ выполнялся, Бланш стояла и нервно теребила сумочку. В двух шагах от нее застыл в своих размышлениях К. У., напрочь забывший об окружающих.
— Прошу, мэм, — раздался голос продавца. Он протягивал через стойку большой коричневый пакет. Бланш стала судорожно рыться в сумочке.
— Послушай, К. У. — нервно сказала она. — Я забыла деньги, мне нечем заплатить. Дай мне пожалуйста.
Шериф, не поднимая головы, покосился в сторону прилавка. Ох уж эти женщины, думал он, методично работая челюстями и прислушиваясь к сценке.
К. У. расстегнул пиджачок, чтобы вынуть деньги. Помощник шерифа перестал есть. Из кармана брюк К. У. отчетливо показалась рукоятка револьвера 38-го калибра. Полицейский опустил глаза. Когда он понял, что К. У. и Бланш удалились, то крикнул продавцу:
— Чарли! Чарли!
— Чего?
— Мне нужен телефон. Я хочу срочно связаться с шерифом Смитом. Срочно!
Обед пошел всем явно на пользу. Еда не только утолила голод, но и успокоила взвинченные нервы. Наступила темнота, и все были готовы отправиться спать. Все, кроме Бонни и Клайда. В каждом из них поселилось новое вожделение. Они были снедаемы желанием, которое отказывалось угаснуть.
Спальня освещалась одной лишь настольной лампой. Бонни сидела на постели в ночной рубашке, поджав ноги и нервно курила. Клайд сидел рядом в трусах, подперев голову рукой, в углу рта тлела сигарета, и он щурился от дыма.
— Ну давай, — потребовал он.
— Погоди, дай подумать. — Бонни зажмурила глаза. Вскоре она их снова открыла, и в них блуждал лукавый огонек.
— Ж, — сказала она.
— И, — отозвался Клайд, немного подумав.
— Л, — сказала Бонни.
— Еще Л, — сказал Клайд.
На лице Бонни выразилось недоумение. Она подумала и сказала:
— Что-то я не очень… А что там у тебя?
— Жиллет! — воскликнул Клайд.
— Жилет! — насмешливо воскликнула Боини. — Так он же пишется-то через одно Л!
— А черт!
Бонни снова рассмеялась, на этот раз весело и беззаботно.
— Ты опять проиграл. Третий раз подряд! Ты уже наполовину бол-ван! А я ум-ница!
— Может быть, — согласился Клайд, — только ты выглядишь как ске-лет, потому что у тебя на ребрах нет мяса!
С этими словами он обрушился на Бонни, тиская ее ребра. Она издала вопль и изогнулась, словно желая избавиться от его объятий.
— Перестань, Клайд. Перестань! Клайд! Клайд!
Но он и не думал отпускать ее, и они стали барахтаться на кровати, дико хохоча. Теперь она уже щекотала его, и он весело смеялся. Они открыли для себя новую свободу в отношениях — тесную физическую близость, жаркую, удивительно интимную и в то же время совершенно невинную. Эта близость нарастала, усиливалась.
— Эй, вы, потише! Поспать нельзя человеку! — завопил К. У., вскочив с кресла на другом конце комнаты.
Бонни и Клайд оставили его протест без внимания. Они продолжали хихикать и барахтаться в постели. К. У. неодобрительно фыркнул и, взяв подушку, встал с кресла.
— С вами не отдохнешь, — пожаловался он. — Пойду посплю в машине, там по крайней мере никто мешать не будет.
Он взял одеяло, и, волоча его за собой, как шлейф, направился к двери, что вела в гараж. Но когда он поравнялся с окном, его вдруг залило ослепительным светом. К. У. заморгал и попятился.
— Какого черта! — начал он и осекся.
Клайд сел в постели. Он уже не смеялся. Он схватил брюки и крикнул:
— Это полиция!
Помощник шерифа, которого на свою беду встретили в ресторанчике Бланш и К. У., не сидел сложа руки. Он порасспросил горожан, позвонил кому надо по телефону. Наконец методом исключения он вычислил этот мотель.
Шесть полицейских машин стояли на газоне вокруг двух домиков, населенных членами банды Барроу. В машинах было полно вооруженных полицейских. Четверо из них двинулись с револьверами в руках по газону. В их походке были опаска и напряжение, столь свойственные тем, кто бредет навстречу верной гибели. Они подкрались к домику, где спали Бланш и Бак. Один из них громко постучал:
— Открывайте, это полиция!
Бак и Бланш сели на кровати. Бак потянулся к своему револьверу, готовый бросить им вызов. Но Бланш выкинула руку и зажала ему ладонью рот, прежде чем он мог что-то крикнуть.
— Полиция и с той стороны, — сказала она.
План сработал. Четверо вооруженных представителей закона шли по траве мимо гаража к домику Бонни и Клайда. Они были шагах в семи от двери, — когда раздался звон стекла.
— Осторожно! — крикнул один из них, но было поздно.
Ночную тишину разорвал грохот выстрелов, и один полицейский рухнул на землю. Остальные поспешили укрыться.
В домике К. У. и Бонни заняли позицию у окон и методично стреляли по машинам, а полицейские спешно разбегались, занимая места в укрытии.
— Надо удирать отсюда, — кричал Клайд. — Иначе нам крышка! Я пробираюсь к машине.
— Давай! — крикнула в ответ Бонни, не прекращая стрельбы.
Еще двое атакующих рухнули на землю, а двое других успели укрыться. И вдруг ночь прорезал луч прожектора. Бонни прикрыла глаза ладонью.
— Это еще что такое? — крикнул К. У.
Бонни некоторое время вглядывалась из-под козырька, затем крикнула:
— Эти сволочи притащили броневик. Стреляй по прожектору, стреляй!
Она стреляла из двух револьверов, К. У. строчил из автомата Томпсона. Очередь пробила окно броневика, и машина резко свернула в сторону, когда тяжело раненный водитель упал на руль. При этом тяжестью тела он нажал на клаксон так, что ночь огласилась пронзительным воем — достойный аккомпанемент звукам пальбы.
В гараже Клайд наладил автоматическую винтовку Браунинга и лишь потом подошел к двери, вздрагивающей под ударами вонзающихся в нее пуль. Одним неуловимым движением он распахнул ее и выпустил серию выстрелов по огням. Затем он ринулся к машине и прыгнул в нее. Держа руль одной рукой, а второй винтовку, и стреляя через открытое окно, он вывел машину из гаража на аллею.
Мимо свистели пули, но Клайд не прекращал отстреливаться. Дверь коттеджа распахнулась, на пороге показались Бонни и К. У., стреляя в темноту. Пригнувшись, они короткой перебежкой преодолели открытое пространство и прыгнули в машину.
— Где Бак и Бланш? — кричала Бонни.
— Мы едем без них? — вопил К. У.
— Вон они, — отвечал Клайд. — Вон они! Стреляйте!
Дверь второго коттеджа открылась, и на пороге показались Бланш и Бак, прикрываясь матрасом как щитом. В свободной руке Бака был револьвер, и Бак стрелял в полицейских.
— Бак! — проорал сквозь грохот Клайд. — Давай сюда!
Бак и Бланш пытались бежать, но матрас был тяжелый и мешал. Пули вонзались в матрас, и одна, пройдя через него, задела Бака. Он издал крик боли и упал. Не имея сил одна держать матрас, Бланш тоже упала.
— Бака ранило! — крикнул Клайд. — Я к нему!
— Тебя убьют! — крикнула Бонни.
Клайд выскочил и, пригнувшись, побежал к Баку. Пули свистели вслед, вырывая куски дерна. Клайд откинул матрас в сторону, поднял Бака и стал возвращаться к машине. Бланш следовала за ними истошно вопя:
— Они убили Бака! Они убили его!
Грохот стоял оглушительный, и казалось невероятным, что можно уцелеть в этом огненном шквале. Машина содрогалась от впивавшихся в нее пуль, но Клайду удалось завести мотор, и она вдруг прыгнула, рванув с места в карьер, словно перепуганный жеребец. Они еще не доехали до середины подъездной аллеи, а стрелка спидометра была уже на шестидесяти. Дорогу им преградил помощник шерифа с двустволкой.
Он отскочил из-под колес в самый последний момент, выстрелив в падении. Одна пуля пробила заднее стекло, превратив его в тысячу осколков, Бланш закрыла лицо руками и откинулась назад с криком:
— Ранили! Меня ранили!
Осколок стекла угодил ей в глаз. Что-то теплое и влажное потекло у нее между пальцев, и это заставило Бланш снова перейти на крик. Но никто из членов банды не обратил на ее стенания никакого внимания. Они стреляли по полицейским машинам, устремившимся в погоню. Их машина вылетела на шоссе, Клайд изо всех сил сжимал руль. В голове у Клайда творилась полная неразбериха. Он в одно и то же время пытался понять, как так случилось, что полиция их выследила, и старался найти выход, придумать план спасения.
Ему удалось увеличить разрыв между их машиной и преследователями. Стрельба прекратилась. Он подался вперед, крепко стиснув руль, вглядываясь в ночь, несущуюся навстречу. Он лихорадочно искал тот единственный путь, что привел бы к спасению.
В машине творилось нечто невообразимое. Бак, получив ранение в голову, стонал и метался, истекая кровью. Бланш, разрываясь между тревогой за мужа и своей собственной раной, истерически кричала, умоляла Клайда отвезти их в больницу, найти доктора.
— Он же твой брат, — умоляюще бормотала она. — Пожалуйста, спаси его, не дай ему умереть, Клайд!
К. У. сидел, содрогаясь от беззвучных рыданий, с автоматом на коленях.
— Замолчите! Все вы замолчите! — кричала Бонни.
Но никто не обращал на нее внимания.
— Похоже, мы от них ушли, — сказал Клайд.
С тех пор, как они начали свой безумный бег, прошло с полчаса. В машине наступила относительная тишина, только Бак время от времени постанывал. Бланш, уткнув лицо в ладони, качалась из стороны в сторону, но стонать перестала.
— Надо пересесть в другую машину, — буркнул Клайд. — Так что разуйте глаза.
Они ехали по приятной улице какого-то пригорода мимо больших комфортабельных домов и молчали.
— Вон там, справа, — сказала Бонни, показывая на машину.
— К. У., сядь в нее и следуй за мной, — распорядился Клайд.
— Ладно.
Клайд притормозил, К. У. вылез и тотчас же влез в новенькую скоростную туристскую машину, на которую указал Клайд. Дав задний ход, он вывел ее на улицу и пристроился в хвост Клайду. Так они и ехали тандемом.
К. У. заплутал во времени. Он ехал один в украденном лимузине, плакал и бормотал какие-то ругательства, издавал стенания, жалобы. Он и не представлял, что все может обернуться вот так: стрельба, кровь, кошмар. Он не хотел, чтобы так получилось.
Клайд тоже. Лихость и веселье давным-давно исчезли из его жизни. Остался страх, ощущение загнанности, тупика. В груди горел костер, и он хотел одного: лечь под темным небом и вдыхать прохладный ночной воздух.
— Давай где-нибудь остановимся, — сказала Бонни.
— Надо передохнуть. — Она посмотрела на заднее сиденье. — Бак тяжело ранен. Да и Бланш тоже.
Клайд что-то промычал в ответ. Они ехали по проселку и проезжали какие-то деревья. Это был, похоже, лес. За поворотом обнаружилось подобие поля. Луг, за которым начинался густой лес — мирный, тихий сельский пейзаж.
— Здесь и остановимся, — сказал Клайд.
Обе машины свернули с дороги, поехали по лугу, подпрыгивая на кочках, разрезая фарами темноту, словно выискивая что-то потерянное. Наконец они остановились посредине луга. Затем медленно, нехотя, словно боясь лишиться спасительного укрытия, Бонни, Клайд и их партнеры вылезли из машины, помогая друг другу.
В свете фар они могли как следует разглядеть друг друга. Полуодетые, в пижамах, ночных рубашках, в поту и крови. Грязные, усталые. Лица, недавно еще такие молодые и свежие, были измождены страхом.
Клайд и К. У. вытащили Бака из машины и положили на траву. Клайд опустился на колени и осмотрел рану.
Одного взгляда на пробоину в черепе было достаточно, чтобы понять: помочь Баку уже невозможно.
Бак что-то мычал, бормотал в полузабытьи. Бланш опустилась на колени и, все еще держась рукой за глаза, начала молиться с истерическим усердием.
— Господи, пожалуйста, помоги нам. Дорогой отец небесный, вызволи нас из этой жути, и Бак больше никогда не совершит ничего плохого. Обещаю тебе, Господи, он будет примерным христианином…
Бонни отошла в сторону, мрачно глядя на эту сцену. К ней присоединился К. У. Он махнул рукой в сторону Бака и сказал:
— Он без шансов. Ему снесли пол головы.
— Заткнись К. У., — отозвалась она.
И тут Бланш издала пронзительный вопль раненого зверя:
— Глаза! — верещала она. — Мои бедные глаза! Я ослепла!
Бонни подошла к машине и вернулась с темными очками. Она надела их на Бланш со словами:
— С тобой все будет в порядке.
— Пожалуйста, — голосила Бланш. — Отвезите нас к доктору. Вы должны это сделать. Мы погибнем.
Бонни выпрямилась и произнесла с безжалостной прямотой:
— Какой еще доктор? Надо выбираться из этой западни.
— Клайд! — завопила Бланш. — Отвези нас к доктору. Пожалуйста! Мы можем умереть.
— Нельзя, Бланш, — тихо отозвался тот. — Это слишком опасно.
— Он же твой брат!
Клайд посмотрел на Бака. Потом, окаменев лицом, твердо произнес:
— Я не могу этого сделать.
Бак зашевелился и попытался сесть. Он пробормотал:
— Брат, ты? Надо доктора… Доктора… — Он упал навзничь и потерял сознание.
Бланш снова стала раскачиваться взад и вперед в молитве, издавая в то же время странные стонущие звуки.
К. У. лег в траву, вдыхая сладкий луговой запах.
Бонни села на подножку одной из машин и уставилась в темноту, в черную ночь.
Клайд сидел рядом с братом. Он гладил его волосы и ждал, когда наступит смерть.

Глава 15
Маленькая ферма находилась в нескольких милях от городка Аркадия, в штате Луизиана. Дом, амбар, сарай были старыми, покосившимися. В доме было темно, свет не горел.
Но К. У. не мешала темнота. Он без труда нашел проселок, который вел от шоссе к отцовской ферме. К. У. уверенно вел машину по извилистой дороге, осторожно объезжая рытвины и ухабы, чтобы не потревожить Бонни и Клайда. Подъехав к дому, он нажал на клаксон один раз, другой. Он прекрасно помнил, как крепко спал его отец.
Прошла долгая минута. Потом на крыльце зажегся фонарь — тусклый желтый шар, и на него вышел человек. Прищурившись, он вглядывался в темноту. Это была увеличенная и постаревшая копия К. У. Коренастый, располневший человек с лысиной, окаймленной седыми взъерошенными волосами.
— Кто там? — крикнул он. В голосе сочетались холод и неуверенность. — Кто там? — повторил он.
— Пап, это я! — крикнул К. У.
Ивен Мосс подошел к краю крыльца и снова крикнул:
— Кто там?
К. У. выбрался из машины, зябко передергивая голыми плечами от ночной прохлады.
— Это я, К. У. Кларенс.
— Кларенс? — переспросил Ивен Мосс.
Он спустился по ступенькам и неуклюжей походкой двинулся к сыну. Они заключили друг друга в объятья. Ивен похлопал сына по спине и отступил на шаг.
— Рад видеть тебя, сын. Хорошо, что ты вернулся. Ты мне очень пригодишься, я без помощника как без рук.
Вдруг его лицо исказила недовольная гримаса: в свете фонаря он что-то увидел.
— Что это у тебя тут? — злобно буркнул он.
— Где? — не понял К. У.
Ивен указал пальцем на грудь К. У.
— Вот это. Что это за картинка? — в голосе Ивена безошибочно угадывалось отвращение, на губах появилась презрительная насмешка.
Ротик К. У. тоже искривился, и он погладил себя по груди.
— Это татуировка, папа. Я тебе потом все расскажу. Мои друзья в машине… они ранены. Помоги отвести их в дом.
Ивен коротко взглянул на сына, потом подошел к машине. Он пристально поглядел на Бонни и Клайда на заднем сиденье. Когда он обернулся, его круглое лицо было сосредоточенно-раздумчивым.
— Господи, что с ними стряслось? Ты попал в беду?
— Да. Это Клайд Барроу и Бонни Паркер. — Ивен поднял брови, но промолчал, а К. У. продолжал: — Нас чуть не поубивали. Они тяжело ранены. Давай отведем их в дом.
Ивен медлил.
— Зачем ты привез их сюда? А если узнает полиция, тогда что?..
— Куда же мне было их везти? Некуда. Ладно, папа. Потом… Они ранены.
Ивен издал звук, означавший согласие. Он вытащил из машины Клайда и повел его, спотыкающегося, к дому. К.
У. стал помогать Бонни. Ивен поглядел на сына и выругался. В свете фонаря было видно, что он ошарашен.
— Зачем ты так пометил себя, Кларенс? Зачем тебе эта татуировка? Зачем ты совершил эту глупость?
— Ладно тебе, па, — мотнул головой К. У.
— Я тебе задал вопрос.
— Потом, папа, — сказал К. У. очень тихо. — Пойдем. Открой дверь.
Офис шерифа в городе Декстер, штат Айова, ничем не отличался от других полицейских участков. Обычная комната: стол с дубовой столешницей, несколько жестких стульев. Одна дверь выходила на улицу, другая в коридор, где были камеры. У одной из стен стоял запертый шкаф с ружьями, над столом висела лицензия шерифа в рамке.
Шериф был пузатым, с мешками под глазами, с испещренным красными прожилками носом картошкой. Он сидел, закинув ноги на стол, а рядом с ним стоял приземистый, мрачный помощник. Они читали газету, где описывалась перестрелка с бандой Барроу. Были там и фотографии, среди них и снимок убитого Бака Барроу.
— Гляди, — говорил помощник шерифа, тыкая в газету пальцем. — Я был среди тех, кто брал банду. Вон там. Видишь? Я сразу за Джеком Бойдом.
— Точно, точно. Это что ли ты, Билли?
— Можно я вырежу снимок, шеф?
— Ну конечно. Давай, валяй!
Шериф передал газету помощнику, и тот аккуратно вырезал фотографию, сложил в несколько раз и сунул в бумажник.
— Никак не могу взять в толк, как это мы упустили остальных, — пожаловался Билли.
— Ох уж этот Клайд Барроу, — сочувственно покивал головой его шеф. — Это же черт знает что за бестия. Похоже, он просто неуловим — и он, и эта самая его Бонни.
У Билли вдруг сделался отсутствующий взгляд, он словно углубился в себя.
— Да уж, — с досадой пробормотал он, — может, этому техасскому парню удастся их сцапать. Я говорю про Фрэнка Хамера. Если уж ему не обломится, тогда во всей Америке не найдется человека, способного их остановить.
— Да уж. Ты слыхал, что этот Хамер уволился Из рейнджеров, потому что губернатором Техаса стала женщина? Сказал, что не будет подчиняться никаким бабам.
— И правильно сделал, — буркнул Билли. — Я бы тоже уволился. Этот парень прав на все сто. Скольких он, кстати, подстрелил на своем веку?
— Говорят, шестьдесят пять человек.
— Вот сукин сын! — с восхищением сказал Билли.
Входная дверь распахнулась, и в комнату вошел высокий человек в хаки. У него были дальнозоркие голубые глаза и густые усы. За его притворным спокойствием чувствовалось какое-то неистовство. Большая рука опустилась к бедру, на рукоятку кольта 45-го калибра, и он уставился на двух представителей закона с явной снисходительностью.
Это был тот самый человек, который, попав в руки Клайда Барроу и его друзей, подвергся личному и публичному оскорблению. Тот, кого они оставили скованным наручниками в лодке посреди озера, тот, кто дал себе страшную клятву отомстить обидчикам и посвятил этому все свое существование. Он обратился к шерифу и его помощнику ровным учтивым тоном, но за всем этим безошибочно угадывалось презрение к полиции.
— Прошу прощения, это шериф Смут?
— Да, — сказал шериф. — Смут это я. Чем могу быть полезен?
Высокий пришелец смерил шерифа холодным взглядом и счел, что тот заслуживает особого уважения.
— Я Фрэнк Хамер, — объявил он.
Ивен Мосс шел по тропинке от дома к почтовому ящику у дороги. Его грязная голубая рубашка выбилась из брюк, рукава ее были закатаны, открывая загорелые мускулистые руки, брюки сидели мешком. Он шел низко опустив голову, словно задумавшись, и однажды коротко оглянулся на дом, на крыльце которого сидели Бонни, Клайд и К. У.
Они быстро идут на поправку, размышлял Мосс, и скоро, похоже, опять двинутся в путь-дорогу. Они приехали сюда меньше, чем неделю назад, но теперь хоть и по-прежнему были в бинтах, явно окрепли.
Они сильно отличались от других. В них было нечто непонятное Ивену, не поддававшееся его пониманию — какая-то чистая сущность, словно им удалось избавиться от всего наносного, лишнего, что так тяготило его самого. Лицо Бонни без косметики было худым, аскетичным, проясненным. Клайд же, словно набравшись силы от земли, к которой прикоснулся, утратил былую напряженность, снова стал самим собой.
В почтовом ящике была только местная газета, выходившая раз в неделю. Ивен вынул ее и раскрыл уже вернувшись на крыльцо.
— Прочти вслух, папа, — сказал К. У.
— Да, — лениво отозвался Клайд, — что там они о нас пишут?
— Вот, — сказал Ивен Мосс. — Банда Барроу пробивается через самое большое окружение.
— Хороший заголовок, — усмехнулся Клайд.
Ивен тоже хмыкнул и продолжил чтение:
— Они пробились через окружение, заявил шериф Смут.
— Смут! — захохотал Клайд, весело хлопая себя по бедру. — Хороша фамилия, ничего не скажешь! — Он взял газету из рук Ивена. — Ну-ка, ну-ка, — забормотал он, и на лице его появилась широкая улыбка. — Ты только послушай, Бонни, что они пишут на первой полосе! Послушай… как сквозь землю провалились Бонни, Клайд и третий неопознанный участник. Это ты, К. У. — Полицейские Айовы были удивлены невероятным исчезновением блуждающей банды Клайда Барроу и его подруги желтоволосой Бонни Паркер…
Бонни задумчиво потрогала волосы и промолчала.
— Да уж, — саркастически заметил Клайд. — Мы просто расправили крылышки, поднялись в воздух и улетели. — Он рассмеялся — слишком быстро, слишком громко. — Каково, Бонни? Мы с тобой попали на первую полосу! Здорово, да?
К. У. весело захлопал в ладоши.
— Представляешь, папа, какие знаменитости у тебя в гостях! Неплохо, да?
Ивен Мосс прочертил носком ботинка какую-то фигуру на досках веранды и изобразил на своем широком лице услужливую улыбку.
— Ну да, конечно. Это прямо какая-то фантастика! Большая честь.
У Клайда от этого совсем улучшилось настроение, и, откинувшись на спинку стула, он произнес:
— Вот что я скажу, вам, мистер Мосс. Вы оказали нам гостеприимство, и я хочу заплатить вам сорок долларов. Идет?
Ивен энергично потряс своей круглой, как мяч, головой:
— Нет, нет, мистер Барроу, не надо мне ваших денег. Честное слово, не надо. Я очень рад, что вы оказали мне честь… Да, да. Друзья Кларенса — мои друзья. Имейте это в виду.
— Ну, как знаете, — отозвался Клайд, охотно принимая комплимент. Он снова углубился в газету и стал читать вслух: — Полиция заносит в свой актив поимку Бланш Барроу и убийство Бака Барроу, который скончался, после того, когда его брат Клайд сбежал.
Радостное выражение сразу же исчезло с лица Клайда. Он вскочил на ноги в досаде и обиде. Лицо его вытянулось, губы сжались.
— Сбежал? Чего они хотят этим сказать? А что еще я мог сделать?
— Ну конечно, Клайд, у тебя не было другого выхода, — отозвалась Бонни. — Не волнуйся!
— Мерзавцы! Он уже успел умереть к тому времени. Уже умер! И они это прекрасно знали!
— Ну да, Клайд, Он уже успел умереть.
— Я ничем не мог ему помочь, — продолжал неистовствовать Клайд. — Бак был моим братом, самым близким человеком. Я бы ни за что не оставил его, если бы у него был хоть один-единственный шанс.
— Не волнуйся, милый. Зачем так волноваться из-за какой-то дурацкой статейки?
— Сбежал… — бормотал Клайд, глядя в даль, на поле… — Сбежал! Им ли не знать…
К. У. встал, потянулся и сказал:
— Ну что, папа, может, поедим?
— Пожалуй, — неохотно отозвался Ивен. Он не хотел пропустить ничего из того, что говорили его гости.
— Ну как насчет немного подкрепиться, друзья?
— Потом, мистер Мосс, — сказала Бонни.
— Хорошо, — отозвался тот. — Когда проголодаетесь, то дайте знать. Все, что у меня есть, мисс Бонни — в вашем распоряжении. Для вас и Клайда мне ничего не жалко. Пошли Кларенс.
Они вошли в дом. Когда они оказались на кухне и их не могли услышать с улицы, Ивен обернулся к сыну, побагровев от злости и презрения.
— Как же ты им такое позволил? — рявкнул он.
— Чего? — не понял сын.
— Чего, чего! Как ты позволил им сделать тебе эту татуировку? — яростно говорил Ивен. — Он ткнул сыну в грудь толстым пальцем и прошипел: — Это же просто идиотизм!
К. У. посмотрел на свою грудь, где прихотливым узором распустились красные и синие сердца и стрелы, цветы, ленты, птицы, — все то, что помогла ему выбрать Бонни в салоне, где делали татуировки. Ему тогда это понравилось. Да и теперь он не видел в этом ничего плохого.
— По-моему, здорово, — сказал К. У., помолчав.
— Черт-те что! Ты выглядишь, как какая-то шваль. Разукрасили, к чертям собачьим. Шваль и дешевка.
К. У. покраснел и сказал:
— А Бонни говорит, что получилось красиво.
— Бонни! — фыркнул Ивен. Все его презрение, вся его злость выразились в этом коротком слове. — Что она понимает. Она сама дешевка. Да и Клайд тоже хорош. Два сапога пара. Ты только посмотри, что они с тобой сделали, а о тебе ни слова в газетах. Там даже не сказано, что ты с ними тоже был. Ты просто ноль. Человек, личность которого, видите ли, не удалось установить. Никто! Ты значит, годишься, чтобы им помогать, годишься, чтобы тебя можно было разрисовывать, но назвать тебя по имени — Боже упаси! Ни разу о тебе ни полслова!
— Но папа…
— Я рад, что твоя бедная мать не дожила до этого позора, — проговорил Ивен дрожащим от волнения голосом и презрительно отвернулся.
К. У. посмотрел на свою грудь и, сделав гримасу, сказал:
— Не знаю, что тут такого плохого…
На крыльце по-прежнему сидел Клайд. Он глядел в газету, страдальчески наморщив лоб. Бонни, сидевшей рядом, стало его жалко.
— Как ты себя чувствуешь, милый? — заботливым тоном осведомилась она.
— Все в порядке, — отвечал он. — Гораздо лучше. — Он еще раз поглядел на крупные буквы заголовка и сказал: — Такие дела, Бонни. Как ни верти, а мы добились своего. О нас заговорили все! Вся Америка теперь знает, кто мы такие.
— Да, да, — подхватила Бонни, но энтузиазм ее быстро угас. — Но я устала грабить банки, — вдруг призналась она.
— Я тоже, — отозвался Клайд.
Она с удивлением поглядела на него. В его интонациях было очень немного согласия. Даже теперь он словно блуждал в каком-то совсем особом мире.
— Клайд, ну о чем ты думаешь?
Ее вопрос вернул его на землю. Глаза загорелись, лицо оживилось, на губах заиграла его быстрая улыбочка.
— У меня возникла идея, Бонни! Отличная идея! Гляди! — Он протянул ей газету и ткнул пальцем в фотографию внизу страницы. Бонни увидела строгого седовласого старика с пронзительными глазами. — Ты знаешь, кто это?
— Нет.
Клайд откинулся на спинку стула. Он смаковал свой план, радовался ему как ребенок новой игрушке и, медленно выпуская слово за словом, чтобы от души насладиться производимым эффектом, произнес:
— Это Флойд У. Симмонс. Король пшеницы, кукурузы и всего прочего. Стоит миллион. В газете пишут, что каждое воскресенье он встает в шесть утра и играет в гольф. На поле возле Форт Уорта. Такие дела… И вот в одно воскресное утро, когда он подойдет к пятой лунке, он увидит большой черный седан, а в нем сидим мы…
— Ты хочешь поработать его кэдди[2 - Мальчик, подносящий клюшки и мячи при игре в гольф. (Примеч. пер.)]? — с короткой усмешкой осведомилась Бонни.
— Я хочу его похитить, — отвечал Клайд, пристально посмотрев на нее.
Смысл его слов не сразу дошел до Бонни. Она помолчала, затем внутренне напряглась и сказала:
— Это безумие.
— Милая, это проще простого, — отмахнулся от ее сомнений Клайд. — Пару дней мы будем принимать его в гостях, а за это он, глядишь, подарит нам тысяч двадцать-двадцать пять. Когда полиция зашевелится, мы будем уже в доброй старой Мексике, вольные как ветер.
— Когда ты хочешь этим заняться?
— Сразу же, как только поправимся.
Бонни еще раз посмотрела на портрет Флойда У. Симмонса.
— Боюсь, что гость из него получится не самый приятный, — пробормотала она.
Комната была белой и светлой. Она ничем не отличалась от любой другой больничной палаты, если не считать оплетенной проволокой стеклянной двери и решеток на окнах. Но эти меры предосторожности не пугали Бланш Барроу. Если бы не запах дезинфектантов, она бы не догадалась, что находится в больнице. На глазах у нее была толстая повязка, она ничего не видела. Она неподвижно застыла на стуле с прямой спинкой, сложив руки на коленях, аккуратно составив ступни ног. На другом стуле сзади сидела медсестра, но они разговаривали очень редко.
Бланш не отгреагировала на щелчок замка, на то, что открылась дверь в палату. Вошел человек в хаки, Фрэнк Хамер, и жестом руки велел медсестре удалиться. Она подчинилась. Он бесшумно подошел вплотную к Бланш. Только тут она почувствовала его присутствие.
— Кто это? — пробормотала она.
— Бланш Барроу? — мягко осведомился он.
От этих слов ей вдруг стало не по себе, словно в ее темный мир проникло какое-то коварное и враждебное существо. Она привстала на стуле, но потом обмякла и снова села.
— Кто это? — снова спросила она. — Что вы от меня хотите? Сестра! Где сестра?
— Ее здесь нет. Но вам нечего бояться. Я вам не сделаю ничего плохого.
Она медленно, тяжело вздохнула, и плечи ее опустились, а голова подалась вперед.
— Ваш муж умер, — монотонным голосом сообщил он.
— Знаю, — безучастно отозвалась Бланш.
— А вас отправят в тюрьму.
— Знаю.
— Если вы готовы помочь, вам пойдут навстречу. Расскажите нам все, что знаете. Где остальные? Где Клайд и Бонни?
— Не знаю. Честное слово, не знаю.
— Как вы с ними связались? Как оказались в их банде?
— Я не хотела, честное слово я не хотела. Бак сказал, что мы просто нанесем им визит, мы не собирались ни грабить, ни убивать. Потом мы отправились в Джоплин, и вдруг ни с того ни с сего они начали стрелять… — В ее голосе появились истерические интонации, а голова чуть поднялась. — Это было ужасно! Выстрелы! Пули! И мы спаслись бегством. Господи, до чего я напугалась! И с тех пор мы не знали ни минуты покоя. Мы были все время в пути. В бегах. Я хотела, чтобы мы это бросили. Я умоляла их бросить это. Но Бак, Клайд, Бонни и К. У. меня не слушали.
— Расскажите мне о К. У. — Фрэнк Хамер подался вперед. — Кто он такой? Как его фамилия?
— Мосс, — сказала она, — К. У. Мосс.
Когда Фрэнк Хамер шел к двери, на его лице появилось нечто, отдаленно напоминавшее улыбку.

Глава 17
Утро в Аркадии было временем затишья. На улицах почти не было машин, а в магазинах — покупателей. Поэтому Бонни и Клайд быстро сделали все необходимые покупки. Они вернулись к машине и положили пакеты и свертки на заднее сиденье.
— Что случилось с К. У.? — спросил, оглядываясь, Клайд.
— Он задержался в хозяйственном магазине, — сказала Бонни. — Наверное, покупает лампочки для отца.
Клайд хмыкнул и сел за руль. Бонни устроилась рядом с ним.
— Господи, ногам как жарко! — пожаловался Клайд, и сняв туфли, стал массировать пальцы.
— Ты поведешь машину босиком? — хихикнула Бонни.
— А почему бы нет?
Клайд потянулся за темными очками и стал надевать их роскошно томным жестом, но в этот момент одно стекло вдруг выпало из оправы и полетело на пол.
— Черт! — буркнул Клайд, подбирая его и кладя в карман рубашки. Он поправил на носу очки с одним стеклом и, скорчив гримасу, поглядел на Бонни.
— Так в них и поедешь? — рассмеялась она.
— Ну да. Я поведу машину, зажмурив один глаз.
Бонни обернулась назад, порылась в сумке и извлекла оттуда фарфоровую пастушку.
— Красивая штучка, — сказала Бонни. — Даже ноготки видны.
— Очень даже неплохо, — согласился Клайд.
Он включил радио, покрутил ручку настройки. Хор исполнял «Церквушка в долине». Клайд слушал, отбивая такт рукой на рулевом колесе.
Бонни убрала пастушку, потом спросила:
— Не хочешь персик, дорогой? Я бы сейчас с удовольствием съела один.
Она вынула большой спелый плод и впилась в него зубами, отчего персиковый сок потек у нее по подбородку.
— М-м-м! Вкусно! Сладкий, сочный. Хочешь? — предложила она персик своему спутнику.
Клайд перестал барабанить по рулю.
— А почему бы нам не сделать это прямо завтра? — в глазах его загорелся нетерпеливый огонек.
— Что сделать?
— Ну, завтра ведь воскресенье, так? Мы могли бы провести в пути ночь, а с утра пораньше оказаться на том самом поле для гольфа.
— Ты уверен, что это так надо? — спросила Бонни после короткого раздумья.
— Ну да, а почему бы нет? — Его глаза блуждали по улице, зафиксировав машину, которая ехала в их сторону и не очень торопилась. — Где К. У.? Куда он запропастился? Его давно нет.
— Сейчас придет. — Бонни снова предложила ему персик. — Откуси кусочек, вкусно же!
— Не хочу, — Клайд сердито прикусил губу. — Это просто подозрительно. А вдруг что-то с ним случилось?
— Да ничего не случилось.
Машина тем временем остановилась у обочины на другой стороне улицы.
— Пойди погляди, — не выдержал Клайд. — Погляди, что там его задержало.
Бонни кивнула, вышла из машины и пошла к хозяйственному. Клайд поглядел ей вслед и отвернулся. Его внимание приковала только что остановившаяся машина. Из нее вышли двое помощников шерифа. Клайд прикрыл лицо рукой, опустил голову, потом нажал на клаксон, дав два коротких сигнала. Бонни вопросительно обернулась, увидела двух полицейских и напряглась.
Клайд завел мотор и, подъехав к Бонни, открыл дверцу. Она села, и их машина двинулась прочь из города.
— Они вроде бы за нами не едут, — сказал Клайд через минуту-другую, — но зачем нам лишние неприятности?
— А что будет с К. У.?
— Да ладно! Это же его родной город. Он не пропадет. Когда он поймет, что мы его не дождались, то вернется на ферму, как миленький.
Никто из них не приметил К. У., следившего за машиной из окна бакалеи. Его круглое личико было обеспокоено, круглый ротик скорбно поджат.
Они проехали уже половину пути по проселочной дороге, что вела к ферме Мосса. Справа тянулось большое поле — зеленый ковер молодой фасоли. Слева шли густые заросли деревьев, самая настоящая чащоба, через которую нельзя было пробраться. Они ехали, и Бонни напевала под музыку радио.
— Это еще что такое?
Бонни выпрямилась. У обочины приткнулся грузовик, а посреди дороги стоял фермер и махал им руками, чтобы они остановились. Клайд нажал на тормоз.
— Что случилось? — спросила Бонни.
— Не знаю, — буркнул Клайд.
Бонни почувствовала, как по спине ползет холодок дурных предчувствий.
— Не останавливайся, Клайд, — попросила она.
— Не бойся, солнышко, — хмыкнул он. — Все в порядке. Это же папаша нашего К. У. Похоже, у него сломался грузовик и ему нужна помощь.
Он свернул на обочину и остановил машину, потом вылез и двинулся к Ивену Моссу.
— Что случилось, мистер Мосс? — спросил он, поздоровавшись. — Что с вашей машиной?
— Сам не знаю, — сказал Ивен неуверенным голосом. Взгляд его блуждал. Ивен Мосс старался не смотреть в глаза Клайду.
Время вдруг замедлило свой бег для Клайда. Увидев Ивена Мосса, он вдруг вспомнил, что К. У., похоже, сделал все, чтобы не возвращаться домой вместе с ними.
Не захотел?
За спиной Ивена, на дороге стоял грузовик — старый, разбитый, заполненный куриными клетками, а на переднем сиденье — двое фермеров. Ивен Мосс выжидательно поглядывал в сторону зарослей.
Время остановилось. Клайд сделал шаг назад. Потом другой. Что-то было не так. Решительно не так. Он оглянулся. Бонни все еще сидела в машине, водительская дверца была по-прежнему открыта, Бонни ждала, когда он вернется. Клайду страшно захотелось поскорее оказаться в машине и уехать куда глаза глядят, подальше от этого подозрительного места.
— Я бы не отказался от помощи, Клайд, — пробормотал Ивен Мосс.
Клайд отступил дальше, время застыло. Его вдруг обдало порывом ветра, и он задрожал от холода. Листья на зарослях зашевелились. Но вовсе не от ветра. И тут в какую-то долю секунды Клайд понял: ведь листья зашевелились неестественно, не в том направлении. Он повернулся и двинулся было назад, медленно, неловко и вдруг услышал свою фамилию. Словно далекое эхо, словно голос судьбы, который рано или поздно должен был раздаться. Но не так рано. Не так рано…
— Барроу! — крикнул Фрэнк Хамер.
Это был заранее условленный пароль. — Барроу! — в холодной ярости повторил высокий человек в хаки.
Ивен Мосс нырнул под грузовик, зная, что сейчас последует нечто ужасное.
— Клайд! — крикнула Бонни, ринувшись к распахнутой дверце, желая тем самым ускорить его возвращение.
Время остановилось. Зато поднялся страшный грохот. Шесть автоматов заговорили разом — властно и безжалостно. Клайд пошатнулся, двинулся, спотыкаясь, к машине, к Бонни, шевеля губами, словно предупреждая об опасности, а потом рухнул на землю, содрогаясь в конвульсиях. Пуля за пулей разрывали его плоть.
Красивая, изящная Бонни принимала страшный свинцовый поток с женской грациозностью, ее нежное тело изгибалось, словно приглашая, охотно принимая этот поток.
Белое платье сделалось алым. Она все глубже вжималась в кожаное сиденье, затем упала на бок, потянувшись рукой к земле. Золотая прядь упала на глаза, судорожно вытянутая рука любовно погладила землю.
Они погибли. Восемьдесят семь пуль, выпущенных на законном основании, сделали свое дело.
Из чащи вышел Фрэнк Хамер, за ним люди шерифа, стволы их автоматов дымились. Он подошел к трупам и, застыв с непроницаемым лицом, долго смотрел на них, и его дальнозоркие глаза безжизненно поблескивали.
Фермеры, сидевшие в грузовике, теперь вылезли, подошли поближе с перекошенными от ужаса лицами.
Они глядели на изуродованные автоматными очередями тела и молча спрашивали: что сделали эти двое, почему с ними так обошлись? Они понимали, что лучше оставить свои вопросы при себе, и потому, не говоря ни слова, вернулись к машине, сели в кабину и поехали.
Время продолжило свой бег.