Глава 21. Демонстрация
Душевая — неплохое местечко, чтобы покурить без свидетелей и подумать. Максим так и поступил, сидя у стены на корточках.
Но и тут ему, как оказалось, не удалось побыть в одиночестве. Не успел он выкурить и половину сигареты, как дверь открылась, и вошла Маша со своей тележкой.
— Застукала? — хмуро поинтересовался Макс, туша сигарету об пол. — Заложи меня директору, получишь с полки пирожок.
— Послушай меня, — она подошла, встала напротив него, — я ради тебя стала воровкой, рисковала работой. Ты не смеешь со мной так обращаться!
— А Байрону про меня птичка начирикала? — с иронией поинтересовался Макс.
— Он следил за мной. Ты попросил о помощи — я помогла, — Маша посмотрела на Морозова: по глазам видно — не верит. — Ладно, не хочешь мне верить — не надо.
— Допустим, я тебе верю, — вдруг остановил он. — Ну что ты так завелась? Я даже готов извиниться. Все равно недолго торчать в этом долбаном интернате. Отец забирает меня отсюда.
— Ты что, согласился давать показания в его пользу? — испугалась Маша.
Макс достал новую сигарету и закурил — и вправду теперь плевать, узнает Байрон или не узнает.
— Буду жить дома, и больше никто не сунет свой длинный нос в мои дела, — сказал Максим, с наслаждением затягиваясь.
— И ты ему поверил? Ему нужны твои показания, а не ты! — горячо заговорила Вершинина. — Он отправит тебя в другой пансион, вот увидишь!
— Не отправит.
— Да плевал он на любой уговор! Ты же сам это знаешь! Не делай этого, Максим! Прошу тебя, не делай!..
Макс поднялся и, вновь затушив сигарету, двинулся к двери. Вот невезуха — нигде не найти покоя!..
Вскоре Максима позвали. Прибыл следователь. Елена Сергеевна на правах нового директора пригласила его, Максима, и адвоката Морозовых в свой кабинет… в бывший кабинет Полякова, где уже произошла некоторая смена обстановки, свидетельствующая о появлении нового хозяина.
Петр Морозов остался у дверей. Он нервно расхаживал по коридору и, встретившись взглядом с неугомонной уборщицей, в раздражении отвернулся.
— Пожалуйста, присаживайтесь.
Елена Сергеевна сделала приглашающий жест, однако как раз в эту минуту телефон на столе разразился мелодичными трелями.
— Извините, сейчас, — директриса сняла трубку и заговорила уже в телефон: — Да, это я. Добрый день… Мы подготовили все документы для перевода. Морозов Максим Петрович… Все правильно. Вышлю курьерской службой сегодня же… Да, пишу… Школа-пансион «Ясные зори». Спасибо.
Максим слушал ее и не хотел верить своим ушам.
Такое ощущение, что у него вдруг выбили из-под ног почву. Дышать стало трудно, а в ушах навязчиво застучали молоточки: тук-тук-тук, тук-тук-тук!
— Максим! Вы меня слышите, Максим?.. — окликнул его следователь.
— Да… — теперь он точно знал, что расскажет им все. Про то, как отец систематически избивает эту крашеную мымру, свою сожительницу. Про то, что его боится, наверное, весь дом. Скрывать что-либо теперь не было никакого смысла.
* * *
Они стояли в коридоре и обсуждали, как бы достать ключи от бывшей комнаты Савельича. И пай-мальчик Авдеев среди них. Он тоже не представлял, что делать. Зато Морозов представлял.
Маша нашлась как по заказу. Увидев его, обрадовалась.
— Ты молодец! — разулыбалась она. — Я слышала, что ты не пошел у отца на поводу.
— Конечно, не пошел, — Максим сделал шаг к ее столику, на котором заметил связку ключей. В данный момент его не интересовало, почему уборщицу волнуют его дела, главное — заполучить желаемое.
— Максим, обещай мне, что впредь…
Он уже взял интересующий ключ и быстро сунул его в карман.
— Послушай, мамочка, — обернулся он к Марии, — тебе не кажется, что ты опять зарываешься?.. — и он, насвистывая, двинулся по коридору.
* * *
— Пока мы не достанем Темкин мобильник, мы ничего не узнаем про светлячков, — все еще вздыхал Ромка.
— Ну что, застряли на переправе? Учитесь, пока я здесь! — Макс ловким движением фокусника раскрыл ладонь, на которой лежал ключ.
— Макс, откуда? — захлопала глазами Даша.
— Чувак, полный респект! — похвалил Ромка.
Морозов был доволен. Где бы они все были без него!
Дождавшись, когда новый математик, Каверин, куда-то усвистел, ребята проникли на чердак и подключили Темкин мобильник к Викиному ноутбуку.
— Чуваки, это анриал! — послышался знакомый голос.
И тут за Темкиной спиной мелькнул силуэт.
— Убийца! — с ужасом выдохнула Даша, хватаясь за спинку стула, на котором сидела Вика.
— Погоди-ка, — попросил Ромыч. — Приблизь…
С минуту он рассматривал картинку.
— Нет, это не убийца, — наконец сообщил Павленко. — Это пугало. Мы видели его в тот вечер.
— Так ты знаешь это место? — взвилась Дашка. Парень кивнул. — Пойдем туда прямо сегодня, после уроков!
— Кстати об уроках, — вспомнил Андрей, — кажется, сейчас химия начнется. Никто не хочет ее посетить?..
Никто не хотел, но пришлось. Вика захлопнула ноутбук, и ребята спустились вниз. В холле, на первом этаже, царило оживление. Перед информационной доской собралась целая толпа.
— Категорически запрещается закрываться во всех помещениях школы, включая туалетные комнаты, — прочитал Авдеев первый пункт в висевшем на доске объявлении. — Что это за ерунда?..
— А как вам это: «Категорически запрещается бегать по коридорам. Категорически запрещается включать музыку в спальнях и общественных местах школы», — зачитала Вика.
Подобных пунктов набралось больше десятка, а под этим позорищем красовалась подпись вступившей в новую должность Елены Сергеевны Крыловой.
— Мы что, в тюряге?
— Что за бред! — слышались со всех сторон недовольные голоса.
— Дарья Старкова, Виктория Кузнецова, Максим Морозов, Андрей Авдеев и Роман Павленко, зайдите в кабинет директора, — послышался в громкоговорителе голос самой Елены.
Ребята переглянулись. Их одноклассники и дети помладше расступились, давая им дорогу. Сейчас их пятерка походила на пятерку приговоренных к казни декабристов. Насмешки и страх сменило явное уважение — теперь они словно символизировали всех несправедливо угнетенных школьников.
Елена Сергеевна сидела за столом Виктора Николаевича, чувствуя себя абсолютно по-хозяйски.
— А, пришли, — небрежно бросила она ребятам. — Максим, Даша, Рома, Вика, вы исключены из школы. Надеюсь, это станет для вас серьезным уроком.
— А я? — спросил Андрей, с удивлением не услышавший собственного имени.
— Принимая во внимание твои семейные обстоятельства, тебе разрешили остаться в школе, чтобы не разлучать с сестрой. Хотя это не означает, что ты избежишь наказания, — холодно отчеканила Елена. — Можете идти.
Они вышли из кабинета. Это был конец!
Вика почувствовала его всей душой.
Пока, пока, светлое будущее, здравствуй, захудалая районная школа. И ни-ка-ких перспектив. Не стоило ввязываться в эту историю, ой не стоило… Она бросила быстрый взгляд на Макса Морозова. Мрачен, но не то чтобы сильно расстроен. Смотрит на Дашку. А она — на Андрея. Интересная цепочка получается.
— Ну что, думаю, идти на химию не имеет смысла. Тем более урок уже начался, — сообщил Макс.
— Я думаю, пока мы еще здесь, надо все-таки сходить на то место, которое заметил Ромка, — предложила Даша и поежилась. — Пойду переоденусь.
— Иди, — Вика с тоской посмотрела вслед подруге. Хорошо Дашке: родители и так найдут для нее тепленькое местечко, и вообще о чем ей горевать, когда ее любит Макс? Интересно, почему одним все, другим — ничего?.. Для одних жизнь — сплошной праздник, а другим приходится страдать.
«Интересно, почему для кого-то жизнь — сплошной праздник, а другим приходится страдать?» — думала Даша, идя по коридору. Этих страданий она уже напилась по самое немогу. А как больно ранил холодный, почти презрительный взгляд Макса! После того, как они столько лет были вместе…
Даша вошла в комнату, быстро натянула свитер, провела расческой по волосам. Из зеркала на нее смотрела симпатичная, уверенная в себе девушка. Ах, если бы так было на самом деле!
Решение зайти в комнату к парням возникло стихийно, и Даша поняла, как оно верно, когда увидела там в одиночестве сидящего на кровати Макса. Сейчас, без свидетелей, перед которыми можно порисоваться, он казался несправедливо обиженным ребенком.
Даша села рядом, обняла его за плечи.
— Макс, не переживай так, — прошептала она, — вот увидишь, отец найдет тебе другую школу. Тебе не придется жить с ним.
Он отмахнулся, вытирая кулаком слезы.
— Я хотел жить с ним, понимаешь! А он просто использовал меня! Да, он подонок, сволочь, я его ненавижу, но он — мой отец! Отец, понимаешь?!
В его голосе слышалась такая глубокая горечь, что сердце сжималось от жалости.
— Куда мне идти? Я совсем один! — с отчаянием выкрикнул Макс.
Даша прижалась к нему, обхватив ладонями его залитое слезами лицо.
— Нет, не один, — сказала она, глядя в его глаза, — у тебя есть я.
Максим тоже потянулся к ней, прижал к себе, потянулся к ее губам…
— Андрюх, ну ты где пропадал? — приветствовал его Ромка. — Взял куртки? А Макс где?
— И Даша? — добавила Вика.
Авдеев отвел взгляд, отдал друзьям их одежду.
— Они не придут, — сухо сказал он. — Ну, что стоим, пойдем, что ли?..
Он не хотел думать о том, что только что видел. Что угодно, только не это.
Через потайной ход в библиотеке ребята выбрались в лес и вскоре были на той самой полянке, о которой упоминал Ромка.
— Вот здесь мы с Темычем сидели… — сказал Павленко шепотом, словно боялся потревожить покой зимнего леса.
Ребята огляделись. Вон и пугало.
Андрей включил телефон Артема, прокручивая запись.
— Это здесь. Отсюда он начал снимать.
— А где светлячки? — спросила Вика и тут же остановилась возле одного из деревьев. — Кажется, нашла!
— Да тут их полно! — крикнул Ромка.
Светлячками оказалась длинная гирлянда, которой некто обмотал ближайшие деревья. Интересно знать, с какой целью.
Следуя за «светлячками», они прошли до дерева с раздвоенным стволом. На его коре обнаружилась вырезанная ножом надпись: «Ира Исаева, 1979».
— Ира Исаева! Так вот о ком Темка говорил! — пораженно воскликнул Ромыч.
Андрей провел рукой по шершавой коре дерева.
— Погодите… что-то знакомое… Исаева… Где я недавно это слышал?
— Альбом с рисунками! — вспомнила Вика. — Там было имя — Игорь Исаев. Что, если Ира — его сестра?
— А вдруг ее тоже… это… — Рома опустил взгляд и вдруг отпрянул, словно увидел гадюку. — Крышка от мобильника!.. Блин, значит, это тут… Темку…
Все ребята уставились на блестящую крышечку, раздавленную чьей-то ногой.
В это время вдруг зазвонил мобильный Андрея.
— Андрей, где вы? — закричала в трубке Даша. — Тут, в школе, такое творится!..
* * *
Итак, пребывание в школе Андрея и Нади ему удалось отстоять, но в остальном Лена не собиралась ни на шаг отступать от указаний родителей. Похоже, она действительно боялась за новоприобретенное место и собиралась прогибаться так низко, как это потребуется.
Виктор сидел в своей комнате, бессмысленно перебирая какие-то бумаги. Требовалось принять какое-то решение. Уехать из школы он не может. Все далеко не так просто, к тому же он ни за что не бросит своих подопечных Авдеевых. Придется соглашаться на предложение Лены и занять ее бывший пост — пост завуча. Как же запутались их отношения!..
Что теперь делать и что делать с Марией?..
В дверь постучали.
— Войдите, — машинально пригласил Поляков и замер — в комнату вошла Маша.
Она казалась взволнованной, на щеках пылал легкий румянец.
— Виктор Николаевич… Я пришла рассказать, почему взяла у вас машину и деньги… — она подошла к нему и протянула какую-то вырезку. — Вот!
Он взял, еще не понимая, к чему это. «Из областной психиатрической больницы № 9 сбежала пациентка», — сообщала газета. Рядом помещалась фотография. Плохого качества, но все же на ней можно было узнать… Машу Вершинину.
Поляков недоуменно посмотрел на стоящую перед ним женщину. Напряженная, но решительно настроенная.
— Это я, — подтвердила Маша. — И я по-прежнему в розыске.
Виктор потер висок, подозревая, что тоже, должно быть, сейчас сойдет с ума.
— То есть ты лежала в психиатрической клинике и сбежала оттуда? — зачем-то уточнил он. — Ну, знаешь, с тобой не соскучишься!
— Я не сумасшедшая! — Маша покачала головой, не отводя взгляда. — Мне нужно было найти сына… Я родила в шестнадцать. Ребенка у меня сразу же забрали. Мой парень — его отец — продал мальчика Морозову, чтобы получить деньги на дозу.
Слова лились потоком, словно вода, прорвавшаяся сквозь плотину.
Виктору показалось, что он ослышался.
— Морозов? — переспросил он. — Максим Морозов — твой сын?
Она склонила голову.
— Я искала его много лет… Мне никто не верил, меня упекли в психушку. А потом я узнала, что мой мальчик здесь… И если бы мне снова понадобилось украсть ради него, я бы не раздумывала!
— Подожди… — Виктор протянул руку.
— Я не хотела вам врать. Вы очень хороший человек. Но Максим — мой сын, и ему было так плохо!.. — она порывисто вздохнула и, пробормотав «Простите меня!», вышла из комнаты.
Поляков поднялся, желая броситься за ней, но когда он распахнул дверь комнаты, Маши в коридоре уже не было, зато с первого этажа доносился грохот музыки, больше напоминающий грохот стройки, где вколачивают сваи.
В школе происходило что-то странное.
Дорогие мама и папа!
У нас происходит что-то странное. У нашего Андрюши нашли в шкафу какую-то дуру и поэтому хотели выгнать его из школы. Виктор Николаевич, директор, уволился. Я боялась, что это потому, что он ни капельки нас не любит. Но Виктор Николаевич пообещал, что не уедет из школы и не бросит меня и Андрюшу. А еще он рассказал мне по секрету, что у него и у Елены Сергеевны родится ребеночек. Мне не очень нравится Елена Сергеевна, поэтому я бы хотела, чтобы ребеночек родился у Виктора Николаевича и у уборщицы Маши, она очень добрая и иногда играет с нами. Мне кажется, лучше бы Виктор Николаевич влюбился в нее. А Даша теперь не любит нашего Андрюшу, потому что она опять любит Максима. Андрюша очень огорчается. Он влюбился в Дашу. Когда я вырасту, я не буду никогда влюбляться. Это очень плохо, когда ты кого-то любишь, а он тебя — нет.
Еще у нас в школе есть какая-то демон-страция. Я спросила у Анны Михайловны, кто такой демон, и она сказала, что это злой дух. Я боюсь злых духов, но эта демон-страция совсем не страшная. Все ребята собрались внизу, у лестницы, включили громкую музыку и написали на листочках всякие непонятные длинные слова. Это очень весело, и мы с Алисой пошли туда танцевать.
Не забывайте нас, милые мамочка и папочка! Мы вас помним всегда-всегда!
Ваши Надя и Андрюша.
Вся школа стояла на ушах.
— Пусть и меня исключат! Это тюряга, а не школа! — возмущенно говорила темноволосая девушка.
— Позор! Пусть нас всех исключают! — вторил ей какой-то парень.
— Исклю-чай-те всех! Исклю-чай-те всех! — скандировали забастовщики.
Учителя метались между детьми, пытаясь призвать к порядку, но у них ничего не получалось.
Беспорядки в «Логосе» продолжались весь день, и под вечер родительский комитет и учителя, к этому времени уже заработавшие себе верную мигрень, вынуждены были пойти на уступки. Во-первых, провинившихся согласились оставить в школе, во-вторых, некоторые особо жесткие требования оказались сняты.
