Когда она была ребенком, ее отец ругал теленовеллы и заставлял ее читать Шекспира с британским произношением. Благодаря своей красоте, даже против ее желания, она стала звездой теленовелл. Она вновь возродилась в теленовелле "Вавилонская башня" - трагедии, которая изменила ее жизнь.
У нее лицо, идеально подходящее для того, чтобы быть новой "возлюбленной" бразильской публики. ТВ "Глобо" даже платит ей огромную зарплату, такую, какую она просит, чтобы она снималась только у них. Маите Проенса, которая считает себя очень плохой актрисой, решила ухватить свой шанс. После работы в театре Антунеса Фильу она снялась в роли Жоакиньи в теленовелле "Живые деньги" ("Dinheiro Vivo", 1979 г.) на уже "умершем" ТВ "Тупи", а затем в новелле "Три Марии" ("Tres Marias", 1980 г.) на ТВ "Глобо" - это и был ее скачок. Критики не давали ей покоя, пока она не добилась своего первого успеха в сериале "Дона Бейжа" ("Dona Beija") на канале "Маншете" в 1986 году. Много позже, в роли страдающей Клары - персонажа, написанного специально для нее, она глубоко раскрывает характер своей героини. Влюбившись в Клементино, Клара раскрыла трагедию своей жизни: убийство матери ее собственным отцом, тот факт, который она умалчивала. Не теряя присутствия духа, который она обрела, Маите дала интервью журналистам "Marie Clair" в своих апартаментах в Рио-де-Жанейро, где она живет вместе со своей дочкой Марией.
- Когда вы начинали, вы работали два года в экспериментальном театре Антунеса Фильу, который был раздражен тем фактом, что вы покинули группу и посвятили себя телевидению, поддавшись желанию быть объектом восхищения всей Бразилии, и немедленно...
Раньше я хотела нравиться всем, это верно. Но я не нравилась очень многим без всякой причины. Это происходило из-за того, что моя красота раздражала многих.
- Даниел Фильу как-то сказал, что если бы вы не были так красивы, люди любили бы вас больше.
Красота - это ценная вещь, как и в любом другом месте мира, но в дополнении к красоте должно быть еще что-то, а я была очень плохой актрисой.
- Эта критика была важна тогда?
Да, очень важна. Я однажды сказала: "Послушайте, я думала, что смогу это сделать, но не сумела. Я хочу уйти". Но меня попросили подождать. Когда меня нанимали, я предупреждала, что не умею играть и, неожиданно для них, я запросила такое жалование, которое они ну никак не ожидали от меня услышать.
- Оно было высокое?
Очень высокое.
- Как вы додумались до этого?
Я знаю, что это было непросто для меня. Когда я пришла, я могла почувствовать атмосферу. Я все взвесила. Когда я сказала, сколько я хочу, все просто изумились.
- Вы представляли, сколько попросили?
Я не уверена, но, кажется, (Франсиску) Куоко посчитал это большой суммой. Она была невероятно высокая. Но или бы они заплатили, или я бы не была довольна. Это сработало, но было очень неудобно.
- Глоринья Биутмюллер, помощница актеров и актрис на "Глобо", помогла тебе найти ключ к хорошей игре?
Она сказала мне: "Ты работаешь (в "Трех Мариях", ее первой теленовелле в 1980 г.) с двумя другими людьми: одна (Надиа Липпи) уже сыграла в 17 теленовеллах, другая (Глория Пиреш) играет в теленовеллах с 5 лет. Как ты думаешь, что ты можешь предложить против них? Твое лицо. Но посмотри, что ты делаешь: ты говоришь высоким, почти мяукающим голосом. Почему ты так говоришь? Ты не должна говорить, как маленькая девочка". Я действительно разозлилась на нее, ушла и на следующий день говорила уже низким голосом. Она мне дала действительно дельный совет.
- Вы однажды сказали, что родились без всяких талантов. Смогли бы вы стать кем-нибудь, если бы не были такой красивой?
Возможно. Я бы хотела стать журналистом, или ученой, или работать в ООН как лингвист, который путешествует, интересуется проблемами будущего всего человечества и содействует решению проблем в разных странах.
- Не чувствовали ли вы себя не в своей тарелке на "Глобо" и не считали ли вы людей там глупыми, потому что они рассуждали о вещах, о которых не имели понятия?
Но я и была не в своей тарелке. Я приехала из Индии, училась в Американской школе и понятия не имела, что представляет собой Рио-де-Жанейро. Я вынуждена была пользоваться только двумя словами: "круто" и "надоело", когда я переехала в Рио.
- Вы связали себя с "Глобо" только после шести теленовелл?
Я, правда, не хотела этого. Я никогда в жизни не думала становиться актрисой. Меня приняли в Сорбонну. Возможно, меня бы заинтересовала работа "за камерой", а именно со сценариями. Когда я показала, на что я способна, что я последовательна в своих высказываниях, что все-таки читала какие-то книги и могу разговаривать на разных языках, короче говоря, что я образованный человек, это ошарашило окружающих меня людей.
- Вы были самоуверенны?
Я совершенно не была очарована работой на "Глобо". Но не потому, что я сноб, а потому, что я никогда не смотрела телевизор. Я никогда не слышала, кто такой Франсиску Куоко. Я не знала, кто эти люди. В доме моих родителей никто не смотрел телевизор. Если я хотела посмотреть его, я шла в комнату к служанке. И если меня заставали за этим занятием, меня сразу же посылали делать что-то другое.
- Как, например, читать "Гамлета" с британским произношением?
Например, чтение "Гамлета". Однажды в Убатубе я читала комиксы и оставила журнал открытым на столе. Когда я вернулась, там была надпись: "Эта литература умственно разрушает человека". Типично для моего отца.
- У вас было более строгое образование, чем у других людей?
Я не из буржуазного класса. Мои родители - интеллигенты с другим подходом. Моя мать была культурным делегатом в 66-ти муниципалитетах. Она помогала организовывать оперы. Она курировала театр в Кампинесе. Она привозила труппы из Франции в Кампинас, и потом они путешествовали по всему штату Сан-Паулу.
- Где вы родились, в Кампинасе?
Нет, мои родители жили в Убатубе. Они поехали в Сан-Паулу, и там появилась я.
- Что они делали в Убатубе?
Мой отец был юристом и окружным прокурором в Убатубе. Это было началом его карьеры как государственного юриста. Затем мы переехали в Таубате, а вскоре в Кампинас, где и остались.
- А что насчет вашей матери Марго?
В придачу к культурному делегированию, моя мать была учителем философии и музыки, преподавала в консерватории.
- Это она дала вам имя Маите, означающее "безобразную вещь" на языке Тупи-Гуарани, используемого для колдовства туземцев как способ отпугивания злых духов? Сыграло ли имя ту роль, которая ему предназначалась?
Никто не называл так своих детей. Вы думаете, что моя мама дала бы своей дочери обычное имя? Но она была скептиком, атеистом и не верила в злых духов. Может, она использовала свою интуицию. Я не знаю, сработало ли это, но посмотрите, что произошло позже.
- Вы говорите о нем?
Я не хочу говорить об этом. Я думаю, что пресса всегда манипулирует этим.
- Но ваша жизнь была отмечена фактом, который в прессе называют "трагическим моментом", но никогда не объясняют, что это. По этой причине я хочу воспроизвести отрывок, взятый из журнала Veja за август 1984 годда, чтобы придать некий смысл разговору. "Когда ей было 12 лет, Маите увидела, как ее отца арестовывают и обвиняют в убийстве его жены после супружеской ссоры. Был суд, и он был оправдан, основываясь на аргументах о законной самообороне".
Все равно, никто не знает, что произошло на самом деле. Фактически произошел случай, который был осужден общественным мнением, но это не повлияло на мою личность.
- Поэтому есть надежда, что мы сможем поговорить о том, как вы пережили такую трагедию.
Об этой проблеме я напишу однажды в книге. Я скромная. Я не могу рассказывать о них, чтобы раскрутить себя, или для того, чтобы люди чувствовали жалость ко мне. Люди используют и превращают важные факты в обычные вещи, как те, которые я наблюдала в прессе.
- Но вы не можете притворяться, что этого факта никогда не было.
Но я сдерживаю себя. В один прекрасный день, если я захочу и если я смогу, если я сочту это полезным для кого-то еще, а не только для меня, я напишу книгу со всей правдой.
- Вы можете понять свою мать?
Я глубоко восхищаюсь своей мамой. Я могу также понять ее позицию, ее недостатки и то, чего она хотела. Эти отношения были понятны только им, не правда ли? Я поняла это.
- Было ли это разочарование, или осуждение, или приговор дочери?
Да это было. В первый момент это было, несомненно, осуждение и в то же время понимание, что все перепуталось. Сегодня я пытаюсь больше разбираться, чем осуждать. Я думаю, у нее не было возможности любить так, как я люблю. Она хотела получить от жизни все сразу. Я тоже хочу этого, но, прежде всего, я испытываю потребность заботиться о своей дочери.
- Это трудно для ребенка…
У нее была своя философия, она любила наслаждения. Но у нее было прошлое, история, которая вела ее по пути. Она была прелестная, жизнерадостная, беззаботная и счастливая.
- В 13 лет ваш мир рушится. Трудно представить жизнь тинэйджера после столь радикальных перемен…
После смерти моей мамы я переехала в лютеранский пансион. Это было мое первое столкновение с религией. Я прожила там три года, и это было превосходно, потому что они мне дали любовь и поддержку. Потом я постучала в дверь священника и сказала: "Вы священник, не так ли? Мне нужна ваша помощь. Могу я уйти на одну неделю?"
- Вы ушли просить о помощи?
Да. Священник Шику сказал: "Да, ты можешь, дочь моя. Ты хочешь комнату в церковной часовне?". Я ответила: "Конечно". Я была не в той ситуации, чтобы выбирать, не так ли?
- А потом?
Я отправилась в путешествие со своим парнем Рикардо (Альфонсо Феррейра) впервые через всю Бразилию и Южную Америку, а затем и по всему миру.
- Как вам жилось без родного дома?
Это было чувство безмерной свободы. Я жила два года без всяких правил. Я побывала в Скандинавии, Индии, Иране, Австрии. У меня был только один костюм, одна пара обуви, которую я быстро износила, и мне дали другую пару 40-го размера, намного большего, чем мой. У меня до сих пор хранится фотография, где я в платье и в огромном пиджаке. Я стирала их вечером, а на утро уже надевала снова. У меня было еще одно или два платья и маленький рюкзачок.
- Вы жили долгое время, не имея возможности показывать свои чувства. Сегодня это вам легче дается?
Иногда да. Я редко плачу. Я плачу только от радости. От горя я не могу плакать. Поэтому я отношусь к выражению своих чувств довольно серьезно, я не могу показывать публике свои жизненные проблемы. С этим играть нельзя.
- Что побуждает вас выражать свои чувства?
Обычно это случается, когда я совершенно беззащитна.
- Поэтому вы снова отгораживаетесь от внешнего мира?
Нет, не надолго. Моя работа заставляет меня забыть все проблемы. Я уходила в себя надолго только во времена юности. Я достигла того момента, когда я не могу больше плакать. А сегодня я получаю эмоции, общаясь с другими людьми и откликаясь на различные общественные события.
- Вы агрессивны?
Да, но это не совсем обычная агрессивность. Она появляется внезапно и уходит без всяких последствий. Иногда это излишне сильная реакция, и людей это пугает. Но я вся краснею от этого.
- Если у вас плохое настроение, что вы предпринимаете?
Я терпеть не могу это состояние, потому что когда я страдаю, это очень сильно влияет на меня. Мне трудно преодолеть уныние, хотя я редко жалуюсь на жизнь.
- А когда у вас депрессия?
Я полностью умираю. Это как смерть, очень впечатляюще.
- Сегодня только вы и Мария живете в этой квартире?
Прежде я думала, что это ужасно! Потому что это место связано с Пауло (Мариньу, бывший муж Маите и отец Марии), у которого были своеобразные пристрастия. Поэтому мне не нравилось здесь жить. Теперь же эта квартира перестала быть мне чужой. Я почувствовала себя прекрасно, когда он ушел.
- Вы прожили вместе 12 лет.
До этого момента это была крепкая любовь. Я не могу говорить некоторые вещи, потому что он сейчас женат и я тоже была замужем. Но я думаю, что мы были самыми важными людьми друг для друга. Наши отношения не закончились, и не закончатся, пока я не умру. Я никогда не перестану любить человека, которого однажды полюбила. Я перестала питать надежду на его счет, но я не перестала его любить.
- Вы недавно расстались с фотографом Эдгаром Моурой. Вы были вместе всего два года…
Это были короткие, но прочные отношения по моим стандартам, так как у меня были до этого длительные браки.
- Самыми длинными были отношения с Пауло?
Самыми длинными были отношения с Рикарду, которые длились пять лет при том, что мне было всего 17. Потом был Тед (агроном Аристидес Машадо), который и сейчас является моим хорошим другом. Это была прекрасная любовь. Я жила с ним. Для меня жить с кем-нибудь было совершенно нормально. Потому что с 13 лет у меня не было собственного дома, поэтому я особенно не задумывалась над этим.
- Рикарду, Тед, Пауло и Эдгар. Можно сказать, что у вас было 4 брака?
Нет. Я была замужем за Пауло, и у меня были другие отношения.
- У вас были отношения с Виктором Фазану?
Да.
- Я была удивлена его интервью, где он делился своими фантазиями о том, что хочет завести ребенка с вами.
Я сама удивилась, так как сидела рядом…
- Вы были шокированы?
Да. Виктор не знает, как общаться с людьми, он не замечает ловушек и не осознает, как то, что он говорит, воздействует на людей.
- Но он очень красив.
Да, и это ему очень помогает. Я как-то встречалась с одним чехом, который был исключительно красив. Он был такой красавец… Но, к сожалению, тупой, как дерево.
- Это странно - влюбляться из-за красоты.
О да, но я была влюблена. Я смотрела на него, когда он спал. Он даже не мог заниматься сексом. Он курил слишком много марихуаны, поэтому у него совсем не было желания. Он только играл на гитаре, вот и все. Я его тормошила, но он все время был в спящем состоянии.
- Встреча с Виктором имела противоположное значение для вас?
Что касается Виктора, я обратила внимание не только на внешность. Мне он нравился, и появилась возможность лучше его узнать. Я думала, я могу понять его и объяснить свои чувства.
- И у вас появилось ощущение всемогущества, не так ли?
Да, именно так. Ради этого я выхожу замуж.
- Вы пытаетесь изменить человека?
Пыталась, но клянусь, что больше не буду. В следующий раз я хочу, чтобы мне не пришлось этого делать.
- Как вы думаете, нужно ли это делать, когда тебе 40? (Маите исполнилось 40 лет в январе 1999 года)
О, это нужно делать всегда. Почему мы должны пытаться изменить друг друга? Теперь, особенно в моем возрасте, почему бы не завести роман с 20-летним парнем?
- Ну, возможно, с 30-летним…
Никогда не говори никогда. Возможно, я встречу очень интересного 30-летнего человека.
- Зрелые мужчины привлекают вас? Обычно они "податливы".
Меня привлекают и податливые, и не податливые. Мне нравятся разные люди. Я нахожу всех интересными. Пауло ничего не делал со мной, ничего. Но в интимных отношениях он был очень хорош. А Виктор не так хорош. Тед был ближе, чем все, в этом плане.
- Вы всегда говорили, что ненавидите физические упражнения, но в то же время вместе с Виктором Фазано стали заниматься. Не так ли?
Ну, если мой молодой человек летает на дельтаплане, то я полечу тоже.
- Значит, вы способны слепо следовать за любым мужчиной?
Я слепо следую только за своим любимым человеком.
- У вас был роман с известным дельтапланеристом Мичей?
Да, я много летала в то время.
- Вам не надоедает делать то, что вам не нравится?
Я собиралась быть с Виктором. Я не качала мышцы. Его цель была именно эта, а моя быть с ним. Если он хотел пить чай в пять часов, значит, мы пили его в пять, вы это понимаете?
- А что насчет секса?
А, это очень важно! Я никогда не думала, что это так важно для меня. За последние годы я стала намного опытнее в вопросах секса, и пришла к выводу, что секс является основой взаимоотношений между людьми. Раньше я так не думала. В юности секс мне казался скучным, и у меня были некоторые проблемы с этим.
- Вы просто не понимали, в чем состоит удовольствие от секса?
Да. Представление о грехе вместе с определенными личными проблемами, все это перемешалось во мне именно в момент появления сексуальных ощущений. В возрасте 20-ти это было довольно хорошо, но с каждым годом моя сексуальность увеличивалась, теперь я считаю, что достигла совершенства. В то же время я иногда могу обходиться без секса.
- Вы можете обходиться без секса долгое время и не чувствовать дискомфорт?
Да, но когда я влюбляюсь, я хочу многого.
- Вы легко обольщаетесь?
Я раскрываюсь перед человеком, который мне нравится. Вот как это происходит. Я могу быть откровенной до конца. Но когда я осознаю, что я полностью во власти любви, я не знаю, что делать. Я начинаю говорить глупости, я смущаюсь. Но вся прелесть именно в том, когда красивая женщина смущена.
- Какие мужчины вызывали у вас это?
Немногие. Единственный человек, который поставил меня в такую ситуацию, был Каэтану Велозу. Я всегда встречала его во время того, как принимала наркотики, и каждый раз я открывала свой рот и говорила откровенные глупости. Я сознаю это.
- А вы когда-нибудь хотели поговорить с ним об этом?
Трезвая - никогда. Я сейчас не пью и не делаю ничего плохого, но я предпочитаю держать рот на замке, когда я с ним сегодня сталкиваюсь. У него, наверное, сложилось ужасное впечатление обо мне.
- Вы принимали наркотики?
Принимала иногда. Я попробовала все. Но я прекратила и ни при каких обстоятельствах не начну заново. Сегодня я не представляю той ситуации, при которой я бы взяла наркотик в руки. Я ненавижу их. Я не выношу наркоманов. Я не хочу видеть себя в таком состоянии.
- Но что, если вы влюбитесь в мужчину, который принимает наркотики?
Если он принимает их, он не сможет остаться со мной. Я не хочу отношений с тем, кто употребляет наркотики. Мне это просто неприятно. У меня есть такие друзья, но никого из них я не потерплю с собой рядом.
- А сигареты?
Я курила много, но бросила.
- Марихуана?
Это я тоже курила в молодости, но потом тоже прекратила.
- Что-нибудь еще?
Ничего! Только ВОДА.
- Как вы преодолеваете стресс?
Я очень люблю выпить, но эта "любовь" слишком большая, поэтому я не пью. Я нахожу другие способы справляться со стрессом. Я не хочу сказать, что это что-то религиозное. Это другой уровень.
- Что это? Медитация?
Нет, не медитация. Я не верю в то, чему могут научить на курсах. То место, куда я хожу, действительно магическое. Это абсолютная тишина и уединение.
- Как ритуал Дайме вошел в вашу жизнь?
Когда мой отец умер, я как раз работала над теленовеллой "Спаситель родины" ("O Salvador da Patria"), и эти две вещи навалились на меня одновременно - его болезнь (рак мозга) и моя работа. Я очень устала. Месяц спустя я наткнулась на этот ритуал.
- Ритуалы Дайме поразительно меняют структуру сознания. Как у вас прошел первый раз?
Это было смертельно. Былое осталось в прошлом. У меня ушли все страдания в течение двух часов. Это было и ужасно, и в то же время это был превосходный опыт в моей жизни. Весь мой опыт был там, снова со мной, и это было за гранью рационального, это было невыносимо и с этим я ничего не могла поделать. Я была прикована к этому. Я была уверена, что умру, и я умерла. Умерла и через мгновение вернулась вновь, со следующим прикосновением Дайме. Открылись ворота, и я прошла через них. А мое прошлое осталось позади.
- Смерть и возрождение...
Все это, казалось бы, слишком эзотерично, чтобы обсуждать, но это был опыт очищения, самого большого очищения за всю мою жизнь. Все, что я пыталась сделать последующие три года - повторить это.
- Благодаря Дайме у вас появилась Мария, после десяти лет замужества и попыток завести ребенка...
С Дайме я стала менее мужественной. Во мне было слишком много Янь. Дайме снова познакомил меня с женщиной, которая была во мне.
- Вы сказали : "Феминистки должны меня простить, но это в основах бытия, что именно мы даем жизнь детям".
Я осознала, что пришла в этот мир прежде всего, чтобы давать новую жизнь. Это наше величайшее предназначение. И когда я осознала это всем своим естеством ...
- Ваш организм откликнулся.
Моментально. Когда я это поняла, то забеременела буквально через пару дней.
- Какого рода религиозность вы испытываете?
После лютеранского пансиона я прошла через умбанда, кандомбле, буддизм, и я присоединилась к ашрам в Индии, даже в католической церкви и ощущаю присутствие Бога. Но я воспитывалась в атеистической семье. Для них религия была чем-то вроде костыля.
- Люди, которые чрезмерно рациональны, могут в любой момент избавиться от своих страхов практически без усилий...
Меня воспитывали замечательные люди, мастера, и они сделали то, что сделали. Со стороны это очень трудно понять. Я же была внутри. Тогда я это все видела, не уверена, что понимание упрощает. Все, что тебе остается - это привыкать. Ты испытываешь боль, и она никогда не исчезнет. Ты можешь простить, но ты не перестаешь чувствовать боль оттого, что простила. Это то, что могло и не произойти, но это так, поскольку произошло.
- Вы умеете прощать?
Не знаю, во мне слишком много любви. Не знаю, простила ли я.
- Вы с отцом ладили до самого конца?
Это были замечательные, глубокие отношения. Те редкие отношения в его жизни, окрашенные большой любовью. Конечно, мы ссорились и спорили. Но мы старались обсуждать все проблемы. Были и взаимные выпады. Мы обсуждали каждую неприятность. Я старалась не оставлять никаких недомолвок в отношениях с ним.
- Потом его карма сгорела. По крайней мере, для вас.
Сгорела дотла. У нас было достаточно времени, поскольку с годами он становился все сентиментальнее. Когда он заболел я ему сказала: "Драже - я называла его Драже (Drops - англ. капли, драже, скорее всего, прозвище было дано из-за большого количества лекарств, которые принимал ее отец. - прим. пер.) - почему всю свою жизнь ты не был таким же мягким? И только сейчас ты стал таким агрессивным, в эти шесть месяцев, - для того, чтобы расставание было менее болезненным?" Он побелел. Но он старался не показать виду. Кроме матери, меня он любил больше всего.
- Вы называете это любовью?
Да, я называю это любовью. Были другие аспекты, крайне разрушительные. Со мной все было гораздо проще, да, я нападала на него, и очень часто. Но я была открыта, всегда старалась быть такой. И я всегда играла честно.
- В отношении вас он должен винить исключительно себя самого.
Он был необычным человеком. И хотя его мечта была самоубийством, это клеймо он должен был нести по жизни самостоятельно. Он знал, что был жертвой собственных слабостей, и потом он не требовал сочувствия.
- Вы взяли имя Маите Проенса как дань матери?
Не я выбирала. Им показалось, что Маите Галло как-то не звучно, поэтому я взяла имя Проенса. Так оно и осталось. Драже это не нравилось, конечно. Он, наверное, думал, что это очередной выпад в его сторону. И, возможно, это было маленькой личной местью, но, клянусь, это было не сознательно.
- А с вашим братом Рене, который на восемь лет младше вас, у вас хорошие отношения?
Сложные. Мы же остались совсем одни, только он и я. Так что я с ним была как защитница, мать.
- Когда Силвио де Абрэу, автор "Вавилонской башни", предложил вам роль Клары, героини, которая влюбляется в человека, убившего свою жену, как это на вас повлияло?
Это было сделано специально. Силвио знает всю историю и написал эту роль для меня.
- И вам было все равно?
Нет. Но хуже было с Даниелом Фильу в "A Vida como Ela E". Я думаю, режиссеры были в курсе, но придумал все автор. Силвио пришел поговорить со мной, и выложил все начистоту. Он мой очень хороший друг, и я сказала: окей, я это сделаю, нет проблем. Я не сказала нет, потому что это не наказание. Нет в этом ничего плохого, я должна с этим иметь дело. Мою жизнь обсуждал целый город. Я годы говорила об этом. И мне было все равно, пока Силвио не заговорил со мной об этом. Но он сказал: "Маите, я написал это для тебя, и я знаю, что ты спец в этих вопросах". Силвио был очень искренен со мной. Страх появляется, когда что-то скрывают. Я немедленно ухожу, если чувствую, что что-то скрывают, что где-то ловушка.
- В возрасте 40 лет, есть ли какой-то страх предаться извечной боязни старения?
О да, безусловно и я попаду в эту ловушку. Мне по-прежнему необходимо справиться с этим переходом, потому что я актриса. Мостик должен быть построен, пока люди еще замечают красоту, потому что без этого не будет новых ролей. Мэрил Стрип в прошлом году заявила, что получила три предложения. И она - одна из лучших, нет актера или актрисы лучше нее.
- Вы делаете пластические операции на лице?
Думаю, я это сделаю. Сегодня мне еще немного страшно, я думаю: "Не будь я актрисой, я бы на это не пошла..." Да, я серьезно думаю это сделать.
- Вы сейчас заканчиваете съемки в новелле. Вы находите в себе силы определить, каким будет ваш следующий шаг?
Это невозможно. Мне хотят дать другие роли вскоре после этой, потому что шесть лет я не снималась в новеллах.
- И как это предложение было вами воспринято?
Сегодня уже не с тем изяществом. В конце концов, у меня нет иллюзий, я знаю, что придется тяжело трудиться.
