Интервью

— Вы видели оригинальную израильскую «Расплату»?

— Видела, но уже после того, как начала сама сниматься. Женщина, которая в оригинале играла мою роль, — очень известная израильская актриса, я бы сказала, великая, за «Расплату» она даже получила какую-то награду. Я когда посмотрела, как она играет, поняла, что это не просто триллер, это фильм о чем-то, что значит очень-очень много для израильтян.

— Но у Мэддена все-таки получился в первую очередь шпионский триллер.

— Я бы не сказала. Мне кажется, что и наша «Расплата» — нечто большее. По-моему, Джон Мэдден тоже сознает всю серьезность и глубину темы. Многие спрашивают, не основан ли фильм на реальных событиях, и мне это очень нравится — хотя на самом деле история абсолютно придуманная. Кроме того, меня очень занимает шпионский склад ума. Это все равно что быть абсолютным актером, тебе приходится все время играть. Представьте себе: допустим, есть молодая девушка, которая всю жизнь живет в Америке, а работает при этом русской шпионкой. Какая у нее многоуровневая жизнь. Это удивительные люди, как и те, кто участвовал в Сопротивлении во время войны.

— В «Расплате» — два временных пласта, где одних и тех же героев играют актеры из совсем разных поколений...

— Вы хотите меня спросить, что я думаю о Джессике (Честейн, в «Расплате» играет молодую Миррен. — Прим. ред.)? Мы, к сожалению, мало общались, поскольку снимались в разное время, но все-таки успели пару раз поболтать, поработать над сходством жестов... Она мне очень нравится — Джессика прекрасная актриса, возможно, одна из лучших в своем поколении. Она не только красавица, у нее удивительный подход к работе — с одной стороны, серьезный, а с другой — скромный и вдумчивый. Я ужасно ей завидую, поскольку сама не такая. Вот Расселл Брэнд называет меня «наша панк-королева», и он прав. Всегда верьте Расселлу.

— В смысле? Бьете посуду?

— Случается. Еще я не слишком тщательно выбираю роли и очень люблю сниматься в боевиках. Это самая легкая и приятная работа. «Расплата» мне, если честно, понравилась потому, что там очень мало диалогов. Мне вообще все нравится, кроме фильмов с неинтересными героями. Я, например, горжусь фильмом «РЭД» — там очень глубокие, смешные и приятные персонажи, кроме того, я мечтала поработать с Брюсом Уиллисом. Знаете, я тогда по нему с ума сходила — только мужу моему не говорите. А сейчас хочу сняться с Вином Дизелем. Он выдающийся актер и к тому же очень умный. Правда, многие говорят, что я постарела и мне уже нельзя сниматься в таких ролях. И тут сложно спорить, я сама чувствую, что уже не так хорошо выгляжу...

— Они просто вам завидуют.

— Да? А я вот всегда мечтала выглядеть, как вы, в свои двадцать. Знаете, у меня очень короткие и толстые ноги. Это меня страшно беспокоит.

— К разговору о фильмах без диалогов — как вы попали в «Бурю»?

— Мы с Джули Теймор встретились на новогодней вечеринке, и она спросила, не хочу ли я сыграть Просперо. Я сказала, что да, конечно, всегда мечтала, но мне почему-то показалось, что речь о театре. Или о бродвейской постановке. В любом случае мне очень нравилась идея превратить Просперо в женщину. Там не пришлось менять текст пьесы, только немножко — предыстрию, и в некоторых местах заменить «граф» на «графиня». Получилось очень элегантно, куда изящней, чем когда Просперо — мужчина. Уверена, Шекспир так изначально и планировал.

— Но в XVII веке это было технически невозможно.

— Совершенно верно. Женщинам в Англии нельзя было появляться на сцене вплоть до XVIII века. Поэтому Шекспир писал для мужчин. И даже женские персонажи в его пьесах на сцене все время переодеваются мужчинами. Другая большая проблема с Шекспиром — как заставить архаичный язык звучать современно, живо и понятно для всех. Это требует очень натуралистичной актерской игры. И попытаться сделать так, чтобы очень ненатуральный язык нормально звучал в фильме, — вот что было интересно. «Буря» в этом отношении гораздо сложнее, чем, скажем, «Сон в летнюю ночь» или «Ричард III». 

— Да, известный факт, что Шекспир вопринимается на слух лучше, чем при прочтении.

— И это очень важно. Мне хочется, чтобы Шекспира не преподавали в школах, а изучали через сцену. Чтобы детей водили в театр, а потом устраивали бы обсуждения. Кому интересно, могут потом обратиться к тексту, но для начала — смотреть спектакль. Ну и потом мне просто хотелось сыграть Просперу. Потому что она злая и могущественная, а это опасная комбинация, в жизни такая возможность редко предоставляется, да и на сцене тоже. Женщины — они обычно или злые, но слабые, иногда, реже, — сильные, но добрые. Или как в «Королеве» — ни то, ни другое.

— Я читала в каком-то вашем интервью, что вы хотите сыграть Гамлета.

— Нет-нет, это просто в The Guardian меня неправильно поняли. Я говорила, что очень сожалею, что никогда не смогу сыграть Гамлета. Cлова, идеи, поэзия в этой пьесе настолько красивые, что я, как актриса, мечтала бы поучаствовать, хотя бы ради того, чтобы произнести их вслух. Но у меня не получится. Ни у одной женщины бы это не вышло.

— Сара Бернар играла Гамлета, если я не ошибаюсь.

— Да, но ей было 50 и у нее была деревянная нога. И мне, в принципе, понятно ее желание, это прекрасно — произнести со сцены монолог «быть или не быть», совершить интеллектуальное путешествие в поэтическую мысль. Все актеры этого хотят.

— Вы участвуете одновременно в огромном количестве проектов...

— Мне просто кажется, что лучше делать хоть что-то, чем не делать ничего. Я никогда не понимала людей, которые ничего не делают и получают от ничегонеделания удовольствие. Я люблю свою работу — какой бы она ни была. Хоть я никогда и не смогу сыграть Гамлета.