— Таха Аки наблюдал с отчаянием, как Утлапа занял его место вождя Квилетов. Несколько недель Утлапа выжидал, желая убедиться, что все поверили — именно он Таха Аки. Потом и произошли перемены — первым его указом был запрет любому воину посещать мир духов. Он заявил, что ему было видение об опасности, но на самом деле он боялся. Он знал, что Таха Аки будет ждать шанса, чтобы рассказать свою историю. Он боялся и сам входить в мир духов, зная, что тогда Таха Аки вернётся в своё тело. Таким образом, его планы по завоеванию с армией духов были неосуществимы, ему осталось довольствоваться только правлением в племени. Он стал обузой для своего племени — обретая привилегии, которых никогда не требовал Таха Аки, отказался работать наравне со своими воинами, взял вторую молодую жену, а потом и третью, несмотря на то, что жена Таха Аки была жива, и это было неслыханным для племени. Таха Аки наблюдал за этим с бессильной яростью.

— В конце концов, Таха Аки решил убить своё тело, чтобы спасти племя от выходок Утлапы. Он призвал свирепого волка, но Утлапа спрятался за спинами своих воинов. Когда волк убил юношу, который защищал поддельного вождя, Таха Аки почувствовал ужасное горе. Он приказал волку уйти.

— Истории говорят нам, что нелегко быть воином духом. Освобождение от своего тела страшно, хотя и захватывающе. Поэтому они использовали свою магию только в крайнем случае. Одинокое скитание вождя изматывало и, постепенно, убивало его дух. Пребывание вне своего тела дезориентировало, было неудобно и пугало. Таха Аки существовал без тела уже так давно, что находился в агонии. Застряв в этом мучительном небытие навечно, он чувствовал, что обречен, и никогда не пересечет пределов дальних земель, где ждали его предки.

— Большой волк следовал за агонизирующим духом Таха Аки. Волк был огромен, даже для своего племени, и прекрасен. Таха Аки неожиданно позавидовал безмолвному животному. У него, по крайней мере, есть тело. Есть жизнь. Даже жизнь животного была бы намного лучше этого пустого, ужасного существования.

— Тогда его посетила идея, которая изменила всех нас. Он попросил великого волка поделиться с ним местом в себе. Волк подчинился. Таха Аки вошел в тело волка с облегчением и благодарностью. Это не было его тело, но находится в нем, все же лучше, чем в пустоте мира духов.

— Как одно целое, человек и волк вернулись к поселению у гавани. Люди разбегались в страхе, призывая на помощь воинов. Воины с копьями выбежали на встречу волку. Утлапа, конечно же, надежно укрылся.

— Таха Аки не напал на своих воинов. Он медленно пятился от них, выразительно смотрел и пытался подвывать песню своего народа. Воины начали понимать, что волк этот не обычное животное, что на него влиял дух. Один старый воин, которого звали Ут, решил нарушить запрет фальшивого вождя и попытаться поговорить с волком.

— Как только Ут пересёк порог мира духов, Таха Аки покинул волка, покорно ждавшего его возвращения, и поговорил с воином. Ут мгновенно узнал правду, и обрадовался возвращению своего истинного вождя.

— В это время, Утлапа пришёл посмотреть победили ли его войны волка. Когда он увидел безжизненно лежащего на земле Ута, окруженного защищающими его воинами, он понял, что произошло. Он выхватил свой нож и бросился вперед, убить Ута прежде, чем он вернётся в своё тело.

— Предатель, — закричал он. Воины были в замешательстве. Вождь наложил запрет на путешествия в мир духов. Привилегией вождя было решать, как наказывать тех, кто ослушался его приказа.

— Ут вернулся обратно в своё тело, но Утлапа приставил нож к его горлу и зажал рот рукой. Тело Таха Аки было сильным, а Ут уже слаб от старости. Ут не мог произнести ни слова предупреждения, прежде чем Утлапа заставил его умолкнуть навеки.

— Таха Аки видел, как дух Ута уносился вдаль, к последнему пристанищу, месту теперь навечно закрытому для Таха Аки. Он почувствовал великую ярость, такой силы он не чувствовал никогда раньше. Снова вернулся в тело большого волка, желая разорвать глотку Утлапе. Но как только он слился с волком, произошло великое волшебство.

— Гнев Таха Аки был гневом человека. Та любовь которую он испытывал к своему народу и ненависть к их угнетателю, была чересчур велика для тела волка, слишком человеческое это было чувство. Тело волка задрожало, и прямо на глазах шокированных воинов и Утлапы он превратился в человека.

— Новый человек не был похож на тело Таха Аки. Он был намного величественней, был физическим воплощением духа вождя. Воины моментально его узнали, так как путешествовали раньше с духом Таха Аки.

— Утлапа попытался бежать, но у Таха Аки в новом теле была сила волка. Он поймал вора и сокрушил его дух и тело, прежде чем он смог выскочить из украденного тела.

— Люди возликовали, когда поняли, что произошло. Таха Аки быстро всё наладил, начал опять работать наравне со своими людьми, отдал молодых жён назад в их семьи. Единственное, что он оставил как есть, это запрет на путешествия в мир духов. Он знал, что теперь, когда все знали о возможности украсть жизнь, это было очень опасно. Воинов духов больше не существовало.

— С этого момента, Таха Аки был больше чем просто волк или человек. Его называли Таха Аки Великий Волк, или Таха Аки Человек Дух. Он правил племенем много-много лет, и не старился. Когда угрожала опасность, он вызывал свою волчью сущность, чтобы сражаться или напугать врагов. Люди жили в мире. Таха Аки стал отцом многих сыновей, оказалось, что некоторые из них, достигая возраста зрелости, тоже могли превращаться в волков. Это были не обычные волки, потому что они были волками духами, и отражали внутреннюю суть человека.

— Вот почему Сэм полностью чёрный, — выдохнул Квил. — Чёрное сердце — черный мех.

Я была так увлечена историей, что было шоком вернуться в настоящее, сюда, в круг возле догорающего костра. И ещё, до меня дошло, что в этом кругу сидят праправнуки великого вождя Таха Аки.

Огонь вспыхнул, и тысячи искр поднялись в небо, дрожа и танцуя, создавая смутно знакомые образы.

— А твой мех, цвета шоколада, что отражает? — прошептал Сэм в ответ. — Какой ты «сладкий»?

— Они назвали это существо Холодным или Кровопийцей, и жили в страхе ожидая, что могут появится и другие. У них остался только один защитник волк, молодой Яха Ута.

— Им не пришлось долго ждать. Существо имело пару, ещё одну кровопийцу, она пришла к Квилетам, чтобы отмстить.

— Легенда гласит, что Холодная Женщина была самым прекрасным созданием, которое когда-либо видели люди. Когда она пришла утром в деревню, она выглядела как богиня, спустившаяся с небес, светило солнце и от этого её белая кожа была охвачена сиянием, а волосы, спускавшиеся до колен, мерцали золотом. Лицо ее завораживало своей красотой, а тёмные глаза выделялись на фоне белой кожи. Некоторые упали на колени, чтобы поклониться ей.

— Она спросила что-то, высоким пронзительным голосом, на языке которого никто ещё не слышал. Люди были в замешательстве, не зная как ей ответить. Среди них не было людей крови Таха Аки, кроме одного маленького мальчика. Он потянулся к маме крича, что от запаха заболел его носик. Один из старейшин стоял рядом и слышал мальчика, он понял, что пришло к ним. Он закричал людям, чтоб они разбегались. Его она убила первым.

— Было двадцать свидетелей явления Холодной Женщины. В живых остались только двое, потому, что обезумевшая от крови, она делала паузу, чтобы утолить жажду. Они побежали к Таха Аки, который был на совете с другими старейшинами, сыновьями и своей третьей женой.

— Яха Ута превратился в волка, как только услышал новости. Он помчался один, чтобы сразится с кровопийцей. Таха Аки и его третья жена, сыновья и старейшины последовали за ним.

— Сначала они не увидели существа, только следы её ужасной атаки. Тела лежали безжизненно, несколько обескровлены, разбросанны возле дороги там, где она появилась. Потом они услышали крики и поспешили к гавани.

— Горстка Квилетов пыталась спастись на корабле. Она поплыла за ними словно акула, и сломала днище с невероятной силой. Когда корабль затонул, она выловила пытающихся спастись и убила их тоже.

— Она заметила великого волка на берегу и забыла про оставшихся в воде. Поплыла к нему так быстро, что показалась размытым пятном, и вышла на берег мокрая и прекрасная, ставши перед Яха Утой. Она указала на него белым пальцем и задала ещё один вопрос на своём непонятном языке. Яха Ута ждал.

— Это был короткий бой. Она не была таким сильным воином как её спутник. Но Яха Ута был один — не было никого, чтоб отвлёк её ярость на себя.

— Когда Яха Ута проиграл, Таха Аки взревел. Он упал на колени и превратился в древнего волка с белой головой. Волк был стар, но это был Таха Аки, Человек Дух, и ярость сделала его сильным. Бой начался снова.

— Третья жена Таха Аки только что видела гибель своего сына. Сейчас её муж дрался не на жизнь, а на смерть, и у неё не было надежды, что он сможет победить. Она слышала всё, что говорили на совете свидетели той бойни, она слышала историю Яха Уты, о первой победе над существом, и знала, что ложная атака его брата спасла его.

— Третья жена схватила нож, висевший на поясе у одного из ее, стоявших рядом, сыновей. Она знала, что её юные сыновья, которые ещё не стали мужчинами, не выживут после смерти отца.

— Третья жена бросилась к Холодной женщине с выставленным вперёд острием ножа. Холодная усмехнулась, лишь слегка отвлечённая борьбой со старым волком. У неё не было страха перед слабой человеческой женщиной или перед её ножом, который даже не сможет поцарапать её кожу, она собиралась нанести смертельный удар Таха Аки.

— И тут, третья жена сделал то, что Холодная женщина никак не могла ожидать. Она упала на колени к ногам кровопийцы и вонзила кинжал себе в сердце.

— Кровь полилась сквозь пальцы третьей жены, брызнула на Холодную женщину. Кровопийца не смогла устоять, перед соблазном свежей крови, вытекавшей из тела третьей жены. Инстинктивно повернувшись к умирающей женщине, лишь на одну секунду отвлечённая своей жаждой.

— И клыки Таха Аки сомкнулись вокруг её шеи.

— Это был не конец боя, но Таха Аки теперь был не один. Наблюдая, как умирала их мать, двое младших сыновей почувствовали такой гнев, что это пробудило духи их волков раньше времени. Вместе со своим отцом они прикончили существо.

— Таха Аки больше не возвращался в племя.

— Оставшись навсегда в облике зверя, целый день он лежал возле тела своей третьей жены, и рычал на каждого, кто пытался притронуться к ней, а потом ушёл в лес и больше не возвращался.

— Неприятности с холодными с того дня стали редкостью. Сыновья Таха Аки охраняли племя, пока уже их сыновья не были достаточно взрослыми, чтобы занять их места. Никогда не было больше трёх волков в одно время. И этого было достаточно. Изредка кровопийцы попадали в эти земли, и они были застигнуты врасплох, не ожидая волков. Иногда волки погибали, но никогда в таком количестве, как в первый раз. Они научились бороться с холодными, они передавали эти знания мысленно от волка волку, от духа к духу, от отца к сыну.

— Прошли года, и отпрыски Таха Аки больше не становились волками, достигая зрелости. Только в случае опасности, когда холодные были рядом, волки возвращались. Холодные всегда приходили по одному или в паре, и волчья стая оставалась маленькой.

— Когда их появилось больше, целое семейство, ваш собственный, великий пра-прадед приготовился бороться с ними. Их лидер, повел себя как человек, обратился к Эфраиму Блэку, и пообещал не причинять вреда Квилетам. Его необыкновенные жёлтые глаза свидетельствовали, что они не такие как все кровопийцы. Волков было гораздо меньше, чем холодных, и кровопийцы могли не предлагать соглашения, они и так могли победить их. Эфраим согласился. Они придерживались своих обещаний, но их присутствие заставляло число стаи расти.

— Число волков росло, их стало столько, сколько племя ещё никогда не видело. — Сказал Старый Квил, и на одно мгновение его чёрные глаза, спрятанные в морщинах, окружавших их, остановились на мне. — Кроме, конечно же, времён Таха Аки. — сказал он вздохнув. — И теперь сыновья нашего племени снова несут это бремя, как и их отцы, несли до них.

На какое-то время стало тихо. Живые потомки волшебства и легенд смотрели друг на друга сквозь костёр с грустью в глазах. Все, кроме одного.

Розали, её мокрые золотые волосы ниспадали локонами до колен, ее атаковал огромный волк, морда в серебристых подпалинах, в животном я инстинктивно узнала Билли Блэка.

Я бросилась бежать, но обнаружила, что с трудом могу пошевелиться, как обычно бывает во сне. Пыталась кричать им, сказать, чтоб они остановились, но мой голос улетел с ветром, я не могла произнести ни звука. Замахала руками, пытаясь привлечь их внимание. Что-то блеснуло у меня в руке, и тут я в первый раз обратила внимание, что моя правая рука не пуста.

Я держала длинный острый клинок, древний, серебренный, покрытый коркой почерневшей крови.

Отшвырнув нож, я резко открыла глаза в темноте своей спальни. Первое что до меня дошло, что я была не одна, я повернулась и уткнулась в грудь Эдварда, зная, что приятный аромат его кожи прогонит любой кошмар лучше другого средства.

— Я тебя разбудил? — прошептал он. В тишине был слышен только шелест страниц, и глухой звук — что-то упало на деревянный пол.

— Нет, — пробормотала я, вздохнув и тая в его объятьях. — Мне приснился плохой сон.

— Хочешь рассказать мне?

— Нет. — я покачала головой — Слишком устала. Может завтра, если вспомню.

Он ответил легким смешком.

— Хорошо, утром.

— Что ты читал, — пробормотала я, не проснувшись до конца.

— «Грозовой перевал», — сказал он.

Я сонно нахмурилась. — Думала, ты не любишь эту книгу.

— Ты оставила её, — прошептал он своим бархатным, приводящим меня в бессознательное состояние, голосом.

— Кроме того…чем больше времени я провожу с тобой, тем больше человеческих эмоций у меня появляется. Я обнаружил, что симпатизирую Хитклифу, чего раньше не замечал за собой.

— Хм. — вздохнула я.

Он тихо сказал ещё что-то, но я уже спала.

Утро оказалось серое и спокойное. Эдвард спросил меня о моём сне, но я так и не смогла вспомнить ничего, кроме того, что мне было холодно ночью, и что я была рада найти его рядом, когда проснулась. Перед тем как отправился домой, переодеться и забрать машину, он целовал меня достаточно долго, чтобы мой пульс участился.

Я быстро оделась, проблемы выбора одежды у меня не было. Тот, кто рылся в моей корзине с грязным бельем, критически оценил мой гардероб. Это меня не пугало, но зато жутко раздражало.

Уже собираясь спускаться завтракать, я заметила мое потёртое издание «Грозового перевала», книга лежала на полу открытой, на том же месте, где ее ночью выронил Эвард, он загнул страницу, так же как и я всегда делала.

Я заинтересованно её подняла, пытаясь вспомнить, что он говорил. Что-то про чувство симпатии к Хитклифу, больше чем к другим героям. Нет, наверно ошиблась, скорее всего, мне это приснилось.

Слова на открытой страничке привлекли моё внимание, и я присмотрелась внимательней. Говорил Хитклиф, и я помнила этот абзац хорошо.

В этом видно различие между его любовью и моей: будь я на его месте, а он на моем, я, хоть сжигай меня самая лютая ненависть, никогда бы я не поднял на него руку. Ты смотришь недоверчиво? Да, никогда! Никогда не изгнал бы я его из ее общества, пока ей хочется быть близ него. В тот час, когда он стал бы ей безразличен, я вырвал бы сердце из его груди и пил бы его кровь! Но до тех пор — если не веришь, ты не знаешь меня — до тех пор я дал бы разрезать себя на куски, но не тронул бы волоска на его голове!

(перевод Н. Вольпин)
Слова, которые привлекли моё внимание, были — «пил бы его кровь».

Я вздрогнула.

Да, конечно же, мне, скорее всего, приснилось, что Эдвард сказал что-то позитивное о Хитклифе. И эта страница, скорее всего не та, которую он читал. А книга могла упасть и открыться на любой странице.

— Я уже сделала свой выбор.

— Но ты не должна проходить через это лишь потому, что над твоей головой висит Дамоклов меч. Мы сами позаботимся обо всех проблемах, а я позабочусь о тебе, — поклялся он. — Когда мы пройдём через всё это, и тебя ничего не будет вынуждать, тогда ты сможешь присоединиться ко мне, если всё ещё будешь хотеть этого, но не потому, что напугана. Никто тебя вынуждать не будет.

— Карлайл обещал, — пробормотала я, противореча по привычке. — После выпускного.

— Не раньше, чем ты будешь готова, — уверенно сказал он. — И уж конечно не тогда, когда ты так напугана.

Я не ответила, не хотела спорить. Казалось, в этот момент у меня не было никакой уверенности.

— Вот видишь, — он поцеловал меня в лоб. — Не о чём волноваться.

Я надтреснуто засмеялась:

— Не о чём, только о грядущем конце света.

— Поверь мне.

— Я верю.

Он всё ещё смотрел на моё лицо, ожидая, когда я, наконец, расслаблюсь.

— Могу я спросить тебя коё о чём? — спросила я.

— О чём угодно.

Я колебалась, кусая губу, а затем задала совсем другой вопрос, вместо того, который хотела.

— Что я подарю Элис на выпускной?

Он подавил вырвавшийся наружу смешок:

— Ну, выглядело так, будто ты даришь нам обоим билеты на концерт.

— Точно! — я испытала такое облегчение, что почти улыбалась. — Концерт в Такоме. Я видела объявление в газете на прошлой неделе и подумала, что вам понравится, судя по тому, что ты расхваливал этот диск.

— Отличная идея, спасибо.

— Надеюсь, что билеты ещё не распроданы.

— Хорошая мысль. Надо выяснить.

Я вздохнула.

— Есть ещё кое-что, о чём ты хотела меня спросить, — сказал он.

Я нахмурилась:

— Ты прав.

— У меня было много практики по чтению выражений твоего лица. Спрашивай.

Я закрыла глаза, пряча лицо у него на груди:

— Ты не хочешь, чтобы я была вампиром.

— Нет, не хочу, — сказал он мягко, затем немного подождал.

— Это не вопрос, — подсказал он вскоре.

— Что ж, я переживаю по поводу того… почему ты так к этому относишься?

— Переживаешь? — Он с удивлением вырвал единственное слово из контекста.

— Ты скажешь мне почему? Всю правду, не боясь задеть мои чувства?

В течение минуты он колебался:

— Если я отвечу на твой вопрос, ты объяснишь мне потом, почему ты мне его задала?

Я кивнула, всё ещё пряча свое лицо.

Прежде, чем ответить, он сделал глубокий вдох:

— У тебя всё могло бы быть гораздо лучше, Белла. Я знаю, что ты веришь в то, что у меня есть душа, но сам я не полностью убеждён в этом, и рисковать твоей… — он медленно покачал головой.

— Для меня, позволить тебе это — позволить стать тебе той, кем сейчас являюсь я, лишь бы никогда не потерять тебя— является самым эгоистичным поступком, который я только могу себе представить. Я хочу этого больше всего на свете, для себя. Для тебя же, я хочу гораздо большего. Поддаться своему эгоизму — кажется мне преступным. Это будет самая эгоистичная вещь, которую я когда-либо сделаю, даже если буду жить вечно. Если бы для меня существовал какой-либо способ стать человеком, ради того, чтобы быть с тобой, не важно, какова была бы цена, я бы заплатил её.

Я сидела неподвижно, переваривая сказанное.

Эдвард думал, что ведёт себя эгоистично.

Я почувствовала, как на моем лице появляется улыбка.

— Так… это не из-за того, что ты боишься, что после изменения не сможешь любить меня так же сильно, когда я перестану быть мягкой и тёплой, и ты не будешь чувствовать мой запах? Ты действительно хочешь быть со мной, независимо от того, какой я стану?

Он резко выдохнул:

— Ты переживала из-за того, что ты мне разонравишься? — потребовал он ответа. Но, прежде, чем я смогла ответить ему, он рассмеялся. — Белла, для человека с довольно сильно развитой интуицией ты иногда бываешь такой бестолковой!

Я знала, что ему это покажется глупым, но, тем не менее, испытала облегчение. Если он действительно хотел быть со мной, я смогла бы пройти через остальное… как-нибудь. Слово ‘эгоистичный’ вдруг показалось таким красивым.

— Я не думаю, что ты представляешь, насколько легче мне станет, Белла, — сказал он, с отголоском юмора в голосе, — Когда мне не придётся концентрировать всё своё внимание на том, чтобы не убить тебя. Конечно, будут вещи, по которым я буду скучать. Например, это…

Он посмотрел в мои глаза и погладил меня по щеке; я почувствовала, как кровь прилила, заставляя мою кожу покрыться румянцем. Он нежно засмеялся.

— И стук твоего сердца, — продолжил он, более серьёзно, но всё ещё немного улыбаясь. — Это самый замечательный звук в моём мире. Мой слух настолько настроен на него, что готов поклясться, я смогу различить его, даже находясь в нескольких милях от тебя. Но все это не имеет значения. Вот это, — сказал он, снова беря моё лицо в свои руки. — Ты. Вот, что я хочу оставить. Ты всегда будешь моей Беллой, просто ты станешь немного долговечней.

Покоясь в его руках, я вздохнула и позволила своим глазам закрыться от удовольствия.

— А теперь ты ответишь на мой вопрос? Всю правду, не боясь задеть мои чувства? — спросил он.

— Конечно, — сразу ответила я, от удивления широко распахнув глаза. Что же он хочет узнать?

Он медленно проговаривал каждое слово:

— Ты не хочешь стать моей женой.

Моё сердце остановилось, а затем бешено застучало. Холодный пот выступил на спине, а руки превратились в ледышки.

Он ждал, внимательно слушая и наблюдая за моей реакцией.

— Это не вопрос — в итоге прошептала я.

Он посмотрел вниз, его ресницы отбрасывали длинную тень на скулы, убрал свои ладони от моего лица, чтобы взять мою ледяную левую руку. И сказал, играя с моими пальцами:

— Я переживаю по поводу того, почему ты так к этому относишься?

Я попыталась проглотить слюну.

— Это тоже не вопрос, — прошептала я.

— Пожалуйста, Белла?

— Правду? — спросила я, беззвучно шевеля губами.

— Конечно. Я смогу принять это, что бы это ни было.

Я глубоко вздохнула.

— Ты будешь смеяться надо мной.

Шокированный, он быстро посмотрел мне в глаза.

— Смеяться? Не могу представить себе этого.

— Вот увидишь, — пробормотала я, а затем вздохнула. Во внезапной вспышке отчаяния моё лицо из белого стало красным.

Мне потребовались три попытки, чтобы прочитать последнее предложение, прежде чем я поняла, что проблема в моих трясущихся руках.

— Белла?

Я была слишком сконцентрирована на статье, поэтому тихий и не совсем уж неожиданный голос Эдварда, заставил меня открыть от удивления рот и, обернуться.

Он, нахмурив брови, облокотившись, стоял в дверном проёме. Затем он внезапно оказался возле меня и взял меня за руку.

— Я напугал тебя? Извини. Я стучал…

— Нет, нет, — сказала я быстро. — Ты уже видел это? — я указала на газету.

На его лбу появилась морщинка.

— Я ещё не читал сегодняшние новости. Но я знал, что ситуация становится хуже. Мы собираемся предпринять что-нибудь…вскоре.

Мне не понравились его слова. Я ненавидела, когда хоть кто-то из них рисковал, и что бы или кто бы — то ни был в Сиэтле, он по-настоящему начинал пугать меня.

Но мысль о приходе Волтари казалась не менее пугающей.

— Что говорит Элис?

— В том-то и проблема. — Он ещё больше нахмурился. — Она ничего не видит…хотя мы меняли свои намерения полдюжины раз, чтобы проверить это. Она начинает терять уверенность в своих способностях, чувствует, что в последние дни ей чего-то недостаёт, будто что-то не так. Что возможно её дар предвидения ускользает.

Мои глаза округлились.

— Разве такое возможно?

— Кто знает? Никто никогда не занимался исследованиями…но я действительно сомневаюсь в этом. Такие вещи скорее усиливаются со временем. Посмотри, к примеру, на Аро и Джейн.

— Тогда в чём дело?

— Самореализующееся предначертание, я думаю. Мы продолжаем ждать, пока Элис не увидит чего-нибудь, что вынудит нас пойти туда… но она ничего не видит, а мы, и в самом деле, никуда не пойдем, пока она что-нибудь не увидит. Поэтому она и не видит нас там. Возможно, нам придётся идти вслепую.

Я задрожала.

— Нет.

— Ты сильно хочешь пойти в школу сегодня? Осталась всего пара дней до выпускных экзаменов; не думаю, что мы будем проходить новый материал.

— Я думаю, что смогу прожить без школы один день. Чем займёмся?

— Хочу поговорить с Джаспером.

Снова Джаспер. Это было странно. В семье Калленов, Джаспер всегда был немного на периферии, он был частью, но никогда не центром.

Моим невысказанным предположением было то, что он находился там, только из-за Элис. У меня было такое чувство, что он последует за ней куда угодно, но образ жизни семьи Калленов для него был нов. Факт, что он не испытывал сильную тягу к их стилю жизни, являлся причиной того, что ему было тяжелее придерживаться их правил.

В любом случае, я никогда не видела, чтобы Эдвард рассчитывал на Джаспера. Мне вновь стало интересно, что он имел в виду, говоря об опыте Джаспера. Действительно, я знала совсем немного из истории Джаспера, только то, что он пришёл откуда-то с юга, прежде чем Элис нашла его. По какой-то причине, Эдвард всегда избегал вопросов о своём новом брате. И я всегда слишком боялась напрямую спросить у светловолосого блондина, который выглядел, как задумчивая кинозвезда.

Добравшись до дома, мы застали Карлайла, Эсме, и Джаспера внимательно смотрящими новости, хотя для меня звук был немыслимо тихим. Элис возвышалась над ними, сидя на нижней ступеньке огромной лестницы, и подпирала руками свое удрученное лицо. Когда я зашла, Эммет, чувствуя себя вполне непринужденно, легким шагом вошёл через кухонную дверь. Ничто и никогда не заботило Эммета.

— Привет Эдвард. Прогуливаешь школу, Белла? — усмехнулся он.

— Мы вместе прогуливаем, — напомнил ему Эдвард.

Эммет засмеялся.

— Да, но она первый раз в средней школе. Может пропустить что-нибудь.

Эдвард закатил глаза, проигнорировав своего любимого брата. Затем он бросил газету Карлайлу.

— Ты видел, сейчас выдвигаются предположения о том, что орудует серийный убийца? — спросил он.

Карлайл вздохнул:

— Два специалиста дискутировали на эту тему по Си-Эн-Эн всё утро.

— Мы не можем позволить этому продолжаться.

— Давайте пойдём прямо сейчас, — с энтузиазмом предложил Эммет. — Мне до смерти скучно.

Шипение эхом донеслось сверху лестницы.

— Она такая пессимистка, — обращаясь к самому себе, пробормотал Эммет.

Эдвард согласился с Эмметом:

— Рано или поздно нам придётся пойти.

Появившаяся наверху лестницы Розали, медленно спустилась вниз. Её лицо было спокойным и не выражало никаких эмоций.

Карлайл покачал головой.

— Я озадачен. Мы раньше никогда не участвовали в такого рода делах. Это не наше дело. Мы не Волтари.

— Я не хочу, чтобы Волтари пришли сюда, — сказал Эдвард. — Поэтому у нас осталось не так уж много времени, чтобы начать действовать.

— И все эти невинные люди в Сиэтле, — пробормотала Эсме.

— Будет неправильным позволить им умереть таким образом.

— Я знаю, — вздохнул Карлайл.

— О, — резко произнес Эдвард, слегка разворачивая голову, чтобы посмотреть на Джаспера. — Я не подумал об этом. Понятно. Ты прав, это наверно оно и есть. Что ж, это всё меняет.

Я не была единственной, кто уставился на него, ничего не понимая, но, возможно, я была единственной, не выглядящей слегка раздраженной.

— Я думаю, что тебе лучше объяснить всё остальным, — сказал Эдвард Джасперу. — Что могло бы послужит причиной этому? — Эдвард начал следовать за его мыслями, уставившись в пол и погрузившись в раздумья.

Я не видела, как Элис вставала, но она уже была возле меня.

— Что он пытается разобрать в твоих мыслях? — спросила она Джаспера. — О чём ты думаешь?

Казалось, Джасперу не нравилось всеобщее внимание. Он колебался, пытаясь прочесть эмоции находящихся в кругу — каждого, кто подошёл, чтобы послушать, о чём он будет говорить — затем его глаза остановились на моём лице.

— Ты в замешательстве, — сказал он мне тихим, низким голосом.

Это не было вопросом. Джаспер знал, что я чувствую, он знал, что чувствуют все.

— Мы в замешательстве, — пробурчал Эммет.

— Ты можешь быть хоть немного терпеливей, — сказал ему Джаспер. — Бэлла тоже должна понять. Теперь она одна из нас.

Его слова удивили меня. Так как я мало общалась с Джаспером, особенно после моего дня рождения, когда он пытался убить меня, то я даже и не предполагала, что он так обо мне думает.

Глава 13
Новообращённый

— То же самое, что случилось и с твоей рукой, — тихо ответил Джаспер. — Только, в моем случае, все тысячи раз повторялось. — немного печально усмехнулся и потер отметины на руке. — Наш яд — единственное, что оставляет шрамы на коже вампиров.

— Почему? — я выдохнула в ужасе, чувствовала, что веду себя грубо, но всё же не могла оторвать взгляд от его изуродованной кожи.

— В отличие от моих приёмных братьев и сестёр, меня немного не так … воспитывали. Моё начало было совершенно другим. — его голос стал жестче, когда он договорил.

Изумленно посмотрев на него, я побледнела.

— Прежде чем я расскажу тебе мою историю, — сказал Джаспер, — ты должна понимать, Белла, что есть места в нашем мире, где продолжительность жизни никогда-нестареющих измеряется неделями, а не столетиями.

Все остальные уже слышали это раньше. Карлайл и Эммет снова повернулись к телевизору. Элис тихонечко села у ног Эсме. Но Эдвард, как и я, был весь во внимании. Я чувствовала его взгляд на своём лице, он следил за каждым проскользнувшим переживанием.

— Что бы лучше понять причину, нужно посмотреть на все с другого ракурса. Ты должна представить, как на мир смотрят могущественные, жадные… вечно испытывающие жажду создания.

— Понимаешь, есть места на свете, более привлекательные для нас. Места, где мы можем меньше себя сдерживать, и всё же избегать разоблачения.

— Представь себе, например, карту западного полушария. Представь, что человеческую жизнь там будет обозначать маленькая красная точка. Чем больше этих точек, там легче нам, вернее, тем, кто так существует, питаться, не привлекая внимания.

Я вздрогнула, представив себе эту картину, и от слова питаться. Джаспера не волновало, что он испугает меня, он не был таким щепетильным как вечно оберегающий меня Эдвард. Он продолжал без паузы.

— Не то, чтобы семьи на Юге сильно переживают, привлекают ли они внимание людей или нет. Это Волтури сдерживают их. Они — единственные кого опасаются южные семьи. Если бы не Волтури, остальные уже были бы разоблачены.

Мне не понравилось, как он произносил их имя — с уважением, почти с благодарностью. Мне тяжело было воспринимать Волтури, как хороших парней.

— Север, по сравнению с югом, очень цивилизованный. Все мы здесь, в основном кочевники, радуемся и дню и ночи, мы позволяем людям взаимодействовать с нами не вызывая подозрительности — анонимность важна для нас всех.

— На юге совсем другой мир. Там, бессмертные, выходят только по ночам. День они проводят планируя следующее действие, или ожидая какой шаг сделают их враги. Потому что на Юге шла война, вечная война, длившаяся веками, война без передышки. Существование людей они замечали лишь, как солдаты замечают стадо коров у обочины — еда, которую можно взять. Они прятались от стада, только из-за Волтури.

— Но за что они сражались? — спросила я.

Джаспер улыбнулся, — помнишь карту с красными точками?

Он ждал моей реакции, я кивнула.

— Они сражались за контроль над местами, где больше всего красных точек.

— Понимаешь, кому-то когда-то пришло в голову что, если он будет единственным вампиром, ну например, в Мехико, то тогда он сможет кормиться каждую ночь, по два, по три раза и никто никогда не заметит. Он готовил способы, как избавиться от конкурентов.

— У других были те же мысли. Но у некоторых тактика была получше.

— Самую эффективную тактику изобрёл, довольно молодой, вампир по имени Бенито. Первый раз о нем услышали, когда он пришел откуда-то из земель севернее Далласа и уничтожил два небольших семейства, разделявших территорию возле Хьюстона. Спустя две ночи, он вызвал на бой более сильный клан, который властвовал в Монтеррее, на севере Мексики. И снова победил.

— Как же он победил? — спросила я заинтересованно.

— Бенито создал армию новообращённых вампиров. Он первый додумался до этого, и сначала он был непобедим. Очень молодые вампиры непостоянны, очень дики, и почти не поддаются контролю. Одного новообращенного вампира еще можно как-то урезонить, научить контролировать себя, но десять, пятнадцать вместе — это кошмар. Они бросались друг на друга так же легко, как и на врага которого ты им укажешь. Бенито приходилось продолжать создавать новых вампиров, так как они истребляли сами себя, а побежденные им семьи успели уничтожить половину его армии.

— Видишь, несмотря на то, что новообращенные очень опасны, их все равно можно победить, если знать, что делать. Они невероятно сильны физически в первый год или чуть дольше, и если суметь сплотить их они с легкостью могут уничтожить старшего вампира. Но они рабы своих инстинктов, и поэтому предсказуемы. Обычно у них не бывает навыков ведения боя, только сила и свирепость. При таком раскладе, важно превосходить противника числом.

— Вампиры южной Мексики поняли, что их ждет, и они сделали единственное, до чего смогли додуматься, чтоб противостоять Бенито — создали свои собственные армии…

— И тогда разверзся ад — я говорю это буквально, даже более чем ты можешь себе представить. Мы, бессмертные, тоже имеем свою историю, и именно эта война никогда не будет забыта. Конечно же, тогда в Мексике было не самое лучшее время, для того чтобы быть человеком.

Я вздрогнула.

— Когда количество тел достигло масштабов эпидемии — кстати, ваша история винит болезнь в резкой смертности населения — Волтури, наконец, вмешались. Прибыла целая гвардия, они разыскали каждого новообращённого в нижней оконечности Северной Америки. Бенито обосновался в Пуэбло, создавая свою армию быстро, как только мог, чтобы заполучит главный приз — Мехико. Волтури начали с него, а потом двинулись на остальных.

— Любого, кого обнаруживали в компании с новообращёнными, немедленно казнили, а так, как все хотели защитить себя от Бенито, создавая собственные армии новообращенных, на какое то время Мексика была очищена от вампиров.

— Волтури занимались «уборкой» почти год. Это другая глава нашей истории, которая никогда не будет забыта, хотя осталось всего несколько свидетелей, которые могли рассказать, как все произошло. Однажды, я общался с тем, кто издали наблюдал за происходящим во время их визита в Кульякан.

Джаспер сделал паузу, выражение его лица стало задумчивым. — Несколько дней спустя, — наконец заговорил он снова, и я не была уверенна, пропустил ли он кусок своей истории ради меня, или он так отреагировал на напряжение, которое даже я могла ощутить, исходившее от Эдварда, — Меня познакомили с моей новой жизнью.

— Их звали Мария, Нетти и Люси. Вместе они были недавно. Мария нашла двоих других, все они были выжившие после недавно проигранных сражений. У них было взаимовыгодное партнёрство. Мария хотела отомстить и вернуть свою территорию. Другие две страстно хотели увеличить свои… стадные земли, я полагаю можно так сказать. Они собирали армию, и делали это осторожнее, чем раньше. Это была идея Марии. Она хотела самую сильную армию, так что она разыскивала особенных людей, тех, кто имел потенциал. Она уделяла нам больше внимания, больше тренировала нас, чем кто-либо раньше. Она учила нас воевать, и быть невидимыми для людей. Когда мы хорошо справлялись, нас награждали…

Он опять замолчал, пропуская что-то.

— Мария торопилась. Она знала, что огромная сила новообращённых, через год шла на убыль, а она хотела действовать, пока мы были сильны.

— Их было шестеро, когда я присоединился к группе Марии. За две недели она привела ещё четверых. Все мы были мужчинами, Мария хотела солдат, хотя из-за этого было намного сложнее удержаться от борьбы между собой. Первые мои битвы происходили с новыми собратьями по оружию. Я был быстрее остальных, лучше в схватке. Мария была довольна мной, хотя ей пришлось заменять тех, кого я уничтожал. Она меня часто награждала, и от этого я становился все сильнее.

— Мария была хорошим психологом. Она решила поставить меня главным над остальными — я получил нечто типа повышения по службе. Я был в своей стихии. Наши потери стремительно сокращались, наше количество росло и дошло до двадцати.

— Это было значительно для того осторожного времени, в котором мы жили. Моя способность, тогда ещё необнаруженная, контролировать эмоциональную атмосферу вокруг меня была очень эффективна. Скоро мы начали действовать сообща, таким образом, каким новообращённые вампиры ещё никогда не работали. Даже для Марии, Нетти и Люси стало проще работать вместе.

— Симпатия Марии ко мне росла, она начала от меня зависеть. И я, некоторым образом, благоговел перед ней. У меня не было мыслей, что можно жить по-другому. Мария говорила нам, что так всё и должно быть, и мы ей верили.

— Она попросила меня сказать ей, когда мои братья, и я будем готовы для сражения, и я страстно желал проявить себя. Я собрал вместе мою армию из двадцати трёх невероятно сильных вампиров, организованных и опытных, как никто до них. Мария была в восторге.

— Мы подобрались к Монтеррею, когда-то её родному городу, и она спустила нас на своих врагов. У них тогда было, всего лишь, девять новообращённых вампиров и двое старших контролирующих их. Мы одолели их с такой лёгкостью, которой Мария даже не ожидала, потеряв всего четверых наших в процессе. Это была слишком низкая цена за победу.

— Мы были хорошо обучены. Сделали всё, не привлекая внимания. Власть в городе поменялась, и ни один человек не узнал об этом.

— Успех сделал Марию жадной. Не прошло много времени, и она стала заглядываться на другие города. За тот, первый год, она распространила свой контроль на большую часть Техаса и северную Мексику. Тогда другие пришли с Юга, чтобы сместить её.

Он провёл двумя пальцами по тусклому узору шрамов на руке.

— Бои были напряженными. Многие начали волноваться, что Волтури могут вернуться. Из первых двадцати трёх вампиров, я был единственным, кто выжил в первые восемнадцать месяцев. Мы выиграли и проиграли одновременно. Нетти и Люси, в конечном счёте, отвернулись от Марии — но мы всё равно победили.

— Мы с Марией были в состоянии удержать Монтеррей. Всё утихло слегка, но войны все равно продолжались. Идея завоевания умирала, осталась в основном месть и кровная вражда. Многие из нас потеряли своих партнёров, а это то, что наша порода не прощает…

— Мария и я всегда держали готовыми около дюжины новообращённых вампиров. Они мало что значили для нас, они были разменной монетой, их пускали в расход. Когда они вырастали, становились бесполезными, мы избавлялись от них. Моя жизнь продолжалась все на тот же жестокий манер, а годы проходили. Перед тем как что-то изменилось, меня уже давно от всего этого тошнило …

— Несколько десятилетий спустя, я завёл дружбу с одним новообращённым, который оставался полезным и, вопреки обыкновению, выжил в течение первых трёх лет. Его звали Питер. Мне нравился Питер, он был … цивилизованным — я полагаю это подходящее слово. Ему не нравилось сражаться, хоть он и умел это делать.

— Его заданием было заниматься новообращёнными — он, можно сказать, нянчил их. Это была основная его работа.

— Потом пришло время заняться чисткой снова. Новообращённые уже переросли свою силу, и их нужно было заменить. Питер должен был помочь мне избавиться от них. Мы отводили их по одному в сторону, ты понимаешь, вот так — одного за другим … Это всегда была очень долгая ночь. На этот раз, он пытался убедить меня, что несколько из них имеют потенциал, но Мария дала чёткие инструкции, чтоб мы избавились от всех. Я ответил ему — нет.

— Мы уже были на полпути, и я почувствовал, что это было слишком большая нагрузка для Питера. Пока я вызывал следующую жертву, я решал, отправить ли его назад, и закончить всё самому. К моему удивлению, он неожиданно разозлился, его охватил гнев. Я предвидел, к чему может привести его настроение — он был хорошим бойцом, но мне он был не соперник.

— Следующей была женщина, только недавно ее срок перевалил за год. Её звали Шарлота. Когда она вошла, его чувства изменились, и вырвались наружу. Он кричал ей, чтоб она бежала, и потом бросился вслед за ней. Я мог догнать их, но не сделал этого. Мне было отвратительно его убивать

— Мария была очень зла на меня за это…

— Спустя пять лет, Питер пришел за мной. Он выбрал очень удачный день для прибытия.

— Марию озадачивало моё часто портящееся настроение. У неё никогда не было депрессий, и мне было интересно, почему я другой. Я начал замечать изменения в её эмоциях, когда она была рядом со мной — иногда это был страх… и злоба — то же самое, что дало мне возможность предугадать, когда Нетти и Люси ударили. Я готовил себя, к тому, что мне придётся убить моего единственного союзника, основу моего существования, как вдруг, вернулся Питер.

— Может нам и не придётся этого делать. — Голос Эдварда был суров. — Разве никому не приходит мысль, что единственная возможная угроза в этой области, ради кого стоит созывать армию это…мы?

Глаза Джаспера сузились, а у Карлайла расширились в шоке.

— Семья Тани тоже рядом, — сказала Эсме медленно, нежелая, соглашаться с утверждением Эдварда.

— Новообращенные не уничтожают население Анкориджа, Эсме. Я думаю, мы должны рассматривать тот факт, что их цель это мы.

— Они не пришли за нами, — вмешалась Элис, — настойчиво, а потом замолчала. — Или…они не знают что придут, пока.

— Что случилось? — Сказал Эдвард заинтересованно, но настойчиво. — Что ты видела?

— Вспышки, — сказал Элис. — Я не могу увидеть чёткой картинки, когда пытаюсь разобраться, что происходит, ничего конкретного. Но я вижу эти странные вспышки. Не достаточно для того, чтобы понять суть. Это как будто, кто-то меняет их мысли, изменяя план действий от одного к другому, так быстро, что я не могу получить всю картину…

— Нерешительность? — Спросил Джаспер недоверчиво.

— Я не знаю…

— Не нерешительность, — прорычал Эдвард. — Знание. Кто-то, кто знает, что ты ничего не сможешь увидеть, пока не будет принято окончательное решение. Кто-то, кто прячется от нас. Играющий с дырами в твоих видениях.

— Кто может знать это? — прошептала Элис.

Глаза Эдварда были тверды как лёд. — Аро знает тебя так же хорошо, как ты сама.

— Но я же всё равно увижу, если они решат придти…

— Разве что, они не захотят запачкать руки.

— Услуга, — предположила Розали, заговорив в первый раз. — Кто-то с юга… у кого уже были проблемы с законом. Тот, кто должен быть казнен, и кому был предложен второй шанс — если они уладят одну маленькую проблемку … Это объясняет, почему Волтури тянули с ответом.

— Почему, — спросил Карлайл всё ещё шокированный происходящим. — Нет причин у Волтури чтобы —

— Есть причины. — спокойно не согласился Эдвард. — Я удивлён, что это случилось так быстро, потому что другие мысли были сильнее. В своих мечтах возле себя Аро видел меня с одной стороны, а Элис с другой. Настоящее и будущее, возможное всеведение. Сила этой идеи одурманила его. Я думал, у него уйдёт много времени, чтоб отказаться от этого плана — он слишком этого хотел. Но у него были мысли о тебе Карлайл, о нашей семье, растущей сильной и большой. Зависть и страх: у тебя есть … не больше чем у него, но всё же то, что хочет он. Он старался не думать об этом, но всё же не смог спрятать это от меня. Присутствовала мысль избавится от конкуренции. Наша семья самая большая, из тех, что довелось ему встретить, не считая их собственного клана…

Я уставилась на него в ужасе. Он никогда не рассказывал мне этого, но мне кажется, я знаю почему. Могу представить себе сейчас мечты Аро. Эдвард и Алиса с холодными кроваво-красными глазами в чёрных, развевающихся балахонах, стоящих возле Аро …

Карлайл прервал моё кошмарное ведение. — Они слишком привязаны к своей миссии. Они сами никогда не нарушат правил. Это противоречит всему, для чего они работали.

— Они подчистят все, потом. Двойное предательство. — зловещим голосом сказал Эдвард. — Никакого вреда не причинено.

Джаспер наклонился вперёд, отрицательно качнув головой. — Нет, Карлайл прав. Волтури не нарушат правил. К тому же это слишком скользко. Эта … особа, эта угроза — они не понимают, что собираются делать. Новички — готов поклясться, что именно они. Не могу поверить, что Волтури замешаны во всем этом. Но они будут.

Они все смотрели друг на друга, замерев от стресса.

— Тогда едем, — Эммет почти прорычал. — Чего мы ждём?

Карлайл и Эдвард обменялись долгими взглядами. Эдвард кивнул.

— Нам нужно, чтоб ты научил нас, Джаспер. — наконец сказал Карлайл. — Как их уничтожить. — Карлайл сжал челюсть, но я видела боль в его глазах, когда он это говорил. Как никто другой, он ненавидел насилие.

Что-то беспокоило меня, но я никак не могла понять что. Я оцепенела, шокированная и смертельно напуганная. И даже в таком состоянии я чувствовала, что упустила что-то важное. Что-то имеющее значение в этом хаосе. Что все прояснит.

— Нам понадобится помощь, — сказал Джаспер. — Ты думаешь, семья Тани готова…? Ещё пять зрелых вампиров это огромная разница. И тогда Кейт и Элеазар имели бы повод перейти на нашу сторону. С их помощью, все было бы почти легко.

— Мы спросим. — ответил Карлайл.

Джаспер протянул мобильный телефон. — Нужно спешить.

Я никогда не видела, по натуре спокойного, Карлайла таким потрясённым. Он взял телефон и подошёл к окну. Набрал номер, приложил телефон к уху, другой рукой облокотился на окно. Он всматривался в туманное утро со страдальческим и противоречивым выражением.

Эдвард взял мою руку и притянул меня на белое сдвоенное кресло. Я села рядом с ним, пока он смотрел на лицо Карлайла, я не сводила глаз с лица Эдварда.

Карлайл говорил тихо и быстро, трудно различимо. Я услышала, как он поприветствовал Таню, а потом быстро начал объяснять ситуацию, слишком быстро, чтоб я успела понять много, поняла только одно, что вампиры на Аляске знали о происходящем в Сиэтле.

Потом, что-то изменилось в голосе Карлайла.

— О, — резким от удивления голосом, сказал он. — Мы понятия не имели … о чувствах Ирины.

Рядом застонал и закрыл глаза Эдвард. — Проклятье. Проклятый Лоран, чтоб он провалился в глубины ада, где ему и место.

— Лоран? — прошептала я, и кровь отлила от моего лица, но Эдвард не ответил, сосредоточившись на мыслях Карлайла.

Моя короткая встреча с Лораном ранней весной в этом году, была не тем воспоминанием, что поблекло или посерело в моей памяти. Я всё ещё помню каждое слово, которое он сказал мне, перед тем как вмешался Джейкоб и его стая.

На самом деле я пришел сюда, чтобы оказать ей услугу…

Виктория. Лоран был её первым маневром — она отослала его понаблюдать, увидеть, насколько будет сложно добраться до меня. Он не выжил после нападения оборотней, и не смог доложить ей.

Несмотря на то, что он поддерживал старые связи с Викторией после смерти Джеймса, он завязал новые связи и новые отношения. Он ушёл, чтоб жить с семьёй Тани, на Аляске. Таня, рыжеватая блондинка — самый близкий друг Калленов во всём вампирском мире, почти семья. До своей смерти Лоран почти год прожил с ними.

Глава 14
Объяснение

— Ты шутишь, — возмутилась я. — Ты совсем спятила!

— Называй меня, как хочешь, — ответила Элис. — Вечеринка все равно состоится.

Такой обмен репликами случился в среду, после обеда.

Все еще не веря, я просто пялилась на нее, мои глаза так широко раскрылись, что, казалось, еще чуть-чуть и они выпадут из орбит прямо на поднос с едой.

— Да успокойся, ты, Белла! Нет причин отказываться от веселья. К тому же, приглашения уже разосланы.

— Но… ты… я… это безумие! — бессвязно лепетала я.

— Ты все равно уже купила мне подарок, — напомнила она. — Тебе ничего не придется делать, просто придешь и все.

Я попыталась успокоиться.

— Учитывая последние события, не очень то разумно устраивать вечеринку.

— Последнее событие — это окончание школы, и вечеринка просто обязательна, считай, что она уже прошла.

— Элис!

Она вздохнула, и стала серьезней.

— Есть кое-что, что нам нужно уладить, и это займет некоторое время. И пока мы сидим и ждем, можно отпраздновать приятное событие. Ты всего лишь первый раз заканчиваешь школу. Белла, но человеком ты больше не будешь. Такое событие происходит раз в жизни.

Эдвард молчал, пока мы спорили, но тут окинул ее предостерегающим взглядом. Элис показала ему язык. Она была права — ее мягкий голос никогда не перекроет шума столовой, и даже если кто и услышит, все равно ничего не поймет.

— Что это за «кое-что», которое нужно уладить? — спросила я, отказываясь менять тему.

Эдвард ответил тихо:

— Джаспер думает, что нам помогут. Кроме семьи Тани, есть еще варианты. Карлайл пытается найти нескольких старых друзей, и Джаспер ишет Питера и Шарлотту. Он раздумывает, стоит ли обратиться за помощью к Марии… но никто не хочет привлекать к этому делу южан.

Элис слегка вздрогнула.

— Убедить их помочь не составит труда, — продолжал он. — Никто не хочет гостей из Италии.

— Но, эти друзья, они ведь…. не вегетарианцы? — запротестовала я, используя словечко Калленов, как они себя называли.

— Нет, — ответил Эдвард, невыразительно.

— Здесь? В Форкс?

— Они друзья, — успокоила меня Элис. — Все будет хорошо. Не волнуйся. И потом, Джаспер даст нам пару уроков, как уничтожить новообращенных…

Глаза Эдварда загорелись от этой задумки, и улыбка промелькнула на его лице. Казалось, мой желудок наполнился кусочками льда.

— Когда вы идете? — замогильным голосом спросила я. Смирится с мыслью, что кто-то может не вернуться, я не могла. Что если это будет Эмметт, такой храбрый и безрассудный, ведь он никогда не осторожничает? Или Эсме, такая милая и заботливая, я даже не могу представить ее в сражении? Или Элис, такая маленькая, такая хрупкая на вид? Или… я даже не смогла подумать об этом имени.

— Через неделю, — сказал Эдвард, будто речь шла о чем-то обыкновенном. — У нас достаточно времени, чтобы подготовиться.

Кусочки льда заставили мой желудок неприятно скрутиться. Меня замутило.

— Белла, ты вроде как позеленела, — прокомментировала Элис.

Эдвард обнял меня и притянул к себе. — Все будет хорошо, Белла. Верь мне.

«Конечно, — подумала я. — Поверить ему. Ему ведь не придется сидеть и теряться в догадках, вернется смысл его жизни домой или нет».

И потом все стало ясно и понятно. Может, мне и не нужно будет сидеть и ждать. Неделя — это больше, чем достаточно.

— Да. — Элис склонила голову на бок, заметив изменение в моем тоне.

Я посмотрела на нее. Мой голос был лишь чуть слышнее шепота:

— Я могу помочь.

Тело Эдварда резко напряглось, его руки слишком тесно сжали меня. Он выдохнул, и звук был больше похож на шипение.

Но Элис совершенно спокойно ответила:

— Это не поможет.

— Почему? — заспорила я. В моем голосе слышалось отчаяние:

— Восемь, лучше, чем семь. И времени хватит.

— Этого времени не достаточно, чтобы обучить тебя, Белла, — холодно, не согласилась она.

— Ты помнишь, как Джаспер описывает молодых вампиров? Толку в сражении от тебя не будет никакого. Ты не сможешь контролировать инстинкты, и станешь легкой добычей. А, защищая тебя, Эдвард может пострадать. — она сложила руки на груди, довольная своей непотопляемой логикой.

И я знала, что она права, когда рассуждала так. Меня убили, внезапная надежда — развеяна в прах. Я почувствовала, как рядом со мной расслабился Эдвард.

Он прошептал мне на ухо:

— Только не в тот момент, когда ты боишься.

— О, — произнесла Элис, на секунду бессмысленное выражение появилось на ее лице. Затем она помрачнела.

— Ненавижу, когда в последнюю минуту отказываются придти. Теперь список сократился до шестидесяти пяти человек…

— Шестьдесят пять! — я выпучила глаза от изумления. «У меня нет столько друзей. Неужели я знакома с таким количеством человек? — подумала я»

— Кто отказался? — Эдварду было интересно, мое удивление он проигнорировал.

— Рене.

— Что? — выдохнула я.

— Она собиралась сделать тебе сюрприз в день окончания школы, но что-то пошло не так. Когда вернешься домой, тебе придет сообщение.

Какое-то время, я просто наслаждалась чувством облегчения. Не важно, что там, у матери, пошло не так, я была этому нечто очень благодарна. Если бы она СЕЙЧАС приехала в Форкс… Даже думать об этом не хочу. Моя голова сейчас взорвется от мыслей.

Когда я добралась домой, на автоответчике мигал огонек, извещая о новом сообщении. Мое чувство облегчения, снова вернулось, когда я слушала, как моя мама рассказывала о несчастном случае с Филом на поле, когда он демонстрировал прием скольжения, столкнулся с принимающим игроком, и сломал себе бедренную кость, теперь он полностью зависел от нее, и она никак не могла его оставить. Моя мама все продолжала извиняться, но сообщение уже прервалось.

— Ну, хоть одна, — вздохнула я.

— Одна, что? — спросил Эдвард.

— Хотя бы за нее одну я могу не переживать, что на этой неделе ее никто не убьет.

Он закатил глаза.

— Почему ни ты, ни Элис не принимаете ситуацию всерьез? — потребовала я. — Все на самом деле СЕРЬЕЗНО.

Он улыбнулся:

— Доверься, нам.

— Отлично, — прорычала я. Схватила телефонную трубку и набрала номер Рене. Я знала, что разговор будет долгим, но еще я знала, что оно того стоило.