Глава 21

Через день после «наказания» Елены, Деймон снял комнату в том же самом комплексе, где жил доктор Меггар. Леди Ульма оставалась в кабинете доктора пока, Сейдж, Деймон, и доктор Меггар не вылечили ее полностью.
Теперь она никогда не говорила о печальном. Она рассказала так много историй о доме сво-его детства, что им казалось, будто они видят каждую комнату собственными глазами.
– Я предполагаю, что теперь это дом мышей и крыс, – задумчиво сказала она в конце одной истории. – И пауков и моли.
– Но почему? – сказала Бонни, не замечая сигналы, которые Мередит и Елена подавали ей, чтобы он не спрашивала.
Леди Ульма запрокинула голову назад, чтобы посмотреть на потолок:
– Из-за… генерала Веренца. Демона средних лет, который увидел меня, когда мне было все-го лишь четырнадцать. Когда он со своей армией напал на мой дом, они убили каждое живое су-щество, которое нашли внутри – кроме меня и моей канарейки. Моих родителей, моих бабушку и дедушку, моих тетю и дядю… моих младших братьев и сестер. Даже моего спящего на подокон-нике кота. Меня поставили перед генералом Варенце, как я была – босиком, в ночной рубашке, с нечесаными выбивающимися из косы волосами и рядом с ним стояла клетка с моей канарейкой, накрытая тканью. Она была еще жива, и была такой же веселой, как и всегда. И это сделало все случившееся еще ужаснее, но и одновременно это было словно сон. Это трудно объяснить. Меня держали двое людей генерала, которые привели меня к нему. Они больше не давали мне упасть, чем удерживали меня от побега. Я была так молода, но все исчезает и проходит. Но я помню, что именно, генерал сказал мне. Он сказал:
«Я приказал этой птице петь, и она пела. Сказал я твоим родителям, что я хотел оказать тебе честь, чтобы ты стала моей женой, а они отказали. Теперь, вот, взгляни. Мне интересно, ты пове-дешь себя как твоя канарейка или как твои родители?»
И он указал на тусклый угол – конечно, он был освещен факелами тогда, и факелы горели всю ночь. Но мне было достаточно света, чтобы видеть некие предметы с соломой или травой по одну сторону от них. По крайней мере, это то, что было моей первой мыслью. Я была невинна, и мне кажется, что шок сделал что-то с моим разумом.
– Пожалуйста, – сказала Елена, мягко поглаживая руку Леди Ульмы. – Вам не нужно про-должать рассказывать. Мы понимаем…
Но Леди Ульма, похоже, не слышала этих слов. Она сказала:
– И затем один из мужчин генерала показал нечто вроде кокосового ореха, сверху с очень длинной соломой, заплетенной в косу. Он небрежно размахивал этим – и внезапно, я увидела, чем в действительности это было. Это была голова моей матери.
Елена непроизвольно задохнулась.
Леди Ульма огляделась вокруг на трех девушек, спокойными, сухими глазами.
– Полагаю, вы думаете, что я очень черствая, раз способна говорить о таких вещах без поте-ри самообладания.
– Нет, нет, – начала торопливо Елена.
Она же сама дрожала, даже после того, как настроила свои телепатические чувства на наи-меньшую степень восприятия. Она надеялась, что Бонни не упадет в обморок. Леди Ульма снова заговорила:
– Война, повседневная жестокость, и тирания – это все, что я знала, так как моя детская на-ивность была разрушена в тот момент. Теперь доброта поражает меня, и вызывает слезы на моих глазах.
– О, не плачь, – взмолилась Бонни, импульсивно бросившись на шею женщины. – Пожалуй-ста, не надо. Мы здесь ради тебя.
Тем временем Елена и Мередит что-то молча обсуждали, хмуря брови и быстро пожимая плечами.
– Да, пожалуйста, не плачь, – положила Елена, чувствуя себя слегка виноватой, но решила попробовать Плана «А». – Но скажи, почему твое родовое имение осталось в таком плохом со-стоянии?
– Это произошло по вине генерала. Его послали в далекие земли, чтобы вести глупые, бес-смысленные войны. Когда он уходил, он забрал большую часть свиты с собой, включая рабов, к которым он был благосклонен на то время. Когда он ушел, это было три года спустя после нападения на мой дом, я осталась, так как не была у него в почете. Мне повезло. Его батальон был уничтожен, а все его родные были взяты с ним в плен или убиты. У него не было наследников, а его имущество здесь перешло к Короне, которой оно ни к чему. Он был не занят все эти годы, и без сомненья был разграблен множество раз, но его истинная тайна, тайна сокровища – нерас-крыта… насколько я знаю.
– Спрятанные сокровища, – прошептала Бонни, словно обозначая эти слова заглавными бук-вами, как в мистическом романе. Она все еще обнимала Леди Ульму.
– Что за тайна сокровищ? – спросила Мередит более спокойно.
Елена не могла говорить из-за приятной дрожи, пробегающей по ней. Это походило на часть некой волшебной игры.
– В дни моих родителей было распространено устраивать тайники для своих богатств и со-хранять их тайну в кругу семьи. Конечно у моего отца, как у дизайнера и торговца драгоценностями, было много чего, о чем большинство людей и не подозревало.
У него была прекрасная комната, которая мне казалась пещерой Алладина. Это было его мастерской, где он хранил сырье, а также готовые изделия, на заказ, или то, что было предназна-чено для моей матери или просто прекрасные вещи, навеянные его фантазией.
– И никто не нашел ее? – спросила Мередит. В ее голосе прозвучал лишь малейший оттенок скептицизма.
– Если кто-то и нашел, я никогда не слышала об этом. Конечно, они могли узнать это от моего отца или матери, со временем, но генерал не был дотошным и терпеливым вампиром или китцуном, он был грубым и нетерпеливым демоном. Он убил моих родителей, когда он штурмовал дом. Ему никогда не приходила в голову идея, что я, ребенок четырнадцати лет, могут поделиться с ним своими знаниями.
– Но ты же… – Бонни прошептала завороженно, прерывая историю.
– Да, я рассказала. Я сделала это сейчас.
Елена сглотнула. Она все еще пыталась сохранять спокойствие, больше чем Мередит сохра-нить холодную голову.
Но едва она открыла рот, чтобы быть хладнокровной, Мередит сказала:
– Чего мы ждем?
И вскочила на ноги. Леди Ульма, казалась самой спокойной из них. Она также казалась не-много изумленной и робкой.
– Вы имеете в виду, что мы должны спросить у нашего хозяина аудиенции?
– Я хочу сказать, что мы должны пойти туда и получить эти драгоценности! – воскликнула Елена. – Хотя, да, Деймон был бы полезен, если есть что-нибудь, для чего там потребуется сила. И Сейдж также нужен нам.
Она не могла понять, почему Леди Ульма не была так взволнована.
– Разве вы не понимаете? – сказала Елена, ее ум судорожно соображал. – Вы можете полу-чить свой дом обратно! Мы можем привести его в должный вид, каким он был во времена вашего детства. То есть, если это то, что вы хотите сделать с деньгами. По крайней мере, я бы с удоволь-ствием посмотрела на пещеру Алладина!
– Но… хорошо! – Леди Ульма вдруг расстроилась. – Я хотела просить у Господина Деймона о другой просьбе – хотя деньги от драгоценностей могли бы помочь с этим.
– Что же вы хотите? – спросила Елена так тихо, как могла. – И не нужно называть его Господин Деймон. Он освободил тебя на прошлой неделе, помнишь?
– Но ведь это была просто празднование момента? – удивилась Леди Ульма. – Он не сделал же этого в официальных Офисах по Делам Рабов или где-нибудь еще, не так ли?
– Если он не сделал этого – то потому что он не знал! – выкрикнула Бонни, в то же самое время как Мередит сказала:
– Мы действительно не понимаем порядка соглашений. Это то, что вам нужно сделать?
Леди Ульма, казалось, была в состоянии только кивнуть головой.
Елена чувствовала себя стесненной. Она догадывалась, что этой женщине, бывшей рабыней более двадцати двух лет, трудно поверить, что она получает свободу.
– Деймон обозначил это, когда сказал, что мы все свободны, – сказала она, стоя на коленях у кресла Леди Ульмы. – Он просто не знал, всего, что он должен был сделать. Если ты скажешь нам, мы можем сказать ему, а потом мы все можем идти к твоему поместью.
Она хотела встать, когда Бонни сказала:
– Что-то не так. Она не так счастлива, как она была раньше. Мы должны выяснить, что не так.
Раскрывая немного свое психическое восприятие, Елена поняла, что Бонни была права.
Она осталась, где была – стоя на коленях у кресла Леди Ульмы.
– Что произошло? – спросила она, потому что женщина, казалось, обнажала свою душу больше всего, когда именно Елена, задавала вопросы.
– Я надеялась, – сказал Леди Ульма медленно, – что мастер Деймон может купить… – она покраснела, но боролась с собой, – может купить еще одного раба. Отца… моего ребенка.
Какое-то время стояла полная тишина, а потом все три девушки заговорили, одновременно, Елена сама лихорадочно думала, ведь втайне она думала, что Старый Дрозне был отцом этого ре-бенка.
«Ну конечно этого не могло быть», – ругала себя Елена.
Она счастлива от этой беременности, кто может быть счастлив, нося ребенка от этого отвра-тительного чудовища, как Старый Дрозне? Кроме того, он не имеет ни малейшего понятия о том, что она может быть беременной, и не заботился о ней.
– Было бы проще сказать, чем сделать, – сказала Леди Ульма, когда заверения и вопросы во-круг нее немного утихли. – Люсьен – ювелир, известный человек, он создает изделия, которые… которые напоминают мне моего отца. Он стоит дорого.
– Но у нас есть пещера Алладина! – сказала радостно Бонни. – Я хочу сказать, у тебя будет достаточно, если ты продашь ювелирные изделия, не так ли? Или тебе нужно еще?
– Но это ювелирные изделия мастера Деймона, – сказала Леди Ульма в ужасе. – Даже если он не знал об этом, когда унаследовал все имущество Старого Дрозне, он стал моим владельцем, и владельцем всего моего имущества…
– Давайте сначала освободим вас, а потом уже будем делать все по порядку, – сказала Мере-дит твердым и самым рассудительным голосом.

* * *

«Дорогой Дневник,
Я пишу это, все еще будучи рабыней.
Сегодня мы освободили Леди Ульму, но мы решили, что я, Бонни и Мередит должны остаться «личными помощниками». Это потому, что Леди Ульма сказала, что могло показаться непрестижным и странным, если у Деймона нет нескольких краси-вых девушек-куртизанок.
В это есть и что-то хорошее – в качестве куртизанок мы должны носить краси-вую одежду и ювелирные изделия все время. Так как я носила одну и ту же пару джинсов с тех пор, как этот ублюдок, Старый Дрозне, испортил те, в которых я сюда приехала, то ты можешь себе представить, как я взволнована.
Но, по-настоящему, я волнуюсь не только из-за красивой одежды.
Все что произошло с тех пор, как мы освободили Леди Ульму и вернули ей родо-вое поместье, было словно чудесный сон.
Дом обветшал и, очевидно, дикие животные использовали его и в качестве ноч-лега, и – туалета.
Мы даже нашли следы волков и других животных наверху, что привело нас к вопросу – живут ли оборотни в этом мире.
Видимо это так, а некоторые еще и занимают очень высокие посты.
Может быть, Кэролайн хотела бы побывать здесь на каникулах, чтобы узнать о реальных оборотнях, хотя, как они говорят, они ненавидят людей настолько, что нико-гда на стали бы иметь рабов-людей или даже вампиров (ведь когда-то они тоже были людьми).
Но вернемся к поместью Леди Ульмы.
Он выполнен из камня и изнутри обшит деревянными панелями, так что основ-ная структура прекрасна.
Шторы и гобелены, конечно, висят в клочьях, и когда ты ходишь там с факелами, они нависают над тобой словно призраки.
И это еще не говоря о гигантской паутине.
Я ненавижу пауков больше всего на свете.
Но мы все-таки зашли внутрь с факелами, которые казались уменьшенной верси-ей гигантского бордового солнца, вечно висящего на горизонте, и окрашивающего все в цвет крови, мы закрыли двери и разожгли огонь в огромном камине в комнате, которую Леди Ульма назвала Большим Залом.
(Я думаю, что это место, где обедают или устраивают приемы – там есть огром-ный стол на возвышении в одной стороне, и комната с возвышающейся над танц-полом сценой для артистов.
Леди Ульма сказала, что там также, ночью спали все слуги (в Большом зале, а не на сцене).)
Затем мы поднялись наверх, где увидели, ей-богу, несколько десятков спален с очень большими кроватями с балдахином, которые понадобятся новые матрасы, про-стыни, покрывала и портьеры, но мы не стали останавливаться, чтобы оглядеться.
Там были и летучие мыши, висящие на потолке.
Мы направились в мастерскую матери Леди Ульмы.
Это была очень большая комната, где, по меньшей мере, сорок человек могут си-деть и шить одежду, которую придумывала мать Леди Ульмы.
Затем все стало еще интереснее! Леди Ульма подошла к одному из платяных шкафов в комнате и отодвинула всю изодранную и изъеденную молью одежду, кото-рая была там.
Она надавила в нескольких местах на заднюю стенку шкафа, и она отъехала в сторону! Внутри была очень узкая лестница, уходящая вниз!
Я подумал о склепе Гонории Фелл – интересно, вдруг несколько бездомных вам-пиров поселились в комнате внизу, но я понимала, что это глупо, так как все двери были в паутине.
Деймон настаивал на том, чтобы он первым пошел вниз, так как он лучше видит в темноте, но я думаю, на самом деле ему было просто любопытно посмотреть, что там.
Мы все последовали за ним, стараясь быть осторожными с факелами, и… ну, я не могу найти нужных слов тому, что мы увидели.
Несколько мгновений я была разочарована, потому что на большом столе все бы-ло покрыто пылью и ничего там не сверкало, но затем Леди Ульма начала стряхивать пыль с драгоценностей специальной кисточкой, а Бонни начала выкладывать все из найденных ею пакетов и мешочков, и вдруг – словно радуга засверкала, Деймон нашел кабинет, где были выдвижные ящики с ожерельями, браслетами, кольцами, ножными браслетами, серьгами, кольцами в нос, шпильками и другими украшениями!
Я не могла поверить своим глазам!
Высыпала содержимое одного из мешочков себе в руку и увидела огромную горсть прекрасных белых бриллиантов, которые просачивались между пальцев, неко-торые из них, казалось, были размером с ноготь моего большого пальца.
Я видела белый и черный жемчуг, и маленький и идеально подобранный, и ог-ромный, и изумительных форм: почти столь же большой как абрикосы с розовым, зо-лотым или серым блеском.
Я видела сапфиры огромных размеров, сияние которых можно было увидеть из всех концов комнаты.
Я держала горстки изумрудов, оливинов, опалов, рубинов, турмалинов, амети-стов и много ляпис – лазури, для разборчивых вампиров, конечно.
А уже готовые драгоценности были столь прекрасны, что у меня горло сводило.
Я знаю, что Леди Ульма тихо плакала, но думаю, отчасти это было от счастья, поскольку все мы продолжали восхищаться ее драгоценностями.
За несколько дней она прошла путь от рабыни, которая ничего не имела к неве-роятно богатой женщине, которая владеет домом и любыми средствами, которые ей понадобятся, для его содержания.
Мы решили, что даже если она собирается выйти замуж за своего возлюбленно-го, для Деймона будет лучше сначала тихо купить и освободить его и играть в «Главу семьи» до тех пор, пока мы здесь.
В течение этого времени мы будем общаться с Леди Ульмой, как с частью нашей семьи, а ювелир Люсьен вернется к своей работе до тех пор, пока мы не уедем, и они с Леди Ульмой смогут спокойно занять место Деймона.
Местные феодалов здесь больше не демоны, а вампиры, и у них меньше возра-жений по поводу человека владеющего собственностью.
Я рассказывала тебе о Люсьене? Он прекрасный художник по работе драгоцен-ными камнями!
У него была острая необходимость создавать – даже в первые годы его пребыва-ния в рабстве он мог делать украшения лишь из грязи и водорослей, представляя себе, что он создает драгоценность.
Потом ему повезло, и он был отдан в ученики к ювелиру.
Он чувствовал жалость к Леди Ульме так долго, и любил ее так долго, что это походит на маленькое чудо, что они действительно в состоянии быть вместе – и глав-ное, в качестве свободных граждан.
Мы боялись, что Люсьену, возможно, не понравится идея покупки его в рабство, а не его освобождения пока мы не уйдем, но из-за своего таланта он никогда не думал, что будет свободным.
Он – неторопливый, благовоспитанный, добрый человек, с аккуратной бородкой и серыми глазами, которые напоминают мне о Мередит.
Он был так поражен, что с ним мило обходятся и не нужно круглосуточно рабо-тать, что принял бы все условия, только бы ему позволили находиться рядом с Леди Ульмой.
Я думаю, он был учеником ее отца-ювелира, и влюбился в нее много лет назад, тогда он думал, что он никогда, никогда не сможет быть с ней, потому что она была свободной леди, а он был рабом.
Они так счастливы вместе!
С каждым днем Леди Ульма выглядит все красивее и моложе.
Она спросила разрешения у Деймон покрасить все волосы в черный, на это он ответил, что она может покрасить их хоть в розовый, если ей это нравиться, и теперь она выглядит невероятно прекрасно.
Я не могу поверить, что когда-то приняла ее за старуху, но это было то, что с ней сделали страдания, страх и безнадежность.
Каждый седой волос достался ей из-за рабства, отсутствия дома, безнадежного будущего, постоянного страха, и без возможности сохранить своего ребенка рядом с собой.
Я забыл рассказать тебе еще об одном положительном результат, касающегося меня, Бонни и Мередит в качестве «Личных помощников».
Он заключается в том, что мы можем использовать много бедных женщин, кото-рые зарабатывают себе на жизнь шитьем, и Леди Ульма действительно хочет разрабо-тать одежду и показать им, как ее сшить.
Мы сказали ей, что она может просто расслабиться, но она всю свою жизнь меч-тала о том, что быть дизайнером, как ее мать, а теперь она с нетерпением хочет сделать платья для трех различных типов девушек.
Я умираю от нетерпения – так хочется увидеть результат ее работы: она уже соз-дала эскизы, а завтра к нам придет продавец тканей и она выбирает нужные ей мате-рии.
Между тем Деймон нанял около двухсот человек (честно!), чтобы очистить име-ние Леди Ульмы, поклеить новые обои, повесить новые шторы, отремонтировать во-допровод и канализацию, отполировать хорошо сохранившуюся мебель или заменить сломанную на новую.
Ох, и высадить цветы и деревья в садах, установить фонтаны и многого другого.
С таким количество рабочих, мы скоро сможем переехать в поместье – это дело нескольких дней.
У всего этого есть только одна цель, помимо того, что это делает Леди Ульму счастливой.
Это делается для того, чтобы Деймон и его «личные помощницы» были приняты высшим обществом на начинающемся сезоне балов.
Потому что я приготовил самое лучшее напоследок.
Леди Ульма и Сейдж сразу поняли о каких людях идет речь в подсказках, кото-рые дала мне Мисао.
Это еще раз подтверждает мои мысли – Мисао не предполагала, что мы попадем сюда или доберемся до мест, где хранятся половинки ключа.
Но есть очень простой способ получить приглашения в дома, которые нам нужно попасть.
Так как мы самые богатейшие новички в округе, и если мы распространим исто-рию о том, как Леди Ульма заняла свое законное место, то нас будут приглашать на званные вечера! И так мы попадем в два поместья, которые нам нужно посетить, чтобы найти половинки ключа, которые нам нужны для освобождения Стефана! И мы невероятные везунчики, потому что сейчас как раз то время года, когда все начинают давать званные вечера, и в обоих имениях, в которые мы хотим попасть, ранние торжества: одно – праздничный вечер, а второе – весенний вечер в честь празднования первых цветов.
Я знаю, что моя запись написана дрожащим почерком.
Я дрожу от мысли, что мы действительно будем искать две половинки лисьего ключа, который поможет нам выкрасть Стефана из тюрьмы.
О, уже поздно, и я не могу… не могу писать о Стефане.
Быть здесь, в одном городе с ним, знать, где находится его тюрьма… и вовсе не иметь возможности увидеть его.
Мои глаза застилают слезы, и я не вижу что пишу.
Я хочу выспаться, чтобы на следующий день носиться по делам, контролировать все и наблюдать за тем как поместье Леди Ульмы расцветает словно роза, но сейчас я боюсь ночных кошмаров, в которых я вижу как рука Стефана, выскальзывает из моей».

Глава 23

«Дорогой дневник!
Завтра вечером будет наш первый прием – или даже торжественный ужин.
Но большого праздника я не ощущаю.
Я слишком сильно скучаю по Стефану.
Также, я беспокоюсь о Мэтте.
Как он уехал прочь, такой разгневанный на меня, что даже не оглянулся.
Он не понял, как я могла заботиться о… Деймоне, и в то же время очень сильно любить Стефана, было такое чувство, словно мне разбили сердце».

Елена положила ручку, и тупо уставилась на дневник.
Горе от разбитого сердца проявлялось реальной болью в груди, и если бы она не знала, что было причиной этой боли, то она была бы очень напугана. Она так отчаянно скучала по Стефану, что с трудом могла есть, едва ли могла спать. Он был словно частью ее сознания, постоянно горя-щей, точно несуществующая конечность, которая никогда не исчезнет. Даже запись в дневнике не помогла бы ей сегодня вечером. Все о чем она могла написать, были крайне болезненные воспо-минания, о тех добрых временах, которые она разделила вместе со Стефаном.
Как же было прекрасно лишь повернуть голову, и заранее знать, что она увидит его – какое это было счастье! И вот теперь оно ушло, а на его место пришла путаница, чувство вины и трево-ги. Что с ним происходит, именно сейчас, когда она уже не может просто повернуть голову и, увидеть его? Было ли ему… очень больно?
«Боже, если бы…
Если бы я заставила его запереть все окна в его комнате в пансионе…
Если бы я с большим подозрением отнеслась к Деймону…
Если бы только я догадалась, что у него было что-то плохое на уме тем вечером…
Если бы только… Если только…»
Эти мысли ударялись о ее мозг в такт с ударами сердца. Из ее груди вырывались рыдания, веки все плотнее сжимались, ее кулаки были сжаты.
«Если я позволю себе поддаться этим чувствам – если они смогут разрушить меня изнутри – я стану мизерной точкой в пространстве. Уж лучше уйти в небытие, чем так нуждаться в нем».
Елена подняла глаза… и уставилась на свою голову, лежащую на дневнике. Она задыхалась. Ее первой реакцией, как и раньше, было вообразить, что она умерла. А потом, медленно, приходя в себя после стольких пролитых слез, она осознала, что сделала это снова.
Она была вне своего тела.
На этот раз она даже не знала о сознательном решении, куда пойти.
Она летела, настолько быстро, что не могла сказать, в каком направлении она движется. Это было, как если бы ее тянули, как если бы она была хвостом кометы, которая быстро падала вниз. Однажды она поняла в знакомом ужасе, что проходила через предметы, и затем поворачивала, как если бы она была концом кнута в игре Треск Кнута, и затем она катапультировалась в тюремную камеру Стефана. Она все еще хлюпала носом, когда приземлилась в клетке, не уверенная в своей гравитации и на секунду забыв обо всем. Единственное, что у нее было это время повидаться со Стефаном, очень худым, но улыбающимся во сне, и затем она была сброшена на него, в него, и все еще рыдая, она подпрыгнула, так легко как перо, и Стефан проснулся.
– О, разве ты не можешь дать мне спокойно поспать хотя бы несколько минут? – отрезал Стефан и прошептал еще несколько слов на итальянском, которые Елене до этого слышать еще не приходилось.
У Елены немедленно случился «приступ всех красавиц» – она стала рыдать так сильно, что была не в состоянии слушать – не говоря о том, чтобы услышать – любое ласковое успокаи-вающее слово, которое последовало дальше. Они проделывали ужасные вещи с ним, а для этого использовали ее образ. Это было слишком ужасно. Они довели Стефана до ненависти к ней. Она возненавидела себя. Все в мире ненавидели ее…
– Елена! Елена, не плачь, любовь моя!
Елена невыносимо печальная прекратила рыдания, ее взгляд сразу остановился на груди Стефана, а потом она снова захныкала, пытаясь утереть свой нос его тюремной одеждой, которая определенно требовала починки. Конечно, она не могла этого сделать; так же, как не могла почувствовать руку, которая пыталась нежно обнять ее. Ее тела не было с нею. Но, так или иначе, она могла плакать, и чувствовать холод, и тут жесткий голос в ее голове произнес: «Не трать их просто так, идиотка! Используй свои слезы. Если ты собираешься рыдать, хотя бы рыдай над его лицом и руками. Да, кое-что еще, все ненавидят тебя. Даже Мэтт ненавидит тебя, а Мэтт обычно любит всех», – продолжил тоненький жестокий отрезвляющий голос, и Елена снова заревела, рассеянно отмечая эффект каждой слезинки.
Каждая капелька, падая на его белую кожу, превращала ее цвет в розовый, который волнами растекался вокруг падающих слезинок, как будто Стефан был бассейном, а она лежала на его по-верхности, вода, покоящаяся на воде. Кроме того, ее слезы текли с такой скоростью, что это было подобно грозе на Ивовом озере.
Это вдруг заставило ее вспомнить тот случай, когда Мэтт прыгнул в озеро, пытаясь спасти маленькую девочку, которая провалилась под лед, а также то, что Мэтт сейчас ненавидел Елену.
– Не надо, о, не надо, не надо, моя прекрасная любовь, – просил Стефан настолько искренне, что любой поверил бы в чистоту его намерений.
Но как он мог? Елена знала, как она должна выглядеть: лицо опухло, залито слезами, – о ка-кой «прекрасной любви» может идти речь?! И он, наверное, с ума сошел, если хочет, чтобы она прекратила плакать: ее слезы, соприкасаясь с его кожей, давали ему новую жизнь. И, наверное, бурные старания Елены выплакаться принесли свои плоды, потому что его телепатический голос стал сильнее и увереннее.
– Елена, прости меня – о, Господи, прошу, дай только мгновение побыть с ней! Только одно единственное мгновение! И я смогу вынести все, даже настоящую смерть.
Только мгновение, чтобы почувствовать ее!
И, возможно, Бог действительно обратил вниз свой сочувствующий взор. Губы Елены за-дрожали, затрепетали над губами Стефана, как будто она таким образом могла украсть у него по-целуй, что она раньше уже проделывала с ним, спящим.
Но на секунду Елене показалось, что она почувствовала теплую плоть на своих губах и взмах ресниц Стефана на своих веках, когда его глаза распахнулись от удивления. Тут же они замерли вдвоем, с широко раскрытыми глазами, ни один из них не был настолько глуп, чтобы хоть чуть-чуть пошевелиться.
Елена ничего не могла с собой поделать. Как только поток тепла от губ Стефана пронзил все ее тело потоком тепла, она растаяла в этом поцелуе и, осторожно пытаясь удержать свое тело в том же положении, почувствовала, как ее взгляд становится размытым, и ее глаза закрываются.
Как только ее ресницы задели нечто материальное, мгновение счастья подошло к концу. У Елены было два пути: она могла закричать и снова телепатически перенестись к Господу, чтобы тот дал им то, о чем просил Стефан, или она могла собрать свою волю в кулак, улыбнуться и, воз-можно, успокоить Стефана.
Лучшие стороны ее натуры возобладали, и когда Стефан открыл глаза, она наклонилась к нему, сделала вид, будто отдыхает на его груди, согнув руки в локтях. Она улыбалась ему и пыта-лась пригладить свои волосы. Успокоенный Стефан улыбнулся ей в ответ. Как будто он мог вынести все, что угодно, лишь бы ей не причиняли вреда.
– Деймон сейчас был бы более практичным, – поддразнила она его. – Он не успокаивал бы меня, а дал бы мне выплакаться, потому что в итоге его здоровье сейчас было бы главнее.
И он молил бы о… – она сделала паузу и, в конце концов, рассмеялась, что заставило и Сте-фана улыбнуться.
– Не могу представить, – завершила она свою мысль, – не думаю, что Деймон молится.
– Наверное, нет, – сказал Стефан. – Когда мы были юными и еще живыми, городской свя-щенник ходил с тростью, которую с бо льшим наслаждением пускал в ход, чтобы преподать уроки провинившимся юнцам, чем использовал ее по прямому назначению.
Елена подумала о хрупком мальчике, прикованном к большому и тяжелому валуну с секре-тами. Была ли религия одной из тех вещей, запертых там за многими секретными дверями, как в подводной лодке со множеством отсеков? Получается, что все, чему он придавал значение, было внутри этой лодки?
Она не спросила об этом у Стефана. Вместо этого она сказала, понижая свой голос до тихого телепатического шепота, малейшего колебания нейронов в сознании Стефана:
«Подумай еще тех практических вещах, о которых бы вспомнил Деймон, будь он на твоем месте? О том, что касается побега из тюрьмы».
«Ну… для побега из тюрьмы? Первое что приходит на ум – вы должны хорошо ориентиро-ваться в городе. Меня привели сюда с завязанными глазами, но, поскольку у них нет силы снимать заклинания с вампиров и превращать их в людей, я все еще мог воспользоваться своими другими органами чувств. Я бы сказал, что этот город по размерам равен Нью-Йорку и Лос-Анджелесу вместе взятым».
«Большой город», – заметила Елена, мысленно делая пометки в своей голове.
«Но к счастью, все, что нас интересует в этом городе – это юго-западный район.
Городом скорей всего управляют стражи – но они пришли с Другой Стороны, а демоны и вампиры здесь давно поняли, что люди больше боятся их, нежели стражей.
Сейчас в городе власть поделена между двенадцатью или пятнадцатью феодальными замка-ми или поместьями и каждое из этих поместий контролирует большое количество земельных вла-дений вне города. Они производят собственные уникальные продукты и продают их. Например, эти вампиры культивируют вино «Черная магия» Клариона Лоэсса».
«Понятно», – сказала Елена, которая понятия не имела, о чем он говорит, не считая вина «Черная магия», – но все, что нам надо знать, это как добраться до Ши-но-Ши – твоей тюрьмы».
«И, правда. Ну, самый простой путь – это найти сектор китцунов. Ши-но-Ши – это группа зданий, с одним самым большим – без крыши, закругленной формы, правда, если смотреть на него снизу, то этого не увидишь…»
«Зданием, что выглядит как Колизей? – охотно перебила его Елена, – «когда я прихожу сюда я могу видеть город с высоты птичьего полета».
«То здание, которое выглядит как Колизей, и есть Колизей, – улыбнулся Стефан.
Он и, правда, улыбнулся. Он чувствует себя достаточно хорошо, чтобы улыбаться, Елена молча порадовалась этому.
«Итак, чтобы вытащить тебя отсюда мы должны пройти за Колизей ближе к воротам в наш мир», – сказала Елена, – «но чтобы освободить тебя, нам надо собрать кое-что, а это, возможно, находится в разных частях города».
Она попыталась вспомнить, описывала ли она Стефану когда-нибудь лисий ключ близнецов китцуна или нет. Лучше было этого не делать, если она уже не сделала этого.
«Тогда бы я нанял местного проводника», – тут же сказал Стефан. – «Я не так хорошо знаю город, только то, что говорят мне охранники, но я не уверен, можно ли им доверять. Но низшее сословие – обычные люди – должны скорей всего знать интересующие тебя вещи».
«Хорошая идея», – сказала Елена.
Она прозрачным пальцем рисовала невидимые узоры у него на груди.
– Думаю, Деймон и правда старается сделать все возможное, чтобы помочь нам.
– Я ценю уже то, что он пришел сюда, – сказал Стефан, словно обдумывал все происходя-щее. – Он держит свое слово, так ведь?
Елена кивнула. Глубоко-глубоко в ее сознании всплыла мысль: «его слово, данное мне, что он позаботится о тебе. Его слово тебе, что он позаботится обо мне. Деймон всегда держит слово».
«Стефан» – сказала она, снова в самой глубине его сознания, там, где она могла поделиться информацией, как она надеялась, в тайне он всех, – «тебе стоило его увидеть, правда. Когда я на-крыла его Крыльями Искупления и все плохое, что держало его или делало его жестоким, ушло. А когда я окутала его Крыльями Очищения и вся каменная оболочка, закрывающая его душу, рас-крошилась на мелкие кусочки… не думаю, что ты можешь представить, какой он был. Он был та-ким совершенным – и таким обновленным. И потом, когда он заплакал…»
Елена почувствовала три слоя эмоций внутри Стефана, которые практически беспрестанно преобладали друг над другом. Неверие в то, что Деймон может плакать, не смотря на то, что Елена рассказывает об этом. Потом вера и удивление, как только он увидел образы из ее воспоминаний. И, в конце концов, необходимость утешить ее, когда поймал в ее сознании ее образ, смотрящий на Деймона, навсегда угодившего в путы раскаяния. Такого Деймона больше никто никогда не увидит.
– Он спас тебя, – прошептала Елена, – но он не стал спасать себя. Он даже не торговался с Шиничи и Мисао. Он просто позволил забрать им все его воспоминания о том времени.
– Возможно, они причиняли ему слишком много боли.
– Да, – сказала Елена, специально устраняя заслоны, чтобы Стефан мог почувствовать боль, нового и совершенного существа, которое она создала, боль, когда оно осознало, что совершало жестокие действия, предавало – это заставило бы передернуться от страха даже человека с очень сильным самообладанием.
– Стефан, я думаю, он чувствует себя очень одиноким.
– Да, ангел. Думаю, ты права.
На этот раз Елена думала намного дольше, прежде чем сказать:
– Стефан? Я не уверена, что он понимает как это – быть любимым.
И пока он думал, как ответить, она сидела как на иголках. Потом очень мягко и очень мед-ленно он ответил:
– Да, ангел. Думаю, ты права.
О, как она любила его. Он всегда понимал ее. Он всегда был самым храбрым и галантным, и доверяющим, когда ей этого требовалось.
– Стефан? Можно мне снова остаться на ночь?
– А сейчас ночь, моя прекрасная любовь? Ты можешь остаться – если только они не придут, чтобы забрать меня.
Стефан сразу стал серьезным, удерживая ее взгляд.
– Но если они придут – ты обещаешь, что уйдешь тогда, правда?
Елена прямо посмотрела в его зеленые глаза и произнесла:
– Если это то, чего ты хочешь, я обещаю.
– Елена? Ты… точно собираешься сдержать обещание или нет? – внезапно его голос стал сонным, но не уставшим, а просто сонным, голосом того, кому дали силы, а потом убаюкали, и он погрузился в крепкий здоровый сон.
– Я буду очень стараться сдержать его, – прошептала Елена.
«Но тебя я точно буду держать очень крепко» – подумала она.
Если кто-то придет, чтобы причинить ему боль, она покажет им, на что способен бестелесный противник. Например, что если она внедрится в их тела, и на минутку войдет в контакт с ни-ми? Интересно, достаточно ли будет времени, чтобы она успела раздавить сердце своими прекрасными белыми пальцами? Это было бы весело.
– Я люблю тебя, Елена. Я так рад, что… мы поцеловались…
– Это не в последний раз! Посмотришь! Я клянусь! – новые исцеляющие слезы упали на не-го.
Стефан просто нежно улыбнулся. А потом заснул.
Утром Елена проснулась в своей спальне в доме леди Ульмы, одна. Но у нее было воспоминание, которому она подыщет особое место на полочках своего сознания.
И где-то в глубине ее сердца, она знала, что однажды это воспоминание о Стефане может стать у нее единственным. Она могла вообразить, что эти наполненные сладким ароматом хрупкие воспоминания будут давать ей силы жить дальше – если Стефан никогда не вернется назад.

Глава 25

– Мы должны сосредоточить наши мысли на спасении Стефана, – сказала Елена в комнате, которую занял Деймон, в старой библиотеке особняка леди Ульмы.
– О чем же еще я могу думать? – сказал Деймон, не отводя глаз с ее шеи, украшенной перламутровыми жемчужинами и бриллиантами.
Елена знала, что молочно-белое платье подчеркивало изящный изгиб ее шеи. Она вздохнула:
– Если бы мы думали, что ты действительно это имеешь в виду, тогда бы мы все могли про-сто расслабиться.
– То есть, быть такими же расслабленными, как и ты?
Елена мысленно вздрогнула. Могло показаться, что Деймон поглощен одной и только одной вещью, но его чувство самосохранения убеждало, что он был постоянно начеку, и видел не только то, что он хотел видеть, но и все, что происходило вокруг него. И это была правда, которая Елену почти невыносимо взволновала. Пусть остальные думают, что это из-за ее изумительного платья, а это и было из-за ее изумительного платья, и Елена была до глубины души благодарна Леди Ульме и ее помощникам за то, что все сделали вовремя.
Что действительно волновало Елену, хотя, была вероятность, «Нет, уверенность», – твердо сказала она себе, – что сегодня вечером, она найдет половинку ключа, которая поможет им освободить Стефана. Мысль о его лице, о том, чтобы увидеть его во плоти, была…
Была пугающей.
Думая о том, что сказала Бонни во сне, Елена тянулась за поддержкой и пониманием, и так или иначе поняла, что вместо того, чтобы держать Деймона за руки, она оказалась в его объятиях.
Истинный вопрос в то, что Стефан скажет на счет той ночи в мотеле с Деймоном? Чтобы сказал Стефан? Что тут было говорить?
– Я напугана, – услышала она, и минутой позже узнала свой собственный голос.
– Ну, не думай об этом, – сказал Деймон. – Это только делает все хуже.
«Но я солгала», – подумала Елена. – «Ты даже не помнишь этого, иначе ты бы тоже солгал».
– Что бы ни случилось, я обещаю, что я все еще буду рядом с тобой, – сказал мягко Дей-мон, – во всяком случае, у тебя есть мое слово.
Елена чувствовала его дыхание на волосах.
– И о концентрации твоих мыслей на ключе?
– Да, да, но я сегодня не питался как следует.
Елена вздрогнула, затем прижала Деймона ближе. Всего на один момент она почувствовала, не просто разоряющий голод, но острую боль, которая озадачила ее. Однако прежде чем она смог-ла четко определить ее местонахождение в пространстве, боль ушла, и ее связь с Деймоном была резко разорвана.
– Деймон.
– Что?
– Не закрывайся от меня.
– А я и не закрываюсь. Я только что сказал все, что мог, это – все. Ты знаешь, что я буду ис-кать ключ.
– Спасибо тебе.
Елена попробовала еще раз:
– Но ты не можешь просто голодать…
– Кто сказал, что я глодаю? – теперь телепатическая связь с Деймоном вернулась, но чего-то не хватало.
Он намеренно что-то скрывал, яростно сосредоточившись, чтобы отвлечь ее внимание – на голод. Елена могла чувствовать, как он бушевал в нем, будто он был тигром или волком, который днями, неделями не убивал. Комната медленно закружилась вокруг нее.
– Все… хорошо, – прошептала она, поразившись тому, что Деймон был в состоянии выдер-жать и вообще держать ее, с его внутренней сущностью, рвущейся наружу. – Что угодно… что тебе нужно… бери…
Затем она почувствовала самое нежное прикосновение острых как бритва клыков к своему горлу. Она уступила этому, капитулируя перед ощущениями.

* * *

Готовясь к праздничному вечеру у Серебряного Соловья, где они буду искать первую поло-винку от лисьего двойного ключа для освобождения Стефана, Мередит читала некоторые распе-чатки текстов, которыми она набила свой рюкзак, с огромным количеством информации, скачен-ной из Интернета. Она попыталась как можно лучше описать все, что узнала Елене и остальным. Но как теперь она могла быть уверена, что не пропустила какие-нибудь очень важные подсказки, какую-нибудь чрезвычайно важную информацию, которая будет той ниточкой, которая определит, добьются ли они сегодня вечером успеха или потерпят неудачу? Найдут ли они способ спасти Стефана или приедут домой побежденные, пока он будет томиться в тюрьме.
«Нет», – подумала она, стоя перед серебряным зеркалом, почти что боясь взглянуть на экзо-тическую красавицу, которой она стала.
«Нет, – мы даже не можем думать о слове «неудача». Ради спасения жизни Стефана, мы должны добиться успеха. И мы должны сделать это не попавшись.

* * *

Елена чувствовала уверенность и небольшое головокружение, когда они отправились на праздничный прием Серебряного Соловья. Однако когда они вчетвером прибыли на паланкинах: Деймон с Еленой, а Мередит с Бонни (Леди Ульме доктор запретил посещать какие-либо торжест-ва, пока она была беременна), к роскошному дому Благородной Леди Фазины, на нее напало что-то похожее на ужас.
«Дом был настоящим дворцов, в лучших сказочных традициях», – подумала она.
Минареты и башни возвышались на ним, вероятно выкрашенные в голубой и обильно позо-лоченные, но превращенные в бледно-лиловые солнечным светом, и выглядели чуть ли не светлее, чем небо. В дополнение, в солнечному свету обе обочины дорожки, по которой паланкины поднимались на холм, были освещены фонарями, в них было добавлено какое-то химическое вещество, или использована магия, чтобы их свет горел ярче, сменяя цвета от золотого, к красному, фиолетовому, голубому, зеленому и серебряному; и эти цвета горели так натурально.
От этого у Елены перехватило дыхание, так как только им во всем мире, который был только доступен ее взору, не передавался оттенок красного.
Деймон взял с собой бутылку «Черной Магии», и был едва ли не в слишком хорошем на-строении. «Не преднамеренно двусмысленно», – подумала Елена.
Когда их паланкин остановился на вершине холма, Деймон и Елена высадились и спусти-лись в проход, который был значительно отрезан от солнечного света. Теперь над ними возвышался деликатный, освещенный бумажными фонариками – несколько больший паланкин, чем мгновение до этого – яркий свет и причудливая форма, придавали праздничную и игривую атмосферу дворцу, столь великолепному, что это пугало. Они прошли меж подсвеченных фонтанов, некоторые из которых были с сюрпризами – типа полосы магических лягушек, которые постоянно прыгали от лилии к лилии: шлеп, шлеп, шлеп, как звук дождя по крыше, или огромная золоченая змея, извивавшаяся среди деревьев и над головами гостей, она сползала оттуда до земли, а затем возвращалась обратно к деревьям.
Опять же, это была земля, которая могла просвечивать всевозможными видами магических стай рыб, акул, угрей, и резвящихся дельфинов, а в тусклой синеве глубин гораздо ниже, маячила фигура гигантского кита.
Елена и Бонни поторопились как можно скорее пройти эту часть пути. Было ясно, что владелица этой недвижимости может позволить себе любую феерию, какую угодно ее душе, и, прежде всего, музыку, из каждой стороны, прекрасно, – иногда странно – играл разнаряженный оркестр, или может это был всего лишь один знаменитый солист, пение доносилось из позолоченной клетки, висевшей, примерно, в двадцати пяти метрах над землей.
Музыка… музыка и свет были везде…
Сама Елена, хотя и была в восторге от достопримечательностей, звуков, и великолепных ароматов исходящих из огромных банок с цветами, так же как и от гостей, как мужчин, так и женщин, ощущала легкий страх, павший камешком в животе.
Она думала, что ее платье и бриллианты были выполнены так искусно, а затем она покинула дом Леди Ульмы. Теперь она была здесь, у Леди Фазины… что ж, здесь было так много комнат, так много людей, настолько причудливо и утонченно одетых, так же как она сама и ее сестра «личный ассистент».
Она побоялась, что – ну, что в сравнении с вон той женщиной, со своей элегантной тиарой украшенной тремя рядами бриллиантов и изумрудов, свисающих до ее элегантных окруженных бриллиантами пальцев, заставляют, в сравнении, ее не украшенные волосы выглядеть безвкусно или смешно, на таком то грандиозном фоне.
«Знаешь ли ты, сколько ей лет?» – Елена чуть не подпрыгнула, когда услышала в своей го-лове голос Деймона.
«Кому?» – ответила Елена, стараясь сдержать, по крайней мере, свою зависть – свою обеспо-коенность – от своего телепатического голоса.
«Я так громко думаю?» – добавила она в испуге.
«Не то чтобы громко, но никогда не повредит думать потише. И ты прекрасно знаешь «ко-му»: той жирафе, которую ты так разглядываешь», – ответил Деймон. – «К твоему сведению, она примерно на двести лет старше меня, и она старается выглядеть где-то на тридцать, при том, что это на десть лет меньше того, когда она стала вампиром».
Елена заморгала.
«Что ты хочешь сказать этим?»
«Отправь немного Силы к своим ушам», – добавил Деймон. – «И перестань беспокоиться!»
Елена послушно добавила немного Силы, до того момента, как почувствовала мощный всплеск в своих ушах, и вдруг разговоры стали слышны со всех сторон.
–…о, богиня в белом.
– Она всего лишь ребенок, но что за фигура…
–… да, та, что с золотыми волосами.
– Великолепна, не правда ли?
–…ох, ради Аида, посмотрите на эту девочку…
–… Вы видите принца и принцессу вон там? Дорогая, мне интересно, они предпочитают меняться местами или… или… образовывать квартет?
Это гораздо больше походило на то, что Елена привыкла слышать на вечеринках.
Это придало ей больше уверенности. А так же, поскольку она позволила своим глазам блуж-дать более смело сквозь богато выряженных коршунов, заставило внезапно проникнуться любо-вью и уважением к Леди Ульме, которая придумала и руководила пошивом трех великолепных платьев всего за одну неделю.
«Она гений», – торжественно сообщила Елена Деймону, зная, что он слышит ее мысли, и он мог понять кого, она имела в виду.
«Посмотри на Мередит. вокруг нее уже толпа. И… и…»
«И она совсем не ведет себя как Мередит», закончил Деймон, прозвучав немного обеспокое-но.
Мередит же не выглядела обеспокоенной ни в коем случае. Она нарочно повернулась лицом, чтобы показать классический профиль своим поклонникам, но он совершенно не был профилем уравновешенной и спокойной Мередит Сайлс. Это была знойная, экзотическая девушка, казалось, что она вполне могла бы петь Хабанера из «Кармен».
У нее был открыт веер, и она грациозно и томно обмахивалась им. Мягкое и в тоже время теплое внутренне освещение заставляло ее обнаженные плечи и руки мерцать словно жемчуг, а черное бархатное платье, выглядело еще более загадочным и ярким, чем до этого в доме. В самом деле, казалось, что уже есть один пострадавший раненый в самое сердце; он опустился перед ней на колено, сжимая в руке красную розу, которую с такой поспешностью вытащил из одного из букетов, что укололся о шип, и теперь кровь сочилась из его большого пальца. Мередит, казалось, совсем этого не заметила.
Оба, и Елена и Деймон почувствовали молодого человека, который был белокур и очень красив.
Елена почувствовала сожаление… а Деймон почувствовал голод.
«Она определенно вышла из своей скорлупы», – высказался Деймон.
«Ох, Мередит действительно никогда из нее не выходила», – ответила Елена. – «Это все наиграно. Но в эту ночь, я думаю, это делают платья. Мередит одета как сирена, и она ведет себя знойно. Бонни одета как павлин и… смотри».
Она повернула голову вниз к длинному коридору, который вел к огромной комнате перед ним.
Бонни, одетая во что-то наподобие реальных павлиньих перьев, имела свою толпу поклон-ников – и это было именно то, что они делали: поклонялись. Каждое движение Бонни, казалось, было легким и птичьим, ее нефритовые браслеты синхронно перезванивались на ее маленьких кругловатых ручках, ее серьги подрагивали с каждым наклоном головы, ноги, казалось, мерцали в золотых сандалиях, позади нее был павлиний хвост.
«Ты знаешь, это странно», – пробормотала Елена, когда они добрались до большой комнаты, наконец, договорив совсем тихо, чтобы услышать телепатический голос Деймона: – «Я не осозна-вала этого, но Леди Ульма создала нам платья различных уровней животного мира».
«Хмм?» – Деймон снова посмотрел на ее шею.
Но, к счастью, в этот момент человек одетый в земной костюм – смокинг, кушак, и так далее – подошел с большими серебряными бокалами «Черной Магии». Деймон выпил вино залпом и взял другой бокал, грациозно кланяясь официанту. Потом он и Елена заняли места – за пределами заднего ряда, даже если это было грубо по отношению хозяйке. У них должна быть возможность, чтобы улизнуть.
– Что ж, Мередит – русалка высшего уровня, она ведет себя как сирена. Бонни – птица, и это еще один высокий уровень, она ведет себя как птица: ждет, пока все мальчики проявят себя, про-должая дразниться. А я бабочка – что ж, я полагаю, я буду светской бабочкой сегодня. Надеюсь, рядом с тобой.
– Как… мило, – выдавил Деймон, – но почему ты думаешь, что ты именно бабочка?
– Ну, это дизайн, глупенький, – сказала Елена, и она подняла свой переливающийся золотом и перламутром веер и легонько стукнула его по лбу. Затем она открыла его, показав Деймону мас-терски выполненный рисунок с таким же узором, как и ожерелье, украшенное с лицевой стороны мелкими крупицами алмазов, золота и перламутра, где им не мешали складки.
– Ты видишь? Бабочка, сказала она, рисуясь неподдельным удовольствием.
Деймон проследил контур тонким длинным пальцем, очень напоминая Стефана, и ком встал у нее в горле, он остановился на шести стилизованных линиях над головой.
– С каких пор у бабочек есть волосы? – его пальцы двигались к двум горизонтальным лини-ям между крыльев, – или руки?
– Там ноги, – изумленно сказала ему Елена.
– Какая разница между руками и ногами или шесть волосков у тебя на голове или крыльев?
– Пьяный вампир, – предложил голос над ними и Елена, подняв глаза, удивилась, увидев Сейджа.
– Можно я сяду с вами? – спросил он. – Я не смог бы справиться с рубашкой, но моя крест-ная фея заставила появиться как по волшебству жилетку.
Елена, смеясь, передвинулась на соседнее сиденье, чтобы он мог сесть у прохода рядом с Деймоном.
Он выглядел намного аккуратнее, чем когда она видела его в последний раз, работающим около дома, хотя его длинные волосы все еще висели беспорядочными кудрями. Однако она заме-тила, что его волшебная фея надушила его одеколоном с запахом кедра и сандалового масла и одела на него жилетку и джинсы Dolce & Gabbana. Он выглядел… великолепно. Это означало, что он не животное.
– Я думала ты не придешь, сказала ему Елена.
– Как ты можешь такое говорить? Облачиться как ты – в небесно белый с золотым? Ты упо-мянула про праздничный прием; твое слово для меня закон.
Елена прыснула.
Конечно, сегодня вечером каждый воспринимал ее иначе. Это было из-за платья.
Сейдж, шептал что-то о своей скрытой гетеросексуальности, клялся, что рисунок на ее оже-релье и веер были образцами совершенства. Очень вежливый демон справа от нее, имевший сире-невую кожу и маленькие вьющиеся белые рожки, почтительно утверждал, что она смотрит на него как богиня Иштар, которая будто бы послала его в Темное Измерение несколько тысячелетий назад для того, чтобы пристрастить людей к лени.
Елена сделала мысленную пометку, чтобы не забыть уточнить у Мередит, означает ли это, что он уговаривал людей есть ленивцев, которые, как она знала, были дикими животными, веду-щими не слишком активный образ жизни, или тут речь о чем-то другом.
Тогда Елена подумала, что Леди Ульма назвала платье «Платьем богини», так ведь? Это пла-тье можно носить только в том случае, если твое тело очень молодо и очень близко к совершенст-ву, потому что нет никакой возможности одеть под него нижнее белье или хоть как-то минималь-но его драпировать, что являлось его опасной особенностью.
Единственная вещь под платьем Елены ее собственное молодое тело и пара скудных, мягких телесного цвета клочков нижнего кружевного белья. О, и брызги жасминового парфюма.
«Так что это богиня – я чувствую себя подобно ей», – подумала она, поблагодарив демона (который стоял и кланялся). Люди занимали места перед первым выступлением Серебряного Со-ловья. Елена должна была признать, что ей хотелось увидеть Леди Фазину, и к тому же, было слишком рано предпринять попытку отправиться в уборную – Елена уже заметила, что охранни-ки стоят во всех дверях. Две арфы стояли на помосте в центре большого круга из стульев. Вне-запно все вскочили на ноги и захлопали, и Елена ничего бы не увидела, если бы Леди Фазина не выбрала тот же проход, у которого расположились Елена и Деймон. Как это было, она останови-лась рядом с Сейджем, чтобы поприветствовать ликующую толпу и Елена прекрасно видела ее.
Она была привлекательной молодой женщиной, которая к удивлению Елены выглядела чуть старше двадцати, и в тоже время была практически такой же маленькой как Бонни.
Это крошечное существо, очевидно, относилось к ее прозвищу очень серьезно: она была одета в платье сделанное полностью из серебряной сетки. Ее волосы так же были серебристо-металлическими, охваченные высоко впереди и очень короткие со спины. Ее шлейф был едва привязан на две простые застежки у плеч. Он горизонтально плыл позади нее, постоянно двигаясь, больше походя на луч луны или облако, будто настоящее, до тех пор, пока она не добралась до центрального помоста и не поднялась на него, затем раз прошлась вокруг высокой открытой арфы, и тут накидка мягко и грациозно соскользнула на пол и полукругом собралась возле нее. А затем зазвучал волшебный голос Серебряного Соловья. Она заиграла на высокой арфе, которая выглядела еще более высокой по сравнению с ее миниатюрной фигуркой. Своими пальцами она могла заставить арфу петь, уговорить ее реветь, как ветер или извлечь музыку которая, казалось, спускалась с небес в глиссандо.
Елена плакала на протяжении ее первой песне, даже притом, что она была спета на каком-то иностранном языке. Это было так пронизывающе мелодично, что напомнило Елене Стефана, вре-мена, когда они были вместе, общаясь только самыми мягкими словами и прикосновениями…
Но самым впечатляющим инструментом Леди Фазины был ее голос. Ее маленькое тело мог-ло произвести экстраординарную силу, когда она того хотела. И в то время как она пела одну горькую песню с минорной мелодией за другой, Елена могла чувствовать, что ее кожа покрывалась мурашками, а ноги дрожали. Она чувствовала, что в любой момент могла бы пасть перед ней на колени, поскольку эти мелодии заполнили ее сердце.
Тут кто-то дотронулся до нее сзади, Елена вздрогнула, возвращенная так быстро из мира фантазий, который уже окутал ее. Но это была всего лишь Мередит, у которой, невзирая на лю-бовь к музыке, имелось весьма дельное предложение для их компании.
– Я собиралась сказать, почему бы не начать сейчас, в то время как все остальные слуша-ют? – шептала она. – Даже охранники отвлеклись. Как мы договорились, два на два, да?
– Мы просто всюду осмотрим дом. Мы даже можем найти что-нибудь, в то время как все здесь будут слушать, еще около часа. Сейдж, может, будешь поддерживать связь между двумя группами, телепатически?
– Сочту за честь, мадам.
Пятеро отправились в особняк Серебряного Соловья.

Глава 27

Кто-то пытался заставить ее попить из стакана. Обоняние Елены было настолько острым, что она практически смогла распробовать вкус, того, что было в стакане – вкус вина «Черная Магия». И она не хотела его пить! Нет! Она выплюнула его. Они не смогут заставить ее его выпить.
– Дитя мое, это для твоего же блага. Теперь выпей это.
Елена отвернулась. Она почувствовала тьму, которая как буря накрыла ее. Да. Это было к лучшему. Почему бы им оставить ее в покое? Где-то глубоко в ее сознании маленький мальчик был с ней в темноте. Она помнила его, но не помнила его имени. Она протянула свои руки, и он принял их, и казалось, что его цепи стали легче, чем они были… когда? Раньше. Это было все, что она смогла вспомнить.
– Ты в порядке? прошептала она ребенку.
Здесь, в глубине, в самом сердце их связи, шепот казался криком.
– Не плачь. Не нужно слез, – умолял он ее, но слова напомнили ей то, о чем было невыносимо думать, и она положила свои пальцы на его губы, нежно заставляя его замолчать.
И тут внутрь прогрохотал громкий голос Из Вне.
– Итак, дитя мое, вы снова решили стать вампиром.
– Это то, что происходит? – прошептала она мальчику. – Я снова умираю? Чтобы стать вам-пиром?
– Я не знаю! – заплакал ребенок. – Я ничего не знаю. Он разозлился. Я боюсь.
– Сейдж не навредит тебе, – пообещала она. – Он уже – вампир, и твой друг.
– Не Сейджа…
– Тогда кого ты боишься?
– Если ты снова умрешь, я буду полностью прикован к цепи, – ребенок показал ей жалкую картину – себя обвитого кольцами тяжелых цепей.
Она была у него и во рту, словно кляп. Прочно связывала руки по швам, и крепя его ноги к валуну. Кроме того, цепи плотно впивались в нежную плоть ребенка, пронзая ее повсюду, текла кровь.
– Кто сотворил бы такое? – плакала Елена. – Я заставлю его пожалеть, что он родился на этот свет. Скажи мне, кто собирается это сделать!
Лицо ребенка было грустным и потерянным.
– Я, – сказал он печально. – Он. Он/я. Деймон. Потому, что мы должны убить тебя. Но если это не его вина… Мы должны. Мы должны.
– Но, может, я умру, доктор сказал, что…
В последнем предложении была определенная доля надежды. Это придало Елене решимости. Если Деймон не мыслил ясно, то возможно и она тоже, медленно продумывала она. Может… может она должна сделать то, что хотел Сейдж. И доктор Меггар. Она уловила его голос, как буд-то сквозь густой туман:
–…ради, ты работала всю ночь. Дай шанс кому-нибудь еще. Да… всю ночь.
Елена не хотела просыпаться снова, и у нее было сильное желание.
– Может быть, сменить сторону? – предложил кто-то, возможно, девушка. Голос юный, но одновременно и решительный. Бонни.
– Елена… это Мередит. Ты чувствуешь, что я держу твою руку? – была пауза, а потом по-следовал громкий взволнованный вскрик: – эй, она сжала мою руку! Вы видели? Сейдж, скажи Деймону, зайти сюда побыстрей.
Все плыло…
–…выпей немного больше, Елена? Я знаю, знаю, ты сыта этим по горло. Но ты можешь вы-пить немного ради меня?
Все плыло…
– Очень хорошо, дитя мое! А теперь, ты не откажешься выпить немного молока? Деймон считает, что ты можешь остаться человеком, если выпьешь немного молока.
У Елены было две мысли по этому поводу. Первая – если она выпьет еще немного, то может взорваться. А вторая – она не собиралась исполнять никаких глупых обещаний. Она попыталась заговорить, но с ее губ слетел лишь шепот.
– Скажите Деймону, – я не собираюсь поправляться до тех пор, пока он не освободит маленького мальчика.
– Кого? Какого маленького мальчика?
– Елена, милая, все мальчики в этом имении являются свободными.
Мередит:
– Почему бы не позволить ей сказать это Деймону?
Доктор Меггар:
– Елена, Деймон находится прямо здесь, на кушетке. Вы оба были очень больны, но ты будешь в порядке. Сюда, Елена, мы можем передвинуть кушетку, так что ты сможешь поговорить с ним. Все, готово.
Елена попыталась открыть глаза, но все было жестоко ярко. Она перевела дыхание, и попытался снова. Все еще слишком ярко. И она не знала, как еще притупить этот свет. Она говорила с закрытыми глазами, не видя, но чувствуя его присутствие:
– Я не могу оставить его одного снова. Особенно, если ты собираешься заковывать его в оковы и затыкать ему рот.
– Елена, – проговорил Деймон дрожащим голосом, – я провел нехорошую жизнь. Но я не держал рабов прежде, я клянусь. Спроси любого. И я бы не поступил так с ребенком.
– Нет, ты сделал это, и я знаю его имя. И я знаю, что в нем есть мягкость, доброта, хорошая натура… и страх.
Низкий голос Сейджа:
–… волнующий ее…
Немного более громкий голос Деймона:
– Я знаю, что она не в своем уме, но я все еще хотел бы знать имя этого маленького мальчика, с которым я, как предполагается, это сделал. Как это волнует ее?
И добавил немного громче:
– Но разве я не могу просто спросить ее? По крайней мере, я могу очистить свое имя от этих обвинений.
А затем произнес вслух:
– Елена? Ты можешь сказать мне, какого ребенка я, как предполагается, так замучил?
Она так устала. Но она ответила громким шепотом:
– Его зовут Деймон, конечно.
Послышался опустошенный шепот Мередит:
– Боже мой. Она готова была умереть за метафору.

* * *

Мэтт наблюдал, как миссис Флауэрс осматривала значок шерифа Моссберга, который она держала в одной руке и водила по нему пальцами другой. Значок забрали у Ребекки, племянницы шерифа Моссберга. Это произошло совершенно случайно, когда Мэтт почти столкнулся с нею ранее в этот день. Потом он заметил, что на ней, словно платье, была одета мужская рубашка. Рубашка была знакомой – это была рубашка шерифа из Риджмонта. Потом он увидел значок, все еще пристегнутый к ней. Можно сказать много вещей о шерифе Моссберге, но невозможно вообразить его, теряющим собственный значок. Мэтт забыл о вежливости и ухватился за небольшой металлический щит прежде, чем Ребекка могла остановить его. У него было болезненное чувство в животе тогда, и оно только ухудшился с тех пор. И выражение миссис Флауэрс также не успокаивало его.
– У него не было прямого контакта с кожей, – тихо сказала она, – поэтому я вижу изображения туманно. Но, мой милый Мэтт, – она подняла на него потемневшие глаза, – я боюсь.
Она дрожала, сидя в стуле у кухонного стола, на котором стояли нетронутыми две кружки горячего пряного молока.
Мэтт откашлялся и поднес обжигающее молоко к губам.
– Вы думаете, что мы должны отправиться и все разузнать.
– Мы обязаны, – сказала миссис Флауэрс. Она покачала головой, с мягкими, тонкими белы-ми кудрями, с сожалением: – дорогая мама очень настойчива, и я также чувствую это; большое волнение в этом экспонате.
Мэтт чувствовал толику гордости, оттеняющую его страх перед защитой «артефакта»; затем он подумал: «Да, своровать значки с майки двенадцатилетней девчонки и есть то, чем стоит гордиться».
Голос миссис Флауэрс раздался из кухни:
– Тебе лучше одеть несколько рубашек и свитеров, а так же парочку этих вещей.
Она боком вышла из кухни, держа несколько длинных пальто, по-видимому, из шкафа перед дверью в кухню, и несколько пар садовых перчаток. Мэтт вскочил, чтобы помочь ей с охапками пальто и зашелся в кашле от запаха нафталина, или чего-то другого, пряного, окружившего его.
– Почему я чувствую себя как на Рождество? – спросил он, кашляя почти после каждого слова.
– О, это должно быть из-за гвоздичного средства для сохранения одежды по рецепту двоюродной бабушки Морвен, – ответила миссис Флауэрс.
А затем добавила:
– Некоторые из этих пальто сохранились со времен моей матери.
Мэтт поверил ей.
– Но снаружи все еще тепло. Почему мы все таки должны надеть их?
– Чтобы защититься, дорогой Мэтт, чтобы защититься! В этих пальто вплетены заклинания против зла.
– Даже в перчатки? – спросил Мэтт с сомнением.
– Даже в перчатки, – твердо сказала Миссис Флауэрс. Она замялась, затем сказала тихим го-лосом: – и нам стоит приобрести несколько фонариков, Мэтт, дорогой, потому что есть кое-что, что нам придется сделать во мраке.
– Вы шутите!
– К сожалению, нет. И нам стоит достать веревку, чтобы обвязать друг вокруг друга. Сего-дня мы ни при каких обстоятельствах не должны оказаться в старом лесу.
Час спустя Мэтт все еще обдумывал это. У него не было никакого аппетита есть обильные тушеные баклажаны ля Формаж, приготовленные миссис Флауэрс, а винтики в его мозгу не пре-кращали работать.
«Мне бы хотелось знать, так ли чувствовала себя Елена, когда совмещала планы «А», «B» и «C». Мне бы хотелось знать, понимала ли она, что это глупая затея».
Он чувствовал, как что-то все сильнее сжимало его сердце, и с тех пор, как он оставил Дей-мона и Елену, в трехсоттысячный раз задавался вопросом, поступил ли он правильно.
«Это должно быть правильным решением», – твердил он себе. И это причиняло боль, что и было доказательством. «Вещи, причиняющие реальную боль, и есть правильные вещи. Но я про-сто хотел попрощаться с ней… Но если бы ты это сделал, то никогда не смог бы покинуть их. Признай, придурок: чем дальше Елена, тем большим неудачником ты являешься. С тех пор она нашла того, кто ей нравится больше, чем ты, ты поступал как Мередит и Бонни – помогал ей удержать его и держался подальше от плохого парня. Может тебе стоит приобрести майку с надписью: «Я – собачонка. На службе у принцессы Еле…»»
ШМЯК!
Мэтт подскочил и приземлился на корточки, что оказалось более болезненно, чем представ-лялось по кинофильмам. С грохотом распахнулись ставни в противоположной стороне комнаты. Хотя, скорее, с хлопком. Снаружи пансионат был в очень плохом состоянии, и деревянные ставни иногда освобождались от своих зимних оков. После того, как его сердце перестало судорожно биться, Мэтт подумал о том, было ли это простым совпадением. В пансионате, где Стефан проводил столько времени? Может, каким-то образом след его духа остался и настроен на то, что люди думают в этих стенах. Если это так, то Мэтт только что получил ощутимый удар в солнечное сплетение, по тому, как он себя чувствовал.
«Прости, друг», – подумал он, чуть не сказав это в слух. – «Я не хотел бросать твою девуш-ку. Она под большим давлением».
Бросать его девушку? Бросать Елену? Черт возьми, он был бы первым человеком, который побьет любого, кто бросит Елену. Если Стефан не использовал вампирские способности, чтобы выйти за пределы своего тела!
А о чем всегда говорила Елена? Нельзя быть готовым ко всему. Планов и подпланов не бывает слишком много, потому что, как Бог сотворил досадную оболочку вокруг арахиса, также и твой главный план будет иметь несколько недостатков. Вот почему Елена обычно работала с таким большим количеством людей, с каким было возможно. Так что если планы «С» и «Д» работа-ют, то никогда не нужно их усложнять. Они будут там, если понадобятся.
Думая об этом, и чувствуя, что его голова прояснилась с того времени, как он продал «При-ус» и дал деньги Стефана Бонни и Мередит для оплаты перелета, он пошел работать.

* * *

– А потом мы гуляли вокруг поместья и видели яблоневый, апельсиновый и вишневый са-ды, – рассказывала Бонни Елене, которая лежала такая маленькая и беззащитная в своей кровати с балдахином, на котором висели прозрачные пыльно-золотые ширмы, в данный момент собранные и обвязанные тяжелыми шнурами кисточками разных оттенков золотого.
Бонни удобно устроилась в мягком золотом кресле, приставленном к кровати. Она положила свои маленькие босые ноги на простыни. Елена не была хорошим пациентом. Она хотела встать, она упрямилась. Она хотела иметь возможность гулять. Это принесло бы ей больше пользы, нежели всякая овсянка, стейк, молоко и визиты доктора Меггара, который поселился в поместье, по пять раз на дню.
Она знала, чего все они действительно боятся. Бонни выболтала все это в одном длинном рыдании, и причитая однажды ночью, когда дежурила рядом с ней:
– Т-ты кричала и все в-вампиры слышали это, и Сейдж просто взял Мередит и меня словно двух котят, по одной в каждую руку, и побежал к месту, откуда доносились крики. Но т-так много людей подоспели к вам первыми! Ты была без сознания, как и Деймон, и кто-то сказал: «оно-они подверглись нападению и я ду-думаю они мертвы!» И все гов-говорили: «Позовите Стражей!». И я упала в обморок, слегка.
– Ш-ш, – сказала Елена ласково и спокойно. – Выпей «Черной Магии», чтобы почувст-вовать себя лучше.
Бонни выпила немного. И еще немного. А затем продолжила историю:
– Но Сейдж видимо знал что-то, поскольку сказал: «Я врач и осмотрю их. И ты бы действи-тельно поверила ему, услышав как он это сказал! А потом он посмотрел на вас обоих, и я думаю, он сразу понял, что произошло, потому что он сказал: «Доставьте карету! Мне нужно доставить их к доктору Меггару, моему коллеге. И пришла сама Леди Фазина и сказала, что они могут взять один из ее экипажей, и просто отправить его обратно в любое вре-время. Она та-а-а-а-ак богата! А потом мы вынесли вас двоих через задний ход, потому что были, были сволочи, которые сказали – дайте им умереть. Они были реальными демонами, белыми как снег, называемые Снежными Женщинами. А потом, потом, мы просто ехали в экипаже и, О Боже! Елена! Елена, ты умерла! Ты переставала дышать дважды! А Сейдж и Мередит только и успевали оказывать тебе доврачебную помощь. А я, я молилась так сильно.
К этому времени Елена, полностью погрузившаяся в рассказ, обняла ее, но слезы Бонни про-должали возвращаться.
– И мы звонили в дверь к доктору Меггару так, словно пытались взломать ее, и кто-то казал ему, и он сказал, осмотрев тебя: «Она нуждается в переливании крови».
И я сказала:
– Возьмите мою кровь.
Потому что помню, как в школе мы обе сдавали кровь для Джоди Райт и мы были практиче-ски единственными, кто мог это сделать, так как у нас одна группа крови. А затем доктор Меггар разместил два стола, готовых так быстро, как это, – Бонни щелкнула пальцами, – и я так боялась, что едва могла держаться неподвижно для иглы, но я это сделала. Я, так или иначе, это сделала! Они сделали тебе переливание. А между тем, ты знаешь, что Мередит сделала? Она позволила Деймону ее укусить. Она действительно позволила ему. Доктор Меггар послал экипажи обратно в особняк, чтобы попросить слуг для помощи Деймону, которые «хотели премию», так это здесь называется, и экипаж возвратился назад полным. И я не знаю, сколько их было у Деймона, но много. Доктор Меггар сказал, что это лучшее лекарство. И Мередит, и Деймон и все мы просили и смогли убедить доктора Меггара приехать сюда, я имею ввиду жить, и Леди Ульма собирается превратить это целое здание в больницу для бедных. А после этого мы просто пытались делать все, чтобы ты пошла на поправку. Деймону стало лучше на следующее утро. И Леди Ульма и Люсьен, он – я имею ввиду, что это была их идея, но он сделал это, послал жемчуг Леди Фазине – это был тот жемчуг, который отец Ульмы считал никогда не найдет достаточно богатого покупателя, потому что он настолько большой, что его можно сравнить с хорошей горстью в размере, но нестандартный, с изобилием сплетений и изгибов, и блеском серебра. Они подвесили ее на толстую цепочку и послали ей.
Глаза Бонни снова заполнились слезами.
– Потому что она спасла тебя и Деймона. Ее экипаж сохранил ваши жизни.
Бонни наклонилась, чтобы прошептать:
– А Мередит сказала мне – это секрет, но не для тебя – что быть укушенной не так уж плохо. Надо же! – Бонни, словно котенок, зевнула и потянулась.
– Потом, меня бы тоже укусили, – сказала он почти печально, и быстро добавила, – но ты нуждалась в моей крови. В человеческой крови, и моей в частности. Я предполагаю, что они здесь знают все о группах крови, потому что они могут чувствовать различия по вкусу и запаху.
Потом она подпрыгнула и сказала:
– Ты хочешь взглянуть на половинку лисьего ключа? Мы были так уверены, что все конче-но, и что нам его никогда не найти, но когда Мередит пошла в спальню, чтобы ее укусили – и я клянусь, это все, что они делали – Деймон дал ей его и попросил сохранить. Ну и она сделала это, она хорошо заботилась о нем, и он хранится в маленьком ларце, который сделал Люсьен, он вы-глядит как пластиковый, но это не так.
Елена восхищалась маленьким полумесяцем, но ей больше нечем было занять себя лежа в кровати, кроме как болтать и читать классику или энциклопедии с Земли. Они даже не позволили ей и Деймону лежать в одной комнате. Елена знала почему. Они боялись, что они с Деймоном бу-дут не только говорить. Они боялись, что она подойдет к нему и вдохнет его экзотический знако-мый аромат, состоящий из итальянского бергамота, мандарина и кардамона, и взглянет в его чер-ные глаза, в чьих зрачках могла бы поместиться целая вселенная, и ее колени задрожат, и она про-снется вампиром.
Они ничего не знали! Она и Деймон благополучно обменивались кровью в течение многих недель до кризиса. Если не случится ничего выводящего его из равновесия, то он, как и было раньше, будет вести себя как примерный джентльмен.
– Гм, – сказала Бонни, услышав этот протест, барабаня по подушке ногтями с серебристым маникюром. – Возможно, я не скажу им, что вы изначально обменивались кровью так много раз. Тогда они смогут сказать «Ага!», ну или что-то в этом роде. Ты знаешь, они могут увидеть в этом что-нибудь не то.
– Нечего здесь видеть. Я здесь, чтобы забрать моего возлюбленного Деймона, а Стефан лишь помогает мне в этом.
Бонни смотрела на нее со сдвинутыми бровями, поджав губы, но не решилась сказать ни слова.
– Бонни?
– Ага?
– Я только что сказала, именно то, что я думаю, я сказала?
– Ага.
Елена, одним движением, собрала в охапку подушки и уткнула в них лицо.
– Не могла бы ты сказать повару, что я хочу другой стейк и большой стакан молока? – про-сила она приглушенным голосом из-под подушек. – Мне не хорошо.

* * *

У Мэтта был новый разваливающийся автомобиль. Он всегда мог раздобыть себе машину, если это действительно было нужно. И вот теперь он ехал, урывками, к дому Обаасан. К миссис Сайтоу, поспешно поправил он самого себя. Он не хотел притеснять незнакомые ему культурные традиции, не тогда, когда он просил об одолжении.
Дверь в доме Сайтоу открыла женщина, которую Мэтт никогда до этого не видел. Она была привлекательной женщиной, одетой в широкую алую юбку – или возможно в очень широкие алые штаны – она стояла, расставив ноги так далеко друг от друга, что трудно было сказать. Она была одета в белую блузку. Ее лицо было поразительным: два ряда прямых темных волос и мень-шая, более опрятная челка, которая доходила до бровей. Но самое поразительное, из всего, было то, что она держала длинный изогнутый меч, направленной прямо на Мэтта.
– П-привет, – сказал Мэтт, когда дверь распахнулась, разоблачая виденье.
– Это хороший дом, – ответила женщина. – Это дом не для злых духов.
– Я так никогда и не думал, – сказал Мэтт, отступая по мере ее продвижения. – Честно.
Женщина закрыла глаза, словно искала что-то в своих мыслях. Затем, внезапно, она опусти-ла меч.
– Ты говоришь правду. Вы не несешь ничего плохого. Пожалуйста, входи.
– Спасибо, – сказал Мэтт.
Он никогда не был так счастлив оттого, что взрослая женщина пригласила его.
– Орим, – донесся со второго этажа тонкий, слабый голос. – Это один из детей?
– Да, Хахаве, – ответила женщина, о которой Мэтт мог думать исключительно как о «жен-щине с мечом».
– Почему ты не посылаешь его наверх?
– Конечно, Хахаве.
– Ха-ха – я имею ввиду: «Хахаве»? – сказал Мэтт, обращая нервный смех в отчаянное пред-ложение, как только меч снова качнулся к его животу. – Не Обаасан?
Женщина с мечом улыбнулась в первый раз.
– Обаасан – значит бабушка. Хахаве – один из вариантов обращения к маме. Но мама не бу-дет возражать, если вы назовете ее Обаасан, это дружеское приветствие для женщин ее возраста.
– Хорошо, – сказал Мэтт, стараясь изо всех сил походить на всестороннего дружелюбного парня.
Миссис Сайтоу жестом указала ему подниматься по лестнице, наверху он заглянул в не-сколько комнат, прежде чем нашел одну с большим хлопчатобумажным матрасом, находящимся точно посередине полностью голого пола, а на нем была женщина, которая казалась настолько крошечной и подобной кукле, словно была нереальной. Волосы у нее были такими же гладкими и черными, как у женщины с мечом. Они были подняты или расположены как-то так, что они обра-зовывали вокруг нее ореол, когда она лежала на кровати. Но темные ресницы на бледных щеках были закрыты и Мэтт, задавался вопросом, не впала ли она в один из внезапных снов пожилых людей. Но потом довольно резко, кукольная леди открыла глаза и улыбнулась.
– Да ведь это Масато-сан! – сказала она, глядя на Мэтта.
Плохое начало. Если она даже не признавала, что белокурый парень не был ее японским другом приблизительно шестьдесят лет назад…
Но затем она засмеялась, прикрывая рот ее маленькими руками.
– Я знаю, знаю, – сказала она. – Ты – не Масато. Он стал банкиром, очень богат. Очень тол-стым. Особенно в районе головы и живота.
Она снова ему улыбнулась.
– Садись, пожалуйста. Ты можешь звать меня Обаасан, если захочешь, или Орим. Моя дочь была названа в честь меня. Но ее жизнь была трудна, как и моя. Быть жрицей, – и самураем… это требует дисциплины и большой работы. И моя Орим хорошо с этим справлялась… пока мы не приехали сюда. Мы искали мирный, тихий городок. Вместо этого Изабелл нашла… Джима. И Джим был… неподходящим.
Горло Мэтта раздулось от желания защитить друга, но какая защита там могла быть? Джим провел ночь с Кэролайн – под ее настойчивым приглашением. И он стал одержим, и принес эту одержимость его подруге Изабелл, которая проникла в ее тело в гротескной манере, между про-чим.
– Мы должны достать их, – серьезно сказал Мэтт. – Китцунов, которые начали это все… ко-торые начали это с Кэролайн. Шиничи и его сестру – Мисао.
– Китцунов, – кивнула Обаасан. – Да, я сказала, что бы участвовал один человек с самого начала. Давай посмотрим; я благословила несколько талисманов и амулетов для твоих друзей…
– Я набил карманы пулями, смущенно сказал Мэтт, высыпая смесь различных пуль на ее по-крывало. – Я даже нашел в Сети несколько молитв избавляющих от них.
– Да, ты хорошо подготовился. Хорошо.
Обаасан посмотрела на копии распечатанных им молитв. Мэтт скорчился, зная, что он всего лишь пробежался по списку Мередит, и что это ее заслуга.
– Сначала я благословлю пули, а затем я выпишу побольше амулетов, – сказала она. – Раз-местите амулеты там, где вы нуждаетесь в защите больше всего. А также, я полагаю, вы знаете, что делать с пулями.
– Да, мэм! – Мэтт пошарил в карманах, в поисках нескольких последних, и положил их в протянутую ладонь Обаасан.
Затем она прочла нараспев длинную, тщательную молитву, вытягивая свои крошечные руки над пулями. Мэтт не нашел заклинание пугающим, но он знал, что медиум из него был никчем-ный, и что Бонни возможно видела и слышала вещи, которые он не мог.
– Должен ли я целиться в какую-то определенную их часть? – спросил Мэтт, смотря на ста-рую женщину и пытаясь следить по своему собственному экземпляру молитвы.
– Нет, любая часть тела или головы подойдет. Если ты отрежешь хвост, ты сделаешь их сла-бее, но ты также и разозлишь их.
Обаасан остановилась и прокашлялась, коротким сухим кашлем старой леди. Еще до того как он смог предложить сбегать вниз и принести ей попить, миссис Сайтоу вошла в комнату с подносом, на котором стояло три маленькие чаши с чаем.
– Спасибо, что подождали, – вежливо сказал она, плавно опускаясь на колени, чтобы обслу-жить их. С первым глотком Мэтт понял, что дымящийся зеленый чай был намного лучше, чем он ожидал после того, как он несколько раз пробовал его в ресторанах.
И затем наступила тишина.
Миссис Сайтоу сидела, смотря на чашку, Обаасан прилегла на матрасе, выглядя побледнев-шей и съежившейся, а Мэтт чувствовал ураган слов выстраивающихся в его горле.
Наконец, даже несмотря на то, что здравомыслие советовало ему молчать, его прорвало:
– Боже, мне так жаль Изабелл, миссис Сайтоу! Она это не заслужила! Я только хочу, чтобы вы знали, что мне… Мне так жаль, и я собираюсь добраться до этого китцуна, который стоит за всем этим. Я обещаю вам, я доберусь до него!
– Китцуна? – резко сказала миссис Сайтоу, уставившись на него, будто он сделал что-то бе-зумное. Обаасан посмотрела со своей подушки с жалостью.
Затем, не дожидаясь того, чтобы собрать чайные принадлежности, миссис Сайтой подпрыг-нула и выбежала из комнаты. Мэтт сохранял молчание.
– Я… я…, – Обаасан говорила с подушки. – Сильно не мучайся, молодой человек. Моя дочь, хотя и жрица, имеет очень современные взгляды. Она возможно даже сказала бы тебе, что китцу-нов не существует.
– Даже после… то есть, что она думает на счет Изабелл?..
– Она думает, что в этом городе плохое влияние, но в «обычном человеческом» смысле. Она думает, что Изабелл сделала то, что она сделала из-за стресса оттого, что пыталась быть прилеж-ной ученицей, хорошей жрицей и достойным самураем.
– Вы хотите сказать, что миссис Саейтоу чувствует за собой вину?
– Она во многом винит отца Изабелл. Он вернулся в Японию, он – «клерк», – Обаасан сделала паузу, – не знаю, почему я все это тебе рассказала.
– Я сожалею, – поспешно сказал Мэтт. – Я не пытался совать нос не в свои дела.
– Но ты заботишься о других людях. Мне бы хотелось, чтобы у Изабелл был такой мальчик как ты, вместо того.
Мэтт подумал о несчастной фигуре, которую он видел в больнице. Большинство шрамов Изабелл будут невидимы под одеждой… надеюсь, что она снова научится говорить.
Он отважно сказал:
– Я все еще свободен.
Обаасан слабо ему улыбнулась, затем снова положила голову обратно на подушку – нет, это был деревянный подголовник, понял Мэтт. Он не выглядел очень удобным.
– Очень жалко, когда между человеческой семьей и китцуном идет борьба, – сказала она. – Потому что идет молва, будто один из наших предков взял в жены китцуна.
– Что вы говорите?
Обаасан рассмеялась в кулак.
– Мукаши-мукаши, или как ты говоришь, в стародавние времена преданий, великий Сегун разозлился на всех китцунов в своем владении за их проказы. Много лет им приписывали всякие разные шалости, но когда их он заподозрил их в разорении зерновых полей, терпение кончилось. Он поднял всех мужчин и женщин в своем хозяйстве и сказал им взять колья, и стрелы, и камни, и мотыги, и метлы и истребить всех лис, у которых есть норы в его владении, даже тех, кто живет между чердаком и крышей. Он собирался без помилования убить всех до единой лис. Но в ночь, перед тем как она сделал это, ему приснился сон, в котором к нему пришла красивая женщина, она была в ответе за всех лис в его владении. «И», – сказала она, – «кроме того, это правда, что мы проказничаем, мы платим тебе, съедая всех крыс, мышей и насекомых, которые действительно виноваты, портят зерно. Не согласишься ли ты обратить всю свою злость только на меня и казнить меня одну, пощадив остальных лисиц? Я приду на рассвете, чтобы услышать ответ». И она сдержала свое слово, самая красивая из китцунов прибыла на рассвете с двенадцатью красивыми девами сопровождающих ее, но она затмевала каждую из них так же, как Луна затмевает звезды. Сегун не мог заставить себя убить ее и попросил ее руки, а ее двенадцать служанок он также женил на своих самых верных слугах. И сказано, что она всегда была ему преданной женой, и родила ему много детей, столь же жестоких как Аматэрасу богиня солнца, и столь же красивый как луна, и что это продолжалось до тех пор, пока в один день в пути Сегун случайно не убил лису. Он поспешил домой, чтобы объяснить жене, что это было непреднамеренное убийство, но когда он прибыл домой, то нашел всех в печали – его жена ушла от него, со всеми своими сыновьями и дочерьми.
– О, как плохо, – пробормотал Мэтт, пытаясь быть вежливым, когда его подсознание толк-нуло его в ребра: – подождите. Но если они ушли…
– Я вижу, что ты внимательный молодой человек, – тонко засмеялась пожилая женщина. – Все его сыновья и дочери ушли… кроме самой младшей, девушки несравненной красоты, хотя она и была совсем ребенком. Она сказала: «Я люблю вас слишком сильно, чтобы оставить, дорогой отец, даже если мне придется провести всю свою жизнь в человеческом обличье». И именно так мы, как говорят, происходим от китцунов.
– Ну, эти китцуны не просто причиняют ущерб или разрушают зерновые культуры, – сказал Мэтт. – Они хотят убивать. И мы должны дать отпор.
– Конечно, конечно. Я не хотела расстраивать тебя своей небольшой историей, – сказала Обаасан. – Сейчас я выпишу амулеты для тебя.
Когда он уже уходил, миссис Сайтоу появилась в дверях. Она положила что-то ему в руку. Он мельком взглянул на это и увидел те же самые письмена, что дала ему Обаасан. За исключением того, что они были гораздо меньше, и написана на…
– Стикеры? – в изумлении спросил Мэтт.
Миссис Сайтоу кивнула:
– Очень пригодные для пришлепывания на лица демонов или на ветви деревьев или чего-нибудь подобного.
И, поскольку он уставился на нее в полном изумлении, она продолжила:
– Моя мать не знает всего, что нужно знать обо всем.
Она также вручила ему крепкий кинжал, меньший, чем меч, который она все еще носила, но очень острый – Мэтт сразу же порезался им.
– Вложи свою веру в друзей и свои инстинкты, – сказала она.
Немного ошеломленный, но чувствовавший себя ободренным, Мэтт ехал к дому доктора Алперт.

Глава 29

Елена светилась от счастья. Она заснула счастливой, только чтобы снова проснуться счастливой и спокойной, зная, что скоро она навестит Стефана, а после этого, несомненно, также скоро, она сможет забрать его оттуда. Бонни и Мередит не были удивлены, когда она захотела посоветоваться с Деймоном по двум вопросам: во-первых, кто должен пойти, и, во-вторых, по поводу ее выбора наряда.
Но их удивил ее выбор.
– Если все в порядке, – медленно начала она, водя пальцем по большому столу в одной комнат, где все собрались следующим утром, – я бы хотела, чтобы лишь несколько людей поехали со мной. Со Стефаном плохо обращаются, – продолжала она, – а он ненавидит плохо выглядеть в глазах других людей. Я не хочу унижать его.
На лицах присутствующих появился румянец. Или, может, они покраснели от негодования, а затем от вины. С западными немного открытыми окнами, так что утренний красный свет падал на все, трудно было понять. Только одно было ясно: каждый хотел идти.
– Поэтому я надеюсь, – сказала Елена, поворачиваясь, чтобы смотреть Мередит и Бонни в глаза, – что ни один из вас не обидится, если я не выберу вас, чтобы идти со мной.
«Это говорило им обеим, что они не пойдут», – подумала Елена, поскольку видела расцвет понимания в лицах обеих. Большинство из ее планов зависели от того, как две ее лучших подруги реагировали на них. Мередит первая благородно ответила ей.
– Елена, ты прошла через ад, в буквальном смысле, чтобы спасти Стефана и чуть не умерла, делая это. Ты возьмешь с собой людей, которые принесут больше пользы.
– Мы понимаем, что это не конкурс на популярность, – добавила Бонни, сглатывая, потому что она старалась не заплакать.
«Она действительно хочет пойти», – подумала Елена, – «но она понимает».
– Стефан может чувствовать себя более неловко перед девушкой, чем перед парнем, – сказа-ла Бонни.
«И она даже не добавила: «хотя мы никогда не сделаем ничего, чтобы смутить его»», – по-думала Елена, обнимая Бонни и чувствуя ее мягкое маленькое, словно у птички, тело в своих ру-ках. Потом она повернулась и почувствовала теплые, худые сильные руки Мередит, и как всегда чувствуя, что часть ее напряжения уходит.
– Спасибо, – сказала она, вытирая лившиеся из ее глаз слезы. – И Вы правы, я думаю, что было бы более трудно держаться перед девушками, чем перед парнями в ситуации, в которой он находится.
Также будет более трудно держаться перед друзьями, которых он знает и любит. Поэтому я хотела бы просить, следующих людей пойти со мной: Сейджа, Деймона, и доктора Меггара.
Лакшми вскочила заинтересованно, как если бы она была выбрана.
– В какой он тюрьме? – спросила она, довольно бодро.
Деймон заговорил:
– В Ши-но-Ши.
Глаза Лакшми округлились. Мгновение она смотрела на Деймона, а затем выскочила за дверь, оттуда раздавался ее голос:
– Мне нужно сделать несколько дел по хозяйству, господин!
Елена повернулась, чтобы посмотреть прямо на Деймона.
– И что это была за реакция? – она спросила тоном, способным заморозить лаву на тридцать метров.
– Я не знаю. Правда, не знаю. Шиничи показал мне иероглифы, и сказал, что они произно-сятся как «Ши-но-Ши», и означают «Смерть Смерти», то есть снятие проклятие смерти с вампира.
Сейдж закашлялся:
– О, мой доверчивый друг. Мой дорогой идиот. Не спросил другого мнения…
– Вообще-то, я спросил. Я спросил у японки средних лет из библиотеки, про ромадзи, это японской слово, выписанное в наших письмах, переводится ли это слово как «Смерть Смерти». И она сказала, что это так.
– И ты повернулся на каблуках и вышел, – сказал Сейдж.
– Откуда ты знаешь? – Деймон начинал сердиться.
– Потому что, мой милый, эти слова означают многое. Все зависит от первоначальных япон-ских символов – которые ты ей не показал.
– У меня их не было! Шинити написал их для меня в воздухе, в красном дыму, – потом доба-вил с каком-то сердитой тоской: что еще они означают?
– Ну, они могут означать, и то, что ты сказал. Они также могут означать «Новая Смерть». Или «Истинная Смерть». Или даже – «Боги Смерти». И учитывая то, как со Стефаном обраща-лись…
Если бы взгляды были кольями, Деймон был бы уже мертвым. Все смотрели на него твер-дыми, обвиняющими глазами. Он повернулся, словно затравленный волк, и обнажил свои зубы в улыбке в 250-киловатт.
– В любом случае, я не предполагал, что это было что-нибудь замечательно приятное, – ска-зал он. – Я просто подумал, что это поможет ему избавиться от проклятия быть вампиром.
– В любом случае, – повторила Елена. Затем она сказала:
– Сейдж, если ты пойдешь и убедишься, что они пустят нас, когда мы прибудем, я была бы чрезвычайно признательна.
– Считайте, что практически сделано, мадам.
– И… дайте подумать… я хочу, чтобы все надели что-нибудь немного другое для посеще-ния. Если все в порядке, я пойду, поговорю с Леди Ульмой.
Она чувствовала, как Бонни и Мередит растерянно смотрят на ее спину, когда она уходила.
Леди Ульма была бледна, но ее глаза сияли, когда Елену проводили в ее комнату. Ее альбом был открыт, это хороший знак. Потребовалось только несколько слов и сердечный взгляд прежде, чем Леди Ульма сказала твердо:
– Мы можем все сделать за час или два. Это лишь дело вызова правильных людей. Я обе-щаю.
Елена сжала ее запястье очень, очень осторожно.
– Спасибо тебе. Спасибо тебе, ты просто кудесница!

* * *

– И таким образом я иду, как кающийся грешник, – сказал Деймон.
Он был прямо за дверью комнаты Леди Ульмы, когда Елена выходила оттуда, и она подозре-вала, что он подслушивал.
– Нет, это никогда даже не приходило мне в голову, – сказала она. – Я просто думала, что рабская одежда на тебе и других мужчинах сделает Стефана менее застенчивым. Но почему ты думаешь, что я хотела наказать тебя?
– А это не так?
– Ты здесь, чтобы помочь мне спасти Стефана. Ты прошел через… – Елена остановилась и начала искать в своих рукавах чистой носовой платок, пока Деймон не предложил ей один, черного шелка.
– Ладно, – сказал он, – мы не будем вдаваться в это. Извини. Я думаю о том, что сказать, а затем я просто говорю, не важно, на сколько неправильно я думаю о человеке, я принимаю во внимание личность, с которой разговариваю.
– И ты никогда не слышал еще один маленький голос? Голос, который говорит, что люди могут быть хорошими, и они могут не пытаться тебя обидеть? – спросила Елена задумчиво, зада-ваясь вопросом, насколько маленький мальчик сейчас был загружен цепями.
– Я не знаю. Может быть. Иногда. Но, поскольку этот голос чаще всего ошибается в этом злом мире, почему я должен обращать на него внимание?
– Мне хочется, чтобы ты иногда хотя бы пытался, – прошептала Елена.
– Я мог бы быть в более подходящей позиции, чтобы согласиться с тобой.
«Мне очень нравится эта позиция», – телепатически сказал ей Деймон, и Елена осознала – как это может происходить снова и снова? – что они таяли в объятьях.
Хуже того, на ней был утренний наряд: длинное шелковое платье и пеньюар из того же ма-териала, и обе вещи были очень бледного жемчужно-голубого цвета, который превратился в фио-летовый в лучах никогда не садящегося солнца.
«Мне… это тоже нравится», – заметила Елена, и почувствовала волну, проходящую через Деймона с его поверхности, через тело, и все глубже и глубже в бездну, которую можно увидеть, взглянув в его глаза.
«Я только пытаюсь быть честной», – добавила она, почти испугавшись его реакции. «Я не могу ожидать от других честности, если сама не буду такой».
«Не будь честной, не будь честной. Испытывай ко мне ненависть. Презирай меня», – умолял ее Деймон, и в тоже время гладил ее руки и два слоя шелка, преграждавшие путь для его рук к ее коже.
«Но почему?»
«Потому что мне нельзя верить. Я – свирепый волк, а ты – чистая душа, белоснежная ново-рожденная овечка. Ты не должны позволять мне делать тебе больно».
«Почему ты должен делать мне больно?»
«Потому что я могу… нет, я не хочу кусать тебя… я только хочу поцеловать тебя, совсем немного, как сейчас», – в мысленном голосе Деймона было откровение.
И он так сладко поцеловал; он всегда знал, когда колени Елены подкашивались, и подхватывал ее до того, как она упадет на пол.
«Деймон, Деймон», – думала она, чувствуя себя очень приятно, потому что она знала, она доставляла ему удовольствие, когда вдруг осознала: «о! Деймон, пожалуйста, отпусти меня… Я должна идти на примерку прямо сейчас!»
Густо покраснев, он медленно неохотно опустил ее, подхватив прежде, чем она упадет, и снова опустил ее.
– Кстати, я думаю, мне тоже стоит прямо сейчас пойти на подгонку, – сказал он ей, выходя из комнаты спотыкаясь, с первого раза не попав в дверь.
– Не подгонку, а примерку! – сказала Елену ему вслед, но, так и не узнав, слышал ли он ее.
Она была довольна, хотя, он отпустил ее, в действительности не понимая ничего, кроме того, что она сказала «нет». Это было совсем небольшое уточнение. Потом она прибежала в комнату Леди Ульмы, которая была наполнена самыми разными людьми, включая двух моделей-мужчин, которых только что одели в брюки и длинные рубахи.
– Одежда для Сейджа, – Леди Ульма кивнула в сторону крупного мужчины, – а это, для Деймона. – Она кивнула на меньшего мужчину.
– О, они прекрасны!
Леди Ульма посмотрела на нее с толикой сомнения в глазах.
– Они сделаны из натуральной мешковины, – сказала она. – Убогой, низшей ткани в раб-ской иерархии. Ты уверена, что они будут носить их?
– Они их оденут или вообще никуда не пойдут, – твердо сказала Елена и подмигнула.
Леди Ульма рассмеялась.
– Хороший план.
– Да, но что Вы думаете о другом моем плане? – спросила Елена, искренне заинтересо-ванная во мнении Леди Ульмы, даже когда она покраснела.
– Моя дорогая благодетельница, – сказала Леди Ульма. – Я раньше видела, как моя мама со-ставляла такие костюмы, после того как мне исполнилось тринадцать, и она говорила мне, что они всегда делали ее счастливой, так как она приносила удовольствие сразу двум людям, и что этом не было никакой другой цели, как доставить удовольствие. Я обещаю, что мы с Люсьеном успеем вовремя. Теперь, ты не должна готовиться?
– О, да… о, я так люблю тебя, Леди Ульма! Это так забавно, чем больше людей ты любишь, тем больше ты хочешь любить! – И с этой мыслью Елена побежала обратно в свою комнату. Все ее служанки были там и полностью готовы.
Елена приняла самую быструю и освежающую ванну в своей жизни (она была очень взвол-нованна), и очутилась на кровати посреди улыбающихся, с проницательным взглядом девушек, каждая из которых аккуратно выполняла свою работу, не мешая остальным. Ей делали депиля-цию, конечно, более того на каждой ноге и каждой подмышке делали разные девушки, и еще одна выщипывала брови. Пока эти женщины и женщины со смягчающими кремами и мазями были за работой, создавая необыкновенный аромат для Елены, другая женщина внимательно осматривала ее лицо и тело. Эта женщина подретушировала брови Елены, чтобы сделать их темнее, и покрыла веки Елены тенями металлического цвета перед тем, как нанесла что-то, что удлинило ресницы Елены, по крайней мере, на четверть дюйма. Затем она удлинила глаза Елены карандашом для век экзотичными горизонтальными линиями. Наконец, она аккуратно накрасила губы Елены насы-щенным блеском красного цвета, который почему-то придавал им вид, будто они все время сло-жены бантиком для поцелуя. После этого женщина обрызгала все тело Елены чем-то, отчего оно стало слабо переливаться. И в довершении всего, на ее пупок прочно прикрепили большой ярко-желтый алмаз, который прислали из ювелирной лавки Люсьена. Когда парикмахеры осматривали последние маленькие кудряшки на ее лбу, от женщин Леди Ульмы принесли две коробки и алый плащ. Елена искренне поблагодарила все своих служанок и косметологов, заплатив им всем бонус, от которого они захихикали, и затем попросила их оставить ее одну. Когда они начали возмущаться, она попросила их снова, также вежливо, но уже немного громче. Они ушли.
Руки Елены дрожали, когда она взяла костюм, созданный Леди Ульмой. Он был также при-личен, как купальник, но выглядело это так – ювелирные украшения стратегически расположен-ные на клочках золотой тюли. Все это гармонировала с бриллиантами канареечного цвета: от ожерелья до браслетов на предплечьях и до наручников, которые означали, что как бы дорого не была одета Елена, она все еще рабыня.
И это все.
Она шла, одетая в тюль и драгоценности, надушенная и накрашенная, чтобы увидеть ее Сте-фана.
Елена накинула алый плащ очень, очень аккуратно, чтобы не помять и не испортить наряд под ним, и сунула ноги в изысканные золотые сандалии с очень высокими каблуками. Она побе-жала вниз по лестнице и успела как раз вовремя. Сейдж и Деймон были одеты в плотно закрытые плащи, которое означали, что под ними на них была одета одежда из мешковины.
Сейдж уже приготовил карету Леди Ульмы. Елена прикрыла свои сочетающиеся золотые браслеты на запястьях, ненавидя их, потому что она должна носить их, довольная тем, что они ря-дом с белой меховой отделкой на ее алом плаще.
Деймон протянул руку, чтобы помочь ей сесть в экипаж.
– Я поеду внутри? Означает ли это, что я не должна носить…
Но, взглянув на Сейджа, ее надежды были разбиты.
– Если мы не хотим занавесить все окна, – сказал он, – фактически, внешне, ты путешеству-ешь без рабских браслетов.
Елена вздохнула и подала свою руку Деймону. Стоя против солнца, он казался темным силуэтом. Но затем, когда Елена моргнула из-за яркого света, он выглядел удивленным. Елена знала, что он увидел ее позолоченные веки. Его взгляд опустился до ее губ, сложенных, как в поцелуе. Елена покраснела.
– Я запрещаю тебе приказывать мне показать то, что находится под плащом, – сказала она торопливо.
Деймон взглянул упрямо.
– Волосы в крошечных завитках, прикрывающие лоб, плащ, который покрывает все от шеи до пальцев ног, помада как… – он посмотрел снова. Его губы дернулся, как если бы он прикоснулся к ее губам.
– И пришло время идти! – пропела Елена, торопливо входя в экипаж.
Она чувствовала себя очень счастливой, хотя она понимала, почему освобожденные рабы никогда не будут носить ничего похожего на наручники снова.
Она все еще была счастлива, когда они подошли к Ши-но-Ши, большому зданию, которое, казалось, объединяло тюрьму с тренировочными корпусами для гладиаторов. И она все еще была счастлива, когда охранники в большом контрольно-пропускном пункте Ши-но-Ши пропустили их, не проявляя никаких признаков неприязни.
Но тогда, было трудно сказать, произвел ли плащ какой-нибудь эффект на них. Они были демонами: угрюмыми, с сиреневой кожей, мощными, точно быки. Она заметила кое-что, что было сначала шоком и затем потоком надежды в ней. В вестибюле здания в одной стороне была дверь, напоминающая дверь в сарай/магазин рабов: всегда находящаяся запертой; со странными симво-лами на ней; люди в различных одеждах подходили, чтобы открыть ее и сообщали место назначе-ния до того как повернуть ключ и открыть дверь.
Другими словами: дверь в другие измерения. Прямо здесь, в тюрьме Стефана. Один только бог знал, сколько охранников последовали бы за ними, если бы они попытались использовать ее, но это было то, что отметила для себя.
У охранников на нижних этажах здания Ши-но-Ши, на которых, несомненно, находилась подземная тюрьма, была ясная и неприятная реакция на Елену и ее свиту. Они были меньшей раз-новидностью демонов – чертят, возможно. Елена подумала – судя по всему, они воспользовались возможностью выжать из визитеров все. Деймон должен был подкупить их, что бы те, позволили им подойти к месту, где находилась темница Стефана, что бы они могли войти одни, без охраны приставленной к посетителям, позволить Елене, рабыне, зайти и увидеть свободного вампира. И даже тогда, когда Деймон дал им маленькое состояние, чтобы обойти эти препятствия, они захи-хикали, издали резкое гортанное бульканье.
Елена не доверяла им. И оказалась права. В коридоре, который Елена знала из-за ее внете-лесных путешествий, нужно было повернуть направо, они же пошли прямо насквозь. Их ожидала другая партия охранников, которых практически разрывало от хихиканья.
«О, Боже… они ведут нас, чтобы показать мертвое тело Стефана?» – неожиданно задалась вопросом Елена.
Тогда Сейдж действительно помог ей. Он подал ей свою большую руку и поддерживал ее до тех пор, пока она не начала опять чувствовать свои ноги. Они шли все дальше, там, в темнице был грязный и источающий мерзкий запах каменный пол. Затем они резко повернули направо. Сердце Елены рванулось вперед. Оно твердило: не так, не правда, неправильно, еще до того как они достигли последней ячейки в коридоре.
Камера совершенно отличалась от старой клетушки Стефана.
Она была окружена, не стеллажами, а какой-то разновидностью закрученной проволочной сетки, которая была поставлена в одну линию с острыми шипами. Никакой возможности дать бу-тылку «Черной Магии». Никакой возможности снять крышку с бутылки и поставить в положение, из которого она будет литься в рот с другой стороны. Не было места даже, для того чтобы просунуть палец или прикоснуться к заключенному. И клетка сама по себе не была грязной, в ней ничего не помещалось, кроме спины Стефана. Не было ни еды, ни воды, ни кровати или хоть чего-нибудь, даже соломы.
Только Стефан. Елена закричала, и она не имела ни малейшего понятия, кричала ли она сло-ва или только бессвязные звуки мучения. Она бросилась к клетке – или попыталась это сделать. Ее руки схватили завитки колючей проволоки, столь же острой как бритва, которая вызвала кровь, она мгновенно оказалась на том, чего касалась Елена, и затем Деймон, у которого была наибыстрейшая реакция, оттащил ее обратно.
А потом он просто оттолкнул ее, и смотрел. Он смотрел раскрыв рот на своего младшего брата – с серым лицом, исхудавшего, еле дышащего молодого человека, который выглядел как потерявшийся ребенок в своей помятой, испачканной, изношенной тюремной униформе.
Деймон поднял руку, как будто бы забыв о барьере – и Стефан вздрогнул. Стефан казалось, не узнал и не вспомнил никого из них. Он посмотрел более внимательно на капли крови, остав-ленные на острых шипах ограждения, где Елена хваталась за них, понюхал, и затем, как если бы что-то пронизало туман его недоумения, тупо огляделся вокруг. Стефан поднял глаза на Деймона, чей плащ упал, и затем, как у младенца, взгляд Стефана блуждал по нему.
Деймон издал задыхающийся звук и повернулся, и сбил бы любого на своем пути, отбежав в угол другой стороны. Если он рассчитывал, что охранники погонятся вслед за ним, а в это время его друзья могли бы вызволить Стефана, то он ошибался. Несколько преследователей как обезьян-ки, выкрикивали оскорбления. Остальные остались на месте, позади Сейджа. Тем временем, мозг Елены прокручивал один за другим всевозможные варианты.
Наконец она повернулась к Сейджу:
– Используй все деньги, что мы имеем плюс это, – сказала она, указав на украшение под ее плащом из канареечного алмаза – размером с большой палец – и скажи мне, если необходимо больше.
Дайте мне полчаса с ним.
– Двадцать минут, и… – Сейдж закачал головой.
– Останови их, так или иначе: дайте мне хотя бы двадцать минут. Я подумаю, если это нач-нет убивать меня.
После этого Сейдж посмотрел ей в глаза и кивнул головой.
– Я сделаю.
Затем Елена умоляюще посмотрела на доктора Меггара. Мог ли он что-нибудь сделать – что-нибудь предпринять – чтобы помочь? Брови доктора Меггара сдвинулись вниз, внутренние же их стороны взлетели. Это был взгляд героя в отчаянии.
Но тогда он нахмурился и прошептал:
– Есть нечто новое – инъекция, которая, как говорят, помогает в тяжелых случаях. Я могу попробовать ее.
Елена приложила все усилия, чтобы не упасть к его ногам.
– Пожалуйста! Пожалуйста, сделайте это! Пожалуйста!
– Оно поможет лишь на пару дней…
– Это и не нужно! Мы вытащим его к тому времени!
– Хорошо.
Сейдж увел всю толпу охранников подальше, приговаривая:
– Я – продавец драгоценных камней, и у меня есть кое-что, на что вы просто обязаны взгля-нуть.
Доктор Меггар открыл свою сумку и достал из нее шприц.
– Деревянная игла, – слабо улыбнулся он, наполняя шприц чистой красной жидкостью из флакона.
Елена взяла еще один шприц и смотрела с нетерпением, как доктор Меггар положил руку на решетку Стефана, пытаясь успокоить его.
Наконец, Стефан сделал так, как хотел доктор Меггар – тут же отпрыгнув прочь с криком боли, так как шприц был погружен в его руку, и жгучая жидкость была введена.
Елена в отчаянии смотрела на доктора:
– Сколько он получил?
– Всего около половины. Все в порядке – Я наполнил его двойной дозой и вводил так быст-ро, как мог, чтобы попасть, – некоторые медицинские термины Елена не поняла – в него. Я знаю, это больше могло навредить ему, такое быстрое введение, но я сделал то, что хотел.
– Хорошо, – сказала Елена восторженно, – теперь я хочу, чтобы Вы заполнили шприц моей кровью.
– Кровью? – доктор Меггар посмотрел в ужасе.
– Да! Шприц достаточно длинный, чтобы пройти сквозь решетку. Кровь будет капать на другую сторону. Он сможет ее пить, как только она закапает. Это может спасти его! – Елена про-износила каждое слово очень медленно, будто говоря с ребенком. Ей отчаянно хотелось, чтобы ее мнение услышали.
– О, Елена, – доктор со стоном сел и достал спрятанную бутылку» Черной Магии» из своего плаща. – Мне так жаль. Но для меня это так же тяжело как взять кровь из пробирки. Мои глаза, дитя – они слепы.
– Но очки, как же очки?..
– Мне не помогут ни одни. Это тяжелая болезнь. Нужно находиться в очень хорошем со-стоянии, чтобы пережать вену. Для многих врачей – это довольно сложно, для меня – невоз-можно. Прошу прощения, детка. Но двадцать лет назад я был успешным.
– Тогда я найду Деймона и позволю ему вскрыть мою аорту. И мне все равно, если это убьет меня. Но я сделаю это.
Новый голос, донесшийся из ярко освещенной клетки перед ними, заставив и доктора, и Елену повернуть головы.
– Стефан! Стефан! Стефан! – не заботясь о том, что острое как бритва ограждение может сделать с ее плотью, Елена наклонилась, пытаясь дотянуться до его рук.
– Нет, – прошептал Стефан, словно делясь секретом. – Положи свои пальцы здесь и здесь – поверх моих. Этот забор обработан специальной сталью – он блокирует мою Силу, но он не может повредить мою кожу.
Елена положила свои пальцы. И затем она прикоснулась к Стефану. По-настоящему прикос-нулась. Спустя столько времени. Ни один из них говорил. Елена слышала, как доктор Меггар встал и тихо отошел. «К Сейджу», подумала она. Но все ее мысли были о Стефане. Они просто смотрели друг на друга, с дрожащими на ресницах слезами, чувствуя себя очень юными. И очень близкими к смерти.
– Ты говорила, что я всегда заставляю произносить это первой, что ж я ошарашу тебя. Я люблю тебя, Елена.
Слезы упали из глаз Елены.
– Только этим утром я думала о том, как много людей люблю. Но на самом деле это только потому, что есть один, кто находится на первом месте, – она придвинулась к нему. – Единствен-ный, навсегда.
Я люблю тебя, Стефан! Я люблю тебя!
Елена отступила на мгновенье, и вытерла глаза, не испортив макияж, так как это умеют ум-ные девочки: положив свои пальцы под нижние ресницы и надавливая назад, превращая слезы и тени в мельчайшие капельки в воздухе. Впервые она могла думать.
– Стефан, – прошептала она: – мне так жаль. Я потратила все утро чтобы одеться – красиво, чтобы показать, что ждет тебя, когда мы вытащим тебя отсюда. Но сейчас… Я чувствую… как…
В газах Стефана слезы тоже высохли.
– Покажи мне, – с интересом прошептал он.
Елена встала и просто стянула плащ. Закрыв свои глаза, она показала свои волосы, завитые в сотни мелких кудряшек, лежащие вокруг ее лица. Ее золотые тени были водостойкими и остались на веках. Ее единственная одежда – сетка из золотого тюля с драгоценностями, добавленными чтобы сделать наряд приличным. Все ее тело переливалось совершенством только расцветшей молодости, которой никогда могла повториться или обновиться. Звук, как протяжный вздох… и затем полностью стихший, Елена открыла свои глаза, испугавшись, что Стефан возможно умер. Но он стоял, вцепившись в железное ограждение, как если бы он мог открыть его и достать до нее.
– Это все ради меня? – прошептал он.
– Это ради тебя. Все только ради тебя, – ответила Елена.
В этот момент мягкий звук послышался за ее спиной, и она повернулась и увидела два глаза сверкающих в темноте из камеры напротив Стефана.

Глава 31

«Я не думаю об этом», – ответила Елена тем же способом, что и Деймон, – «и по той же при-чине. Потому что, если я буду об этом думать – я сойду с ума, а если я сойду с ума – какой прок от меня будет Стефану. Я не смогу помочь ему. Поэтому я заперла эти мысли за железными стенами и удержу их там любой ценой».
«И у тебя получается»? – спросил Деймон слегка неверным голосом.
«Я могу, потому что должна. Помнишь, вначале, когда мы спорили по поводу связанных рук? У Бонни и Мередит были сомненья, но они знали, что я позволю надеть на себя наручники и буду за тобой ползти, если потребуется».
Елена обернулась к Деймону в багровой темноте, и добавил:
«Ведь и ты раз за разом жертвовал собой», – она обвила его руками, дотронулась до зажившей спины, чтобы было совершенно ясно, что она имеет в виду.
– Это было ради тебя, – резко сказал Деймон.
– На самом деле нет, – ответила Елена. – Подумай об этом. Если бы ты не согласился на На-казание, мы могли бы сбежать из города, но тогда уже не смогли бы помочь Стефану. Если разобраться, то все, что ты делал – ты делал ради Стефана.
– Если разобраться, то в первую очередь именно из-за меня Стефана посадили сюда, – устало сказал Деймон. – Оказывается, даже сейчас мы не называем вещи своими именами.
– Сколько можно, Деймон, – проговорила Елена, чувствуя смертельную усталость, – ты был одержим, когда позволил Шиничи уговорить тебя на это. Может быть, нужно, чтобы кто-нибудь снова овладел твоим разумом – слегка, – просто чтобы ты вспомнил, как это…
Каждая клетка Деймона дрогнула от этой идеи.
Но вслух он только проговорил:
– Ты знаешь, что есть кое-что, что каждый из нас упустил: обо всем известной истории о двух братьях, которые одновременно убили друг друга и стали вампирами, из-за того, что встре-чались с одной и той же девушкой.
– Что? – сказала резко Елене, пораженная своей усталостью, – Деймон, что ты имеешь в ви-ду?
– То, что я сказал. Тут-то вы все кое-что упустили. Ха. Может быть, Стефан даже не понима-ет. Я эту историю вам рассказывал еще и еще раз, но никто не ловит ее смысл, – Деймон отвер-нулся.
Елена придвинулась к нему ближе, слегка, так, что он мог почувствовать запах ее духов, это было эфирное масло роз этим вечером.
– Деймон расскажи мне. Расскажи мне, пожалуйста! – Деймон поворачивался к ней, как раз в тот момент, когда носильщики остановились.
У Елены была только секунда на то чтобы вытереть лицо, и занавески распахнулись.
Мередит рассказала им все мифы о Блоддьювед, который она нашла во всемирной паутины. О том, как боги сделали ее из цветов и оживили. О том, как она убила своего мужа, и в наказание за это, обречена проводить каждую ночь в облике совы, от полуночи до рассвета. Но, видимо о чем-то мифы не рассказали. Не было ни слова о том, что она вынуждена была жить здесь, изгнан-ная из Небесного Двора в вечные багровые сумерки Темного измерения. Так что вполне логично, что все ее приемы начинались в шесть вечера. Мысли Елены перескакивали с предмета на пред-мет. Она приняла предложенный слугой бокал «Черной Магии» и огляделась. Все женщины и почти все мужчины на празднике были облачены в эти хитрые наряды, цвет которых менялся на солнце. Елена почувствовала себя одетой очень скромно – ведь буквально все вокруг было окра-шено в розовые, алые или винные оттенки.
Потягивая «Магию» из бокала, она с удивлением обнаружила, что неосознанно ведет себя так, как принято на вечеринках – в знак приветствия целует в щечку и обнимает людей, с которы-ми впервые встретилась на прошлой неделе, словно они знакомы годами. Между тем они с Дей-моном потихоньку пробирались к особняку, двигаясь в людском потоке иногда по, иногда против течения.
Они преодолели пролет белой (розовой на солнце) мраморной лестницы, окруженной по бо-кам бордюром из великолепных голубых (фиолетовых) дельфиниумов и розовых (алых) диких роз, и Елена остановилась. По двум причинам: во-первых, она хотела взять новый бокал «Черной Магии». От первого ее щеки слегка раскраснелись, хотя тут все вокруг словно сияло румянцем. Елена надеялась, что второй бокал поможет ей забыть то, о чем Деймон говорил в паланкине, обо всем, кроме ключа, – и поможет вспомнить, что волновало ее вначале, до того, как услышала раз-говор Бонни и Мередит.
– Я думаю, нам лучше кого-нибудь спросить, – сказала Елена Деймону, который вдруг тихо возник рядом с ней.
– Спросить о чем?
Елена слегка склонилась к слуге, у которого только что брала бокал вина:
– Позвольте спросить, где находится главная бальная зала Леди Блоддьювед?
Слуга выглядел слегка ошарашенным. Потом мотнул головой вокруг:
– Эта площадка, под навесом, и называется Главным Бальным Залом, – ответил он и покло-нился, нагнувшись над подносом.
Елена уставилась на него. Потом посмотрела вокруг. Под гигантским пологом, который ка-зался Елене почти капитальной крышей, и был весь увешан прелестными фонариками в абажур-чиках, красиво подсвеченных солнцем, раскинулась ровная зеленая лужайка – на сотни ярдов во-круг. Она была больше, чем футбольное поле.

* * *

– Не подскажете, – обратилась Бонни к женщине, которая явно была завсегдатаем вечеринок Блоддьювед и которая хорошо ориентировалась в доме, – какой из этих залов – главный бальный?
– О, дорогуша, это зависит от того, что вы имеете в виду, – с готовностью ответила гостья. – На улице находится Большой Бальный зал, вы наверняка его видели, когда поднимались. Огром-ный такой шатер? А в доме есть Белый Бальный зал. Шторы в нем всегда задернуты и в канделяб-рах горят свечи. Его еще называют Комнатой Вальсов, потому что в нем играют только вальсы.
Но Бонни застыла в ужасе еще несколько фраз назад.
– Так это снаружи – бальный зал? – спросила она дрожащим голосом, надеясь, что ослыша-лась.
– Да, дорогуша, его видно через стену.
Женщина говорила правду. Через стену действительно было видно, потому что все стены были стеклянными. И Бонни видела, словно в фокусе с зеркалами, анфиладу ярко освещенных комнат со множеством людей. Только одна комната на первом этаже, казалось, была сделана из чего-то твердого. Наверное, это и есть Белый бальный зал. Но через противоположную стену, там, куда указывала гостья… о, да. Была крыша шатра. Бонни припомнила, что они проходили мимо. И еще она вспомнила…
– Они танцуют на траве? На этом… огромном газоне?
– Конечно. Он особым образом подстрижен и гладко укатан. Вы не зацепитесь ни за буго-рок, ни за сорняк. С вами все хорошо? Как-то вы побледнели. Ну, – гостья засмеялась, – насколько возможно побледнеть при таком освещении.
– Я в порядке, – механически проговорила Бонни, – в полном порядке.

* * *

Позже обе пары исследователей встретились и поделились друг с другом ужасными ново-стями. Деймон с Еленой обнаружили, что земля в открытом бальном зале тверда как камень, и ес-ли в нее что-то зарыли до того, как по ней прошлись тяжелыми катками, считай, оно покоится те-перь под слоем цемента. Копать можно разве что по периметру.
– Нам нужно было привести с собой предсказателя, – сказал Деймон. – Знаете, лозоходца, кого-нибудь, кто может с помощью рогатины или маятника или предмета одежды пропавшего человека сузить зону поиска.
– Ты прав, – в голове Мередит отчетливо звучало «в первый раз». – Так почему же мы не привели с собой никакого предсказателя?
– Потому что я ни одного не знаю, – свирепо улыбнулся Деймон очаровательной улыбкой рыбы-барракуды.
Бонни и Мередит, в свою очередь, установили, что во внутреннем бальном зале пол камен-ный – из великолепного белого мрамора. И вся комната украшена цветами. Но в какое бы украшение Бонни ни запустила свою маленькую ручку, это всегда оказывался просто букет в вазе с водой. Никакого грунта, ничего, к чему можно было бы применить слово «зарыто».
– И с какой стати Шиничи и Мисао положили бы ключ в воду, зная, что ее выльют через не-сколько дней, – хмурясь, сказала Бонни.
А Мередит добавила:
– В мраморном полу не бывает расшатавшихся половиц, так что вряд ли там можно что-то «схоронить». Кроме того, я проверила, Белый Бальный Зал расположен здесь долгие годы, значит так же исключено, что они закопали ключ под фундаментом.
Елена отпила из уже третьего по счету бокала «Черной Магии» и сказала:
– Хорошо. Давайте посмотрим на это так: одной комнатой в списке меньше. У нас ведь уже есть одна половинка ключа, и вспомните, как это было просто…
– Может быть, просто было только для того, чтобы подразнить нас, – Деймон поднял одну бровь. – Чтобы вселить в нас надежду, а потом растоптать ее – здесь.
– Этого не может быть, – отчаянно возразила Елена, сверля его взглядом. – Мы зашли так далеко, дальше, чем Мисао когда-либо могла себе представить. Мы сможем его найти. Мы найдем его.
– Хорошо, – внезапно посерьезнел Деймон. – Если нам придется изображать слуг и, воору-жившись тяпками, мотыжить землю – мы это сделаем. Но давайте сначала осмотрим весь дом из-нутри. Кажется, в прошлый раз это хорошо сработало.
– Хорошо, – сказала Мередит, в кои-то веке посмотрев на него без порицания. – Бонни я возьмем верхние этажи, а вы можете взять нижний, возможно вы найдете что-нибудь в этом Белом Вальсовом Зале.
– Хорошо.
Они принялись за работу. Елена надеялась, что она сможет успокоиться. Несмотря на эти три бокала «Черной Магии», циркулирующие внутри нее, или, возможно, благодаря им она стала видеть вещи в новом свете. Но она должна сконцентрировать свои мысли на поиске – и только на поиске. Она сделает все, абсолютно все, твердила она себе, чтобы достать ключ. Все ради Стефа-на. В Белом Бальном Зале пахло цветами, и украшен он был гирляндами с большими, пышными цветами посреди богатой растительности. Область вокруг фонтана была огорожена и представляла собой укромный уголок, где могли сидеть влюбленные парочки. И хотя здесь не было видно оркестра, музыка хлынула в Бальный Зал, требуя ответа от чувствительного тела Елены.
– Я не полагаю, что ты знаешь, как вальсировать, – вдруг сказал Деймон, и Елена осознала, что она покачивалась в такт музыке, закрыв глаза.
– Конечно, я знаю, ответила Елена, слегка задетая. – Мы все посещали занятия мисс Хоуп-велл. Это было что-то вроде школы обаяния в Феллс Чёрч, – добавила она, и рассмеялась над со-бой, услышав, как забавно это звучало. – Но мисс Хоупвелл действительно любила танцевать, и она обучила нас каждому танцу и движению, которые считала изящным. Мне тогда было пример-но одиннадцать лет.
– Я полагаю, что было бы нелепо с моей стороны просить, тебя потанцевать со мной, – ска-зал Деймон.
Елена взглянула на него своими, как она знала, большими и озадаченными глазами. Несмот-ря на узкое алое платье, она не чувствовала себя неотразимой сиреной сегодня ночью. Она была слишком взвинчена, чтобы почувствовать волшебство, вотканное в ткань, волшебство, которое она теперь поняла, говорило ей, что она была танцующим пламенем, настоящим огнем. Она пред-положила, что Мередит должна чувствовать себя подобно тихому потоку, текущему стремительно и неуклонно к месту ее назначения, искрящемуся и сверкающему на протяжении всего пути. И Бонни – Бонни, конечно была духом воздуха, танцующей так легко, словно перышко, что опало-вое платье, едва подчинялось законам гравитации. Но внезапно Елена вспомнила определенно восхищенные взгляды, обращенные на нее. И теперь вдруг Деймон был уязвлен? Все же он не предполагал, что она будет танцевать с ним?
– Конечно, я с удовольствием потанцую, – сказала она, понимая, с легким испугом, что раньше не замечала – Деймон был в безупречном белом галстуке.
Конечно, это было одной ночью, когда это могло бы помешать им, но он делал его похожим на принца крови. Ее губы немного изогнулись при мысли об этом титуле. Принц крови… о, да.
– Ты уверен, что знаешь, как вальсировать? – спросила она его.
– Хороший вопрос. Я разучил его в 1885, потому что тогда он считался вызывающим и не-достойным. Но это зависит от того, имеешь ли ты ввиду крестьянский вальс, Венский вальс или Застенчивый Вальс, или…
– О, прекрати, или мы пропустим следующий танец.
Елена схватила его за руку, чувствуя, крошечные искры, как если бы она погладила кошку против шерсти, и потянула его в танцующую толпу. Следующий вальс начался. Музыка затопила залу и почти сбила Елену с ног, заставляя маленькие волоски на ее затылки встать дыбом. Все ее тело горело, словно она выпила какой-то небесный эликсир. Это был ее любимый вальс с детства: тот, на котором она была воспитана. «Спящая Красавица», вальс Чайковского.
Но часть ее сознание, его ребяческая часть, ничем не могла помочь, кроме соединения слад-ких мечт, которые пришли после грома и электрификации, со словами из песни диснеевского мультика: «я знаю тебя; мы танцевали однажды во сне…»
Как всегда, они принесли слезы на ее глаза; они заставили ее сердце петь, а ее ноги хотели взлететь, а не танцевать. Ее платье было с глубоким вырезом на спине. Теплая рука Деймона ле-жала на ее голой спине.
– Я понял, – прошептал ей кто-то, – почему они называли этот танец вызывающим и недос-тойным.
И теперь, конечно, Елена чувствовала себя подобно пламени.
«Как мы и думали».
Она не могла вспомнить, была ли это старая цитата Деймона или что-то новое, которую он только что прошептал в ее голове. Как два пламени, которые объединяются и сливаются в одно.
– Ты хороша, – сказал ей Деймон, и сейчас она поняла – тогда говорил он, как и в на-стоящий момент.
– Тебе не нужно опекать меня.
– Я уже слишком счастлив! – Елена рассмеялась в ответ.
Деймон был экспертом, и не только в точности шагов. Он танцевал вальс, как если бы он до сих пор был вызывающим и недостойным. У него было прочное преимущество, которое конечно не могла сломать человеческая сила Елены. Он мог точно предугадывать исходящие от нее сигна-лы, чего она хотела, и что он мог ей дать, как если бы они танцевали на льду и могли взлететь и подпрыгнуть в любой момент. Живот Елены медленно исчезал, увлекая остальные органы за со-бой. И ни разу не пришла в голову мысль, что могут подумать ее друзья, соперники и враги о ней, исчезающей посередине музыкального класса. Она была свободна от мелочной злости, мелочного стыда от ссор. Она была свободна от предрассудков. Ей мечтала вернуться, чтобы показать всем, что эта мысль не была для нее первостепенной. Вальс кончился слишком быстро, и Елена хотела нажать на кнопку «перемотка» и сделать это с самого начала еще раз.
Был момент, именно тогда, когда музыка смолкла, когда она и Деймон посмотрели друг на друга, с одинаковым восторгом и тоской, а потом Деймон склонился к ее руке.
– Вальс это нечто большее, чем простое движение ногам, – сказал он, не глядя на нее. – Это колеблющееся изящество, вложенное в движения, прыгающее пламя радости и единение– с музы-кой, с партнером. Это не вопрос мастерства. Большое спасибо за предоставленное мне удовольст-вие.
Елена засмеялась, потому что ей хотелось плакать. Ей не хотелось прекращать танцевать. Ей хотелось танцевать танго с Деймоном – настоящее танго, после которого вы обязаны были поже-ниться. Но у них была другая миссия… неотложная миссия, которая должны быть выполнена. И, когда она повернулась, то была окружена целой толпой других мужчин. Людей, демонов, вампи-ров, звероподобных существ. Все они хотели танцевать. Облаченная в смокинг спина Деймона удалялась от нее.
«Деймон!»
Он остановился, но не обернулся.
«Да?»
«Помоги мне! Нам нужно найти вторую половину ключа!»
Это, казалось, дало ему момент оценить ситуацию, но потом он все понял. Он подошел к ней и, взяв ее за руку, и сказал ясным, звонким голосом:
– Эта девушка мой… личный помощник. Я не желаю, чтобы она танцевала с кем-то кроме меня.
В ответ раздался беспокойный ропот. Рабы, которых брали на балы такого сорта, обычно не принадлежали к тому типу, которому запрещалось общаться с незнакомцами. Но в это время воз-никла какая-то суматоха в другом конце зала, противоположенном тому, где находились Деймон и Елена.
– Что там такое? – спросила Елена, и танец и ключ были забыты.
– Скорее, я бы спросил, кто там, – ответил Деймон. – И я ответил бы: наша хозяйка, Леди Блоддьювед собственной персоной.
Елена толпилась позади других людей, чтобы хоть как-то увидеть это самое экстраординар-ное существо. Но когда она увидела, что в дверном проеме зала стояла девочка, она задохнулась. Она была сделана из цветов… вспомнила Елена. На что была бы похожа девушка сделанная из цветов? У нее была бы кожа как самый слабый розовый румянец цветущей яблони, подумала Еле-на, смотря не стесняясь. Ее щеки были бы немного более глубокого розового, как роза цвета зари. Ее глаза, огромные на маленьком, прекрасном лице, были бы цвета живокости (цветок голубого или пурпурного цвета), с тяжелыми пушистыми черными ресницами, от которых глаза казались полузакрытыми, как будто она всегда находилась в полудрему.
И у нее были бы светлые волосы, столь же бледные как первоцветы, спадающие почти до пола, заплетенные в косички, которые в свою очередь были уложены в одну толстую косу, дохо-дящую почти до ее тонких лодыжек. Ее губы были бы столь же красными как маки, полуоткры-тыми и манящими. И она испускала бы аромат, который походил бы на букет из всех первых ве-сенних цветов. Она шла бы, словно колеблясь на ветру. Елена могла только не забыть стоять, пристально глядя вслед этому видению, как и множество других гостей вокруг нее.
– Но что было на ней одето? – услышала Елена собственный вопрос.
Она не могла вспомнить ни ошеломляющего платья, ни проблеск блестящей кожи яблонево-го цвета, просвечивающей через многочисленные косички.
– Какое-то платье.
– Из чего же оно было сделано?
– Из цветов, – усмехаясь, сказал Деймон. – Она одета в платье из всех цветов, какие я когда-либо видел. Я не понимаю, как они остались на месте – возможно, они были шелковыми и сшитыми вместе.
Он был единственным, кто не казался ослепленным этим видением.
– Мне бы хотелось, чтобы она сказала нам хотя бы пару слов, – сказала Елена.
Ей хотелось услышать нежный волшебный голос девушки.
– Я сомневаюсь в этом, ответил ей человек из толпы. – Она не говорит много – по крайней мере, до полуночи. Скажите! Это вы! Как вы себя чувствуете?
– Очень хорошо, благодарю вас, – Елена ответила вежливо, а затем быстро отступила.
Она признала говорившего как одного из молодых людей, которые дали свои визитки Дей-мону в конце церемонии Крестного Отца, в ночь ее Наказания. Теперь она просто хотела уйти незаметно. Но было слишком много людей, и было ясно, что они не собирались позволить ей и Деймону уйти.
– Это та самая девушка, о которой я тебе говорил. Она вошла в транс и было безразлично как ее хлестали; она не чувствовала ничего… кровь стекала по ней как вода, а она даже не вздрогнула…
– Они профессиональные артисты. Они идут по пути…
Елена уже собиралась сказать прохладно, что Блоддьювед строго запретила подобное вар-варство на ее вечеринке, когда услышала, что один из молодых вампиров, сказал:
– Разве вы не знаете, я был тем, кто уговорил Леди Блоддьювед пригласить вас на эту вече-ринку. Я рассказал ей о вашем представлении, и она очень захотела увидеться с вами.
«Заслужил прощение», – подумала Елена. По крайней мере, быть милой с этими молодыми людьми стоит. Они могут быть полезны как-нибудь позже.
– Боюсь, я не смогу сделать это сегодня вечером, – сказала она тихо, так что они примолк-ли. – Я, конечно, лично извинюсь перед Леди Блоддьювед. Но это просто не возможно.
– Это возможно, – голос Деймона, прямо позади нее, изумил ее. – Это вполне возможно, – только если кто-нибудь найдет мой амулет.
«Деймон! Что ты говоришь?»
«Тише! Я делаю то, что нужно».
– К несчастью, около трех с половиной недель назад я потерял очень важный амулет. Он вы-глядит как этот, – он вынул половинку лисьего ключа и дал им хорошенько взглянуть на него.
– Это и есть то, чем ты воспользовался, чтобы исполнить тот трюк? – спросил кто-то, но Деймон был слишком ловкий в этих вещах. – Нет, много людей видело, что я сделал это только около недели назад без него. Это – личный амулет, но без пропавшей половинки я просто не испытываю желания делать волшебство.
– Он выглядит как маленькая лиса. Ты не китцун? – спросил кто-то – слишком умный, чтобы испортить их маленький план, подумала Елена.
– Для тебя он, может, выглядит и так. Но на самом деле это стрела. Стрела с двумя зелеными камнями на наконечнике. Это – мужской шарм.
Женский голос где-то в толпе сказал:
– Мне думается, что вам не нужно больше мужского шарма, чем в вас есть прямо сейчас, – и раздался смех.

Глава 33

Елена была привязана к столбу, словно героиня какого-нибудь низко бюджетного фильма, ожидающая, что ее вот-вот освободят. Раскопки на поле все еще продолжались, но уже в более медленном темпе, поскольку вампиры, по чьей милости Елена находилась сейчас в таком положении, достали ясеневый прут, который принесли с собой, и позволили Деймону осмотреть его. Деймон двигался как в замедленной съемке. Он старался найти повод для иронического замечания и до последнего надеялся услышать грохот подъезжающего экипажа. Действовал проворно, но внутри ощущал себя таким же закостенелым, как остывающий свинец.
«Я никогда не был садистом», – подумал он, – «если не считать битв, то моей целью всегда было доставить удовольствие. Но это я должен был оказаться в той тюремной камере. Неужели Елена не понимает этого? И сейчас, это моя очередь подставить спину под удары».
Он переоделся в свои «магические одежды», заняв под эту процедуру максимально возможное количество минут, но так, чтобы со стороны не могло показаться, что Деймон намеренно тянет время.
Сейчас вокруг импровизированной сцены собралось около шестисот-восьмисот созданий, жаждущих увидеть, как прольется кровь Елены, и как ее рассеченная спина магическим образом исцелится.
«Хорошо. Я готов, насколько только можно быть готовым к этому».
Он пришел в себя, к тому, что происходило.

* * *

Елена сглотнула. «Разделить боль» сказала она, даже не представляя, как это сделать. И вот она стоит, словно жертва, привязанная к столбу, и глазеет на дом Блоддьювед, ожидая удара. Дей-мон тем временем произносил вступительную речь перед толпой, он говорил что-то невнятное и прекрасно справлялся с задачей. Елена выбрала одно из окон, чтобы упереть в него взгляд. Вдруг, до нее дошло, что Деймон замолчал. Прикосновение прута к ее спине.
Телепатический шепот:
«Ты готова?»
«Да», – немедленно откликнулась она, понимая, что совсем не готова.
В абсолютной тишине раздался свист удара. Бонни объединила свой разум с Еленой. Разум Мередит струился, как поток. Удар был всего лишь легким хлопком, хотя Елена почувствовала, как течет кровь. Она ощущала замешательство Деймона. То, что должно было быть подобно удару меча, оказалось не более чем шлепком. Болезненно, но сносно. И еще раз. Триумвират разделял боль прежде, чем разум Деймона успевал принять ее на себя. Треугольник в действии. И в третий раз. Осталось еще два. Елена начала исследовать взглядом здание. Вверх, до третьего этажа, где должно быть бесится Блоддьювед из-за всего, что произошло на ее званом вечере. Еще один и все.
До Елены донесся голос одного из гостей:
– Это библиотека. У нее больше Звездных Шаров, чем в большинстве публичных библиотек, и… – речь на секунду оборвалась, – говорят, что у нее есть самые разные виды сфер. Даже запре-щенные. Ты знаешь.
Елена не понимала, что имеет в виду говорящий, и, кроме того, с трудом представляла, что может считаться запрещенным здесь.
В своей библиотеке Блоддьювед, одинокая фигура, переместилась в ярко светящейся огром-ной сфере, чтобы найти новый Шар. Внутри дома, должно быть, играла музыка, разные мелодии в каждой комнате. Снаружи, Елена не могла слышать ничего. Последний удар. Триумвират смог справиться с этим, распределяя мучительную боль между четырьмя людьми.
«По крайней мере», – подумала Елена, – «мое платье уже было настолько красным, насколь-ко возможно».
Все закончилось, Бонни и Мередит заспорили с несколькими вампиршами, которые рвались помочь смыть кровь со спины Елены, чтобы все могли увидеть ее вновь чистой и безупречной, сияющей золотом в солнечных лучах.
«Лучше не подпускать их», – несколько сонно обратилась Елена к Деймону. «Кто-нибудь из них может облизнуть пальцы, или оказаться любителем погрызть ногти. Нельзя допустить, чтобы кто-то попробовал мою кровь и почувствовал жизненную силу в ней. Только не теперь, когда я столько перенесла, чтобы скрыть мою ауру».
Хотя повсюду раздавались аплодисменты и одобрительные возгласы, никто и не подумал развязать запястья Елены. Так что она стояла, прислонившись к столбу, и смотрела на окна биб-лиотеки.
Вдруг мир замер. Вокруг была музыка и движение. Елена оказалась неподвижной точкой во вращающейся вселенной. Но ей нужно было двигаться, причем быстро. Она с силой дернула свои путы, врезающиеся в кожу.
– Мередит! Развяжи меня! Перережь эти веревки, быстро! Мередит поспешно подчинилась.
Елена знала, что увидит, когда обернется: лицо, лицо Деймона, смущенное, выражающее обиду и смирение одновременно.
Ее это вполне устраивало.
«Деймон, нам нужно добраться до…» но тут их поглотила толпа.
Доброжелатели, фанаты, скептики, вампиры, умоляющие о «капельке крови, только попро-бовать», зеваки с вытаращенными глазами, которые хотели убедиться, что спина Елены настоя-щая, теплая, и что на ней нет отметин. Елена чувствовала слишком много рук, прикасающихся к ее телу.
– Отойдите от нее, черт бы вас побрал! – это был примитивный, дикий рев зверя, защищаю-щего свою самку.
Люди отступили от Елены, лишь для того, чтобы очень медленно и робко окружить… Дей-мона.
«Ладно», – подумала Елена, – «я сделаю это одна. Я могу сделать это одна. Для Стефана, я могу».
Расталкивая зевак плечами она пробиралась сквозь толпу, принимая от поклонников букеты наспех вырванных цветов и чувствуя множество прикосновений к собственной спине.
– Эй, на ней действительно нет отметин! – наконец-то, Бонни и Мередит помогли ей вы-браться, без них она ни за что бы не справилась.
А затем она побежала, побежала в дом, не утруждая себя использовать именно ту дверь, воз-ле которой лаял Сайбер. Она думала, что и так знает, что за ней. На втором этаже девушка на ми-нуту замешкалась, пока на заметила тонкую красную линию в пустоте.
Ее кровь! Однако, как много применений можно найти для этой жидкости. Сейчас, напри-мер, она отмечает первую из стеклянных ступеней, ту, о которую Елена споткнулась чуть раньше. В прошлый раз, преодолевая лестницу в крепких объятиях Деймона, она не могла представить даже то, что сможет самостоятельно заползти вверх по этим ступеням.
Сейчас, она направила всю свою Силу в помощь зрению, и лестница проявилась. Зрелище вселяло ужас. Ни с одной из сторон не было перил, а Елена чувствовала слабость от волнения и потери крови. Не смотря ни на что, она заставила себя подниматься. Вверх, вверх и еще раз вверх.
«Елена! Я люблю тебя! Елена!» – она слышала крик так отчетливо, словно Стефан был сей-час рядом с ней. Вверх, вверх, вверх… Ноги болели.
«Продолжай идти. Без отговорок! Не можешь идти нормально, хромай, ковыляй как-нибудь! Не можешь хромать, ползи!»
Елена действительно уже ползла, когда, наконец, достигла вершины лестницы, края гнезда Блоддьювед в совином обличье. Девушку, ожидающую там, можно было бы назвать довольно ми-лой, несмотря на безжизненный вид. Елена, в конце концов, поняла, что именно в облике Блоддь-ювед казалось ей неправильным – в ней не было животной энергии, глубоко в сердце, она была растением.
«Знаешь, я собираюсь тебя убить».
Небольшая поправка: она была растением без сердца. Елена огляделась вокруг. Отсюда она могла видеть, что происходит снаружи, хотя купол, отделяющий их от внешнего мира, состоял из полок и стеллажей, на которых стояли сферы, из-за чего все было причудливо искажено. Здесь не висели лианы, не было ярких экзотических цветов. Она уже достигла центра комнаты, совиного гнезда Блоддьювед. Хозяйки не было поблизости, она расположилась на хитроумном изобретении, которое позволяло ей дотянуться до звездных шаров.
Ключ мог быть спрятан только в гнезде.
– Я не хочу ничего красть у тебя, – уверяла Елена, тяжело дыша.
Произнося это, она запустила обе руки в гнездо.
– Те китцуны сыграли с нами злую шутку. Они украли кое-что у меня и спрятали ключ в твоем гнезде. Я просто забираю то, что они оставили.
– Ха! Ты – человек, рабыня! Дикарка! Ты посмела ворваться в мою личную библиотеку. Снаружи люди перекапывают мой красивый бальный зал, уничтожают драгоценные цветы. Ты думаешь, что сможешь убежать и на этот раз, но ты ошибаешься! На этот раз ты умрешь! Этот го-лос совершенно отличался от безжизненного, гнусавого, но все же девичьего тона, который Елена слышала раньше.
Это был властный низкий голос… голос, который соответствовал размерам гнезда. Елена посмотрела наверх. Она не могла понять, что именно видит. Огромную шубу экзотического по-кроя? Какое-то громадное чучело? Создание повернулось к ней. Или, вернее, в ее сторону повер-нулась голова, в то время как туловище оставалось абсолютно неподвижным. Оно опустило голо-ву на бок, и Елена поняла, что-то, что она видела, было лицом. Голова была даже отвратительнее и ужаснее, чем Елена могла себе представить. Казалось, на лице была единственная бровь, которая опускалась с одной стороны лба к носу (или туда, где должен был быть нос), а потом вновь поднималась вверх. Это была гигантская V-образная бровь, из-под которой, часто моргая, смотрели два огромных круглых желтых глаза. Носа и человеческого рта не было, вместо них виднелся ужасный большой кривой черный клюв. Оставшаяся часть лица была покрыта перьями, в основном белыми, цвет которых на концах, там, где, казалось, была шея, сменялся белым в серую крапинку. Также бело-серыми были два прямых рога, которые росли на макушке.
«Как у демона», – непроизвольно подумала Елена.
Вслед за головой, не сводящей пристального взгляда с Елены, повернулось туловище. Елена смогла разглядеть туловище женщины крепкого телосложения, покрытое белыми и серыми перь-ями… и Талон, осторожно выглядывающую из-под самых нижних перьев.
– Здравствуй, – произнесло создание скрипучим голосом, клюв открывался и закрывался, проглатывая слова
– Я – Блоддьювед, я никогда никому не позволяю приближаться к моей библиотеке. Я – твоя смерть.
Слова «А можем мы, по крайней мере, поговорить об этом сначала?» застыли у Елены на гу-бах.
Она не хотела геройствовать и уж точно не хотела сражаться с Блоддьювед и одновременно искать ключ, который должен был быть где-то здесь.
Елена продолжала попытки объясниться, отчаянно роясь в гнезде, в то время как Блоддью-вед расправила крылья, которые заняли все пространство, и напала.
Вдруг, кто-то как молния метнулся между ними, издавая хриплый крик. Это была Талон. Сейдж должно быть отдал приказания соколу, перед тем как исчезнуть.
Сова, казалось, немного отклонилась – «для лучшей атаки» – подумала Елена.
– Пожалуйста, позволь мне объяснить. Я еще не нашла это, но в твоем гнезде есть что-то, что не принадлежит тебе. Это мое… и… и Стефана. Китцуны, должно быть, спрятали это той но-чью, когда ты изгоняла их из своего поместья. Ты помнишь это?
В течение минуты Блоддьювед молчала. А затем продемонстрировала, что вне зависимости от ситуации она придерживается одного простого принципа:
– Ты ступила ногой на территорию моего жилища. Ты умрешь, – сказала она и устремилась вниз к Елене, на этот раз девушка услышала, как рядом с ней щелкнул клюв.
Вновь что-то небольшое и яркое бросилось на Блоддьювед, целясь в глаза. Огромная сова была вынуждена отвлечься от Елены, чтобы заняться соколом. Елена отказалась от дальнейших попыток объясниться. Иногда тебе просто необходима помощь:
– Талон! – крикнула она, неуверенная в том, насколько хорошо та понимает человеческую речь.
– Попытайся занять ее, хотя бы на минуту!
В то время как рядом метались, сталкивались и пронзительно кричали две птицы, Елена пы-талась нащупать что-то руками, быстро пригибаясь, как только это было необходимо.
Тем не менее, огромный черный клюв каждый раз оказывался слишком близко. Один раз он скользнул по ее руке, но, находясь под влиянием адреналина, Елена едва почувствовала боль.
Она продолжила поиски, не останавливаясь. В конце концов, девушка поняла, что ей следо-вало сделать с самого начала. Она схватила шар с прозрачной полки.
– Талон! – позвала она. – Сюда!
Сокол быстро нырнул вниз, щелкнул клюв. Через мгновение Елена осознала, что все ее пальцы остались на месте, а Хоши-но-Тама в руке уже нет. Вот тут-то Елена услышала настоящий дикий, яростный вопль Блоддьювед. Гигантская сова бросалась на сокола, как человек, пытаю-щийся прихлопнуть муху, очень сообразительную муху в данном случае.
– Отдай этот шар! Он бесценен! Бесценен!
– Ты получишь его назад, как только я найду то, что ищу.
Елена, сходя с ума от страха и испытывая огромный прилив адреналина, забралась внутрь гнезда и начала ощупывать пальцами мраморное дно. Дважды Талон спасала ее, с грохотом роняя Шары на пол, как только Блоддьювед нацеливалась на Елену. Каждый раз шум падения заставлял сову забыть о девушке и пытаться атаковать сокола. Затем Талон хватала другой шар и на огром-ной скорости проносилась прямо перед носом совы.
Елене начало казаться, что ей снится кошмар: все, в чем она была уверена только полчаса назад, рушилось. Обессилев, она прислонилась к выступающей жерди, пристально глядя на то, что происходило в воздухе, на девушку, живущую здесь, и слова сами собой всплыли в ее разуме:
«Сферическая зала Блоддьювед… Зал Блоддьювед для хранения Звездных Шаров… Бальный зал Блоддьювед…»
Два разных способа понять одни и те же слова и две совершенно разных комнаты. Пока она складывала эту логическую цепочку, ее пальцы коснулись металла.

Глава 35

Елена шагнула в толпу, чувствуя себя, как солдат. Она не знала, почему. Наверно потому что ее голова была забита мыслями о поиске, и еще ей удалось завершить свое дело, и найти то, что искала. Или может потому, что она получила очень приличные раны. А может быть потому, что над ней кружил ее враг, который все еще хотел ее крови. Придя к этой мысли, она подумала, что стоит вывести отсюда все мирное население. «Мы можем отправить их в безопасный дом – ну, безопасный в некоторых местах – и…»
О чем она думала? Безопасный дом был фразой из книжки. Она не была ответственной за всех этих людей – идиотов в своем большинстве, которые стояли и, пуская слюни, наблюдали, как ее били хлыстом. Но, несмотря на это, может, ей следовала вывести их отсюда.
– Блоддьювед! – драматично заплакала она и указала на кружащий в небе силуэт. – Блоддь-ювед на свободе! Это сделала она! – и продемонстрировала рваные раны на спине. – Она будет преследовать и вас!
Последовало злобный вопль, вызванный этим елениным действием. У Елены не было настроения спорить. Был только один человек, с которым ее хотелось поговорить сейчас. Продолжая держать Мередит и Бонни поближе, она позвала.
«Деймон! Деймон, это я! Где ты?» – телепатический путь был так перегружен, что она сомневалась, что он ее услышит. Но, наконец, она поймала слабое: «Елена?.. Да… Держи меня. Ду-май о том, как я бы держал тебя физически, и я перенесу нас на другую частоту».
Держаться за голос? Но Елена представила себя, держащуюся за Деймона крепко, плотно, пока физически держалась за руки с Мередит и Бонни.
«Сейчас ты меня слышишь?»
На этот раз голос был гораздо яснее и гораздо громче.
«Да. Но я тебя не вижу. А я тебя вижу. Я иду. БЕРЕГИСЬ!»
Слишком поздно ее чувства смогли предупредить об огромной тени, резко обрушившейся сверху. Она не могла двигаться достаточно быстро, чтобы уйти с дороги щелкающего клюва раз-мером с аллигатора. Но Деймон мог. Появившись из ниоткуда, сгреб одним махом ее, Бонни и Мередит и отскочил назад, скатываясь и ударяясь о траву.
– О, Господи! Деймон!
– Кто-нибудь из вас ушибся или поранился? – спросил он вслух
– Я в порядке, – тихо и спокойно сказала Мередит. – Я полагаю, что обязана тебе жизнью.
Спасибо.
– Бонни? – спросила Елена.
– Я в порядке. Я имею в виду: «Я в порядке». Но Елена, твоя спина…
Деймон повернул Елену спиной к себе, чтобы посмотреть на ее раны.
– Это сделал… я? Я думал…
– Это была Блоддьювед, – резко ответила Елена, вглядываясь в кружащую точку в темно-красном небе. – Она едва коснулась меня. У нее когти как ножи, как сталь. Мы должны идти, сей-час!
Деймон положил обе руки ей на плечи:
– И вернемся, когда все успокоится.
– И никогда не вернемся! Боже, она возвращается! – краешком глаза она заметила что-то, моментально ставшее размером с бейсбольный мяч, через секунду с волейбольный, затем разме-ром с человека.
Они побежали со всех ног, прыгая, скатываясь, стараясь уйти; все, исключая Деймона, кото-рый схватил Елену и закричал:
– Это мой раб! Если у тебя есть претензии к ней, разберись сначала со мной!
– А я Блоддьювед, сотворенная богами, осужденная быть убийцей каждую ночь. Сначала я убью тебя, а потом съем ее, ворюга! – хриплым голосом сказала она.
– Двух укусов будет достаточно.
– Деймон, я должна рассказать тебе кое-что!
– Я буду биться с тобой, но моя рабыня – нет.
– Первый укус – я уже иду!
– Деймон, мы должны идти!
Крик животной боли и ярости. Деймон стоял, слегка согнувшись, с огромным куском стекла, словно мечом, и крупные черные капли крови стекали там, где – «О, Боже!» – подумала Елена – «он вынул глаз Блоддьювед!»
– ВЫ ВСЕ УМРЕТЕ!
Блоддьювед направила заряд на случайную горсть вампиров прямо под ней, и Елена крича-ла, когда закричали они. Черный клюв поймал Деймона за ногу и потянул вверх. Но тот бежал вперед, прыгал, рубил. С криком фурии Блоддьювед снова взметнулась в небо.
Теперь уже все понимали опасность. Два других вампира кинулись забрать своего товарища у Деймона, и Елена была рада, что ее друзья не несут ответственности за еще чью-либо жизнь.
С нее было достаточно.
«Деймон, я ухожу сейчас же. Ты можешь пойти со мной или без меня. У меня есть ключ», – Елена послала эти слова на частоте, где они были более-менее одни, и послала их без драматизма.
Не было места драме. Она лишилась всего, кроме желания попасть к Стефану. На этот раз, она знала, Деймон слышал. Сначала она подумала, что он умирает. Блоддьювед каким-то образом вернулась и пронзила его тело сплошь, словно копьем, сделанным из света. Затем она осознала, что этим чувством был восторг, что две крошечные ручки нашли ее, и прильнула к его губам, по-могая вытащить худенького, смеющегося мальчугана-оборванца на свободу.
«Никаких цепей», – осознала она с головокружением.
Он даже не носит рабские браслеты.
– Мой брат! – сказал он ей. – Мой младший брат будет жить!
– Ну, это хорошо, – Елена сказала неуверенно.
– Он будет жить! – появилась тонкая хмурая полоска. – Если ты поспешишь и позаботишься о нем! И…
Елена очень аккуратно коснулась пальцами его губ:
– Тебе не стоит беспокоиться о чем-то таком. Будь счастлив.
Мальчик засмеялся:
– Я буду! Я и есть!
– Елена!
Елена вернулась из – как она полагала – ямы, которая была более реальной, нежели многие другие вещи, что она недавно испытала.
– Елена! – Деймон отчаянно старался сдержать себя. – Покажи мне ключ!
Медленно, величаво, Елена подняла руку. Плечи Деймона напряглись, затем опустились.
– Это кольцо, сказал он глухо.
Медленный и торжественный тон никак не повлиял на него.
– Это то, о чем я подумала сначала. Но это ключ. Я не спрашиваю и не смотрю, согласен ли ты со мной; я рассказываю тебе. Это ключ. Свет от его глаз указывает на Стефана.
– Что за свет?
– Я покажу тебе позже. Бонни! Мередит! Мы уходим.
– ТЫ НИКУДА НЕ УЙДЕШЬ, ЕСЛИ Я ТАК СКАЗАЛА!
– Осторожно! – закричала Бонни.
Сова спускалась снова. И снова, в последнюю секунду, Деймон схватил трех девушек и ус-пел отскочить. Клюв совы ударился не о траву или осколки стекла, но о мраморную лестницу. Они затрещали. Это был крик боли, а Деймон, быстрый, словно танцор, полоснул по глазу гигантской птицы. Он сделал порез как раз над ним. Кровь начала заполнять глаз. Елена не выдержала больше. С начала их путешествия с Деймоном и Мэттом она была словно флаконом гнева. Капля за каплей, с каждым новым оскорблением, гнев наполнял флакон снова и снова. Теперь ее гнев переливался через край. Но тогда… Что случится? Она не хочет знать. Она боялась, что ей не выжить. То, что она знала, что прямо сейчас она не могла больше видеть боли, страданий и крови. Деймон неподдельно наслаждался борьбой.
Хорошо.
Пускай.
Елена отправится к Стефану, даже если придется пройти весь путь одной. Мередит и Бонни молчали. Они знали это настроение Елены. Она не ...чится. И никто из них не хотел оставаться. Именно в этот момент, карета с грохотом подъехала прямо к основанию мраморной лестницы.
Сейдж, который, конечно же, многое знал о природе человека, вампира, демона и даже зверя, выпрыгнул из кабинки с двумя мечами. Кроме того, он свистнул. В этот момент тень, маленькая тень, стрелой примчалась к нему с неба.
И, наконец, медленно, вытягивая каждую лапу подобно тигру, подошел Сайбер, который сразу же оскалился, обнажая огромное количество зубов. Елена подскочила к экипажу, и тут ее глаза встретились с глазами Сейджа.
«Помоги мне», – в отчаянии думала она. И его глаза были очень ясными, в них не было страха. Вслепую она добралась до кареты благодаря усилиям позади нее. Одна небольшая, с тон-кими костями, слегка дрожащая рука толкала ее. Другая, тонкая холодная, тяжелая как у мальчика, но с длинными тонкими пальцами, схватила ее. Здесь не было никого, кому можно было доверять. Не с кем проститься, или оставить сообщение на прощание. Елена забралась в карету. Она разместилась на заднем сидении, подальше от входа, чтобы даль возможность войти людям и животным. И они подходили, как надвигавшаяся лавина.
Она затащила за собой Бонни, Мередит следовала за ними, так что когда Сайбер запрыгнул на свое обычное место, он приземлился на три мягкие коленки.
Сейдж не терял зря времени. С Талон на левом запястье, он оставил достаточно места для последнего прыжка Деймона, а затем последовал и сам прыжок. Треснувший и сломанный, с со-чащейся из него черной жидкостью, клюв Блоддьювед ударил по основанию лестницы, где стоял Деймон.
– Направление! – прокричал Сейдж, но только после того как лошади перешли на галоп; ку-да-нибудь, не важно куда, подальше отсюда.
– О, пожалуйста, не позволяйте ей навредить лошадям, – выдохнула Бонни.
– О, пожалуйста, не позволяйте ей расколоть крышу как картонку, – сказала Мередит, как-то умудряясь иронизировать, даже когда ее жизнь была в опасности.
– Направление, s’il vous plaоt!!  – заорал Сейдж.
– Тюрьма, конечно, – задохнулась Елена.
Она чувствовала, что много времени прошло после того, когда ей удалось нормально вздох-нуть.
– Тюрьма? – Деймон казалось, отвлекся. – Да! Тюрьма! – но затем он добавил, поднимая что-то похожее на наволочку наполненную бильярдными шарами, – Сейдж, что это?
– Награбленное добро. Ценное приобретение. Добыча. Трофеи! Награбленное!
По мере того как лошади двигались в новом направлении, голос Сейджа, казалось, все более и более оживлялся:
– И посмотрите вокруг ног!
– Еще наволочки?..
– Я не был готов к большому улову сегодня вечером. Но дела пошли куда лучше!
Теперь, Елена сама чувствовала одну из наволочек. В действительности, чехол был полон прозрачных сверкающих Хоши-но-Тама. Звездные шары. Воспоминания. Стоящие… Ничего не стоящие…
– Бесценные… Хотя, конечно, мы не знаем, что на них, – голос Сейджа слегка изменился.
Елена помнила предупреждение о запрещенных сферах.
– Что, во имя солнца, они могут здесь запретить? – Бонни первая подняла запись и приложи-ла ее к виску.
Она сделала это так быстро, мелькающими птичьими движениями, что Елена не смогла ее остановить.
– Что это? – Елена задыхалась, пытаясь оттянуть звездный шар.
– Это… стихи. Я не понимаю поэзию, – раздраженно сказала Бонни.
Мередит также подняла сверкающий шар. Елена потянулась к ней, но было уже поздно. Не-сколько мгновений Мередит сидела в трансе, затем поморщилась и положила звездный шар вниз.
– Что? – потребовала Елена.
Мередит покачала головой. На ее лице было выражение отвращение.
– Что? – Елена почти кричала.
Тогда Мередит положила звездный шар к ее ногам, и Елена схватила его. Она быстро при-ставила его в своему виску и немедленно оказалась облаченной в черную кожу с головы до ног. Два широких, квадратных мужчины без тонуса в мышцах были перед ней. И она могла видеть всю их мускулатуру, потому что они были голые за исключением лохмотьев подобно тем, что носят нищие. Но они не были нищими – они выглядели откормленными и жирными, и это стало ясно, когда один из них начал унижаться:
– Мы согрешили. Мы просим у вас прощения. О, Господин!
Елена потянулась убрать сферу от ее виска (они приклеивались легонько, если ты прило-жишь небольшое давление) и сказала:
– Почему они не использовали пространство для чего-нибудь еще?
И это «чего-нибудь еще» немедленно возникло вокруг нее. Девушка, в бедных одеждах, но не в мешковине. Она выглядела ужасающе. Елена думала, была ли она под контролем.
И этой девушкой оказалась сама Елена.
– Пожалуйста-не-позволяйте-этому-забрать-меня-пожалуйста-не-позволяйте-этому-забрать-меня…
– Кому позволить забрать тебя? – спросила Елена, но это было похоже на просмотр кино или прочтение книги, в то время как они входили в одинокий дом, порывы ветра и музыка стано-вились жуткими. Елена, которая находилась в кошмаре, не могла слышать Елену, задававшую фактические вопросы.
«Я думаю, что не хочу видеть, что из этого выйдет», – решила девушка.
Она положила звездный шар обратно, к ногам Мередит.
– У нас есть три мешка?
– Да, госпожа; три полные мешка.
Ох. Это не очень хорошо сработало. Елена открыла рот, когда Деймон тихо добавил:
– Один из мешков пустой.
– Неужели? Мы сделали? Тогда давайте попытаемся разделить эти. В первый идет все за-претное. Странные вещи, такие как стихи Бонни идут во второй. Любые новости от Стефана – в третий. И, наконец, все прекрасное, как, например, летние дни, идут в четвертый, – сказала Елена
– Я думаю, что ты оптимистичнее меня, – сказал Сейдж. – Ожидать, что во всем этом най-дется шар со Стефаном…
– Все, тишина! – в отчаянии сказала Бонни. – В нем, был Шиничи, и Деймон с ним разгова-ривал.
Сейдж застыл, как будто принимал на себе молнии с грозового неба. Затем, он улыбнулся:
– Разговаривать с демоном, – проговорил он.
Елена улыбнулась ему, и сжала его руку, прежде чем взять следующий шар.
– На этом, кажется, какие-то правила. Я совсем это не понимаю. Раб должен носить это, что-бы я мог видеть их всех.
Елена почувствовала, что мышцы ее лица напряглись от ненависти, смотря видение о Шиничи – китцуне, который сделал столько зла. Его волосы были черные, за исключением кончиков волос, которые пылали красным. И затем, конечно же, Мисао. Сестра Шиничи, как он утверждает. Этот звездный шар, должно быть, записан рабом, потому что она могла видеть обоих близнецов, которые выглядели, как люди. Мисао, подумала Елена.
Нежная, почтительная, скромная… демоническая. Ее волосы были такими же, как и у Ши-ничи, но собранные сзади в хвост. Если бы кто-нибудь увидел ее глаза, он бы увидел ее дьяволь-скую сторону. Они были золотые и смеющиеся, как у брата; глаза, в которых никогда не было со-жаления, а только лишь жестокая мстительность. Они не брали никаких обязательств. Они находили муки – забавными.
А затем произошло нечто странное.
Все три фигуры в комнате неожиданно обернулись и посмотрели на нее. Прямо на того, кто сделал эту сферу, поправила себя Елена, но это все равно приводило в замешательство. Еще боль-ше обескуражило, когда они продолжили идти вперед.
«Кто я»? – подумала Елена, сходя с ума от беспокойства.
Затем она испытала то, что никогда не испытывала раньше, или видела, или слышала о том, что так делали. Она старательно расширила свою Силу вокруг шара. Она оказалась верти – что-то вроде секретаря юриста. Она/он вел/а записи, когда происходили важные сделки. И верти опреде-ленно не нравилось то, как сейчас шли дела. Два клиента и их начальник приближались к нему вот так, как никогда раньше. Елена вытянула себя из клерка и положила шар сбоку. Она тряслась, чувствуя себя будто ее погрузили в ледяную воду.
И затем обрушилась крыша. Блоддьювед. Даже с покалеченным клювом, сова оторвала доб-рую часть от крыши кареты. Все кричали, и никто не давал полезного совета. Сайбер и Деймон оба ударили по ней: Сайбер поднялся с трех мягких колен, на которых он сидел, и нанося удар прямо по ногам Блоддьювед. Он рвал и тряс одну перед тем, как позволить себе упасть обратно в карету, где он практически соскользнул назад. Елена, Бонни и Мередит схватились за первые по-павшиеся части тела собаки, и снова затащили огромное животное назад на сиденье.
– Подвиньтесь! Освободите для него сиденье! – вопила Бонни, смотря на обрывки своего жемчужного платья, туда, откуда Сайбер прыгнул и порвал тонкий материал.
На своем пути он оставил красные дорожки.
– Что ж, – сказала Мередит, – в следующий раз мы попросим стальные нижние юбки.
Но я очень надеюсь, что следующего раза не будет, как бы то ни было!
Елена горячо молилась, чтобы она оказалась права. Блоддьювед скользила теперь с меньше-го угла, несомненно, пытаясь отломать несколько голов.
– Все хватайтесь за дерево. И сферы! Кидайте в нее сферы, если она подойдет к нам ближе.
Елена надеялась, что вид звездных шаров – одержимость Блоддьювед – может приостано-вить ее. В тоже время Сейдж кричал:
– Не тратьте звездные шары попусту! Кидайте что-нибудь другое! Кроме того, мы почти на месте. Резко налево, а затем финишная прямая!
Слова обнадежили Елену.
«У меня есть ключ», – подумала она. – «Кольцо – это ключ. Все что я должна сделать – это забрать Стефана, и доставить всех нас к двери с замочной скважиной. Все в одном здании. Я практически дома».
Следующий взмах оказался ниже. Блоддьювед, ослепленная на один глаз, с залитым кровью вторым глазом, и органами чувств, заблокированными ее собственной запекшейся кровью, пыта-лась протаранить карету и опрокинуть ее.
«Если ей удастся это, то мы умрем», – подумала Елена. – «И любого, кто все еще извивается на земле как червяк, она может убить».
– Пригнитесь! – прокричала она одновременно вслух и телепатически.
И затем что-то похожее на аэроплан пролетела так близко, что она почувствовала, как выры-ваются пучки волос, захваченные когтями. Елена услышала вскрик боли с переднего сиденья, но не подняла голову, посмотреть, что это было. И это хорошо, ибо, в то время как перевозки вдруг наткнулась на тупик, в следующий миг кружащаяся, кричащая птица, подобно смерти пронеслась в том же направлении. Теперь Елене требовалось все ее внимание, все ее способности, чтобы из-бежать этого монстра, который все ниже заходил в пике.
– Карета, с ней покончено! Выбирайтесь! Бегите! – донесся до нее громыхающий голос Сей-джа.
– Лошади, – прокричала Елена.
– Убиты! Выбирайтесь, черт побери!
Елена никогда до этого не слышала, как Сейдж чертыхается. Она выбралась. Елена так и не узнала, как она и Мередит выбирались, спотыкаясь, падая и поднимая друг друга, пытаясь помочь, только каждый по-своему. Бонни уже вывалилась наружу и летела на землю. К счастью, она упала на клумбу с уродливым, но пружинистым красным клевером и серьезно не пострадала.
– О, мой браслет – нет, вот он, – воскликнула она, выхватывая что-то сверкающее из клевера.
Она бросила осторожный взгляд вверх, в темно-красную ночь:
– Что нам делать сейчас?
– Бежать! – раздался голос Деймона.
Он вышел из-за обломков за углом, где они упали на землю. На его ранее безупречно белом горле и на лице была кровь. Это напомнило Елене тех людей, которые пили кровь коров, так словно это было молоко. Но Деймон пил кровь только у людей. Он никогда не опустится до лошадиной крови…
– Лошади все еще будут здесь, и поэтому здесь будет и Блоддьювед, – объяснил резкий голос в ее голове.
Она играла бы с ними; это было бы больно. Это был быстрый способ. Это была… прихоть. Елена потянулась к его рукам, задыхаясь.
– Деймон! Я сожалею!
– УБИРАЕМСЯ ОТСЮДА, – воскликнул Сейдж.
– Мы должны добраться до Стефана, – сказала Елена, и схватила Бонни другой рукой. – Помоги мне сориентироваться. Я не очень хорошо вижу кольцо.
Мередит, верила она, доберется до Ши-но-Ши своими силами. И затем был кошмар с бегот-ней, вздрагиваниями и ложными тревогам потрясенной Бонни. Дважды ужас налетал на них сверху, скользя прямо к ним, но обрушиваясь или почти прямо перед ними, или немного в стороне, ломая лес и черепицу на дороге, поднимая клубы пыли. Елена не знала, как охотятся все совы, но Блоддьювед налетала на свою добычу под углом, затем раскрывала крылья и обрушивалась на них в последний момент. Самое худшее в гигантской сове было ее беззвучие. Не раздавалось ни шороха, который мог бы предупредить их о том, где она может быть. Что-то в ее перьях приглушало звук, так, что они никогда не знали, когда она собиралась напасть снова. В конце концов, им пришлось пролезать через горы мусора, так быстро, как они могли, держа дерево, стекло и что-то острое над своими головами, поскольку Блоддьювед снова пролетела над ними.
И все это время Елена пыталась использовать свою Силу. Это была не та Сила, которую она использовала до этого, но она могла почувствовать, как ее название слетало с ее губ.
То, чего она не могла почувствовать, не могла вызвать, было связью между словами и Силой.
«Я бесполезна как героиня» – подумала она. – «Я жалкая. Они должны были наделить Сила-ми того, кто знал бы как использовать такие вещи. Или нет, они должны были дать их кому-то и объяснить ему, как ими пользоваться. Или, нет…»
– Елена! – мусор надвигался прямо на нее, но она резко увернулась влево и как-то обошла его.
А потом она лежала на земле и смотрела на Деймона, который защищал ее своим телом.
– Спасибо тебе, – прошептала она.
– Вставай.
– Извини, – прошептала она и протянула правую руку с кольцом Деймону, чтоб он взял ее.
А затем она согнулась, поднимаясь с рыданиями. Она слышала хлопанье крыльев Блоддьювед прямо над собой.

Глава 37

Теперь Мэтт и миссис Флауэрс больше не могли не обращать внимания на ослепляющие огни. Им пришлось выйти наружу. Но как только Мэтт открыл дверь, там… Мэтт не знал, что это было. Что-то вылетело прямо из земли в небо, где оно становилось все меньше и меньше, затем стало звездой и исчезло. Метеор, прошедший через Землю? Но не подразумевает ли это цунами и землетрясение, и ударную волну, и лесные пожары и может быть даже то, что Земля развалиться на части? Если один метеор, ударивший по поверхности, смог убить всех динозавров… Свет, сияющий вверх, медленно затухал.
– Господи помилуй! – сказала миссис Флауэрс тихим, дрожащим голосом. – Мэтт, дорогой, ты в порядке?
– Да, мэм. Но… – Мэтт не мог подобрать слова. – Какого черта это было?
И он слегка удивился, когда миссис Флауэрс ответила:
– Определенно, мне почудилось!
– Погодите – там что-то движется. Назад!
– Мэтт, дорогой, осторожнее с оружием…
– Это люди! Бог мой! Это Елена! – Мэтт сел, как подкошенный. Он смог лишь прошептать: – Елена.
Она жива. Она жива!
Мэтт разглядел группу людей, выходящих и помогающих выбраться остальным из прямо-угольного отверстия, примерно пяти футов в глубину, в зарослях дягиля, посаженного миссис Флауэрс. Они могли слышать голоса.
– Все хорошо, – сказала Елена и склонилась. – А теперь, хватайся за руки.
Но как она была одета! В какие-то красные лохмотья, сквозь которые виднелись все раны и царапины на ее ногах. Наверху останки платья представляли подобие бикини. И оно было расшито таким количеством драгоценностей, какого Мэтт никогда не видел. Голосов стало больше, это вывело Мэтта из оцепенения.
– Осторожно, так? Я подниму его к тебе.
– Я могу выбраться сам, – несомненно, это был Стефан!
– Видишь? – обрадовалась Елена. – Он сказал, что может выбраться сам!
– Да, но возможно небольшая поддержка…
– Не время строить из себя мачо, братишка.
«А это», – подумал Мэтт, берясь за револьвер, – «Деймон. Есть освященные пули…»
– Нет, я хочу… сам… хорошо… готово. Вот так.
– Вот видишь! Ему с каждой секундой лучше! – воскликнула Елена.
– Где бриллиант? Деймон? – голос Стефана звучал встревоженно.
– Я держу его под надежной защитой… Успокойся.
– Я хочу подержать его. Пожалуйста.
– Больше, чем Ты хочешь подержать меня? – спросила Елена. Стефана было плохо видно, он лежал в ее объятиях, и она приговаривала: – тише, тише.
Мэтт посмотрел. Деймон был прямо за ними, словно был частью всего этого.
– Я присмотрю за бриллиантом, – решительно сказал он. – А ты присмотри за своей девуш-кой.
– Извините… Простите, но… кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне выбраться? – это был голос Бонни, звучащий жалобно, но никак не испуганно или недовольно. Бонни хихикала! – У нас остались еще мешки со звездными шарами?
– У нас есть те, что мы нашли в том доме.
И это была Мередит. Слава богу. Они сделали это. Но, несмотря на свои мысли, его глаза были обращены к одной фигуре – тому, кто, казалось, просто наблюдал за всем – кому- то с золо-тыми волосами.
– Нам нужны звездные шары, так как в одном из них может быть… – она начала говорить, когда Бонни закричала: – о, смотрите! Смотрите! Это миссис Флауэрс и Мэтт!
– Сейчас, Бонни, они вряд ли нас ждут, – вставила Мередит.
– Где, Бонни, где? – вскричала Елена. – Ох! Миссис Флауэрс! М-м-м… Надеюсь, мы Вас не разбудили.
– У меня ни когда не было более счастливого пробуждения, – сказала миссис Флауэрс тор-жественно. – Я вижу, что вы пережили в темном месте. Из-за отсутствия на вас достаточного ко-личества одежды…
Тишина.
Мередит взглянула на Бонни. Бонни посмотрела на Мередит.
– Я знаю, может показаться, что на этих одеждах слишком много драгоценностей…
Мэтт обрел дар речи:
– Это драгоценности? Настоящие?
– О, это не важно. И мы все такие грязные…
– Простите меня. Мы воняем – это моя вина, – Стефан начал, когда Елена перебила его:
– Миссис Флауэрс, Мэтт! Стефан был в плену! Все это время! Голодал, его пытали, о, боже!
– Елена! Тшш. Ты возвратила меня. Мы вместе. Теперь, я никогда не отпущу тебя. Ни за что и никогда. Успокойся, любовь моя. Я действительно нуждаюсь в ванной и… – Стефан вдруг оста-новился. – Нет никаких железных решеток! Ничего, чтобы отключить мои Силы! Я могу…
Он отошел подальше от Елены, которая цеплялась за него одной рукой. Мягкая, серебристая вспышка света, словно полная луна появилась и исчезла в воздухе.
– Сюда! – позвал он. – Я могу позаботиться о тех, кто не хочет зверских паразитов.
– О, я вся твоя! – воскликнула Мередит.
– Я боюсь блох, и даже Деймон не отнимет у меня порошок. Что за хозяин!
Последовал смех, но Мэтт не понял над чем они смеются. На Мередит было надето сапфи-ров, ну, скорей всего это бижутерия, но это выглядело на несколько миллионов долларов. Стефан взял Мередит за руку. Вспыхнули мягкие искры света.
А потом Мередит отступила сказав:
– Спасибо.
В ответ Стефан произнес:
– Спасибо, Мередит.
«Голубое платье Мередит было, по крайней мере, целым», – заметил Мэтт.
Бонни, чье платье было порезано на ленты цвета звездного света, подняла руку:
– Мне тоже, пожалуйста!
Стефан взял ее за руку, и все снова повторилось.
– Спасибо, Стефан! О! Я чувствую себя намного лучше! Я возненавидела этот зуд!
– Спасибо, Бонни. Мне была ненавистна мысль, что придется умирать в одиночестве.
– Другие вампиры так же заботились о тебе! – сказала Елена. – И, Стефан, пожалуйста… – она протянула к нему руки.
Он стал перед ней на колени, поцеловал обе ее руки и окутал их мягким белым светом.
– Но ванна все-таки нужна… – сказала Бонни, глядя, как вокруг следующего вампира, это был Деймон, зажигался белый свет.
Миссис Флауэрс произнесла:
– В этом доме есть четыре рабочих ванны: в моей комнате, в комнате Стефана и в соседних от него. Будьте моими гостями. Я положу немного соли для ванн в каждую из них прямо сейчас.
Затем она добавила, пожав изодранные, кровоточащие, грязные руки Стефана:
– Мой дом – ваш дом, мои дорогие.
Поднялся хор горячих благодарностей.
– Я устрою расписание дежурств. Я имею в виду для того, чтобы кормить Стефана. Если де-вочки согласятся, – быстро добавила Елена, глядя на подруг. Он не нуждается во многом, но через каждый час до утра.
Елена по-прежнему казалась очень застенчивой из-за Мэтта. А Мэтт очень стеснялся ее. Но он сделал шаг вперед, подняв руки, чтобы показать, что не сердится:
– Это правило касается только девушек? Потому что, у меня тоже есть кровь, и я здоров как конь.
Стефан быстро взглянул на него:
– Нет никаких правил о девушках. Но ты не должен…
– Я хочу помочь тебе.
– Тогда хорошо. Спасибо, Мэтт.
Правильный ответ, казалось был: «Спасибо, Стефан», но Мэтт не мог думать ни о чем дру-гом до сих пор. – Спасибо за заботу о Елене.
Стефан улыбнулся:
– Благодари за это Деймона. Он и все остальные помогли мне – и друг другу.
– При этом мы еще и собак выгуливали – по крайней мере, Сейджа, – лукаво сказал Деймон.
– О – это напомнило мне. Я должен использовать этот фокус от паразитов, на двух моих друзьях. Сайбер! Талон! Ко мне! – Сейдж свистнул так, как Мэтт никогда не смог бы повторить.
В любом случае, Мэтт как будто спал. Огромная собака, ростом почти с пони и сокол, пока-зались из темноты.
– Давай, – сказал вампир и их окутал мягкий белый свет. И затем: – теперь. Если не возра-жаете; я предпочитаю спать снаружи с моими друзьями. Я признателен вам за вашу доброту, ма-дам, и мое имя Сейдж. Этот ястреб – Талон; пес – Сайбер.
Елена сказала:
– Чур, ванна Стефана для нас с ним, а ванна миссис Флауэрс – для девочек. Вы ребята може-те сами разобраться со своими вещами.
– Я, – сказала миссис Флауэрс серьезно, – буду на кухне делать бутерброды.
Она повернулась, чтобы уйти. В это время Шиничи возник над землей выше них. Или, ско-рее, возникло его лицо. Это было как яркая, но ужасающая и поражающая иллюзия. Шиничи, ка-залось, на самом деле был там, огромный, способный удержать мир на своих плечах. Его черные волосы, смешанные с ночью, но алыми крапинками, вызывали пылающий ореол вокруг его лица. Придя из земли, где доминировало гигантское красное солнце, день и ночь, это было странное зрелище. Глаза Шиничи были такими же красными, как две малых луны в небе, и они сосредото-чились на группе с миссис Флауэрс у дома.
– Привет! – сказал он. – Вы как будто удивлены? Хотя не должны были. Я не мог позволить вам возвратиться и не поздороваться с вами. В конце концов, для некоторых из вас это было дос-таточно долгое время, – гигантское лицо исказила усмешка. – Еще принять участие в празднестве по случаю спасения малыша Стефана от меня, ради этого вы даже дрались с крупногабаритным цыпленком, кажется?
– Я хотела бы посмотреть на тебя, один на один с Блоддьювед, достающего секретный ключ из ее гнезда, – начала возмущенно Бонни, но остановилась, когда Мередит сжала ее руку.
Сейдж, тем временем, бормотал что-то о том, что мог сделать его собственный «Негабарит-ный цыпленок», Талон, если бы Шиничи был достаточно смел, чтобы показаться лично.
Шиничи проигнорировал это.
– О, да, вы как следует поразмяли свой мозг. Поистине трудная гимнастика. Что же, больше никогда мы не примем вас за тупоголовых идиотов, которые ни разу действительно не задались вопросом, зачем моя сестра вообще дала вам какие-либо подсказки, не говоря уже о том, что эти подсказки могут понять любые Неудачники. То есть, – он зловеще улыбнулся, – почему бы, преж-де всего, просто не проглотить ключ, а?
– Ты блефуешь, – решительно сказала Мередит. – Все просто и ясно – ты недооценил нас.
– Может быть, – сказал Шиничи. – Или, может быть, это значит что-нибудь еще.
– Ты проиграл, – сказал Деймон. – Я понимаю, что это может быть совершенно новой идеей для вас, но это правда. Елена стала намного лучше контролировать свою Силу.
– Но сработает ли это здесь? – жутко улыбнулся Шиничи. – Или они внезапно исчезнут в свете бледного желтого солнца? Или в глубинах истинной темноты?
– Не позволяй ему обмануть себя, Madame, – крикнул Сейдж. – Твоя Сила оттуда, куда он не может попасть!
– О да, и отступник тоже. Восставший сын восстания. Интересно… как ты называешь себя на этот раз? Кейдж? Рейдж? Интересно, что подумают эти дети, когда поймут кто ты на самом деле?
– Не важно, кто он, – воскликнула Бонни. – Мы это знаем. Мы знаем, что он вампир, и что он может быть мягким и добрым, и он спасал наши жизни несколько раз.
Она закрыла глаза, но проявила твердость перед взрывом смеха Шиничи.
– И мадам, – Шиничи издеваясь, – вы на самом деле думаете что получили Сейджа. Но мне интересно, вы знаете что в шахматах называют «гамбитом»? Нет? Ну, я уверен, что ваш интеллек-туальный друг будет рад просветить вас.
Настала пауза.
Затем Мередит сказала без всякого выражения:
– Гамбит – это когда шахматист жертвует чем-нибудь, например, пешкой, преднамеренно, для того, чтобы получить что-то еще. Например, желаемую позицию на шахматной доске.
– Я знал, что ты сможешь объяснить им. Что ты думаешь о нашем первом гамбите?
Опять молчание, а затем Мередит сказала:
– Я полагаю, ты имеешь ввиду, что вы вернули нам Стефана, чтобы достичь чего-то больше-го.
– О, если бы только у тебя были золотые волосы, как у твоей подруги Елены, которые она так великодушно демонстрирует.
Были различные восклицания на тему «Ха?» – большинство из них направленные Шиничи, но некоторых к Елене.
Которая быстро взорвалась:
– Ты забрал воспоминания Стефана?..
– Ну-ну, ничего радикального, моя дорогая.
Елена подняла свой пристальный взгляд на гигантское лицо с видом чрезвычайного презре-ния.
– Ты… хам.
– О, я поражен в самое сердце.
Но было кое-что, гигантское лицо Шиничи действительно выглядело пораженным – серди-тым и опасным.
– Между всеми вами, такими близкими друзьями: знаете, сколько тайн? Конечно, Мередит – владеет тайной, хранит свой секрет от своих друзей все эти годы. Вы думаете, что знаете ее как облупленную, но самое пикантное скоро обнаружится. И затем, конечно, есть тайна Деймона.
– Если она будет озвучена здесь и сейчас, это будет означать мгновенную войну, – сказал Деймон. – А ты знаешь, это странно, но у меня ощущение, что ты пришел сюда сегодня ночью для того, чтобы вести переговоры.
На этот раз, смех Шиничи действительно был бурей, и Деймону пришлось отпрыгнуть за Мередит, чтобы та не свалилась в дыру, оставленную лифтом.
– Очень галантно, – снова взорвался Шиничи, разбив стекло, где-то в доме миссис Флау-эрс. – Но я действительно должен идти. Мне оставить краткий обзор призов, которые вам все еще нужно найти прежде, чем ваша небольшая компания сможет смотреть друг другу в глаза?
– Я думаю, что они у нас уже есть. И, отныне, вам не разрешено находиться на территории этого дома, – холодно сказала миссис Флауэрс.
Но ум Елены все еще работал. Даже стоя здесь, и зная, что Стефан нуждается в ней, она ис-кала смысл во всем этом: Второй гамбит Шиничи. Поскольку она была уверена – это был первый.
– Где наволочки? – произнесла она резким голосом, что напугало и привело в растерянность половину группы, и просто напугало остальных.
– Я держал одну, но, потом, вместо этого я решил держать Сайбера, – Сейдж.
– У меня была одна, внизу того отверстия, но я выронила ее, когда кто-то вытаскивал меня наверх, – Бонни.
– У меня все еще есть одна, хотя я не понимаю, что хорошего… – начал Деймон.
– Деймон! – Елена кружились с ним. – Доверься мне! У нас есть твой и Сейджа – что случи-лось с наволочкой Бонни в отверстии?
Момент, который она сказала, «доверься мне» Деймон, свалил свою наволочку поверх наво-лочки Сейджа, и к тому времени, когда она закончена, он прыгнул в отверстие, которое все еще ярко светилось лей-светом, что могло навредить глазам любого вампира. Но Деймон не жаловался. Он сказал:
– Теперь они в безопасности – нет, постойте! Корень! Проклятый корень обвился вокруг од-ного из звездных шаров! Кто-нибудь бросьте мне нож, быстрей!
В то время как все остальные ощупывали карманы в поиске ножа, Мэтт сделал кое-что, во что Елена не могла верить. Сначала он мельком взглянул в отверстие шестифутовой глубины, при этом наводя – револьвер, он ли это? Да – в точности такой же, как и у Мередит. А потом, даже не пытаясь быть осторожным, он просто прыгнул в яму, как до этого сделал и Деймон.
– РАЗВЕ ВЫ НЕ ХОТИТЕ ЗНАТЬ… – орал Шиничи, но никто не обращал на него никакого внимания.
Прыжок Мэтта не окончился также благополучно, как и у Деймона. Кончилось тем, что у него перехватило дыхание, и раздались сдавленные проклятия. Но Мэтт не стал тратить время, не вставая с колен, он передал пистолет Деймону:
– Благословленные пули – прострели корень ими!
Деймон двигались очень быстро. Казалось, он даже не прицелился. Но он, должно быть, снял его с предохранителя и мгновенно прицелился, ибо корень сейчас быстро полз по мягкой стене ямы, его конец был плотно обмотан вокруг чего-то круглого.
Елена услышала два оглушительных выстрела револьвера; три. Тогда Деймон наклонился и поднял обернутый виноградной лозой шар, среднего размера и совершенно прозрачный там, где виднелась его истинная поверхность.
– ПОЛОЖИ ЕГО НА ЗЕМЛЮ! – гнев Шиничи был вне всей меры.
Два горящих красных пятна его глаз походили на огонь – словно луны в огне. Он, казалось, пытался заставить их подчиняться силой звука.
– Я СКАЗАЛ, НЕ ТРОГАЙ ЕГО СВОИМИ ГРЯЗНЫМИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ РУЧОНКА-МИ!
– О, Боже мой! – задохнулась Бонни.
Мередит сказала просто:
– Этот – Мисао, должно быть. – Он мог рисковать своими; но не ее. Деймон, дай его мне, вместе с револьвером. Бьюсь об заклад, что он не пуленепробиваемый.
Она опустилась на колени возле ямы.
Деймон с поднятой бровью сделал, как она сказала.
– О Боже! – крикнула Бонни на краю ямы.
Мэтт подвернул ногу – по крайней мере.
– Я ЖЕ СКАЗАЛ ТЕБЕ, – орал Шиничи. – Ты еще пожалеешь…
– Сюда, – сказал Деймон Бонни, не обращая ни малейшего внимания на Шиничи.
Без лишних слов, он подхватил Мэтта и вытащил его из ямы. Он усадил белокурого парня рядом с Бонни, которая смотрела на него широкими карими глазами в полной растерянности. Мэтт, тем не менее, был южанином до конца.
Он сглотнул и произнес:
– Спасибо, Деймон.
– Нет проблем, Мэтт, – сказал Деймон, и затем:
– Что? – кто-то изумленно.
– Ты вспомнил, – Бонни закричала, – ты вспомнил его – Мередит! – она замолкла, глядя на высокую девушку.
– Трава!
Мередит, которая разглядывала звездный шар со странным выражением, теперь бросила ре-вольвер Деймону и пыталась свободной рукой оторвать траву, которая опутала ее ноги и уже доб-ралась до лодыжек. Но как раз, когда она сделала это, трава, казалось, прыгнула вверх и захватила ее руку, связывая ее с ногами. И теперь трава росла, увеличивалась и прорастала по ее телу в сто-рону шара, который она держала высоко в воздухе. В то же время, трава затягивалась вокруг ее груди, вытесняя воздух из легких. Все это произошло так быстро, что лишь тогда, когда она ахну-ла: «кто-нибудь, возьмите шар», остальные кинулись ей на помощь. Бонни первой добралась до нее, разрывая ногтями растительность, которая сжимала грудь Мередит. Но каждая травинка была как сталь и она не могла разорвать даже одну из них. Не смогли ни Мэтт, ни Елена.
Тем временем, Сейдж пытался поднять Мередит целиком – чтобы оторвать ее от земли – но не добился большего успеха, чем остальные. Лицо Мередит, четко видное в свете, все еще исхо-дившего от ямы, становилось белым. Деймон выхватил звездный шар из ее пальцев прямо перед тем, как запутанная растительность, прорастающая по ее руке, могла достигнуть его. Затем он на-чал двигаться быстрее, чем мог бы уследить человеческий глаз, не останавливаясь на одном месте достаточно долго, чтобы растения смогли схватить его. Но трава все еще смыкалась вокруг Мере-дит. Теперь ее лицо становилось синим. Ее глаза расширились, рот был открыт, но она не могла сделать ни вдоха.
– Прекрати это! – Елена кричала на Шиничи. – Мы дадим тебе звездный шар! Только отпус-ти ее!
– Отпустить ее? – Шиничи взорвался смехом: – МОЖЕТ БЫТЬ ТЕБЕ ЛУЧШЕ СНАЧАЛА ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА СВОИ ИНТЕРЕСЫ ПЕРЕД ТЕМ КАК ПРОСИТЬ ОБ ОДОЛЖЕ-НИИ.
Елена дико оглянулась – и увидела, что трава почти полностью захватила стоящего на коле-нях Стефана, который был слишком слаб, чтобы двигаться так же быстро, как другие. И он даже не издал ни звука, чтобы привлечь внимание к себе.
– Нет! – отчаянный крик Елены почти заглушил смех Шиничи. – Стефан! Нет!
Даже зная, что это бесполезно, она бросилась к нему, и попытался сорвать траву с его впалой груди. Стефан просто одарил ее самой слабой улыбкой и грустно покачал головой. Это было, когда Деймон остановился. Он поднял звездный шар к мрачному лицу Шиничи.
– Возьми его! – крикнул он. – Возьми шар, черт возьми, но отпусти этих двоих!
На сей раз, буря смеха Шиничи становилась все сильнее и сильнее. Спираль из травы, рас-тущей рядом с Деймоном, секундой позже сформировалась в безобразный, лохматый, зеленый ку-лак, который почти достигал звездного шара.
– Но… не сейчас, мои дорогие, – задыхаясь, сказала миссис Флауэрс.
Она и Мэтт запыхавшись, вышли из чулана пансиона – Мэтт сильно хромая – и они оба дер-жали в руках то, что было похоже на стикеры.
А потом Елена увидела, как Деймон снова на безумной скорости отбежал от кулака, а Мэтт приклеивал стикеры на траву, покрывавшую Стефана, миссис Флауэрс делала то же самое с зеле-нью на Мередит. Елена смотрела в недоверии, как трава, казалось, таяла, превращаясь в сухие бы-линки, падающие на землю. В следующее мгновение она держала Стефана.
– Давайте войдем внутрь, мои дорогие, – сказала миссис Флауэрс. – В кладовке безопасно – и там можно оказать помощь раненым, конечно.
Мередит и Стефан судорожно захватывали воздух. Но Шиничи оставил за собой последнее слово:
– Не волнуйтесь, – сказал он, странно спокойно, как будто понял, что проиграл – пока. – Я очень скоро верну этот шар. Все равно вы не знаете, как использовать такую силу! И, кроме того, все, что я пришел сказать вам, что вы скрываете от своих так называемых друзей. Всего пару сек-ретов, да?
– К черту твои секреты, – крикнула Бонни.
– Язык! Язык! Как на счет этого: один из вас хранил тайну всю свою жизнь и даже сейчас продолжает это делает. Один из вас убийца… и я не говорю о вампире, или об убиении безнадеж-но умирающего, или чем-то подобном. И, наконец, вопрос о подлинной личности Сейджа – удачи в ваших исследованиях! Один из вас уже имеет стертую память, и я не имею в виду Деймона и Стефана. И как насчет тайного, украденного поцелуя? И затем вопрос, что случилось той ночью в мотеле, этого, похоже, никто кроме Елены не может рассказать. Вы должны когда-нибудь, спро-сить о ее теориях о Камелоте. И еще…
В этот момент оглушительный звук, словно гром перебил смешки Шиничи. Что-то прорвала лицо Шиничи, заставляя его причудливо провисать. Затем лицо исчезло.
– Что это было…
– У кого есть оружие…
– Какое оружие могло сделать это с ним?
– Одно, с освященными пулями, – спокойно сказал Деймон, показывая им револьвер, направленный вниз.
– Значит, ты это сделал?
– Молодец Деймон!
– Забудьте о Шиничи! Он лжет, когда ему выгодно, вот, что я могу вам сказать.
– Я думаю, – сказала миссис Флауэрс, – мы можем вернуться в пансион сейчас.
– Да, и давайте примем ванну, наконец.
– И последнее, – оглушительный голос Шиничи, казалось, раздавался ото всюду: и с неба, и с земли. – Право же вам понравится следующее, что я готовлю для вас. На вашем месте, я начал бы вести переговоры относительно того звездного шара прямо СЕЙЧАС.
Но его смех был прерван женским возгласом позади него, как будто Мисао потеряла терпение.
– ЭТО ВАМ ПОНРАВИТСЯ! – продолжал орать Шиничи.