43 СЕРИЯ. ХОЗЯЙКА ВИНОГРАДНИКА
(№1 Визит в Бенту-Гонсалвис)
Жоаким вошел в комнату и задержался возле двери. Бруна лежала на кровати на боку, лицом к нему, и смотрела на него немигающим взглядом. Он хотел подойти к ней, присесть рядом и обнять, но чувствовал, что она сама должна дать ему на это разрешение. Его одолевала радость, что она нашлась и относительно в порядке. Но одновременно, наблюдая ее безучастное поведение, его угнетала мысль: действительно ли у нее всё хорошо? И что творится в ее изувеченной, раненной душе?
И вот, наконец, Бруна ожила. Она шевельнулась. Потянула к нему руку и жестом попросила подойти ближе. Жоаким сел на край кровати и взял ее за худую руку. Бруна подтянулась и оказалась в его объятиях. Она уткнулась носом в его шею. Он почувствовал на себе ее теплое дыхание. Она молчала и вдруг, неожиданно, разрыдалась. Их воссоединение было таким безмолвным и плаксивым.
Около пяти минут они сидели, обнявшись, затем Бруна спросила:
- Ты примешь меня после всего, что произошло?
- Конечно. Можешь не спрашивать. – Голос Жоакима дрогнул. Он испытывал к Бруне невероятную жалость. Он поцеловала ее худое запястье, как раз в том месте, где находилась татуировка – знак Маранта. Но не заметил этого. Потом поцеловал холодную ладонь и приласкал. Ласково погладил по голове. Жасинта привела волосы Бруны в порядок: теперь они были мягкими, шелковистыми и хорошо пахли, и ладонь Жоакима беспрепятственно скользила по ним.
- Тогда забери меня отсюда, – попросила Бруна. – Я не чувствую себя свободной. Здесь я продолжаю быть заложницей Маранта. Стены этой комнаты, этой квартиры давят на меня. Я благодарна Шавьеру за помощь – он вернул меня к жизни, но мне сложно оставаться вблизи кого-то из семьи Маранта. – Она сошла на глухой болезненный шепот.
- Заберу, конечно же, заберу. Только надо узнать, не повредит ли переезд. Жасинта говорила, что тебе необходим специальный медицинский уход. Не хочу, чтобы в результате поспешных действий тебе стало хуже, – проявил осмотрительность Жоаким.
Харви наблюдал за ними через приоткрытую дверь. Слова Бруны, наполненные отчаянием, ранили его. Последнее, чего он желал – стать для нее врагом. Тот, кто любит по-настоящему, хочет видеть любимого человека счастливым. Харви решил, что не будет настаивать на своей любви к Бруне. Он затаит ее глубоко в душе. Смирится с тем, что ошибся, думая, что Бруна тоже что-то чувствует к нему. Хотя она никогда не давала ему надежды. Он обязан смириться, что его чувства невзаимные. Еще тридцать минут назад он был готов бороться за любовь Бруны, но вдруг понял, что в этом нет смысла. Самое унизительное – навязывать и выпрашивать любовь, ставя в неудобное положение того, кого любишь.
Бруна заметила Харви. Она смотрела на него через плечо Жоакима. Харви она не позволяла лишний раз к себе притрагиваться, а Жоакиму позволила.
***
Бруна уснула. Жоаким оставил ее одну и вышел в гостиную. Он поинтересовался у Харви, может ли забрать Бруну к себе? Сказал, что она на этом настаивает.
Харви отказал. Сначала он должен полностью восстановить здоровье Бруны. Постепенно снять ее с системы «Молекуляр 2.0», чтобы она больше не зависела от препарата и могла вести полноценную жизнь без его употребления. На это надо время. Он указал сроки: сколько еще продлится лечение, и когда примерно Жоаким, сможет забрать Бруну. А пока разрешил ему навещать девушку.
Жасинта слушала их разговор, и ее приятно удивило проявленное Харви благоразумие. Она считала, что в данный момент не время оспаривать любовь и устраивать сцены ревности. Все они должны приложить максимум усилий, чтобы помочь Бруне восстановиться – как физически, так и морально. Остальное может подождать.
***
Жоаким регулярно появлялся в квартире Харви в Ипанеме. Он приносил Бруне цветы и сладости. Иногда брал с собой попугая – своего питомца тукана по прозвищу Пират. Бруна была от него в восторге. Общение с птицей помогало преодолеть скверное настроение. Нередко она и Жоаким обсуждали будущее, судебный процесс и книгу. Они сошлись на том, что для полной картины необходимо внести в книгу пережитое Бруной на Вила Мимоса и скитания по улицам Рио-де-Жанейро. Это была и неплохая тренировка для ее памяти. Она еще никому не рассказывала в деталях, что пережила, и все никак не решалась рассказать об этом Жоакиму. Бруна боялась, что подробности могут оттолкнуть его от нее. Чувствовала себя грязной, растоптанной, опороченной. Если оказавшись на улице, она не помнила ничего, то нынче вспомнила все до мельчайших подробностей.
Жоаким оказался редким человеком – мужчиной, способным понять Бруну. Часто в ключе своей работы он сталкивался с разными нелицеприятными сторонами жизни: с несправедливостью, с насилием, с опущением, и научился никого не судить. Да, он не судил, особенно ту, которую любил с каждым днем все сильнее. Он убеждал Бруну, что ей необходимо излить душу и выплеснуть всю скопленную внутри боль. В его глазах Бруна была мужественной женщиной, сильной и волевой. Она прошла через ад, чтобы восторжествовала справедливость, чтобы прозвучала правда, чтобы негодяи понесли заслуженное наказание. Она была достойна восхищения, и уж никак не порицания.
- Если бы все так думали… – как-то сказала Жоакиму Бруна.
Превозмогая скверну, через душевные терзания, книга «МОЯ ДРУГАЯ ЖИЗНЬ» поступила в печать. Первый тираж в двести тысяч экземпляров разлетелся по стране и был раскуплен менее чем за неделю. На фоне развернувшегося в СМИ скандала вокруг дела семьи Маранта, книга имела ошеломительный успех. История Бруны казалась фантастической, и этим привлекала к себе внимание общественности.
***
Как только Харви снял Бруну с системы «Молекуляр 2.0», и она смогла обходиться без употребления препарата, она пожелала отправиться в Бенту-Гонсалвис.
Покидая квартиру Харви, Бруна впервые за этот период проявила по-человечески теплую эмоцию. Она поблагодарила его за все поцелуем в щеку. Харви воспарил. Такой мелочи оказалось достаточно, чтобы он почувствовал себя счастливым и оцененным.
Бруна ехала в Бенту-Гонсалвис в основном, чтобы повидать отца и забрать сына, но вместе с тем ей хотелось задержаться там и подумать о своей жизни, определиться, куда двигаться дальше. Сейчас она пребывала в полной растерянности, и это дополнительно угнетало ее. Только задержаться в городе детства вряд ли получится, так как в скором времени ей предстояло дать показания в суде. Но как только суд по делу Маранта завершится, она куда-нибудь уедет. После пережитого кошмара ей не представлялось возможным остаться жить в Рио-де-Жанейро. Слишком много болезненных воспоминаний, которые как нескончаемый водный поток заполняли ее сознание после длительного беспамятства.
Вместе с Бруной в Бенту-Гонсалвис отправились Жоаким и Жасинта. Сестра поехала, чтобы при случае помогать Бруне, ведь она все еще была слаба. А Жоаким – для моральной поддержки и чтобы познакомиться с семьёй Азеведу. Эзиэл тоже порывался поехать, но не вышло – он начал работать с Харви и не мог надолго отлучаться.
До этого Жасинта уже ездила в Бенту-Гонсалвис, чтобы объясниться с отцом Жилберту и другими близкими к семье Азеведу людьми, которых ей пришлось ввести в заблуждение. Она рассказала Жилберту о себе и об обмане Неллы и Нивеи, что в свое время они поменялись жизнями, и что не Нивея, а Нелла приходится ей и Бруне биологической матерью. А вот кто отец – есть сомнения, поскольку Нелла вела беспорядочную половую жизнь. Жасинта уговорила Жилберту пройти анализ ДНК, и результат показал, что он на 99,9% их с Бруной отец. Бруна из-за болезни в анализе не участвовала, но ее присутствие было и необязательным.
Жасинта знала, был момент, когда Жилберту намеревался поехать в Рио-де-Жанейро. Он очень беспокоился за здоровье дочери, но состояние собственного здоровья не позволило ему предпринять поездку. Да и его пыл поубавил выход книги Бруны «МОЯ ДРУГАЯ ЖИЗНЬ», что стало неприятной неожиданностью. Он сопереживал дочери. От одной мысли о причиненных Бруне страданиях им овладевал гнев. Его сердце болело за нее из-за того, что ей пришлось пережить. Но он не понимал, зачем она обнародовала это перед обществом?
***
Прибыв в Бенту-Гонсалвис, они остановились в гостиничном коттеджном комплексе. Сняли два отдельных коттеджа: в одном поселились Бруна и Жоаким, в другом – Жасинта.
Бруна сразу захотела отправиться в особняк Азеведу, чтобы увидеться с отцом и забрать Николаса.
В парадных дверях они столкнулись с Алберту. Бруна глянула на брата с неприязнью, и у нее была для этого веская причина.
- Только поглядите теперь, их двое! – даже не пытаясь быть вежливым, съязвил Алберту.
- Заткнись и исчезни, чтобы я ни твоего голоса не слышала, ни рожу не видела! – прошипела Бруна.
- Не заводись, пожалуйста, – попросила Жасинта.
- Отстань, говорю, как хочу, – досталось сестре.
Пережитое сделало Бруну нетерпимой и эмоционально неустойчивой. Она быстро вспыхивала, но также быстро и остывала. Случалось и так, что ей с трудом удавалось подавить нахлынувшее раздражение, и если так происходило, она особо не сдерживалась. А брат бесил ее не то слово как – до ненависти, до умопомрачения!
- Ненормальная! – огрызнулся Алберту.
Он удалился, решил не связываться.
- Катись к черту! – бросила ему вдогонку Бруна.
- Похоже, у вас смертельная ненависть друг к другу? – заметил Жоаким.
- Скорее презрение. Алберту недостоин такого сильного чувства, как ненависть, – уже спокойней отозвалась Бруна.
- А кто он такой? – спросил Жоаким.
- Наш брат по отцу, – ответила Жасинта.
- Самый отвратительный брат на свете! Мерзкое ничтожество, не заслуживающее внимания, – дала характеристику Бруна.
К ним вышла служанка Эрмелинда. Она старалась не показать, насколько ее впечатлило сходство сестер и то, что теперь их двое. Служанка проводила всех в гостиную и сказала, что скоро подойдет дон Жилберту.
Эрмелинда подала напитки как раз когда, опираясь на трость-костыль, появился Жилберту. Он уже самостоятельно, без коляски, преодолевал небольшие расстояния. Его внешность улучшилась благодаря пластической хирургии.
- Папа! – Бруна хотела обнять и поприветствовать отца, но он остановил ее, выставив перед собой ладонь и давая понять, чтобы она притормозила.
В свободной от трости-костыля руке Жилберту держал книгу «МОЯ ДРУГАЯ ЖИЗНЬ».
Бруна заметила книгу, и до нее дошло, почему отец холоден с ней. Она предприняла ещё одну попытку:
- Папа, я рада видеть тебя здоровым.
Жилберту кивнул, но не проронил ни слова в ответ.
- Хочу тебе представить человека, который мне помог восстановить справедливость, – сказала Бруна.
- Жоаким Фигейреду, – отрекомендовался журналист и протянул Жилберту руку для пожатия.
Жилберту проигнорировал рукопожатие и высказался:
- С вами, молодой человек, у меня нет желания знакомиться! Прочитав эту книжонку, смею предположить, что вы моей дочери помогли не справедливость восстановить, а упасть еще ниже!
Бруна изменилась в лице. Жоаким убрал руку и стал серьезным – он не хотел конфликтовать с отцом Бруны. Жасинта поежилась, ей было не по себе.
- Этой книгой вы опозорили нашу семью, считайте, подвели под монастырь! – Жилберту говорил строго и его голос повысился. – Убирайтесь из моего дома, юноша! – Он повернулся к Бруне: - Ты распутная и к тому же эгоистичная дочь! Как тебе хватило наглости опубликовать подобную книгу? Я сожалею о том, что тебе пришлось пережить, но для чего было выставлять это напоказ? Как после такого можно смотреть людям в глаза? Никто не давал тебе права втаптывать фамилию Азеведу в дерьмо! Я запрещаю тебе использовать мою фамилию! Прочь с глаз моих и забери этот мусор! – Жилберту швырнул в Бруну книгой. – Я вышел к тебе только, чтобы сказать: уходи прочь из моего дома, бесстыдница!
Бруна молчала. Она была пунцовая от стыда и униженная обвинениями отца. Так ничего и не сказав, она двинулась к выходу. За ней последовал Жоаким.
- Зачем ты так? Это жестоко, – пожурила отца Жасинта.
- Я сказал то, что хотел сказать. И не пытайся убедить меня в обратном. Бруна опозорила семью и фамилию Азеведу! – упрямо твердил Жилберту.
- Ты злишься от бессилия. Прочитал книгу и узнал, что обе твои дочери пострадали от насилия и жестокого обращения, и ничего не можешь с этим сделать. Конечно, удобнее всего сделать виноватой Бруну, – с горечью, но жестко произнесла Жасинта. – Ты даже не выслушал Бруну, не узнал, почему она решилась на такой шаг – издать книгу – зато сразу обвинил и поступил, как трус. – На этом девушка остановилась и вышла из гостиной, оставив Жилберту одного, но он был полон негодования и гнева, убежденный в своей правоте.
***
Бруна больше не могла идти. От нервов она потеряла равновесие и, упав на колени возле парадных дверей, расплакалась. Жоаким подхватил ее:
- Бруна, я переживаю за тебя.
- Жока, я не справляюсь, не выдерживаю. Я сохранила ему жизнь, рисковала собой, спасла семейный бизнес, а он смешал меня с грязью. Ни приветствия, ни доброго слова. Вынес вердикт, поставил клеймо, вышвырнул словно мусор… – захлебываясь слезами, проговорила Бруна. – Хочу забрать Ника и уехать, – смахнув слезы, добавила она. – Я очень устала. Так устала, что, не знаю смогу ли дышать, жить и двигаться дальше...
- Не говори так, любимая! – Жоаким обнял Бруну, чувствуя, что она подошла к краю. – Неужели после всего ты готова сдаться? Тебе просто нужно время. Твоему отцу тоже нужно время, чтобы осознать то, с чем ты столкнулась. Вы еще придете к согласию, вот увидишь, – подбодрил он. – Помни, главное не упасть, главное подняться. Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку.
Отредактировано Zanny (28.11.2025 14:27)
Особенно от тебя строгого ценителя классических историй.